Эпизоды и Архивы

От автора: здесь собраны некоторые эпизоды, которые я размещала в комментариях. Тексты "Прошлое" — о событиях, которые происходили до начала действия. Некоторые эпизоды — варианты происходящего в главах. Некоторые написаны в шутку. Прошу не относится ко всему этому слишком серьезно. Все, что я хотела сказать в основном тексте, сказано в основном тексте.

АРХИВЫ

Архив N2. Состав высшего темного совета (по личным записям Миля)

Архив N5. Родовые кланы ашео

Архив N5. "Большие семьи" ниэтте и побережные общины

Архив N1

Архив N2. Ашео и браки второго порядка

Архив N7. Дело Марии Элкайт

ЭПИЗОДЫ

Книга 2

Что случилось с Иллерни

Акулы и гробницы

Карта эмоций

Книга 3

К первой главе (лучшая гильдия на свете)

Матиас и ножницы

Прошлое. "По гильдии ходят слухи..."

Прошлое. Цифры

Миль не покупает портрет

Власти гильдии за глаза обсуждают окружающих

На самом деле

К 3 главе: вариант Матиаса

К 6 главе: вариант начала

К 6 главе: Вильям хочет отпраздновать День Рождения (и избежать казни)

К 6 главе: сказка про сову

Прошлое. Последнее мирное лето

К 9 главе: про образование

Матиас и море

Прошлое. Олвиш поет серенаду

Прошлое. Вивиан, Иллиан

Прошлое. Амилиш и Каджери Кано

Прошлое. Острова

Прошлое. Иллерни

Прошлое. Лестницы

Прошлое. Последний день магистра Лайонелла

АРХИВЫ

Архив N2. Запись 85358

01.0.379.8833

Высший совет при темном магистре Риане Кайани

(личные записи Миля; на момент поступления в гильдию)

Высший маг Аттери (убит на дуэли Олленом Элкайт) — место осталось пустым

Высший маг Оллен Элкайт (покончил с собой) — место осталось пустым

Высший маг Ниамаи (убит на дуэли Шеннейром)

Высший маг Бриан (убит на дуэли Олвишем Элкайт)

Высший маг Джемма Талори (казнен по решению суда)

Высший маг Меалли Мора (казнена по решению суда)

-данные закрыты— (оставила свой пост)

-данные закрыты— (оставил свой пост)

Высший маг Элинор Ния (погибла, пытаясь пробиться на помощь в убежище Токитири)

Высший маг Кейнери (смерть при невыясненных обстоятельствах; вероятно, убийство)

Высший маг Танеа (убит заарнами во время крупного прорыва)

Бронна

Райан

Высший совет при темном магистре Шеннейре

(личные записи Миля; на начало войны со светлыми)

Высший маг Амилиш (убит) — место занял Мэвер

Высший маг Йольтин (убита)

Высший маг Иллиан (убит)

Высший маг Вивиан (погибла от ран)

Высший маг Каджери Кано (казнен по решению суда по обвинению высшего мага Алина)

Высший маг Бронна

Высший маг Райан

Высший маг Алин

Высший маг Олвиш Элкайт

Высший маг Гвендолин

* * *

Архив N5. Запись 64678381

34.1.383.8832

Родовые кланы ашео

"...Ашео — один из немногих народов, для которых важную роль играют семейные узы и кровное родство. Для ашео свойственно образовывать большие родовые кланы в сотню человек и более; у каждого клана есть специальная книга, куда записываются все члены, и чем книга больше, тем лучше. Внутри клана царит атмосфера любви и поддержки, но сами кланы часто враждуют, а ашео из разных кланов относятся друг к другу с неприязнью.

Для ашео, как потомков ассимилированного местного населения, свойственно считать мирринийке народом с более высоким статусом. Чтобы подняться на ступень выше и упрочнить свое влияние, кланы ашео часто нанимаются (нанимались) на службу к высокопоставленным мирринийке и перенимали их цели и интересы. Что привело к войне между кланами, служащими разным хозяевам, а также безжалостным расправам, когда сильные кланы вырезали более слабые и с беспрецедентной жестокостью уничтожали противников своего господина...

— -Прим. инфоотдел: оценочные суждения. Нарушение закона об ассимиляции. Кто это писал, Миль?

— -Прим. внутренней службы: но, Гвен, все правда!

...В итоге столица Полынь оказалась поделена между пятью враждующими кланами, еще десять контролировали большую часть Аринди, а на Побережье начались кровавые стычки между ашео и общинами островных полукровок-ниэтте. Единственные территории, где кланы не сумели ни закрепиться, ни получить заметного влияния — приграничье, традиционная зона расселения ла'эр, и Острова, закрывшие порты от всех инородцев.

— -Прим. инфоотдел: мне кажется, Островам даже не нужен был повод

— -Прим. внутренней службы: молодцы, правильно сделали

...Ситуация обострилась настолько, что потребовала вмешательства гильдий, особого положения и ввода войск в столицу. С могуществом ашео было покончено; самые сильные и агрессивные кланы пали, что позволило выжить более мирным и лояльным к другим народам и собственным сородичам семьям и ашео-одиночкам. Произошедшее также пошатнуло позиции мирринийке как господствующей нации и обратило внимание на тлеющий в Аринди этнический конфликт и так называемые "доктрину южной границы расселения" и "островную проблему".

С таких трагических событий и началось правление темного магистра Шеннейра и светлого магистра Ишенги."

* * *

Архив N5. Запись 64678932

28.1.383.8832

"Большие семьи" ниэтте и побережные общины

...Сегодня мы поговорим об островных полукровках, самом молодом народе Аринди, который в наше время все чаще называют коротко — ниэтте.

Островные полукровки широко расселились по южному берегу Аринди и Ньен; но если в Ньен они ассимилированы мирринийке и полностью переняли их обычаи и образ жизни, то на ариндийском Побережье ниэтте твердо придерживаются своих странных и своеобразных обычаев.

— -прим. внутренняя служба: население Аринди — 20 процентов мирринийке, 22 процента ниэтте. Я ни на что не намекаю. Ни на что. Но скоро "странными и своеобразными" у нас будет кое-кто другой...

— -прим. внутренняя служба: неважно. Продолжаем.

Даже внешне ниэтте не слишком похожи на народы, смещение которых произвело их на свет: невысокие, белокожие или смуглые, с темными или светлыми русыми волосами и серыми и голубыми глазами, они скорее напоминают своих сородичей с Островов, чем мирринийке. Ниэтте с трудом переносят одиночество и предпочитают селиться вместе; они общительны, эмоциональны и переменчивы до легкомыслия. Но особенное удивление для жителей нашей страны вызывают их семьи: необычно видеть, что вместо обычного парного брака ниэтте объединяются в семейные группы по четыре, пять или шесть человек!

Обычно в семейных группах царит теплая и дружеская атмосфера, а узы между партнерами крепки. Мужчины и женщины живут вместе и ведут общее хозяйство, а дети, рожденные в большой семье, считаются общими и воспитываются кое-как...

— -прим. внутренняя служба: нарушение закона об ассимиляции. Оценочные суждения.

сообща.

— -прим. инфоотдел: известен случай, когда маленький ребенок, случайно забытый гостями из другого города, жил в чужой семейной группе двадцать два дня, пока взрослые не спохватились.

— -прим. внутренняя служба: ну это совсем растяпы. Детей надо пересчитывать хотя бы раз в день.

Беременность и роды у женщин-ниэтте проходят легко, что как нельзя яснее выдает прекрасную приспособленность к магическому фону побережья. В среднем за все время существования в семейной группе рождается от четырех до десяти детей. Подрастая, маленькие ниэтте становятся крайне подвижными и любопытными, но родители не тратят на них слишком много времени, что часто приводит к трагедии. Сложно найти семейную группу, которая не потеряла бы одного или двух детей из-за несчастных случаев. Но не сказать, чтобы ниэтте сильно горевали по этому поводу. Детенышей-ниэтте называют "ниэттеме", и пока они не повзрослеют, островные полукровки не считают их "людьми" в полном смысле этого слова. Поведение ниэттеме, а также их загадочные игры-ритуалы, порой бывает настолько причудливо, что нередко служит темной для медицинских и научно-магических исследований.

В тринадцать-четырнадцать лет подростки проходят особые возрастные инициации и навсегда покидают родительский дом. В наше время они продолжают жить в особых интернатах при школах, где под приглядом наставников продолжают учиться до настоящего (гражданского) совершеннолетия, а после переселяются в молодежные коммуны и начинают свой собственный путь.

Ниэтте — любознательный и открытый народ. Это единственный народ в Аринди, проявляющий интерес к путешествиям и умеющий плавать по морю, а также несомненно самый дружелюбный, мирный и...

— -прим. инфоотдел: нарушение закона. Оценочные суждения.

— -прим. внутр. служб.:(

Семейные группы, молодежные коммуны, ниэтте-одиночки, переселенцы с Островов и некоторое количество инородцев составляют побережные общины. У каждой общины есть свои школы и больницы, общины могут владеть землей, кораблями и предприятиями, имеют место в городском совете и оказывают большое влияние на власть. Общины поддерживают своих членов и проводят общие праздники, а участники общины работают на ее благо. Соседние общины поддерживают дружеские отношения, и молодежь очень часто путешествует между ними. На данный момент только в столице Побережья, Кипарисе, четыре крупные общины.

(...Несмотря на столь странные семейные отношения, семейные группы ниэтте очень прочны, и состав их практически не меняется. Однако супружеской верности не придается большого значения: ниэтте сами не скрывают, что могут вступать в любовную связь с представителями другой семейной группы, одиночками или инородцами. И даже заводить детей "на стороне" — но только от инородцев, и это очень важно!

Таких детей ниэтте предпочитают забирать и воспитывать в своих семейных группах наравне с остальными (дети от ла'эр или мирринийке даже в младшем возрасте отличаются гораздо большей здравостью суждений и поведения, чем чистокровные ниэттеме, и потому почти всегда доживают до взрослого возраста). Считается хорошим вариантом, когда второй родитель иногда (но не слишком часто) навещает свое дитя, а также помогает деньгами и подарками — и многие ла'эр с охотой идут на соглашение, которое уже в их социальных представлениях соответствует норме. Если же по каким-либо причинам второй родитель отказывается отдавать ребенка и, более того, отказывается записывать его как "ниэтте", а также принуждает партнера-ниэтте покинуть семейную группу и жить с ним, ниэтте мгновенно рвут все контакты и к ребенку интереса не проявляют. Исключение ниэтте делают только для островитян, которых считают близкородственным народом, с которым можно создавать общие семьи.

Учитывая все вышеизложенное можно считать данную ситуацию не случайностью, а намеренной стратегией, направленной на увеличение генетического разнообразия, улучшение генофонда (в том числе усилие магического дара от примеси крови ла'эр или мирринийке, а также коррекцией некоторых психологических отклонений, особенно заметных у ниэттеме), созданием внешних социальных связей для своей семьи и общины, ассимиляцией соседних народов, быстрым увеличением численности (сообразно быстрому развитию ниэтте и малому количеству затрат, которые семьи вкладывают в воспитание детей, что позволяет увеличить общее количество детей), а в итоге — достижение главенствующей позиции на Побережье и всей Арин...)

— -прим. внутренняя служба: оценочные суждения, нарушение закона, данные безо всякого подтверждения, не выдерживающие ни малейшей критики!

— -прим. внутренняя служба: кому это вообще интересно

— -прим. внутренняя служба: уберите отсюда и досюда

* * *

Архив N1. Запись 4486

07.0.354.8808

Имя: Ишенга

Светлый магистр

Нация: ?ла'эр?

Дата рождения: ????

Место рождения: ????

Дата поступления в гильдию: ????

Специализация: ????

Дата прохождения второй инициации: ????

Место работы/отдел/приказ о назначении в боевой отряд: ????

Иные сведения: данные отсутствуют

* * *

Архив N 2. Запись 53122

32.8.351.8805

Вивиан для Шеннейра

Шеннейр

Ты спрашивал, что у нас происходит.

Ничего хорошего.

В клане только и разговоров, что нас взял под покровительство магистр, и скоро у нас в руках будет Полынь, а потом вся Аринди.

У магистра, может, и будет, а у нас — сомневаюсь.

Ты спрашивал, как знатные рода забирают власть над кланом и как связана вся эта компания в гражданской администрации и нашей верхушке. Браки второго порядка — это когда благородный мирринийке с разрешения его благородной жены берет себе женщину из клана. Это очень почетно. Если появляется ребенок, то его статус гораздо выше, чем наш. Он даже может претендовать на часть наследства. Главное, он может войти в общество мирринийке и жениться на чистокровных, и их дети уже будут считаться мирринийке. Они не будут подчиняться клану, зато клан будет оказывать им поддержку не просто как союзникам, а как кровной родне. Родственники — это святое. Для нас. Но не для них. Вот так все просто.

Все эти полу-мирринийке и полу-ашео из нашей элиты — они все оттуда. Никто не потомок обычных смешанных семей. Они все из благородных родов и великих кланов, разве что не носят родовые фамилии, чтобы не привлекать к себе внимание раньше времени. Мы называем их дети договора, "алые дети". И наш Алин из таких. Клан Аламари. Говорят, что мирринийке прочат своих полу-законных детей на место законных глав наших кланов. Чтобы мы их благородным родам не служили, а подчинялись по праву крови.

Нас используют, а мы и довольны.

Резню в побережной общине устроили не мы. Клан Тамили. Я слышала, что Острова в ответ вышвырнули всех работающих специалистов-ашео, и корабль с ними скоро прибудет на материк. Тамили думают, что раз они служат высшему Джемма, им все сойдет с рук. Сегодня я шла по улице, и островитяне и полукровки переходили на другую сторону.

В клане говорят, что нам пора расширять влияние. Планируют нападение на Аламари, не самих, сначала слабые дочерние кланы вроде Наро. Не хочу умирать ни за что.

Это все должно закончиться.

Только что радостно сообщили, что я записана в штурмовой отряд.

* * *

"Дело Марии Элкайт"

Архив N7. Запись 1075903

16.9.315.8774

Запись от 9 месяца 19 дня до обнуления дат.

Дуэль между высшим темным магом Аттери и высшим темным магом Олленом Элкайт — подтверждена.

Инициатор дуэли — Оллен Элкайт.

Причина вызова — оскорбление его сестры Марии Элкайт.

Высший темный маг Аттери убит на дуэли высшим темным магом Олленом Элкайт. Смерть высшего Аттери зафиксирована ровно в 2 часа ночи.

Свидетель 1: Это не было оскорбление! Аттери сказал 'всем Элкайт нужно только одно' или что-то подобное. Но все знают, что Оллен Элкайт ненавидит Аттери и ждет любой повод. И никто не будет разбираться, Оллен — любимчик магистра, ему все дозволено...

Свидетель 2: Аттери все предупреждали, что такое Элкайт и их генетическая стратегия. Но он решил, что будет исключением, а Мария помахала ему рукой и сбежала к своим светлым. Ему встало это поперек горла, да, но кому бы нет? Когда нам слили информацию, что Мария ждет детей, Аттери подумал, что еще может все переиграть. А Оллен пришел в бешенство. Оллен неадекватен. Вот кого стоило бы поберечься.

Свидетель 4: Оллен в своем праве. Когда у тебя светлая родня, тебе приходится следить, чтобы вокруг не крутился разный сброд. ...что? Не испортит ли это отношения? Убийство отца детей своей сестры? Дети должны расти в правильной обстановке и правильном окружении. Оллен и Мария прекрасно ладят, как и положено брату и сестре. Разумеется, родная кровь намного ценнее, чем мимолетные увлечения.

Ю.А.: я буду отвечать на вопросы только в присутствии моего магистра.

Темный магистр Риан Кайяни: дуэли случаются, на дуэлях умирают. Я не вижу, о чем здесь говорить.

Архив N7. Запись 1076402

16.6.315.8774

Запись от 6 месяца 16 дня до обнуления дат. Восстановление предшествующих событий по дням.

07.07 — 02.07

Мария Элкайт надолго покидает гильдию. По показаниям очевидцев — посещает родовой замок семьи Элкайне в замковой долине. В замковой долине в это же время видят Оллена Элкайт.

Ю.А.: ...отношения между Олленом и Марией? Они всегда были вместе. Они старались встречаться как можно чаще. Понимали друг друга с полуслова.

32.06

Мария Элкайт приезжает в лагерь светлой гильдии на Хорском хребте Хоосколм. Днём раньше на базу темных по ту сторону перевала прибывает Оллен.

Ю.А.: Вы спрашиваете, почему она отправилась туда? Мария плохо переносила жару. Ей нравился снег, холод. Еще ей было скучно. Попробуйте остановить высшего мага. Попробуйте остановить Элкайт, если им что-то втемяшится в голову.

22.06

Происходит стычка темных и загорского отряда. Светлые не принимают участия, но Мария Элкайт строит для темных защитные щиты

21.06

Около 2 часов пополудни Мария Элкайт наедине разговаривает с братом. Наблюдатели видят их на гребне. После возвращения выглядит оживленной, но встревоженной. Около 11 вечера жалуется на плохое самочувствие.

20.06

Принято решение срочно спускать Марию вниз.

06.41, точное время, машина прибывает в Астру, Марию помещают в лечебный блок отделения светлой гильдии. Судя по расшифровке данных переговорного браслета, она не связывалась с братом ни до, ни после.

Около 9 утра Оллен Элкайт связывается со светлым лагерем и просит позвать сестру к переговорному аппарату. Потом переходит в лагерь светлых, захватывает машину и уезжает.

В 11 утра отделение светлой гильдии в Астре вызывает светлых медиков из столицы.

Около 2 часов пополудни Оллен Элкайт прибывает в Астру. В этом же промежутке времени или раньше он обращается в темную гильдию с просьбой выслать медиков. Часом позже позже светлая гильдия официально обращается к темной с просьбой о помощи.

16.50 — близким позволяют поговорить с Марией Элкайт. Содержание разговоров неизвестно.

Начинаются преждевременные роды.

19.06

Мария Элкайт умирает в ровно в 02.21 ночи.

16.06

Светлый маг Юлия Аджент обвиняет высшего темного мага Оллена Элкайт в убийстве.

...: Как Мария и Оллен относились к тому, что они близнецы?

Ю.А.: Они гордились своей похожестью. Они были... увлечены этим. Считали, что это знак.

...: Мария Элкайт посещала родовой замок перед отъездом, так?

Ю.А.: Она была такой радостной, когда вернулась! Говорила, что назовет детей в честь меня и брата. Я... если бы только могли знать...

Темный магистр Риан Кайяни: какая огромная потеря для светлой гильдии! Очень, очень печально.

Архив N7. Запись 1076758

16.3.315.8774

Запись от 6 месяца 18 дня до обнуления дат. Предварительный отчет медициской комиссии

Вероятность гибели из-за истощения сил, вызванных сотворенными заклятиями: малая

Вероятность гибели вследствие повреждений, полученных в сражении с загорцами: недостаточно данных

Вероятность гибели из-за темного проклятия: недостаточно данных

Вероятность гибели из-за эмпатической патологии беременности: высокая

При обследовании магического поля выявлены остаточные следы заклятий неясного генеза, в том числе темных. Точная картина затерта медицинским вмешательством.

Исходя из вышеизложенного предполагаем, что гибель пациентки наступила вследствие совокупности представленных событий, давших кумулятивный эффект. Злоумышление или самоповреждение не исключено.

Дети: Олвиш, Юлия и Юрий помещены в изолированные боксы на донашивание. Состояние стабильное. У всех троих имеется аномальная практически сформированная пренатальная магическая искра.

Ученик Нери: Послушайте, я всего лишь ассистент. Мое начальство сейчас половина сама лежит в палате, вторая половина на комиссии, я даже не знаю, имею ли я право с вами говорить... У нее было огромное магическое истощение. Мы вбухали в нее столько энергии, что хватило бы запечатать маленькие заарнейские врата, но все уходило как в бездну. Там было уже все, искра живого человека растворилась буквально на глазах... Она уже не приходила в сознание.

Дети? Пропустите меня, я тороплюсь. Это успокоительное, я несу его другой пациентке. И уведите темного, он так и сидит в коридоре. Посторонитесь, эй!

Руководитель медицинской группы темной гильди ...: Действующее прям щас проклятие мы не нашли. Ликвидация плода ее бы уже не спасла, нечего на меня орать, я с вами, Оллен, на дуэль не пойду, мне работать надо. Надо было обращаться намного раньше. Деторождение вообще не наш профиль. Вон, светлые говорят, что дело в неправильных эмпатических связях, к ним обращайтесь.

Темный магистр Риан Кайяни: что значит "темной гильдии это выгодно, потомки Элкайт есть, светлого Элкайт нет"? Если ваши волшебницы вам не подчиняются и на восьмом месяце бегают по горам, кто же вам злодей.

*

Запись от 6 месяца 10 дня до обнуления дат. Выписка из отчета о принятых мерах сводной следовательской группы

Высший темный маг Оллен Элкайт взят под стражу. Предъявленные обвинения — умышленное убийство, либо убийство по неосторожности.

Взяты под стражу и допрошены маги из свиты высшего темного мага Аттери.

Проведен обыск в родовом замке Элкайт Элкайне, а также в служебных домах Марии и Оллена Элкайт. Проведены допросы медицинского персонала и свидетелей, восстановлена последовательность событий по дням, заказана подробная расшифровка всех следов заклятий, которые были обнаружены на теле погибшей.

Подозреваемая 1: Теперь мы убили светлую Элкайт. Мстя за Аттери. Прекрасно, прекрасно. Что еще придумаете? Наоборот, мы ждали появления детей Аттери. Дети, мать, счастливая семья, Оллен был бы в дикой ярости, видя их. Он целил не в Марию.

...: Вы намекаете...

Подозреваемая 1: Это замечал каждый, у кого есть глаза.

