Слепой

* * *

— Да, Эрик, телекинез, как у меня и Джейсона, — Чарльз сидел в небольшом, но уютном номере гостиницы, расположенном недалеко от больницы, где лежал Виктор Хьюга, их новый студент. — При чем здесь сила? Ребенок пережил горе. Хорошо, он потенциальный альфа и имеет вторичную мутацию. Нет, это глаза, он с их помощью видит какую-то жизненную энергию, но сам телекинез только проснулся и еще слабоват. Эрик, я в детстве еле монетку передвинуть мог поначалу, когда мои способности пробудились, а он уже перехватил один из предметов, которым я управлял. Я не хочу это обсуждать, Эрик. Сначала нужно помочь ему освоиться. Какой он? Знаешь, необычный. У него уже полностью сформировавшаяся личность, но как он к этому пришел в своем возрасте я не знаю. То ли дело в трагедии, что он пережил, то ли в том, что он изначально опережал сверстников. Позже узнаем. Нет. Представляешь, я не смог прочесть его мысли! Я думаю, что это побочный эффект его новой мутации. Что? Нет. Просто у всех телекинетиков всегда есть сопутствующая способность. Знаешь, как у меня или Джейсона телепатия. Да, а тут, видимо в следствии трагедии все обернулось не телепатией, а защитой от нее. Да, завтра я его привезу. Хорошо, передай привет Рэйвен. Хороших снов, Эрик.

Положив трубку телефона обратно на аппарат, Чарльз откинулся на кровать, на которой сидел все это время. Нужно было встать и пойти, принять душ, но было лень. Сегодняшний разговор дался ему гораздо тяжелее, чем он показывал окружающим.

Во-первых, было очень непривычно лишиться одного из своих главных козырей в разговоре — телепатии. Пришлось изрядно поломать голову, выстраивая разговор и читая собеседника старыми, можно сказать бабушкиными, методами. Бабушки Фрейд и остальных. Давно такого не было.

Во-вторых, поведение самого мальчика. Эти быстрые, неожиданные переходы, которые тот демонстрировал в своем поведении, могли навести менее опытного психолога на мысли о раздвоении личности, которое произошло из-за трагедии, но это было не так. Просто ребенок таким образом пытался бороться с утратой близких. Но тем не менее, это не отменяло того факта, что ответы у Виктора и вообще стиль построения предложений был присущ взрослому, а не ребенку. Словно кто-то вселил душу взрослого в ребенка. Такое было возможно. Но воспоминания Эдварда и той сиделки, недвусмысленно показывали реакцию ребенка на весть о смерти всей семьи. Такое просто не изобразить. Не тринадцатилетнему мальчику.

Первую часть разговора с Виктором Чарльз не только пытался как-то подобрать ключ в нему и заодно выяснить его эмоциональное самочувствие, но и понять — опасен ли тот для окружающих его людей или нет. Не хотелось повторять ошибку с Дафной

* * *

. Слишком дорого она обошлась не только ему, но и окружающим.

Полежав так несколько минут, мужчина пересилил себя и поднялся, но сразу же в душ не пошел. Вначале он подошел к своему дипломату, достал оттуда записную книжку и быстро набросал план на завтрашний день, чтобы ничего не забыть и не упустить. Особенно это касалось одежды для Виктора, который сейчас ничего из своего гардероба не имел.

* * *

В тот же день Виктора из больницы никто выписывать не стал. Все случилось на следующий. Утром, часам к десяти, к нему вновь приехал Чарльз Ксавьер, только в этот раз тот привез с собой небольшую походную сумку, в которой оказались обычные вещи: брюки, рубашка, кофта, удобные походные туфли и нижнее белью с носками.

Этот момент, если честно, совсем ускользнул из внимания Виктора, поэтому он был очень благодарен телепату за сумку и вещи, что и выразил словами, заставив лысого мужчину лишь вновь улыбнуться и отмахнуться, мол, ничего сложного, все хорошо. Необходимые бумаги же были подготовлены и были на руках Ксавьера, который пояснил, что сегодня им еще предстоит две поездки. Одна в городской муниципалитет, в отдел надзора за детьми, а вторая в его бывшую школу за документами для перевода.

Эти моменты тоже прошли мимо сознания Виктора и когда он начал об этом думать, то память тут же услужливо подсказала, что раньше он ходил в Мидтаунскую школу науки и технологий... Вместе с Питером Паркером в один класс. А кто такой этот Паркер у Виктора даже сомнений не было — Человек-Паук собственной персоной. Это было слишком для него. Слишком много совпадений. За неполные трое суток Виктор умудрился встретиться с тремя знаковыми персонажами мира Марвел. Как он оказался в той школе? Так его родители изначально жили в Квинсе. Именно оттуда

, не так давно, всего пару месяцев как, и переехали в большой дом к деду. В более престижный и безопасный район... кто же знал, что так все обернется?

