Жизнь метаморфа. Пролог. Главы 1-3 (отредактированные)

Осталось только решить, какая у его будущего "родителя" и, соответственно, у него самого, будет фамилия. Немного подумав, Поттер пришёл к выводу, что Эванс — это то, что надо.

"Ну, что ж..." — довольно потёр руки Гарри, выйдя из кабинета Джереми через несколько минут, — "Теперь подождать с недельку и всё!"

После этого юный маг направил свои стопы на первый этаж, где ему было выделено место в комнате N3. (О том, как туда пройти, да и о том, что ему вообще выделили это самое место, он узнал всё оттого же мистера Лайта.) Коридоры приюта представляли собой высокие гулкие арочные проходы, полы которых были устелены потёртыми ковровыми дорожками красного цвета.

Оказавшись перед искомым помещением, Поттер глубоко вздохнул и, с трудом открыв тяжёлую дверь, зашёл в комнату, где ему предстояло ночевать ближайшие несколько недель. Это было небольшое, вытянутое и узкое помещение, вдоль стен которого стояло две двухъярусные кровати, а у торца рядом с окном находилась тумбочка. Она была в таком паршивом состоянии, что язык не поворачивался назвать её предметом меблировки. Кровати, впрочем, тоже выглядели не очень хорошо. Единственным, что в этой комнате было в неплохом состоянии, являлось постельное бельё. Оно было свежевыстиранным и явно новым. Видимо, директор хоть и экономил на воспитанниках, но о гигиене не забывал — ему не хотелось, чтобы дети подхватили какое-нибудь инфекционное заболевание, следствием чего могла явиться проверка его замечательного заведения теми структурами, с которыми у него не было налажено взаимопонимание посредством выплаты определённых сумм денег.

— Жить можно, — резюмировал мальчик и уселся на одну из кроватей.

Сейчас в комнате никого не было. Воспитанники приюта, с которыми Гарри должен был делить комнату, находились на занятиях в школе. Делать было нечего и потому Поттер, не раздеваясь, улёгся на кровать и принялся размышлять над тем, чем стоит заняться после собственного успешного "усыновления".

Идей была куча, но все они были разрозненными и мало реализуемыми на практике. Учиться ему не хотелось, хотя он и понимал, что хорошее образование никому ещё не помешало. Но смысла в этом Поттер никакого не видел — в конце концов, он легко мог добыть любое нужное ему количество денег. Лучше уж было заняться самообразованием.

Был и ещё один момент, который его тревожил: волшебный мир в целом и его, Гарри, в нём положение. Из монолога перепуганной Петуньи выходило, что он чуть ли не национальный герой волшебников, то есть — знаменитость. Причём знаменитость, которую восхваляет одна часть общества магов, а другая мечтает прибить при первой же возможности. Прибавить сюда всяких папарацци и прочих акул средств массовой информации, которые обязаны существовать даже в столь маленьком обществе, и вырисовывается не очень приятная картина — на него наверняка будут глазеть, кое-кто будет безо всяких причин обожать, кое-кто — ненавидеть. Но главное — он будет в центре внимания огромного количества людей, а оно ему надо? Да нет, конечно.

Проблема же была в том, что ему хотелось и дальше развивать свои магические силы, а для этого всё-таки лучше было бы иметь источники информации, в которых правда составляет больший процент, чем в том, что он уже успел изучить к сегодняшнему дню. Но опять же, стоит ли более быстрое изучение магии того цирка, который наверняка вызовет его появление и в котором он будет играть роль главного клоуна?

На этой-то мысли Поттер и заснул. Разбудил его звук открывающейся двери — это вернулись из школы воспитанники приюта, жившие в этой комнате. Их было трое, и все они были приблизительно одного с Поттером возраста. На них красовалась униформа приюта: чёрные брюки, чёрные же пиджаки и белые рубашки.

