Моя борьба))

Дружков у меня вдруг стало... много! Каждому стало лестно газировочки со мной попить. Только взяло меня сомнение. Что ж они раньше-то несомненных моих достоинств не замечали. А норовили при всяком удобном случае, фонарик мне засветить? Дружки мои новые, с соседней улочки. Под глазик мой голубенький. И обуяло меня сомнение. И дед подхохатывает, мол, давай-давай шикуй! Мол, все девки твои! Народ мол, халявку-то любит, страсть как. Мол, и уксус на халяву сладок!

Тормознул я слегонца поляны накрывать. И стал моментально я жадиной-говядиной. И кулаки мне снова сразу понадобились. Для сбережения нажитого. Только и осталось то друзей, что раньше были. До богачества моего. Так-то вот она оказалось, жизнь-то устроена!

История двенадцатая

Рыбари-добытчики

...У рыбака своя звезда!...

Задумал дед новую снасть. Надоели ему удочки и бредни. Удочкой ему уныло. Бреднем мокро.... За сети — рыбинспектор пристаёт. Я ему сказал, что капкан на рыбу надо купить... Ухохотал его на месте. Потом он ржать перестал, почесал свой пескоструйный аппарат и пошел журнал рыболов-спортсмен листать. Потом обратно пришел. Маладэс говорит, пакупатэл... ведь фигню спорол, а мысель подал! Будем теперь капкан на рыбу делать. Сами".

Привез еще телегу дров и вечером начал блины отпиливать. Сантиметра по три толщиной. И березовых и осиновых. С комля. Чтоб посвилеватее были. Я как раз с сусликами закончил возиться, и смотрел, как он с двуручной пилой в одиночку... над собой изгаляется. "Дружбу" свою он временно крякнул, и на запчасти раскидал. В ведерке лежит. В маслице. Собрать, как обычно нетути у него времени. А вручную пилить — есть! Я бы машинку собрал, конечно, если бы сам ее разбирал. Ну, максимум через пару лет. А то и побыстрее бы управился. А так с какого боку взяться... не вдомёк мне. Однако попробовать не помешает. Тут главное, чтоб болтов лишних много не осталось.

Вот он вручную и парится. С "Дружбой 2". И злится. И на меня осерчал, за тунеядство моё. Сюпервайзерство. И наехал враз, как у него водится. "Чё лыбисся? Вот чё ты тут лыбисся?! Живодер-стяжатель. Сусликов гроза!" Покрыл меня малым морским загибом в олитературенной, правда, форме. И приказ приказал. "Берись давай за пилу-от. Вместе тягать будем! Вдвоем ловчее!". Взялся я за пилу и началось, и пошло и поехало... и в "отцов наших гнойных и помойных, Сергия и Германа, Валаамских ... ...перевертом в перехлест из поворота в перекос, и через гвоздями забитый клюз обратно в загробные рыданья, всегда животворяще... ...етить твою бабку в темя, деда в плешь, а тебе, сучьему сыну... ...якорь те в..." Помилуй мя осподи!

Куды тянешь.... Пошто давишь... Руки из жопы, а ноги как руки. В общем, обозвал дедуля маму мою аристократкой, меня — никудышником, а полсотни заготовок мы с ним, с перекурами таки домучили! Унизил и разозлил меня он страшно! После пот со лба утер и утешил. И сказал, что на лесоповале меня жизень сама научит, дровишки пилить. Деда кору с кругляшей ободрал и сушится в темное, прохладное, сухое место поклал. В сарай значит. Потом вечера за три распилили мы остатки бревен на швырок, под рассуждения дедовы о моей пригодности к дальнейшему проживанию на этой планете и исторических экскурсах в прошлое моей родни всех колен. И опять мне халтурка для наращивания мышечной массы подвалила. Не привыкать! Я и эту кучку клинышком покоцал. Постепенно. И к предыдущей сложил. В дровяник при бане.

