Эпизоды и Архивы

— Не беспокойтесь, светлый магистр! По всем вопросам я прощу обращаться к вашим светлым. Вы прислали мне таких замечательных людей! Они вообще ничего не отдают. Знаете ли, так энергично общаются с темными. Сразу видно, люди любят свою работу.

Я с дрожью представил, сколько раз угрожали казнями светлым, если минимум раз угрожали высшему. И почему я об этом не знаю?

— Работы идут по графику, — уже деловито отчитался Вильям. — Мы делаем запасные детали и скоро наладим линию по сборке боевых машин.

— Вы будете вскрывать светлый блок Звезды Повилики?

— Ваши светлые ходили вокруг него, а потом сказали, что вскроют это, только если враг подойдет вплотную к заводу. По-моему, это значит "не надо". Да, магистр, и я вас полностью поддерживаю! Знать загорские катрены очень полезно.

— Да?.. — я осторожно прижал наушник, благодаря конструкторов артефакта, что звуки не просачиваются наружу. На упоминание катренов окружающие реагировали слишком бурно. В последние месяцы у темных началась повальная мода на ужасающие предсказания будущего.

— Чем дольше вы служите в разведке и чем больше знаете о соседях, тем нам лучше, не так ли? А когда дата вашего рождения? Не ради пустого интереса, мы всей нашей новой столицей хотим вас поздравить!

Я едва не налетел на установленный темный алтарь.

На самом деле вопрос был труднее, чем предполагал Вильям. Дня рождения я не знал: во всех документах мои родители ставили разные даты. Те, которые им больше нравились.

— Осенью, — уверенно сказал я. — Поздней осенью, почти зимой.

Надеюсь, к тому времени они забудут.

* * *

К 6 главе: сказка про сову

— У меня появилась удивительная идея!

Вопреки ожиданиям, темный магистр Шеннейр лучился энтузиазмом. Если бы не последний разговор, можно было бы подумать, что он счастлив от того, что я поднял его посреди ночи.

С другой стороны — может быть. Шеннейру слишком нравилась его жизнь, чтобы тратить ее на сон.

— Вам нужно научиться ножевому бою!

Лицо Эршенгаля отразило открытый протест, но Шеннейр не удостоил своего мага и взглядом.

— Мне почему-то не кажется, что живой враг будет ждать, пока я на нем научусь, — я вполне предполагал, что мои окольные возражения раздражают типичного темного, но иного способа сказать темному магистру, что его идеи идиотские, придумать не мог.

— Потренируетесь на неживых, — Шеннейр откинул полог отдельно стоящей палатки, открывая две каталки: одну пустую, а другую закрытую простыней. Я прикинул, сумею ли достаточно выразительно для хилого светлого упасть в обморок. Привести меня в чувство позовут Миля, а стенания Миля способны убить любой замысел.

— Я могу на живых! — влез следующий за нами по пятам Матиас.

На свободной каталке стоял ящик, который Шеннейр разомкнул печатью магистра. Там, в отдельных ячейках лежали ножи. Культовые предметы; личные вещи магистров? Разные, от изъеденного ржавчиной лезвия до причудливых конструкций из металла и кости. Самый обычный кинжал выделялся среди них. Полная заурядность, качественная, но все же штамповка. И от него не разило темной магией так, что сшибало с ног.

— Этим ножом я убил Ишенгу.

Я вздохнул и положил нож обратно.

— Можно я? — нетерпеливо сунулся вперед Матиас. Шеннейр пробежался по ячейкам, выбирая костяной кинжал, захлопнул ящик, а потом протянул мне нож-близнец предыдущего — возможно, темный магистр предпочитал именно эту конфигурацию. Я взял оружие щепотью, но под скептическим взглядом, поменял хватку на удобную. Шеннейр знал, что я притворяюсь, и я понимал, что он знает, но тратить силы на вещи, не помогающие моей миссии, считал излишним.

— Но темная гильдия не учит ножевому бою заклинателей...

