А я что, рыжий что ли?

А я что, рыжий что ли?

А я что, рыжий что ли?

А я что, рыжий что ли?

1. Рыжий-Рыжий-Конопатый убил гоблина лопатой

— Ау! — неожиданно для себя я обнаружил, что у меня болит голова. Даже не так, я вообще не понимал, что происходит вокруг, поскольку чувствовал себя примерно так, как положено чувствовать себя молодому магу, которого огрели по голове пустым ведром, пыльным мешком, влепили лицом в праздничный торт и бросили после этого в озеро — помыться.

А именно — мокро и больно голове, так что схватившись за голову, я только вскрикнул:

— Ауч!

— Ааааа! — пронзительный женский визг ещё больше ударил по ушам, заставляя мои нервные клеточки умирать одна за другой, — аааа! Ронни! — через мгновение перед моим лицом оказалось нечто страшное.

— Аааа! Тролль! — я отползал назад.

— Ронни, — Тролль наклонился надо мной и схватив меня за одежду, резко поднял, от чего у меня в глазах снова потемнело, — Бедный мой мальчик!

И с такой силой поволокла, что я даже ничего понять не успел — кроме того, может быть, прискорбного факта, что сегодня я буду у кого-нибудь на ужин.

* * *

*

И мне оставалось только одно. Сидеть и обтекать, в прямом и переносном смысле слова. Мне на лицо тут же положили повязку, а тролль на проверку оказался вполне себе человеческой женщиной. Только толстой и некрасивой. Это была толстая, рыжая баба, крепкая и очень, очень голосистая. Но судя по её заботе, я ещё более-менее жив.

— Что произошло? — спросил я у какого-то мужчины, который оказался в той… дыре, в которую меня притащила женщина.

Этот мужчина… Эта вся ситуация, что-то мне не нравилось во всём этом. Может быть, тот факт, что я опять во что-то вляпался? Конечно же, одежду на мне просушили, и даже уложили на диван, но чувствовал я себя более чем отвратительно. Именно моим текущим состоянием поинтересовался этот мужчина — пожилой, лицо его уже испещерили морщины, он имел седую шевелюру, от которой мало что осталось из-за лысины, и в какой-то мере заботливый взгляд.

— Как вы себя чувствуете, молодой человек? — он склонился надо мной и поводил волшебной палочкой, — что вас беспокоит?

— Если бы вы спросили, что у меня болит, то получили бы гораздо более краткий ответ, мистер…

— Салливан, доктор Герберт Салливан.

— Доктор Салливан. На текущий момент меня беспокоит всего несколько простых вопросов и, как несущественная мелочь на десерт — небольшая головная боль. Из насущных же вопросов первый — где я нахожусь, второй — кто эта женщина, похожая на тролля, с голосом, от которой мои барабанные перепонки чуть было не лопнули, и какого чёрта происходит вокруг?

Послышался сдавленный «ох» и притворное падение грузного тела в кресло, стоящее неподалёку. Старое кресло жалобно скрипнуло, протестуя против такого грубого с собой обращения.

Доктор Салливан закашлялся, приложив руки к лицу, с видимым усилием воли подавив кашель. Хм...

— Что-то не так, доктор? — спросил я, медленно начиная понимать одно — голос у меня тоненький, словно мне снова лет эдак десять.

— Что ты, всё в порядке, — доктор поправил свой халат, глубоко вздохнул, успокаиваясь, и снова повернулся ко мне, — у вас амнезия, мистер Уизли. Похоже, удар головой во время падения с метлы весьма серьёзный.

— Удар? Головой? — я что-то не понимал, — то, что у меня болит голова, должно быть, напрямую связано с этим весьма и весьма прискорбным фактом, так что последняя добавка к моим вопросам отпадает сама собой. Голова у волшебника — не для того, чтобы в неё есть, и её нужно беречь, так я думаю.

Доктор ещё применил на меня пару диагностических заклинаний и… и на этом закончил. Он отодвинулся.

— Открытой травмы нет, следовательно, вам необходимо только принимать укрепляющее зелье, каждый день, — сказал он, — остальное находится в руках природы и вашего юного организма. Немногие взрослые могли бы пережить подобный удар, но вам повезло, что вы ещё мальчик, так что впредь следуйте своим убеждениям и берегите голову, — подмигнул доктор, — Миссис Уизли! — он повернулся к креслу, — хватит симулировать, я не настолько бездарный колдомедик, чтобы не узнать по вашему дыханию, что вы бодры как никогда. С вас один галеон за вызов и консультацию. За сим я удаляюсь, так как более мне тут делать нечего. Укрепляющее зелье не помешало бы всем вашим детям.

— Конечно-конечно, — женщина тут же захлопотала, — а когда…

— Память? — Доктор понял её с полуслова, — это я вам не могу сказать точно. Кроме, может быть того, что ваш сын Рональд находится в добром здравии, а память вернётся со временем. Если вообще когда-нибудь вернётся.

— Ох, — Женщина снова притворно охнула, но доктор ей не поверил, улыбнулся и вышел вон.

Я же взирал за происходящим цирком абсурда с нескрываемым интересом. Чёрт бы их подрал, волшебники, Уизли, всё понятно. Рональд Уизли — я по крайней мере, узнал своё имя.

Интересно, чёрт, как же интересно, что произошло, что я вдруг осознаю себя в теле Рональда Уизли, некоего мальчика?

Не вижу ничего в этом трагического — возраст никого не красит, а стать снова мальчуганом… Может ли быть для старого человека большее наслаждение, чем вернуться в ту славную, цветущую пору своего детства, когда деревья большие, трава зелёная, небо голубое…

Волшебный мир и вправду удивителен, но…

Надо провести рекогнисцировку и узнать всё о своём текущем положении. Любой ценой.

К сожалению, о своём текущем «положении» я узнал сразу же, и это узнавание явилось ко мне в лице шумной, большой, многодетной семьи, которая навалилась на меня словно океанская волна, едва стоило врачу покинуть дом, все словно из всех щелей повылазили и поспешили поднять такой гвалт, что я болезненно сморщился, приложив руку к виску от боли:

— Заткнитесь. Пожалуйста, заткнитесь, у меня голова болит.

— А ну все заткнулись! — ультразвуковой гром голоса мамаши Уизли мгновенно прервал весь гвалт. Два пацана — явно близнецы. Девочка, рыжая, ещё юная, но симпатичненькая, сестра, судя по всему. Ещё один, меньше всего шумящий, с выражением чванства на лице. Кажется, он упомянул, что он теперь староста факультета в Хогвартсе, и не даст мне спуску. Ох, если он только об этом и думает — дело действительно плохо.

Мамаша выперла всех из комнаты, и повернулась ко мне:

— Ронникин, мой малыш, тебе правда плохо? — спросила она с неожиданной теплотой в голосе, — скажи, что мама может для тебя сделать? Может быть, тебя проводить в комнату? Да, точно. Тебе нужно поспать.

— Не отказался бы, — я был сбит с толку такой резкой переменой настроения, — а… твоё имя… — я замялся немного.

— Ах, — на её глаза тут же навернулись слёзы, — ты не помнишь меня! Какой ужас! Вот вернётся отец, он накажет этих двух остолопов, давших тебе метлу.

Я кажется догадывался, по виноватым выражениям на лицах рыжих близнецов, и всём прочем, что кому-то, а именно — им, сегодня не поздоровится… Теперь главное понять — где я нахожусь территориально. Я слышал об Уизли, но лично никогда не встречался. Понятное дело, что я в старушке-англии, но где? Или вернее сказать — хочу понять всю территориально-материальную координату своего нынешнего местонахождения. Не только где находится этот домик относительно Лондона, но и какой сейчас день недели. Потому что за окном ярко светит солнце и блестит трава, а между тем, последнее, что я помнил до того, как всё это случилось — это метель, вьюга. Что уже подразумевало, что разница во времени значительна…

* * *

*

Боль поутихла после долгого, двенадцатичасового сна. Заснул я в шесть вечера, проснулся в пять сорок утра, если верить часам, и одевшись, огляделся вокруг в своей комнате. Она была оранжевой от плакатов с изображением квиддичной команды «пушки педдл». Мне это ни о чём не говорило, кроме того, что у меня начинала болеть голова от всех этих бумажек. Я хотел было сорвать их, потянулся за палочкой, но рука схватила с пояса лишь воздух. Да и какого пояса? Нет его. Рефлексы сохранились. Это очень хорошо.

Что ж, придётся немного поднапрячься. Я потянулся к этим листовкам раскрытой ладонью и резко рванул в сторону. Целая гора листовок мгновенно сорвалась со своих мест и собралась в центре комнаты. Телекинез. Щелчок пальцами — и она вспыхнула, языки пламени поднялись аж до потолка. Пирокинез.

И так же быстро опали на пол хлопьями пепла. Ветер залетел в открытое окно и поток его, словно направляемый ловкой рукой, поднял весь пепел и вынес в окно это чёрное облачко.

Контроль воздуха.

Ох, чёрт побери, как я ослаб по сравнению с нормальным состоянием. У магии не было какого-то прямого отношения к волшебнику, нельзя быть сильным или слабым… в разном состоянии и разных чувствах, волшебник способен либо сотворить великую магию, либо потерпеть неудачу в сотворении простейшей магии. Именно поэтому требовался самоконтроль. Простейшая беспалочковая магия — могла очень немногое, честно говоря, но даже она заставила меня вспотеть, поскольку я вынужден был сконцентрироваться очень сильно.