Увидев внутри новенького, они принялись беззастенчиво его рассматривать с поистине детской непосредственностью. Через минуту этого безмолвного осмотра один из них подошёл к Гарри и, протянув ему руку, представился:

— Майкл Карпентер.

Поттер пожал его длань и назвал "своё" имя:

— Гарри, — сказал он и после некоторой заминки добавил, — Эванс.

— Ну, что ж, — протянул Карпентер, — Добро пожаловать! Да, это вот Джим по фамилии Батчер, — Майкл указал на худющего мальчика со светло русыми волосами и выражением уныния на лице, — А это, — ещё один взмах рукой на этот раз в направлении черноволосого паренька с голубыми глазами, — Терри Гудкайнд.

— Будем знакомы, — подвёл черту самопровозглашённый Эванс и подумал: "А ведь если я буду носить другую фамилию и немного изменю внешность, то вполне можно будет пойти учиться в Хогвартс".

Майкл же, тем временем, попытался завязать беседу с новеньким, но тот на его вопросы отвечал односложно, а на предлагаемые для обсуждения темы, долженствующие заинтересовать всякого мальчика их возраста, либо вообще не реагировал, либо отвечал с каким-то непонятным выражением на лице, словно боксер, к которому подошла маленькая девочка и сказала: "Дядя, я тебе сейчас в нос дам!" В общем, минут через пятнадцать он от него отстал, решив, что Эванс высокомерный зазнайка. А подумав так, он с товарищами покинул комнату и куда-то ушёл.

Гарри же откровенно этому обрадовался. Честно говоря, на протяжении всей беседы с Майклом его не покидало ощущение того, что он попал в ясли и вынужден "общаться" с находящимися там карапузами. Ещё у Поттера стали мелькать сомнения по поводу учреждения, куда его поместили: не было ли там в названии приписки, что это приют для умственно отсталых детей? Ведь и Карпентер, и его товарищи — Гудкайнд и Батчер, вели себя настолько незрело, что... что просто уму непостижимо! Или это он их опережал в развитии и психологически был старше?

Как бы там ни было, Поттер решил пока не забивать себе голову этими вопросами и заняться медитативной тренировкой. Привалившись к стене, около которой стояла кровать, он начал успокаивать и углублять дыхание, наряду с проведением классических релаксационных упражнений. В них использовалась визуализацию шара света, летающего над телом и излучающего тепло и отдохновение. Закончив это упражнение, он отправился на боковую, несмотря на то, что часы показывали три часа дня.

Когда Гарри заснул, произошло довольно неожиданное событие. Прежде с ним ничего подобного не случалось. Мальчик очутился под потолком комнаты, в которой он только что заснул. Под ним на кровати лежало его спящее тело, и он это прекрасно понимал, но при этом не спешил просыпаться. Разум был довольно ясен, хотя Поттеру всё же приходилось прикладывать значительное усилие для того, чтобы не потерять осознанность.

Попытавшись пошевелиться, Гарри обнаружил, что не может не то, что двинуть рукой, а даже моргнуть. От этого открытия его охватил ужас, а сознание помутнело, грозя погрузиться в обыденное сновидение. Мальчик постарался переключить своё внимание с испытываемых эмоций на необходимость посмотреть на свои руки. И как только он это сделал, реальность грёзы резко стабилизировалась, а страх сошёл на нет.

"Спасибо тебе, КК" [1] — благодарно подумал Поттер и продолжил попытки пошевелиться.

Несмотря на то, что с ним впервые происходило нечто подобное, Гарри знал довольно много об осознанных сновидениях. Случившееся с ним до этого момента вполне укладывалось в имеющиеся у него данные. Невозможность пошевелить своим "телом сновидение" объяснялась тем, что он ещё ни разу за всю свою жизнь не пробовал им двигать. А сильные эмоции в этом состоянии были вообще противопоказаны, так как съедали уйму сил, нужных на удержание осознанности. С точки же зрения физиологии это объяснялось и того проще. Осознанное сновидение являлось непривычным для мозга режимом функционирования (диссоциативным трансом), к которому нужно было просто привыкнуть.