— Вот поэтому их смогли вырезать даже светлые!

— ...и не ждет сложной архитектуры печатей от боевых магов.

— Ограниченность — удел дураков, Кэрэа.

Не вызывает удивления, что все ненавидели Шеннейра за высокие запросы.

— Почему вы совсем не желаете учиться новому? — устало спросил он. Я бы мог ответить, что учусь прямо сейчас — вести аргументированный диалог с темным магом, и пусть у меня пока не получается, этот навык гораздо более полезен, чем любое умение драться.

Забавно. Шеннейр действительно пытался обучать меня как типичного темного ученика. Темные ритуалы — ключевой пункт для будущих темных, воспитание безжалостности, отношение к человеческому телу и жизни как к материалу, которое уничтожает эмпатию. Вряд ли Шеннейр хотел повредить моей эмпатии; он просто не понимал, как она работает, и как многие темные, считал эмпатию противоречащей выживанию.

— Ваш товарищ умирает в агонии. Что вы будете делать? — сделал он типично светлую попытку договориться, и я с восторгом понял, что Шеннейр тоже учился.

— Есть специальные печати. Они делают это безболезненно.

Темный уставился на меня с огромным интересом; я дождался, пока в его эмоциях отзвучит триумф, и печально признал:

— ...но я их не знаю.

Матиас совсем обиделся на невнимание и залез на соседнюю каталку, накрывшись простыней. Мне стало его жаль, но мне было все равно, что он делает, пока не мешает.

Шеннейр откинул простыню, и я узнал в мертвеце того темного мага, что руководил захватом Ивы. Все-таки северные ла'эр отличались от загорцев: они были заметно бледнее, и если раздвинуть мертвецу веки, радужка там будет очень светлой. По словам инфоотдела, на севере ла'эр поглотили каких-то непонятных колонистов из ниоткуда и получили в наследство разные болезни крови. Проговорившиеся об этом маги-дженеро не были благодарны предкам. Несмотря на то, что вражеский маг был мертв уже несколько дней, я все еще чувствовал легкий ореол темной магии. Темная магия всегда оставляет отпечаток на своих носителях.

Я знал, что намеренный саботаж всех попыток Шеннейра выглядел издевательски. Но если я выполню задание, за ним будет следующее, и следующее, а мне не следовало подчиняться этому пути.

Щелчок пальцев перед глазами выдернул меня из размышлений.

— Там для вас схема начерчена, Кэрэа, — совсем обреченно сказал магистр.

На горле трупа действительно были прорисованы линии. И цветом отмечены наиболее эффективные для удара зоны. Сегодня Шеннейр превзошел сам себя.

— Это обученный темный маг. Его обучали темные маги. Темные ритуалы, разработанная методика. Значит, на территории Северной коалиции есть темная гильдия нэртэс и еще неозвученная темная гильдия, при этом они враждуют между собой.

— Для темных гильдий враждовать нормально, — эмоции Шеннейра говорили, что он не услышал ничего нового. Северяне не первый год готовились к войне.

— Но против нэртэсов выступала только светлая гильдия Дженеро. И пусть у нас мало сведений даже о ближних соседях, никто и никогда не сомневался в их светлости. Дженеро не слишком успешны как бойцы. Так вот, Шеннейр, — я положил нож, смотря прямо в глаза Шеннейру. — Какая темная гильдия, действительно желающая физического уничтожения другой темной гильдии, будет выставлять против нее светлых?

Заарнские грузовики даже выглядели тяжелыми. Я слышал дрожь, которая шла от них по земле, и чувствовал, как она сотрясает пространство. Сопровождающие транспорт заарны открыли дверцы. Шеннейр не приблизился; Матиас попятился; я запрыгнул внутрь. И прижался к большим контейнерам, сплошь покрытым предупреждениями о хрупком грузе и необходимости бережного обращения.

— На это ушли все ресурсы колонии, — голос Нормана шел из грудной клетки заарнейской твари; рта она не открывала, и рта у нее не было.