Но это еще что... Виктор состоял в мужской футбольной команде школы и играл левого раннинбека, благодаря своей ловкости и скорости. Мужской футбол как раз начал набирать обороты и популярность, поэтому его, как и Юджина Томпсона, он же Флеш, знали многие, кто следил за школьным спортом. А в Северной Америке таких было не мало. Своя, специальная лига, чемпионат. Их игры даже по кабельному телевидению показывали по субботам в десять утра, на воскресенья все слоты времени были забиты, но и это был показатель. Конечно, показывали не все игры, но минимум две игры в месяц транслировались, принося молодым дарованиям спорта известность. Про популярность речи не было, женский американский футбол, как и все женское в этом мире был популярнее.

Вопрос только почему левого? Если он правша и поворот ему легче было делать через левое плечо. Ответ тут же нашелся — справа играл щупловатый темнокожий парень, в скорости с которым он посоперничать не мог. И тот парень, Айзек Фримен, плохо играл слева, а прошлый Виктор слева играл не хуже, чем справа.

Кстати о Питере Паркере... Они, оказывается, друзья. Умный не по годам, тихий и спокойный мальчик в больших очках с роговой оправой, который старался избегать конфликтов, часто подвергался разнообразным шуткам, не таким уж и смешным стоит быть честным, со стороны более активных сверстников и просто хулиганов. Виктору такое никогда не нравилось, прошлому тоже, поэтому он неизменно заступался за Питера, так же, как и Генриетта Озборн, их общая рыжая и зеленоглазая подруга детства. Порой она брала под свое крыло их обоих, когда приходили девочки из старших классов. Виктору это было дико осознавать, но это было очередным доказательством отличия этого мира от его прошлого. Матриархат, чтоб его. Искать защиту от девочек у девочки... Так-то логика хорошо прослеживалась, но... Сложно это было для него, одним словом. Не в понимании, в принятии как своего будущего.

Самому подумать о переводе из школы, ему не пришлось, лишь об опекунстве заикнулся, так как до шестнадцати считался несовершеннолетним, потерявшим всех близких и взрослых родственников. Вообще-то совершеннолетие наступает в США, как и в его прошлом мире, с восемнадцати лет, лишь в некоторых штатах оно наступало с девятнадцати или двадцати одного года, но было и исключение из этого правила. Как раз его случай. С шестнадцати лет он уже мог считаться частично дееспособным и имел право самостоятельно решать многие вопросы, без опекунства. Хотя полный доступ к деньгам, которые должны были остаться ему в наследство, Виктор получит лишь в двадцать один год, а до этого, крупные суммы на учебу и жилье, ему будет выделять специальная комиссия из государственного бюджета, после официального рассмотрения его заявки на это и с обязательным условием восполнения этой суммы без процентов после того, как получит доступ к деньгам. Вроде бы логичный шаг со стороны правительства, но на свои же деньги подавать заявку, потом доказывать комиссии, что тебе они, свои собственные деньги, действительно нужны... Понятно, что это законодательство и защита в первую очередь его самого, чтобы он по незнанию не попался в сети какого-нибудь афериста или еще что-нибудь подобное. Не очень нравился такой расклад Виктору. По крайней мере взрослому Виктору в теле ребенка.

Еще один интересный факт выписки для него состоял в том, что до деверей выхода из больницы его докатили на самой настоящей инвалидной коляске. Как объяснил доктор Коул на его вопрос "для чего?", это опять-таки было связано с законодательством США. Если до выписки с ним что-то произойдет в здании Бруклинского госпитального центра, то он может подать на руководство в суд и имеет весьма высокий шанс его выиграть и отсудить у больницы немалую сумму денег. Не зря он еще в своем прошлом мире слышал фразу, что США — страна судов.

В остальном выписка прошла вполне обыденно. Они с Ксавьером сели в красный Шевроле Корвет семидесятого года. Кабриолет. Когда Виктор увидел этот автомобиль, то невольно залюбовался им. Его хищные и плавные линии завораживали, а когда под капотом взрыкнул мотор, то Виктор сам себе дал слово, что обязательно купит себе такой же.

Первым пунктом их назначения был муниципалитет Нью-Йорка. Находилось это сорокаэтажное здание на пересечении Чеймберс-стрит и Центр-стрит до которого они добирались почти полтора часа, что было еще быстро, учитывая пробки. Само здание напомнило Виктору сталинские высотки*, которые он видел в Москве, когда был там проездом, только на крыше этого здания была большая позолоченная статуя. В правой руке статуи, где была изображена женщина, похожая на статую свободы, был щит, а левую та протянула вперед и держала в ней нечто напоминающее корону.

Они с Ксавьером быстро прошли в здание, подняли на десятый этаж, нашли нужную дверь и вошли. Казалось Чарльз все здесь знал, но как он позже признался Виктору, на самом деле телепат просто залез в голову одному из охранников в холле. Никто не останавливал их по той же причине. Ксавьер просто внушил людям, что их тут не было, а видео наблюдение еще не было так распространено. Вопрос с опекунством был решен быстро, опять же благодаря способностям телепата. Чарльз получил право на его опеку, и Виктору оставалось только дивиться такому быстрому исходу этого дела. Он то считал, что там долго будут мариновать их, а тут, сделали запрос, оформив его задним числом, и быстро собрали подписи членов комиссии, за которыми правда пришлось немного побегать по разным этажам, но тем не менее, меньше чем за три с половиной часа все формальности были улажены**.