И действительно через некоторое время ему удалось шевельнуть пальцами руки, после чего процесс пошёл по нарастающей. Вскоре мальчик уже легко мог контролировать "тело сновидения" целиком. Разобравшись с этим, Поттер начал перемещаться по комнате, рассматривать детали обстановки и пытаться двигать предметы. С последним у него ничего не вышло, но зато юный маг обнаружил, что за время, которое он посветил этим экспериментам, комната незаметно для него изменилась.

Собственно говоря, это уже было не то помещение, в котором он уснул. Оно было гораздо просторнее, потолки были немного выше, вдоль одной из стен стояли книжные полки, а около окна находился стол, за которым, видимо, обычно работал хозяин этого "кабинета". По другую сторону массивной столешницы стояла маленькая табуретка, прикрученная к полу железными болтами. На стенах висели серебряные пластины, испещренные руническими надписями.

В тот момент, когда Поттер хотел присмотреться к ним повнимательней, отворилась дверь, через которую в помещение вошёл человек. На нём была надета простая чёрная мантия, подчёркивающая его худобу. Ему было около сорока лет отроду, а его бывшие когда-то чёрными волосы почти полностью поседели. С узкого лица с прямым носом цепко смотрели серые, словно пасмурное небо, глаза.

Пройдя сквозь висящего в нескольких сантиметрах от пола Гарри, он устроился за столом. Через несколько минут, которые этот человек провел закрыв глаза и бормоча себе под нос что-то на латыни, дверь открылась снова и двое мужчин втолкнули в комнату девушку лет шестнадцати. Она была одета в дорогое шёлковое платье ярко синего цвета, покрытое грязью и пятнами крови. На запястья девушки были одеты серебряные кандалы, покрытые всё той же рунической вязью. Мужчины усадили её на табуретку и были отосланы движением руки хозяина кабинета. Тот молча уставился на представительницу прекрасного пола. Она ответила тем же.

— Ну что, Ханна, будешь говорить сама? — спросил он по прошествии нескольких минут игры в гляделки.

— О чём, Амадей? — изобразила неведение девушка.

Её собеседник поморщился и сказал:

— Не прикидывайся дурой. Ты прекрасно знаешь, что от тебя требуется. Где Хельга? О чём договорилась с Советом Лордов её семья? И самое главное: где Ключ Центрального Плетения?

Ханна презрительно посмотрела на мужчину и поинтересовалась:

— Ты что, действительно думаешь, что тебе удастся у меня что-то выпытать?

— Значит, сотрудничать ты не желаешь? — риторически вопросил Амадей, — Как хочешь, тебе же хуже.

Он резко выбросил в её направлении руку и произнёс фразу на латыни. Ханна застыла, не в силах двинуть даже глазами, а мужчина пробормотал длинное неразборчивое словосочетание уже на греческом языке. Затем последовал лёгкий волнообразный пасс обеими руками. В ответ на это действие все символы, заполнявшие серебряные пластины, вспыхнули ярким холодным светом, сконцентрировавшемся в толстые лучи. Они выстрелили в тело девушки и она закричала. Но уже через несколько секунд свечение исчезло, как будто впитавшись в её тело.

Амадей сделала ещё несколько пассов и, схватив пленницу за волосы, заставил смотреть себе в глаза.

— Последний раз предлагаю, — произнёс он, — Расскажи всё сама. Не вынуждай меня делать это.

— А не пошёл бы ты... — прохрипела сорвавшая голос Ханна.

— Как хочешь, — устало сказал мужчина и опустил веки.

Целую минуту ничего не происходило. Казалось, маг собирается с силами. А потом он открыл глаза и что-то тихо прошептал. Из глаз девушки вырвались и ударили в очи Амадея два луча. Он закричал не менее надрывно, чем Ханна до этого. Это продолжалось несколько мгновений, после чего на пол упал труп девушки с выжженными глазами, а Амадей продолжил корчиться и орать от боли.

Сначала из его носа, а затем и из закатившихся глаз потекли тонкие струйки крови. Потом его крик оборвался бульканьем и алая влага начала течь из горла, а тело начали сотрясать судороги. Скорее всего, это не кончилось бы для Амадея ничем хорошим, но тут распахнулась дверь и в комнату вбежала женщина. Мгновенно оценив ситуацию, она достала из кармана своей чёрной мантии пузырёк с какой-то мутной жидкостью. Ловко разжав сведённые судорогой челюсти мужчины, она влила в него всё содержимое флакона.

Эффект был почти мгновенным. Сперва прекратились судороги, а через несколько секунд прервалось кровотечение. Женщина же на этом не собиралась останавливаться — она вытащила откуда-то из широкого рукава своей одежды небольшую палочку и принялась делать ей какие-то странные пассы, при этом бормоча что-то на смеси латыни и староанглийского. Результатом всех этих необычных манипуляций стали порозовевшие щеки Амадея и то, что уже через несколько минут он пришёл в себя.

Кряхтя, маг с помощью своей спасительницы поднялся на ноги.

— Спасибо, Лиз, — прохрипел он и, поморщившись, добавил, — Ты меня спасла.

— Не за что, — ответила та, разглядывая обезображенный труп Ханны, — Ты лучше скажи, что тут у тебя произошло?

— Мы облажались, — коротко ответил Амадей, — Хельга в Совете, Ключ там же. Причём они собираются спрятать его в замке, где будет открыта их новая магическая школа. Кроме того, Лорды сейчас договаривается о том, что делать с нами. Хаффлпафф сдала нас со всеми потрохами в обмен на то, что её не тронут. К тому же, судя по всему, они уже придумали, как можно противостоять нашей магии.

— Вот же ... — выругалась Лиз, — Что будем делать?

— Уносить ноги, — мрачно сказал маг, — Если успеем, конечно.

На этом видение на мгновение оборвалось, но уже в следующий миг оно возобновилось. Правда, было очевидно, что со времени "последнего включения" прошло довольно много времени. Откуда-то снаружи здания доносились крики и звон оружия, наравне с грохотом грома или чего-то на него похожего.

Через пару минут в коридоре показался Амадей. Он шел, пошатываясь и зажимая колотую рану в плече. Кое-как открыв дверь в комнату, где он до этого допрашивал Ханну, мужчина проковылял к своему рабочему столу и практически рухнул на стул. Некоторое время он сидел, видимо собираясь с силами, а затем поднял правую руку с одетым на безымянный палец золотым кольцом и зашептал что-то на латыни. Через пару мгновений из его глаз начал сочиться серебристый туман, а перстень стал впитывать его словно губка.

Это продолжалось несколько минут, после чего Амадей опустил руку и стал снимать украшение со своей руки. Видимо от потери крови его движения были вялыми и плохо координированными. Наконец, перстень был снят и маг снова начал шептать слова заклятий. Если бы рядом с ним в этот момент присутствовал кто-нибудь другой, он испытал бы странное чувство. Пространство словно приобрело какое-то новое, дополнительное измерение, а затем перед лицом волшебника возникла небольшая, размером с форточку, дырка в реальности. Поместив туда кольцо, мужчина устало махнул рукой и странный феномен исчез.

В это же мгновение дверь в комнату была открыта пинком ноги, и внутрь ступил человек, держащий наизготовку палочку, похожую на ту, которой пользовалась Лиз. Амадей поднял руку и с неё слетела слепящая молния, направленная прямиком на новое действующее лицо. Но пришелец не растерялся и успел взмахнуть зажатой в руке деревяшкой. В результате этого пасса молния рассеялась безобидными искрами. Затем последовал ещё один короткий взмах палочкой, и Амадея объяло пламя, очень быстро превратившее его в горстку пепла.