Матиас вовсе не хотел повторно ложиться на каталку, но подчинился. Он был бы мне не нужен, если бы не подчинялся. Посланники Нормана закружили над ним, прикрепляя датчики, втыкая иглы; они, казалось, все состоят из хребта, длинной, покрытой тюрбаном головы и множества рук-держателей. Все это было задрапировано тканью и скорее ползало на хвосте, чем ходило.

Заарн-медик достал из отдельного контейнера шлем с датчиками. Шлем не был похож ни на устройства, которые создавал Лоэрин, ни на артефакты гильдии, а напоминал осьминога, свисающего с держателей.

— Тебе она понравилась? — я указал на островную маску, которую Матиас так и не убрал после посещения с Ньен и сейчас стаскивал с головы очень неохотно. Он хмуро посмотрел на деревянный лик, а потом презрительно мотнул головой на заарнов Нормана.

— Я среди людишек, и я чувствую, что они думают. Не хочу быть таким же уродом, как они.

На белых лицевых щитках, что заменяли заарнским тварям лица, не отразилось ни эха эмоции, но я чувствовал, что они считают себя прекрасными.

Когда-нибудь психоматрица Матиаса наберет опыт и по взаимодействию в коллективе. Его эмпатия все же начала развиваться, и Матиас провалился в первую яму на пути эмпата — стал придавать слишком много значения тому, что чувствуют другие.

— Люди любят уникальное. Они будут тебя обожать, если у них будет повод, — я аккуратно забрал маску и взял его за руку. Переговоры с другими странами, тайная операция, совет о нападении, подержать своего подчиненного за руку во время медицинских процедур. Мой идеальный день. Заарнейская тварь опустила шлем; послышался отвратительный звук просверливаемой кости, по трубкам подсоединенным к телу Матиаса, потекла лиловая жидкость. — В черном-черном лесу. Был черный-черный алтарь, а в черном-черном алтаре жила...

Матиас заинтересованно навострил уши, кажется, ненадолго позабыл о процедурах. — Большая-пребольшая, — я скользнул взглядом по палатке в поиске вдохновения. — Сова! И мир для нее был непроглядно черен, потому что она отказывалась смотреть на него и никогда не открывала глаз...

* * *

Прошлое. Последнее мирное лето

Мотор машины убаюкивающе урчал. Под колесами проносилось неровное дорожное полотно; по стеклу скользили дождевые капли, внизу, на дне обрыва, текла раздувшаяся от дождей горная речушка, на противоположном склоне мелькали белые нити водопадов, и сразу скрывались в тумане. Уютная и уже привычная картина. Этим летом мы несколько раз пересекли Хору с юга на север, собирая сведения про старые врата.

Мы? Я вынырнул из сонного оцепенения и приподнялся, тревожно оглядываясь, и с размаху провалился в восхитительно прекрасное, теплое как в летний полдень общее эмпатическое поле. На глаза навернулись слёзы, то ли от эйфории, то ли от проступившего смеха. Я снова был здесь, среди своих; там, где должен был быть; а все остальное — это все было лишь плохим сном, чудовищным сном, который следовало забыть...

Один из светлых обратился ко мне; я слышал звук голоса, но не смог ни разобрать слова, ни различить человека, сидящего рядом. Меня окружали тени с расплывчатыми пятнами вместо лиц.

Машина плавно замедлила ход и остановилась. Я высунулся наружу, вглядываясь в туман и проясняя мысли, и понимание нахлынуло ошеломляющим потоком.

Я помнил этот день.

Дорогу впереди перегородила машина темных — черная громада, стоящая боком. Увидев машины темных раз, больше их не перепутаешь ни с чем. Поговаривали, что такие мощные корпуса нужны потому, что даже в чистом поле с одиноким деревом темные обязательно въедут в дерево; о том, с какими приключениями они путешествуют по Хоре, ходили легенды. Но следов аварии не было заметно; кто-то сказал, что не хватает знака дорожных работ, и все понимающе засмеялись. Темные скорее умрут, чем будут заниматься чем-то столь низким.