Месяц дед Костя диски свои сушил. А я с пацанами бегал, чурки колол помаленьку, купался и сусликов заготавливал. И с врагами бился. Они меня, городского, все норовили подловить, когда я шкурки сдавать носил. И отнять денюжки. Одно слово — козлы. Вот им кто мешал самим суслов добывать? А лень! И подловили, когда я от заготсырья взад до дому отправился. Схлеснулись мы. С велика меня эти супоросные бабуины уронили. Один на толпу... совсем было одолели, в пыли уже вываляли, понасели всерху и по карманам тырить полезли. Однако разогнали схитников бабы деревенские. Не потерпел я финансового урону. Окромя фингала. В другой раз с дружками, с нашей улицы, понесли шкурки сдавать. И не посмели эти гады в атаку пойти на нас! В сторонке поторчали, пооблизывались на наше роскошное житьё, и восвояси отвалили! Обмыли мы победу и удачу нашу газировочкой, и домой. С победой!

Когда блины деревянные просохли, отбраковал дед треснувшие, а оставшиеся обстругивать начал. Потом канавку на боку резцом нарезал и дырку в середке просверлил. И мне велел шкуркой отполировать до полной гладкости. Потом переделывать заставил. Потом еще раз забраковал. Потом сказал, что вроде годится. Потом проолифил и красками раскрасил. Сверху беленькой, а снизу красненькой. Потом сказал, что потом сам увижу, нафига это надо! Когда по рыбу поедем. И штырьки вытачивать принялся. Мачтами их обозвал. На конус и с шариком на верху. И тоже покрасил. Синеньким. Для красы! Когда просохло все это хозяйство, намотал в канавку лески и крючки к ней привязал. По три штуки. И пот со лба утер. Готова снасть.

Пошли, говорит фоксинусов теперь ловить! На пруды. Удочки взял. Щас надергаем — говорит! Я и сомлел. Что за... рыба... такой. Паачиму не знаю! Но поехал. Любопытно мне на фоксинусов-поксинусов этих поглазеть! И как их дед на удочку дергать намеревается. Продинамил меня деда! Гальян это. Сор водяной! А я то, уже припоминать стал, куда прошлый раз безмен у баушки припрятал! Надергал он! Так они и поймались! Не дураки, небось, ...или спали с устаку в тине своей. Вот тут-то я его и умыл! Тут то я евоный нос-то и утер! Уж гольянов-то ловить.... Делов-то! Сгонял на велике к дому. Стибрил у бабы Нины две трехлитровых банки, у Шурки на кухне — хлеба кусман. В сарайке от рулона толи клок оторвал и шпагату нашел моточек. В сумку добро затарил. И обратно примчался. Скрутил из рубероида воронку, накрошил в банку хлебушка немного. Воронку в банку, остаток завернул на горлышко и шпагатом замотал. Утопил я снарягу свою у мостка, где гольяны стайками ходили, и дно хорошо видать. Неглубоко там. Потом вторую банку зарядил и с другой стороны потопил. Минуток тридцать мы с дедом за жизнь перетирали. Он все удочкой ловить пытался. Не, не клюёт! Вытянул я за шпагат банку одну, а там тех гольянов набилось с полбанки! На хлебушек попёрли. Деда даже папироску в воду обронил! От удивительного способа лова. Да все пацаны так ловят! Однако, пошло у нас дело! Есть нужный результат!

Наловили с полведра в сухом остатке, и домой пошли. Он с ведерком пошел, а я поехал на велике! Дома дед их в корыто запустил и обозвал наживкой. "Завтре с утра не проспи", — говорит! "Будить не буду! На озера поедем!" И не надо меня будить! Я затемно ещё чайник скипятил, чаю навёл и дедулю из койки вынул. Хорош ночевать! Пора по рыбу ехать! Затарили мы гольянов в канистру. Остальное с вечера в "шоху" уложено было. И по газам! Шестьдесят верст до озер! По проселкам.

Приехали. Расположились. Дед лодку накачивать взялся, а я мерзнуть. Прохладно с утра! Ветерок пронзительно так соплю вышибает. Свежо! Попросился я покачать для сугрева, пока он мотор "Ветерок-8" из "тазика" достанет. Не любит деда, когда его "шоху" — "тазиком" обзывают! Достал мотор, подождал, пока я на лягухе напрыгаюсь, лодку до нормы вздую, и спустил её на воду. Приладил мотор и поплыли мы по озеру. Ох, такого простору водяного не видел я раньше. Большущее озерко. Волна серая погуливает. Боязно мне даже. Встали на середке. Насадил дед на крючки гольянов, сплюнул на них и кружек в воду опустил. Беленьким кверху. Потом за следующий принялся. И так все тридцать штук плавать и отправил. По воле волн и ветра. А сам за удочку опять! Чебак, говорит тоже рыба! С пивом пойдет! Вот нафиг пиво? Странный мужчина! Газировка куда как слаще! Не била его, однако жизнь, не клевал жареный петух! Не понимает он в житейских приятностях! Пиво ему... слаще морковки... темное!