Потерев носком тапка пол, на котором остались небольшие чёрные разводы от пепла, я предпочёл одеться. Одежда для мальчугана была вполне себе приличной — натянув брюки, рубашку и сандалии, я спустился вниз. Дом… наконец-то я мог его рассмотреть. И мерлин съешь мою печёнку, если я видел более идиотское и хаотическое строение жилища! Такое ощущение, что его проектировали волшебники, которые мало того что перебрали огневиски, так ещё и хотели приколоться над жильцом, или эпатировать публику. Крутая лестница вниз, наверху спальни, внизу гостиная, превращённая в общую столовую, кухня. И всё это венчали магические приборы и приблуды, которых было много.

Я спустился вниз тихо, ни одна половица не скрипнула. Виной тому моя магия — я пожелал так. Никому не признаюсь, но моя врождённая магическая сила — это умение оставаться незамеченным. Тихо ступать, скрываться даже от самых придирчивых глаз, быть незаметным там, где все шарят.

Я мог бы стать знаменитым вором, может быть… если бы имел ещё одну черту характера — склонность к воровству. Я же наоборот, пугался брать чужое, и наоборот, когда нужно было пойти на дело, нерешительность завладевала мной. Я не трус… но я боюсь.

Внизу никого не оказалось, я встал слишком рано. Вышел из дома, и осмотрелся по сторонам. Это правда был уродливый дом, но с виду, и особенно внутри, весьма уютный. Пропитанный теплом домашнего очага, как можно было бы о нём сказать, если не учитывать ультразвуковой гром моей матушки, по ошибке именуемый её голосом.

На почтительном удалении от дома я заметил несколько построек, и неспешно пошёл туда. В большом хлеву, обнаружился свинарник — и не меньше дюжины свиней, большая часть которых уже близка к тому возрасту, когда их будет пора забивать.

Напротив свинарника я обнаружил курятник — загон, обнесённый высоким плетёным забором, и внутри, за плетёной калиткой, кудахтали куры. Ходили из стороны в сторону, клевали что-то… Я прошёл по деревянному помосту, ведущему в курятник, и оказался в низком, слегка душном помещении, здесь на грубых деревянных досках, были устроены гнёзда, в соломе обнаружилось целых два новых яйца.

Что ж, это хорошо — выдержав бой с курицей за её потомство, я вышел из курятника победителем, и вынес свой трофей.

На свинку я посмотрел с некоторым разочарованием — к сожалению, мяса так же, как курицы, они не давали.

Но, к моему великому счастью, обнаружилось, что дома имелась ветчина. Судя по всему — родственная ныне живым свинкам, домашняя и копчёная. Магическая плита была довольно большой, но старой, изрядно поношенной. Включив её, я закинул сковородку, ветчину нарезал тонкими полосками, плеснул масло, и пожарил себе очаровательнейшую яичницу с ветчиной, зеленью и кусочками помидора, щедро сдобрил всё это специями — чуточкой перца, чуточкой душистых трав.

От одного запаха у меня в желудке образовалась зияющая пустота. И правда, это было чудо как вкусно — на запах появилась моя ультразвуковая мама, которая тут же чуть было не завыла как сирена, снова.

— Ронникинс! Ты уже проснулся, что ж ты не сказал, что голоден? А подождать нас?

— А? — я не совсем понял, о чём она, — я сходил в курятник, нашёл пару яиц, пожарил себе завтрак, — я запил молоком последний горячий кусочек, проглотил и продолжил, — было очень вкусно. А что? Нельзя? Или у нас так не принято?

Матушка схватилась за сердце.

— О, мой мальчик уже такой взрослый! Ронни сам приготовил завтрак! — она чуть было не разревелась тут же, — Роннииии!

— А сейчас я хочу погулять… — видя, что она хочет обнимашек, я решил, что самое лучшее, что я могу сделать — это исчезнуть. Испариться. Так, словно меня тут и не было.

Желание было таким сильным, что я аппарировал, ведь в этот момент представил себе сад за домом так отчётливо, и так хотел избежать этого ультразвука, что не выдержал и инстинктивно аппарировал…

Наверное, не следовало этого делать…

* * *

2

Семья Уизли — на всю голову двинутое стадо. Вот какое мнение я вынес, прожив с ними всего несколько дней. Начнём с отца семейства — пассивный чудак. Мать семейства — имеет не самый худший в мире характер, детей любит, всё такое, но при этом у неё все дети, и все её подневольные. Сказала идти кушать — ты должен идти кушать. Сказала идти спать — идёшь спать. В общем — очень неуютно.

Дети семьи Уизли, в числе которых теперь и я, компенсируют эту строгость своим непослушанием — здесь царит кавардак, бедлам и безумие. И это всегда так — чем они заняты — один мерлин ведает, поскольку у Уизли всего семь детей. Двое старших братьев из этого бедлама сбежали, осталось пятеро. Двое близнецов, Перси, я, и Джинни. Младшая Джинни была не лучшим примером девочки её возраста, поскольку явно копировала маму, а дурной пример заразителен. Но тем не менее, она очень миленькая.

Близнецы старались внести хаос изо всех сил, Персиваль же имел характер ханжеский и снобский, поскольку душонка его была душонкой типичного лондонского клерка. Педантичного, преданного жополиза.

Я ничего не мог. В первый же день устроил публичную кремацию детских сокровищ Рональда Биллиуса Уизли. А именно — оставшихся карточек от шоколадных лягушек. Кстати, там я нашёл даже свою. Нашёл книжку про квиддич — которую передал близнецам, но поскольку они отказались — пустил её в огонь, книжка была до того засалена и заляпана, что только последний неряха мог такой владеть. Выбросил ещё много чего, чем дорожило рыжее сердце.

Правда, у моих братьев от этого родимчик случился, особенно у близнецов. Пусть сокровища были не их, но их показательное уничтожение их заставило затихнуть. Не знаю, правда, к добру ли это.

Покончив со всем этим хламом, я задумался о других насущных проблемах младшего сына рыжего семейства — у меня что-то не хватало денег. В Хогвартс нужно будет ехать уже в этом году — сегодня мне пришло ожидаемое письмо. Родители радовались, а я не обратил особого внимания — потому что такие письма счастья шлют каждому британскому волшебнику моего возраста. Но… для семьи это праздник, как-никак.

И началось бурное обсуждение, что делать с подготовкой к школе. Потому что мне нужны были учебники, палочка, и так далее. И поскольку я был самым младшим — мне донашивать всё за всеми. А это… Бесит.

Уж палочку чужую так точно использовать нельзя! Невозможно!

Это меня настолько удивило, что я посмотрел на родителей как на идиотов, когда мать предложила мне воспользоваться старой палочкой Перси.

— Что? — я аж вскочил, говорили тут все за обеденным столом, — я могу понять вещи, но палочку нельзя брать чужую! Нельзя!

— О чём ты, Ронни, — Мамаша выглядела так приторно, что у меня прямо упало настроение…

— О том, что пользоваться чужими палочками нельзя. Это существенно ухудшит обучение магии, так хуже того — может случиться неприятный эксцесс.

— Но палочка Перси наверняка будет слушаться тебя. Тебе не о чем беспокоиться.

Испанский стыд… Вздохнув, я спросил:

— А когда мы пойдём покупать всё к школе?

— Завтра же и пойдём, — сказала мать.

— Я бы хотел пойти один.

— Что? — моё заявление, по-моему, слегка шокировало родственников.

— Мне нужно побыть одному. Вот что, я отправляюсь сейчас, нужно поговорить кое с кем.

— Ты никуда не пойдёшь! — взвизгнула матушка, — я запрещаю теб…

Но я уже аппарировал. Снова. Хотя после прошлого раза она строго-настрого запретила мне. Я уже не мог выдержать этого потока семейного бреда! Да шли бы они со своими запретами к мерлину под хвост! Идиоты! — меня распирало от недовольства.

Нет, ну правда, большая семья это мило, но то, что у отдельно взятого Рона Уизли нет никакой личной, собственной, жизни, бесило просто люто. Во все мои дела обязательно хотел сунуться кто-то. Особенно родители. Пусть они и старались, но меня аж переклинило, когда я это увидел. Как эти Уизли вообще живут без минимальных социальных дистанций — я не понимаю.

Но последняя выходка Молли меня выбесила. Она, дескать, запрещает мне. Я тут думаю, как бы палочкой обзавестись, да как денег раздобыть — а она запрещает. Ох, уйду я от них, уйду.

Аппарировал я на Косую Аллею, и тут же направился по людной улочке. Тут была… толкучка. Многие сразу как получают письмо — так и идут за покупками. Хотя… Косая Аллея очень узенькая, людей в магическом мире немало, но и не сказать, чтобы много. Примерно как население небольшого городка в Англии — тысяч сто. Но если на весь этот городок только одна школа… Тогда всё встаёт на свои места.

Хогвартс, кстати, не единственный доступный вариант. Существовали и другие школы — их не могло не быть, просто Хогвартс — как Оксфорд — самая известная и уважаемая. Но были и умники, которые брались организовывать собственные школы. Сколько их сейчас — я не сподобился узнать.