Сигнальная печать повисла над дорогой, привлекая внимание. За машиной стояли двое темных и разговаривали, но прошло довольно много времени, прежде чем один из них, светловолосый боевой маг, соизволил отвлечься и выйти к нам:

— Впереди обвал.

Тени взбудораженно зашептались. Некоторые темные, что встречались в горах, были нам знакомы; с некоторыми были договоренности. Этот маг был знаком тоже, но никто не был рад его видеть.

— У нас нет никакой информации о прошедших здесь обвалах...

Боевик окинул нас равнодушным, как у снулой рыбы, взглядом, отвернулся и вновь скрылся за машиной. Возвращались той же дорогой: если темные захотели перекрыть путь, никто не мог ничего с этим поделать.

Конечно же, мы их обошли.

Оставили машины в укромном месте и дальше двинулись пешком. Светлая гильдия изучила Хору ничуть не хуже, чем темные, а этнографический отдел и вовсе знал каждую тропочку.

Над изрезанной ручьями долиной, над густыми зарослями на склонах еще витали отзвуки темных заклинаний. Туман плотно покрывал вершины гор. Связь не работала.

Сквозь пелену я чувствовал любопытство и азарт себя-тогдашнего. Понимали ли мы, насколько все это безрассудно и опасно? Но мы не раз сталкивались с запретами темных. Иногда темные мешали потому, что им того хотелось.

Тогда я еще не верил, что темные способны на что-то по-настоящему плохое.

Пастушья хижина притулилась под защитой склона, незаметная со стороны. Нас вывел к ней след темной магии, но внутри эмпатия не чуяла людей. Из приоткрытой двери пахнуло густым смрадом мертвечины и свернувшейся крови.

Кто-то отшатнулся, прервав веселую болтовню, но я замер на месте, вглядываясь в полумрак. На висящие на крюках туши, на продолговатые предметы, сваленные у стены, на вытаращенные глаза, скрюченные синие пальцы...

Снаружи монотонно сыпался дождь. Тогда я потерялся в обмене слов и эмоций. Сейчас — нет.

— Собрали для чистильщиков, чтобы прибрались, — говорила одна тень другой. — Темный молодняк тренируется на живых мишенях. Они усилили подготовку.

Тени тревожно переглянулись.

Остановили нас уже на спуске. Целый отряд темных; перекрыли дорогу по обе стороны, выгнали из машин, заставив сбиться на краю обрыва, отобрали переговорные браслеты и начали потрошить вещи. Ничего не забирали, насколько я видел: выкидывали на землю, открывали, разбрасывали, что-то ломали. Может быть, искали зарисовки увиденного? Мы не делали записи того, что хотели скрыть.

Нашего командира допрашивали в стороне. Скорее всего о том, что мы делали столько времени на этом участке дороги. Темные не имели на то права: мы могли устроить здесь лагерь и хоть поселиться навечно, но у темных было преимущество в силе, а значит, они были правы. Темные не знали точно, где мы были и потому просто куражились и скрывали злость. Пока что. Они могли спросить и более пристрастно.

Я чувствовал напряжение стоящих рядом, и страх. Каждого пропавшего гражданина Аринди будут искать, и на темных подумают в первую очередь. Но Хора велика, и темны и глубоки ее пропасти и шахты.

— Это все для вашего же блага, — ореол окутывающей невысокого боевика магии был настолько ядовит и удушлив, что у меня перехватило дыхание. Темный прошел вдоль собравшихся у края дороги людей, заставляя отступить еще ближе к пропасти, и глумливо промурлыкал: — Мы же знаем, как светленьких тянет к Загорью! Мало ли чего вы могли подхватить на границе и чего опасного притащить домой, что может повредить тонкую светленькую душу! Мы заботимся о каждом жителе Аринди.

Папка с записями о вратах разлетелась по дороге. Я помнил большинство из них, и это было неважно.