| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Да, кто ж его знает, "как", — честно признался пожилой офицер-артиллерист, — стреляли — а попали ли куда, про то мне не ведомо. Не учили нас этим проклятым "япошкам" и таблиц для стрельбы не дали...
— Безобразие, право..., — смотрю по карте и командую спешившемуся и стоящему сейчас возле моей машины Спиридовичу, — господин генерал! Дальше до перекрёстка и направо.
Побибикали, требуя у артиллеристов уступить дорогу и поехали дальше — мимо бесящихся в упряжи, перепуганных автомобилями артиллерийских лошадей. Одна из них взбрыкнула конкретно и, с передка орудия, упал внушительный узел из которого вывалилось... Какое угодно — но, только не воинское имущество! Мой взгляд встретился с перепуганным взглядом офицера-артиллериста, затем — с возмущённым и вопрошающим генерала Спиридовича. Я дал знак — едем дальше...
Мы же сюда, не функции заградотряда выполнять прибыли?! ...Хотя, идея!
Всё чаще стали попадаться признаки приближающего фронта: ползущие туда-сюда интендантские обозы, скачущие с донесениями фельдъегеря, связисты мотающие вдоль шоссе катушки с проводами, просто офицеры с сопровождающими их денщиками или группы казаков.
У остановленного подполковника, офицера по поручениям из корпуса генерала Балуева — скачущего в штаб 10-ой армии в Вильно с донесением, мы узнали приблизительный расклад сил двух сторон на Мейшагольской позиции:
— Численное превосходство, по меньше мере — вчетверо за нами: кроме 27-ми батальонов V Армейского корпуса, 2-ая Финляндская дивизия, Сводная пограничная и 124-я ополченческая дивизия,1-я и 2-я гвардейские дивизии, гвардейская стрелковая бригада... Не считая двух десятков кавалерийских полков.
Офицер внимательно в меня всматривался, рассказывая всё это — но, никак не мог узнать:
— Противостоит же нам на правом берегу Вилии не более пятнадцати батальонов слабой немецкой пехоты из 21-ой Ландверной дивизии , бригада Эзебека и 1-ая Кавалерийская дивизия.
— И, что мешает нам опрокинуть эту ничтожную — по вашим словам, немецкую группировку? — недоумевал я.
— Не могу знать! — уклончиво ответил подполковник, — впрочем, скоро своими глазами увидите и может быть догадаетесь...
— Ладно, хорошо..., — говорю, — а Вас мама в детстве не учила, господин подполковник, что откровенничать на войне с посторонними нельзя?
— Сами то, Вы кто? — насторожился офицер.
— Из штаба генерала Пихто!
Осмотрев внимательно моих скромно одетых сопровождающих, он пришпорил коня и был таков.
Да... Для германских шпионов — широкое раздолье¸ а для своей контрразведки — работы непочатый край!
* * *
Стали попадаться раненые, эвакуируемые в тыл в санитарных фургонах или чаще на простых крестьянских телегах. Легкораненые шли пешком, причём среди них было довольно-таки много с перебинтованными пальцами левой руки. Всё понятно — "самострелы"... Невероятно бесило, что этот контингент шёл в тыл весело, с шутками-прибаутками — ни сколь не боясь, едущего на невиданных авто, "высокого начальства".
Как-то, "непропорционально" много — по отношению к нижним чинам, раненных офицеров... Так же, многие из них выглядели совершенно целыми и к тому же весёлыми — хотя в отличии от простых солдат, не высказывающих свою радость вслух. Эти ехали в тыл верхом — да ещё и, в сопровождении денщиков на лошади и с вьючной лошадью под офицерское шмутьё.
— Куда перебазируемся, господин капитан? — спросил у одного такого, когда автомобиль стоял у переправы, пропуская санитарный обоз.
— В госпиталь, господин полковник!
— Ранены куда или больны чем? — недоумеваю.
— Контужен! — капитан в годах, важно приложил руку к голове.
— Контужен, или "сконфужен"? — зло переспросил есаул.
Не ответив, тот отвернулся не желая продолжать разговор...
