А я что, рыжий что ли?

— Стоп, то есть ты даже не знал, что ты волшебник? Как? — удивился я, — каким образом?

— Ну… как-то так, — Гарри стушевался.

— Нет, мне просто интересно. Каким образом тогда ты вообще попал в семью маглов? Это бред, все в волшебном мире приходятся друг другу родственниками — в той или иной мере. Не существует закона, по которому маглы, если они не ближайшие родственники, могли бы стать опекуном волшебника. Министерство магии, конечно, кажется всесильным, но его полномочия оканчиваются там, где оканчивается магия. Оно не вправе передавать опеку над ребёнком маглам, и вообще, маглы — это вне их юрисдикции. Они не имеют никаких прав. Тем более — если ты говоришь, тебя в волшебном мире многие знают, наверняка нашлась бы семья, которая тебя рада была усыновить. Какого чёрта вообще с этими дурслями происходит?

— Я не знаю, — Гарри смутился, но потом задумался, — Хагрид сказал, что это Дамблдор передал меня магглам.

— Директор школы? — я склонил голову набок, — директор школы.

— Он же Дамблдор!

— Он директор школы, — повторил я, — он не министр магии, да и даже будь он министром — ему пришлось бы несладко, чтобы оформить такой финт ушами. Я, конечно, понимаю, что волшебники идиоты, но чтобы настолько… — покачал головой, — это выходит за всякие рамки моего понимания. Директор школы распоряжается жизнью детей, как ему заблагорассудится, подкидывает детей маглам, которые видеть их не желают, и ещё все это просто проглатывают не жуя, как будто так и надо! Это же Дамблдор, ему виднее… бред.

Гарри задумался.

— Я не думал об этом в таком ключе, — признался он, — наверное, мне стоит спросить его?

— Не думаю, что он тебе ответит. Никто не любит неудобных вопросов. Но я бы на твоём месте прощупал почву, и если он будет настаивать… что ж, пиши письмо министру магии, учитывая, что ты не самый обычный из мальчиков, наверняка он ответит. Укажи на то, что Дамблдор, вообще-то, будь он даже четырежды великим, не мог бы подкидывать детей маглам, поскольку они вне компетенции магического мира. И укажи на своё неудовлетворительное положение в доме маглов, попроси найти тебе опекуна. Можешь смело называть фамилию Уизли — матушка уписается от счастья, если ты так сделаешь.

— Ты серьёзно? — Гарри выгнул бровь.

— Да, у меня пять братьев, Гарри. Ну, сейчас дома только трое. Всего со мной и сестрой — нас пятеро, матушка помешана на детях. С нас не убудет, проще говоря. Дамблдор конечно тот ещё борода, но если он попытается оторвать ребёнка от юбки моей матери — ему лучше сразу ползти на кладбище, — я усмехнулся, вспоминая свою матушку. Молли Уизли готова убить кого угодно ради детей. А если Гарри расскажет ей свою грустную историю с таким же видом, как сейчас — то Дамблдора она пустит на корм свиньям, если тот заикнётся, что Гарри нужно вернуть к маглам.

Повисла пауза, поезд проехал через тоннель. Кажется, мы покинули Лондон и его окраины, и ехали уже вдоль леса.

В дверь купе постучались.

— Мальчики, не желаем конфет? — это была полная дама, кудрявая, с тележкой, полной сладостей.

— Нет, — я отвернулся, — благодарю, мэм.

— А я возьму, — Гарри вытащил из кармана пригоршню галеонов, — возьму всё.

— Мальчик, ты уверен? — Женщина добродушно улыбнулась.

— Да.

— Хорошо.

Всё Гарри не купил, он взял только понемногу каждой сладости. Шоколадных лягушек, леденцов Берти Боттс, пастилки Джинкинс, взрывные конфеты, и прочее и прочее…

Расплатившись, Гарри вывалил их на стол между нами.

— Угощайся, Рон, — улыбнулся Гарри, — ты не любишь сладости?