Путь мой лежал в банк Гринготтс. Через толчею, я протиснулся и дошёл до банка. Его архитектура была так же подчёркнуто-волшебной. Эти косые колонны… М… детский сад, но волшебникам нравится. А у меня от них несварение и нервный тик. Зато внутри всё более-менее ровно. Банк блистал, как и всегда. Классический викторианский банк, с поправкой на гоблинов. Высокие деревянные столы, за которыми сидели гоблины и напоказ пересчитывали золото и драгоценные камни — у этих коротышек вообще мания такая. Собирать. Хранить. Пересчитывать.

Поэтому процесс пересчёта богатств Гринготтса — вечен, они ведут его постоянно, неустанно, повинуясь собственным инстинктам и традициям. Я, наверное, выглядел очень непрезентабельно в таком банке. Впрочем, мне было глубоко наплевать и на гоблинов, и на их банк, и на презентабельность. Мне нужен был только один гоблин. Тот, что имел табличку «главный гоблин».

Сидел он за столом и чертил что-то пером в большущей книге. Набело.

— Простите, сэр, — я подошёл к его большому столу. Отрывая, так сказать, высшее начальство, от его неустанных дел.

— Сэр? — проскрипел он, не увидев перед собой человека и перегнувшись через стол, — что вы хотели, сэр?

— Мне нужен распорядитель секции номер семнадцать, — вежливо сказал я.

— Распорядитель секции? — Гоблин слегка оскалился, — зачем он тебе, мальчик?

— Гоблины научились задавать лишние вопросы? — я выгнул бровь.

То, что они никогда не задавали вопросов — было их фишкой. Их рекламой и их принципом. Они никогда не парились по поводу волшебников и их дел. Главный Гоблин недовольно нахмурился:

— Мистер…

— Уизли, сэр.

— Мистер Уизли, я сейчас позову распорядителя. Надеюсь, вы не хотите пошутить?

— К счастью для окружающего мира — сегодня моё чувство юмора не на высоте, — хмыкнул я.

Вскоре появился распорядитель. Это был ветхий гоблин — другого названия трудно придумать, глядя на него. Как и большинство гоблинов — совершенно лысый, скрюченный, стучащий тростью по полу. Он, такое ощущение, едва передвигал ноги. И был стар.

— Распорядитель семнадцатой секции, — проскрипел его замогильный голос, — Злобоглаз тут. Кто искал меня?

— Вот этот молодой человек, — сказал главный гоблин. И судя по его почтительности, он явно был не только моложе, но и ниже по иерархии, чем этот, песка с которого хватило бы на целую пустыню Негев.

— Молодой человек? — он поднял на меня взгляд затянутых старческой пеленой глаз, — хотел поговорить со мной?

— С вами, — подтвердил я, — мне нужен доступ к счёту. Если вас не затруднит его организовать.

— А у вас есть всё для этого необходимое? — спросил он.

— Есть. Нам нужна ячейка сто сорок вторая.

— О, старинная ячейка, — похвалил её гоблин, — идёмте за мной, молодой человек. Я провожу вас.

Однако, шёл он медленно, и вскоре вместо него меня вызвался провожать молодой гоблин.

Долго мне не пришлось идти — мы вышли в длинный серый коридор, в котором была одна единственная дверь. Вернее, я мог видеть одну единственную. Коридор был освещён факелами, которые не давали духоты. И опустились мы не так глубоко, как рекламируют гоблины для всяких дураков, которые думают, что чем глубже — тем безопаснее. Самый безопасный способ хранить деньги в Гринготтсе — использовать чары фиделиус. Все упоминания ячейки и её местонахождения стираются в памяти людей и из документов. Она фактически перестаёт существовать для всех. Её невозможно увидеть, невозможно найти. Нет таких чар, которые позволили бы взломщику проникнуть в ячейки, и нет такой магии, которая помешала бы хранителю тайны, коим является вкладчик, посетить свою ячейку.

К счастью, я увидел дверь. И ключ, который мне протянул молодой гоблин, подошёл к её замку.

Гоблин остался на входе в коридор — ему было запрещено даже подсматривать, где находится дверь. Впрочем, это не важно — как только я отсюда выйду — он забудет. Стальная ручка дёрнулась у меня в руках и тяжёлая дверь открылась, издав страшный скрип и лязг.

Смазывать петли гоблины явно не торопились. Возможно, считали ржавчину благородной, как плесень на сыре?

Хмыкнув этому каламбуру, я вошёл в небольшую комнатку, размерами всего два на два метра, с металлическими стенами. И занёс вместе с собой старинный фонарь с фитилём, осветив им содержимое своего сейфа. Ох, это был бальзам на душу!

В центре сейфа лежала гора золота. Действительно гора, а не горочка — в своё время я нехило поднялся на акциях кофе и южноамериканском золоте. Некоторые золотые монеты и правда были испанскими. Некоторые, но далеко не все. В своё время меня увлекло то, что маглы теряли корабли, гружёные под завязку золотом, но волшебники слишком глупы или слишком презрительны к маглам, чтобы вообще что-то о них узнавать. И это показалось мне настолько странным, ведь нет ничего проще — чем отправиться на место крушения такого корабля и с помощью чар поднять золото наверх. И продать его гоблинам, по грабительскому курсу — но зато без лишних вопросов.

Я оглядел всё содержимое сейфа — на стене были полки. На полках — ящички, жестяные, а в ящичках — различное барахло. Так же считавшееся мной ценным. Я тут подумал — чем я отличаюсь от Рона Уизли? Только разве что тем, что сокровища у меня более ценные, а так — так же их коплю, незнамо зачем. Тонны, десятки тонн, а куда девать — я так и не придумал. В магическом мире не так много способов тратить деньги. И не так много способов их зарабатывать.

Надо бы наведаться в магловский.

Третий предмет, который я взял с собой — сумка. В неё я переложил галеоны, сикли, пригоршню меди на размен, и вдобавок — подошёл к полке, на которой хранились вещи, некоторые из которых можно было назвать сокровищами. Стоящими больше, чем всё золото в этом сейфе. Из всех этих сокровищ мне нужно было только одно. Хроноворот.

Удивительное, невероятное сокровище, которое позволяло вытворять ещё более удивительные вещи. Хроноворот — одна из тех вещей, которые мне безусловно понадобятся, чтобы спасти себя от будущих проблем.

Все остальные я не стал трогать, решив, что их время пока не пришло. Сильно не пришло.

Если семья не может ничего к школе купить — придётся мне самому. И прежде всего — придётся самому в лавку за волшебной палочкой зайти. Мне не каждая подойдёт, вообще, с волшебными палочками у меня отношения всегда были… натянутые. Поэтому из Гринготтса, я сразу ломанулся за палкой.

Торговал палками некто Олливандер. И хвалился тем, что производил палочки с незапамятных времён — хотя справедливости ради — не думаю, что семейство Олливандеров можно назвать хорошими производителями. Когда-то давным давно, когда волшебники были чудесатее, а борода у них длиннее, лучшим мастером палочек был другой, а Олливандер ютился в его тени. Видно, подфартило, ну или сумел выжить конкурента.

Лавка его располагалась там же, где и всегда, не пропустил. Мой визит оказался для владельца неожиданным. Держал лавку седовласый старичок, на вид вроде такой сказочный персонаж, но под внешним лоском скрывалась не самая приятная на вид натура. Я бы не сказал, что проникся доверием. Он выскользнул откуда-то из-за стеллажей, и немного недовольно посмотрел на меня.

— Мистер… Уизли, надо полагать. А где ваши родственники?

— Они решили задержаться. Вижу, наше тесное семейство известно далеко.

— О, конечно же, конечно же. И что вы хотели, мистер Уизли? — Олливандер посмотрел на меня скептически.

— Волшебную палочку.

— Палочку, — воскликнул он, — да, конечно, с большим удовольствием. Но я вынужден предупредить, что палочки совсем не дёшевы…

— Сколько?

— Десять-пятнадцать галеонов, приблизительно.

— Тогда нет проблем.

— Ну раз нет проблем — тогда приступим к выбору, — обрадовался он.

Я выложил на стол дюжину золотых монет, чтобы впредь избежать подозрений в том, что я не могу за себя заплатить.

Олливандер посмотрел на деньги, выгнув бровь, после чего подумал, бросил на меня взгляд и взяв монеты, приступил к выбору.

— Так, попробуйте вот эту, — он протянул мне коробочку, в которой лежала палочка.

— Орех, двенадцать дюймов, — я взял её в руки, — и шерсть единорога. Не думаю, что подойдёт, — положил обратно.

— А вы, я вижу, разбираетесь в палочках, — улыбнулся он, отчего его лицо покрылось морщинами полностью.

— Чуть-чуть. Было бы трудно жить в мире волшебников, где у каждого встречного есть палочка, и не уметь хотя бы отличить породу дерева по её внешнему виду.

— К сожалению, ваши братья такой прозорливостью не обладают, да и большинство известных мне волшебников тоже.

— А зря. Палочка многое может сказать о человеке. Порой больше, чем он сам может о себе сказать.

— Как мудро замечено, — Олливандер ещё раз улыбнулся, — Попробуйте эту. Думаю, вы без труда узнаете…

— Эбен, — я взял палочку, — вот с деревом угадали, а наполнение… хм…

— Жила дракона.

— С эбеном? — я выгнул бровь, — Гибкое и твёрдое плохо сочетаются вместе.