Воспользовавшись возникшей на полчаса "пробкой", спешился и прошвырнулся вдоль обоза — подслушивая разговоры и завязывая мимолётные" знакомства. Тощие крестьянские лошади, лежащие на грязной соломе раненные в окровавленных повязках, изнурённые неимоверными мучениями человеческие лица... Стоны, запахи страдающего человеческого тела — тошнотворный смрад крови, гноя и медикаментов...
— Вашбродь! Извиняйте, вашбродь! Папироски не найдётся? — слышу с одной телеги, — Христа ради прошу: с вечера не курил — уши, уж опухли...
Оборачиваюсь на голос: бывалого вида бородатый солдат, раненный в руку и колено, возбуждённо-умоляюще смотрит на меня, приподнявшись на целом локте. "Сосед" по телеге его, с перебинтованной грудью, не подавал признаков жизни — видимо будучи в забытьи, а "водитель кобылы" куда-то слинял...
— Извиняюсь за беспокойство, конечно... Но сам я завернуть сигарку не в мочь, а возчик из некурящих. Санитар же, лярва, с самого утра не подходит. Да и, денег попросит за то, чтоб свернуть...
Видать, из-за болевого шока, солдатик стал излишне словоохотливым с незнакомым офицером.
— Почему "не найдётся", для раненого героя?! — отвечаю, — найдётся... Держи, солдат!
Зная, что путь к сердцу солдата лежит через спиртное и курево, я взял с собой изрядное количество турецких папирос из запасов своего Реципиента... А вот, спичек с собой не захватил! Досадное упущение...
Выручил, за ту же папиросу, другой раненный солдат с соседней телеги — с помощью "высокотехнологичного" приспособления выбив искру, раздув трут и давшему моему собеседнику "огоньку"...
— Ишь, ты! — отдал дань уважения солдат, турецкому табаку, — забористый то какой табачок!
Насколько мне известно, непосредственно перед самым объявлением войны России, Султан Османской Империи сделал коварный ход и подогнал Реципиенту большую партию таких папирос... Видимо рассчитывал, злыдень, что тот от рака лёгких сдохнет — ещё раньше, чем от большевистской пули.
Подождав, когда солдат выкурит папиросу до середины, спрашиваю:
— Почему, так много "их благородий" среди раненых? Они, что? Впереди вас в атаки ходят?!
Все штабные инстанции, дружно жалуются на недостаток офицеров, а тут — безобразное расточительство кадров!
— Бывают и такие, Вашбродь! Да тех, всё меньше и меньше... Тут, ситуёвина же такая: за раненого офицера — вынесенного из-под огня, санитару иль другому какому нижнему чину могут дать "Егория". А за простого солдата "крестов" не дают и, в карманах у него — пусто. Вот и, тащут в первую очередь офицеров в лазарет, а наши — как валялись где, так и валяются там! Я вот, к примеру, сам дополз...
Глаза у служивого затуманились. Возможно, из-за терзающей его боли, возможно из-за неприятных воспоминаний... Ну, а возможно — из-за действия очень крепкого табака.
— Ты что-то про "пустые карманы", служивый... Что, санитары мародёрничают? Мёртвых грабят?!
— Ну..., — задумался тот и, дал неожиданный ответ, — ну а, зачем добру пропадать? Не наши, так германцы в карманы мертвякам "заглянут". Пускай, уж лучше наши!
— Убитым, так тем — всё равно, — пропыхтел соглашаясь, "сосед" с соседнего транспортного средства, — а вот с меня санитар три рубля взял — за то, чтоб вынести...
Помолчав, видимо решаясь, он добавил:
— Сперва хотел Коляна — дружбана моего, с пораненным брюхом... Мы с ним в одной воронке валялись... Так, у того — всего рубль с гривенником был. Пока меня отнёс, пока за Коляном вернулся — тот и помер. А может и не возвращался вовсе — счас, уже не докажешь...
Помолчав и докурив, "мой" солдат промолвил — как бы "в пространство", ни к кому не обращаясь:
— Да... Вот она цена нашей жизни — рубль с полтиной... А ты с какого полка?
— С седьмого...