Вообще, это система какая-то! Все что мелким запрещают делать — это просто дрянь какая-то. К примеру курить.. Купили мы с Колькой Снегиревым, соседом закадычным пачку "Любительских". Маленькую взяли, на десяток штучек всего. Попробовать только. Ну и скурили не в затяг. Дрянь горькая и противная. И попалились мы с Колькой! Унюхали нас. И конечно же привет нам с Колькой, от военно-морских сувениров! А взросляк эту дрянь шмалит! С понтом круто! Я после "процедуры полировки крупа" деда спросил — нафига он сам то курит, если даже мне вредно? "Последствия трагической ошибки!" — ответил дед — "А ошибка была в том, что начал!"

Или, допустим, "пошалить". Тоже испытано на личном организьме. В натуре — фигня. Баловство это. Никчемушнее. Хотя... может... что-то в этом все-таки есть... Непонятное, но и чем-то же привлекательное? Однако тут с плеча рубить не будем. Исследуем вопрос дополнительно. Не всё тут так очевидно. Как с бухаловом.

Или вот тоже пиво и прочие алкогольно-горячительные напитки. Коньяки-водочки. Плавали — знаем. Пробовали. Вот уж дрянь так уж дрянь! Зуб даю! Да бабушкин квас несчастный, и то в сто раз вкуснее. Не говоря уже о "Байкале" с "Саянами" ... а взять сок виноградный? Да этот алкашный дорогущий хлам и рядом не валялся. А взрослые как с дуба рухнумши, всякую пакость в рот тянут. И в кайф им?! Ну, дурдом, Земля-планета! Хотя, конешно... с другой стороны... всё лучшее — детям!

Задумался я о мировых парадоксах, отвлекся что-то на мысли эти скорбные. О несовершенстве мира. Тут-то и пошла потеха! Пока Константин Степанович чебака за жабры брал, тут оно и началось. Один кружок вдруг из беленького... шасть! Красненьким стал! Я деда в бок! Гляди, чего творится-то! Дед обрадовался, разулыбался и давай туда грести. Работает, грит, чуда-юда наша! И за леску. Вытягивать. Не давался ему хищник водяной. Боролся он с дедушком до последнего. Чуял, что за жизнь сражается. Вопрос стоит, кому жить. Деду, или ему! Однако одолел дед. Силой интеллекта! Хоть руки леской и посёк, малость. Помаленьку, полегоньку к борту подвел. И на меня свирепо так наехал — "А ты, какого хрена расселся! Сачком его! Подводи снизу! Тащи болезного!"

Ну, товарищи рыболовы-спортсмены! Я в таких окуней и не верил вовсе! Куда там лапоть, это таймень в натуре, акул кашелотообразный! На сковороду? Не, не влезет! У меня размах крыльев не даёт возможности правдиво описать величину этого окуня. Разве что размер глаза показать. Огроменный просто. Мускулистый, полосатый! Плавники шипастые растопырил! Сачек у меня в руках дрожащих мотался, что твой спутник над планетой. А как он в лодке-то затанцевал. Как плясал, пока дедуля ему в лобешник веслом не накатил. Чуть не сбёг, паразит! Пока угомонили! И в садок, к носу лодки привязанный не отправили.

Не часто кружки переворачивались. Но систематически. Деда меня на весла посадил. И греб я полегоньку от одного к другому. Из конца в конец. А деда все чебаков тягал. Пока с места на место стрейфились. Потом деда удочку в сторонку и с кружка добычу вываживал. К вечеру рыбы наловили... мешок. Не стыдно домой-то показаться. Одних пятнистых щук поймали... не, не сорок! Восемь штук. Ох и здоровучие! Просто бревна. Тяжелящие... эх фотку бы на память зафоткать! Не догадались фотик взять...