После этого они поехали ко второму пункту их назначения — Мидтаунскую школу науки и технологий. Здесь вопрос решился еще быстрее, только директриса все сетовала на потерю такого замечательного ученика, который и в спорте имел успехи, и в учебе не отставал, хоть и не был среди первых по успеваемости.

Часов в пять они заехали в большой супермаркет и докупили для Виктора все необходимые на первое время вещи, включая сменную обувь и нижнее белье. Остальным, по словам Ксавьера, его обеспечат в самой школе.

С еще одной сумкой, в вечерних сумерках, Виктор ехал на пассажирском месте в сторону Северного Салема, пригорода Нью-Йорка, где и располагался особняк Ксавьера со школой для одаренных детей.

* — на самом деле все было наоборот и это сталинские высотки строили по подобию Манхеттен Мьюнисипэл Билдинг. Точнее архитекторы "Семи сестер" вдохновлялись работой Уильяма М. Кендалла, но Гг таких тонкостей не знал, потому что никогда не интересовался этой темой.

** — не все, а только первоначальные, чтобы Чарльз Ксавьер мог забрать его документы из школы для перевода в свою, а так Чарльз, даже при помощи своей телепатии и внушению нужных мыслей чиновникам все равно потратил восемь дней на оформление всех документов, особенно если учитывать, что у Виктора все документы были погребенены под завалом дома. Но и это было очень быстро, так как обычно такие вопросы решались недели за три, а то и больше.

* * *

— отсылка на мутанта Легиона, сына Профессора Икс.

Часть вторая "Суд". Глава 6.

Обещанные ему печеньки в особняке Ксавьера были. Причем были не в единственный вечер, а готовили их каждую неделю, по воскресеньям. Иногда все вместе, но чаще всего этим занималась Рэйвен, и очень редко, такое было раз в несколько месяцев, готовил печенье Эрик Леншерр, что было для Виктора настоящим шоком. Ну не вязался с печеньем, шоколадным кстати, образ того Магнето, что был в его воспоминаниях прошлой жизни из комиксов. И уж тем более Виктор никак не ожидал, что самые вкусные печенья по воскресеньям будут именно у него.

Шоколадные.

Самые вкусные.

Особенно когда утром ешь их еще теплыми с кружкой холодного молока. Когда рядом в очередной раз что-то обсуждали по учебе Тафари Монро, мужская версия Шторм, и Джейсон Грей, будущий Феникс и один из самых скромных и спокойных людей, что знал Виктор, и с остальными обитателями особняка.

Скотта Саммерс, сидя ближе к главе стола, в своих стильных очках с красными линзами старалась быть невозмутимой и крутой, настоящим лидером их небольшого детского сообщества, но пока все это выглядело больше забавно, и она это сама понимала, отчего злилась и кушала больше печенья, запивая все апельсиновым соком.

Чарльз Ксавьер сидел с Рэйвен в обнимку на большом кресле и присматривал за всеми. Сам Профессор Икс печенье не очень любил, тем более с молоком, но он просто наслаждался таким времяпровождением, иногда комментируя что-то в разговоре между Тафари и Джейсоном, иногда предлагая новую тему для общего разговора.

Эрик Леншерр всегда сидел несколько в стороне, у большого окна, с неизменной газетой в руках и обычно казался отстраненным, но Виктор не один раз замечал, как тот аккуратно за всеми наблюдал и был готов в любую минуту прийти на помощь или остановить начинающийся конфликт, если таковой грозился возникнуть.

В противоположной стороне от него, возле большого пузатого телевизора, сидели Габриэлла Маккой, которую все дети называли профессором Маккой, а взрослые просто Ханной, с Барбарой Дрейк, она же будущее воплощение льда, и Джоанной Эллердайс, будущим кошмаром любого пожарного, на коленях и смотрела с ними мультики. Последние двое были самые младшие в их детском составе, всего по десять лет. Чаще всего конфликтные ситуации возникали у них, потому что, не смотря на близкую дружбу двух девочек, более разные характеры сложно было найти, даже если задаться такой целью.

Иногда возникали конфликты между Скоттой и Виктором. Хоть это было и некрасиво с его стороны, но порой, будущая лидер Людей-Икс, просто не понимала нормальных слов. Поэтому, чтобы девочка, которая все время старалась взять над всеми шефство и утвердиться в своей роли главного, не лезла к нему, он был вынужден той отвечать. Иногда весьма резко, но не грубо. Все же ребенком Скотта была добрым и зазря ее обижать и уж тем более как-то оскорблять Виктору не хотелось. Ну что было поделать с тем, что она слишком ревностно относилась к тому, что была самым первым учеником, принятым в школу Ксавьера, и поэтому вела себя сдержанно в большей части времени, но иногда ненужное желание помочь остальным переходило всякие границы дозволенного? На памяти Виктора, за все годы, что он прожил в этой школе для одаренных детей, единственный, с кем у Скотты не было вообще никаких конфликтов был Тафари. О, этот темнокожий парень с белыми волосами умел дружить с каждым.