— Ну, тогда всё понятно: у вас и полковой батюшка — сволочь первостатейная!
Под начавшуюся лёгкую перебранку, я — оставив начатую пачку папирос на телеге, незаметно слинял...
Вскоре, санитарный обоз прошёл мимо нас и переправа — брод через небольшую речушку, освободился. Едем дальше...
* * *
Местные леса, оказывается, были плотно населены! То и, дело из них выглядывали местные жители — прячущиеся вместе со своей скотиной, от приближающего к ним с неумолимостью Молоха, фронта. Не реже гражданских, а как бы ни чаще, из леса "выглядывали" и тут же пугливо прятались, люди в военной форме... Они же, всё чаще и чаще попадались нам бредущими по дороге в тыл. Завидя нас, такие зайцами разбегались по окрестным кустам...
Дезертиры.
Хотя, разок попались и "идейные"! Задержав с дюжину солдат, не успевшую убежать при нашем появлении, Спиридович принялся их стыдить, поглядывая на меня:
— Что ж вы, братцы? Ваши товарищи воюют и гибнут за Отечество, а вы по лесам прячетесь, за шкуры свои трясётесь? Не стыдно?!
— Никак нет, Ваше Превосходительство! Мы — выздоравливающие из 6-го Финляндского полка, а нас направили в 4-ый Гвардейский. В Гвардии, конечно хорошо... Да мы там чужие — в свой "дом", в родной полк тянет!
— Молодцы, солдаты! И, ничего не бойтесь: недавно вышел указ Императора и Верховного Главнокомандующего, о возращении излечившихся военнослужащих только в свою часть, — похвалил я их и, обращаясь к Генеральному Секретарю, — господин генерал! Выпишите им какую-нибудь сопроводительную бумагу — чтоб, их никто не тронул... Пусть идут "домой": дома, как известно и стены помогают.
Получив из руки Мордвинова "бумажку", солдат долго её разглядывал, изумлённо переводя взгляд то на неё — то на меня, потом:
— Братцы, так это ж... ЦАРЬ!!!
— ЦАРЬ?!
Бибикнув на прощанье, мы рванули дальше — а толпа солдат ещё долго за нами бежала, быстро отставая в дорожной пыли...
Состоялось и смутившее нас всех знакомство с Императорской Гвардией... Только, не с парадной гвардией а с настоящей — с боевой.
Встретив очередную, уныло бредущую куда-то в тыл, безвинтовочную толпу бродяг в серых шинелях — обутую в лапти, или вообще в обмотанную на ноги мешковину, Мордвинов не удержавшись, спросил у сопровождающего их бравого унтер-офицера:
— Что за сброд, фельдфебель?
— Команда бессапожных 4-го Лейб-Гвардии Стрелкового полка Императорской фамилии, Ваше Превосходительство!
Что с винтовками, что с обувью, в армии просто беда...
* * *
Пока ехали, выяснилось, что наши сведения уже устарели: немцы наших несколько "подвинули" и, штаб 2-ой Финляндской дивизии, из Мейшаголы передислоцировался в местечко с не менее романтичным названием "Галина".
Наше прибытие в штаб дивизии вызвало эффект... Непередаваемый словами — в цензурных выражениях, эффект среди штабного начальства!
Что мемуарам всецело доверять нельзя, я уже примерно знал. Поэтому, ни сколько не удивился застав начальником 2-й Финляндской стрелковой дивизии не "...седенького старичка, уже сильно одряхлевшего", а вполне себе бодрого, нормального для своего звания и должности возраста. Лет пятьдесят пять, может быть чуть больше... Во всём остальном же, генерал-майор Кублицкий-Пиоттух полностью соответствовал описанию у Свечина!
Порядки в штабе 2-ой Финляндской дивизии были не ахти, хотя бумаги в полном порядке... Однако, я не про это! Франц Феликсович, так панически боялся начальства — что только при моём виде и представлении, схватился за сердце и, его еле успели подхватить — чтоб не брякнулся мне в ноги и здесь же не "крякнул". Погасив несколькими "выражениями" вспыхнувшую было панику, приказал положить занемогшего генерала на штабной стол, лично расстегнул ему мундир — послушал сердце, пощупал пульс... Дело хреново!
