Двоюродный брат Видящего Насквозь тоже сказал, что боится за свою жизнь и за свою семью, прекрасно понимая, что в случае войны именно лекари будут первыми кандидатами на уничтожение. Временами он даже подумывал о том, чтобы отправить семью в Кито, если уж самому оставить свой айлью долг не позволяет. Видящий Насквозь тогда предложил, что когда он поправится, то сможет помочь брату переправить родню в Кито или куда тот пожелает. Он мог бы даже и свой дом в Тумбесе предложить, да боится, что в случае войны там тоже будет жарко. Впрочем, и сам Видящий Насквозь тоже хотел бы подольше побыть в Кито, там немало интересного, там научились так шлифовать стёкла, что теперь стало видно многое скрытое глазу до того. Один, якобы, видел даже злых духов, вызывавших сифилис, похожих на белёсые спиральки. Инти уверял, что в Куско возможно то же самое, он видел такие стёкла ещё год назад.
— Тогда не понимаю, почему всего этого нет в Тумбесе, — сказал Видящий Насквозь. — Или всё дело в том, что наш Верховный Амаута своими любимцами считает тех, кто занимается языком, культурой и историей чиму? Им всё, а остальным — шиш. Причём эти любители языка и истории порой несут такое, что даже мне, человеку от истории далёкому, кажется очевидно бредовым. Например, что нашему народу много миллионов лет, или что мы рождены из золотого яйца, а кечуа из медного. Или что рабовладельцы-чиму были очень добры к своим рабам, а также нападали только на тех, кто их до того обидел... А стоит только возразить, так начинается вой и плач об ущемлении.
— Разберёмся с этим тоже, — сказал Инти, — работы у нас непочатый край. В общем, как выздоровеешь и соберёшься куда-то ехать, дай знать. Я, скорее всего, буду в Куско.
Дела в столице.
Асеро тем временем уже добрался до Куско.
Как и было договорено, не заезжая к себе, он тут же направился к Горному Ветру, которого застал в его кабинете за разбором важных бумаг.
— Докладываю всё по порядку, — сказал Горный Ветер, как только они обменялись приветствиями. — Как я и предполагал, Лань, опасаясь утечки, в письме всё изложила не вполне точно... На самом деле всё обстоит так. Во-первых, хотя Золотой Шнурок излагать суть дела перед ней отказался, он оставил пакет с письмом, которое она поклялась хранить как зеницу ока. И хранила в кармане на груди, на нём даже следы её молока есть, — Горный Ветер показал листок бумаги.
— И что в письме?
— Читаю. "Меня хотели силой втянуть в заговор против моего государя. Поначалу сулили разные блага, а потом стали угрожать. Я не поддался. Думаю, что они нарочно вербуют людей среди охраны, и это может у них получиться, так как слабого человека они запугать могут. Я не поддался их шантажу, и теперь мне страшно за мою жизнь. Золотой Шнурок".
— Смелый юноша... был, — сказал Асеро. — Как жаль, что его больше нет.
— Он жив, — сказал Горный Ветер, — наш дворцовый лекарь то ли по халатности, то ли намеренно счёл его уже мёртвым, но лекарь, который осматривает трупы, всё-таки счёл, что можно спасти умирающего юношу, и это ему удалось. Сейчас его состояние очень тяжёлое, но жить он будет, только вот неизвестно, полноценным человеком или калекой.
— А поговорить с ним можно?
— Завтра, скорее всего. Но о том, что он жив, знать никто не должен. Даже его родные.
— Даже его брат?
— Так надо, тем более что его брат Золотой Лук — один из основных подозреваемых. Хотя доказательств у меня нет.
— Но почему ты так думаешь?
— Я поговорил с Кондором. Братья не просто не ладили, а враждовали почти в открытую. Золотой Лук время от времени устраивал брату мелкие пакости, подкладывал что-нибудь ему в кровать, да и задирал его при всех по-всякому. Тот поначалу терпел, пока братец не дошёл до того, что подложил ему в постель муравейник. Тот пришёл усталый, уснул, а потом проснулся весь искусанный. Так что дело дошло до госпиталя, и всё открылось. После чего их расселили.