— Не очень, — я пожал плечами, — я сам произвожу джем, так что…

— Ох, я и забыл, — Гарри счастливо улыбнулся, — надо будет попробовать как-нибудь.

— Спасибо. Я возьму пару лягушек, если ты не против.

— А они настоящие?

— Нет, они только зачарованы, — я взял пачки, и открыл первую. Лягушка тут же ожила, и попыталась убежать. Но я её сцапал и откусил голову. Гарри поморщился.

— Это чары аниматроники, — пояснил я, проглатывая шоколад, — они заставляют неодушевлённые предметы двигаться. В волшебном мире такие чары распространены так же, как электричество в магловском. То есть они вообще везде.

— Правда?

— Ага. Когда щётки сами моют посуду, мётлы подметают, спицы сами вяжут — это аниматроника, — рассказал я и смял карточку.

Надо же, опять попалась карточка с моим прошлым именем и даже портретом. Здесь я выглядел просто шикарно, должен признать. Кто бы этот портрет не сделал, он явно приукрасил меня.

— Вообще, чары аниматроники принадлежат к семейству трансфигурации, хотя лично я всегда считал, что это всё же область классических чар, — продолжил я, — хочешь, я научу тебя их делать?

— Давай, — Гарри испугался, — а разве нам можно колдовать?

— Да, мы же в Хогвартс-экспрессе, — пожал я плечами, — знаешь, запрет на колдовство несовершеннолетних — это самый тупой из магических законов в мире. Как иначе волшебник может научиться чарам, как не постоянному, регулярному, повседневному использованию?

Гарри кивнул.

Я вынул палочку и произнёс громко и чётко:

— Фините, — лягушка застыла шоколадным изваянием, — Анима Рефузо, — и коснулся лба лягушки.

Она пришла в движение и села, квакнув, поджав под себя лапы.

— Теперь она не будет убегать.

— Круто, — восхитился Гарри.

Ну да, ну да. Для такого простого одиннадцатилетнего мальчика, это великое достижение.

— Я тут почитал учебники и остался уверен, что по ним если и можно научиться настоящему волшебству, то только будучи последним психом. Как и их составители. Столько пустого бессмысленного текста и непроверенных, а то и вовсе ложных фактов, что просто плеваться хочется, — поморщился я, — достань палочку и сделай это же заклинание. Не беспокойся, оно простое.

— А, да, хорошо, — Поттер встал и полез в чемодан.

Я только руки к лицу приложил.

— Ты что, возишь палочку в чемодане?

— А, ну да.

— Поттер, позволь прояснить. Палочка это твой доступ к магии. Она должна быть всегда под рукой. Всегда, понимаешь? Её нельзя затыкать за пояс, класть в карман, или того хуже — возить за собой в чемодане.

— А, ну извини, — Поттер немного недовольно поморщился, — я ещё не выучил ни одного заклинания, знаешь ли.

— И ты тоже извини, я не учёл этого. Просто некоторые волшебники относятся к своим палочкам так, словно это просто пустой кусок дерева, который им иногда бывает нужен.

— Вот, — Гарри достал палочку, — как говоришь колдовать?

— Анима Рефузо, — подсказал я, — хотя вербальная формула не имеет никакого значения. Знаешь, я всегда интересовался тем, как язык связан с магией. И почему многие волшебники умеют колдовать молча, творя невербальные чары.

— Правда? — Гарри удивился, — круто. Я тоже так хочу научиться.

— Можешь. Я некоторое время изучал эту тему, но пришёл к выводу, перебрав несколько популярных теорий. Одни считали, что вербальная формула служит лишь психологическим якорем, другие уверены, что слова вообще ничего не значат, иные уверены, что магия заключается в самих словах. Но я пришёл к выводу, что магия происходит не из слов, произносимых волшебником. Возможно, понимание этого и служит ключом к невербальному колдовству. Некоторые заклинания, кстати, не имеют жестов палочкой, а некоторые имеют замысловатые закорючки. Признаться, гораздо быстрее было бы колдовать, не используя сложные пальцевыворачивающие жесты и языкозаплетательные слова.