— Почему бы и не попробовать? — беспечно пожал плечами Олливандер, — уверен, даже такая двуличная палочка найдёт своего обладателя. А вот эта? — он протянул мне ещё одну коробочку…

И снова неудача. Олливандер блеснул глазами:

— А вы придирчивый клиент, мистер Уизли. Не то что ваши братья. Похоже, придётся перебрать немало палочек. Лишь люди с необычным характером или необычной судьбой с трудом могут найти себе палочку.

— Необычной судьбой? — я выгнул бровь.

— Да, и такая трактовка тоже верна, — согласился мастер палочек, своими крючковатыми пальцами укладывая очередную палочку на бархатную подушечку внутри коробки, и закрывая её, — попробуем что-нибудь более… активное.

Шли минуты. Минуты шли одна за другой, складывались в десятки, и счёт их почти дошёл до часа. Гора палочек, перепробованных мною, росла как на дрожжах — в конце концов, Олливандер протянул мне одну из своих палок, я взял её в руки и почувствовал отклик.

— Браво, — воскликнул я, — оно!

— Правда? — мастер едва не подпрыгнул, — поразительно! О, мистер Уизли, это не простая палочка. Совсем не простая. Тис и перо феникса…

— Как по мне — довольно обыденное сочетание, — я погладил палочку рукой, — правда, перья феникса редки.

— Да, и только сам феникс может дать такое перо. Его нельзя забрать насильно. Я знаю феникса, который дал два пера, одно из них в вашей палочке, — замогильным голосом сказал Олливандер, — другое… Что ж, не буду скрывать — другая палочка досталась тому-кого-нельзя-называть…

Я склонил голову набок:

— Серьёзно?

— Да, — с придыханием сказал Олливандер, — он творил великие дела. Ужасные, но великие!

— Не думаю, что это как-то связано с палочкой, — я пожал плечами, держа в руках свою новую подругу. Прекрасная палочка, новенькая. Я взмахнул ею и сотворил люмос, он ярко засиял на кончике. Ещё один взмах — огонёк потух. Выбросил палочку в сторону ранее разбитой вазы и сотворил реверсио репаро и аква репаро — осколки чашки собрались воедино, а вода, разлитая по полу, вернулась в неё.

Да, в процессе перебора, кое-что разбилось, но я думаю, Олливандер так часто чинил эту вазу, что с неё точно не убудет.

— Орхидеус! — проговорил я и сотворив букет волшебных орхидей, поставил их в вазу.

— Как любезно с вашей стороны, мистер Уизли. Вы уже выучили пару заклинаний?

— Было бы трудно не выучить их хотя бы сотню, когда вокруг постоянно трётся целая куча волшебников и колдует что-то регулярно, — парировал я, — сколько стоит палочка?

— Вы уже всё уплатили, — сказал Олливандер, позвякивая монетами в кармане, — Благодарю за покупку. Вам упаковать палочку?

— Лучше чехол, — покачал я головой, — на пояс.

— Как пожелаете. Выбирайте, любой стоит два галеона.

— Вон тот чёрный, — кивнул я на чехол, стоящий за его спиной.

И правда, помимо палочек, за стойкой, лежало множество различных принадлежностей. А именно — чехлы, наборы для ухода за палочками — полировки, чистки. Полировать палочку иногда нужно, при наличии царапин на лаке, но вряд ли это можно назвать повседневным уходом. Палочки покрыты довольно прочным и зачарованным алхимическим лаком, так что они не горят в огне, их практически невозможно размочить, да и царапаются они не очень сильно. В противном случае за всю жизнь у волшебников к старости оставались бы одни обтёсанные обрубки.

Впрочем, Перси умудрился всего за несколько лет учёбы так ушатать свою палочку, что из неё шерсть единорога полезла. Не думаю, что такой вообще можно колдовать.

Повесив кобуру на привычное место, слева, я засунул в неё палочку, словно шпагу, и похлопав по ней, поблагодарил мастера:

— Моё почтение, мастер Олливандер.

— Моё почтение, — ответил он, так же манерно кивнув.

Я развернулся и вышел. Стало спокойнее, когда есть палочка. Уже не чувствуешь себя полумаглом. Волшебник так то и без палочки не самое простое существо, но как магловский строитель без инструмента, так и волшебник без палочки, немного смогут наворотить и несильно то и применить свои знания. И стыдиться тут нечего.

Напротив лавки Олливандера находился книжный магазин, комплект книг в нём стоил мне всего три галеона, сущие копейки. А вот в магазине мантий я умудрился зависнуть минут на десять. Тут был ещё один — «Мантии Мадам Малкин» — но его я поспешил обойти стороной, увидев, что шили в этом магазине. Это была… редкая безвкусица. Нет, я уважаю волшебные традиции носить мантии, но на мой взгляд, мантия должна иметь помимо самой ткани ещё и ряд обязательных атрибутов. Таких, например, как подкладка, воротник. То, что было выставлено у мадам малкин можно было назвать… примитивом. Спецодеждой. Не зря они назывались «мантии на все случаи жизни» — по мнению мадам малкин в жизни было только два случая — падение в лужу и похороны.

Поэтому я потратил минут десять на то, чтобы найти другой магазин с одеждой, и нашёл его с большим трудом. Находился он довольно далеко от «исторического центра» косой аллеи, где располагался банк, лавка палочек и книжный. «Исторический центр», как я понял из объяснений прохожих, которых спросил, издавна служит визитной карточкой, и сюда же водят детей покупать всё к школе. Дальше по улице можно было найти кое-что большее. Здесь я нашёл букинистический магазин, торгующий помимо новых книжек, старыми, бывшими в употреблении. И как я слышал, здесь можно найти много изданий, которых конечно же нет в продаже в лавке Флориш и Блоттс. Тут же можно было найти не магазин с зельеварными котлами для учеников, а настоящую аптеку, где торговали лекарствами, а вместе с ними — многочисленными зельями, не относящимися к болезням напрямую. Я бы не сказал, что мне прямо очень захотелось вылечиться от чего-нибудь, но я зашёл сюда, прервав свой вояж до ателье, и памятуя опыт прошлой жизни — выдал аптекарю небольшой список наизусть.

Рябиновый отвар. Костерост. Укрепляющее. Противоядие от обычных ядов, противоядие от магических, безоаровый камень — дюжина, противоожоговая мазь, экстракт бадьяна, кровевосполняющее…

Когда я назвал всё, продавщица недоумённо уставилась на меня.

— Мальчик, ты собрался на войну?

— Хуже, мэм. Я собрался в Хогвартс, — сказал я, не моргнув глазом.

Она почему-то рассмеялась.

— Ну тогда тебе точно это всё понадобится. Подожди секунду… С тебя четыреста пятнадцать галеонов.

— Ух, — я вытащил кошелёк, — нда… цены конечно кусачие.

— Ну так, — она развела руками, протягивая мнё большой свёрток с кучей склянок, — заходите ещё.

Я не ответил ей и взяв свёрток, положил его в сумку. Ту, что была из гринготтса. Жаба меня только что настойчиво похлопала по плечу и показала на шею. Но что если? А если у меня кровь, а если у меня перелом, а если у меня рана, а до медпункта не дотянуть? Хогвартс… жестокое место.

Отогнав депрессивные мысли, я наконец-то добрался до ателье и вышел обратно с комплектом мантий, не подшитых из полуфабриката на скорую руку, а сшитых при мне, из приличных тканей, и так, как полагается шить мантии. Мне даже не пришлось ничего поправлять во время работы — всё сделали замечательно. И сидело хорошо, и выглядело прилично, а не как у Мадам Малкин.

Наконец, пора было завершить променад, купив последнее — ингредиенты и котлы, телескоп, и я думаю, сову. Потому что птицы у меня не было, а в нашем волшебном мире Сова — это считай единственный способ общения. Не считая многочисленных зачарованных зеркал, блокнотов и прочего, что так же отлично подходило — просто совы более классический вариант. Более привычный и юридически более чистый.

Как это всё объяснить своим родственникам? Вот вопрос на засыпку… Что ж, придётся думать.

2. Весёлая Ферма

Зря, наверное, я всё это сделал. В смысле — сбежал, купил всё, что нужно к школе, и ещё сову. Просто потому что у семьи Уизли паталогически нет денег. Хотя… Я бы не сказал, что семья голодает — в этом выручает фермерское хозяйство. Имеются курятник, свинарник, и следовательно — домашние яйца, мясо, молока только нет.

Миссис Уизли просекла один момент — при наличии палочки, гораздо проще вести хозяйство, чем без неё. А хозяйственные заклинания пустить на рутинную и грязную работу.

И вот, я решил отправиться домой через камин. Где на Косой Аллее найти камин? Тут были общественные, только нужно было заплатить пару кнатов за летучий порох. Я заплатил и взяв порох, отправился домой.

Появление моё было внезапным для всех. Поскольку время близилось к ужину, семья собралась вместе, вернее, вместе собралась матушка, братья и сёстры, и моё появление она восприняла удивлённым возгласом:

— Ронни! — тут же вскочила, — Аааа!

— Что такое? У меня что-то на лице? — я шагнул вперёд, отряхивая пыль и золу с одежды.

Но этот носорог вновь встал из-за стола и побежал ко мне с неясными намерениями, так что я весьма удачно сумел отпрыгнуть в последний момент — уже протянула ко мне руки.

— Но-но-но, — возмущённо сказал я, — что это за членовредительские позывы!

