| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
И уже там, наконец, пообщался с отцом не на бегу, а обстоятельно и подробно. Впрочем, с батей все было в полном ажуре — сознание пятидесятитрехлетнего мужика Максима Зверева позволяло одиннадцатилетнему подростку Максиму Звереву относится к тридцатилетнему мужчине Виктору Звереву, его отцу, как-то даже по-отечески. Словно бы он, Максим, был не сыном, а отцом своего отца. В сущности, разница в возрасте между пятидесятитрехлетним сыном и тридцатилетним отцом именно такой и была. Но Виктор Зверев о ней не подозревал.
Одним словом, со своим батей Макс сразу поладил, заново воспринимая все те несправедливости — как он считал в детстве и которые мальчиком наотрез отказывался понимать — как вполне нормальные педагогические приемы. Хотя в детстве часто злился на родителей. Очень мудро кто-то сказал — "Пока свои дети не появятся, будешь ребенком и не поймешь своих папу и маму". Вот так и сейчас — дважды отец в будущем, Зверь прекрасно понимал своего отца и даже не пикнул, когда тот ему дома устроил выволочку минут на двадцать.
— Скажи спасибо, что башка у тебя раненная, а то бы я тебе сейчас врезал пару раз по ней. Чтобы дурь из головы выбить! — Зверев-старший был, как всегда, прямолинеен и груб. — Это ж надо было удумать — поперся на эти развалины, да еще стал камнями швыряться! Как тебе только башку там не проломили или вообще не отбили?
— Папа, я все понял, обещаю — больше не повторится, — тихо сказал Макс.
Зверев-старший даже немного опешил. Он ожидал, что Максим, как всегда, будет отгавкиваться, пререкаться, переговариваться, а тут вдруг — такое признание. А главное — обещание! Такого еще ни разу не было!
— Ну, надо же! Обещает он...
— Сказал же — обещаю! Глупостями больше не буду заниматься. Есть дела поважнее, — Макс постарался говорить убедительно.
— Какие это дела поважнее? Карбид в костер бросать? По подвалам бегать? С брызгалками? — отец Макса все еще не верил в такие разительные перемены сына.
— С брызгалками ты меня точно не увидишь. Глупости какие! — Макс улыбнулся, вспомнив свои детские шалости. — Гораздо полезнее вон в секцию стрельбы записаться, а не с этими... сосками бегать, позориться...
Зверев-старший совсем растерялся. Сын изменился просто на глазах. Он, конечно, хулиганом не был, наоборот — все свободное время просиживал в библиотеках, читал запоем, но иногда на него, что называется, находило, и он с пацанами все еще играл то в войнушки, то в индейцев, то просто лазил по балкам и оврагам. Хорошо еще, что в новом районе, где Зверевы только-только получили квартиру в новостройке, уже давно не было ни балок, ни оврагов, ни даже строек — остался злосчастный пятачок с опустевшими частными домами, на месте которых через месяц уже собирались строить детский сад. Пока же остатки четырех домов — это было единственное, так сказать, темное пятно на карте новенького рабочего микрорайона.
— Ну, стрелять тебе, допустим, еще рано — в секцию таких малых не берут, но вот то, что осознал свою дурь — похвально... Вот бы мать тебя сейчас послушала... Ладно, иди на кухню, пообедай, на больничных харчах, наверное, оголодал.
Отец Макса решил, что воспитательный процесс закончен и пошел в комнату, где его ждал процесс доводки квартиры до оптимального содержания. Ему предстояло закончить поклейку обоев. Мать Максима, Татьяна Зверева сегодня должна была вернуться только к вечеру...
Квартиру родители Макса купили, хотя советским гражданам квартиры чаще давали, точнее, выдавали. Такие квартиры были ведомственными — человек, работая на каком-то предприятии или в каком-то учреждении, получал ведомственное жилье. И, пока работал, жил в нем. Такова была государственная политика, которая, кстати, стимулировала своих граждан работать на одном месте, ибо "летуны" — те, кто часто менял место работы — мягко говоря, не поощрялись.