— Однако? — Гарри слегка расслабился, так как раньше был зажат, — а спросить у взрослых волшебников?

— Очень немногие вообще интересуются подобным. Это маглы склонны всему искать причину и обоснование, а волшебники — как религиозная секта. Волшебники просто верят в магию и никогда не сомневаются в ней. Не ищут причин и не пытаются подойти к магии критически. Я их в этом не виню — чтобы сохранить трезвый критический ум, видя столько чудес вокруг себя, нужно обладать невероятной силой воли.

Гарри кивнул:

— Я постараюсь.

— Хорошо. Попробуй заклинание, тебе нужно чётко представить, какое поведение тебе нужно от лягушки. Давай я сниму свои чары… фините, — я ткнул в лягушку.

Поттер прокашлялся и произнёс заклинание, ткнув в лоб лягушке палочкой.

Лягушка слегка дёрнула лапкой и снова застыла.

— Эй, кажется не получилось. Я сделал что-то не так?

— Ерунда. Всё зависит не от заклинаний и не от тычка палочкой. Главное уверенность в себе. Палочка новая, ей нужно слегка попривыкнуть, не у всех получаются новые заклинания с первого раза. Тебе нужно расслабиться и почувствовать магию. Ты никогда не пытался почувствовать магию?

— Ну… — Поттер слегка смутился, — что-то такое я чувствовал, но не думал, что это так важно.

— Конечно важно, — я смял вторую карточку, на которой, как ни удивительно, снова была моя рожа, — волшебники волшебного мира сами не понимают, как у них получается магия. Она для них это некие абстрактные чудеса, которые нужно попросту заучить и не думать, просто отключить мозг и делать как сказано в учебнике. И всё получается. Никто никогда всерьёз не задумывался, почему летают именно на мётлах, почему волшебная палочка, к примеру, а не посох или какое-то более удобное устройство. Это не сказка, Поттер, это похоже на дурдом, где все люди вокруг просто верят в то, что вокруг сказка.

Гарри потёр переносицу, поправил очки и произнёс заклинание снова.

На этот раз успех был более выраженный — лягушка перемялась с ноги на ногу, квакнула, и застыла снова шоколадным изваянием.

— О, уже лучше, — обрадовался Поттер, — ты сказал почувствовать магию — и я попробовал направить её. Ты так много знаешь, Рон! Откуда?

— Я же волшебник, разве нет?

— Но ты ведь ещё не приехал в Хогвартс, — воскликнул Поттер, — я думал, волшебников учат только в школе.

— Верно. Но это не значит, что мне нужно было всю жизнь тупо сидеть и ничем вокруг себя не интересоваться. Я вообще не понимаю, каково это — жить в мире волшебников, постоянно, каждый день сталкиваться с магией, и не интересоваться ничем!? Просто принимать её как должное, не интересуясь ни магией, ни заклинаниями, ничем… Да любой ученик, поступая в Хогвартс, уже должен был узнать от взрослых волшебников десятки заклинаний!

Гарри слегка стушевался.

— Я не… в смысле, я живу у маглов…

— Я не про тебя, Поттер, с тобой то как раз понятно, — взмахнул я руками, распаляясь больше, чем следовало бы, — я вообще про всех детей-волшебников. Мне приходилось разговаривать со многими. Даже моя сестра Джинни особенно не интересуется тем, что такое магия, откуда она происходит, как и почему она работает… всё списывают на потом, на школу. Но в школе не учат ничему существенному. Не учат сложнейшим уравнениям математической магии, ни лигвомагическим преобразованиям, ничему такому. Просто есть магия и ты должен в неё верить, а магия — не нуждается в доказательствах! — возмущённо сказал я, — знаешь, как у магловских учёных пятнадцатого века. Вода текёть и это не нуждается в доказательстве, потому что она мокрая, значитца. Тьфу, — я гневно изобразил плевок в сторону двери, которая в этот момент с грохотом открылась и на пороге обнаружилась девочка… Она была явно слегка прифигевшей.