— Ронни! — носорог не сбавляя скорости разогнался вновь и решил меня сцапать, я увернулся вторично.

— У меня такое ощущение, что я попал в сумасшедший дом, — сказал я, — какая-то странная семья с странными криками и визгами по поводу и без повода. Женщина! — повысил я голос, — извольте объясниться, иначе я сочту ваши домогательства сексуальными и заявлю в аврорат, — гневно сказал я, прищурившись.

Она опешила. Закашлялась.

— А… — мне удалось сбить её с толку, она только выпучила глаза и не могла ничего сформулировать.

— Вот в таком вот акцепте, — я развернулся, — пойду к себе в комнату и попрошу меня не беспокоить. Мне нужно многое выучить перед поездкой в школу!

Когда дверь за мной закрылась, я поспешил наложить сразу пять самых сильных запирающих чар, и ещё чары от подслушивании и подсматривания, потому что я знаю семью Уизли! Социальная дистанция для них — это несущественная мелочь. Ещё немного — и они все вместе полезли бы в душ голышом мыться.

Я не знаю, стучали они ко мне в комнату, барабанили, орали, или ещё что, но чары спасли меня, и никто не сумел войти. И звуков тоже не было, так что я счастливо выспался. Проснувшись рано утром, опять в шесть утра, я решил повторить променад в курятник. В среднем, курочка даёт яйцо через один-четыре дня, в зависимости от породы. Эту мелочь я знал, учитывая общее количество кур — примерно пятьдесят штук, яиц должно хватать на всю семью. И на мою долю тоже.

А ещё меня волновали учебники и школьная программа. Я почитал перед сном то, что в них написано, хватило меня ненадолго. Потому что написать вроде бы простые вещи с таким количеством словесного мусора — это надо быть великим талантом. Такого словесного поноса и такого… такой… примитивности я не ожидал.

Хватило меня ненадолго — это было слишком, слишком, слишком тупо! За такие книги нужно бить автора по пальцам молотком, пока он не сумеет написать просто и прямо, что к чему, не пускаясь в пространные рассуждения через каждые три слова!

— Ой, прости, Люциус, — я распахнул окно, впуская дремавшую на подоконнике сову, вернее — филина, — прости, забыл, что ты ещё должен был прилететь.

Люциус повернул ко мне свою недовольную морду и ухнул.

— Да, виноват, забыл. С меня дополнительная печенька.

Филин только отвернулся, показывая, где он видел эту самую печеньку.

— Будешь входить, или тебе завтрак сюда подать?

Он ухнул и вошёл. Лапы у филина были большие, по сравнению с привычными мне куриными или голубиными лапками, которые я регулярно вижу. Покрытые пёрышками, отчего казались толстыми.

Он взъерошился и поморщился от яркого света. Я немедленно задёрнул штору.

— Если хочешь — можешь передневать здесь, Люци. Покушать хотим?

Он ухнул, отвернулся и закрыл глаза.

Судя по всему, покушать не хотел.

Я накинул на себя обычную домашнюю одежду, повесил палочку на ремень, и тихонечко прикрыл за собой дверь, выходя из комнаты.

И спустился вниз — внизу было пусто и тихо. Никого. Судя по всему, неудобные вопросы будут потом, я бы хотел их избежать. Как и вчера, я вышел из дома и направился в курятник, обнаружив там сразу четыре яйца. На этот раз кому-то кроме меня достанется яишенка. Сцапав добычу, пошёл в дом и по-хозяйски распоряжаясь, накидал крошёного бекона и выбил яйца на сковородку.

Именно в этот момент на кухне внезапно появилась госпожа Молли Уизли, и за её спиной — явно недовольный ранней побудкой отец семейства.

— Рональд Уизли, — заорала она, — ты где пропадал? Ты решил сбежать из дома?

Я поморщился. И отец семейства тоже, я даже почувствовал мужскую солидарность к нему.

— Ауч, мои уши, — я прикрыл ухо одной рукой, — что такое произошло, что надо так орать?

— Орать!? — Молли заорала ещё громче, — и это ты говоришь своей матери, прошлявшись целый день неизвестно где? — она уперла руку в бок.

— Женщина, ты сама виновата, что решила запрещать мне что бы то ни было, — хмуро и довольно властно, как мне показалось, сказал я, — держи себя в руках!

— О мой Ронни! — она почему-то расплакалась.

— Рон! — недовольно вдруг сказал отец, — что с тобой!?

— У меня встречный вопрос, что с вами двумя? Я всего лишь попросил немного свободного времени — и вы уже недовольны.

— Ты сбежал из дома, это не немного свободного времени, — ответил Артур, — Тебя не было часов пять.

— Какая трагедия! Целых пять часов, — хмыкнул я весьма саркастически, как мне думается, — я попросил вежливо, но мне было отказано. Пришлось действовать самому.

— Это было безответственно, — сказал Артур, — мать все слёзы выплакала.

— Если небольшая отлучка на несколько часов приводит вас в состояние такого психоза, то я не знаю, как вообще можно жить. Не удивлён, что старшие братья согласились ехать хоть куда, лишь бы подальше от Англии, где вы их не достанете. Я всего лишь попросил пару часов собственного времени на Косой Аллее.

— И зачем тебе это нужно? — Артур усадил плачущую Молли.

Впрочем, я не верил в искренность её слёз. Она та ещё… желеобразная баба, которая просто эмоционирует по любому поводу. Вообще по любому.

— Мне нужна была палочка, учебники и мантии.

— У нас нет на это денег, ты же знаешь.

— А разве я просил у вас деньги? — вздёрнул я бровь, — о деньгах речи не шло. Мне нужно было только посетить Косую Аллею, и всё.

Артур недовольно на меня уставился. Я в свою очередь уставился на него.

— Ты… — он не закончил, — сколько можно?

— Что сколько можно? — склонил я голову.

— Вот всё вот это. Ты изменился после того, как ударился головой.

— К великому счастью, — гордо выпрямил я спину, — совершенно забыл то, каким ничтожеством считал сам себя. Вечно находящимся в тени своих братьев и в постоянной связи с семьёй — без личной жизни, и без личности вообще, как таковой. Так, проходной номерной персонаж, под номером шесть. Но я вынужден вам сообщить, что не позволю топтаться по себе и пытаться уничижать собственное достоинство впредь. Я человек. Более того — я волшебник!

* * *

— Откуда деньги? — спросил испытующе отец, посмотрев на меня…

Ну я помню, ещё со своего прошлого детства этот взгляд. Давление, авторитетом и строгостью, рассчитанное на то, чтобы раздавить и заставить невнятно лопотать что-то в оправдание. Отвратительно.

— Если я скажу, что нашёл — ты не поверишь?

— Ни капли.

— В таком случае тебе придётся поверить. И вообще, меня ужасает финансовое состояние нашей семьи, — пошёл я в контрнаступление, — тебе не кажется, что нам пора искать дополнительные источники дохода?

— Где, — криво усмехнулся отец, — попросить что ли у Фаджа прибавку к жалованию?

— Я так понимаю, Фадж — это твой начальник? — вздёрнул я бровь, — плохая идея. Нет, нужно смотреть что-нибудь более стабильное. У нас же есть подсобное хозяйство? Курицы, свиньи, верно? А чем кормим их?

Отец слегка стушевался.

— Ну, чем придётся, корма приходится покупать.

— Дорого, — недовольно нахмурился я, — где закупаются корма?

— Ну… — Отец задумался, — корма вообще-то мне привозит Стэнджерсон. Он у меня в отделе работает.

— Нужно навестить мир магглов и лично удостовериться в ценах на корма, кур и прочие продукты сельского хозяйства. Сколько земли принадлежит нашей семье?

Отец кхекнул.

— Не так много, всего дюжина акров.

— Достаточно для размещения небольшого, но доходного хозяйства, — отрезал я, — разреши мне заняться этим — и видит магия, ты не пожалеешь.

— Хорошо, — отец стушевался под моим напором. Насколько я понял из разговоров братьев, тот, кем был этот рыжий недомерок раньше, двух связных слов выдавить из себя не мог, и был тем ещё… пятилетним малышом. Впрочем, какая разница — пятилетний, одиннадцатилетний — у детей мозги начинают расти только в четырнадцать, и заканчивают ближе к двадцати двум годам. А до тех пор — умные мысли могут приходить пополам с глупыми, детскими.

— Тогда слушай, в ближайшее время мне понадобится выехать в мир маглов, несколько раз, чтобы тщательно изучить ситуацию и цены на животных и продукцию. Мне понадобится полное содействие с твоей и маминой стороны.

— А… ладно, — отец слегка приободрился, — хорошо, Ронни, я сделаю всё, что ты скажешь.

— Вот в таком вот акцепте. Кто занимается строительством в волшебном мире? Я что-то упустил этот момент из виду. Если, к примеру, мне нужно построить какое-нибудь здание?

Отец пожал плечами:

— Обычно этим занимаются строительные фирмы, их офис можно найти в Лондоне. Они довольно дорого берут, гораздо выгоднее строить самим. Мы как-то обращались к ним, когда надо было расширить дом…

— Ни слова больше. Я понял, — остановил я отца, — если ты сегодня уходишь на работу — подкрепись яичницей с беконом, а я схожу сам. Но сначала мне нужно в магловский лондон, изучить кое-что.