— Ничего себе! И ему этакое с рук сошло? Да если бы мне кто-то в кровать муравьёв подложил, то я бы убил на месте! И как этот мерзавец оправдывался?
— Говорил, что в Амазонии некоторые племена на свадьбу жениха и невесту муравьями обсыпают, и те терпят и не плачут, а если не вытерпят, то будут опозорены и пожениться не смогут. А брат, мол, слабак, раз к лекарю побежал. Но то ли в Амазонии люди другие, то ли муравьи, то ли вообще всё это выдумка, отец о таком вроде не слышал, а бедный юноша был в таком состоянии, что ни о какой свадьбе и речи быть не могло бы в ближайший месяц.
— Ну как минимум этого мерзавца нужно выгнать со службы во дворце и отправить служить куда-нибудь в Огненную Землю, — сказал Асеро.
— Сейчас я боюсь его спугнуть. А тогда отец юношей бросился в ноги к Кондору, а тот и смягчился, да и сам Золотой Шнурок тоже широкой огласки не хотел, тут его понять можно. Особенно учитывая всю подоплёку.
— А подоплёка — девушка?
— Видимо, да. Но кто это такая, выяснить не удалось. Ни малейшего намёка.
— Тогда откуда известно, что именно девушка?
— Ну, шутка на тему свадьбы вполне объяснима именно так. Ведь после этого Золотой Шнурок не меньше месяца не смог бы соблазнить свою возлюбленную, как бы того не хотел.
— А он хотел?
— Да кто его знает. Может, в глазах Золотого Лука любой влюблённый должен стремиться к соитию как можно быстрее, если сам Золотой Лук из таких. Но тем не менее ни один из братьев ни разу не называл имя этой девушки. Впрочем, поскольку юноша жив, то завтра можно будет спросит об этом у него самого.
— Дело крайне деликатное, — сказал Асеро, — боюсь, что с нами он откровенничать не будет. Я бы на его месте не стал рассказывать о своих чувствах другим людям, особенно если не уверен во взаимности.
— Ему придётся рассказать. Не исключено, что именно девушкой его и шантажировали. Вроде бы Кондор припоминает, что случайно подслушал потом обрывок разговора братьев, когда проверял караулы. "Сволочь, знаешь как зудит" — сказал Золотой Шнурок. А Золотой Лук ответил: "Думаю, что папаша, если узнает обо всём, сделает с тобой кое-что похуже муравьёв". Думаю, что под "папашей" в данном случае имеется отец девушки, а не их родной отец.
— Послушай, а если у него всё ещё зудело, то кто его на караул погнал?
— Да сам попросился! — ответил Горный Ветер. — Мол, пустяки, всё прошло.... Вот тоже странно — я бы на его месте скорее лишний свободный день потратил бы на свидание с девушкой. Ну или хотя бы на то, чтобы поглядеть на неё издали, если иначе не получается. Надеюсь всё-таки его разговорить, но давить, конечно, не буду. Бедняга и так еле жив.
Сев вечером с семьёй за ужин, Первый Инка почувствовал какое-то едва заметное напряжение. Вроде бы всё было как обычно, но в тоже время какое-то шестое чувство подсказывало, что за время его отсутствия что-то случилось. Что-то такое, о чём не хотят или стесняются говорить, а может, просто не хотят огорчать уставшего с дороги Асеро. Вообще все были как-то не в духе. Младшие дочери были разочарованы, что отец не привёз им подарков, Роза казалась бледной и грустной, Лилия куксилась и была очевидно чем-то недовольна. На этом фоне смущение Луны казалось не таким заметным, и если бы Асеро не знал свою супругу хорошо, то едва ли бы что заподозрил. Впрочем, если она не хочет говорить — пусть, он лучше спросит у матери:
— Как у вас тут дела, мать? — спросил он, едва утолив первый голод.