То есть, у Зверевых была не государственная квартира, которую в то время советским людям государство предоставляло бесплатно, а кооперативная, покупаемая гражданами в кредит. Макс точно не помнил, сколько она стоила — то ли семь, то ли восемь тысяч рублей. При месячной зарплате его родителей в двести рублей копить на нее надо было довольно долго. Вернее, не копить, а платить ежемесячный взнос. Плюс взнос вступительный. Но все эти подробности было настолько не важными для подростка, что и сейчас Зверь не стал копаться в своей предыдущей памяти. За сколько купили, когда, зачем? В памяти было еще много информации, причем, далеко не всегда нужной и важной. Главное, что она, наконец, полностью ему подчинилась, и он помнил до мелочей, и как себя вести, и что с ним происходило до сегодняшнего дня, и что он любит, что не любит, а что любят или не любят его родители, где что лежит и куда кто идет. В общем, он вспомнил все, причем, даже то, что потом с возрастом Макс давно забыл, как неважное или ненужное. А сегодня это оказалось и важным, и нужным. Поэтому отчетливо и очень рельефно выпятилась в его мозгах.
Но и память взрослого Макса Зверева никуда не ушла.
Память мастера спорта по боевому самбо и панкратиону, чемпиона Украины по ушу-саньда, выпускника института физкультуры и дипломированного тренера, который стал журналистом. А после того, как в стране началась гражданская война — разведчиком и диверсантом. И память эта хранила множество разных, иногда довольно специфических знаний, которые, тем не менее, вполне могли пригодиться здесь, в прошлом.
Сержант Зверев по прозвищу Зверь, осознав, что с ним произошло, никаких таких прогрессорских планов не строил. Он достаточно много в той, взрослой жизни, прочитал фантастики о всяких "попаданцах" из раздела "альтернативная история". И попавшие в прошлое представители будущего в той фантастике это свое прошлое изменяли, в конечном итоге, как они считали, к лучшему. Точнее, так считали авторы этих литературных героев. Чаще всего эти "попаданцы" почему-то стремились не допустить Перестройки Горбачева, развала СССР, а еще раньше — начала Великой Отечественной войны, сталинских репрессий и прочих мерзостей "социализма с человеческим лицом".
Наверное, были и другие теории, и другие авторы. Просто сам Зверев, симпатизировавший именно этим теориям и жалеющий о развале Советского Союза, в котором родился и вырос, читал таких известных мэтров российской фантастики, как Василий Звягинцев, Владислав Конюшевский, Александр Конторович и многих других, из этой же плеяды. Кроме того, он увлекся книгами Александра Бушкова, особенно, его версией "России, которой не было", поэтому историю своей страны знал хорошо. Поэтому не думал, что он, обыкновенный солдат, журналист и спортсмен вот так внезапно попав в самого себя, только маленького, сразу начнет менять этот мир, обладая знаниями из прошлого.
Никаких особых знаний у Макса не было. Ни инженерных, ни научных — никаких. Разве только знания различных систем единоборств — от каратэ-до до ушу, от самбо, как спортивного, так боевого и прикладного, до системы израильской спецподготовки крав-мага, которая, впрочем, сильно напоминала как раз боевое и прикладное самбо. Но в нынешнем СССР про ушу и крав-мага еще и не слышали, тем более что она только-только создавалась, каратэ-до или, по-простому, каратэ было в диковинку, разве что спортивное самбо было очень распространено. Впрочем, скорее всего, в спецслужбах, в тех же КГБ или ГРУ, наверняка преподавали и джиу-джитсу, и прикладное самбо, а, вероятно, и другие системы боя с оружием и без.
Но что такие знания могут изменить в его прошлом, Максим Зверев не представлял. Да и особо не собирался представлять — вначале надо было оглядеться, приспособиться, в общем, просто пожить. А уж потом строить какие-то планы. Да и непонятно было — попал ли Макс в СВОЕ прошлое или же все-таки это какая-то параллельная Вселенная. А для начала стоило бы прояснить ситуацию, прежде чем принимать какие-то решения, тем более, глобального характера.