— Хорошо, Рон, ты меня уговорил, — отец, как я и ожидал, сдался под напором. Причём довольно быстро, — Молли! — позвал он греющую уши на нашем разговоре мамашу, — Молли, дорогая, ты можешь сходить сегодня с Ронни погулять?

— Артур, я не оставлю здесь этих сорванцов.

— А у меня один выходной в неделю, и… О мерлин, я опаздываю на работу! — воскликнул он, взглянув на часы, — удачного дня! — и Артур побежал в сторону камина, забыв даже обуть туфли. Я лишь кхекнул, глядя на эту картину.

Молли Уизли уперла руки в боки.

— Вижу, вы сговорились с отцом? — слегка визгливо спросила она, — Рон, от тебя я такого не ожидала.

— Вы ещё многого от меня не ожидали, маменька. Как насчёт оставить всё же этих обормотов одних и сходить кое-куда?

— Куда тебе вдруг понадобилось?

— Мне понадобился рынок. Сельскохозяйственный магловский рынок. Только не говори мне, что у маглов нет рынка, на котором торгуют птицей, поросятами и инструментами — ни за что не поверю.

— Конечно же есть, но откуда мне знать, где он находится?

— Придётся искать самостоятельно.

* * *

*

— Вот и побудешь тут за главного, — сварливо сказала мать, — потренируйся, раз ты теперь староста. Как ты будешь командовать целым факультетом, если не можешь уследить даже за двумя братьями?

— Ну мам!

— Никаких мам. Посмотрите на Рона, — ткнула она в мою сторону, я аж завтраком поперхнулся, — он стал таким самостоятельным, а вы даже чай себе заварить не можете, и ведёте себя крайне безответственно! Я уже боюсь, что едва отвернусь — вы подожжёте дом и поубиваете друг друга. И не надо строить такое лицо, словно я не права — вы ещё маленькие и глупые дети, за которыми нужно смотреть постоянно. Постыдились бы так себя вести.

— Да ладно тебе, — ответил весело один из близнецов, — мы уже взрослые.

— Джинни взрослее вас обоих вместе взятых. Всё, нам пора.

Я поднялся из-за стола и бросив победный взгляд на братьев, пошёл к камину. Зачерпнул горсть летучего пороха и назвал адрес…

Матушка сделала это первой. Мы отправлялись на Косую Аллею. Мне нужно было обменять волшебные деньги на маггловские. Сделать это можно было в Гринготтсе всегда. Раньше, когда у маглов в ходу было серебро и золото, их деньги могли даже приниматься в волшебном мире — и ничего предосудительного в этом не было, если золото настоящее, а не лепреконское. Но времена шли, появились бумажки, и теперь каждый раз нужно тащиться в этот банк, чтобы обменять монету.

Молли протянула мне руку, я взял её, и вместе мы пошли по Аллее.

— Между прочим, мне пришлось отложить визит за покупками к школе из-за твоих прихотей, — сказала она весьма строгим тоном.

— Прости, мам, это не прихоть, а насущная необходимость.

— Я надеюсь, ты ни у кого не воровал денег?

— Нет, есть море относительно честных способов раздобыть деньги.

— Хм, — она продолжила шествовать сквозь толпу. Мы добрались до банка, но на этот раз не пошли к самому главному Гоблину, а остановились около окошка с надписью «Размен». Окошко было высокое, и чтобы подняться на высоту его, мне пришлось воспользоваться стоящим тут табуретом. К счастью, он был предусмотрен. Я поднял сумку и вывалил из неё сотен пять галеонов, прямо в большой жестяной лоток, стоявший тут.

Гоблин равнодушно посмотрел на золото и придвинув к себе лоток, объявил:

— 502 галлеона. Двадцать три тысячи пятьсот девяносто четыре фунта стерлингов, или желаете другую валюту?

— Нет, — качнул я головой.

— Один момент, сэр.

В тот же лоток, из которого гоблин ссыпал золото, легли бумажные деньги в банкнотах по десять и пятьдесят фунтов. Четыре пачки по пять тысяч, и ещё две неполные пачки, и несколько монеток.

— Ваши деньги, сэр.

— Благодарю, — кивнул я, вытаскивая это богатство…

* * *

— Мистер Рональд Уизли, — взрослый мужчина, прибывший к нам на участок, протянул мне руку, — а где ваши родители?

— Они заняты. Это я прислал вам сову, — сказал я, — предлагаю поговорить на свежем воздухе. Пойдёмте.

— Признаться, вы заинтриговали меня, молодой человек, — услышал я за спиной, — и что вы хотели?

— Я тут побывал на некоторых маггловских выставках и ярмарках, — пододвинул заранее подготовленные буклеты, — мне нужно построить несколько зданий утилитарного назначения. Деньги вперёд, конечно же, учитывая, какая нехорошая слава ходит про семью Уизли, якобы мы нищенствуем. Посмотрите на эти замечательные фотографии и эскизы.

Я открыл журнал, демонстрируя ему несколько фотографий.

— М… выглядит симпатично.

— Да, не то слово. Вы можете ознакомиться с примерами таких строений, адреса я выписал отдельно. Мне необходимо в краткие сроки возвести их на указанных участках.

— Хм…

— И ещё дюжину теплиц, если вас не затруднит.

— Теплиц?

— Да, вот таких вот, — ткнул я в фотографию, — у вас есть опыт постройки фермерских строений?

— Отсутствие опыта никогда не мешало нам учиться, — ответил уклончиво менеджер, — я понял вас, юный мистер Уизли.

Я расстелил на столе бумагу, в которой довольно точно расчертил участок:

— Вот наш участок. Необходимо соблюсти определённые пропорции, чтобы это всё выглядело симпатично. Поэтому теплицы расположить полукругом вокруг дома, а курятник и свинарник — вдоль, справа и слева, ещё один амбар и несколько сараев, — указал я на заштрихованные прямоугольники, — и желательно успеть за неделю.

— Мы успеем раньше, но…

— Вопрос денег?

— Да, это всё будет стоить вам не меньше двух тысяч галеонов.

— Это окончательная цена?

— Не совсем.

— Тогда вы получите две тысячи сразу, и если понадобится что-то сверху — сообщите мне и мы обсудим. Я рекомендую вам всё же перед началом работы изучить этот материал у магловских фермеров, чтобы не было потом… несостыковок.

— Хорошо, сделаем как вы скажете. А деньги?

— Чек в гринготтс вас устроит?

— Вполне.

Чеки гринготтса подделать было сложнее, чем магловские деньги. И нельзя было выписать чек на сумму, которой я не располагал — в этом случае сумма просто исчезла бы. Магия гоблинов, удивительная магия гоблинов. Я достал книжечку, выдрал листок, достал авторучку и выписал чек на сумму в две тысячи. Протянул его менеджеру:

— Возьмите план с собой. И я надеюсь, что мы управимся до конца недели?

— Обязательно, мистер Уизли, — похоже, менеджера ничуть не удивило, что сопливый мальчишка выписывает чеки, — завтра с утра ожидайте бригаду наших строителей. Мы сделаем всё, как вы сказали.

Мало ли, какие закидоны бывают у «бла-ародных донов», к коим можно было отнести всех чистокровных. Мало ли. Главное, что чек у него и теперь отобрать его уже невозможно.

* * *

Молли и Артур смотрели за происходящим со стороны, в то время как я распоряжался домашним хозяйством практически безраздельно. Папин гараж и мамины грядки я не трогал, отведя себе только половину от общей земли, которая принадлежала семье. Большая часть земли нашей семьи была, мягко говоря… заброшенной. Поразительное дело — семье принадлежит дюжина акров, в то время как дом и все его приусадебные хозяйства занимают половину, вторая половина — никем и никак не используется.

Это поразительное головотяпство нужно было пресечь. Да, строительство обошлось довольно дорого, как правильно сказал отец, но всё же, строители поработали на совесть. Теплицы окружили дом, встав полукругом, рядом с ними — два больших, кирпичных амбара. За амбарами — большой свинарник и большой курятник.

Я же в это время тоже не сидел сложа руки, и вновь предпринял поездку к маглам, на этот раз в своей безразмерной сумке я привёз бумажные мешки с комбикормами, около пяти тонн, а так же живых существ — птиц и поросят. И ещё заплатил тысячу галеонов для того, чтобы обзавестись сразу тремя домовыми эльфами. Сразу объяснив им суть их работы. Все три эльфа продавались на Косой Аллее, и стоили умеренно, как по мне. Учитывая, что живут они веками и трудятся практически за спасибо.

Так что, вывалив всё купленное, я начал распоряжаться — запустил птиц в курятник, собственноручно накидал сено, эльфы же в это время занялись кормами, и уже через шесть часов упорного труда ферма приобрела законченный вид.

Эльфы трудились очень хорошо — кушать не просили и работали на совесть, используя собственные эльфийские чары, они ухаживали за птичками, подсыпали им корма, таскали им воду из ближайшей колонки, и даже убирали свинарник, в который перегнали всех наших свиней, и четыре дюжины купленных мною поросят.

Маленькие, розовые и ушастенькие поросята ещё не были разожравшимся, лежащим на боку целый день, беконом, а весело хрюкая и повизгивая, носились по всему двору, словно ошпаренные.

Я же подсчитывал убытки и планировал прибыли.

