| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Что делать?
Метнулся в избу, схватил знамя 2-ой Финляндской дивизии и, размахивая им, ездил на Кайзере по местам расположения, ставил его на дыбы и, не придумав ничего лучшего, громко орал:
— МУЖИКИ!!! Ваш царь с вами! Победим или погибнем вместе! УРА, МУЖИКИ!!!
Случился, ничем необъяснимый подъём боевого духа — чего если честно, сам не ждал:
— УРАААА!!! — орали, деря глотку мои безвинтовочные финляндцы, пограничники, новобранцы, ополченцы, ратники 2-го разряда — потрясая берданками, топорами, лопатами, кольями и, бросали в воздух картузы и папахи, — УРАААА!!!
Приказал жандармам закрепить это знамя на куполе церкви...
* * *
Быстро вечерело...
Пришло последнее на сегодня донесение от Свечина: Первый Стрелковый полк Чернышенко был выбит с Основной позиции и, понеся довольно тяжёлые потери, отошёл на линию Козлишки-Медведзишки-Левиданы. Немецкий ландвер, силою до одного пехотного полка атакует высоту 72,7 — впрочем, довольно вяло. Они на сегодня, своё уже получили!
В принципе, это было запланировано... Плохо другое: в селе Гени, по достоверным данным разведки, расположилась немецкая пехотная бригада.
Хреново!
Созвонившись уже с нового своего НП, с колокольни, я сказал Свечину:
— Ждём, господин генерал, ждём! Преждевременная атака, сродни преждевременной эякуляции: самому может и удовольствие — но стыдно и, никакого уважения от партнёрши...
С моей колокольни, с лучшего наблюдательного пункта во всей округе — даже без бинокля, очень хорошо было видно сплошную линию леса перед фронтом, закрывающую собой весь горизонт.
Уже смеркалось... Вдоль опушки леса и вокруг села, загорались зажжённые по моему приказу костры, которые теперь — после прилёта аэроплана, навряд ли кого-то могли обмануть.
Глава 24. Пока звонит колокол...
"...Конечно, если бы я верил в чудеса, и в возможность вразумить глупого, бездарного, невежественного и жалкого человека, то я предложил бы пожертвовать одним-двумя членами династии, чтобы спасти ее целость и наше отечество. Повесить, например, Алексея и Владимира Александровичей, Ламздорфа и Витте, запретить по закону великим князьям когда-либо занимать ответственные посты... Еще если бы можно было надеться на его самоубийство — это все-таки было бы шансом. Но где ему!", — из дневника профессора римского права Юрьевского и Петербургского университетов, одного из самых ярых и активных монархистов и руководителей "Союза русского народа" Б. В. Никольского.
Наконец, один за другим, вернулись разведывательные патрули. Правда, не все — одна группа конных разведчиков пропала неизвестно где. Две другие вернулись ни с чем: просеки — которые они рекогносцировали, оказались тупиковыми. Ещё две группы конных разведчиков, вернулись назад — обнаружив двигающуюся к нам немецкую кавалерию.
— Много кавалерии?
— Так точно — много, Ваше Величество!
— Скоро подойдут?
— Через час здесь будут.
— Артиллерии не видно?
— Никак нет!
От шестой группы, назад прискакал один лишь денщик того капитана, которого я назначил старшим над всеми конными разведчиками:
— Их Благородие, сразу же отделился от нас с ещё двумя офицерами и, всю дорогу с ними о чём-то шептался. А как только увидел немцев верхами, достал из кармана белый платок и к ним поскакал... И, другие офицеры с денщиками за ним. Ну а я, решил к своему царю вернуться — хоть Их Благородие и, ругались шибко и грозились мне револьвертом.
— Фамилию капитана не знаешь?
— Как не знать — я ж у Их Благородия в денщиках был?! Фамилия у господина капитана — Мячин, Ваше Императорское...
"Мячин"? Помню, помню такого... Помню упоминание в мемуарах Свечина про этого капитана — отстранённого им от командования ротой за трусость. Жаль, очень жаль, что я поинтересовался фамилией этого капитана только уже после... Да, кто ж знал, что он мне на пути подвернётся?
