Глава первая "Мусорщик"

Но Петрос так и не услышал ответа Па. Он уже, задавая последний вопрос, подсознательно ответил сам себе, и его лицо озарилось мрачным пониманием. Он замер и весь посерел. Лицо окаменело, а кибернетический глаз вдруг потух.

Все вокруг перестали претворяться, что они заняты работой и в ужасе уставились на застывшего шефа. Бэбил тоже не на шутку перепугался. Если красный глаз это к не добру, то потухший — это совсем плохо. Но не успел Мендель хоть что-то предпринять, как с губ Петроса сухо и твердо слетело имя того нахала:

— Чуви.

1-3

Все застыли в ожидании бури, но она не случилась. Петрос, в очередной раз, сжал и разжал кулаки, и тут его глаз ожил, но был совершенно безвредным. Он медленно, очень медленно проговорил, обращаясь к старшему диспетчеру Па:

— Старший диспетчер, — сухо, но спокойно произнес Петрос, закрыв здоровый левый глаз — над его левым виском вздулась вена. — Будь так добр, введи успокоительное бедной Квинквэ. Далее я хотел бы, чтобы Вы вызвали инженеров "Ока", что бы те рассчитали наиболее удобный путь до цели и в течение десяти — пятнадцати минут открыли путь к "Перепутью Гильгамеша". Я ясно выразился, старший диспетчер?

— Да, сэр, — скучающим тоном ответил Па, надевая свои очки и поворачиваясь к своему рабочему месту.

Данный исход удивил всех в зале, да так, что многие теперь переглядывались, а кто-то смотрел на Гарибальди с открытым ртом. Все бы так и стояли, как громом пораженные, но тут Петрос воззрился на всех спокойным взглядом и очень тепло, насколько позволял его грубый хриплый голос, обратился ко всем смотрящим.

— Дорогие диспетчеры. Будьте так любезны, вернитесь к своей работе. Я не однократно говорил, но повторюсь вновь. Сёстры очень хороши, но и их можно обмануть и они, как не крути, живые существа. Ваша задача не только следить, что бы девочки правильно функционировали и комфортно себя чувствовали, но и наблюдать за малейшими изменениями в пространстве-времени и гиперпространстве, в том числе за изменением массы, возникновению помех, появлению странных импульсов и тому подобное. Возможно, кто-то в этот момент может воспользоваться и создать нестабильный туннель, эфирную лестницу или портал-дугу. Так, что приступайте к работе. Я вас прошу.

Данное теплое и доброе обращение возымело совершенно обратный эффект. Каждый из присутствующих, знали "Хмурого" так или иначе с самого первого дня работы в Диспетчерской и очень сильно уважали старика, но его нервы в последние несколько лет летят к чертям и многие стали уставать от этого — нервные срывы Гарибальди теперь были обычным делом. Правда, он по большей части был зол по делу, но порой "Хмурый" мог огрызаться по какой-нибудь мелочи. Так что не удивительно, что многие подавали жалобы на Петроса или просто увольнялись, не смотря на столь перспективное место работы. Конечно, они понимали, что винить тут нужно лишь одного человека и что, по сути, это были последствия конфликта двух могущественных людей, но не кому не хотелось играть роль "успокоительного" в этом противостоянии. Но в этот раз, что-то было по-другому. Может причиной было присутствие Бэбила? Но и он был сильно испуган последним срывом Гарибальди, а после этого обращения очень сильно побледнел, а Мендель, как о нем говорили старожилы Диспетчерской, был из тех, кого тяжело испугать. Так, что вежливая просьба "Хмурого" была шокирующей и подозрительной. Он по-прежнему смотрел то на одного, то на другого и чего — то ждал — вена на виске все пульсировала и пульсировала. Прошло менее десяти секунд, а казалось вечность, но тут кто-то повернулся и сел за рабочее место. Потом другой, затем третий и ещё несколько вернулись к обязанностям — вскоре, человек за человеком, все вернулись к своей работе. Ритмичный шум возобновился. Вновь люди начали вычитывать изменения межпространства и следить за стабильностями различных полей и туннелей или за возможностью появление новых.