Дома дедушка ошкерил всю добычу, засолил и сам весь рыбой провонял. На сеновал спать его прогнали. Утром бабуля щучьими котлетками угощала. Ценная вещь! Через пару дней на веревочках развесили мы с дедай на чердаке рубку посоленую, на сквозняке. Вялиться. Впрок!

А вкусней всего гольяны оказались недоиспользованные. Жареные. Жирненькие в сметанке. Мцу! "Гольян, Phoxinus phoxinus (L.), он же аргиш, малявка, краснопёрик. Названий у этой вездесущей рыбки много, и некоторые уничижительные. Рыболовы, считающие себя серьезными, упорно пренебрегают ею. При поимке с презрением выбрасывают обратно, а если и берут, то лишь на корм коту или в качестве насадки. И зря. По вкусовым качествам гольяна можно смело поставить на первое место. Он замечателен в любом виде: соленом, копченом, вяленом, жареном (с яйцом, сметаной и лучком). Да и уха из свежевыловленного гольяна бывает наваристой и ароматной. (с)" Единожды вкусивши, несмотря на скорбные стенания тетушек, и бабушки по поводу потрошения этой мелочи, норовил я половить гольяшиков почаще! И побольше!

История... следующая!

Хлеборобы

... там я доподлинно узнал,

почём она — копеечка...

Когда пахота началась, взял меня дед с собой. На тракторе покататься. Его бригада дальнее поле распахивала, под картошку. Ну и поехали мы с ним поутряне на то поле. Загнал дед "шоху" в будущий тенек, и к трактору мы с ним пошли. Да знал я, что "кировцы" здоровые, вот только рядом с ним стоять, раньше не доводилось. Экая ж гора-то железная! Я и подпрыгнувши, до верха колеса не достану. Ну, деда! Ну, мощь! Этакой монстрой-то рулить! Неслабо! Дед в глазах моих совсем Гераклом запредельным стал. Повелитель вселенной, какой-то!

Подсадил он в меня в кабину. Сам в мотор полез. Проверил там все и для меня репортаж вел. Про штоб вода в радиаторе, масло на щупе, иначе пипец, мол, котенку, и денежному содержанию, вместе с ним. Про зубы на полке, по дурости и невнимательной безпечности. Завел трактор. Покурил, пока мотор прогреется. Угнал трактор в начало загона, впахался. Потом вылез и проверил, как получается, подрегулировал плуг чуток и мне все обсказывал как да что, да как чтоб правильно. Повели мы с ним бригаду. Дед, как Чапай впереди, за ним еще четыре рыжих "кировца" уступом. И полоса за нами черная, ровная. С грачами. Чисто парад, какой.

До обеда мы так по полю катались. Скучно мне стало. Тряско, шумно, пить охота. С дедом особо не поболтаешь. Вот только не по уму выйдет, если сбегу. Сам ведь напросился. Отговаривал меня деда. Упреждал, что не понравится мне. Правду говорил. Когда же обед-то наконец настанет? Размяться хоть. И кушать уже очень хочется. И пыль эта гнусная. И соляркой воняет. А дед баранку крутит-вертит как заводной. Подмигнет мне, хлебнет чайку глоток и останавливаться не собирается. Это он целый день так понужает! С ума сойти! Он ведь её не только сегодня. Он же её изо дня в день крутит! Из года в год. Двужильным надо быть.

Погордился я дедом и решил от скуки песню спеть. Вспомнил подходящую по настроению. И затянул. "Сижу на нарах как король на имени..." — тресь — "...нах!". Как говорил один перец — "Искры! Искры из глаз!" И чем такая трогательная песня деду не понравилась? — "Чтоб дури такой я от тебя больше не слышал! Тоже нашелся тут, простой совейский заключённый! Уркаган недостриженый! Штаны на лямке!". Нет, чтоб "В траве сидел кузнечиком" деда порадовать, или "Раскинулось море широко" — он тут блатняк зажигает! Терпеть ненавижу! Романтик нашелся, с большой дороги! А не кради и не посодют! Ну, туши свет! Понесло деда. До самого обеда он меня полоскал, как портки в тазике. Открывал мне глаза на всю паразитскую сущность уголовного элемента. Проникся я его негодованием. А вот "штаны на лямке" я ему ещё припомню!