А может оно и, к лучшему?!
— Как звать то тебя, солдат?
— Иван Хренов, Ваше Величество!
— Давно воюешь?
— С прошлой осени, Ваше...
Молодой, здоровый парень и на рожу — не дурак, сразу видно.
— И, всегда в денщиках?
— Никак нет! Когда, после ранения из госпиталя вернулся...
— Ко мне в денщики пойдёшь?
Вытянулся в струнку:
— Как прикажете, Ваше Императорское Величество!
Впрочем, без особой — поросячьей радости.
Сразу его предупредил:
— Только учти, Иван Хренов — со мной интересно, но... СТРАШНО!!!
— Да, я уже вижу, Вашество... Мне б, винтовочку какую!
— "Винтовочку"? Да, как только — так сразу! Пока что, вот возьми у господина шофёра мой карабин.
Отправил Кегресса отогнать куда-нибудь в укрытие неподалёку мой "Фюрермобиль", с наказом беречь его и себя: не ровен час убьют — не пешком же в Могилев возвращаться?!
Адольф не возражал: особенно, в бой он не рвался...
* * *
Только-только я сказал последние слова, как отдалённо затрещало — как в лесу по валежнику кто — многоногий, пробежал! Я поднёс бинокль к глазам: на опушке, освещённой лучами заходящего Солнца, появились всадники и было их очень много. Так и не понял, надолго ли задержали кавалерию мои рогатки — но большая часть её, загарцевала вдоль опушки — спешиваясь и стреляя в места появления облачков белого дыма от "берданок".
Меж тем, группа из трёхсот улан во весь опор рванула к селу. Где-то с половину их, лихая военная судьбина забросила на поле с перевёрнутыми боронами... Потеряв разом порядком полтора десятка лошадей и, надеюсь — всадников, этот эскадрон заменжевался, затем вернулся на опушку. Остальные же, не обращая ни на что внимание, неслись к селу напрямки по дороге...
— Кажись, сработало! — радостно сообщил я,— сейчас мы с вами, господа, немножко повеселимся и, заодно прибарахлимся.
Со стороны леса, если забыл упомянуть, через всё село шла главная улица — широкая и прямая, свободная от каких-либо естественных препятствий или искусственных заграждений.
— Спускаемся вниз, господа и, насыплем господам уланам горячих углей в мотню их лосин! ХАХАХА!!!
— ХАХАХА!!!
Это так — для поднятия настроения. Немецкие уланы лосин не носили...
Связистов-телефонистов и их прапорщика, мы оставили наверху — вдруг от Свечина сообщение какое придёт. Со мной был генерал Спиридович, восемь его жандармов, полковник Нагаев и ещё трое офицеров, чином до капитана. Ну и, мой — вновь принятый на работу, денщик Иван Хренов.
СИЛИЩА!!!
И, кроме того, внизу в алтаре перед престолом меня дожидался... Не, не "рояль в кустах"! Попроще чё.
Ворвавшись на главную улицу, кавалеристы во весь мах понеслись к церкви, игнорируя редкие выстрелы из сельских хат и выбегающих из кустов и из-за плетней мужиков-солдат с вилами, баграми и оглоблями. Вот, передние из них, уже перед самыми церковными воротами... Вот, они уже спешиваются... Вот, кто-то из них решил въехать в Храм верхом...
А, ВЕДЬ ЭТО — ГРЕХ!!!
Вдруг, ворота церкви — как сами по себе открываются и...
— БАБББАААХ!!! — винтовочный залп из десятка с лишним стволов.
— ФФФРРР!!! ФФФРРР...!!! — длинная-предлинная первая пулемётная очередь, — ...ФФФРРР!!!
Сидя перед самим алтарём — за баррикадой сложенной из мешков с песком я, из извлечённого из багажника автомобиля пулемёта "Шварцлозе", косил прискакавших за скальпом Самодержца Российского немецких улан. Не всё ж мне русских генералов стрелять, да?!
— БАБББАААХ!!! ФФФРРР!!! ФФФРРР!!! ФФФРРР!!!
Эх, жаль патронных лент всего восемь с половиной — приходится экономить... Было. Боеприпасов к австрийскому пулемёту — пожалуй, мне здесь не найти.
"Легли" почти все... Лишь, десятка три из самых последних всадников — вовремя сообразив, что здесь проще-простого — своего-собственного "скальпа" лишиться, невероятно быстро развернув лошадей, так же — невероятно быстро ретировались.
— "Смешались в кучу кони, люди...", — стихом Лермонтова, прокомментировал я дело рук своих.
Проводив "гостей" остатком ленты — и не попав (мешал целиться дым от сгоревшего масла), я перезарядил пулемёт... И, оцепенел!
БОЖЕ!!!
Снаружи слышался, такой страшный смертный крик... Я ещё никогда — за две свои жизни, не слышал — чтоб кто-то из живых существ, так страшно кричал! Это кричали от невыносимой боли и предсмертного ужаса, не люди — не могут, так страшно кричать люди — понимающие за что они умирают! В первый момент, я был в шоке — казалось, подыхает в предсмертных корчах от ужасной боли, в стонах мук и невыносимых страданий живой плоти, сам этот многострадальный мир — проваливаясь за все свои смертные грехи прямиком в ад...
Но, это всего лишь — кричали раненые, умирающие лошади. Мои спутники, видать тоже — не каждый день с таким сталкивались и, стояли, оцепеневши побледнев.
Неимоверным усилием воли, взял себя в руки... Быстро придя в себя, я приказал своим:
— Лошадей первым делом добить, всем раненным оказать посильную помощь и отнести в безопасное место на южной окраине села. Оружие собрать и раздать безоружным солдатам! Улицу перекрыть рогатками — во второй раз, такой "фокус" уже не пролезет! Целых пленных, если таковые будут, ко мне на допрос...
Однако и, без меня из изб повыползали их "гарнизоны" и, принялись по-крестьянски хозяйственно прибирать к рукам бесхозное добро. Иногда, гремели выстрелы, предсмертное конское ржанье или людские вскрики...
Неподалёку торопливо захлопал "Люггер-Парабеллум" и, высадив пару обойм, стих: раненый немецкий офицер, успел заползти в какой-то сарай и, до последнего патрона отстреливался — застрелив двух ополченцев и одного из наших жандармов. Другого — молодого немецкого офицера, привели ко мне раненного в правую кисть и с огромной гематомой на голове.
— До последнего, левой рукой своим дрючком отмахивался — пока я его по "кумполу" берданой не хватил! — весело рассказал подробности задержания пожилой ополченец, — думал, уж всё — убил германца, да нет! Всего лишь, шелом ему вдребезги разбил...
Один из офицеров штаба хорошо знал немецкий и, мы попытались по-быстрому опросить пленного. Однако, каков гусь — назвал себя, номер полка и всё! Упёрся рогом и молчит — как рыбой об лёд.
Других "целых" пленных — годившихся для допроса, не было...
Да... Немцы — великая нация и сильный враг!
— Что с ним делать, Ваше Величество?
— Проводите до околицы и, дайте ему хороший поджопник в направлении камрадов.
Ну, а что ещё? Конвоира к нему приставить? А у меня есть лишние люди?!
Мои подданные подивились такому приказу, но промолчали... Они ещё не знали, что я его отправляю в лагерь военнопленных... Пока ещё вооружённых, но — военнопленных!
Когда немца выводили, он проходя мимо меня что-то со злой усмешкой выкрикнул по-немецки.
— Про что, это он?
— Он не понял, что Вы его отпускаете, Ваше Величество и говорит, что теперь он попадёт в Вильно на пару суток раньше своего полка.
— Остряк-самоучка! — усмехнулся, — скажите, будем ждать его в Вильно на параде вместе с полком. А командовать парадом буду я!
После перевода, в котором явственно прозвучало "Император Руссланд", немец на выдохе пролаял что-то вроде: "Твою ж, мать!", — только на языке Гёте и Швондера и, широко раскрытыми шарами, часто-часто моргая, уставился на моё лицо. Я подмигнул ему в ответку озорно и прикрыл нижнюю челюсть ладонью — чтоб облегчить идентификацию.
Так — под два локтя и спиной вперёд, того и вывели...
— Посильней ему там "поджопник" дайте, служивые, — крикнул вслед, — чтоб, через околицу сизым голубем перелетел!
Вскоре совсем смерклось и, в селе всё стихло... Никаких почти звуков. Но, не за селом на опушке леса!
* * *
До полуночи на опушке леса бренчало железо об железо, гремели выстрелы, трещали пулемётные очереди... В свете разожжённых костров мелькали фантастические тени, даже казалось — слышались предсмертные крики: среди поваленных деревьев засеки шёл ожесточённый рукопашный бой. Всю ночь в село сходились-сползались-сносились очень редкие выжившие раненные или просто "ошалевшие" сапёры-инженеры, пограничники и ополченцы. От их рассказов про страшную резню в "засеках", стыла кровь в жилах...
К рассвету, принесли донесение от подполковника Борисенко: центр "Резервной линии" пал, хотя самые крайние фланги ещё держатся. Сам он легко ранен и, находится в лесу справа, с немногими уцелевшими офицерами, немногим более сотней людей и последним — оставшимся от Заградотряда пулемётом, к которому уже почти нет патронов. Передал ему приказ: "до последней капли крови" не биться, а действовать из леса наскоками — по-партизански.
Стоя на колокольне, прислушался: со стороны реки Вилии слышалась отдалённая артиллерийская канонада. Значит, Мордвинов всё-таки доехал до генерала Плеве и добился мной порученного!
— УРА(!!!), господа! — поделился радостью с приунывшими соратниками, — нам осталось продержаться немного — возможно, всего лишь до полудня и помощь придёт!
Перед опушкой леса, в лучах восходящего Солнца, сильное движение: в центре спешившиеся драгуны, на флангах уланы с пиками верхом. Вижу с дюжину пулемётов, артиллерии — хвала Господу нашему, покамест нет.
Осталось только присвистнуть и, прокомментировать увиденное, стихами того же Михаила Юрьевича:
— "Уланы с пёстрыми значками, драгуны с конскими хвостами — все промелькнули перед нами, все побывали тут...".
Не Высоцкого же мне петь?!
— У нижних чинов в избах, — глядя куда-то в сторону, сообщил полковник Нагаев, — очень низко пал дух — после рассказов вернувшихся с опушки. Говорят, сдаваться надо германцу — не то, все до одного пропадём ни за понюшку...
Твою, ж... Надо было выставить оцепление и заворачивать всех из леса мимо... Эх, не предусмотрел — задним умом силён!
* * *
Что делать?
По моему приказу, жандармы нашли и привели звонаря.
— Звони в колокола!
— Что звонить? — угрюмо поинтересовался тот.
Весь местный православный "клир", весьма не одобрил использование мной христианского храма в качестве военного объекта. Главный поп, даже истерику закатил — когда мы баррикаду из мешков с землёй пред алтарём сооружали! Пришлось запереть его вместе с его попадьёй и прочим местным "клиром", в хозяйственной пристройке.
Кто ж виноват, что сельчане не удосужились — какую-нибудь "высотку-хрущёвку" замастрячить?! С крыши панельной "девяти-хатки", мне по любому воевать сподручней было бы...
Эх, наша многовековая отсталость!
— "Подмосковные вечера" знаешь? — ещё угрюмее спрашиваю.
— Нет...
— А "Мурку"? — насвистел незамысловатый мотивчик.
— ...Нееет! — крестясь, звонарь вылупился на меня как на антихриста и в ужасе попятился, чуть не упав.
— Ну, тогда звони что-нибудь подходящее к случаю... Только, от души звони — чтоб, проникновенно было. И, не переставай звонить без приказа: с колокольни сброшу — мамой-императрицей клянусь!
— Господин генерал, — как тот отошёл, обратился к Спиридовичу, — очень важно: приставьте к нему двух жандармов — чтоб следили и подменивали, если что... Колокола должны звонить не прекращая!
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
