Аларан. Новая роль

— Он что, от старосты? С заданием для меня? Если нет, то пусть катится к лешему, — грозно рыкнул я. Старик Элрой славился своей неуемной болтовней. Раньше, когда я был мелким, мне нравилось слушать его побасенки. Но теперь я — взрослый, и для пустой болтовни у меня нет ни времени, ни желания. Для этого есть друзья.

— Он говорит, что так оно и есть.

Что ж — тут уж ничего не поделаешь. Я повел плечами, сбрасывая напряжение, и пошел в избу.

— Что нужно? — не очень вежливо осведомился я, едва переступив порог отцовского дома.

Невысокий дедок с лысой головой недобро зыркнул в ответ, но говорить о моем воспитании не решился. А что он хотел? Я теперь маг, и пусть у меня нет не своего дома, ни слуг, ни даже собственной комнаты, но мою гордость мага вам так просто не отнять. Моя гордость — это все, что у меня имеется.

— Что случилось? А случилось то, о чем я Инвара и предупреждал — не стоит давать мне участок поля так близко к лесу, — тут же привычно затараторил он.

— Участок поля?

— Да.

— У леса?

— У самого леса, — с кивком подтвердил дедок.

— Ну так старосте Инвару и жалуйся. Я-то тут причем? — возмутился я.

— Так я и жаловался. Всегда жаловался, — продолжал вещать Элрой. — Говорил, что я слишком стар для того, дабы от ворот в такую даль ходить. А он? Он не слушал. Говорил, что другой пригодной землицы у нас под поле нету.

Я тяжело вздохнул, обхватив рукой свой лоб. Боже мой — к чему мне весь трепотня? За что такое наказание?!

— А еще я говорил, что чем ближе поле к лесу, тем больше оно в опасности, — не умолкал старик, тараторя и тараторя, словно заведенный.

— Каких опасностей? — случайно спросил его я.

— Как каких? Обыкновенных. — Элрой взглянул на меня, как на ума лишенного. — Обыкновенных. Обыкновенных опасностей леса. Я так нашему старосте сразу и сказал. А он говорит мне, мол, что может такого случиться? — проговорил неуемный старикашка голосом, чем-то действительно напоминающим голос старосты. — А я ему — ну как какие? Или дикие кабаны позарятся на посевы, или же олени. Те же зайцы или кролики — та еще напасть.

— А он? — спросил я, невольно заинтересованно.

— А он говорит: это не беда — охотники их подстрелят.

— А ты?

— А я ему: ха-ха! Да пока наши парни зенки свои раскроют да за луки хватятся, звери одну половину посевов пожрут, другую перетопчут.

— А он?

— А он возмутился, что я хаю наших ребят. Наших кхех-хех, мастеров-охотничков, — ехидно прокашлял он.

Ладно — с этой историей все понятно.

— Но я-то тут причем? — Я снова попытался понять, зачем пришел сосед. — Я не охотник и не стражник. И я не имею ничего общего с нашим старостой. Ко мне ты зачем пришел? — Я выпрямился, и сурово скрестил на груди свои руки, дабы своим видом показать, что болтунам в этом доме не рады.

— Да что ж непонятного-то? — разозлился пришедший старик. — Я талдычил ему — не давай мне эту землю. Талдычил? Талдычил. Твердил, что она в опасности. Твердил? Твердил. И что? А то, что на ней теперь завелись черные кусаки. А я предупреждал. Предупреждал же? Как пить есть — предупреждал. Я заявлял...

При упоминании названия этих насекомых я сурово нахмурился: появление кусак возле наших полей — это плохая новость. Очень плохая. Плохая для всей деревни.

— Погоди, погоди, погоди, — остановил я его, пока он не принялся рассказывать всю историю заново. — Кусаки? Это ты про тех самых черных муравьев, величиною с палец?

— Ну да. А что, есть какие другие кусаки? — Элрой снова взглянул на меня, словно на ребенка.

Кусаки... С виду это самые обычные муравьи, только в десять раз крупнее. А раз они крупнее, значит, и едят они куда больше, и от гнезда забегают дальше. Словом — если эти мураши появлялись возле какого-то крестьянского поля, то вскоре "выстригали" его от посевов подчистую, как пастух — овцу от шерсти. Тем же, кто задумал им помешать, или же просто проявлял свое любопытство, муравьи давали бой. Все, разом — в гнезде их было не меньше сотни ртов. А как они кусались! Великие боги — как же сильно они кусались! Не зря за ними в народе закрепилось прозвище "кусаки". Другое же их название этих мурашей — "муравей — палец долой", ведь они и правда могли одним укусом откусить у человека мизинец на ноге. Раз — и все, словно его и не было.

Поэтому появление муравьев кусак возле наших полей не сулило ничего хорошего. Ведь одно гнездо — это уже паршиво. Но разве муравьи когда-нибудь останавливались на постройке всего одного гнезда? Никогда.

Ясное дело, что с такими пришельцами нужно бороться. И всем и всеми возможными силами. Да только вот как? Днем к их гнезду, которое, к слову, еще нужно найти в траве, никто так просто подбираться не желал — опасно. Если гнездо все-таки находили, то его издали обстреливали горящими стрелами — чтобы поджечь. Только гнездо кусачей сделано не из трухи, а из самой что ни на есть земли. Такое поджечь непросто. Поэтому чаще всего выходили на кусачей всей деревней по ночам: люди закидывали подозрительное место сухими ветками, которые потом поджигали. Если повезло — кусачи их больше не тревожили. Если не повезло, то оставшиеся кусачи через дней десять-пятнадцать возрождали свое гнездо и повторяли набеги вновь. А бывало и так, что не везло обоим — внезапно поднявшийся ветер разжигал пожар, который сжигал не только кусачей, но и всю деревню. Да — и так бывало. Поэтому борьба с этими поганцами было делом довольно хлопотным

Теперь мне все стало ясно.

— То есть ты возле своего поля обнаружил кусачей, и пошел к старосте, чтобы ему пожаловаться?

— Ну да, — согласился он. — Я ж тебе про это и говорил.

— А он, в свою очередь, послал тебя ко мне, чтобы я помог?

— Ну да. Это ж дело важное. Это ж дело нужное. О чем я тебе и талдычу.

Ага. А поскольку это дело сложное и опасное, то, в случае моей победы, староста мне за него хорошо заплатит.

— Хорошо, идем, — с воодушевлением согласился я.

26,05

Но выйти из деревни оказалось непросто — дорогу нам преградил ни кто иной, как Лукас.

Снова.

— Пропусти, — завопил Элрой противным визгливым голосом. — У нас срочное дело. Срочное!

— Тебя я пропущу, — легко согласился худощавый лучник. — А вот Аларана я пропускать не намерен.

— Но почему? — завопил старик.

— Таков приказ старейшины! — веско ответил он.

— Но он мне нужен. Он должен спасти мое поле! — продолжал визжать старик.

— Не могу. Без бумаги старейшины — не могу! — отвечал светловолосый страж. Голос его звучал вежливо, но мне было видно, что он наслаждается создавшейся ситуацией. Ну да, для такого любитель показать свою власть, эта ситуация — лучше не придумаешь.

— Так вот же бумага, вот. — Старик засунул руку за пазуху пальто и, поковырявшись там, действительно вынул какую-то бумажку. Так меня и, правда, так просто из деревни не выпустят? Я думал, что все не так серьезно. А поди ж ты.

Лукас взял бумагу и долго-долго ее высматривал — ну прям как стражник с приграничного форта.

— Ладно, проходите, — наконец разрешил он нам. Вот же ж поганец — чтоб у него на двадцатилетие причинное место отсохло!

Поля для посевов располагались с северной части деревни, сразу за частоколом. Элрой повел меня за собой по хорошо протоптанной дорожке, при этом не забывая постоянно ворчать.

— Я говорил Инвару — не давай мне надела так близко к краю леса. А он...

Я махнул рукой: мне сейчас было не до этого — я думал лишь о том, что мне делать, если муравьи окажутся не кусаками — ведь седой старик мог и ошибиться.

Вот и край поля: вспаханная земля с проклюнувшимися ростками ржи и пшеницы закончилась, а за ней потянулся огромный ковер густой зеленой травы, упирающийся в недалекую лесную опушку. Дед не соврал — от его края до леса оставалось не более ста шагов.

— Ну, и где ты видел кусаку? — спросил я запыхавшегося дедка.

— А вот прямо здесь я и видел. Тут. На собственном поле. Не веришь? — Старик упер руки в боки. — А зря. Я за свои слова я ручаюсь, иначе бы не стал бежать в такую даль. Что я, девица влюбленная, что ли?

Старик продолжал ворчать, но я его уже не слушал, а уткнувшись лицом в траву, принялся тщательно осматривать ее на предмет засилья опасной черноты. Благо, увидеть в траве кусаку было весьма легко. И мою обувь они прокусить не могли. Главное — не дать им пролезть в ботинок.

Огромный черный муравей, размером никак не меньше большого пальца, сидел на краю чуть подгнившего кособокого пня и нагло таращился на меня своими круглыми черными глазами. Когда я подошёл ближе, он предупреждающе раззявил маленькую, но страшную, в четыре челюсти, пасть. Звуков из нее не последовало, но в моей голове раздалось шипение на вроде того, что издает потревоженная гадюка. Б-р-р — вот же ж и, правда, гадость. Выходит, дед оказался прав — где-то здесь кусаки облюбовали себе гнездо. А значит, у меня действительно появилась работа.

Оставалось придумать план.

Казалось — как можно безопасно приблизиться к муравейнику, охраняемому сотней кусачих мурах? Обычному человеку — никак. Но — не магу огня.

Чтобы осуществить свой план, вначале я отправился в лес, чтобы собрать там как можно больше валежника. Чем его будет больше, тем лучше — всё пригодится. Хворост я подбирал осторожно, чтобы, не дай тролль, не подхватить вместе с ним случайного кусаку. Пару раз я все-таки наткнулся на нескольких чернышей, но они не обращали на меня никакого внимания — видимо у них были дела поважнее.

Набрав приличное количество дров, я сложил его возле пня весьма высокой горкой. Затем, выбрав из общей кучи три-четыре палки, я сложил из них костер. И под конец — стал выбирать такую палку, что могла служить мне хорошим факелом.

Черный кусака-страж все это время продолжал неотрывно наблюдать за моими действиями. Ничего-ничего — любуйся, пока можешь.

Всё — все инструменты готовы. Теперь можно браться за магическую часть плана.

— Айданар, — решительно сказал я. В моей руке тут же вспыхнул небольшой шарик пламени. Я перенес его на палку, и через какое-то время та послушно вспыхнула. Так — факел горит. Вскоре от него загорелся и первый костер.

А вот дальше будет сложнее.

Я закрыл глаза и постарался мысленно сосредоточиться. Это было непросто, потому как сложно стоять с закрытыми глазами, осознавая, что где-то рядом шныряют жадные до чужой плоти мураши. Кто знает, что они делают и где ползают, пока ты на них не смотришь?

С трудом сосредоточившись, я принялся читать одно из своих самых длинных заклинаний.

— Айдана Акра Эйла Телура. Айдана Акра Эйда На, — нараспев прочитал я в первый раз. — Айдана Акра Эйла Телура. Айдана Акра Эйда На, — повторил я снова. Когда я повторил заклинание в третий раз, то услышал тихий треск и хлопок, а затем уловил, как в воздухе запахло паленым.

Есть, получилось! Я открыл глаза и увидел вокруг костра круг из магического, красно-синего, пламени, тускло пламенеющий почти у самой земли. Круг не очень широкий, всего в четыре шага, и с пламенем всего чуть выше пальца, но оттого не менее надежный, должный сжигать все, что коснется его пылающего края. Человеку это пламя, конечно, не навредит — для него оно слишком слабое. А вот ядовитого паука или скорпиона сожжёт в мгновение ока. Отличное защитное заклинание, способное оберегать спящего мага огня от всякой наземной пакости. А значит — и от злобных мурашек тоже.

В чем я тут же и убедился — кусака-страж тут же рванул в сторону увиденного непонятного нечто. За что и поплатился, лишившись усиков, лапок, да и самой жизни.

— Прощай, кусака. Плохой из тебя вышел охранник, — ухмыльнулся я. Оставалось надеяться, что мое защитное заклинание так же легко справиться и с остальными насекомыми.

А вот и они, легки на помине — пять черных бегунов появились из травы и уставились на невесть откуда взявшийся огонь. Стоят, не подходят, лишь разевают четырехчелюстные пасти и мелко трясут тугими продолговатыми брюшками, бросая взгляды то на пламя, то на меня. Окружили, и думают запугать? Как бы ни так!

Прикинув, с какой стороны они появились, я стал трудиться дальше — взял из кучи с хворостом несколько новых палок и швырнул их вперед, за пределы круга — так, чтобы они легли прямо друг на дружку. Затем бросил в новообразовавшийся костер свой факел, а когда он разгорелся, то сосредоточился, и вновь прочел заклинание защитного полога. Есть! Второй костер так же обзавелся своим защитным кругом, в мгновенье ока сжегшим ничего не подозревающих мурашей.

Вот так вот. Горите гады, горите.

Когда круги двух костров объединились, их границы слились, расширив территорию подконтрольной мне земли. Чистой от мурашей земли!

Я набрал еще палок, намереваясь сделать еще один костер, а за ним еще и еще, пока, таким образом, доберусь до муравейника.

Дело спорилось отлично. С каждым новым костром, с каждым новосозданным защитным кругом, я продвигался все дальше, а количество муравьев вокруг меня все росло и росло: сначала их было всего полдюжины, затем — дюжина, а потом уже я же сбился со счета. Видеть такое количество кусак рядом с собой было страшно, но это так же говорило о том, что я двигаюсь в правильном направлении. Некоторые, особо рьяные особи, не выдержав напряжения, бросались на красно-синее пламя и тут же в нем сгорали. Я с отвращением отпихивал угольно-черные трупики назад, за пределы круга — кусаки, даже мертвые, сильно меня пугали. Чем ближе я приближался к их гнезду, тем больше появлялось мурашей-самоубивцев — кусаки не щадили себя, и смело отдавали свои жизни, в надежде спасти гнездо от неведомой им опасности.

Но все, разумеется, зря — магического пламени они победить не в силах.

Проложив цепочку почти из десяти костров, я наконец-то увидел его — невысокий земляной холмик, едва доходящий мне до колена.

Когда до гнезда осталось рукой подать, мураши перестали колебаться, и стали отчаянно бросаться на огонь — по одному, по двое, по трое. И так же, по одному, по двое, по трое и сгорали в магическом пламени.

— Пока-пока поганцы. Туда вам и дорога! — разорялся я, наблюдая за тем, как вокруг меня растет гора из обгоревших муравьиных останков. — Думаете, что мне вас жалко? Нет, ошибаетесь — мне вас нисколько не жалко. Нисколько. Нисколечко. Так что счастливого подгорания, мои маленькие любители чужого добра. — С этими словами я взял факел и, ткнув его в муравейник, принялся ломать его пологие земляные стены. Куча, слепленная из травы и грязи, вскоре поддалась, и на меня ринулась еще одна орда мурашей.

Это было нечто невероятное. Вряд ли может быть что-то более пугающим, чем несколько дюжин огромных муравьев, несущихся на тебя с убийственной жаждой смерти, отчетливо видимой в их маленьких круглых глазенках! Страшнее этого была лишь мысль о том, что тебя от них отделяет всего лишь тонкая полоска мерцающего пламени. К счастью, эта атака была последней, ибо большинство муравьищ уже лежали мертвыми по границам горящих или уже затухающих защитных кругов. Оставшихся двух муравьев я додавил ногами — силы для поддержания заклинаний у меня уже кончались.