— А… — она не поняла.

— Ой, — я тут же испытал приступ смущения, — простите, юная прекрасная леди, я просто слегка распалился, — я подскочил к ней, — прошу меня простить за столь неподобающее поведение.

— А… ладно, — она кивнула заторможено, — вы тут колдовали что ли?

— Немного. Я просто гневался на современную систему образования.

— А что такое математическая магия? — она вспомнила пару слов из моего монолога.

— Это… довольно сложная тема для обсуждения. Вы правда хотите, чтобы я вам это объяснил? — удивлённо посмотрел я.

Девочка была во-первых маленькой, для таких штук, как матмагия, во-вторых — у неё наблюдалась лёгкая заторможенность. Судя по всему, я сбил её с толку своим слишком громким гневным спичем.

— Хорошо, могу я предложить вам свой диван? Матмагия основывается на придании математической составляющей основным функциям магического поля и изучению основных принципов его взаимодействия с реальным пространством, материей, энергией и друг с другом. В основе магических взаимодействий лежат свойства магии, которые можно определить математической функцией в частных случаях, вы знакомы с таким понятием, как векторное или скалярное поле?

Девочка слегка кивнула, сев напротив Гарри, туда, где сидел раньше я.

— Я сокрушался по поводу того, что современное образование не даёт ученикам никаких существенных знаний по магии. Оно основывается на так называемой магии веры, и имеет весьма существенные недостатки. Хотя в Хогвартсе проходят арифмантику, которая является лишь очень слабым, примитивным, даже не аналогом, а подражанием матмагии.

— Может так и надо? — спросил робко Гарри, — я не понял ни слова из того, что ты сказал.

— Ох, простите меня, друзья, я слишком углубился в таинства магии. Как твоё заклинание, Гарри? Может быть попробуешь ещё раз?

— Да, конечно, — Гарри поднёс палочку к лягушке, и снова произнёс формулу. На этот раз лягушка квакнула, чем немало удивила девочку, и повернувшись вокруг своей оси, почему-то захихикала, лёжа на спине.

— Ой, я не то имел в виду, — Гарри произнёс Фините и остановил заклинание.

— Слушай, пацан, — я кое-что заметил, — ты только что сделал фините. С первой попытки.

— Правда? — Поттер удивился, — то есть… а как?

— Может быть тут дело в том, что ты воспитывался магглами, поэтому подсознательно более веришь в то, что кусок шоколада не должен квакать и двигаться, чем в то, что он должен это делать? — задумался я, — поэтому тебе ничего не стоило вернуть лягушку в её немагическое состояние?

Поттер кивнул:

— Может и так. Это очень интересно, как я раньше не додумался! Ты прав, Рон, у меня такое ощущение, что я пропустил что-то важное… — Гарри потёр палочку о рукав, — как будто… ну не знаю, я…

— Просто принимал на веру всё это?

— Ага. Но теперь я думаю, почему так происходило?

— Есть предположения? А вот у девушки спросим, юная леди, как вас зовут?

— Я Гермиона Грейнджер, — заявила она, оправившись от своего ступора и вдруг зачастила, — мои родители стоматологи, я была так ужасно удивлена, когда узнала, что я ведьма, конечно же я прочитала все учебники, думаю этого будет достаточно, а кстати, я попробовала пару заклинаний и они все действовали, — она сказала это на одном дыхании. Буквально.

Мы с Гарри слегка опешили от такого напора. Однако, если Гарри терялся, я видел перед собой девочку со странным поведением, не так, как Гарри.

— Постой, не части. Мы поняли, — я посмотрел на Поттера. Последнее, что о нём можно было бы утверждать — что он что-то понял, — Ты Гермиона Грейнджер, хорошо. Ты уже решила, на какой факультет хочешь попасть?

— На Гриффиндор, — заявила она совершенно уверенным тоном, — я думаю, это будет лучший выбор. Сам Дамблдор там учился.