Бэбил озабоченно смотрел на друга и не знал, что и сказать. Он единственный знал, что буря не прошла. Это было лишь затишье перед самым страшным. Это понимал и Петрос.

— Бэбил, — натянуто произнес Гарибальди, боком повернувшись к Менделю. — Может, пойдем, навестим нашего старшего напарника и лучшего друга Чуви? Я думаю, он будет очень рад тебя увидеть, а заодно обмозгуем, как нам быть с этим "лисом". А?

Последние слова были произнесены очень усталым голосом. Для Бэбила это значило лишь одно — нужно слушаться друга безоговорочно.

— А почему бы и не навестить, Чуви! — весело согласился Мендель, надевая свои очки. Он не мог обратить внимание на то, что не смог скрыть фальши, но к его счастью Петрос это не заметил.

Войдя в лифт, Бэбил дождался, что бы он закрылся и тут же нажал на кнопку "Стоп". Именно в это мгновение Гарибальди прорвало.

Сначала он зарычал. Поначалу рык был горловым, но постепенно он становился все сильнее и сильнее, пока не перерос в непереносимый вой. Петрос начал дергаться из стороны сторону, как марионетка, которую тянули и тянули за ниточки маленькие дети, что еще не знали меру и само понятия о боли и унижении. Он стучал ногами, бил кулаками и царапал когтями пустоту, чесал до покраснения свою шею и лицо, а из его дряблого рта лились отборная брань наперевес с междометиями и бессмыслицей. Правый глаз был черен, а зрачок отливал кровью — из-под змеек-ободков били маленькие молнии. Лифт дрожал, а воздух в буквальном смысле был наэлектризован. Бэбил еле удерживал кнопку и уже жалел, что они зашли в лифт, но он знал, что еще легко отделался, ибо Петрос каким-то образом получалось себя сдерживать. В конце — концов, Гарибальди взвыл и, прикрывая лицо руками, прислонился к стене лифта и очень медленно сполз наземь. Бэбил молчал и ждал. Он не смотрел на друга, но прислушивался как можно лучше. Петрос тяжело дышал и по-прежнему бранился тихим шепотом. Так продлилось еще с секунд десять, и лишь потом он опустил руки и опустошенным голосом, усталый и выжатый, прошептал.

— Я жалок, правда? — не смотря на Бэбила, спросил Гарибальди.

— Ну, — протянул Бэбил. Он слегка дрожал. За столько лет он так и не привык к этим срывам друга.— Это было очень глупо с твоей стороны. Я имею в виду орать на людей, что работают не покладая рук. И как я понял, они работаю действительно хорошо, ибо, как ты говоришь, проникновения почти не случаются в последнее время, а новые туннели обнаруживаются очень быстро. В общем — это ты зря.

— Да зря, — согласился Петрос, прислонив голову к стенке лифта. — Проблема совсем не в них, а во мне. Я не компетентен. Знаешь, но за последние год я уже раз... — он задумался и начал что-то считать на пальцах, — раз семь поддавал заявление на увольнение, но госпожа Яирам, ни в какую меня не опускает, а старик Риши, ты не поверишь, взял меня и отчитал за это. Говорит, что дело совсем не во мне. Нет, конечно, нервишки нужно мне подлечить, это нельзя упускать из виду, но это проблема решаемая. Не во мне проблема, а в моем раздражителе — в Чуви.

— Может ты, все же скажешь, почему Чуви стал вдруг тебе, да и другим портить жизнь? — с нажимом спросил Бэбил. При этом Петрос посмотрел на него и в возмущении приподнял левую бровь, — то есть стал делать это слишком часто, — поправил себя Мендель.

Петро ответил не сразу. Он поднялся и, взявшись за поясницу, потянулся — поясница звучно хрустнула. Потом он закатал рукав правой руки, где Бэбил увидел чуть опаленный металлический браслет с несколькими кнопками и двумя индикаторами — ближайший к кисти быстро мигал ярко-красным.