Самый быстрый доход могли дать курицы. Они все несушки, популяцию можно поддерживать — просто отправляя некоторые яйца в инкубатор, а учитывая их количество — тысяча с небольшим, в день это выйдет около трёхсот яиц.

Но наибольший расчёт у меня был на теплицы. Большие, роскошные теплицы. Дело в том, что всем волшебникам известны заклинания и зелья, позволяющие выращивать гигантские плоды. Ранее я хотел заняться этим делом, но как-то не было случая, да и неподобает волшебнику возиться в грязи… хотя некоторые всё же любят это дело. Хафлпаффцы, например.

Используя помимо обычного полива, подкормку, ускоряющую рост и увеличивающую растение, можно было получить клубнику размером с арбуз. А теперь представьте, сколько можно сделать клубничного джема из таких плодов? Такие гигантские клубники требовали своеобразного отношения — но и результат был, скажу я вам, восхитителен.

Зелья для этого всего продавались на Косой Аллее, в специализированном магазинчике. Ветхом, но уверенно держащемся на плаву, там был и драконий навоз, и зелья для урожая, и зелье гигантских плодов, и зелья и порошки против различных вредителей…

Там же можно было найти и специальные учебники с чарами, используемыми в процессе, и специальные инструменты, которые зачарованы так, чтобы работать самостоятельно.

Думаю, один-два домовика вполне могли бы справиться с теплицами — и я засеял семена, щедро полив их всеми профильными зельями, как положено, разведёнными в ведре воды. И по чашке на каждый посев.

Результат был уже на следующий день! Ростки — маленькие, нежные стебелёчки, которым нужно было не меньше недели на то, чтобы появиться из земли, появились за одну ночь, и клубника начала расти примерно в десять раз быстрее, чем обычная. Я осмотрел всё это хозяйство, домовики нарадоваться не могли и подливали подкормок и удобрений регулярно, а клубника росла, росла, росла…

Курицы неслись, и вскоре встал вопрос о продаже товара. И мне пришлось лично этим заниматься. В волшебном мире я даже не думал искать себе покупателя — вместо этого решил попытать счастья в магловском. И к моей радости, проблем с этим не возникло. В магловском мире вполне существовали организации, которые осуществляли закупку у населения продовольственных товаров и их перепродажу уже оптом, поставщикам, как правило — в рестораны, по немаленьким ценам. Правда, и товар они требовали самый качественный, но яйца согласились покупать по четыре фунта за дюжину, если они будут самого лучшего сорта.

Пришлось снова идти в магазинчик на косой аллее и разбираться с птицеводством. Мне выдали пару советов — подливать курицам в поилку укрепляющее зелье, тогда они будут нестись чуть чаще. Примерно раз в два дня, да и вообще, эффективность повысится.

Я не стал спорить, тем более что не каждая курица неслась круглые сутки.

За вычетом стоимости кормов, которые намного дешевле были, если приехать с безразмерной сумкой к тем, кто делал пшеницу, овёс и прочие кормовые культуры, курица приносила доход в один фунт в день. Стабильный, уверенный доход.

Клубнике понадобилось две недели до полного созревания — и результат оправдал все надежды. Это были ягоды, массой по десять килограмм каждая, чтобы сделать клубничный джем из таких гигантов, понадобилось немало потрудиться, и даже купить специальную плиту, и банки, и многое другое…

Но зато каждая банка стоила три фунта. Всего же за один урожай я получил сорок пять тонн клубники — и это с маленьких тепличек!

Пришлось ехать и закупать тонны сахара. Тридцать тонн, если быть точным, и варить джем, густой, очень густой, вкусный клубничный джем, который так же продал перекупщику, по пять фунтов за банку. За вычетом стоимости сахара, топлива для плиты, подкормок и зелий, чистая прибыль составила всего один фунт с килограмма джема. Но килограммов то этих было сорок пять тысяч.

Урожай принёс разовый доход в количестве сорок тысяч фунтов, или восемьсот пятьдесят один галеон.

Вечером, двадцать шестого Сентября, я вызвал к себе всю семью, почти палками подогнал, даже двух непоседливых близнецов, и собравшись за обеденным столом, прокашлялся, достал из кармана бумажку, и зачитал короткий доклад, о том, что я сделал за прошедший месяц.

— Таким образом, — закончил я, — за прошедший месяц было заработано с продажи урожая тысяча сто один галеон. И если поддерживать данные темпы производства — то приблизительно к ноябрю, наши доходы полностью окупят строительство теплиц, курятника и свинарника, и затраты на зелья и корма, и начнут приносить стабильный доход в размере, около тысячи двухсот — тысячи пятисот галеонов в месяц. На этом всё, всем спасибо, вы отличная публика, — я спрятал бумажку, — яишенки?

Батя слегка открыл рот и не понял, что я закончил говорить.

— Рооон! — услышал я удивлённый возглас отца, — а этот джем… он не нарушает статут секретности?

— Ни в коей мере! В нём нет ни капли магии! — торжественно сказал я, — Никто из наших магловских покупателей даже не задумывается о том, как была выращена клубника. Хотя основной причиной рентабельности является труд домовых эльфов. Благодаря им, мы свободны от уплаты немаленькой зарплаты, а благодаря тому, что наш дом волшебный и маглам не известен — мы свободны так же от налогов. Все налоги берёт на себя наш скупщик, поэтому маленькая ферма настолько доходная. Но основную часть дохода приносят теплицы и клубничный джем.

— Поразительно, — сказал отец.

— Осенью и зимой цены на клубнику поднимутся, закупочная стоимость джема так же пойдёт вверх, процентов на пятнадцать-двадцать. И наши доходы слегка увеличатся. Мы легко расплатимся с теми, кто дал нам деньги на всё это уже к концу года. Я надеюсь, ты и мама, в моё отсутствие, сумеете поддерживать хозяйство? Я научил всему, что нужно знать, домовых эльфов, вам нужно только следить за тем, чтобы не было… неожиданных происшествий.

— Поразительно! — воскликнул ещё раз отец, — Сын! Я тобой горжусь! Но кто дал тебе на это всё деньги?

— Это секрет, — подмигнул я, — скажем так, я познакомился с одним парнем, моим ровесником, у которого денег куры не клюют. И убедил его дать мне пять тысяч, в обмен на возврат к концу года и пять процентов прибыли впредь.

— И как его зовут? — допытывался отец.

— Этого я не могу называть, — развёл я руками, — но он мой ровесник, и это не Малфой, если тебе вдруг интересно.

— Поблагодари его от меня! — батя был на седьмом небе от счаться, — Рональд, ты просто гений!

Приятно получить похвалу.

— Благодарю. Но у меня так же есть и проблема, с которой я хотел бы к вам обратиться. Содержание птицы оказалось не таким рентабельным, как я предполагал.

— Не рентабельным? Что это значит? — спросила Матушка.

— Дорогим. Доход с курицы небольшой, тут есть огромная конкуренция, поскольку курочек содержать проще всего, это во-первых, и зерно стоит очень недёшево. Английское особенно. Тысяча куриц съедают довольно много — целыми днями только и делают, что жрут. Тем не менее, деньги уже вложены, и забрать их назад нельзя. Это проблема.

— Насколько большая? — спросил отец.

— Курица приносит примерно один кнат в день. Каждая. Я же рассчитывал на два-три кната с каждой несушки. Если так дальше пойдёт — их содержание станет вовсе убыточным. У кого какие идеи?

Идей, как нетрудно догадаться, ни у кого не оказалось. Огромный курятник стоил полтысячи галеонов — на эти деньги можно было бы купить небольшую квартиру в магловском мире. Или хороший автомобиль. В общем — это довольно много.

— А сами мы не можем кушать яйца? — спросил Фред.

— Триста штук в день? — я выгнул бровь, — сомневаюсь.

— А может быть продадим их Хогвартсу?

— Это… хм… разумное предположение. Школа наверняка уже имеет своих постоянных поставщиков.

— Но ведь нас хорошо знает Дамблдор, — сказал Джордж, — это должно что-то значить.

— Предлагаешь воспользоваться нашим знакомством с директором и сбагрить яйца на кухню Хогвартса? Школа сама по себе довольно небогата… Нужно написать письмо, кто в школе завхоз?

— Завхоз? Ты имеешь в виду филча? Этого идиота?

— Идиот или нет, а закупкой продовольствия ведает обычно завхоз, — пожал я плечами, — к тому же, яйца на нашей ферме получаются просто восхитительно вкусные. Думаю, значительно лучше того, что можно купить в магловском магазине. Зато цена почти такая же. Папенька, можешь написать письмо Дамблдору и предложить школе закупать яйца в количестве трёхсот-трёхсот пятидесяти штук в сутки, на нашей ферме? По сиклю за дюжину яиц. Можешь взять мою сову.

— Хорошо, я займусь этим.

— Вот и договорились, — кивнул я, — ну что, моя дорогая семья Уизли, будем считать, что семейная проблема с нехваткой денег решена. Доход в тысячу галеонов в месяц, в расчёте на пять человек — вполне достаточно для того, чтобы не отказывать себе в мелочах. Правда, доходы таких субчиков, как Малфои, в десять раз больше наших.

— Дорогой, — вдруг спросила матушка, сменив тон, — а у тебя остались деньги? Все едут в Хогвартс, было бы неплохо хотя бы обновить мантии и…

— Без вопросов, — я поднял руки, — матушка, в качестве исключения, пятьсот галеонов я могу выложить прямо сейчас на благо семьи. Я сказал в качестве исключения — потому что нашему кредитору нужно внести деньги в количестве пяти тысяч, до рождества, а это практически всё, что даёт ферма. На самих себя останется там около сотни галеонов в месяц, примерно столько же зарабатывает папа, верно?