Подозреваемый 2: Оллен окончательно сошел с ума от ревности и грохнул драгоценную сестричку? А вас предупреждали. Одна милая беседа, много ли надо светленькой. Мария от него даже в приграничье сбежать пыталась, да не получилось. Вон, послушайте хотя бы светленькую Аджент, она хорошо знает всю семейку. И охраняйте детей, они следующие.

От кого дети? Если от Оллена, и он пытался это скрыть, а потом одумался и начал звать на помощь, то все еще веселее, согласитесь.

Свидетель 4: Вы же сами понимаете, что Оллена Элкайт обвинили только потому, что он темный. Они любили друг друга. Для него не было ни малейшего резона убивать свою сестру и мать своих детей.

В 6 месяц 8 день до обнуления дат Юлия Аджент оказывается от обвинений и приносит публичные извинения перед Олленом Элкайт.

Ю.А.: Я действовала под влиянием эмоций. У меня нет ни доказательств, ни предположений. Мне хотелось найти виновного. Я извиняюсь снова.

...: "Как ты посмел прийти на ее похороны, убийца!" не кажется случайным. Вы что-то знаете.

А.Ю.: Я всего лишь глупый светлый маг.

...: Вы лжете.

А.Ю.: Я светлый маг, я не лгу. Оллен не смог бы причинить ей вред. Они, Элкайт, были очень увлечены кровью, миссией рода, стратегией и всеми такими вещами. Если бы встал выбор, Мария бы пожертвовала собой ради детей. Она и так... Но Оллен...

...: Договаривайте.

А.Ю.: Оллен выбрал бы ее.

В 5 месяц 33 день до обнуления дат Оллен Элкайт освобожден из-под стражи. Все подозрения сняты, дело закрыто.

Оллен Элкайт переезжает в лагерь темных на хребте Хоосколм.

Свидетель 3: Как Мария отреагировала на смерть Аттери? Да похоже, что никак. Нет, в сердце, может, и страдала, но мне откуда знать этих светлых. Кстати, такой уж жуткой ненависти, про которую сейчас рассказывают, там тоже не было. Оллену Аттери не нравился, Аттери продолжал действовать, когда Мария четко сказала, чтобы ее оставили в покое. Похоже, Оллен просто дожидался, когда Аттери выполнит свою роль. Высокие отношения Элкайт.

Свидетель 3: Нет, я не думаю, что Оллен в самом деле проклял сестру. Никто не видел, чтобы они хоть раз ссорились, у них была крепкая связь, и смерть Марии его подкосила. Но они оба были помешаны на генетической стратегии и своем предназначении. Эти родовые ритуалы — они не стандартизированы, одна ошибка — и нет светлой волшебницы.

Давайте-ка я проясню вам одну вещь, которую здесь, похоже, никто не планирует говорить. У нашего Оллена и Марии были не просто великолепные отношения. У них были единые мысли и единые цели, и мозг здесь был не у Оллена.

В 3 месяц 19 день до обнуления дат Оллен Элкайт использовал на себе смертельное проклятие. Смерть наступила ориентировочно в 02.21 ночи.

Расследование начато снова.

...: Три смерти, три новых жизни. Во время повторного обыска в замке Элкайне мы обнаружили магического эхо неизвестных ритуалов в ритуальном зале. Что вы знаете о родовых ритуалах семьи Элкайт?

Ю.А.: Почему я бываю здесь чаще, чем в своей гильдии?

..: Трое высших магов умирают в одну дату в одно время ровно через три месяца. Трое детей рождаются в одну дату в одно время. Трое детей с уже сформированной магической искрой. Ну же, Юлия, вы же знаете, каких жертв порой требует генетическая стратегия. Возможно, и здесь они были — три жертвы?

Ю.А.: Почему я вижу вас чаще, чем своих товарищей? Мне не нравится столько общаться с темными.

...: Вы что-то знаете, Юлия. Вы из вассальной семьи Аджент. Конечно же, вы знаете, что это такое. Мария Элкайт делилась с вами своими тайнами.

Ю.А.: Я знаю, что есть такая болезнь, когда люди видят связи там, где их нет.

...: Возможно, здесь и вправду не было жертвоприношения? Несчастное стечение обстоятельств. А Оллен Элкайт не выдержал груза вины... У нас есть информация, что он ни разу не навешал детей любимой сестры. Это так?

Ю.А.: Это не мое дело.

...: Семья Аджент считала его опасным?

Ю.А.: Я не уполномочена говорить от имени семьи Аджент.

...: Или Оллену было невыносимо видеть виновников смерти Марии? Детей своего врага? Плоды своей порочной страсти?

Ю.А.: (молчание)

...: Предположим, он и Мария проводили совершенно безобидный ритуал во имя нерожденных детей. Без жертв. Но переоценили свои силы.Ошиблись. Или ошибся именно Оллен?

Ю.А.: Оставьте меня в покое!

...: Дети будут воспитываться в семье Аджент?

Ю.А.: Род Аджент позаботится о них.

Дополнение: запись 1076760. Только для высшего допуска

Признаться, мне порядком надоела шумиха, что раскручивается вокруг этой истории. Тайны, любовь и смерть, низменные страсти и зловещие совпадения — все, что любит скучающая публика. Оллен был невероятно подавлен все это время. Я отправил его в приграничье, чтобы он пришел в себя. Хотелось бы высказать про влияние светлости светлой родни, да...

Пропустим. Гильдии серьезно пострадали, наши гильдии, вот о чем надо думать.

(зашифрованный входящий поток)

Прекращай, ваша светлость действительно разрушительная для мозга. Он меня разозлил, и здесь нечего скрывать.

Но теперь у нас подрастают трое потомков Элкайт. Даже если они не станут великими, они будут сильными. Но в кого они вырастут, если их по пятам будут преследовать гнусные слухи и шепот за спиной? Что бы ни случилось с Марией и Олленом, они уже мертвы и остались в прошлом. Нам нужны сильные здоровые фишки, и наследственный груз вины их испорит. Расследование завершено, материалы отправлены в архив, произошел ужасный несчастный случай, человеческая трагедия, мы скорбим и печалимся. И пора взяться за медиков. Мы не для того тратим на каждого мага столько ресурсов, чтобы так глупо их терять.

"Магистр должен, магистр обязан, магистру следует доискаться до истины" бесполезные наглые болтуны — я, Риан, магистр, и я прежде всего обязан заботиться о будущем гильдии! Впрочем, ты думаешь тоже, раз приказал Аджентам заткнуться.

(зашифрованный входящий поток)

(смех) Адженты следуют интересам семьи, гильдии и страны? Так последуем и мы.

ЭПИЗОДЫ

Книга 2

* * *

Что случилось с Иллерни

...— Что происходит с Иллерни?

— Почему он постоянно пропадает? — ухватил мысль на лету Миль. И задумчиво посмотрел вдаль; я уже понял, что сейчас на меня вывалят кипу старых историй. — Иллерни — первый выживший ученик Гвендолин.

Как же я люблю темные истории. За каждым из живых вереница трупов, а где-то рядом машет флагом недоубитый враг. В историях со счастливым концов — без приставки.

— Первый?

— Ни на него, ни на остальных не объявляли охоту... Официально. Его прокляли. Гвендолин нашла убийцу за восемь часов. Мы откатили проклятие, рассудок у Иллерни еще оставался, но тело распадалось, он был в лечебной капсуле, но толку. Гвендолин обратилась за помощью к высшим, к магистру... старому магистру, просила позволения связаться со светлыми — ей отказали все. Кроме Шеннейра.

Я решил, что ослышался:

— Миль, ваша правда неверибельна.

— Моя правда есть истина. У Шеннейра, как известно, всегда была выделенная линия со светлыми.

— Миль, раскройте мне ваше тайное правительство, которому всегда все известно. Потому что мне не известно ни разу.

— О чем вы сейчас думаете, Рейни? У Шеннейра с Ишенгой всегда была выделенная линия, чтобы они не забивали руганью общую. Шеннейр курировал границу и постоянно общался с вашими... — он сделал плавное движение руками, — этнографическими... экспедициями.

— Отстаньте от наших экспедиций. Мы закартографировали весь южный склон Хорских гор, тогда как вам, видите ли, там дорог нет и броневики застревают.

— Что вы там с картами во время боевых действий делали? Рейни, вы все-таки знаете много лишнего.

— Ничего лишнего, — я внимательно смотрел ему в глаза, — я не знаю. Все полезное. Так светлые спасли Иллерни?

— Нахимичили что-то со светлым источником. Но время уже ушло, и с тех пор он так и мерцает. Когда мы видим Иллерни, он существует, а когда не видим... И так с участием светлых опять сложилась жуть. Потом к власти пришел Шеннейр, и нет, я собираюсь думать, что с Гвендолин это связано.

В подземной оранжерее было жарко и душно. Пышная зелень обступала узкую дорожку, источая тяжелый сладкий запах. Гвендолин срезала синие ирисы и кидала их в большой кувшин.

— Я люблю цветы. Они красивы, бессмысленны, и мы убиваем их ради чувства эстетики, — щелкнули ножницы, и волшебница подняла цветок тонкими бледными пальцами: — Вы знаете, что обозначает срезанный синий ирис? Смерть ученика-подмастерье.

У меня сложилось странное впечатление, что Гвендолин знает и о моем разговоре с Милем, и знает обо всех разговорах. Но все же с плохим значением я угадал — в темной гильдии у любой вещи не может не быть плохих значений.

— Я слышал, что у вас было много учеников.

— Мои знания ничего не будут стоить, если я утащу их в могилу. Ученики — это серьезно, светлый магистр, — она неясно улыбнулась и кинула цветок к остальным. — 'Глупая девчонка, — сказала мне Бронна. — Ученики умирали и будут умирать. Это всего лишь глина, на которой мы оттачиваем наше мастерство. Ни ты, ни он не стоите, чтобы мы обращались к светлым'. С тех пор я была внимательна. Я была аккуратна. Нет моей вины, что Бронна не поступала так же.

* * *

Акулы и гробницы

— То есть первое, что он сказал — "светлый магистр желает себе белую гробницу с изображениями островных акул"?

— Именно так.

— И более не произнес ни слова.

Иллерни повинно склонил голову.

Оранжевые рыбки кружились в воде, плавно взмахивая перистыми плавниками. Нэттэйдж следил за ними, задумчиво постукивая серебряной ложечкой о стоящие на столе часы. И удерживая стоящего перед столом мага в поле зрения — полезное умение, когда подчиненные так и норовят ускользнуть, стоит им оказаться за пределами начальственного ока.

— То есть первое, что потребовал светлый магистр в плену — похоронить себя по обычаю?

— А потом Джиллиана забрали люди Эршенгаля, и больше нас к нему не пропустили, — с оправданием добавил Иллерни. Звяканье его раздражало, и Нэттэйдж это превосходно знал.

— ...на самом интересном месте! Ну ничего. Когда Джиллиан вернется к нам, мы распросим его подробнее и узнаем много, очень много любопытных вещей.

— А что насчет гробницы?

— А что гробница? Если бы такую потребовал Шеннейр, мы были бы только рады. Разве нам сложно выполнить небольшое желание нашего дорогого светлого магистра?

— Мы принесем вам эскизы на согласование, — оживился маг. — У вас есть особые пожелания к тому, как это должно быть?..

Нэттэйдж отложил ложечку и сцепил руки в замок, пристально разглядывая ученика Гвендолин, и с вдохновением произнес:

— Все должно быть идеально. И заложите полуторную прочность.

— ...И я теперь должен их разнимать?!

— Ничего, Кэрэа Рейни, — с предвкушением пообещал Шеннейр. — У вас все еще впереди. Это не самое худшее. Это к вам с личными бедами еще не прибегали. Хуже нет, чем разбираться, кто с кем спит и где чьи дети.

От безысходной жути, что пропитывала последние слова, мурашки пробежали по коже.

— А это... обязательно? А может не надо?

Я не хочу об этом знать. Мне это от темных совершенно неинтересно.

— Смертельные дуэли, подрыв волшебных замков, война на десять домов. Вы теперь магистр, Кэрэа, вы обязаны заботиться о всех и каждом.

— ...опять слухи из разряда "Мой отец Шеннейр"? Благодарю, Миль, не рассказывайте.

— Нет, — внезапно ответил он. — Что-то вы не похожи. Вы думали всех запутать, но это не пройдет. Ваш отец — Эршенгаль.

Боевой маг поднял голову и перевел задумчивый взгляд на Миля.

— Почему? — только и спросил я. Миль развел руками, словно говоря, что это было очевидно:

— У него тоже волосы белые. И он с вами подозрительно возится. И повязку свою носит. Что только не выясняется, и это за спиной у темного магистра, между прочим! — но до нужного трагизма обвинение так и не дошло, прервавшись злорадным: — Эршен, как вам ребеночек?

— Не пьет, не курит, из тюрьмы вышел. Нормально, — спокойно отозвался тот и вернулся к делам.

* * *

Карта эмоций

После первого острова Матиас слегка пришел в себя. Не в последнюю очередь, как я подозревал, сыграло то, что остальные сошли на опасную землю и вернулись, а заарн пересилить себя не смог. Или повлиял дождевой манок из тонких костей, что Шеннейр все-таки прихватил с кладбища как утешительный подарок, что вкупе с рассказами о найденных телах и осознанием, сколько интересного и мерзкого пропущено, слишком болезненно било по самомнению. По крайней мере, когда я нашел заарна в следующий раз, он уже не забивался в темный угол, а сидел над большой висящей в воздухе схемой и что-то правил в ней разноцветными маркерами.

При моем появлении Матиас попытался закрыть схему, а потом все же неохотно отодвинулся, притворяясь, что ему совершенно все равно. К схеме человеческих взаимоотношений, которую он построил в прошлый раз, прибавилось еще полсотни имен, запутав ее до невозможности; желание иномирца классифицировать все чуждое и непонятное было в своем роде любопытно, хотя все что не ложилось в систему, безжалостно туда впихивалось.

Красный для заарнов — цвет всего благого, желтый нейтрален, синий враждебен, но многие линии так и оставались прозрачно-серыми. Наверное, те, в которых Матиас так и не смог разобраться. Хотя я изначально считал идею провальной: эмоции, разум и чувство долга редко говорят в один голос, а ненависть и любовь часто слиты воедино. Многие жители Аринди испытывают к своей стране подобные смешанные чувства. Но отталкивать своего приближенного, ленясь проявить хоть каплю интереса к его стараниям — не дело для светлого.

Что я должен был увидеть? Что Шеннейр и на десятую долю не привязан к своим людям так, как они привязаны к нему? Темный магистр не имеет привязанностей. Потеря приближенных его опечалит, но никогда не заденет настолько, чтобы стать рычагом влияния. Что Олвиш до сих пор ему лоялен? Как и любой из рода Элкайт. Но, как Элкайт, погубивший свою семью, Олвиш никогда не простит Шеннейру свою ошибку. Что Нэттэйдж и Гвендолин не слишком расположены друг к другу? Полукровка и волшебница из высшего круга не ровня и не обязаны испытывать симпатию, всего лишь работая ради общих целей. То, что в побережной компании высших Гвендолин скорее кооперируется с Милем? А вот это уже странно. Ни разу не видел, чтобы Гвендолин и Миль разговаривали друг с другом; но я и не следил за высшими, и то, что Миль вполне прилично общается с Олвишем, тоже едва не прошло мимо.

Миль сказал "мы откатили проклятие", когда рассказывал про Иллерни. "Мы" — "темная гильдия" или "мы, я и Гвендолин"? Даже для мага, которому до всех и всего есть дело, Миль знал слишком многое.

Матиас с торжеством указал на одну из линий:

— ...что Миль мечтает, чтобы меня никогда не существовало? Матиас, это же Миль.

Я мог бы сказать, что это уже имеет мало значения. Нам отсюда уже не вырваться. Едва не сказал, что благодарен ему за заботу — жалкая снисходительная подачка.

Я склонился на картой, не показывая интерес, и велел:

— Продолжай.

В глазах заарна мелькнул темный блеск. Притворно скрытых, но распознанных чувств хватило, чтобы потешить его самолюбие. Матиасу было лестно думать, что его работа была полезна. Она и была полезна — умение распознавать человеческие эмоции пригодится иномирцу в будущем. Но говорить, что мне все это уже не нужно, я не стал.

Книга 3

* * *

вместо аннотации

— Запомните, Рейни: посмеют раззявить рты и спорить со своим магистром — сразу по зубам!

— Они не спорят.

— Тогда пусть попробуют смотреть косо, шептаться за спиной...

— Они не шепчутся.

— Если только будут недовольны...

— Они довольны.

— Если подумают лишнего...

— Они не думают.

— Рейни, за какие заслуги вам досталась идеальная гильдия?!

* * *

Матиас и ножницы

Я посмотрел на часы; потом — на яркую полоску восходящего солнца над морем, и снова на часы. Матиас все еще где-то пропадал. В этом не было ничего слишком беспокоящего: заарн частенько гулял сам по себе. Но сегодня я собирался взять его на утреннюю встречу с Нэттэйджем, где мы планировали составить список встреч с гражданскими властями и прочими влиятельными личностями — а встречи эти после возвращения светлых с Островов сыпались на меня беспрерывно. И Матиас о моих намерениях знал. Я бы мог подождать еще, но опаздывать к Нэттэйджу было чревато — своей нервной реакцией на опоздания Нэттэйдж действительно отбивал желание задерживаться хотя бы на полминуты.

Тем более, что эмпатическое эхо Матиаса доносило весьма сложный клубок эмоций. Навскидку я бы сказал, что он где-то в саду и, судя по боязливой напряженности и желанию скрыться, пытается закопать свежий труп.

Матиас сидел коленях над каменной чашей, в которой осталась вода от прошедшего ливня, и кромсал волосы ножницами. Это было необыкновенное зрелище: ни разу не видел, чтобы заарн гляделся в зеркало или интересовался внешним видом. В покоях зеркал не было, и я подозревал, что Матиас терпеть не мог и отражение, и свой внешний вид.

На мое появление Матиас ответил всплеском эмоций — страха — и уронил ножницы в воду.

— Продолжай, — я легко взмахнул рукой, показывая, что не хотел ему мешать, но Матиас так и остался сидеть, напряженно съежившись и приглаживая обкорнанные волосы так, чтобы разница длины была незаметна.

Я был склонен считать, что магистр — и любой начальник — не должен лезть в личную жизнь подчиненных, пока они справляются сами и не просят о помощи. Но Матиас не выглядел так, будто у него все хорошо.

— Что случилось?

Ему явно не хотелось отвечать, не хотелось очень сильно, но привычка подчиняться Лорду оказалась сильнее.

— Они темнеют.

— Волосы? — я дождался подтверждающего кивка, и спокойно продолжил. — И что?

Спокойно — скрывая пробежавшие по коже холодные мурашки. Волосы, начиная с кончиков, у заарнов темнеют с возрастом. Норман прямо говорил мне, кто срок жизни гельдов гораздо короче, чем у обычных заарнов. Кроме волос, во внешности Матиаса не было никаких изменений — хотя в последнее время он выглядел уставшим и осунувшимся, скорее всего, из-за переживаний — но внешность заарнов не меняется от рождения до смерти.

— Потемнение — это намеренно яркий маркер, — говорил он запинаясь, с трудом выталкивая из себя слова. — Когда они потемнеют, то это будет означать, что мой организм полностью изношен, и его пора... на... н-на переработку.

Закончив признание, Матиас разом осел на землю, как будто лишившись сил. Или ожидая приговора.

— Волосы обрезать запрещено. Скрывать потемнение запрещено, — шепотом добавил он.

Это было даже обидно. Я вряд ли являлся самым добрым человеком в этом мире, но от одной мысли, что мои подчиненные могут посчитать, что я их выброшу, когда они станут ненужными, становилось горько.

А еще мне хотелось спросить, как проходит переработка. Но это получилось бы совсем неуместно.

— Никакой переработки, Матиас, — я собрался с мыслями. Мой подчиненный боится, и я должен подобрать верные слова для убеждения. — Что бы с тобой ни случилось, ты всегда останешься моим магом.

Это оказалось сложно — заарны не знали, что такое 'старость' или 'заслуженных отдых'.

— Мне нет дела до ваших заарнских правил. Смотри, Нормана волосы вообще полностью черные...

— Лорд Норман — Лорд, — хмуро откликнулся Матиас. — Лорды вечны.

— А ты — светлый маг, получивший искру от меня, светлого магистра! Или это совсем ничего не стоит? — я с радостью понял, что наконец сумел пробить броню недоверия. — У тебя есть свой собственный источник энергии. Ты — необычный заарн, Матиас. И неужели ты думаешь, что я собираюсь лишится своего лучшего мага и помощника? А если понадобится, я найду способ, как продлить твою жизнь.

Съедим Нормана. Вернейшее лекарство — сказать Матиасу, он отличается от всех остальных — сработало и сейчас.

— ...не беспокойся. От прожитых лет ты не умрешь.

А умрешь от чего-нибудь другого. Я прикусил язык, уже сдаваясь заманчивой идее предложить Матиасу перекрасить волосы в фиолетовый и до полной моральной победы шокировать Нормана, нормановских заарнов и весь Заарней.

* * *

Прошлое. "По гильдии ходят слухи..."

По гильдии ходят слухи, что Шеннейр стал слаб и слишком долго скорбит о тех, кто погиб, не подбирая никого им на замену.

По гильдии ходят слухи, что Шеннейр слишком высоко поднялся и больше не собирается восстанавливать высший совет — а править самолично.

По гильдиям ходят слухи, что темный магистр Шеннейр больше не считает никого из темных достойными, чтобы занять освободившиеся места в высшем круге.

Слухи представлялись Гвендолин липкими черными пауками, которые она собирала и тщательно сортировала по ящичкам. Ящички занимали все стены и уходили под потолок, но настоящий архив инфоотдела был много больше.

В гильдии говорят, что темный магистр Шеннейр сделал ошибку, уничтожив светлых.

В гильдии говорят, что Шеннейр совершил ошибку, не позволив своим — верным ему магам! — расправиться со светлыми так, как подобает.

В гильдии говорят, что пора прижать обычных жалких людишек к ногтю. У власти и так стоит марионетка темных — почему маги не могут получить то, что уже взяли силой, и до сих пор вынуждены соблюдать написанные для ничтожных обывателей законы?

Столица Полынь лежала перед гильдией беззащитная. Окна личных покоев Гвендолин выходили на противоположную от Вихря сторону — она сделала такой выбор и его не меняла.

В отличие от Миля, который переезжал с этажа на этаж чуть ли не каждый месяц, чем... совсем заколебал — можно так сказать? — технический отдел и операторов Шэн. Инфоры жаловались ей. "Я не могу смотреть на Вихрь и не могу не смотреть!" — говорил Миль. К причудам Миля все привыкли.

Гильдия знала, что далеко на севере заканчивалась война с Загорьем — и что Шеннейр готов был победить. Темный магистр всегда побеждал.

Темный магистр, единственный магистр, темный магистр Шеннейр.

Гладкое полированное дерево приятно скользило под пальцами. Гвендолин нравилось открывать ящички и перебирать тонкие пожелтевшие листы, прозрачные карточки, информационные таблички. Обрывки разговоров, шепот, надежда, тревога, то, что может убить, что может возвысить. Пряные специи в однообразной каше будней.

Магистр разочарован в своей гильдии?

Магистр не считает их достойными?

Оскорбительно!

Страшно.

Гильдия устала от крови и войн — и слепого исполнения приказов. Гильдия хотела открыто оплакать то, что сотворила — и гильдия хотела получить то, что ей причиталось по праву победителей. Раньше между темными и их желаниями стояли светлые; теперь между ними стоял только Шеннейр, и это оказалось не то бремя правителя, за которое его могли полюбить. А между Шеннейром и его амбициями не стоял больше никто.

Темный магистр Шеннейр скоро вернется в гильдию.

Чайные чашки так и стояли на столике. Гвендолин казалось, что сегодня к ней в гости пыталась пробиться половина гильдии. Миль распугал почти всех, но за несколько часов вытянул всю душу. "Хорошо, давайте вскроем печати Вихря и проверим, жив ли вообще ваш светлый магистр, если он вас так беспокоит", — все же сказала она под конец и пожалела, потому что Миль остался еще на час. Но, в отличие от слухов, он талдычил совсем о другом.

"Он смотрит на меня прямо оттуда! Даже сквозь стены!"

Гвендолин предполагала, что скоро Миль снова будет переезжать.

Ненадолго забегал Мэвер; легким настроем он всегда развеивал тягостную атмосферу, теперь почти постоянно царившую в башне Шэн, но беспокойство, похоже, захватило и его. О Шеннейре не говорили: самый молодой высший достаточно дежурно интересовался судьбой своего запропавшего на границах ученика. Пути наставников и учеников часто расходятся, но ведь все знали, что этот ученик у Мэвера последний.

Заходил Олвиш Элкайт. Отказался от чая и ничего не спросил. Но Гвендолин не думала, что кто-то мог ответить на вопрос, который волновал Олвиша Элкайт на самом деле.

Алина она даже не пустила на порог.

Темный магистр Шеннейр возвращался в гильдию, и гильдия готовилась к его возвращению.

* * *

Прошлое. Цифры

Миль не спит уже две тысячи и три дня.

Мэвер и его ученик прекратили разговаривать тысяча восемьсот двадцать шесть дней назад.

Дней с тех пор, как Олвиш Элкайт запер свой родовой замок и более не ступал на его порог — тысяча семьсот девяносто пять.

Гвендолин знала все эти цифры наизусть. Она была главой инфоотдела, и она знала много больше.

Миль сидит в своих покоях, на полу, перед нишей, и перед ним праздничный пирог на блюде. Пирог разрезан, Миль его не ест, в нише перед ним — именная табличка с датой.

— Сегодня у него день рождения, — говорит Миль и смеется, а Гвендолин понимает, куда на самом деле пропала та табличка, которую она однажды показывала.

— Это нездоровая одержимость, Миль, — говорит она. — Вы сами выдумали себе страшилище, и своими мыслями раздуваете его еще больше. Вам следует понять, что это все в вашей голове, а не в реальности.

Вам следует отдохнуть, Миль. Вам надо отказаться от стимуляторов. Вам надо хотя бы раз за последние годы выспаться.

Миль прекратил ее слушать много лет назад. Все, что она смогла сделать тогда — уйти. И сейчас она тоже ушла.

Прошло пять дней после того, как последний светлый магистр вышел из ворот Вихря и исчез.

Прошло пять дней с тех пор, как темный маг Миль покинул башню Шэн и через несколько часов вернулся обратно.

— Что мы будем делать? — спрашивает Иллерни.

"Что нам нужно с этим делать?"

— Есть такие люди, которые называются "друзья", — она смотрит на одного из первых своих учеников с легкой гордостью. Иллерни редко можно увидеть в гильдии — хотя в последнее время его вовсе редко можно увидеть. — Люди, которые не отворачиваются от тебя, когда остальные отвернулись. Друзья очень, очень редки. Их следует беречь, Иллерни.

Еще одна табличка присоединяется к остальным, и Гвендолин прочно закрывает ящик.

Светлые никогда не были в поле ее прямого внимания — и сегодня она впервые садится за их графики линий, объясняя это тем, что делает это для Миля. Цифры и даты все делали простым.

Один день спустя она все еще смотрит на график.

* * *

Миль не покупает портрет

...Миль уже приготовился швырнуть человечишке пару монет и забрать мерзкий раскрашенный кусок картона, как торговец испуганно замахал руками:

— Нет-нет! Вам, уважаемый маг, бесплатно! — и, получив в ответ хмурый взгляд, дрожащим голосом добавил: — Все бесплатно! Берите все, что хотите! Вот, вот... еще подарок! Портрет светлого магистра в полный рост!

Сперва Миль хотел убить человечишку и сжечь его лавку, но жуткая светлая личина так по-доброму, как в худших медитационных кошмарах, смотрела с холста, что заклинатель только мрачно приказал:

— Заверните плотнее."

* * *

Власти гильдии за глаза обсуждают окружающих

— Нашего прошлого магистра, Риана Кайани, — сказала Гвендолин. — Мучил тяжелый недуг. Приступы черной хандры. Говорят, что любой человек, попавшийся Риану на глаза в недобрый час, обречен.

Заходящее солнце играло в ее бокале глубоким багряным светом.

— Риан не был столь же жесток — столь же массово безадресно жесток — как Шеннейр. Но ему доставляло удовольствие мучить неугодных. Преследовать, разрушать жизнь, пока жертва не ломалась. Это его развлекало. Это его успокаивало. Разгоняло тоску. Небольшая жертва на алтарь душевного спокойствия темного магистра. Говорят, что Шеннейру не повезло. А в отсутствие Шеннейра его гнев направился на Ишенгу.

Как и всегда упоминание магистра заставило меня замереть, ловя каждое слово.

Гвендолин наклонила голову и чуть заметно улыбнулась:

— Достать мага чужого магистра — сложно. Достать Ишенгу... Ишенга был непрошибаем. Он был очень спокоен, ваш магистр, Кэрэа Рейни, очень равнодушен и полностью рационален. Той безжизненной надмирной рациональностью, которая не присуща людям. Мы, инфоотдел, называем восходяших светлых магистров "слепое пятно". Когда мы положили перед Рианом папку с доказательствами, что светлый маг Ишенга набирает влияние, от нас отмахнулись.

— Как магистры постоянно пропускают кандидатов?

Гвендолин качнула бокал, позволяя алой жидкости сползти вниз, и смотря сквозь нее тающим темным взглядом.

— Позвольте мне сделать одно отступление, мой магистр... Этот мир постоянно меняется. И каждый приспосабливается к тому миру, в котором привык жить. Каждый учится выживать своим способом. Вы прожили еще совсем мало... Я родилась и выросла в совсем ином мире, магистр Кэрэа Рейни. Мире, который совсем не похож на этот, и на миры после него. Полностью стабильное закрытое общество. Мы всегда знали, что несет нам грядущий день и что правила предписывают делать сегодня. Каждое движение, каждый поступок, каждое место в обществе определено заранее и подчиняется закону. Традициям. Будущий темный магистр Риан Кайяни умел притворяться, обходить правила и выворачивать их себе на пользу, и потому выжил. Он стал магистром, опираясь на это знание. Мир изменился. А Шеннейр не знал правил и запретов, — в ее глазах заискрился смех, — наш магистр Шеннейр и ваш магистр Ишенга ввели войска в Полынь и несколько дней держали ее в окружении. Открытый судебный процесс над правительством страны вели под прицелом боевых заклятий. Мир изменился второй раз. Магистрам этого не простили.

— Это официальная позиция Мирретей, национального правительства мирринийке?

Гвендолин не стала ни возражать, ни выражать удивление. Все высокопоставленные мирринийке входят в этот кружок по интересам.

— Настоящая администрация страны полностью законопослушна и не повторяет ошибок предшественников. Того же ждут от настоящего магистра.

То есть официальная — и неофициальная — власть Аринди готова меня поддержать. Не потому, что я настолько им нравился — потому, что я устраивал их куда больше, чем Шеннейр.

Хорошо, когда твой предшественник — Шеннейр. Что бы ты ни сделал, все будут говорить, что могло быть хуже.

— Вы поддерживали Шеннейра в свое время, леди Гвендолин. Ваше отношение изменилось с тех пор?

Она пожала тонкими плечами:

— Он был магистром своего времени. Я знаю, за что он боролся, и его цели были моими целями. Но чтобы вы понимали его лучше, мой магистр... Самым чёрным в жизни Шеннейра станет тот день, когда он добьется всего, чего хотел. Мы больше не выдерживаем его темп. Никто.

Возможно. Суть Шеннейра в движении. Достигнутые цели теряли для него привлекательность.

— А что Вы скажете... Об Олвише? — наугад предложил я тему, не собираясь упускать редкую возможность — получить информацию о каждом пассажире нашей тонущей лодки от самой главы инфоотдела.

— Семья Элкайт всегда была опорой власти. Семья Элкайт была опорой самой себе и этом черпала силы. Сейчас в этой опоре наметился изъян.

— Изъян, который существует в реальности?

— Достаточно, что о нем думают.

— Нэттэйдж?

Волшебница провела длинными пальцами по подлокотникам плетеного кресла и откинулась на спинку, словно давая себе время выбрать подходящий ответ:

— Любить образ мертвой женщины гораздо удобнее, чем женщину живую. Образ ничего не потребует, не изменится, не имеет собственной воли и привносит в жизнь нечто возвышенное. Это глубоко практично.

Отповедь Нэттэйджу вышла жесткой.

— Миль? — спросил я, уже увлекшись, и она с иронией покачала головой:

— Воспользуюсь правом хранить молчание.

Я не стал спрашивать, что она может сказать обо мне — хоть мне и хотелось это услышать.

Солнце, позолотившее веранду, словно не могло ее коснуться, оставляя в глубокой холодной тени.

— Я видела три эпохи, Кэрэа Рейни, и сейчас живу в четвертую. Те, кто начинали вместе со мной, давно вложили головы; те, кто был велик и недосягаем, обратились в прах, а имена их забыты. Я считала мудростью стоять в стороне. Я считала правильным наблюдать и не вмешиваться. И сейчас меня мучает мысль — что же я не сделала в своей жизни?

* * *

На самом деле

...— Вы хотели все скрыть, но правда все равно выплыла наружу. Вы хотите знать, какова она на самом деле?

— Нет.

— Вы слишком нелюбопытны, Рейни, — ничуть не смутился Миль. — И мышление ваше косное. Одна из самых темных страниц в истории гильдий — то, что случилось на нижних уровнях башни Шэн в тот роковой день...

— Вы слишком патетичны, Миль, и многословны.

— Все думают, что темный магистр Шеннейр убил светлого магистру Ишенгу. На самом деле Ишенга убил Шеннейра и занял его место.

Я не знал, как у него язык повернулся сказать такое.

— Мой магистр мертв.

— Вы его покрываете. Или вы обмануты. Трудно ли магистру обвести вокруг пальца своего мага — светленького мага, который и так верит ему безоглядно. Ишенга внедрился в темную гильдию, чтобы разрушить ее изнутри, превратил нас в глазах людей в чудовищ...

С разрушением гильдии темные прекрасно справлялись сами. Ненарочно. Просто прилагая слишком много усилий для ее процветания. Я повернулся к ждущему реакции магу и от души посоветовал:

— Идите и спросите у Шеннейра, не Ишенга ли он.

— На это и расчет. Кто решится спрашивать такое у Шеннейра?

Шеннейр, отдающий приказы своим магам, удивительно напоминал Ишенгу. Он, как и Ишенга, всегда был центром — центром внимания и центром событий. Но на близком расстоянии сходство, разумеется, терялось.

— Вы знаете, что Шеннейр и Ишенга были удивительно похожи? — спросила Гвендолин.

Когда составленная мной мы светлая печать впервые оказалась стабильна, не знаю, кто изумился больше. Зато переживал, пока заклинание мерцало и готовилось развалиться в любой момент, Шеннейр куда больше, под конец с натянутым оптимизмом объявив:

— Уже прогресс.

Эмоции выдавали, что ему хотелось выразиться немного иначе.

Я поманил к себе печать, рассматривая ее с новой для себя пристрастностью. Представляю, что сказал бы мой магистр, если бы он узнал, что за несколько месяцев попыток я так и не сумел поладить со светлой магией.

За считаные месяцы я научился перемещаться в междумирье. А ведь были люди, которые меня поддерживали, но не было никого, кто бы мог подсказать, как это делать.

Ишенга вовсе не был таким жестоким и деспотичным, как Шеннейр.

Или был?

— Изменился ли магистр после войны? — видно было, что Эршенгалю не слишком хочется обсуждать своего господина; но Эршенгаль в принципе был не слишком болтливым малым. — Он стал, может быть... спокойнее. Время меняет.

— И что вы на меня так пялитесь?

Раздражение Шеннейра всегда не значило ничего хорошего. Я отвел взгляд; Шеннейр абсолютно точно был темным. Не перепутать. Внутри него не было ничего, кроме тьмы.

Последние дни выдались нелегкими для всех, и совсем летальными — для снисходительности темного магистра. Но вместо привычной вспышки или таких же бессмысленных жестких придирок Шеннейр с явным усилием взял эмоции под контроль и неожиданно спокойно посоветовал:

— Я в целом рад, что вы начали использовать свою эмпатию для наблюдения за обстановкой, а не для трансляции окружающим свою скорбь за все беды мира. Но я бы советовал обратить свое внимание на Нэттэйджа. На его личные связи с нэртэс, Ньен, Загорьем и еще неведомо кем, на личный продуктовый склад и пристань под землей с катером.

У Нэттэйджа есть личный катер, на котором он в любой момент может скрыться в морской дали? Хотя о чем я. Какой шанс, что катера не существовало.

— Продуктовый склад Нэттэйдж очень разумно собирает для нас на черный день. Уверен, что гнили там точно нет.

И даже если осведомители Шеннейра ошиблись. Когда придет день и в Нэтар явятся серьезные гости, то Нэттэйджу повезет, если склад будет у него на самом деле.

Я потер руку, прослеживая пальцами линии почти неощутимых через ткань букв. Все было известно заранее. Но...

Если есть хотя бы крошечная, хотя бы ускользающе малая вероятность, что передо мной мой магистр, пусть потерявший память, пусть полностью сросшийся со своей маской — я не могу его убить?

* * *

К 3 главе: вариант Матиаса

...Должно быть, мое плохое самочувствие объяснялось неконвенционным проклятием — должно же сказаться на человеке упавшее на голову неконвенционное проклятие? Или защитным амулетом, который не столь отличался от того, от чего должен был защищать.

Сейчас бы очень пригодился блокиратор. Погрузиться в темное море и отключиться от всего.

— Вот все и вскрылось.

Накал эмоций в сообщении предполагал ни много ни мало, что вскрылись зимние реки, и оттуда на северных предательски полезли утопленники и жертвы темного террора. Я тяжело оторвал голову от подушки и тоскливо спросил:

— Где?

— Этот человечишка, который притворялся твоим союзником, — Матиас сиял от торжества. — И где он теперь, когда его помощь по-настоящему нужна?

Я слишком устал даже для того, чтобы размышлять над его словами. Сил оставалось ровно на то, чтобы удивиться, как можно быть эмпатом и обманываться столько времени.

— Когда на Острова идет тайфун, люди бросают в воду цветы и плоды. Когда на Загорье надвигается тьма, они убивают людей и зарывают их в землю, — я повернулся на бок и закрыл глаза. — Все, что Миль делает, он делает для себя.

Благо, за закрытыми глазами всегда была темнота.

Во снах Лорда почему-то никогда не было охоты или сражений; зато там было темно и тихо. Матиасу нравилось бродить по темным лабиринтам. Можно сказать, он хорошо разбирался в лабиринтах.

В последнее время Матиас спал совсем мало для заарна. Но это раньше он спал много — раньше он ловил любой миг, чтобы ускользнуть в мир туманных видений. Сейчас тот мир, мир, в котором он жил, был слишком любопытный.

Его хотелось трогать, ощущать, пробовать на вкус. Пробовать на вкус мягких беззащитных существ было нельзя, и потому он наблюдал. Как они мельтешат в порах камня, слабые и беззащитные, защищенные только тонкой тканью — а камень холодный и твердый, в скалах рядом со жгучей водой. Ловил их искры, выслеживал, забавлялся, позволяя сбежать, а потом нагонял и прятался совсем близко, на длину прыжка или длину удара. Некоторые чуяли опасность и вертели головами, пытаясь найти источник.

Смешные.

Прежние страхи Матиас сейчас находил глупыми. Все опасные особи содержались отдельно, иначе беспечные слабые человечки не были бы такими беспечными. Все ритмы подчинены Лорду, Лорд раскручивает цикл, Лорд заключает в себе причину и следствие, начало и завершение, и колесо перемен. Лорд не позволит взрывному процессу пандемии выйти из-под контроля.

Немного беспокоила поселившаяся под боком колония. Некоторое время он приглядывался к ней внимательно, но рабочие особи были полностью подчинены своему Лорду, и потому их существование казалось... чуть более оправданным, чем у людей вообще. Когда они разъехались, он даже ощутил нечто, похожее на недовольство. И желание собрать искры обратно и расселить по отсекам и следить, чтобы не разбежались. Разбегутся — и лови их потом. У Лорда должна быть колония. Это правильно.

...Мягкие пушистые искры постоянно хотелось собрать в коробку и утащить к себе, чтобы коробка была только у тебя. Смотреть на красивые вещи в коробке приятно, и приятно их уничтожать. Но если сломать красивую вещь, то у тебя больше не будет красивой вещи. Однажды он сломал один из своих браслетов, и браслет сломался. Матиас находил это глубоко несправедливым, но мир работал именно так.

Говоря короче, у единственного и неповторимого ученика светлого магистра — он вполне улавливал, что если не говорить вещи вслух, никто не станет спорить или смеяться — все время было множество дел.

Порой он ловил себя на мысли, что боится, что этот мир растворится и ускользнет как другие туманные видения... Нет, нет. Именно этот мир настоящий. Остальные — нет. Этот — да.

Браслет на руке у магистра загорелся разными цветами, и Матиас яростно зашипел. Лорд уже ушел далеко по лабиринту и не возвращался обратно, но если этот гнилой человечишка с привкусом химической отравы продолжит — а он не унимался, ему, очевидно, нечем заняться — Лорд проснется.

Это было страшно.

Это было трудно и тяжело, понимать, что если разбить человечишке голову, то он больше никогда не будет звонить. Но нельзя разбить ему голову, и потому он будет звонить. Он мог бы этого не делать. Он этого не делал столько минут.

По сравнению даже совсем не страшно было схватить браслет и быстро стянуть его с руки. Лорд не проснулся. Лорд понимал, как поступать хорошо и правильно.

— Когда я связываюсь со светлым магистром, я хочу поговорить со светлым магистром, а не с тобой, порождение конвейерного сбоя, — произнес человек с той стороны, и с удовольствием добавил: — Безмозглый брак на линии. Не трогай грязными лапами чужие браслеты. Тебя не учили правилам поведения?

Он прикусил язык, выстраивая в мозгу правильную цепочку неповоротливых чужих звуков, и проговорил:

— Светлый магистр не желает говорить с тобой.

— Он что, подох?

Матиас мог бы ощущать вкус этих слов. Разложить на удивление, злость и страх.

— Светлый магистр Тсо Кэрэа Рейни отлично себя чувствует. Тебя не учили правилам общения, человек? Ты снова не можешь сказать ничего важного и значимого? Ты беспокоишь его своим пустословием и навязчивостью. Ты назойлив, человечишка. Ты надоел.

Выключенный браслет загорелся снова. Матиас завернул его в покрывало, потом во второе и вынес в другую комнату. Вернулся и сел рядом с кроватью и закрыл глаза.

У него больше не было своих снов. Он жил в чужих.

...Когда Кэрэа Рейни соизволил о нем вспомнить и приползти за таблетками, Миль все еще кипел от злобы.

* * *

К 6 главе: вариант начала

— Вы катитесь вниз, Рейни!

Миль звучал торжественно и трагично. Впрочем, это было в стиле Миля. Я только проснулся и всерьез задумался над тем, что он имеет в виду — на то, чтобы катиться вниз, у меня были десятки поводов и сотни причин. Но Миль не оставил в неведении надолго.

— С этого все и начинается. Сначала ночевки на скамейках, а потом...

Дальше я просто поддакивал, приходя в себя, считал черточки на стене, а потом медленно поднялся, аккуратно разминувшись головой с нависающими трубами. Судя по черточкам, Ринвель был уверен, что просидел в плену в три раза дольше, чем было.

Вчера на скамейке меня растолкал Матиас — оттащил, можно сказать, от грани падения в пучины аморальности (пучины аморальности в описании Миля всегда казались мне привлекательными). В главном помещении разместились темные, и потому я занял бывший изолятор. Он закрывался, и мир все равно слишком уродлив, чтобы мне было не все равно.

— Вчера я столкнулся с темным северным магом, — я ничуть не удивился, что скамейки волновали Миля куда больше. — Оттенок его магии не был близок, но все же... отдаленно похож на магию нэртэс.

— Нэртэс вырожденцы, — бескомпромиссно объявил заклинатель. — Вся темная магия вырожденная, кроме нашей. Они боятся идти до конца.

— И нэртэс боятся?

Нэртэс, по-моему, куда-то уже дошли.

— Они просто вырожденцы.

— Вы так хорошо знаете нэртэс, — я смотрел, как по чистая вода льется сквозь пальцы. Нет, на моих руках нет крови. Потом я залил переговорный браслет и едва не уронил в раковину наушник. — Работали с ними, сдавали наши секреты?

— Сдавал? Как вы смеете, Рейни. Они тупые. Они не понимали ни слова.

— Вас и здесь никто не понимает, Миль.

— Люди! Люди везде одинаковы.

Я открыл дверь, и едва малодушно не закрыл ее обратно.

Прямо напротив двери в изолятор, прислонившись к стене, стоял Кайя, и перекидывал между пальцами золотую паутинку. Ожидал меня он терпеливо и уже достаточно, и для ранней побудки это было уже слишком. На то чтобы поднять ментальные щиты и вспомнить, как подобает вести себя светлому магистру ушло драгоценное время, но Кайя ничего не заметил. Или деликатно сделал вид, что не заметил.

— Вы не обратились ко мне.

В словах не было ни укора, ни вопроса. Вежливо отмеченный факт, который предполагал... что? Вежливой лжи, что я не связался с ним перед штурмом ради его же блага? Кайя принял и ложь.

Судя по внешнему виду, он все это время был на ногах. Сквозь моего подчиненного скоро начнут просвечивать стены, я отдыхал все это время. Отдых до обеда, или вообще отдых, по мнению Миля тоже был пороком. Я бы хотел сказать, что мне все равно, и лишнее старание все равно бессмысленно, но на светлых мне было не все равно, и это не делало жизнь легче.

— Зачем ты отправился в Иву?

Хотя эмоций от этого вопроса я уже не испытывал.

Замешательство Кайи было самой живой эмоцией, что я от него видел. Казалось даже, что он не ищет отговорку, а ему попросту неловко.

— Я хотел увидеть тех, с кем мы сражаемся, — наконец определился он. — Принести пользу. Обеспечить вам безопасность. Вы не должны страдать из-за того, что делают эти...

Он пропустил сквозь пальцы золотые нити и нараспев сказал, словно выругался:

— Темные.

— И что у тебя получилось?

Это звучало как бред. Но, вспоминая встречу с северными, нельзя сказать, чтобы у Кайи не получилось совсем ничего. Северные не хотели выступать против светлого магистра. Они хотели меня спасти.

Кайя потрогал синяк на скуле и поморщился:

— Немногое. Зато я внимательно слушал их разговоры. У северной коалиции большие проблемы, мой магистр, там недород и угроза голода, и они действительно верят в то, что говорят. И они же подробно выспрашивали о темной гильдии Аринди, — он усмехнулся. — О том, какие ценные вещи и знания есть у темной гильдии Аринди. К счастью, я подходящий пленник. Физически не способен выдать то, чего не знаю.

Я сформировал светлую печать и коснулся его руки, позволяя магии свободно перетекать между искрами. Если Кайя ходил с незалеченными синяками, чтобы надавить на жалость, то у него получалось. Хотя, возможно, он просто не обращал на это внимание, или ему не хватало сил. Нет причин думать, что мой светлый маг столь же плох, как я.

— Они не говорили ни о какой темной гильдии, которая их направляет?

Кайя отрицательно качнул головой.

— Но, несмотря на мою бесполезность, вы за мной вернулись.

Его искра горела все так же ровно. Равнодушно. Я подавлял раздражение изо всех сил, стараясь, чтобы ничего не пропустили ментальные щиты, но я не понимал Кайю — ни что он думает, ни что он чувствует.

Я злюсь на сомнение, что я мог бы остановить сородича в беде? Или я злюсь, потому на самом деле мне бы хотелось это сделать? Я кивнул на золотую паутинку:

— Откуда ты взял это заклинание?

— Узнал по работе, — Кайя задумчиво уставился на свои пальцы, и молчал так долго, что это начало вызывать раздражение. Словно решал, стоит ли его магистру это слышать: — От темных. Понимаете, магистр, магистр Ишенга очень сильно прижал темных. Многие вещи невозможно стало делать открыто. Но это не значит, что их перестали делать. Жертва с поломанным мозгом — плохой обвинитель, плохой свидетель.

— И много таких случаев?

Удивительно то, что темные вообще пытались скрываться. Возможно, Ишенга их действительно придавил. Он умел.

— Мы знаем несколько. Вопрос в том, сколько не знаем.

Он остановился, уставившись на боковую дверь. Я тоже слышал отголосок магии Шеннейра, но Кайя выглядел так, словно ни одна сила мира не заставила бы его добровольно сделать шаг ближе. Пожалуй, следовало его отпустить и посоветовать прилечь и набраться сил. На кой мне светлые маги, через которые видно стены.

— Вам надо больше отдыхать, магистр, — твердо и настойчиво сказал светлый маг. — Подумайте о себе. И не... — он вновь оглянулся на дверь, на миг позволяя проявиться гримасе отвращения, — не слушайте темных.

И, кивнув на прощание, пошел прочь.

Шеннейр стоял, скрестив руки на груди и постукивая пальцами по локтю, и глядел в угол. В углу лежала боевая цепь и, судя по проскакивающим по звеньям искрам, была готова кинуться на хозяина.

— Ну и что? — темный магистр раздраженно сжал переносицу, а потом натянул толстые перчатки, подхватил цепь и распластал ее на столе, зажав в металлических тисках. Цепь выгнулась, не в силах вырваться, и покрылась сетью молний. Я приблизился, инстинктивно потянувшись к ней — одно из звеньев почернело и истончилось, причиняя волшебной вещи заметную боль.

— Я ее как будто расчленяю, — Шеннейр подхватил клещи и новое звено, и резко прикрикнул: — Не трогайте! Вы их портите.

Я пожал плечами и отступил на несколько шагов.

Работал Шеннейр споро и уверенно. Починкой артефактов в боевых отрядах должны были заниматься особые люди, но темный магистр, очевидно, не доверял и им. Я прошел по комнате, рассматривая облупленную краску на стенах, и склонился к стоящему на подставке витому жезлу, и очертил в воздухе контур клейма мастерских Аннер-Шэн.

Враги будут приходить к нам с нашим оружием, мы будем его отбирать и перепродавать снова. Торговое будущее Аринди явно ждет успех.

Магия текла по изогнутым железным линиям, отдаваясь вибрацией в кончиках пальцев. Источникам нравились красивые вещи. Шеннейр все еще ничего не сказал о том, что произошло вчера, но темный магистр вряд ли что-то упустил. Я был уверен, что темный магистр вообще ничего не упускает.

— Вы рады тому, что случилось, Шеннейр. Но вы обещали, что светлому магистру не нужно убивать.

Нет. Говорил. Не обещал.

— Светлому магистру не нужно убивать, — Шеннейр бросил под ноги испорченное звено и сцепил края нового. — Но магистр не должен останавливаться перед жертвами.

Ни Шеннейр, ни Ишенга не остановились.

— Это ваше посвящение, Кэрэа, пройдите его. Немного жестокости только сыграют образу светлого магистра на пользу.

Как и немного дозированной доброты — темному. Люди любят обманываться.

— Вы так и не дали ответ. О моем замысле.

— А, ваш замысел, — он ответил не сразу, словно притворяясь, что не сразу вспомнил. — Я считаю его крайне глупым.

Я не мог сказать, что пренебрежение проняло до глубины души, но это было близко к тому.

— Я принял участие в освобождении Ивы.

— Вы думаете, что сделали мне одолжение? — веселая злость переполняла его с головой; может быть, она составляла его суть, я знал, что он всего лишь ждет, чтобы получить вызов.

Но это не имело значения.

— Не одолжение.

Шеннейр рассмеялся.

— Но я не мешаю людям совершать ошибки, — он разжал тиски, и цепь чуть не подпрыгнула над столом, расколов всего на две части, и метнулась в угол, свернувшись там клубком потрескивающих молний. После пережитого потрясения ей требовалось время, чтобы успокоиться. В отличие от посохов, которые были всего лишь пустыми проводниками силы, боевые цепи были чуть сложнее — в них встраивались динамические заклятия. Динамические заклятия умели усложняться и обучаться, и придавали поведению цепей подобие разумности. Разумеется, цепи не были разумны. Разумеется, нет.

— Вы верите в мою способность стать великим магом.

— Вы станете, потому что это ваш долг, — он вновь остановился напротив цепи, покачивая головой; протянул руку, отдернул, дуя на обожженные пальцы. Две печати обрушились на цепь одна за другой, оглушая; от грубого пинка цепь отлетела к стене, бессильно распласталась по полу. Теперь Шеннейр поднял ее беспрепятственно. — А вы напрасно верите в добрую людскую волю. Самые добрые и почтительные люди стоят под нацеленным боевым проклятием, Кэрэа Рейни.

* * *

К 6 главе: Вильям хочет отпраздновать День Рождения (и избежать казни)

Остаток совета прошел, по мнению темного магистра Шеннейра, идеально: темный магистр Шеннейр дает указания, а подчиненные молчат и внимают. Даже Миль притих после того, как пожелал нам не возвращаться из Заарнея. Возможно, видел в мечтах, как пожелание исполняется. Самого главного он не знал, и я ушел до того, как это случилось.

Вызов от Вильяма не застал меня врасплох. Только комментариев Вильяма обо всем произошедшем мне не хватало. Вряд ли он обиделся на то, что его не позвали на военный совет: темные отчетливо отделяли Вильяма от себя, но Вильям довольствовался тыловой поддержкой, заводами, новой столицей и всем севером, и на роль в высшем темном обществе не претендовал. Что выдавало в нем крайне благоразумного человека.

— Светлый магистр, — радостно начал он. — А меня правда казнят?

Надо сказать, Вильям умел поднимать настроение.

— Я такое не подписывал, — я услышал из командирской палатки нечто, похожее на вопль Миля, и поспешил убраться подальше. Миль ехал с нами: я был чересчур уставшим, чтобы выдержать его реакцию лично, и достаточно эмпатом, чтобы иметь возможность наслаждаться эмоциями с безопасного расстояния.

— Но сеялки я все равно не отдам! Даже ради военных нужд, — столь же радостно продолжил Вильям, и осторожно уточнил: — Кэрэа Рейни, а правда, что наши... товарищи темные не понимают, зачем зерна кидают в землю?

Я даже не уверен, что темные понимают, зачем мы вообще возимся с полями и что там растет. Любой темный, достаточно пробывший в темной гильдии, обладает знанием, что полезные вещи берутся со складов. Все остальное составляло загадочную и туманную механику.

— Предполагайте худший сценарий, — то, что самые выдающиеся представители гильдии не сконцентрировались здесь, а равномерно рассыпаны по всем темным отделениям, наполняло душу теплом и стабильностью. Кажется, с Вильямом сцепились боевые маги. Типичные боевые маги. — Чтобы сеялки воевали, им нужно заново выращивать мозги, это бесполезно. Казнить высшего без санкции высшего совета никто права не имеет. С угрозами посылайте сразу ко мне.

— Не беспокойтесь, светлый магистр! По всем вопросам я прощу обращаться к вашим светлым. Вы прислали мне таких замечательных людей! Они вообще ничего не отдают. Знаете ли, так энергично общаются с темными. Сразу видно, люди любят свою работу.

Я с дрожью представил, сколько раз угрожали казнями светлым, если минимум раз угрожали высшему. И почему я об этом не знаю?

— Работы идут по графику, — уже деловито отчитался Вильям. — Мы делаем запасные детали и скоро наладим линию по сборке боевых машин.

— Вы будете вскрывать светлый блок Звезды Повилики?

— Ваши светлые ходили вокруг него, а потом сказали, что вскроют это, только если враг подойдет вплотную к заводу. По-моему, это значит "не надо". Да, магистр, и я вас полностью поддерживаю! Знать загорские катрены очень полезно.

— Да?.. — я осторожно прижал наушник, благодаря конструкторов артефакта, что звуки не просачиваются наружу. На упоминание катренов окружающие реагировали слишком бурно. В последние месяцы у темных началась повальная мода на ужасающие предсказания будущего.

— Чем дольше вы служите в разведке и чем больше знаете о соседях, тем нам лучше, не так ли? А когда дата вашего рождения? Не ради пустого интереса, мы всей нашей новой столицей хотим вас поздравить!

Я едва не налетел на установленный темный алтарь.

На самом деле вопрос был труднее, чем предполагал Вильям. Дня рождения я не знал: во всех документах мои родители ставили разные даты. Те, которые им больше нравились.

— Осенью, — уверенно сказал я. — Поздней осенью, почти зимой.

Надеюсь, к тому времени они забудут.

* * *

К 6 главе: сказка про сову

— У меня появилась удивительная идея!

Вопреки ожиданиям, темный магистр Шеннейр лучился энтузиазмом. Если бы не последний разговор, можно было бы подумать, что он счастлив от того, что я поднял его посреди ночи.

С другой стороны — может быть. Шеннейру слишком нравилась его жизнь, чтобы тратить ее на сон.

— Вам нужно научиться ножевому бою!

Лицо Эршенгаля отразило открытый протест, но Шеннейр не удостоил своего мага и взглядом.

— Мне почему-то не кажется, что живой враг будет ждать, пока я на нем научусь, — я вполне предполагал, что мои окольные возражения раздражают типичного темного, но иного способа сказать темному магистру, что его идеи идиотские, придумать не мог.

— Потренируетесь на неживых, — Шеннейр откинул полог отдельно стоящей палатки, открывая две каталки: одну пустую, а другую закрытую простыней. Я прикинул, сумею ли достаточно выразительно для хилого светлого упасть в обморок. Привести меня в чувство позовут Миля, а стенания Миля способны убить любой замысел.

— Я могу на живых! — влез следующий за нами по пятам Матиас.

На свободной каталке стоял ящик, который Шеннейр разомкнул печатью магистра. Там, в отдельных ячейках лежали ножи. Культовые предметы; личные вещи магистров? Разные, от изъеденного ржавчиной лезвия до причудливых конструкций из металла и кости. Самый обычный кинжал выделялся среди них. Полная заурядность, качественная, но все же штамповка. И от него не разило темной магией так, что сшибало с ног.

— Этим ножом я убил Ишенгу.

Я вздохнул и положил нож обратно.

— Можно я? — нетерпеливо сунулся вперед Матиас. Шеннейр пробежался по ячейкам, выбирая костяной кинжал, захлопнул ящик, а потом протянул мне нож-близнец предыдущего — возможно, темный магистр предпочитал именно эту конфигурацию. Я взял оружие щепотью, но под скептическим взглядом, поменял хватку на удобную. Шеннейр знал, что я притворяюсь, и я понимал, что он знает, но тратить силы на вещи, не помогающие моей миссии, считал излишним.

— Но темная гильдия не учит ножевому бою заклинателей...

— Вот поэтому их смогли вырезать даже светлые!

— ...и не ждет сложной архитектуры печатей от боевых магов.

— Ограниченность — удел дураков, Кэрэа.

Не вызывает удивления, что все ненавидели Шеннейра за высокие запросы.

— Почему вы совсем не желаете учиться новому? — устало спросил он. Я бы мог ответить, что учусь прямо сейчас — вести аргументированный диалог с темным магом, и пусть у меня пока не получается, этот навык гораздо более полезен, чем любое умение драться.

Забавно. Шеннейр действительно пытался обучать меня как типичного темного ученика. Темные ритуалы — ключевой пункт для будущих темных, воспитание безжалостности, отношение к человеческому телу и жизни как к материалу, которое уничтожает эмпатию. Вряд ли Шеннейр хотел повредить моей эмпатии; он просто не понимал, как она работает, и как многие темные, считал эмпатию противоречащей выживанию.

— Ваш товарищ умирает в агонии. Что вы будете делать? — сделал он типично светлую попытку договориться, и я с восторгом понял, что Шеннейр тоже учился.

— Есть специальные печати. Они делают это безболезненно.

Темный уставился на меня с огромным интересом; я дождался, пока в его эмоциях отзвучит триумф, и печально признал:

— ...но я их не знаю.

Матиас совсем обиделся на невнимание и залез на соседнюю каталку, накрывшись простыней. Мне стало его жаль, но мне было все равно, что он делает, пока не мешает.

Шеннейр откинул простыню, и я узнал в мертвеце того темного мага, что руководил захватом Ивы. Все-таки северные ла'эр отличались от загорцев: они были заметно бледнее, и если раздвинуть мертвецу веки, радужка там будет очень светлой. По словам инфоотдела, на севере ла'эр поглотили каких-то непонятных колонистов из ниоткуда и получили в наследство разные болезни крови. Проговорившиеся об этом маги-дженеро не были благодарны предкам. Несмотря на то, что вражеский маг был мертв уже несколько дней, я все еще чувствовал легкий ореол темной магии. Темная магия всегда оставляет отпечаток на своих носителях.

Я знал, что намеренный саботаж всех попыток Шеннейра выглядел издевательски. Но если я выполню задание, за ним будет следующее, и следующее, а мне не следовало подчиняться этому пути.

Щелчок пальцев перед глазами выдернул меня из размышлений.

— Там для вас схема начерчена, Кэрэа, — совсем обреченно сказал магистр.

На горле трупа действительно были прорисованы линии. И цветом отмечены наиболее эффективные для удара зоны. Сегодня Шеннейр превзошел сам себя.

— Это обученный темный маг. Его обучали темные маги. Темные ритуалы, разработанная методика. Значит, на территории Северной коалиции есть темная гильдия нэртэс и еще неозвученная темная гильдия, при этом они враждуют между собой.

— Для темных гильдий враждовать нормально, — эмоции Шеннейра говорили, что он не услышал ничего нового. Северяне не первый год готовились к войне.

— Но против нэртэсов выступала только светлая гильдия Дженеро. И пусть у нас мало сведений даже о ближних соседях, никто и никогда не сомневался в их светлости. Дженеро не слишком успешны как бойцы. Так вот, Шеннейр, — я положил нож, смотря прямо в глаза Шеннейру. — Какая темная гильдия, действительно желающая физического уничтожения другой темной гильдии, будет выставлять против нее светлых?

Заарнские грузовики даже выглядели тяжелыми. Я слышал дрожь, которая шла от них по земле, и чувствовал, как она сотрясает пространство. Сопровождающие транспорт заарны открыли дверцы. Шеннейр не приблизился; Матиас попятился; я запрыгнул внутрь. И прижался к большим контейнерам, сплошь покрытым предупреждениями о хрупком грузе и необходимости бережного обращения.

— На это ушли все ресурсы колонии, — голос Нормана шел из грудной клетки заарнейской твари; рта она не открывала, и рта у нее не было.

Матиас вовсе не хотел повторно ложиться на каталку, но подчинился. Он был бы мне не нужен, если бы не подчинялся. Посланники Нормана закружили над ним, прикрепляя датчики, втыкая иглы; они, казалось, все состоят из хребта, длинной, покрытой тюрбаном головы и множества рук-держателей. Все это было задрапировано тканью и скорее ползало на хвосте, чем ходило.

Заарн-медик достал из отдельного контейнера шлем с датчиками. Шлем не был похож ни на устройства, которые создавал Лоэрин, ни на артефакты гильдии, а напоминал осьминога, свисающего с держателей.

— Тебе она понравилась? — я указал на островную маску, которую Матиас так и не убрал после посещения с Ньен и сейчас стаскивал с головы очень неохотно. Он хмуро посмотрел на деревянный лик, а потом презрительно мотнул головой на заарнов Нормана.

— Я среди людишек, и я чувствую, что они думают. Не хочу быть таким же уродом, как они.

На белых лицевых щитках, что заменяли заарнским тварям лица, не отразилось ни эха эмоции, но я чувствовал, что они считают себя прекрасными.

Когда-нибудь психоматрица Матиаса наберет опыт и по взаимодействию в коллективе. Его эмпатия все же начала развиваться, и Матиас провалился в первую яму на пути эмпата — стал придавать слишком много значения тому, что чувствуют другие.

— Люди любят уникальное. Они будут тебя обожать, если у них будет повод, — я аккуратно забрал маску и взял его за руку. Переговоры с другими странами, тайная операция, совет о нападении, подержать своего подчиненного за руку во время медицинских процедур. Мой идеальный день. Заарнейская тварь опустила шлем; послышался отвратительный звук просверливаемой кости, по трубкам подсоединенным к телу Матиаса, потекла лиловая жидкость. — В черном-черном лесу. Был черный-черный алтарь, а в черном-черном алтаре жила...

Матиас заинтересованно навострил уши, кажется, ненадолго позабыл о процедурах. — Большая-пребольшая, — я скользнул взглядом по палатке в поиске вдохновения. — Сова! И мир для нее был непроглядно черен, потому что она отказывалась смотреть на него и никогда не открывала глаз...

* * *

Прошлое. Последнее мирное лето

Мотор машины убаюкивающе урчал. Под колесами проносилось неровное дорожное полотно; по стеклу скользили дождевые капли, внизу, на дне обрыва, текла раздувшаяся от дождей горная речушка, на противоположном склоне мелькали белые нити водопадов, и сразу скрывались в тумане. Уютная и уже привычная картина. Этим летом мы несколько раз пересекли Хору с юга на север, собирая сведения про старые врата.

Мы? Я вынырнул из сонного оцепенения и приподнялся, тревожно оглядываясь, и с размаху провалился в восхитительно прекрасное, теплое как в летний полдень общее эмпатическое поле. На глаза навернулись слёзы, то ли от эйфории, то ли от проступившего смеха. Я снова был здесь, среди своих; там, где должен был быть; а все остальное — это все было лишь плохим сном, чудовищным сном, который следовало забыть...

Один из светлых обратился ко мне; я слышал звук голоса, но не смог ни разобрать слова, ни различить человека, сидящего рядом. Меня окружали тени с расплывчатыми пятнами вместо лиц.

Машина плавно замедлила ход и остановилась. Я высунулся наружу, вглядываясь в туман и проясняя мысли, и понимание нахлынуло ошеломляющим потоком.

Я помнил этот день.

Дорогу впереди перегородила машина темных — черная громада, стоящая боком. Увидев машины темных раз, больше их не перепутаешь ни с чем. Поговаривали, что такие мощные корпуса нужны потому, что даже в чистом поле с одиноким деревом темные обязательно въедут в дерево; о том, с какими приключениями они путешествуют по Хоре, ходили легенды. Но следов аварии не было заметно; кто-то сказал, что не хватает знака дорожных работ, и все понимающе засмеялись. Темные скорее умрут, чем будут заниматься чем-то столь низким.

Сигнальная печать повисла над дорогой, привлекая внимание. За машиной стояли двое темных и разговаривали, но прошло довольно много времени, прежде чем один из них, светловолосый боевой маг, соизволил отвлечься и выйти к нам:

— Впереди обвал.

Тени взбудораженно зашептались. Некоторые темные, что встречались в горах, были нам знакомы; с некоторыми были договоренности. Этот маг был знаком тоже, но никто не был рад его видеть.

— У нас нет никакой информации о прошедших здесь обвалах...

Боевик окинул нас равнодушным, как у снулой рыбы, взглядом, отвернулся и вновь скрылся за машиной. Возвращались той же дорогой: если темные захотели перекрыть путь, никто не мог ничего с этим поделать.

Конечно же, мы их обошли.

Оставили машины в укромном месте и дальше двинулись пешком. Светлая гильдия изучила Хору ничуть не хуже, чем темные, а этнографический отдел и вовсе знал каждую тропочку.

Над изрезанной ручьями долиной, над густыми зарослями на склонах еще витали отзвуки темных заклинаний. Туман плотно покрывал вершины гор. Связь не работала.

Сквозь пелену я чувствовал любопытство и азарт себя-тогдашнего. Понимали ли мы, насколько все это безрассудно и опасно? Но мы не раз сталкивались с запретами темных. Иногда темные мешали потому, что им того хотелось.

Тогда я еще не верил, что темные способны на что-то по-настоящему плохое.

Пастушья хижина притулилась под защитой склона, незаметная со стороны. Нас вывел к ней след темной магии, но внутри эмпатия не чуяла людей. Из приоткрытой двери пахнуло густым смрадом мертвечины и свернувшейся крови.

Кто-то отшатнулся, прервав веселую болтовню, но я замер на месте, вглядываясь в полумрак. На висящие на крюках туши, на продолговатые предметы, сваленные у стены, на вытаращенные глаза, скрюченные синие пальцы...

Снаружи монотонно сыпался дождь. Тогда я потерялся в обмене слов и эмоций. Сейчас — нет.

— Собрали для чистильщиков, чтобы прибрались, — говорила одна тень другой. — Темный молодняк тренируется на живых мишенях. Они усилили подготовку.

Тени тревожно переглянулись.

Остановили нас уже на спуске. Целый отряд темных; перекрыли дорогу по обе стороны, выгнали из машин, заставив сбиться на краю обрыва, отобрали переговорные браслеты и начали потрошить вещи. Ничего не забирали, насколько я видел: выкидывали на землю, открывали, разбрасывали, что-то ломали. Может быть, искали зарисовки увиденного? Мы не делали записи того, что хотели скрыть.

Нашего командира допрашивали в стороне. Скорее всего о том, что мы делали столько времени на этом участке дороги. Темные не имели на то права: мы могли устроить здесь лагерь и хоть поселиться навечно, но у темных было преимущество в силе, а значит, они были правы. Темные не знали точно, где мы были и потому просто куражились и скрывали злость. Пока что. Они могли спросить и более пристрастно.

Я чувствовал напряжение стоящих рядом, и страх. Каждого пропавшего гражданина Аринди будут искать, и на темных подумают в первую очередь. Но Хора велика, и темны и глубоки ее пропасти и шахты.

— Это все для вашего же блага, — ореол окутывающей невысокого боевика магии был настолько ядовит и удушлив, что у меня перехватило дыхание. Темный прошел вдоль собравшихся у края дороги людей, заставляя отступить еще ближе к пропасти, и глумливо промурлыкал: — Мы же знаем, как светленьких тянет к Загорью! Мало ли чего вы могли подхватить на границе и чего опасного притащить домой, что может повредить тонкую светленькую душу! Мы заботимся о каждом жителе Аринди.

Папка с записями о вратах разлетелась по дороге. Я помнил большинство из них, и это было неважно.

— Но какой в этом смысл?

Какой смысл наносить намеренный вред, если от него нет ни выгоды, ни пользы?

Туманную пелену прорезал тонкий разлом; я словно наяву ощутил холодный ветер, капли дождя и рокот воды в пропасти ущелья.

Я не уверен, что этот разговор был в реальности.

Боевик быстро обернулся и уставился прямо на меня — слово до того момента я был слишком мелкой рыбешкой, чтобы меня замечать.

— Разве я что-то имею против светлых? Но каждый должен знать свое место!

Огромная светлая печать повисла над нами, затмевая туманное солнце. Машина темных, что перекрывала путь впереди, со скрежетом проехала по гравию, нависая над обрывом, и волшебница, чья искра сияла на все ущелье, высокомерно велела:

— Вали отсюда, Мэвер, пока я не превратила тебя в лепешку из мяса и костей.

Стоящий у нее за спиной Юрий молча придавил темных тяжелым взглядом.

Вопреки ожиданиям, Мэвер ответил не вспышкой ярости, а вполне спокойно:

— Доброго дня, Юлия. Юрий.

И махнул своим, уходя.

— Мэвер уважает только силу, — сказала мне тень. Видение таяло, расползаясь клочьями. Тогда я еще не знал, что Юлия и Юрий Элкайт дежурили в предгорьях, следя за судьбой каждой из светлых групп и прикрывая их.

* * *

К 9 главе: про образование

На этот раз светлые не стали геройствовать и вызывали меня, как только черный маг появился на горизонте. Когда я подошел, они стояли перед Милем, преграждая ему дорогу к буровой установке.

— Если вы сломаете установку, другой у нас не будет, — с натянутой улыбкой пытался втолковать ему Кайя. Бринвен только угрожающе щурилась.

Боевой маг просто расшвырял бы их в стороны. Миль редко опускался до прямого насилия; для попавших под руку темных он бы проклятия жалеть не стал, но сейчас он внимательно разглядывал преграду, а потом посмотрел поверх, на установку, которая обещала дать нам воду. Я практически чувствовал, как его разум, усиленный стимуляторами, начинает работать на высоких оборотах.

— Хорошо, что вы здесь, — я через эмпатию приказал светлым техникам отойти подальше. С Миля сталось бы вспомнить их и через год и решить, что их преступление требует наказания.

Что привело сюда Миля — догадаться несложно. Наверное, только что узнал, что даже в Мэйшем-один вода подается по часам.

— Уменьшите количество связок печатей в два раза. Мозг машины не умеет обрабатывать такое количество и зависнет. Прочности хватит, — Миль достал свернутую схему, которую хотел было кинуть светлым под ноги, но передумал и ткнул ее в направлении Бринвен.

— Спасибо, — вежливо отозвался Кайя, и пошатнулся от обвившего его голову заклинания. Я почуял заклинание раньше, чем оно сработало, и ничего не смог сделать.

Миль не остановится, если я прикажу. Это только покажет мою беспомощность.

— Светленькие не преграждают путь темным магам. Будь мне благодарен за предупреждение.

Кайя вытер текущую из носа кровь, посмотрел на красные полосы на ладони и склонил голову:

— Моя благодарность за ваше снисхождение.

— Спасибо, что вы их не убили, — сказал я, когда мы уже отошли далеко. — Меня бы это расстроило.

Я не мог остановить Миля. Но сделать его жизнь невыносимой после — вполне. Меня бы это расстроило.

Как и ожидалось, ничья благодарность Миля не порадовала.

— Кто будет тратить силы на такую мелочевку? Выскочки с двумя вечерними курсами. Быть выше всех так утомительно.

— Существует еще кто-то безнадежней меня? Вы удивляете, Миль.

— Рейни, я вообще не верю, что вы получили образование. Вы с вашим лагерем беженцев хоть в школу-то ходили? Хотя бы раз?

Я смотрел на него, искренне забавляясь. Без прохождения всех нужных испытаний я бы в гильдию поступить не мог.

Я помнил бесконечные жаркие ночи; улицы у подножия исполинских зданий, тоннели из зелени, водяные завесы, а над ними — огни башен. Столица Полынь, земля двух народов и древних жестких традиций, сильно удивилась, что островитян привезли именно сюда, но решила не ударить в грязь лицом и отправила вверенных ей детей в самую благополучную школу в самом благополучном районе. Рафинированная школа для чистокровных мирринийке тоже удивилась, но приняла испытание с достоинством. Нам отгородили место, поставили там пальмы в кадках, дали игрушки и сказали вести себя тихо. Когда увидевшие это светлые потребовали обучать островитян нормально, учителя с достоинством обвинили их в жестокости, потому что если интегрировать детенышей островитян в человеческое общество, то они уже не выживут, когда их выпустят в дикую природу.

— Теперь понятно, откуда вы получили ту искру разума, которая в вас есть, — ничуть не смутился Миль. — Мы сделали все, что могли.

Сдавал экзамены на совершеннолетие я в итоге в общем учебном центре для полукровок и прочих маргиналов. Островитяне и правда не могут обучаться так же, как мирринийке.

...Когда я еще ходил в школу, ни одна попытка добраться от школы до дома не обходилась без посещения участка. Полынь была очень спокойным городом, и — наверное, именно оттого она и была такой — у мирринийке была привычка вызывать стражу на любую странность, которую они встречали. А одиноко идущий по улице островной детеныш к странностям относился. Потом стража устала и начала заранее подъезжать к школе и довозить нас до островного квартала. Мы были островитяне и мы были любопытны, и смотреть на город из исключительно из окон машины было очень грустно. Миль бы сказал, что именно тогда во мне закладывались преступные наклонности.

— Так вы разбираетесь в светлых печатях?

А ведь Миль сумел составить схему, которую мог понять кто-то кроме него. Вот что значит расписание подачи воды на входе в душевые.

— Я не понимаю, как они работают, — было видно, что признание далось Милю нелегко. Но в тех сферах, где он не был силен, он был хотя бы честен. — Я светлый источник не ощущаю. Но я знаю принципы архитектуры печатей, и теорию можно просчитать даже не видя объект.

— Вы можете повторить их печати? Общую схему пчелиных сот?

— Не могу, — еще более кисло ответил он. — Я индивидуальность, и каждая моя печать отлична. И я предупреждаю вас, Рейни. Как только сеть начнет разрушаться, а вы к этому стремитесь совершенно неразумно, потому что чем меньше у светлого воли, тем меньше от него проблем, то печати перестанут работать. Ваши светлые станут разными, и они больше не смогут творить такие одинаковые полностью совпадающие печати.

Значит, им придется создавать иные...

* * *

Матиас и море

В последние дни Матиас вел себя странно; должно быть, возможность становления высшим сильно подействовало на его воображение. Так и сейчас я видел, как он стоит в полосе прибоя и напряженно смотрит на волны. Сегодня море было бурным, и волны потеряли цвет, совсем как во время зимних штормов.

— Вода не враждебна... — донесся до меня шепот.

Матиас пытался перебороть заарнский страх воды. Светлый маг должен уметь определять опасность, но не должен бояться. Страх ничего не поменяет.

— Море зовет нас, как забытое прошлое, — я прислушался к его эмпатическому полю и к окружающему миру, пытаясь выстроить между ними связь. — Не всегда следует идти туда, куда настойчиво зовут.

От того, любит или не любит высший светлый маг Матиас воду, ничего не поменяется. Опасные вещи могут убить нас независимо от того, боимся мы или нет.

Одна из длинных волн окатила нас брызгами с головы до ног. Я понял, что окончательно заколебался, а потому пошел и взял в гильдии яхту.

Яхта гильдии была кипенно-белой, что значило, что она у кого-то конфискована. Возможно, у светлого, но скорее всего, нет: гражданские лица всегда красили яхты в белый. Технический отдел моей просьбе не удивился, и только спросил, требуется мне прогулочный кораблик — или кораблик большой и экстренное оповещение для избранных, что пора бежать из Аринди. Это могла быть неудачная шутка, но они были полностью серьезны.

На следующий день распогодилось. Управляющий мозг яхты был достаточно развитым, чтобы легко наладить с ним связь, и после короткого обучения я вел яхту вполне уверенно. Небо было синим, море — темно-синим, и ветер срывал с волн белую пену; потом и ветер утих, и море стало похоже на переливающуюся гладкую пленку. Я приглядывался ко всему этому ради Матиаса; Матиас лег на борт и смотрел в глубину. Внизу, под яхтой, кружили тени рыбок, но он боялся нырять туда даже в эмпатическом восприятии. Море у берегов Аринди звучало резко и неприветливо; иначе, чем океан у моих родных островов...

Я отвел яхту так далеко, что берег можно было удержать на ладони. Издали Аринди казалась такой милой.

Зато волновые башни оказались совсем близко. В просторе за ними я чувствовал еле ощутимое присутствие магов-нэртэс: они то появлялись, то исчезали, стремительно скользя между волн на своих легких лодках, но никогда не рисковали подходить слишком близко. Нэртэс наблюдали за нами.

Я закрыл глаза, позволяя отодвинуться в сторону суете и шуму, и всем бедам, что ждали на берегу. Здесь, посреди волн, гнет темной магии ослабевал, и свет человеческих сознаний тоже не достигал сюда. Я свыкся с ними, как привыкают к громкому шуму живущие у водопада, но оставаясь там, я не мог совсем их не слышать.

Безмятежность нарушила легкая рябь. Я открыл глаза и увидел болтающийся неподалеку оранжевый катер береговой стражи. На плечах береговой стражи держался весь порядок Побережья: они спасали беззаботных купальщиков и полных забот рыбаков, следили за косяками рыб, решали споры о порванных сетях, украденных лодках и переставленных вершах, и мне не хотелось обращаться к ним с укором. Они приглядывали за всем, что в воде, и наверняка украдкой мечтали, как бы славно было бы спасти целого светлого магистра. Но, как все островитяне, я умел плавать, а утопить здесь яхту — надо еще умудриться.

Теперь безмятежность уже не была такой гармоничной. От сигнала браслета я с досадой поморщился: вызывал Нэттэйдж. Нэттэйдж как и всегда был полон беспокойства, и то, что ему не отвечают, считал поводом звонить до бесконечности. За хороводом слов скрывалось одно и то же: ему не нравилось, что я покинул берег, вышел из-под надзора, делаю что-то, не обговорив предварительно с ним. Легче было переговорный браслет утопить.

— Море не враждебно, — уверенно сказал Матиас, вставая на ноги. Я обернулся как раз чтобы увидеть, как он шагает за борт.

— Я не понял, как это работает, — сипло сказал Матиас. Он все же успел наглотаться соленой воды и долго кашлял. — Я считаю, что это море с нами по-доброму договариваться не хочет.

Заарн лежал на расстеленной ткани и все еще прижимал к себе спасательный круг. Береговая стража выглядела страшно довольной. Я думал о том, что через пару лет по берегу будет ходить байка, как они во время ужасного шторма спасли магистра и весь высший светлый совет.

* * *

Прошлое. Олвиш поет серенаду

— ...Косы русые, густые; у моей сестры. Свищут соловьи лесные, нет прекрасней ее в мире; грозен ее взор. Нежен ее взор...

Звезды поздней весны дрожали и плыли в небе. Лютня пела в ночи медово и тонко. Юлия замерла у окна, подперев голову рукой, и задумчиво глядела во тьму; волосы струились по ее плечам шелковой волной, обрамляя бледный овал лица.

— Да, я такая, — довольно согласилась она и кинула вниз срезанный цветок.

Через несколько окон показалось недовольное лицо Юрия:

— Дорогой брат. Откуда вы этого понабрались? Вы на работе своей не работаете, а по струнам бренчите?

Но сегодня Юрий был в меньшинстве. Скоро он показался с одеялом и подушкой в охапку и ушел спать в летнюю беседку в саду.

* * *

Прошлое

1. Вивиан, Иллиан

Среди высших темных перед войной самой сильной военной поддержкой обладали Вивиан и Каджери Кано. Вивиан командовала западным корпусом и воевала против Ньен, Каджери Кано работал на севере. Эти двое попортили нам немало крови; именно они вместе с Олвишем и Милем остались напоследок. Плохой расклад: мы уже заметно ослабли, а самые сильные враги оставались живы.

Именно высшие Вивиан и Каджери считались очень опасными. Встречаться с высшими темными вообще не советовали, хотя я знал светлых, которые ради развлечения играли в игру "собери весь темный совет и темного магистра"; но увидеть высокопоставленных заклинателей, равно как благородных мирринийке, обычному человеку обычно не светило, а вот высшие боевые маги были попроще, в последние годы постоянно мотались туда и сюда, и неожиданно наткнуться ни них было возможно. Для рядовых светлых, учеников и подмастерий, главную опасность представляли такие же рядовые темные.

В то время светлые часто бывали в башне Шэн, но строго рекомендовалось не передвигаться в одиночку. Я собирал информацию про межпространственные врата, был самоуверен и тогда еще ничего не боялся.

Закончилось все закономерно. В коридоре, по которому я шел из архивов, столпились темные, они как будто пропустили меня вперед, а потом преградили путь. Обратно вернуться было нельзя; пройти вперед — тоже, а темные стояли и с интересом смотрели, что я буду делать теперь.

Я стоял и ждал, и мог бы делать это до бесконечности. Дежурные на этажах должны были прийти на помощь — только хотелось, чтобы они сделали это раньше, чем темным станет скучно, и что-то делать начнут они.

Такая форма мне еще не встречалась, и я во все глаза рассматривал темных, а они, наверное, сочли меня полностью безмозглым. Но не уходили. Мне говорили, что темных постоянно надо чем-то занимать — у них пустота внутри, они не могут занять сами себя и творят дичь.

Темные едва успели прижаться к стенам; я только увидел идущих двоих человек, как на меня налетел жгучий темный вихрь. Позже я узнал, что мне не повезло столкнуться с высшим магом Вивиан; высший маг Вивиан была ашео, носила множество амулетов, впервые видела островитян, и пришла в дикий восторг:

— Островитянин! Настоящий островитянин, ты только посмотри, Иллиан. Он и правда беленький! Смотри, у него есть книги, он, наверное, умеет читать!

Еще когда я жил в столице Полынь, то заметил, что белый цвет ашео отчего-то пугает.

Эмоции Вивиан показались мне чрезмерными. Много позже я узнал, что Вивиан только что приехала от границы, где в нарушение договора живьем зарыла в землю пленных солдатов Ньен, и сама не могла объяснить, почему — потому что это первое, что пришло ей в голову. И теперь беспокоилась, что на это скажет Шеннейр. Вивиан была из тех темных, перед которыми не ставили ограничений, а сами они границ не видели.

Высший Иллиан смотрел на меня с брезгливостью. Я запомнил только необычно для мирринийке светлые волосы и необычно голубые холодные глаза.

— Вряд ли, — сказал он.

Темные, которые мешали мне пройти, умеренно радовались, что поймали для командира занятную вещь. Но вместе с Иллианом шла его свита, и подчиненные Вивиан, как и ожидалось, отвлеклись.

К вечеру я свалился с лихорадкой.

Высшего Иллиана мало кому удавалось встретить — он прибыл в гильдию впервые за долгое время. Он проклял меня походя, и вряд ли вспомнил об этом через несколько минут. Высший Иллиан руководил островными оружейными полигонами, и считал островитян бесполезной помехой, едва годной на материал для испытаний. Надеюсь, когда он умирал, то поменял свое мнение.

Второй раз я увидел Вивиан во время осады Иншель. Она вышла к стенам и предложила Ишенге дуэль.

"Кто выиграет, тот выживет", — глаза ее сияли, а на щеках был темный румянец. Вивиан хотелось заполучить голову светлого магистра лично.

Можно было бы рискнуть, но кроме Вивиан с той стороны были Олвиш и Каджери Кано, а они не стали бы поддерживать договоренности. Учитывая отношения всех троих, продлись осада дольше, темные передрались бы без нашей помощи.

Так что Вивиан просто дразнили, говоря, что ее статуса никогда не будет достаточно, чтобы надеяться на сражение с магистром.

"Вивиан слишком торопится и рискует, — так сказали мне. — Это ее погубит".

Вивиан слишком поторопилась и рискнула, когда оторвалась от своих и встретила нас в башне Шэн. Это ее погубило.

Но сейчас я думаю — Вивиан задержала нас и дала Шеннейру преимущество. Вряд ли Шеннейра радовала гибель лояльных магов, но бросить впереди себя лояльного мага как щит — почему нет?

*

Ишенга и высший маг Вивиан знали друг друга довольно давно. Рассказы Гвендолин о прошлом всегда обрывочны; в историях Миля сложно отличить правду от его фантазий, но суть я сумел уловить.

В то недолгое время Ишенга работал на охране порядка в Полыни, а Вивиан загребли в участок за общественные беспорядки. В участке за оскорбления и нападения на служащих она задержалась — голову Ишенге она не пробила чудом, но шрам остался на всю жизнь — и потом пообещала вернуться и отомстить. После освобождения вернулась и сожгла участок, и тут Ишенга пошел на принцип и сумел упечь ее в изолятор на полгода.

Правда, за эти полгода великий столичный клан ашео, к которому она принадлежала, устроил резню в другом клане и как марионетка высших темных ввязался в кровопролитную борьбу за власть. Освободилась Вивиан аккурат к войне кланов, участвовала в штурме столицы в команде Шеннейра, а после вместе с Ишенгой наводила в столице порядок, умиротворяла кланы и заодно Ишенгу охраняла. Именно тогда она сколотила костяк своего боевого отряда. Говорят, на запад Вивиан отправили потому, что непокорные кланы закончились, а умиротворять их ей слишком понравилось.

Шрам и поджог Вивиан, наверное, считала оправданными — иначе бы никто не поверил. Да, можно было и вежливее, но что уж теперь. И укоряла товарищей в том, что они недостаточно старательно выполняли указания командира — она, Вивиан, сумела бы предотвратить дуэль Ишенги с высшими, если бы была на свободе. Даже если бы потребовалось остановить его чисто физически.

— Какое счастье! — сказал на то Ишенга.

Пока Шеннейр был в изгнании, опекать его сторонников, равно как своих, выводить из-под удара, приходилось Ишенге, а это не всегда было — всегда не было — легко. Может быть, вражды между ними никогда не было, но темные как хищные звери — если они поранили кого-то, то уже не могут остановиться.

* * *

Прошлое

2. Амилиш и Каджери Кано

...Когда нам удалось убить высшую Йольтин, стало намного легче. Наши заклинатели прекратили умирать от истощения, защищая нас в незримых магических войнах. Миля к тому моменту мы попросту загоняли. Сейчас я понимаю, что он не действовал в полную силу. Сейчас я понимаю, что Миль был крайне зол, что его не защищают должным образом, и предпочел заботиться о собственном выживании. Выживание темной гильдии Миля не интересовало, если она будет жить без него.

Воспоминания — странная штука. Целые пласты прошлого выпадают из памяти, а некоторые мгновения кажутся такими выпуклыми, такими яркими. И чем чаще я проживаю их заново, тем сильнее сомнения — сколько в них верного, сколько привнесенного, додуманного позднее? Я быстро уяснил главный принцип нашей работы — смотри, слушай, запоминай. Я смотрел, слушал, запоминал, но многое понял только потом.

В тот полевой сезон мы ездили по Хоре недалеко от границы. Собирали данные для проекта северной стены и, как я сейчас думаю, данные о боеспособности темных. Но в этот раз едва удалось выехать из Тамариска: за каждым поворотом нас встречали или сосредоточенно едущие куда-то темные или темный кордон, которые требовали пропуска, разрешения, тянули время, в общем, вели себя как типичные темные. Было знойно и душно, все лежали в машинах под охладительными печатями и при каждой новой остановке начинали смеяться. На очередном повороте мы застряли надолго: местный командир оказался знакомым наших, и они сцепились языками. Рядовые темные, вынужденные стоять ровно, не шевелиться и молчать, потому что темный командир так захотел, смотрели зло. Потом мы свернули на проселок, доехали до домов выше по склону и остановились, расположив машины так, чтобы их не было заметно с дороги.

Разбили лагерь; сбегали до предположительных старых врат, искупались в ручье, в общем, устроились и проводили время так хорошо, как умеют светлые. Скоро в гости нагрянул темный командир, которому на жарком пыльном посту было жарко и пыльно, и все выяснилось.

Вчера в тренировочном лагере по вине одного из наставников, ученика высшего Каджери Кано, погибли несколько неофитов. Он дал им несоответствующие испытания для забавы. Наставник Мэвер выпотрошил его и выставил его голову на шесте посреди лагеря. У высшего Каджери Кано появились к Мэверу вопросы, и он проедет именно по этой дороге.

Мэвера поддерживали многие молодые маги. Разборка обещала быть кровавой.

Сейчас я понимаю, что на подобный случай должны быть какие-то законы; но никаких законов в темной гильдии не было, все решалось волей вышестоящих. Тогда это не казалось мне странным.

Сейчас кажется, что я это все прямо так внимательно и слушал, и воспоминания каждый раз окатывают липким холодом. Но дела высших были так далеки от моего беззаботного мира; темные казались экзотическим диким племенем со странными порядками и традициями. Наверное, мне гораздо больше нравилось болтать с друзьями и есть инжир. Я хорошо помню этот проклятый инжир, липкий сладкий сок, гудение пчел и солнце. Я смотрел на командиров, которым доверял безоглядно, и думал о том, как чудно, что в светлой гильдии выделены отдельные люди, которые общаются с темными. Даже если между светлыми и темными не было мира, к тем, кто им привычен, темные относились терпимей, чем к незнакомцам.

Наверное, я опять додумываю — я не уверен в своей памяти. Знать бы заранее, что грядет.

Колонна машин на дороге двигалась типично для темных быстро, но необычно аккуратно. Наши знакомые темные, которые стояли здесь, чтобы расчистить дорогу, поприветствовали их и пропустили. Но колонна остановилась, чтобы набрать воды для машин.

Высшего Каджери Кано я видел с высоты и издалека; его движения были резкими, а на эмпатическом поле лежал отпечаток сосредоточенной жестокой воли. Благородные мирринийке редко участвуют в войнах — может быть, потому что это слишком хорошо их выдает. Его сопровождал высший Амилиш, ашео — он с ленивой пресыщенностью оглядывал горы.

Я лежал на краю обрыва, и они казались такими маленькими. Если бы меня заметили, то прокляли. Но островитянам неведомы переживания и смерть.

Что случилось со мной теперь — на что я был похож тогда. Мы меняемся так сильно. Смешно.

Говорят, среди сторонников Шеннейра, вместе с ним пришедших к власти, Олвиш, Вивиан, Амилиш и Каджери Кано были особенно дружны. Как только они получили титул, свиту и замки, то друзьями быстро быть перестали. Они боролись за расположение магистра, потому что расположение магистра дает все, и магистр их объединял.

Между Амилишем и Каджери Кано был конфликт; в том числе из-за Юлии Элкайт, как я знаю сейчас. Каджери был выше по статусу, Амилиш больше подходил по стратегии; Каджери пошел по военной части, Амилиш по административной, и, в конце концов, они были высшими темными и не могли хорошо относиться друг к другу. Но они часто работали сообща. Среди эгоистов и одиночек те, кто умеют действовать сообща, получают преимущество.

Темные едва ли испытывают привязанность, но у них велика сила привычки. Жизнь темных опасна, а потому старое и проверенное лучше, чем любое новое. Темные склонны поддерживать уже установившиеся связи — дольше, чем живет искренность. Темная гильдия консервативна в своей основе и не приемлет нововведений; и, несмотря на декларируемую ломку устоев, решается на перемену тогда, когда уже давно запущен глобальный процесс перемен.

"Крайний индивидуализм заставляет нас быть привязчивыми, — однажды сказала мне Гвендолин. — Постоянная опасность делает нас трусами. Жизнь истинного темного полна замечательных парадоксов!"

Темные считали Шеннейра великим магистром, но до самого конца были те, кто не принимал его возвышение, его перемены. Мы считали изменения, которые приносил Ишенга, естественным порядком вещей. Это погубило темных, это погубило нас. Знать бы заранее, что верно, а что неправильно...

Вместе Амилиш и Каджери Кано легко раскатали бы Мэвера в блин вместе в тренировочной базой и половиной приграничья. Но я помню шепот и пересуды. Они гудели, как пчелы.

"Шеннейр расположен к Мэверу, Шеннейру нравится работа Мэвера, а высшие не хотят пропускать ко власти конкурента".

"И Шеннейр устал от склок между своими высшими".

Шеннейр был слишком самодостаточен, чтобы понимать своих высших. Пожалуй, темный магистр был слишком самодостаточен для истинного темного.

Мэвер руководил Мэйшем-вторым после этого, и, наверное, еще до этого. Благодаря ему гильдия получила много подготовленных живых темных. По слухам Ишенга когда-то приезжал в темный тренировочный лагерь и будто бы сказал будто бы Мэверу что там не так плохо, как было, а гораздо лучше. Я не очень в это верю.

Убийство высшего Амилиша запомнилось мне как бесконечно кровавое предприятие. Настолько, что задавались вопросы, стоил ли того результат. Все последствия смерти Амилиша проявились только после войны — он занимался связями темной гильдии и внешнего мира. После его устранения гильдия превратилась в чудовище, ранящее страну при каждом движении.

Каджери Кано все жутко ненавидели, но сумели только ранить, и я сам не верю, как тогда выжил. После войны он и Мэвер остались один на один.

* * *

Прошлое

3. Острова

Ночь на Островах невероятно душна, полна шорохов джунглей, шелеста моря, и звона москитов за москитной сеткой. На берегу горит костер — темная гильдия никогда не спит. В деревне островитян горит несколько огоньков — островитяне порой любят выползать из жилищ по ночам и пялиться на звезды, на море, или на что еще можно пялиться посреди ночи. Над всем этим — великий Маро.

На второй год на Островах темный боевой маг Шеннейр готов был завыть от тоски.

Возня с полигоном для ссыльных не отняла много времени. Такая себе рутина, которая мало отличалась от того, чем он занимался на севере. Приедь, увидь всякий бред, заставь этот бред работать. Темную форму Шеннейр задвинул в ящик сразу, как только смог: жара и влажность на Островах были неописуемые, и если темные принципы противоречат здравому смыслу, то в пень такие принципы.

С полигона Шеннейр вырвался — еще никто не сумел запереть его в четырех стенах. Но полностью послать в пень темного магистра Риана Кайяни все же пока не получалось.

Он исследовал острова; выучил простой и ритуальный тхаэле. Теперь он понимал, что там чирикают эти островитяне: эти островитяне чирикали про волшебные путешествия, про море и про яркие звезды. Как нормальному темному магу выживать в таких условиях? Когда Шеннейр выменял в местных поселениях сушеную морскую звезду, горсть жемчуга и ожерелье из раковин, то понял, что стоп, пора заканчивать.

Не помогал ни гамак, ни коктейль, ни яркие южные звезды, ни шифрованные доклады Гвендолин о делах на материке. Настоящая жизнь текла на другом берегу океана. Темный боевой маг Шеннейр сходил с ума от безделья.

Вивиан ругала свой клан и писала, что вместе с ним плясать под дудку высших темных не намерена. Редкий случай ашео, который не любит родственников. Шеннейр считал, что из-за увеличения размеров кланов родственные связи в них слабеют; порой размышления казались ему интересными, и хотелось с кем-то поделиться, но было не с кем.

Амилиш и Каджери хором жаловались, что Ишенга их не слушает. Шеннейр хотел бы ответить, да бумага не передавала. Еще бы Ишенга этих мямлей послушал. Самый ценный союзник собирался убиться через дуэль с высшим темным магом. Даже Шеннейр себе такого не позволял. Стоило уехать. Началось. Отправить Ишенге посылку с проклятием не получалось — Ишенга делал вид, что никаких темных в упор не знает. На Олвиша надеяться тем более не стоило: Олвиш против Ишенги и слова сказать не мог.

Эти светлые обнаглели вконец.

Где-то через месяц после его прибытия на особую базу, светлые совсем сошли с ума и послали по всей стране комиссии по охране труда, и некоторые добрались даже до темных и — с подачи Ишенги — даже до его базы. Признаться, попытка помочь получилась трогательной; пусть Шеннейр тогда уже разобрался с текущими вопросами и рассказывать комиссии про безопасность на производстве, обеденные перерывы и доплату за внеурочную работу было не очень просто. Теоретически, жалование в темной гильдии кто-то получал, и кто-то даже с доплатами размером в замок.

Еще на особой базе Шеннейр выпустил сидящих под замком нескольких светлых, которых поймали, потому что шлялись в закрытой зоне, или потому, что светлые. Светлые на удивление были почти живы и сказали, что высшую оценку месту размещения не поставят, обслуживание навязчиво и завтраки не очень, но в принципе было неплохо, и сбежали так стремительно, что их даже не успели рассмотреть. У светлых в голове совсем нет порядка.

Зато светлые наконец выпустили из карцера Мэйшем-два Каджери. К собственным боевым магам Риан относился хуже, чем к врагам.

Гвендолин сообщала, что на севере снова объявились заарны. Боевой корпус там мал, Риану не интересна война и не интересно воспитывать для себя угрозу. Риан будет вынужден его вернуть, если не желает, чтобы страну сожрали. Оставалось ждать. Шеннейр ненавидел ждать.

Океан шумел в южной ночи. В джунглях орали невидимые существа. Громада Маро закрывала небо. Маро был активным вулканом, и порой начинал дымить, но не взрывался — а жаль. Любопытные и пугливые островитяне весь день сновали вокруг темных, не приближаясь; от безысходности Шеннейр прошел до местной деревни, поразив всех знанием тхаэле, пробился через джунгли и взобрался на вершину вулкана. Лавы в кратере не оказалось, поэтому Шеннейр плюнул вниз и пошел обратно. Хоть бы тайфун какой прошел.

...У костра наконец наметилось оживление. К берегу подвели пойманный между островами катер светлых. Светлых выгнали на пристань; они не сопротивлялись, только ежились, как обычно, в неприглядном для магов виде — в островных туниках, сандалиях и ожерельях из ракушек. Шеннейр вполне отдавал отчет, что не имеет права ни останавливать их, ни обыскивать, но — кто ему помешает?

— Вы не можете нам запретить, — Чеен, ниэтте из семейной ячейки дома 1370 города Остролист, была бесстрашна. Хотя светлые в целом не ладили с чувством самосохранения. — Острова не ваши, вы их только губите.

— Что за медузка у вас опять померла?

От тревожных и печальных взглядов светлых у Шеннейра начиналась головная боль. Шеннейр подозревал, что все же подхватил на Островах какую-нибудь дрянь вроде малярии.

Шеннейр откровенно зевал, слушая обычный для светлых лепет про мертвых скатов, уничтоженные атоллы, вулканы, усилившиеся тайфуны. Светлые никогда не меняются.

— Острова становятся все опаснее! Наша последняя экспедиция пропала. Люди болеют. Местные островитяне не могут плавать по морю, их используют, как мишени...

— Пусть не плавают.

— Коралловый риф формируется тысячи лет, вчера он был, а сегодня уже нет. Коралловые рыбки остались без дома. Куда им деваться?

— За коралловых рыбок прямо сердце болит, — от очередного зевка Шеннейр едва не вывихнул челюсть, и взял протянутые документы, скомкав их на глазах у волшебницы. И кивнул своим: — Заберите у них все бумажки. И вы бы не ездили, светленькие, далеко, а то ведь тоже... пропадете.

Отчеты об исследованиях светлые отобрать не пытались, болезненно зашумев только тогда, когда темные нашли ящик с образцами и едва не расколотили. Огонь факелов отражался в их глазах, огромных и блестящих.

— Но здесь доказательства, что вы должны убирать с Островов полигоны...

— Какие доказательства?

Отбирать у светлых вещи Шеннейр считал ниже своего достоинства; а вот портить чужую работу всегда было приятно. Отпущенный на свободу, катер стремительно рванулся в темноту. Светлым стоило бы радоваться, что целы остались.

— Какая скука, — Шеннейр откинулся в гамаке и закрыл глаза. Лихорадка накатывала волнами и наполняла тело липкой слабостью. Потом не глядя взял первый лист из сваленной рядом горы папок.

Можно было обращаться со светлыми вежливее. Но если их не поймает он, Шеннейр — поймают другие. И если хоть один такой лист попадет в ненужные руки — светлых утопят вместе с катером.

Колонки с параметрами на тхаэле были сплошь изрисованы пучеглазыми южными рыбами, розовыми медузами и высказываниями про природу в рамочках. Розовые медузы охраняли документы лучше грифа секретности. Ни один вменяемый боевой маг к ним не прикоснется, но Шеннейр мог себе позволить, и потому позволял.

В мирное время светлая волшебница Чеен мечтала изучать природу океана; а пока работала разведчицей, поставляя ему и Ишенге информацию об испытании нового оружия и передвижении кораблей темных. Все союзники Ишенги были на редкость отчаянными — пробираться к центральным полигонам, туда, где пропадают люди и уже пропала светлая экспедиция. Прикрывать их, удерживая образ грубого недалекого боевика, было сплошной морокой.

Шеннейр предпочел бы общаться с Чеен напрямую, а не выслушивать каждый раз отповеди про коралловых рыбок. Укоряющие коралловые рыбки уже начали являться в кошмарах. Но его уже обвинили в сочувствии к светлым, и среди тех, кто сейчас сидит у костра, найдется тот, кому захочется выслужиться перед Рианом. Или высшими.

Сочувствие к светлым! Кто вообще мог такое придумать?

Темная гильдия не знала тхаэле и не принимала островитян всерьез; Шеннейр видел остроги, которыми островитяне били рыбу без промаха, и ядовитые духовые трубки. Островитяне еще себя покажут. Темная гильдия не принимала светлых всерьез; то, что светлые вообще не безобидны, Шеннейр понял сразу, как только они начали давать рекомендации, какие темные недовольны режимом и готовы встать под его, Шеннейра, знамена. Когда он, Шеннейр, станет темным магистром, он близко не подпустит светленьких ни к чему важному. Пусть сидят на месте и растят медуз. Глядишь, и жить будут дольше.

Так значит, Риан Кайяни начал испытания нового оружия, под водой, то есть тайно. Конкретику покажут параметры и анализ образцов. В любом случае, надо успеть закончить дело до того, как разработка завершится...

Когда он вернулся на материк, события пошли стремительно. И будущее, которое только представлялось, маячило впереди, внезапно оказалось рядом — только протяни руку. Но даже в палатке в холодных горах, на марше по разбитым дорогам, на улицах Полыни коралловые рыбки не давали покоя. Коралловые рыбки прицепились намертво. Магистр исполняет свои обещания, так что при первой возможности Шеннейр подарил светлым от темной гильдии корабль и приказал переселить их куда-нибудь. Светлые очень растрогались, долго благодарили, и извинились за то, что под конец начали думать, что Шеннейру все равно.

Победа прошла в грохоте печатей, падающих домов, грозных обвинений и салютов. Потом по Островам ударил тайфун Наэтэре.

— Как твой совиный выводок меня достал, — сказал Ишенга, когда Шеннейр вернулся на материк. — Дайте мне мир, в котором нет темных.

Все ж приятно, когда все вокруг тебя так ждут.

Сувениры с Островов Шеннейр сразу впихнул светлым. Те не отказались. Правда, выражение лица Ишенги было подозрительным.

— Ожерелье из раковин, которое принадлежало темному магистру Шеннейру. Через несколько лет оно будет стоить половину столицы!

В итоге ожерелье осело в выставочном зале столицы Полынь в разделе островных поделок. К счастью светлых, без подписи.

После победы высший маг Чеен вернулась на Острова и устроила там институт по изучению океана. Написала книгу про атоллы и рифы. То, что на Островах у Ишенги родилась дочь, Шеннейр, разумеется, знал, но его это мало заинтересовало. Ишенга получил свои предупреждения, потому что в итоге уговорил Чеен переехать на время под защиту его столичного поместья.

Кто же мог предполагать, что эпидемия, начавшаяся на севере, даст вспышку в Полыни. И только у островных полукровок не окажется иммунитета.

Шеннейр знал, что не при чем. То, что темная гильдия не при чем, показало расследование. Возможно, Ишенгу догнало проклятие прошлого темного магистра — Риан Кайяни был мастером проклятий родной крови, которые шли по линии родства. Сочувствие Шеннейр не испытывал и выражать не стал, но на год поставил мораторий для темной гильдии на действия против светлых. Ишенга вел себя как обычно, две могилы скрыла под собой Иншель.

* * *

Прошлое

4. Иллерни

Дверь в темное отделение Тамариска открыл Миль. Шеннейр приготовился затыкать уши, но Миль молча провел его по коридору.

Все маги отделения Тамариска спали или были в отрубе. Заклинатель Гвендолин выглядела и была одета ровно как все благородные мирринийке — величественно, изящно — и стояла рядом с койкой, где к аппаратам жизнеобеспечения был подключен ее ученик. Шеннейр едва заметил индикаторы и понял, что дело плохо. Ее ученик умирал.

Иллерни Шеннейр раньше не встречал. Совсем юный маг: наверное, перспективный. Охота на учеников была нормой вежливости — нападать на мага одного с тобой ранга слишком грубо, на ученика — в самый раз. Ученик Гвендолин не был чистокровкой, и потому его судьба мало кого заинтересовала. Почему волшебница из внутренней Полыни обратилась за помощью именно к нему, Шеннейр не знал, но раз так случилось, то случилось.

— Вы разобрались тем, кто послал проклятие?

— Да. Разобрались, — рядом с головой ученика лежал синий цветок ириса. Гвендолин подняла его и, не меняя выражение на красивом холодном лице, разгладила лепестки. — Он снял проклятие, но слишком поздно.

Ученик Иллерни был в коме. По мнению Шеннейра, он уже был мертв: аппараты поддерживали только тело. Но не стал говорить. Понимание не могло победить надежду.

— Я обратилась к двадцати высокопоставленным магам, и двадцать высокопоставленных магов мне отказали, — Гвендолин поклонилась. — Двадцать один год мой долг перед вами.

Ох уж эти заклинатели и их любовь к красивым жестам. Шеннейр готов был биться об заклад, что волшебницу сильно уязвило пренебрежение элиты.

Ровно в полночь Миль впустил Ишенгу; вошедший за Ишенгой тщедушный светлый в очках не понравился Шеннейру с первого взгляда. Было в нем что-то неестественное, нарочитое — такие люди сразу вызывали недоверие.

— Высший Нери, — представился он тихим невыразительным голосом, не глядя ни на кого, и сразу подошел к кровати: — Как все плохо. Но я попробую. Пожалуйста, покиньте помещение.

Несколько светлых внесли в комнату большой деревянный ящик.

— Откуда ты его выкопал? — спросил Шеннейр у Ишенги уже в коридоре. — Ты ему доверяешь?

Подошел Миль, прислонился к стене со сложенными на груди руками. Он до сих пор не произнес ни слова. Сегодня все вели себя не как обычно.

При несомненном таланте у Миля не было ни капли обычного человеческого соображения; а из всех человеческих чувств и желаний было только одно — отгрызть голову любому, кто оказывался поблизости. Шеннейр не мог представить, чтобы Миль кого-то спасал, помогал или заботился.

— Конечно. Он наш высший.

— Разве он врач?

Светлые были внутри уже порядочно времени. Шеннейр прислушивался, любопытствуя, как может выглядеть высший светлый ритуал; светлые невнятно переговаривались и ходили по комнате, и Шеннейр внезапно понял, что звук аппаратов жизнеобеспечения больше не слышит.

— Высший Нери изучает мир, — Ишенга пожал плечами. — Наши целители посмотрели данные и сказали, что уже поздно. А высший Нери взялся. Шансы у вашего мага все равно невелики.

— Вероятность у вашего мага простая, — высший Нери подошел бесшумно, блестя стеклышками очков. — Либо жив, либо мертв. Я могу вам помочь, но у меня будут условия.

Он дождался, пока все кивнут.

— Первое: вы выполняете все мои указания. Второе: вы не задаете вопросов.

Светлые с натугой вынесли из комнаты ящик. Теперь Шеннейр видел, что это простой деревянный гроб.

— Мой ученик не выживет без присмотра и медицинской помощи, — Гвендолин качнулась вперед. В проеме мелькнул край кровати, и высший Нери поспешно захлопнул дверь.

— Нам надо срочно ехать, — сказал он. — Нам не должны помешать.

Гроб был не прост. Его оболочка оказалась полностью непроницаема для сканирующих заклятий. И он был крайне тяжелым — Шеннейр это понял, когда помогал грузить гроб в машину. Иллерни не выживет на выключенных аппаратах, так что, возможно, внутри деревянного ящика целительная капсула.

Гвендолин и Миль сидели по обеим сторонам, смотрели на крышку, не жаловались на тряску и вели себя как уникально смирные заклинатели.

Их попытались остановить сразу после выезда из Тамариска. Запрос от мелких сошек Шеннейр привычно проигнорировал — не ему им отчитываться. Мелкие сошки зачем-то попытались перекрыть дорогу: Шеннейр даже не стал тормозить.

— Дальше, дальше, — тихо и назойливо бормотал высший Нери. Ишенга пожимал плечами.

Ночь стремительно проносилась за окнами. За ними организовали погоню: Шеннейр в изумлении насчитал штук пять крупных машин и так и не понял, с чего они паслись рядом с Тамариском. Когда в горах требовалась подмога, на большой земле вечно никого не оказывалось рядом.

Светлые втягивали его в мутную историю; это было очевидно. Шеннейр не думал останавливаться. Помогаешь — помогай до конца. И ничего столь интересного с ним не происходило уже долгие дни. Только когда он двигался вперед, то не чувствовал себя запертым в клетку. Участие в сомнительных светлых ритуалах не относилось к темным добродетелям; Шеннейр читал темные трактаты и сделал ясный вывод, что темные прошлого совсем не умели веселиться. Неудивительно, что темная гильдия так прогнила.

Погоня уходила выше в горы. Мотор надсадно ревел: Шеннейр подозревал, что на север списывали совсем негодные машины, но здесь им пересаживали сильные сердца. Преследователи отстали и пытались слать запросы местным заставам. Это смешило: здесь Шеннейр был хозяином.

Номинально Севером руководил высший Бриан. Шеннейру Бриан не мешал и был известен в основном тем, что у него была выделенная линия связи с Ишенгой, которую всегда невозмутимый Ишенга сломал, чтобы только с высшим Брианом не разговаривать.

Ишенга достал коробку со сладкими колобками из муки и предложил окружающим. Шеннейр ее забрал, порешив, что остальные пассажиры и с ними можно не делиться. Зима в этом году было холодная. Близилась перемена дат — Шеннейр вспоминал о такой ерунде, как гражданские праздники, только когда его начинали поздравлять.

В горах шел снег. Сначала сыпалась мелочь, потом повалило стеной. Сразу стало ничего не видно, а на перевале они ожидаемо встряли.

Ветер сек лицо. На той стороне ущелья остановилась машина: оттуда попытались достать проклятием, и Шеннейр перенаправил посылку обратно, обрушив снежную лавину. Правильные темные сумеют себя откопать, а неправильные никому не нужны.

Ишенга убрал печати, которыми прикрывал их и даже тех темных. Жалостливый, как и все светлые.

— И зачем же светлый куратор севера Ишенга из кожи вон лезет ради какого-то рядового темного?

Передавая Ишенге просьбу о помощи, Шеннейр на такой эффект не рассчитывал. Жизнь Иллерни такой траты сил не стоила.

— Жизнь темных стоит как бросовый камешек. В моей стране с моими гражданами так быть не должно, — торжественно ответил светлый куратор Ишенга.

— Надоело все, — сухо добавил он и отвернулся.

Высший Нери шагнул наружу, сразу провалившись по пояс. Снег залеплял его очки, заставляя подслеповато щуриться. Шеннейр мельком подумал, что на севере его быстро бы сожрали. Высший, бравшийся лечить других людей, мог бы вылечить собственное зрение.

— Дело не в глазах, — высший будто угадал его мысли. — Вас ведь зовут Шеннейр, верно? Нам надо найти дом, где сжигают мертвых.

Шеннейр едва не выругался, вопрошая, где он посреди хорской ночи найдет светлым дом. Светлые смотрели из темноты кабины, и глаза их сверкали во мраке тревожно и печально.

Далеко в снежной мути загорелись глаза знакомых транспортных башен. Приехал Олвиш с лебедкой.

Возить светлых и гроб по горам и искать для них крематорий было занятием странным.

В поселении Мыш свалившихся на голову темных не поняли, но очень активно махали руками в разные стороны, призывая ехать дальше.

— Я приглашаю вас на праздники в наш замок, — Олвиш Элкайт смотрел восторженно. Олвиш Элкайт верил, что все, что делает Шеннейр, правильно. Вот такими должны быть подчиненные.

Поселение Темь найти не смогли.

— Куратор Ишенга! Юлия и Юрий вас тоже ждут.

...А светлые Элкайт позовут в замок Элкайне светлых. Шеннейр предпочел бы почувствовать себя магистром в ином смысле, не в том, что он все праздники отмечает вместе с другой гильдией.

Поселение Синь было сезонным. Летом большим, зимой никаким. Но когда от закрытой шахты машина проехала мимо заколоченных домов к зданию с высокой трубой, Шеннейр даже проникся к нему симпатией. В хорском регионе покойников сжигали. Очень уж неохота было копать могилы.

Крематорий представлял собой безобразное большое здание с печью и дырявой крышей. По потолку шел орнамент: цветки и лепестки на белом фоне. Шеннейр сразу понял, что здесь что-то не так.

Светлые сразу поставили гроб в середину и начали чертить вокруг него меловые круги. Миль с Гвендолин сразу окружили себя обогревающими печатями — в своих сапожках посреди зимы им было нелегко.

Вместе с Ишенгой он обошел дом по кругу, устанавливая защиту. Ишенга постоянно прислушивался к своей эмпатии, и бледное его лицо становилось еще бледнее.

— К нам едет сам темный магистр, — наконец сказал светлый. — Машины у них большие и звучат тяжело.

У темного магистра Риана Кайяни было множество волшебных свойств. Там, где он был нужен, его никогда не было. Только наоборот.

— Нам занять оборону? — спросил Олвиш. Снег густо облепил его шапку и плечи

Чем Шеннейру нравились Элкайт — если они принимали решения, то не колебались. По его приказу Олвиш готов был выступить против своего магистра. Идеальный подчиненный.

— Нет. Уезжайте.

Машины сопровождения скрылись в метели. Шеннейр не хотел терять Олвиша и других своих последователей. Бунт против магистра в темной гильдии наказывается известным способом, и не стоит бунтовать, пока не можешь победить. Поэтому сам Шеннейр планировал только поставить защиту. В конце концов, с чего темные и светлые, собравшиеся на вечеринку в пустом крематории, должны открывать дверь посторонним.

Здесь даже не осудишь. Сбивать светленьких с праведного пути и втягивать их в неприятности все темные кодексы велели как один.

— Риан тебя убьет.

Шеннейр только насмешливо хмыкнул. А делать грязную работу будто потом Риан будет.

— Смотри, выкинут тебя из гильдии — предупредил он.

— Дальше Островов не пошлют, — равнодушно отозвался светлый. — Отдохну на море.

Машину завели внутрь и перекрыли ей ворота. Светлые зажигали вокруг гроба свечи; на всех четырех стенах висели нужные темные печати. Гвендолин сидела на крышке, поджав ноги; Миль стоял над каким-то несчастным светлым и поучал, как вести меловую линию.

— Почему вы указываете мне, как я должен исполнять мою работу? — недоуменно спрашивал светлый.

— Я знаю, как лучше. Молчи и исполняй!

За стенами ревела метель. В дыры в крыше сыпался мелкий снег. По мнению Шеннейра, крематорий был укрытием негодным. При первом же серьезном ударе сложится внутрь.

— Мои часы остановились, — высший Нери открыл железную дверцу печи, влез внутрь чуть не по пояс, а потом завозился с пультом управления. — Сколько сейчас времени? Пожалуйста, все встаньте сюда, в круг. И не обращайте ни на что внимание. Нам надо всего лишь продержаться до рассвета.

Если он считал, что так успокаивает, то руководителем высшему Нери быть не стоило.

Гвендолин перевела взгляд с гроба на печь и мелодично сказала:

— Это не похоже на ритуал исцеления.

Высший Нери ничего не ответил.

— Мой ученик там, внутри, или нет?

Высший Нери молчал.

Гвендолин прижала палец к губам; сощурилась, будто поняв что-то:

— Мой ученик жив... или он умер?

Даже боевому магу было ясно, что "не спрашивать" значит не спрашивать. Но Гвендолин была заклинательницей из внутренней чистокровной Полыни и у нее, кажется, были иные соображения.

Высший Нери слабо и грустно улыбался.

Снаружи бушевала белая муть. Скоро должно бы светать, но в такую погоду света не увидишь.

Ишенга спокойно разглядывал крышу:

— Однажды моя мать приволокла домой сушеную морскую звезду с Островов и сказала, что это настоящая звезда, только сушеная. Все детство верил, — невпопад поведал он. — И откуда она могла ее взять?

— Прошу, тише, — умоляюще прошептал высший Нери.

Молчание было тягостным. Гроб притягивал взгляд: казалось, что во всем помещении был только он. Шеннейр пытался вспомнить, что видел тогда, через приоткрытую дверь: край кровати и... нет. Мучительное чувство. Миль нервно стискивал перчатки, и Шеннейр приготовился его скрутить. Любой боевой маг знает, что ритуалы нельзя прерывать.

Тишина обволакивала дом и закладывала уши, и в ней что-то тихо звенело.

Свечи погасли разом. Снаружи послышался скрип снега; в дверь постучали, и вежливый голос сказал:

— Откройте. В самом деле, чем вы там занимаетесь?

— Не отвечайте, — быстро прошептал высший Нери. Никто и не собирался.

На стены обрушился дикий удар. Под полом что-то заскрежетало, царапая дерево, приближаясь к меловому кругу; Миль шагнул навстречу и наступил на вздыбившуюся половицу.

— Сейчас бы меня еще пугать как светлого ученика!

Высший Нери резко побледнел, смотря на мага, вышедшего за пределы круга.

— Может, и обойдется... — неуверенно пробормотал он.

Дом затрясся, ухнул и перекосился в сторону; на наклонной поверхности стало тяжело стоять. Гроб заскрежетал по полу, и высший Нери бросился к нему, прижимая крышку. Его лицо исказилось от страха, но оказавшийся рядом Ишенга пришел на помощь.

— Ты был хорошим человеком... — дрожащим голосом начал высший.

— Ты не должен был умереть так рано, — подхватил Ишенга.

— Потеря для темной гильдии, — Шеннейр чуял, как рушатся одна за другой защитные печати и не понимал, откуда такая ярость. Снаружи как взбесились. Как будто Шеннейр и светлые ограбили у Риана личный замок, не меньше. И Шеннейр полагал, что подъезжающие боевые машины будет слышно.

Гвендолин остановила рванувшегося наперерез Миля; положила на гроб синий цветок и горестно склонила голову:

— Мой первый ученик.

Все затихло.

— Просто откройте двери, — потребовал тот же успокаивающий голос. Шеннейр понял, что ошибся: он был уверен, что это Риан, но темный магистр Риан Кайяни никогда не стал бы так просить.

— Помогите мне! — высший Нери попытался поднять гроб. Шеннейр подхватил с одной стороны, Ишенга с другой, и месте они отправили гроб в печь и задвинули заслонку.

Магическое пламя вспыхнуло ярко.

Боковая стена рухнула.

В своей жизни Шеннейр ничего не боялся. Даже если события оборачивались плохо, всегда было интересно, насколько.

Снаружи стояли темный магистр Риан и высший Джемма. Ни одного приятного лица. Темный магистр Риан и высший Джемма были закадычными приятелями и частенько таскались вместе, но чего их сюда принесло, Шеннейр понять не мог. Разве что от большого нечего делать. Здесь же стояла толпа темных и как бараны глазела на меловый круг, светлых, свечи и печи. Светлые делали вид, что занимаются чем-то подобным каждый день. Хотя это светлые. Может, и занимаются.

Наконец обилие впечатлений баранов перезагрузило, и они решили действовать по протоколу. И самый борзый, рисуясь, крикнул:

— Вышли все!

— Не ори на меня! — вопль Миля разом перекрыл все звуки. Темный магистр Риан Кайяни потер уши и мягко улыбнулся:

— Миль, просто выйдите и сядьте в машину.

Заклинатель угрюмо покосился на него, но переступил меловый круг и вышел наружу, и сразу зашипел кому-то:

— Эй, ты, я тебя запомнил! И ты меня запомнишь.

Гвендолин выплыла следом, оперлась о поспешно подставленную руку конвоира и легко взлетела в кабину машины. Шеннейр пошел не торопясь, наблюдая, как выводят светлых и высшего Нери. Кто-то особо храбрый попытался подтолкнуть в спину; Шеннейр с интересом обернулся, но смельчак уже передумал и спрятался.

Гильдия вела себя совершенно как обычно. Сложно поверить, что они могли так сходить с ума, пока их не видишь.

Ишенгу выволокли под руки и развернули перед ним темное проклятие, чтобы напугать. Ишенга развернул в ответ защитную печать, впечатав ее в лицо человека напротив, и совершенно ненатурально раскаялся:

— Прошу прощения.

Высший Джемма потрогал челюсть, тяжело глядя на стоящего перед ним светлого, и молча указал на него рукой в перчатке.

Шеннейр мысленно закатил глаза. Кто бы мог удержаться и не врезать по самодовольной роже высшему Джемме Талори. Но было ощущение, что однажды Ишенгу за его выходки какой-нибудь темный убьет.

Машины поехали вниз по заглаженной дороге. Ехали недолго: прямо перед Елью дорогу перегородили светлые. Посреди метели стоял светлый магистр Лайонелл собственной персоной, в пальто и шерстяном шарфике, и очень по-светлому улыбался. За его спиной промелькнули светлые Элкайт.

На взгляд нормального темного мага, светлый магистр Лайонелл выглядел как человек, которого хочется долго бить чем-то тяжелым, а потом отрезать голову, чтобы не ожил. То есть так, как полагается светлому магистру. О прошлом его было ничего не известно: говорили, что он полукровное дитя благородной семьи. Что объясняло, почему у него нет родового имени и почему он такой наглый.

Управление Ели работало только по праздникам, так что занять пустое здание магам не мешали. Светлые понимали, что если не выцарапают своих сейчас, то могут не увидеть их вообще.

Высшему Нери разбили очки. Ишенга старался держаться бодро, но кренился набок. От кровоподтеков на его лице становилось больно. Миля вытолкали из машины силой и заперлись внутри: Шеннейр был уверен, что для вразумления Миля следовало оставить в Сини и заставить идти вниз пешком, но родная гильдия оригинальностью не отличалась.

Сам Шеннейр собирался молчать. В этой гильдии молчать порой умнее всего.

От вида подопечных Лайонелл расстроился:

— Ваши маги, Риан, бьют беззащитных?

— Он оказал сопротивление, — Риан снисходительно похлопал Ишенгу по сломанному плечу, и тот мученически скривился.

— Споткнулся, — столько же вежливо подсказал высший Джемма. — Упал.

— Риан! — магистр Лайонелл даже поставил на стол дымящийся стаканчик с кофе. — Мне страшно за страну. Вы — наши защитники. И если толпа темных бойцов не может справиться с одним светлым...

— Ваши бандиты вломились в отделение моей гильдии, выкрали моего мага и жестоко его убили. Сожгли заживо, — Риан смотрел на противника сладко и цепко. — Вам придется ответить, Лайонелл.

За жизни подчиненных, пойманных на месте преступления, магистру придется заплатить. Риан Кайяни предвкушал подарок.

Жизнь или смерть своего мага Риану Кайяни была безразлична.

Светлый магистр всплеснул руками:

— Какой ужас! Вы это делали? — светлые покачали головами, и Лайонелл вновь повернулся к Риану. — Вот видите, они говорят, что не делали.

— Вы вломились в палату, — Риан заговорил медленно и раздельно. На светлых всегда требовалось терпение — приятно смотреть, когда на общение с ними терпение требуется другому. — Положили больного человека в гроб, таскали его в гробу по горам, потом сожгли. И этим занимается твой высший, Лайонелл. Твоим высшим следует задуматься о своем поведении.

Высший Нери как по сигналу закашлялся, прижимая платочек к губам, и спросил:

— Почему вы решили, что в гробу кто-то был?

— Палата Иллерни пуста. Или вы думаете, что человек, лежащий в коме, встанет и уйдет своим ходом?

— Магистр, вы звали меня?

Шеннейр мог бы поклясться, что в комнату никто не входил, и Иллерни не было среди собравшихся. Любование рожами властной верхушки доставляло огромное удовольствие. Надо чаще соглашаться на светлые авантюры.

Ученик Гвендолин поклонился, не отрывая глазок от пола, и скромно сказал:

— Я проснулся от шума и, так как чувствовал себя лучше, решил выяснить, что происходит.

Судя по взгляду Риана, Иллерни стоило пожалеть, что жив.

— Вот все и выяснилось, — умиротворенно подвел итог Лайонелл. — Ваш потерявшийся маг жив и здоров. Мы, естественно, бескорыстны, и не требуем благодарности. В следующий раз попробуйте поискать лучше, прежде чем бегать и кричать.

— Они лгут! — яростно выпалил Миль, ничуть не смущаясь, что прерывает магистров. Риан заткнул его одним взглядом.

— То есть вы возили по горам пустой гроб, удирая от патрулей...

— С грузом, — Ишенга морщился и прикладывал к синякам на лице холодные руки. — Вот такие у нас, у светлых, развлечения.

Высший Нери скомкал платок и встал:

— Боюсь, такие потрясения серьезно подорвали моё хрупкое здоровье и тонкое душевное состояние. Даже не знаю, как я это переживу. Разрешите вас покинуть.

Лайонелл встал следом за ним, вытирая глаза:

— Мои маги так самоотверженны и добры! Бросаются на помощь, а не на людей. Я думаю, они достойны поощрения... но не смею больше вам надоедать. Мы уходим, а вы полечите нервы.

Удалились светлые с достоинством, но быстро. Иллерни исчез вместе с ними, разумно решив не появляться на глаза магистру в ближайшие несколько лет. Остались только темные, и взгляд Риана неуклонно уперся в своих магов. За пережитое унижение он мог отыграться только на них. Самая веселая часть прошла, и на Шеннейра накатила скука.

Темному магистру следовало бы знать. Светлые были просты. Когда их просили о помощи, они действительно старались помочь. Шеннейр этого не понимал, но необязательно понимать противника, достаточно знать его повадки. А участие высшего отсекало случайность и глупость — абы кого в высшие не набирают. На первый взгляд светлые себя подставляли, и возможность покуражиться над старым врагом Риану мозги отбила. Магистр Риан Шеннейра бесил.

Позволить так вытереть о себя ноги. Темный и светлый магистры напоминали змею с двумя головами — шипят друг на друга, но никогда не укусят. Шеннейр отдавал магистру Лайонеллу должное, но этот светлый напрашивался. Убивать светлых магистров, должно быть, весело. Риан Кайяни не шел на открытый конфликт — темный магистр Риан боялся потерять свое благополучие, и его шайка разжиревших высших тоже. Риан предпочитал бить исподтишка, и его методы были действенными, Шеннейр считал их грязными. За неспособность прямо проводить свою волю Шеннейр темного магистра Риана презирал.

Ишенга жаловался, что магистр Лайонелл любит слова, но когда надо принять жесткие меры или дать реальный отпор, предпочитает отступить. Гильдиями правили люди, которые выбирали пустую болтовню вместо борьбы.

— Они проводили ритуал! — желание высказаться у Миля опережало мысли. — Они ставили над нами эксперимент с вероятностями. Им нужно было, чтобы как можно больше людей делали предположения. Суть в том, что мы не видим, что мы не знаем! Но откуда им знать такие уровни магии...

— А откуда бы вам это знать, Миль?

Миль клацнул зубам, резко захлопывая рот. Гвендолин впервые за все время пошевелилась, проводя ладонями по шелковой накидке, и мелодично произнесла:

— Цель и смысл светлых — спасать. Не вижу причин, почему мы не можем использовать их по назначению. В результате они поработали на нас бесплатно.

"А мы им нахамили, избили и выставили пинком за дверь". Риан смотрел на волшебницу благосклонно. Гвендолин оставалась спокойной и холодной и, как всегда, правой. Шеннейр знал, что приобрел ценного союзника. Несмотря на то, что оказался для Риана главной мишенью.

— А вы, Шеннейр, — его Риан взглядом не удостоил. — Ваша дружба со светлыми становится слишком крепкой. Мне кажется, для общей пользы будет полезно вас развести. Надеюсь, на Островах вам понравится.

В следующий раз с высшим Нери Шеннейр встретился уже после победы.

— Вы натравили на нас Риана?

Вспоминая ту погоню, Шеннейр все больше убеждался, что темного магистра там быть не должно. При всех недостатках, магистр Риан Кайяни не ездил сам проверять, чем занимаются его не самые значимые подчиненные.

— Я, — не стал отрицать высший. — Мои люди проболтались кому надо об Очень Важных Вещах. Так было нужно.

Встрече высший Нери не обрадовался. Очки он больше не носил, и выглядел гораздо старше и куда более усталым.

— Что именно произошло в ту ночь, я вам рассказать не могу. Как только ритуал будет раскрыт, ваш маг умрет. И я больше это не повторю. Вы молоды, вам ничего не страшно. Не стоит в это лезть.

Он даже не смотрел собеседнику в лицо — смотрел куда-то поверх левого плеча.

— Ваш человек, Иллерни, я не могу с ним увидеться. Я больше не вижу.

Высший маг Нери покончил с собой во время штурма Иншель. Его социнженерия уничтожила свои документы. Иллерни прожужжал уши боевым магам о том, как они могли опоздать, да как они могли упустить, но светлые всегда умели хранить тайны.

*

Светлый магистр Лайонелл, вообще-то, спал. И сообщение, что его высший не дома, а почему-то за границей, в горах, в снегу, и за ним охотятся темные, подняло с постели посреди ночи.

Когда Лайонелл спешно выехал из Астры и добрался до границы, его магов уже успели поймать. Юлия и Юрий показывали путь.

Успели перехватить перед Елью.

Хорошо.

Кофе разгоняло муть в голове. Высший Нери, как всегда, считал, что ни перед кем отчитываться не должен. Ишенга всем видом показывал, что головы у него нет и потерять ее не жалко. Лайонелл любил свою гильдию, но порой подчиненные...

утомляли.

Риан хочет протолкнуть в Полыни законопроекты насчет кланов. Если не получится выкрутиться, придется их пропустить.

Лайонелл не злился. Он знал, что давно потерял кураж и любовь в риску. Это весело, но в жизни магистра веселого мало.

Светлый магистр Лайонелл видел войну. В ней не было ни чести, ни правды, и она ничего не решила.

Светлый магистр Лайонелл видел мирное время, где правильный порядок забивался в головы кулаками, а слова протеста — кулаками в глотку. Это научило молчать и не поднимать головы.

Лайонелл знал, против чего борется и за что.

Быть светлым магистром тяжело, и чем больше знаешь, тем тяжелее. Темные теснили со всех сторон; Лайонелл вмешивался, если успевал, не позволял принять их законы, работал на опережение. Иногда не успевал. Он знал, что его обвиняют в нерешительности — но, в конце концов, надо уже начать думать на несколько шагов вперед.

Единицы умирают, но десятки, сотни, тысячи остаются жить. Мир требует платы. На улицах не лилась кровь; люди были свободны, и люди сделали выбор.

А юность всегда считает, что знает лучше.

Но даже если всем в конце суждено ошибиться, у светлых магистров есть последнее утешение. Даже если те, кто идут за ним, выберут иное направление, чем он, часть тропы, по которой они прошли, проложена им. Лайонелл сделал все, что мог, и пусть мир, который он строил, оказался не вершиной, а всего лишь ступенькой — путь к будущему тяжел и далек, но каждый новый светлый магистр делает его короче.

*

— "Ты поймешь, но будет поздно". Так мне сказал прошлый темный магистр перед последней дуэлью, — однажды поделился со мной Шеннейр. — Хуже нет, чем болтуны у власти. Он опять ошибся, я так и не понял, что мне понимать.

— А что прошлый светлый магистр сказал Ишенге?

— Ишенга никогда не рассказывал. Сказал только, что ему пожелали удачи. Светлые магистры не могут по-другому.

* * *

Прошлое

5. Лестницы

...И в итоге мне дали допуск в башню Шэн и направление в Полынь.

Я был безумно горд. Еще бы!

Между Астрой и Полынью существовала прямая портальная линия; это было первое направление, которое полностью перешло на порталы. Замаячившая впереди портальная станция немного притушила радость, но, в конце концов, совсем скоро я буду на месте.

Я вспоминал башни Полыни, ее мерный, как сердцебиение, ритм, недостижимую Шэн. Мне казалось, что я стою на пороге чего-то невероятного.

Я хотел навестить родителей: я вспоминал дорожки в саду, выложенные голубыми плитками — как реки. Потолок в моей комнате, на котором родители выложили для меня мозаичные звезды, серебряные, золотые и лиловые, южные созвездия. Будущее было прекрасно.

По бокам от портальной станции висели гербы Астры и Полыни. Серебристая полынь на зеленой ткани, лиловая астра на белом. Я пропустил перед собой радостную компанию и зашел в зал ожидания. Из цветущего лета — в полутьму и прохладу.

Перед тем, как открыть порталы, наша гильдия вела многолетние испытания. На портальных ветках не было ни одной аварии; наши считали порталы величайшим научным прорывам и говорили о них с восторгом...

Мне порталы не нравились.

Неуместно для светлого бояться новизны.

Подъехала портальная капсула, открылась внушительная дверь. Пассажиры взволнованно переговаривались, понизив голос, кто-то любопытно оглядывался, кто-то сразу сел в кресло, пристегнулся и испуганно сжался. Я чувствовал, что капсулой управляют наши, светлые; капсулу строили светлые, и порталы тоже. Потому что никто не будет пользоваться вещами, созданными темными, равно как жить в домах, ездить по мостам, построенным темными. Все знают, как темные относятся к безопасности и человеческим жизням. Я не очень понимал, зачем нужны темные, но, наверное, зачем-то нужны. Вулканы тоже существуют, и малярийный гнус на болотах.

Наконец прозвучал сигнал отправки, и свет погас. Я закрыл глаза.

Говорили, что перемещения происходят почти мгновенно. Закроешь глаза в Астре, откроешь в Полыни. Как по мне, они длились вечность. Меня мучило тревожное ощущение подвешенности в пространстве, словно что-то забыл или не сделал, как будто надо куда-то идти, но не знаешь, куда.

Однажды, когда я еще учился в Полыни, нас повезли в Астру на экскурсию по старой дороге. Ветки деревьев царапали стекла, в открытые окна залетал теплый ветер и бабочки. На половине пути мы остановились на маленькой станции; я помнил солнечные пятна, медвяный запах цветов...

Лампа над моим местом зажглась, и я завозился, наощупь отцепляя ремни. Дверь капсулы отодвинулась, пропуская внутрь сноп солнечных лучей; я на ходу оглянулся — свет в капсуле так и не включился, и люди сидели, опустив головы — и шагнул наружу.

Станция выглядела почти так же, как я помнил. Яркая краска выцвела на солнце; за пыльными стеклами пряталась темнота, и все двери были закрыты.

Гудели шмели, на деревьях стрекотали цикады; основание платформы заросло желтыми цветами. Транспортной капсулы не было.

Я обошел станцию по кругу, и сел на край платформы, растерянно болтая ногами. Обычно порталы не высаживали людей на полдороги. Но меня высадили — значит, это произошло. Я нашел указатели, спрыгнул на дорогу и пошел в сторону Полыни.

Было жарко и тихо. Старые вязы стояли по сторонам дороги как колонны и шумели над головой. Когда солнце стало совсем припекать, я лег у корней, в тени, и уснул.

Я мог уснуть где угодно: наставники говорили, что увеличение потока информации от эмпатии перегружает мозг, и потому светлые ученики часто ходят сонные.

Проснулся я уже под вечер и пошел дальше. Свернул с дороги; прошел через рощу, через лениво текущий ручей, через поля. Между полями росли кипарисы. День все тянулся, бесконечный, но уже уставший и покрытый золотом.

Я миновал сад с плодовыми деревьями, где рогатины подпирали ветви, чтобы те не сломались под весом оранжевых плодов. И увидел черепичные крыши маленького поселения. Там я заночевал, а с утра местным рейсом уехал в Мальву, а оттуда в Полынь.

*

Мне нравилось смотреть на ночную Полынь с высоты. На огни проспектов, ряды окон на похожих на горы башнях, штандарты и знаки. Шестидесятый уровень башни Шэн был почти заброшен, зато обзорная галерея здесь была всегда пустой.

На ближней к нам жилой башне Клевер горел зеленый трилистник. Я забирался на подиум и смотрел на город часами.

В последние дни темных из башни Шэн словно вымело метлой. Я знал, что уже почти половина уровней закрыты. Наши вывозили оборудование, и страсти кипели вокруг Иншель — но что уж теперь, ничего не поменяешь.

После моего неудавшегося перемещения в Полынь меня долго расспрашивала транспортная безопасность. Остальные пассажиры прибыли благополучно, портал остановили на несколько дней, а капсулу разобрали, но причину сбоя так и не нашли. Мысли плыли в голове как глубоководные рыбы, как это бывает в самый глухой час ночи.

Я думал о том, сумею ли уговорить наставников, чтобы мне провели второе посвящение раньше положенного. Я знал, кем хочу стать, и не испытывал сомнений. Каждый год тянулся как бесконечность.

Я знал, что не стану сильным магом — моя искра была средней, и я едва мог удержать в памяти даже простейшую печать. Но в мире слишком много таинственных вещей. Я отлично работал с информацией; мне доверяли.

Когда заклинатели в архивах спрашивали, чем я занимаюсь, я рассказывал им пару стихов, и они сразу отставали. Я собирал данные о вратах; этим и раньше занимались, но Хора была большой, необжитой и опасной землей. И большую часть истории светлых туда не пропускали. В нашей гильдии я не представлял, чтобы светлых могли куда-то не пропустить. Наш магистр — самый лучший магистр.

Даже на первый взгляд количество малых старых врат — мы называли их "двери" — оказалось в десятки раз больше. Еще оказалось, что гильдии постоянно затирали данные — об эпохе колонизации, о том страшном времени, когда наша страна была иной, чем теперь, и прорыв иномирья снес Хору. О единой гильдии. Секреты, молчание, пустота.

Я искал знаки и последовательность. Мне казалось, что еще немного и движение тайфунов, вулканы, лиловые поля шалфея, и ход звезд сложатся в систему, и я наконец пойму... товарищи говорили мне, что я переработал.

Я вздрогнул и открыл глаза. Снаружи начинался рассвет: Полынь накрыло синей дымкой, в которой слабо брезжили тускнеющие огни. На обзорной галерее было прохладно.

Темные не любили время перед рассветом, считая его нехорошим. Равно как время полудня. Поэтому я удивился, когда увидел человека рядом с транспортным блоком. Он носил одежду заклинателя — раньше маги ходили кто во что горазд, но сейчас почти все носили форму — и громко и зло разговаривал по браслету:

— Так вы хотите меня видеть? А я вас нет. Как надо делать, так иди и делай, как я вам нужен, так приходи немедленно, а как не нужен, так заткнись и убирайся! — человек едва не врезался в двери лифта и недоуменно остановился. Двери не открылись.

Лифт не работал. Мне передали, что уровнями ниже наши с темными повздорили на транспортной платформе, и сломался весь узел связи.

Я наблюдал из укрытия, как заклинатель мечется, пытаясь вызвать лифт, злясь и расстраиваясь все больше. Кажется, его голову забивали совсем иные заботы — жизнь у темных заклинателей невеселая.

Этот темный маг выглядел как мирринийке — высокий, бледный и темноволосый. Я с детства знал, что мирринийке тяжело переживают, когда нарушается утвержденный порядок. В непредусмотренной ситуации они залипали. Мне всегда становилось их жаль.

— У меня есть ключ от резервной лестницы.

Он вздрогнул и обернулся. Быстрый взгляд метнулся к протянутому амулету; уперся в меня, и эмоции и краски исчезли с лица заклинателя, будто стертые. Я старательно смотрел ему прямо в глаза и радостно улыбался:

— Ключ. Запасной.

Ключ мне передали наши с предупреждением, что лифты будут ломаться часто.

— Ты что такое? — с присвистом выдохнул он.

— Великий маг, — оптимистично предположил я. — Будущий.

Шок на лице темного сменился абсолютным отсутствием выражения; а потом он медленно спросил:

— Лестница? ТЫ предлагаешь МНЕ идти по лестнице?

Сорок уровней вниз — вовсе не то, что сорок уровней вверх. Я думал так и прыгал по ступенькам, рассматривая узоры на стенах и панораму города внизу. Улицы приблизились, и стали видны белые вагончики монорельса. В них горел теплый свет; скоро я буду там, под горячий чай увижу, как просыпаются загородные сады, и вот я дома...

— Зачем я живу? — заклинатель медленно переступал по ступенькам, и голос его громко разносился по пролетам. — За что? Почему я живу в этом глупом неустроенном мире, где никто меня не понимает? Куда я должен идти и зачем?

Грустно жить, когда тебя прямо с утра оскорбляют двери и лестницы.

— На двадцатом уровне отдельный транспортный узел, — бодро отчитался я с нижнего пролета. Башенные лифты для элиты наверняка работали, но у меня не было допуска, и у него вряд ли.

— Я знаю, — мрачно отрезал он. — Я все знаю.

Мне было удивительно, что даже темные порой чувствуют себя одинокими и непонятыми. Темные казались мне неживыми заводными игрушками. Хотя я редко думал о темных.

— Мне кажется, с вами поступают несправедливо.

Он так и встал на лестнице:

— Что?

— Вы не должны терпеть такое обращение. Если вы стараетесь для гильдии, то гильдия должна быть благодарна.

— Что ты сказал? Как будто вы что-то понимаете!

Мне в самом деле не стоило лезть. Мирринийке не любили чужих советов: те мирринийке, которых я знал, сами любили советовать и указывать. Это делало их увереннее. Я прикусил язык и мирно сказал:

— Я правда мало что понимаю. Почему башня Шэн ведет себя так — что не так с этой дверью. Наверное, это просто.

Ключ как будто сработал, но дверь на двадцатый уровень то ли застряла, то ли была слишком тяжелой для меня. Башня Шэн иногда вела себя агрессивно. Говорили, что с ее источниками на нижних тайных уровнях что-то не так.

Темный заклинатель с вымученной ненавистью уставился на дверь и на меня и тоскливо сказал:

— Давайте, еще светлые ученики будут заставлять меня работать!

Я оторопело отшатнулся:

— Вам не нужно ничего делать...

— Да! — он внезапно посветлел лицом. — Я не буду ничего делать. Я ничего тут не должен. Я беру выходной.

И развернулся и пошел обратно.

Надеюсь, это был не техник, который ехал чинить лифт.

Я устроился под дверью и принялся ждать. Наши пообещали, что скоро придут и меня выпустят. И транспортная безопасность снова звала меня к себе — они хотели поставить опыт.

Лифты не работали еще неделю.

* * *

Прошлое. Последний день магистра Лайонелла

Лайонелл не любил столицу Полынь. Не любил строгий порядок, черные башни, жару, темноту и слепящие огни, не любил мрачную торжественность Шэн. Гораздо больше ему нравилась привольная Астра среди садов и виноградников и синих гор. Лайонелл гордился замком Алемо. Постоянно растущим гильдиям требовалось место для обучения учеников, а ученикам вдали от старших магов будет безопаснее.

Но свой последний день светлый магистр Лайонелл встречал в Полыни.

Город затянул дым. Слышался грохот разрывов; только что еще один клановый дом рухнул.

Проигрывать тяжело.

Что он упустил, что не заметил? Когда постоянные уступки превратились в отступление? Кланы стремительно росли, благородные семьи отдавали приказы, темные... во всем этом было нечто глубоко испорченное. Лайонелл поддерживал мир изо всех сил, но этот мир был красивой оболочкой, напрочь прогнившей изнутри.

Не чтобы он этого не видел. Но здесь не так много вариантов.

Ашео в нарядных одеждах, с клановыми татуировками на лицах, резали друг друга. Мирные жители прятались в домах. В тиши темных залов люди с красивыми бледными лицами решали их судьбы. Боевые машины ехали по улицам столицы. Лайонелл наблюдал.

Загадочное ощущение — когда власть, которая так долго была твоей, утекает из твоих рук.

Говорят, что Источник остается со своим магистром до конца. Лайонелл хотел бы верить.

Там, по улицам, на боевых машинах двигался новый светлый магистр. Лайонелл сам двигал Ишенгу вверх: чтобы Ишенга делал за него грязную работу. Будущие магистры были прямо перед ними, но он и Риан их проглядели.

Он обернулся. Все документы, все распоряжения и советы, лежали в строгом порядке. Печати — в отдельном ящике. Все готово.

Можно быть высшим и пережить трех магистров. Можно быть гражданской властью и после отставки мирно жить в своем поместье. Светлые магистры сами выбирают свою судьбу. Лайонелл знал, как это происходит. Ведь он сам однажды заменил предыдущего магистра.

Лайонелл налил воды из хрустального графина. Сделал глоток.

Они продвигались быстро.

Когда Ишенга видел цель, он рвался вперед с неостановимой яростью. Воздух плавился от зноя. Лайонелл так долго пытался держать светлых вдали от войны.

Они заняли центр.

Чтобы подавить беспорядки, в столицу пришлось вводить армию. Впервые за всю историю. Это звучало так, будто их правление, его, Лайонелла, правление, оказалось провальным. Лайонелл не мог стоять на пути, но, Свет, он не считал происходящее правильным.

Бой кипел вокруг Шэн. Бой кипел на уровнях Шэн. Светлым, живущим там, было приказано закрыть свои уровни и не вмешиваться. Но Ишенга не мог удержаться, чтобы со своим так называемым союзником ворваться в высший темный совет и объявить о низложении. Лайонелл поймал себя на том, что волнуется.

Он наблюдал; потом разжал стиснутые на парапете пальцы и сделал еще глоток. Состав этого Лайонелл разработал сам.

Светлый магистр Лайонелл ждал.

...Несколько машин остановились у ворот поместья.

Темное сопровождение сразу отделилось и поехало своим ходом. Темная Вивиан свесилась с машины и сгребла воздух над плечом Ишенги, промахнувшись, и весело крикнула:

— Мы за тобой заедем!

Сопровождение Ишенги осталось.

С ними было столько юных магов, сильных магов, хорошо вооруженных. Лайонелл вышел к дверям.

Свите и ближнему кругу он дал указания. Ишенга будет обращаться с ними хорошо. Смена магистра раскалывает гильдию, но в их силах сделать это менее болезненным.

— Мой магистр.

Ишенга смотрел непреклонно и спокойно. И светлые за его спиной — тоже. Лайонелл уже мог сказать, что ради своего командира они будут убивать и умирать.

Ишенга умел вызывать безоговорочную преданность. Пусть это поможет ему быть хорошим магистром. Лайонелл поклонился ему как равному и пригласил следовать за собой.

Темный маг Шеннейр шел вперед. Лайонелл не знал, откуда темная гильдия взяла это чудовище, и не знал силы, что могла его остановить. Тот, кто бросил вызов, сражался с темным магистром Рианом Кайяни.

Они наблюдали в молчании. Башня Шэн содрогнулась; грохот темной магии стих и вспыхнул вновь в тяжелом и торжественном звучании.

Темный магистр Риан проиграл.

Лайонелл не сожалел о Риане ни мгновения. Но еще одна часть привычного мира только что ушла. Все меняется.

Переговорный браслет Ишенги заблестел. Лайонелл гадал, что там: "Давай сюда скорее!" или "Разобраться с твоим магистром?" Ишенга извинился и отошел, но его приглушенный голос звучал слишком удивленно:

— Откуда мне знать, какой герб тебе подходит? Выбери самый темный.

Над башней Шэн под вихрь ликования взметнулась ввысь новая печать: и раскрылась. Сначала Лайонеллу показалось, что она полностью черная, но потом он рассмотрел красные прожилки.

— А что это? — спросил он.

— Это... — Ишенга включил наушники, выслушав ответ со странным лицом. — Это кровь Риана Кайяни, которая брызнула на темный пол. Очень по-темному.

Темный магистр Шеннейр будет сильным правителем. И страшным противником.

— Теперь они — твои враги.

Собеседник молча кивнул. Он не сомневался и в этом.

Прошлые мысли забылись. Лайонеллу хотелось сказать о том, как расцветет страна под рукой Ишенги — жаль, что он этого уже не увидит. Предупредить о крахах и катастрофах, которые ожидают каждого магистра. Так много сказать...

...Лайонелл развернул плетеное кресло и сел, откинув голову на подголовник. Ишенга молчал, а он смотрел на Полынь, которую никогда не любил. Солнце в дыму поднималось над городом.