— Надо будет сходить в техотдел и проверить, — тихо, самому себе прошептал Петрос. — А то в последнее время слишком много стал барахлить. Хотя чему я удивляюсь.

Лишь когда рукав был вновь аккуратно был поправлен и застегнут, задумчиво глядя на Бэбила, Петрос ответил:

— Это длинная история, ну если вкратце, то его обвели вокруг пальца, а заодно и нас всех. Да так, что скандал с предательством Трохо Каалкопфа и диверсия Камо сущие пустяки, хотя о последнем, как я думаю, ты так же вряд ли слышал.

— Нет, про это я слышал, — сказал Бэбил. При этом он поморщился, услышав фамилию Каалкопфа. — Хоть очень поверхностно. Все же такое было тяжело скрыть, особенно если учесть, что это отчасти и меня касалось, как одного из проживавших, пусть и временно в Джитуку.

— Да, но давай об этом после того как разберемся с нашей проблемой, — неожиданно бодрым голосом произнес Петрос. — Так что, будь еще большим другом и перемести палец с кнопки "Стоп" на кнопку "3".

— А! — воскликнул Бэбил. Он уже забыл, что они находились в лифте, а его указательный палец чуть ли не сроднился с панелью. Да так, что Бэбил не сразу смог его оторвать от красной "Стоп". Но не успев убрать палец, как тут же вновь нажал на красную кнопку. Есть ёще один вопрос, что возник в его голове всего лишь несколько минут назад, но очень хотел вырваться наружу. Не смотря на Петроса, он как бы невзначай произнес:

— А он не плох.

— Кто не плох? — озадаченно переспросил Петрос, бросив пристальный взгляд на друга.

— Старший диспетчер Па Джехути. — сказал Бэбил с милой улыбкой на лице, но потом он повернулся лицом к Гарибальди — Я не думаю, что вся эта идея с массой принадлежит Чуви. Это идея Па, как по мне. Иначе ты не был бы на него так зол. Я прав?

— Ну да, его, — нехотя согласился Петрос. Он немного нахмурился и надулся. — От этого парня вечные проблемы. Он не предсказуем и вообще он чаще мешается, чем бывает полезным. И вообще мне его впихнули силой. — Он сделал озабоченное лицо и с издёвкой начал кого-то пародировать: "Мой бедный мальчик безумно талантливый, но такой несчастный. Пожалуйста, возьмите его под свое крыло господин Гарибальди! Он будет Вам полезен. Он Вам не будет мешать". Гарибальди сплюнул и язвительно захихикал:

— Ага, конечно. Была бы моя воля, то я его бы и на пушечный выстрел не допустил к моей Диспетчерской.

— Ты это так говоришь лишь потому, что он осирисиец? Так ты ведь сам на треть осирисиец, мой дорогой друг — Петрос Хорус Гарибальди. Или причина в том, что ты не хочешь нести ответственность за человека с не вполне стабильной психикой? Я могу ошибаться, но он вроде бы аутист?

— Нет, нет и все же да, — выдавил из себя Петрос, вновь начиная сердиться. — Я ненавижу осирисийцев, я презираю их менталитет, что к личностным качествам это не имеет ни какого отношения. Я не боюсь ответственности, иначе бы, не имел отношение с таким не стабильным человеком, как Чуви. И да, он аутист, но проблема не совсем в этом, а лишь в том, что этих проблем у меня уж слишком много в последнее время. И может ты уже нажмешь на чертову кнопку и мы поедем в вверх, а том могут уже люди гибнут, а?

-Да, прости Пепе, — извинился Бэбил, нажимая на "3" и лифт двинулся вверх. — Но все же я про это спросил не ради твоего отношения к парню, а ради того, что в этой нации не все потерянно.

— Конечно не все, — подтвердил Петрос. Он попытался пригладить свои не послушные волосы на затылке, и продолжил. — В "Параллелях" работает много достойных осирисийцев, тебе ли не знать. Если так подумать, то у себя на родине, тех кто работает в "Параллели", по сути презирают. Хотя есть у нас одна дамочка, что я лично терплю лишь из-за ее способностей, но, в общем, она просто невыносима. Даже похлеще Чуви в плохом настроении. Кстати, она одна из мусорщиков.