— Да как у меня, старухи, могут идти дела? Всё больше сдаю, всё хуже себя чувствую... Чует моё сердце, что не судьба мне нянчить последнего внука, не помощница я вам уже... Да и отец твой сегодня ночью ко мне во сне являлся. Будто стоит он на зелёном лугу и говорит мне — скоро встретимся. Хотя на внука ещё хоть поглядеть хочется, а нянчить его будут Роза и Лилия... чего морщишься? — последнее относилось к Лилии, которая почему-то от этих слов скуксилась ещё больше.
— Надоело мне это, — сказал она откровенно, — опять обкаканные пелёнки, необходимость вставать на крики по ночам, потом за малышом следи — глаз не спускай. Надоело это!
— Такова женская доля, — наставительно сказала старуха-мать.
— А зачем нас тогда учат разным наукам? С обкаканными пелёнками можно возиться и без них.
— Чтобы помогать в делах своему мужу-инке, — ответила Луна, — тут без грамоты никак.
— Получается, что женщина — всего лишь приложение к мужу и детям?! Создана лишь для того, чтобы его обслуживать?! А я не хочу быть лишь приложением!
— Тогда иди в Девы Солнца, — ответил отец.
— Не хочу. Почему амаута может быть женатым, а Дева Солнца не может быть замужем?
— Чтобы не возиться с пелёнками и воспитанием детей, — ответила Луна, — а ты как хочешь?
— А я хочу, чтобы муж у меня возился с пелёнками, готовил бы и стирал, а я бы занималась науками и политикой.
Асеро расхохотался:
— Может, муж должен ещё и вынашивать, и кормить младенцев грудью?
— А почему нет?
— Потому что мужчины этого не могут. А женщина может заниматься науками и политикой, но тогда она не должна выходить замуж и иметь детей. На то и на другое её просто не хватает, пойми это.
Лилия сморщилась, но ничего не ответила.
Ложась спать, Асеро спросил жену:
— Скажи мне, Роза не заболела? Надо бы показать её лекарю.
— Она такая с тех пор, как был убит этот несчастный юноша. Так что, думаю, из-за этого. Да и вообще у нас тут что-то неладное за моей спиной происходит. Недавно пропала подробная схема дворца, где показаны все входы и выходы, хватились случайно из-за небольшой поломки в водопроводе, а, кроме того, мне кажется, Лилия в кого-то влюблена, а в кого не говорит. Она часто уходила под охраной якобы к своей подруге Властиславе, но та, как оказалось, уже несколько дней как уехала из столицы. Значит, не к ней она ходила. Асеро, ты знаешь... я ведь тоже в юности была доверчивой и легкомысленной, едва не вляпалась в серьёзные глупости, ты меня спас... Мне кажется, Лилия... она повторяет мои ошибки, но ей может так не повести, как повезло мне.
— Ладно, давай сперва со схемой разберёмся. Так-то у нас охрана ходы и выходы знает, схема нужна или водопроводчику, или для того, кто может проникнуть через ходы, предназначенные для водопроводов. Ну ещё на схеме отражены тайные сейфы, где могут храниться неприкосновенные запасы драгоценностей и секретные документы. Правда, с тех пор как нам пришлось из-за выкупа выгрести драгоценности подчистую, сокровищ там не завелось, и многие об этом знают. Ну, значит, кому-то документы понадобились...
— Пропадали ещё некоторые документы, но потом они нашлись. Так что тут можно списать на рассеянность, но Асеро, ты же знаешь, разве у меня когда-нибудь пропадали документы?
— Уже лет десять такого не было, а то и пятнадцать.
— Да, я старалась исполнять обязанности жены Первого Инки добросовестно, знаю, чем может обернуться небрежность. Но сам посуди, кладу документ в определённое место, он там всегда лежит, а потом раз его и нет, а потом он снова есть! Значит, кто-то брал его без моего ведома. Но кто и зачем?
— А чего касались документы?
— Характеристики на охрану, их состояние здоровья при поступлении и состав их семей. Сам понимаешь, ни Кондор, ни оба его зама брать такие документы не будут, потому что они и так могут при желании расспросить своих подчинённых, да и Горный Хрусталь был с тобой большую часть времени, ну а потом, если и надо что-то уточнить, то они имеют полное право запросить документы у меня. Я вообще не понимаю, кому и для чего это всё могло быть нужно.
— Ладно, с этим хватит, давай о Лилии. Почему ты думаешь, что у неё именно поклонник?
— Асеро, но ведь ты ещё тогда, когда Лилия фактически разорвала помолвку с Золотым Подсолнухом, предполагал, что она влюблена в другого!
— Предполагал. Но с тех пор много времени прошло. Мы бы узнали, кто это такой, а раз не узнали, то или никого не было, или у неё что-то не заладилось. Уходить из дому она может и просто с целью ослабить контроль над собой. В глубине души я её понимаю: ей совсем не нравится проводить свою молодость под охраной, особенно если дочери Инти при этом гуляют свободно.
— Асеро, я боюсь, что это такой поклонник, о котором нам знать нельзя. Асеро, ты знаешь... мы бы согласились на зятя любого происхождения, лишь бы это был честный человек. Тебя же не смутил её роман с Золотым Подсолнухом, хотя он был просто студент-сирота. Боюсь, что тут дело хуже.
— Но если её поклонник не студент, то кем он может быть? По городу ей нельзя без охраны, а охранник бы заметил, если не в сговоре.
Асеро не хотел волновать жену, боясь за их дитя, но мысль о том, что Лилия может быть хоть косвенно замешана в подготовке переворота, не на шутку встревожила его. Как можно спокойнее он уточнил:
— Она по городу с кем-то одним предпочитает ходить, или идёт с тем, кого в данный момент освободит Теосинте?
— Соглашалась на любого. Но Асеро, как тебе объяснить... вот были мы тут на пьесе, которую Горный Ветер переводил с английского. Там речь шла о влюблённых из двух враждующих родов. И конечно, они встречаются тайно. Так вот, Лилия после этой пьесы вовсю повторяла: "Как ты сюда пробрался, для чего? Ограда высока и неприступна! Тебе здесь неминуемая смерть, когда б тебя нашли мои родные", "Меня перенесла сюда любовь, её не останавливают стены, в нужде она решается на всё и потому что мне твои родные!"
— Может, ей просто строчки понравились?
— Нет, она ещё говорила, что зря мы думаем об англичанах как о злодеях, раз у них пишут и ставят такие пьесы. Асеро, я не могла сознаться в том, как меня опозорил Розенхилл. Асеро, я боюсь, что и её может соблазнить какой-то ловкий проходимец. А может и уже соблазнил...
— Да, трудно ей понять такое. А что ты ей ещё сказала?
— Да. Она по-прежнему отнекивается от Золотого Подсолнуха, хотя тот вроде и готов помириться. И говорит, чтобы на неё не давили, что мы всё равно не поймём. И глаза отводит. В том-то и беда, что я её как раз понимаю, похоже. Я пыталась поговорить с ней по душам, но она... она обозвала меня рабыней, вышедший замуж из соображений государственного долга. Сказала, что это было тиранством с твоей стороны жениться на мне. Мне говорили, что по столице ходят слухи, будто ты.... Тогда, много лет назад, взял меня силой, чтобы принудить меня к браку, поставив выбор между тобой и позором. Другие говорят, что это, мол, тебя нарочно принудил к браку мой отец, чтобы прикрыть этот грех, говорят даже, что якобы изменила тебе, чтобы отомстить за брак без любви... Мне гадко и стыдно от всего этого.
— Любимая, успокойся... Понимаю, кто за этими слухами стоит. Жёлтый Лист, будь он проклят! Но неужели Лилия думает, что я взял тебя силой?
— Я ей объяснила, что это не так, но она... она просто не хочет себе такой жизни как у меня. И, возможно, и в самом деле не верит, что я пошла на добровольно на затворничество. Она не желает жертвовать свободой ради любви. Потому её так легко может соблазнить тот, кто предложит любовь вместе с мнимой свободой.
