Синица

— И что ей от нас нужно? — не открывая глаз, поинтересовалась Синица.

— Требует, чтоб именно мы принесли ей поесть. Вон. Уже вынесли котёл с чечевичной кашей, как и блюда с варёной рыбой.

-Не хочу унижаться. Пусть сама себе прислуживает. У неё и руки, и ноги есть.

— Да? Ты забыла, чем это окончится? Спартация, вновь накажет тебя за непослушание, а охранники, того только и ждут, когда ты ей ответишь. Вон, видишь, стоят трое выродков, прямо возле дверей, перетаптываются от нетерпения, поигрывают дубинками, предвкушая потеху.

Посмотрев в указанном направлении, и встретившись с надменным взглядом одного из сторожей, Пятая неспешно встала, отряхнула одежду от песка и нехотя, направилась к котлу. Где её, вместе с Восьмой, пропустили вне очереди. Вот только бурлящая в душе обида взяла своё, воспользовавшись тем, что она стояла спиною к своей обидчице, девушка поступила по-бабьи, а именно, смачно плюнула в кашу. Эту маленькую месть заметила только Восьмая, и сдержанно улыбнувшись, сделала то же самое с рыбой, только слегка растёрла свой плевок пальцем, для меньшей заметности. А ещё через секунду, обе младшие амазонки, пряча своё удовлетворение от содеянного под маской недовольства, и по этой же причине, усиленно смотря только себе под ноги, понесли старшей её обед. После чего вернулись к котлу взяли миски и заняли очередь, на сей раз для того чтоб обслужить самих себя.

А тем временем, Старшая амазонка, задумчиво ела чечевицу и, её беспокоили следующие мысли: "Пятая вновь не сразу кинулась исполнять моё указание. Хотя .... Сегодня она со мною не пререкалась. Впрочем, Восьмая, что-то той втолковывала, указав кивком головы на охрану. Видимо смогла ей объяснить, что ждёт бунтарку в случае неповиновения. Нужно за этой дикаркой постоянно приглядывать, не только за поведением, но и за успехами в освоении искусства боя. Пусть их ещё нет, но всё же ... девчонка упрямая и может добиться многого. Жуть как не хочется что-либо просмотреть, и из-за этого, пострадать на арене ..."

И всё же, полуденная жара этой местности, не шла ни в какие сравнения с той, которая обычно властвовала в самом Риме и его окрестностях. Да и отрезок времени, когда от неё необходимо укрываться в тени, было ничтожно малым. Так что, как только ланиста с неизменным выражением властного высокомерия на лице, показался на галерее, его помощники, буквально недавно нежащиеся в тени, встрепенулись, вскочив со своих лежаков побежали к своим ученикам, на ходу подавая команды: "Отдых окончен! Разбиваемся по парам! Быстрее ..." — Амазонки, впрочем, как и гладиаторы-мужчины, спешно поднялись со скамей, а кто-то и прямо с песка, на котором до этого лежал. В этот момент, никто из них не бравировал показной нерасторопностью, так как желающих ощутить воздействие стимула на своей "шкуре" не нашлось. И снова началась изнуряющая работа. На сей раз, воительниц подвели к невысоким, вкопанным в землю деревянным столбам, велели разобрать утяжелённые щиты и учебные мечи, этакие увесистые палки, имитирующие гладиус и ..., начались занятия.

Естественно, вместе с подругами нарабатывала навыки боя и Синица, она держала в левой руке щит, и стоя в неглубоком полуприседе, наносила удар за ударом, стараясь попадать в те места столба, куда перед этим постукивала Восьмая. Казалось, что прошло столько мало времени после окончания дневного перерыва, а её левая рука уже отказывалась удерживать кругляш щита в нужном положении. И не мудрено, ведь её мышцы ещё не привыкли держать эту тяжесть, что затрудняло контроль, за правильным удержанием пресловутого щита. Но богам, этого наказания оказалось мало. Как-то незаметно, к паре Синички подошёл Вулф, помощник ланисты и, остановившись неподалёку, начал наблюдать за работой неопытной амазонки.

— Пятая, выше щит! — как-то неожиданно прозвучал голос Вульфа, а через короткий промежуток, окрик повторился. — Пятая, не прижимай щит к телу, да и держи его повыше! ...

Говорил германец на языке славян не очень хорошо, но, на таком уровне, что понять его было возможно и без лишних усилий. Так повторилось ещё пару раз, этим временем, приблизился к амазонке и остановился от неё на расстоянии широкого шага. А немного позднее, надплечье девушки обожгла боль, но, максимум того что она себе позволила, это лёгкий, сдавленный вскрик. Это от того, что тренер нанёс не очень сильный тычок. И ещё, дабы не покалечить ученицу, удар клинка имитировался стимулом. Это принесло нужный эффект, щит занял положенное место, но в скором времени, он снова "пополз" вниз. После чего, был нанесён новый удар — более болезненный. Вновь и вновь, повторялось одно и то же: рука уставала, увесистый щит постепенно опускался, затем ощущалась резкая боль от прошедшего удара. Но тренеру, это оказалось недостаточным, он заставил девушку стать лицом к нему и замереть в таком положении. После чего, неожиданно нанёс удар ногою по щиту, и будущая воительница, вскрикнув от боли и испуга, повалилась на песок. Почти сразу прозвучала команда: "Встать!" — И Синица, морщась одновременно от боли и обиды, поднялась. Вульфу этот наглядный пример показался недостаточным, и он решил объяснить младшей амазонке, что даёт правильное удержание щита. Но сделать это не словами, а, как и прежде, при помощи наглядного примера. Поэтому, он отдал следующую команду: "Пятая, изготовиться к бою!" — Как только команда была выполнена, в щит был нанесён повторный удар ногою. Но на сей раз, всё завершилось по-другому. Девушка, отступила на несколько шагов, но устояла на ногах. А белокурый Вольф, широко улыбнулся, отчего, его лицо приобрело некое зловещее выражение. Причиной такого эффекта был глубокий шрам, пересекающий его левую часть лица по диагонали, ото лба до челюсти. Отчего, мимика этого мужчины была нарушена, и то, что в итоге получилось, больше всего напоминало хищный оскал. Но, бывший гладиатор, получивший на арене деревянный меч, знал, как окружающие воспринимают эту "маску", и улыбался как по поводу, так и без оного. Но не в этом дело, он на самом деле остался доволен тем, что на сей раз эта славянская девчонка не упала. И довольно хрюкнув, что видимо должно было обозначать усмешку, он стал её пояснять:

— Вот видишь, Пятая, когда ты всё держала правильно, и щит, и ноги, и руки, ты не падаешь на песок, как подрубленное дерево. Значит, не будешь перед соперницей беззащитной как жертвенный кабанчик. Видишь, ты стоишь на ногах и готова отразить любую атаку противника. Да и по сравнению с первым, этот удар не нанёс никакого ущерба твоему телу. Так что, думай. И запомни, правильно атакуя и защищаясь, ты покажешь красивый бой. А это, для тебя, значит очень многое, ведь даже в случае проигрыша, у тебя остаются шансы остаться живой. Ты меня поняла?

— Да, мастер.

— Всё. Продолжай занятие, и постарайся поскорее овладеть навыками боя с гладиусом.

Сказав это, Вульф ещё раз хрюкнув, пошёл дальше, поучать и контролировать других воительниц, так, как и их бездарная работа с оружием требовала его замечаний. Возле некоторых учебных пар он останавливался, и указывал на их огрехи. Были случаи, когда помощник ланисты понаблюдав за работой одной из амазонок, одобрительно кивал головою, и шёл дальше. Но в скором времени, когда он решил, что обучаемым пора меняться местами, он заметил Пятую, и, устремившись к ней, неодобрительно сморщился.

— Пятая, — вновь прозвучал его голос, который не смог заглушить перестук учебных мечей по столбам, — ты по-прежнему неправильно держишь щит. Восьмая, почему ты не указываешь ей на эту ошибку?

— Простите учитель, но я этого не заметила, увлеклась указанием, куда нужно наносить удар.

— На арене тоже увлечёшься, и не будешь выискивать у поединщика её ошибки? Так запомни, это самый верный способ погибнуть в первой же схватке. Или я всё говорю зря, потому что тебе жить надоело?"

— Простите мастер, — потупив взор, ответила зарумянившаяся Восьмая, — я исправлюсь.

— Ты ещё покрасней, и посыпь голову пеплом. — хрюкнув и криво усмехнувшись, чтоб сдержать широкую улыбку, пробурчал Вульф, которому нравились именно такие девицы — умеющие пунцоветь. — Ваши сородичи любят так делать. Я, это, хорошо знаю. А сейчас, отойди в сторону.

С этими словами, инструктор взял утяжелённый учебный щит, и принял боевую стойку напротив Синицы. Бегло её оглядел и дал команду:

"Стань так же, как и я. Вот, хорошо. Носок передней ноги "смотрит" не вперёд, а в правую сторону, иначе твой противник, тот, у кого будет длинный щит, нанесёт им удар в подъём стопы. Вот так, хорошо. Не прижимай щит к себе! Сколько раз я могу делать тебе это замечание? Вот, смотри чем это чревато, защищайся!"

С этими словами, помощник ланисты сделал резкий выпад, проимитировав укол в область шеи. Реакция девушки запоздала, и она смогла прикрыться щитом только тогда, когда её противник вернул руку с учебным оружием назад. Новый выпад последовал в тот же момент, когда она, по команде встала в стойку. На этот раз, ощутимый тычок пришёлся в область дельтовидной мышцы левой руки.

— Всё. Ты уже дважды покойница. Первой атакой я перерезал тебе крупный кровеносный сосуд на шее. Второю, обездвижил руку, лишив тем самым щита, добавь к этому сильную кровопотерю и невыносимую боль. Какой из этого напрашивается вывод?

— Не знаю. — виновато пожав плечами, ответила Синица.

"Вот дура. Видимо только ради нелепой шутки, тебя обозвали воительницей. Не прижимай к себе щит. Вот. Отстрани его ещё немного. Отлично. А сейчас смотри...".

Не договорив до конца последнюю фразу, Вульф сделал очередной выпад. Вот только на сей раз, его деревянное оружие не достигло цели. Синице было достаточно немного приподнять щит, чтоб сбить направление укола и тупой конец деревяшки промахнулся мимо тела.

"Во-о-т. Видишь. — голос тренера звучал без эмоционально, но, Синица была готова поклясться, что учитель остался доволен. — Когда щит держится на определённом расстоянии от корпуса, то поразить тебя не так уж и просто. И это, несмотря на отсутствие у тебя наработанных навыков. Обрати внимание, защищаясь, ты более не делала движений с большой амплитудой. Значит, не так быстро устанешь".

Тем временем, за всем, что происходило на песке учебной площадки, рассеяно наблюдал Аврелий, с утра, по известной только ему причине, пребывавший в весьма плохом настроении. Немного позади, в нескольких шагах от него и слева, стояли чернокожая рабыня и его молодая жена, державшая на руках трёх годовалого ребёнка, но он погружённый в свои раздумья, не обращал на женщин никакого внимания. А затем, его внимание привлекла работа Вульфа, как обычно и было, германец, через причинение боли вбивал будущей амазонке основные аксиомы правильной защиты. И судя по некоторым заметным только профессионалам признакам, прогресс в развитии будущего бойца был на лицо. Это заключалось в том, что за три декады, дикарка сильно изменилась, а именно, её движения стали более уверенными; мускулатура рук немного увеличилась и стала более выраженной, чему способствовали специфические нагрузки и усиленное питание. Что ещё? Дикарка "одела маску" покорности и смирения. Да-да, всё именно так. Эта женщина, только с виду стала послушной и покладистой, вот только злобные взгляды, коими она одаривала причиняющего ей боль германца, говорили о том, что всем её обидчикам, к ней, "поворачиваться спиной" — может стать последней ошибкой в их никчёмной жизни. Что с одной стороны радовало, даруя надежду, что из этого "куска мяса" можно воспитать отличного бойца. А с другой точки зрения, обещало стать причиной постоянной головной боли, или даже убытками, если её так и не удастся окончательно выдрессировать.

"Да-а-а. — думал ланиста, временно позабыв об утренних проблемах и наблюдая за тем, как Пятая упрямо сжимала губы, буравила учителя взглядом полным ненависти. — Эта рабыня, до сих пор осмеливается смотреть в лицо свободного человека. И при этом, даже не считает нужным скрывать свои эмоции. Помнится, в былые времена, даже рыжая Спартация, не позволяла себе подобного безумства. Хотя... Я буквально на днях, проходя по галерее, видел, с какой враждебностью, моя лучшая воительница смотрела в след мастеру Вульфу, после того как тот напомнил ей о её низком положении. И это хорошо, потому что нельзя допускать открытых проявлений непокорности. Даже после того, когда в процессе скоротечной учебной схватки, учитель прилюдно выбивает у воительницы её оружие, и преднамеренно наносит серию хлёстких, весьма болезненных ударов деревянным мечом. ".

— Аврелия, подойди ко мне. — говоря в полголоса, не оборачиваясь, Реций подозвал свою жену.

— Да, муж мой.

— Посмотри на эту дикарку непредвзятым взглядом. Что ты о ней думаешь?

— Ты говоришь о той, которую в данный момент поучает наш Вольф?

— Да.

— Мне кажется, что на весьма опасна, таких людей как она, я побаиваюсь, но на арене она будет смотреться просто превосходно. И ещё, она напоминает мне Спартацию — в её первый год учёбы. Я прекрасно помню, как часто ты привязывал эту своенравную рабыню к столбу за непокорность. Слишком часто наказывал её за то, что она дралась с Горгоной. Э-э-эх, жаль, та рабыня была нашим лучшим приобретением. Да-а, так жалко, что мы её потерял. Ведь три года назад Горгона была твоей лучшей амазонкой и погибла весьма нелепо, запуталась в сети и подставилась под удар трезубца ретиария, даже не потребовалось её добивать. А ведь, по моему мнению, в этом поединке она должна была победить.

— Я, тебя, не об этом спрашиваю, глупая ты женщина. Меня интересует, есть ли, по твоему мнению, в нашей новой рабыне задатки бойца, или мне перевести её в обслугу наших гладиаторов. Поняла? Меня абсолютно не волнует, как она будет смотреться на песке арены?

Женщина, зная своего супруга как облупленного, изобразила ошарашенную растерянность, мол, она даже не знает, что сказать. Точнее, она понимала, что её муж, в любом случае всё вывернет именно так, чтоб Аврелия выглядела как можно глупее. Поэтому, она просто стояла возле него, прикусив нижнюю губу и усиленно морщила лоб. При этом, мать продолжала держать своего первого малыша, единственного из детей, сумевшего дожить до этого возраста. И почти машинально делала это так, чтоб мальчик мог наблюдать за тем, как внизу занимаются гладиаторы. И ещё, периферийным зрением, она видела, как Аврелий, слегка повернув голову смотрит на неё и была уверена, что в этот момент, на его лице, красовалась самодовольная, надменная улыбка. Но. Ничего не поделаешь, такова её женская доля, всё время принадлежать мужчине. В детстве она была во власти отца, а сейчас мужа. Поэтому, эта двадцатилетняя женщина, которую ещё не успели состарить частые роды, хотя, они уже лишили её нескольких зубов, стояла и изображала ту дуру, которую так желал в ней увидеть её супруг.

"Всё с тобою ясно, женщина. — раздражённо махнул рукою ланиста и отвернулся. — Иди отсюда э-э-э..., с глас моих долой. И ещё, займись делом, проконтролируй работу домашних рабов. Да шевелись поживее. Ну куда с мальчишкой пошла? Сына оставь здесь, пусть он понаблюдает за занятиями бойцов, ему, это, только на пользу пойдёт ".