— Серьезно? — с большим любопытством поинтересовался Бэбил. — И кто же это?

Но Бэбил не услышал имени сложной личности, так как лифт остановился. В этот момент его уже больше заинтересовал Пепе. Тот на секунду закрыл глаза и через мгновение улыбнулся самой широкой и самой лучезарной улыбкой, на которую был способен. Наверное, Петрос думал, что так он будет, выглядит дружелюбно, да вот только это было не так. Гарибальди походил на злобного гоблина-людоеда, что добрался до жертвы после долгих недель питания брюссельской капустой.

Створки лифта открылась и внутрь ворвалась новая волна шума. Если в диспетчерской эта полифония имела ритмику и свой темп, то здесь в "Научном отделе" это был первородный и непредсказуемый хаос. Везде что-то стучало, звенело, крутилось, пыхало и или лопалось. Шум дополнялся необыкновенным цветопредставлением — дымом разных оттенков, цветными огоньками, мишурой и светом всех возможных и невозможных оттенков. Отчего основной цвет этажа — голубой, который еще кое-как выделялся в пластике стен и кафеле, был, чуть ли не полностью, поглощен этим хаосом.

Казалось, что весь этаж представлял одни громадный лабиринт, созданный из различных перегородок и стяжек и подпираемые треснувшими и в спешке отремонтированными колонами, но это было не совсем так. Да середина этажа была отдана под нужды младших научных работников и лаборантов. В их отсеках рождали, цвели, а почти мгновенно умирали различные теории, идеи и гипотезы, что тут же формировались в процессе спорных и идейных экспериментов. Чаще всего это заканчивалось казусом и очень редко чем-то серьезным. Ибо серьезное происходило в основных лабораториях вход, в которые располагались слева и справа от лифтов и продолжались до самого конца этажа, что заканчивался длинным коридором, где так же располагались двери, но это пространство было отдано в руки высшего научного руководства. Двери и стены без окон были сделаны из самых крепких и непроницаемых сплавов и материалов, ибо то, что происходит в этих залах в случае провалов, может оказаться плачевным для всех работающих на этаже.

Но когда из лифта вышли Бэбил и Петрос шум начал постепенно затихать — от ближайших спорящих двух престарелых ученых стоявших слева от лифта и так далее до самого коридора, что шел поперек основного зала. Шум постепенно превратился в мертвую тишину. Но не такое внезапное последовательное затишье удивило Бэбила — эта была обычная реакция, когда где-то рядом оказывается Гарибальди, чисто на рефлексах. А вот последовавшая после реакция, была какой — то забавно — дурацкой. Те, кто был ближе всего, люди разного возраста, от юных прыщавых лаборантов, одетых в фирменные голубые халаты до почетных ученых стариков, одетых почти в такие же поношенные костюмы — тройки, что и Бэбил, разных расцветок, были чему-то удивлены и все взгляды были направлены в сторону Гарибальди. У многих отвисла челюсть и округлись глаза. Некоторые были серьезно испуганы и решили незаметно скрыться за ближайшей перегородкой. Кто-то наоборот удивленный тишиной показывались из своих коморок, но видя Гарибальди, ругаясь, возвращались обратно, но уже с неловким шумом по пути. Один из самых молодых звучно сглотнул и заскулил. Другой же с хитрым взглядом и обмазанный сажей присвистнул и покрутил вокруг виска. Двое стариков, что стояли возле лифта и о чем-то спорили, узрев сияющего пугающим оптимизмом главнокомандующего, тихонько ругнулись, да такими словами, что и не ждешь от столь почетных умов. Бэбил не глядя на своего друга, смотрящего на всех с безумным взглядом серийного убийцы и оскалом гиены, что он выдавал за дружелюбную улыбку, молча, кивком головы, поздоровался с двумя профессорами. Петрос же, в этот момент, прожигая окружающих доброжелательностью, звонким, как — будто кто-то решил сыграть на ручной пиле, и веселым, до безумия, голосом возвестил: