— Мир твоему праху, неизвестный. Или в данном случае — твоим костям. — Я развернулся и пошел обратно. Дело сделано. Хотя обидно — работа проделана, а гордиться нечем. Тоже мне гордость — упокоить обычного костяка.

* * *

А вот появление следующего гостя почти застало меня врасплох.

Вначале мое внимание привлек резкий запах. Я даже прослезился от этого зловония.

— Какого харка? — невольно выругался я, стирая рукавом набежавшие слезы.

Воняло неимоверно. Воняло, словно от базарных нечистот, пролежавших на полуденном солнце несколько дней.

Быстренько зажав нос, я тут же принялся оглядываться — где, что, откуда так смердит? Я ничего не увидел. Но я услышал! Услышал шаги. Тяжелые, медленные, с постоянным пошаркиванием, словно по кладбищу шел очень старый и очень больной человек.

Но появление оного здесь, на кладбище? Далеко за полночь? Это не укладывалось ни в какие рамки. Какой-то больной старикан приплелся сюда, на погост? Пьяный? Весьма возможно — хмель и не к такому стариков приводит. Как говорится — чарка не глубока, но доводит до далека. Но не мог человек быть обладателем такого запаха. Не мог и все тут. А кто тогда мог? Ответ на этот вопрос я знал. Но он мне совсем не нравился.

Фигура, появившаяся из-за памятника-колонны, мигом подтвердила мои самые худшие опасения. Да — это был зомби. Мужчина... нет, уже ходячий труп, одетый в истлевающие одежды рабочего, грязные и рваные, шел, вернее, брел по погосту, выставив руки вперед, словно слепой.

Отойдя на всякий случай на пару шагов, я задумчиво почесал затылок.

— Что ты тут делаешь, друг зомби? Чего встал, приятель? Не знаешь? Вот незадача какая, — ласково, почти жалостливо протянул я.

Услышав мой голос, ходячий мертвец развернулся на месте, и, скрючив пальцы, немедленно пошел на меня.

А я что? Я даже не обиделся. Нет, я его даже почти понимаю. Лежал себе труп спокойненько в своей уютной могилке. Никого не трогал, был себе тише воды и, хе-хе, ниже травы. Разлагался себе понемногу, как умел. И тут на тебе — появляется некая сила, поднимает из могилы, нарушая привычный уклад бытия, и бросает на белый свет. Куда? Зачем? Я бы тоже на его месте разозлился. Угу — я некромант, я это понимаю.

Кстати, о злости — злобный монстр уже портил воздух недалеко от меня. Мертвый-то он мертвый, но не такой уж слабый, в отличие хотя бы от того же скелета. Мышцы-то при нем, а значит хватка и сила от удара у него еще ого-го! Отец говорил, что умрун-ходун одним ударом может перешибить хребет собаке. О пальцах-крючьях тоже забывать не стоит — не дай боги сомкнутся на горле. Ну а про трупный яд я не говорю — и так понятно, что его присутствие на теле никак не желательно.

К счастью, при всем при этом обычный ходунок весьма медлителен. Как и прямолинеен. В смысле — предсказуем, как кладбищенский сторож.

Что ж, делать нечего — надо браться за работу. А думать опосля буду.

— Я-у-ве, — заворчал вдруг ходячий мертвец.

И я, конечно же, не смог удержаться, чтобы не ответить.

— Да— да, я вижу, что ты идешь, — иронично ответил я.

— Ву-у-е, — снова раздалось из дырявого горла.

— А вот ругаться не надо, — ответил я ему и погрозил пальцем.

Подхватив дубинку, я помахал ему рукой и бодрым шагом направился к ближайшему высокому надгробью. К памятнику-колонне, из-за которого и показался мой беспокойный и дурно пахнущий гость. Иду, а краем глаза наблюдаю за зомби — пошел ли за мной? Умрун пошел, как собачка на поводке. А куда он денется?

— Выр-е-а-у, — бурчал он мне вдогонку. — Ы-а-у.

— Да-да, — поддакнул я. — Ты жутко недоволен. Да-да — свернешь мне голову и сломаешь хребет. Конечно-конечно. Только догони меня сначала.

И зомби старался, как мог.

Дождавшись, когда ходунок дойдет до колонны, я быстро обошел ее, и, очутившись за спиной у зомби, со всей силы втемяшил ему по затылку.

Голова мертвяка с противным хлюпаньем провалилась под дубиной, выдав из себя вонючее прогнившее нутро. Я ударил еще раз — с тихим чмоканием голова трупака раскололась, словно переспелая тыква и облагородила кладбищенский мемориал отметками прогнившего мозга. Зомби пошатнулся и рухнул на землю, словно мешок картошки.

Здорово.

Да, да, я знаю — мне следовало упокоить его по-нашему, по-некромантски. Но тут уж было не до ритуалов. Мне нужно было время. Время, чтобы крепко подумать.

Я уселся с подветренной стороны, как можно дальше от этого гостя и крепко решительно пораскинул мозгами. Не, не так решительно, как, ха-ха, зомби.

— Что же ты тут делал, друг мой зомби? — спросил я рассеянно.

Да, причины, чтобы озадачиться, у меня были. Один скелет-ходунок на погосте — это случайность. Редкая, почти невозможная, но случайность. Бывает. Раз в лет ...сто. Но бывает. Но скелет и зомби, на одном кладбище, одной ночью!? Это или очень большая случайность, или.... — Что "или" додумать я не успел.

* * *

Едва я подумал о том, что, ради приличия следовало бы отнести это тело на место, и тут же нашел несколько причин, чтобы этого не делать (искать его могилу ночью? трудиться в таком аромате?) как разом поймал спиной чей-то пристальный взгляд.

Я медленно обернулся. Обернулся в недоумении. Старшие Боги! Что, еще кто-то встал из могилы? Да сколько ж можно! Этак не погост получается, а прямо рынок какой-то в базарный день.

Итак, я обернулся... и замер. Действительно — шагах в десяти-двенадцати от меня темнел силуэт существа в полтора человеческих роста. Но...

То, что это не человек, не скелет и не зомби, я понял сразу. Как говорится — не дурень. На меня с высоты куда как больше привычной человеческой, с могильной обреченностью смотрели два красно-рубиновых глаза. Голова подошедшей твари, именно твари, казалось, совершенно лишена какой-либо растительности. Пасть ее, мерзкая пасть, похожая на волчью, ощетинилась острыми белыми клыками. Ноги и руки монстра снабжены огромными когтями. И на каждой конечности пальцев куда как больше пяти. Куда как больше! А что до тела... Все тело твари состояло из красновато-коричневых жил, прикрытых лишь местами чешуйчатыми наростами. Великие боги — и ЭТО здесь ходит с вашего позволения?

Не узнать чудовище было невозможно. Тварь, в отличие от моих прошлых гостей, никогда, даже в прошлом, не принадлежавшую этому миру.

— Кровяной последыш! — мигом опознал ее я. Видел я такое, и на счастье — только в книгах.

Тут я испугался, испугался по-настоящему. Этот монстр не какой-нибудь зомби. Это тварь, созданная настоящей темной магией. Созданная, чтобы выследить жертву по запаху крови. Отследить и убить самым жутким из всевозможных способов.

Вопрос — что происходит на кладбище, отпал у меня сам собой. Не потому, что теперь он перестал быть вопросом. А потому, что меня он больше не волновал.

Теперь меня волновал только я сам.

Точнее — останусь ли я в живых.

Тварь неуклюже сделала шаг ко мне, другой. Я, инстинктивно — пару шагов от нее. Так сказать, во избежание плотного знакомства. Себе же дороже будет.

В ответ на мое движение в моем перепуганном сознании раздался щелчок, а затем проскрипели холодные слова:

— Стой. Не двигайся!

Черепа да кости — монстр пожелал со мной общаться!

Странно, но это как будто предало мне сил.

— Да что ты говоришь! — неожиданно для себя бросил я — больше от страха, чем по необходимости. — Стоять? Что б ты меня сожрал? Ну уж нет уж!

— Ты умрешь, — прошелестело у меня в голове знакомо. — Таково возмездие за твои дела!

— За какие такие дела? — изумленно воскликнул я.

Но последыш не удосужил меня ответом.

Вместо ответа тварь прыгнула на меня.

Прыгнула, но перестаралась. Наверное, это и спасло мне жизнь — перед моими глазами мелькнули острые загнутые клыки и лиловый, извивающийся язык. Но мне было не до разглядывания деталей — пора было спасать драгоценную шкуру. Да-да — несмотря на то, что я далеко не трус — трудно представить себе некроманта, с шести лет привыкшего к прелестям кладбища, трусом — я знаю, когда приходит пора трубить к отступлению. Итак, я оглянулся и оценил длину прыжка шустрой твари. Да — бежать от такой бесполезно. Мигом приняв решение, я лихо сиганул на ближайший каменный постамент. На ту самую колонну, которая стала местом появления и повторной кончины горе-мертвяка. Да, признаю — не самый мой лучший выбор. И не самое лучшее место для отступления. Но страх не тетка, уговаривать не будет.

Где-то недалеко раздался громкий скрежет — очевидно, это тварь приземлилась на каменные надгробья.

Над погостом раздался дикий вой.

— Больно, наверное, — почему-то подумал я. А заодно и порадовался, что это камень, а не я, ощутил всю мощь атаки твари.

Подволакивая ногу, гнусная тварь проковыляла к мемориалу.

— Слазь! Тебе все равно не скрыться! — прошелестело в голове знакомо. — Слазь, герой!

— Слазить? И не подумаю! — крикнул я, утирая обильно льющий со лба пот. Харк, страшно-то как!

— Слазь! — пронеслось в голове снова, на этот раз настойчивее.

— Слезть? А может мне себя еще и с хлебом-солью подать? Да под кислым соусом? — возмутился я со своего насеста. — И не подумаю! — добавил я, как только окончательно отдышался. — Да, пусть я теперь словно курица на насесте. Да, пусть подо мной всего лишь узкое навершие колонны. Да, пусть я перепуган до смерти. Но зато я недосягаем. Я в безопасности. Хотя бы на время.

— Ты умрешь здесь, герой! — возвещал мне последыш.

Что я мог ответить?

— Я не герой!

Чудовище сделало несколько попыток допрыгнуть до меня. Но то ли оно оказалось не сильно в прыжках в высоту, то ли мешала раненная (сломанная, как я очень надеялся) нога — с трех попыток у него ничего не вышло.

Да и я не собирался сиднем сидеть. Или я не колдун? Главное для меня — сохранять дыхание, чтобы произносить заклинание. Итак — вдох-выдох, вдох-выдох. Пора.

Схватившись за навершие колонны — все тот же "божественный треугольник", я сосредоточился, напрягся, пытаясь ощутить свою магическую силу.

Есть. В моей руке снова послушно вспыхнул бледный шар размером с небольшое яблоко. Так — сила для отпора у меня имеется. Но чем же пробить кровяного последыша? В отцовских книгах об этом ничего не писалось.

Итак — проклятьем? Последыша? Навряд ли. Иссушением? Долго наколдовывать. Вытягиванием Жизни? Хм... даже находясь в столь шатком положении, я не горел желанием соприкасаться с этой потусторонней сущностью.

Заклинание Боли? Как волка? Возможно.

Пробуем.

Я произнес короткое заклинание Боли. Бледный шар в моей руке покрылся искрами черного цвета. Все — теперь колдовство готово. А сейчас — в бой.

Прицелившись, я метнул шар в блестящий в лунном свете череп последыша. В ответ тварь ворчливо зашипела. Но не более.

Я решил увеличить урон и запустил в творение тьмы еще несколько шаров. Тварь пыталась укорачиваться, но все мои броски достигали цели. Но и только. Либо тварь вовсе не чувствовала боли, либо умела ее терпеть.

Необходимо действовать решительнее. Снова на ладно возник бледный шар, и я окружил его заклинанием корчи. Сгусток тут же покрылся сетью красных игл. Все, порядок.

Я прицелился, метнул и попал. Тварь, пытавшаяся увернуться от очередного моего броска, споткнулась об угол надгробья и с разгону врезалась коленом, или что там у него вместо оного, в каменную плиту.

По кладбищу сова раздался недовольный рев.

— Ага! — воодушевился я. — А вот этим тебе можно-таки пронять. Ты можешь не чувствовать боли, но твое тело не может не чувствовать судорог. Ибо ты состоишь из подобия плоти. Так что держись, ты, зловонная собачья блевотина!

Я метнул еще несколько молочно-красных шаров. Теперь это оказалась сложнее — почувствовав свою уязвимость, темная тварь больше не стояла на месте, а прыгала, мечась из стороны в сторону, как помешанная. Но все же несколько моих бросков достигли цели и в результате насколько надгробий остались забрызганной грязно липкой на вид жижей.

— Ха, не так-то прост этот кусочек бекона. Да, тварь?!

Но когда я уже подумывал о ничьей, упорная тварь сменила план — она перестала кидаться из стороны в сторону, а стала с силой бросаться на мою опору. Бац. Бац! Бац!!!

После нескольких таких ударов колонна подо мной заходила ходуном и начала угрожающе поскрипывать. В ответ я утроил свои усилия! Темная магия так и заплескалась по кладбищу.

Но вскоре я почувствовал, что мои силы вот-вот закончатся. И мне, увы, не справиться.

* * *

Но не успел я помолиться трем богам, как ко мне подоспела помощь. Но от кого! Не видел бы сам — ни в жизнь не поверил.

— Держись, внучек! — услышал я крик, и из дальних кустов на яркий свет луны выскочил... старик. Да, именно старик. Низенький, худенький, лысый, с окладистой бородкой, потрясающий в воздухе то ли палкой, то ли дубинкой. И только я успел подумать, чем же эта старая калоша сумеет мне помочь, как старикан прокричал:

— Гарра-инсарра -изабун, — и мерзкая тварь грязным студнем растеклась по земле.

Бам!

Сказать, что я был потрясен, значит, не сказать ничего. Чтобы какой-то дедуган...

В чувство меня привели изрядно затекшие мышцы — уставшие от постоянного напряжения ноги здорово болели. Шутка ли — не только удерживаться на вершине не больно-то широкой колонны, а еще и умудряться обороняться. Вше на игле и то б сподручней было бы.

— Спускайся, — призвал дедок, загадочно улыбаясь.

Я снова скосил глаза на грязную лужу у подножья колонны. Хм, а вдруг не стоит? Поспешишь, как говорится, народ рассмешишь. А смешить своей смертью мне не хотелось.

Поэтому естественно, что я заколебался.

— А ты уверен, что эта тварюка или что там оно, мертва? — закономерно поинтересовался я у ухмыляющегося дедка.

Старик неожиданно хихикнул.

— Она не мертва, — ответил он. — Хотя и обездвижена. Да ты слезай, не бойся. — Он подошел к луже, мерцавшей в свете луны, слизи, и запросто вступил в нее ногой. — Мое заклинание связало ее до самого утра, а первые лучи солнца отправят ее к демону-прародителю. Клянусь своими костями.

— Так ты колдун? — удивился я. Да. Верно — я должен был догадаться сам. Но не смог — я слишком отупел от происшедшего.

— Нет, я сыровар-молочник, — осклабился дедок в ответ. — Конечно, я колдун.

Я поверил. А как не поверить?

Пришлось спуститься.

— Хочешь браги? — заботливо спросил неожиданный гость, когда я оказался рядом.

Хотел ли я промочить горло и успокоить напряженные нервы? Что за вопрос? Я чуть ли не вырвал флягу из рук своего спасителя и присосался к ней, как телок к материнскому вымени.

Наконец меня отпустило. Некоторое время я просто вглядывался в ночное небо. Ну, а потом пришло время задать парочку вопросов, гулко гудевших в моей голове.

— Как это ты ее... или его? — озадаченно спросил я, показывая на жидкие останки.

Удивительно, но от моего вопроса дедок неожиданно смутился.