Русь Расстеленная

Грузовая фура долго везла её по спящему городу. Ночью улицы, зажатые на взгорках ущельями высотных домов, казались блестящими желобами, по которым скатывались пригоршни светляков — огни машин. Город, огромный и красивый, умывался первой капелью и миг за мигом что-то новое нарождалось в нём, чтобы созрев и накопившись, прорваться в мае первым ливнем, очищающим воздух, землю и все, что на ней. Но Африка-Света той красы не замечала. Она заснула в тёплой кабине.

Когда проезжали центр столицы, водитель разбудил Африку и спросил:

— Куда тебя подкинуть?

Африка обречённо взмахнула рукой:

— А, вези, куда хочешь...

Молодой парень-дальнобойщик ещё ни разу не встречал "плечевых" девок с шоколадного цвета кожей, поэтому довёз Свету Иванову до самой польской границы. Там расплатился с ней мелкими купюрами по доллару каждая и высадил прямо на дороге неподалёку от погранперехода.

Больше её у нас никто никогда не видел.

5

На следующее утро следователь Варакса нисколько не изменился в лице, когда увидел на окровавленном снегу в лесу четвертованное тело Тани Цой. Никаких эмоций, но какое-то мистическое чувство ужаса таилось в его взгляде глубоко спрятанных черных глаз, когда он рассматривал серых ворон, которые плотно обсели труп и нехотя снялись, лишь машина со следственной группой подъехала почти вплотную к месту преступления.

— Кыш!

Местный участковый инспектор Мамчиц участливо раскрыл перед следователем дверцу автомобиля и поспешил сообщить:

— Та самая девка, что свидетелем у нас столько раз проходила. Даже и опознавать не надо, у нас тут её каждая собака знала.

Седой автоэксперт, давний пенсионер, бранился с участковым:

— Вам нужно хотя бы раз в полгода спецкурсы проходить по методике сбора следственного материала, чтобы нас зря к себе не гонять. Половину работы могли бы и сами сделать до нашего приезда.

— Я на криминалиста не учёный, — артачился в ответ ему Мамчиц, который и ни на кого другого не был наученный, а в своё время сразу после армии пошёл в милицию. — Мне за то денег не плотют.

— А ты, Матвеич, парил бы старые кости да не шастал по вызовам, — буркнул автоэксперту следователь. — Сидел бы себе тихонько на пенсии.

— Сидел бы, если бы меня не тревожили звонками. Вы всех специалистов разогнали.

— Как и чём?

— Да тем, что ваше начальство от каждого прежде всего требует добывать гроши, а не службу нести.

— Вместо того, чтобы участкового носом тыкать, Матвеич, пошёл бы да и врезал в морду министру. Пенсии тебе бы не прибавили, но душу хотя бы отвёл, — как-то нехорошо ухмыльнулся следователь, отворачиваясь от распластанного мёртвого тела.

— Ты своему министру внутренних дел врежь, — автоэксперт поклацал вставной челюстью, закусил фильтр сигареты в жёлтых пластмассовых зубах, кряхтя стал на коленки на постеленный ватник и принялся с лупой разбираться в тонкостях следов, оставленных протекторами автомобильных шин.

Следователь глянул на нахохленных ворон, рассевшихся по макушкам деревьев. Каждая из них сидела на удалении друг от дружки, лишь бы не вместе, и несла свою вахту, чтобы дождаться, когда разъедутся люди и вдоволь наклеваться кровавого снега.

— Ты-то, старый ворон, чего это ради на дерево полез? — окликнул следователь фотографа, совершенно седого, но шустрого, как мальчишка.

— А как тебе я такой камерой общий план сниму? — ответил тот с сосны.

— Снимай — не снимай, все равно на твоих снимках хрен что разберёшь.

— А это ты зря, газеты мои снимки из рук рвут, только приноси.

— У нас в школьной фотолаборатории пацанята чётче снимки делали.

— Теперь уже нет школьных фотолабораторий.

Фотограф, тоже пенсионер, работал в областном управлении почти из одного энтузиазма, наотрез отказывался от услуг цифровой фотографии, а печатал свои, кстати сказать, весьма качественные снимки дома в ванной. И вся съёмочная и проекционная аппаратура у него была допотопная, хоть в музей сдавай. Печатал снимки дома, чем очень досаждал детям и внукам, с двадцати ноль-ноль до полуночи занимая ванную комнату.

Следователь наговаривал на него зря, лишь бы на ком-то сорвать собственную досаду, потому что в первый раз не смог заставить себя взглянуть в лицо покойнице. Просто жуть, но лицо разорванной Тани Цой оставалось не мертвенно бледным, а чуть розовым даже после трупного окоченения. И на губах словно застыли лепестки розового шиповника.

Она лежала с раскрытыми голубыми глазами, прижавшись одной щекой к снегу, похожему на крупно истолчённую соль для скота. А рядом с ней пробилась из-под наста какая-то травинка, похожая на ёлочку. Травинка была сочно-зелёная, вокруг неё от живого тепла в луночку осел снег. Слегка выпяченные губы Тани рядом с этой подснежной травкой словно старались согреть её своим угасшим теплом.

Следователь припомнил, как ещё курсантами их водили на балет "Спящая красавица". Нормальный такой был балет, но больше всего понравился буфет, где курсантов почему-то пропускали вне очереди... Он в последний раз взглянул на лицо Тани на снегу, и в голову влезла идиотская мысль, что разорванной девочке холодно. Спящая красавица, цвет шиповника, маленькая колючка розы. Никому не хотела вреда, а жила, как дышала, для радости.

Либеральная революция — штука шаткая и ненадёжная, как корыто в бурном море, без руля и без ветрил. Никогда не знаешь, куда повернёт. Никто не скажет, чем всё обернётся. Ну а её, либертарианскую свободу, ждут с дьявольским остервенением. А дальше — здравствуй новый, гендерно-анальный и ювенальный мир!

Конец_