Вызвали главного дивизионного врача из дивизионного лазарета:
— Я ничего не понимаю в сердечных приступах, Ваше Величество! До мобилизация, я работал акушером в земской больнице, в Харьковской губернии...
— Да, дайте ему хоть какое-нибудь лекарство, изверг! — орал я ему в лицо, — карвалол есть? Нитроглицерин? Валидол? ...Нет?! Да, что же у вас тогда есть, ВАШУ МАТЬ!!!
Однако, не двадцать первый век — ни разу и, из "сердечного" у "акушера-гинеколога" оказалась только "нюхательная соль"!
На носилки генерала, в один из наших автомобилей и, срочно в тыловой госпиталь.
— Ранее на сердце, когда жаловался? — спрашиваю в сильнейшем недоумении у начальника медслужбы дивизии.
— Никак нет, Ваше... Здоров был, как...
Уносившие носилки с генералом санитары из нижних чинов, таращились на меня крайне перепугано и на их простых, мужицких физиономиях, можно было кое-что "прочитать"...
Ну, вот... Ещё одна "городская легенда" готова! Как, от одного только вида и взгляда царя, генералы падают целыми штабелями замертво.
Конечно, как человек — человека... Сам же был "когда-то" в возрасте, со множеством "болячек" — всё понимаю.
Но, как "военноначальника", мне этого "Пиоттуха" — ни сколь не жаль! В боевом отношении, этот генерал представляет собой круглый "нуль" без единой "палочки". Насколько мне известно из того же "источника", тогда ещё полковник Кублицкий-Пиоттух, тихо-мирно заведовал хозяйством одного из полков в прошлом году — когда в его расположение пришла сдаваться целая толпа австрийцев. Сей "подвиг", кто-то из "вышестоящих" постарался раздуть как следует и, совершенно для него неожиданно и, даже — против воли, Франц Феликсович Кублицкий-Пиоттух стал генералом и начальником дивизии. Хотя, опять же — возможно, мемуарист где-то не совсем точен.
Как бы там не было, но дело было сделано!
Из разговора с оставшимися живыми-здоровыми — после моего внезапного визита штабными офицерами 2-ой Финляндской дивизии, я понял что обстановка на фронте, для них как в тумане. Что ж, придётся ехать и узнавать её самому!
Назначив подполковника Шпилько — начальника штаба дивизии, временно исполняющим обязанности своего отправленного в тыловой госпиталь шефа, я взял в сопровождающие командира Первой бригады дивизии — сильно пожилого полковника Ногаева и, отправился с ним по полкам. Тот, по совместительству являлся кем-то вроде начальника оперативного отдела дивизии и изо всех, показался мне наиболее знающим и дельным. Хотя и, довольно-таки сильно обюрократившимся на штабной работе.
— Вот только на автомобилях и, в таком множестве народу, я Вас не поведу, Ваше Величество! — наотрез отказался, поначалу тот, — слишком заметная цель! Только на лошадях и не более пяти-шести человек с собой. И, оденьтесь как-нибудь неприметнее...
— В ваших словах, господин полковник, есть некий резон!
Переложив всё в карманы френча, снял кожаную куртку и положил её в открытый салон "Фюрермобиля": действительно, что "светиться" чёрным — изображая из себя великолепную мишень?!
— Надеюсь, её не сопрут...
— Я прослежу, Ваше Величество, — поспешно подписался Кегресс, явно не напрашиваясь в те "пять-шесть человек" сопровождающих.
Аааа, "Агент 007" долбанный... Сцышь — когда страшно!
— Конечно, Адольф! Вам и, всем остальным шоферам следует остаться у машин и проследить за их целостностью и сохранностью имущества в них...
— Я выставлю караул у автомобилей, — предложил полковник Ногаев.
— Хорошо... Вы, господин генерал и Вы, — я указал на Спиридовича и Мисустова, — и, возьмите с собой четырёх жандармов побоевитее...
— ЕГО(!!!) брать с собой?— спросил есаул.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