Ситуацию упрощал тот факт, что семья Зверевых только-только переехала в новую квартиру, и Максим как раз должен был идти в новую школу. И пошел бы, если бы не получил в минувшее воскресенье камнем по башке. Раньше он учился в совершенно другом районе города, Амур-Нижнеднепровском, как говорили в Днепропетровске, "на Амуре", кстати, районе, который считался в городе бандитском. А здесь был Красногвардейский район, район рабочий, потому что в основном здесь были дома тех, кто работал на двух близлежащих заводах — ДМЗ и ЮМЗ, Днепровском машиностроительном заводе и Южном машиностроительном заводе. Оба они были, как тогда говорили, "почтовыми ящиками" — секретными предприятиями, потому что работали на "оборонку". Как шутили сами днепропетровцы, ДМЗ выпускал летающие холодильники, а ЮМЗ — трактора с ядерными боеголовками.
О том, что днепропетровский Южмаш делал ракеты, не знали разве что маленькие дети. Потому что примерно раз или два в месяц там испытывали какое-то ракетное топливо, и по вечерам, примерно около восьми часов, на заводе что-то ревело так, что в доме, где поселились Зверевы, дрожали не только стекла, но и вся мебель. В общем, ЮМЗ работал на космическую программу и все советские ракеты, летавшие в космос, клепали именно на этом заводе. А поскольку оба завода были не просто большими, а огромными, то и работников там было очень много. Вот и строились новые микрорайоны с новыми девятиэтажками типового "чешского" проекта, заселявшиеся типовыми советскими рабочими и инженерами.
Мама и папа Максима были как раз этими "типовыми", точнее, типичными советскими инженерно-техническими работниками. ИТР. Правда, получали зарплату не стандартную, ИТР-овскую — 120 рублей плюс премия, а повышенную — 200 рублей и премия. Потому что работали на оборонном предприятии, да еще и в секретной лаборатории. Максим-маленький этого не знал, зато Максим-взрослый это прекрасно помнил.
...Итак, сегодня Макс был предоставлен самому себе, а вот завтра, в понедельник, предстояло первый раз идти в четвертый класс. Как раз началась первая четверть, но прошло всего пара недель сентября, в разгаре было "бабье лето", поэтому по-настоящему учиться еще было рано — можно было погулять, погонять в футбол, покататься на велике.
"Кстати, надо глянуть, у меня же был неплохой велосипед, "Минск", кажется", — подумал Макс.
Его верный конь стоял на балконе.
— Папа, я пойду на улицу, на велике погоняю? — Макс заглянул в комнату, где отец, утирая пот со лба, мазал клеем очередную обоину.
— А отцу помочь сын не желает? — яда в реплике Зверева-старшего хватило бы, наверное, на слона.
— Пап, ну какая с меня в этом деле помощь? Сам же не раз говорил, что у меня руки из жопы выросли?
Отец немного даже ошалел.
— Шось вэлыкэ в лиси здохло! — пропел Виктор Зверев. — С каких это пор ты стал увлекаться самокритикой? Раньше, помню, огрызался постоянно, когда я тебе про твои руки напоминал...
— Ну, а чего отрицать очевидное? Ну, не выросли руки, откуда нужно, так и ты их не вправил, правда? А теперь уже поздно. Хотя я, конечно, готов учиться, но давай не сегодня, ладно? И так голова гудит, а тут еще клея нанюхаюсь... — Макс многозначительно поднял глаза кверху.
— Ладно, раненый боец, можешь идти. Не тяжело велик на горбу тащить, больной? Может, поднести Вам, Ваше сиятельство? — отец был просто сама любезность.
— Нет, господин граф, я как-нибудь справлюсь, — — Макс в ответ тоже съязвил.
Во дворе почти никого не было. И правильно — скоро полдень, все слиняли на обед. Так что можно и покататься...
Но покататься не получилось. Только Максим отъехал от подъезда, как в руль его велосипеда вцепилась чья-то рука, а сзади за седло схватились еще две.
"Косой и его компания", — вспыхнуло в голове воспоминание из детства.
Максим-маленький Косого еще знать не мог — они ведь только переехали, а Сашка Косенко по прозвищу Косой жил в новом доме уже три месяца. Его дружки проживали по соседству, в близлежащих домах. Поэтому Макс еще не успел толком познакомиться даже с обитателями своего дома, а в войнушки играл в то злосчастное воскресенье совершенно случайно — зашел на развалины поискать деревянных брусков для отца, которому что-то надо было подправить на балконе. А там уже кипела битва. Началось все с брызгалок — пластиковых бутылок из-под всяких там постирушных химикатов, а закончилось бросанием камней... Ну, типа, гранаты. Вот одна такая "граната" и прилетела Зверю в голову. А теперь вот придется знакомиться с местной шпаной. Второй раз...
— В чем дело? — голос Макса был спокоен до невозможности.
— Ты смотри, какие мы деловые... — улыбаясь, пропел Косой.
— Какие мы — это мне решать, понял? — Макс сразу решил обострить ситуацию, чтобы раз и навсегда отбить охоту к нему лезть.
Это в прошлой жизни он полгода бегал от Косого и компании, пока отец не поговорил с батей Сашки и тот от него не отстал. А сейчас Зверь шутя мог справиться со всеми тремя обормотами, даже не вставая с велосипеда. Знаний и опыта у мастера спорта по боевому самбо и обладателю черного пояса по панкратиону Максима Зверева хватило бы и на взрослых, не то, что на подростков. И, несмотря на то, что Косому было лет 14, как и его дружкам, хилый на вид подросток, стоявший перед ними, мог буквально одним пальцем отправить каждого в нокаут.
Косой, видимо, не ожидал от незнакомого паренька такого нахальства. Тем более что пацан этот не выглядел угрожающе, и ни телосложением, ни лицом не походил на представителей районной шпаны, с которыми Косой уже был знаком и даже скорешился. Поэтому Сашка решил сразу же проучить наглеца.
— Слышь ты, деловой, ты смотри, шоб мы на тебя сейчас дело не завели, понял? — шпаненок угрожающе навис над великом Макса, перехватывая поудобнее руль.
— Ты грабли свои с велика убери! — тихо прошипел Зверь, раскручивая себя и накачивая злостью.
— А то что будет? — задиристо спросил Косой.
— Увидишь, — пообещал Макс.
-Та я счас ваще возьму твою лайбу да вон туда закину, — показал на развалины Косой.
При этих его словах стоящие за спиной Макса два приятеля его неприятеля попытались стащить его с седла, причем, самым грубым способом — за руки. И они ну никак не ожидали, что, сидя на велосипеде, можно драться. Да еще и без рук.
Поскольку ноги у Максима были свободны, то он, сползая на левую ногу, поставил ее на асфальт, а правой нанес удар по шкету, который стоял сзади и справа. Удар этот мог бы называться в каратэ уширо гери гедан — удар стопой или пяткой ноги назад, в ушу такой удар называется хоудэнтуй. Но Макс никогда не был фанатом "чистых" техник и всегда говорил, что самая эффективная техника — рабоче-крестьянская, то есть, та, которая эффективна, а не та, которая правильная. Поэтому он не стал бить пяткой в голову или солнечное сплетение, хотя мог бы. Он просто ударил ногой назад, но не в корпус, а в ногу стоящего сзади противника, точно под колено, в надкостницу. А поскольку боль от этого удара была очень сильной, то его правую руку дружбан Косого тут же отпустил. И Макс, сразу же этой свободной рукой, точнее, локтем, добавил ему еще и в голову. Пацаненок, получив сначала неожиданно очень болезненный удар в ногу, с криком согнулся, но, когда сразу же ему прилетел в голову локоть, он просто рухнул назад, как подкошенный. После этого про данного оппонента можно было минут на пятнадцать забыть.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