— Сто пятнадцать, — поправил меня отец, — да, ты прав.

— Вот-вот. Поскольку мы уедем в Хогвартс, и дома останется только Джинни, расходы так же сократятся. Отец, я уже договорился со всеми, нанял одного сквиба, чтобы тот забирал товар, и в присутствии домового эльфа, передавал его скупщикам, а все деньги вносил на счёт в гринготтсе, забирая свои три галеона за услугу… Счёт открыт на моё имя, я договорился с гоблинами, что ты сможешь им распоряжаться. Я прошу тебя каждый месяц заходить в банк и переводить деньги на счёт нашего кредитора, и так, пока не переведёшь пять тысяч. Остатком средств можешь распоряжаться как заблагорассудится. После рождества, когда ферма начнёт приносить доход — я бы посоветовал сохранить все деньги, и следующим летом взять отпуск и съездить куда-нибудь отдохнуть всей семьёй.

— Всей семьёй? — отец удивился, — ах, да…

— Ну или пошли сову Биллу или Чарли, пусть они съездят с нами, а вы с мамой куда-нибудь вдвоём. Готов поспорить, что все мы вам уже надоели до чёртиков.

— Ох, Ронни, — мама так елейно это сказала, — ты такой заботливый!

— Спасибо за похвалу, — улыбнулся я, — и… ах, да, обещанные полтысячи галеонов.

Я полазил по карману, нашёл чековую книжку, и выписал чек, передав его отцу.

Тот взял и с улыбкой посмотрел на мою подпись под фамилией.

— Ну что, на этом семейное совещание окончено? За окном уже стемнело, между прочим!

— Ах, и точно. Всем спать! — начальственным тоном сказала матушка, — марш в свои спальни.

— Мне надо ещё проведать поросят.

За мной увязалась Джинни, которая влюбилась в этих маленьких розовых хрюшек, носящихся по двору, а вот братьев, особенно близнецов, матушка не пустила и почти пинками загнала в спальню.

Неудивительно, с них станется взорвать свинарник, или ещё что-то, или вовсе потеряться в кустах и найтись в антарктиде. Это ходячая катастрофа, а не братья.

Что ж, я думаю, что легализация доходов и объяснение их источника — прошли успешно. Если бы я выдал им немедленно мильён — то семья бы просто распалась. Деньги — великое зло.

Но если дать человеку постоянный, стабильный доход, то человек, удовлетворив свою потребность и приобретя уверенность, крепче стоит на земле, и не зазнаётся от больших, «лихих» денег. Джинни шла за мной молча, потом спросила:

— Рон? А птичек можно посмотреть?

— Почему бы и нет. Тебе вдруг интересно, как это всё работает?

— Ага.

— Довольно сложно, но в то же время интересно. И приносит неплохой доход, кстати. Слава Мерлину, у нас есть домовые эльфы, и они делают всю грязную работу. Им это даже в радость.

Я решил больше денег не вкладывать, и положиться только на доходы самой фермы. И семье денег больше не давать — потому что они вполне могут прожить на доходы фермы. И я даже не соврал, ведь тем таинственным «кредитором», который дал деньги, был я сам. Так что даже тут моя совесть чиста и невинна.

В списке дел у меня значилось — обрести волшебную палочку, снабдить семью доходом, захватить власть над миром. Первые два пункта выполнены — теперь Хогвартс ждёт меня!

3. Поездатый Хогвартс

Я пошёл по вагону, заглядывая в купе. К сожалению, все были заняты. Все. Для первокурсников выделили всего один единственный вагон. Первокурсников и было то немного. Наконец, я заглянул в последнее.

— Здесь не занято? — удивился я, так как в остальных уже была толкучка.

— Нет, — здесь же сидел мальчик, худенький такой, в странной одежде, с чужого плеча. Кого-то он мне напоминал… ах, да, меня самого не так давно.

— Можно с тобой присесть? А то все купе уже заняли, а я задержался и не успел, — я вошёл, оглядевшись, и сел на диван напротив этого пацана, — будем знакомы. Я Рон Уизли.

— А я Гарри. Гарри Поттер.

Я протянул ему руку. Он пожал.

— Скоро уже отправляемся, — я выглянул в окно, заметив, что моё рыжее семейство в количестве матери, отца и Джинни, машет в сторону вагона, не особо зная, где я. Я махнул им.

Гарри немного зажат. Я заметил это и решил перевести тему разговора на что-то более обыденное для маглорождённых:

— Ты ведь маглорождённый?

— А? — Гарри отвлёкся от своих мыслей, — в смысле?

— Ну, твои родители маглы? Или волшебники?

— Волшебники. Хотя я сирота.

— Хм… Правда? Не обижайся, Поттер, но что-то ты неважно выглядишь. У тебя проблемы с деньгами?

— Ну… — Гарри смутился, — Нет, родители оставили мне большое наследство.

— Тогда ты странно выглядишь для молодого благородного джентльмена, получившего большое наследство. Нет, — я замахал руками, — я не хочу тебя обидеть, и если — то прости, я правда не хотел. Тем более, что моя семья до недавнего времени тоже не была избалована деньгами. У меня пять старших братьев, и младшая сестра.

— Ого, — удивился Гарри, — и они все волшебники?

— Конечно. Правда, двое самых старших уже закончили Хогвартс и сбежали из страны.

— Сбежали? От кого?

— От семьи. Они хорошие ребята, но иногда умеют быть слишком назойливыми. Трое моих братьев едут в других вагонах, а сестра поедет в Хогвартс в следующем году. Так что со следующего года, количество рыжих голов в Хогвартсе достигнет исторического максимума.

Гарри хихикнул:

— Да, это заметно.

В этот момент поезд с лязгом тронулся с места, и платформа поплыла за окном. Гарри уставился на проплывающие мимо пейзажи, вернее, перрон, я тоже. Некоторое время мы молчали, пока не кончился перрон и за окном не появились жутко унылые пейзажи — стены каких-то промышленных строений, исписанные граффити нецензурного содержания, столбы, провода, всё такое прочее…

— А ты на какой факультет собираешься поступать?

— Не знаю, — ответил он, слегка смутившись.

— То есть ещё не определился?

— Я слышал про факультеты от Хагрида. Он приходил, чтобы проводить меня на Косую Аллею. Но честно говоря, я ничего толком не понял.

— Может оно и к лучшему. Вообще, все факультеты в той или иной мере хороши. У нас, в смысле, волшебников-студентов, этому придают большую роль. Советую не слушать рекламу в стиле «сам Мерлин там учился» — Мерлин, кстати, учился на Слизерине. На каждом факультете были свои выпускники, достигшие успехов, и едва ли хоть один из них может похвастать тем, что стал тем, кто он есть, благодаря факультету. В среде волшебников, считающих себя благородными донами — модно поступать на слизерин, в Равенкло, как правило, обиталище людей с характером, склонным к учёбе. Гриффиндорцы — а мои братья гриффиндорцы, считают себя гордыми, смелыми и отважными — но волшебный мир это не волшебная сказка, и благородные рыцари, спасающие принцесс из башен, ему не нужны. Поэтому скорее гриффиндор для тех, у кого шило в заднице. В большинстве же случаев всё ограничивается всего лишь выбором ученика и приверженностью его родителей.

— А на что это влияет? Ну там учёба… — поинтересовался Поттер, — ты похоже много знаешь.

— Довольно много, всё же у меня уже столько братьев отучились, — улыбнулся я, снова свалив все свои знания на естественный фактор, — ни на что, Гарри.

— Ни на что? — он удивился.

— Да, по большому счёту — на круг твоего общения и предубеждённое отношение некоторых людей. Я вообще думаю, что нужно выбирать факультет, исходя из того, какой на нём декан. Про декана Слизерина я слышал от братьев — его все ученики школы боятся. Он учитель зельеварения. Декан Хафлпаффа — милая пухленькая дама, которая занимается волшебными растениями в теплицах и ведёт гербологию. Кстати, у моей семьи есть ферма и теплицы, — улыбнулся я, — недавно собрали второй урожай клубники. Кстати, хочешь клубничного джема?

— О, нет, я откажусь.

— Как знаешь. Если захочешь — можешь обращаться ко мне. Я взял с собой дюжину больших банок. Мы производим его десятками тонн, так что я совсем не обеднею, даже если угощу весь Хогвартс до отвала. Декан Гриффиндора — заместитель директора, профессор Макгонагалл. Говорят — строгая, сухая, и сварливая женщина, которая не терпит никаких нарушений, ведёт трансфигурацию — ту ещё мозголомную дисциплину, половина заклинаний которой выглядит так, что хочется биться головой о стол.

— Настолько сложно? — Гарри испуганно округлил глаза под круглыми очками.

— Не то чтобы сложно… Но запоминать специальное заклинание для превращения мыши в кубок — это по-моему, бред сивой кобылы. Во-первых — ты часто видел мышей? Лично я не очень. А зачем нужно из них делать кубки — ещё непонятней. И профессор Макгонагалл похожа на классического школьного учителя. Зато у Равенкло — деканом такой хоббит, мастер чар. Я не знаю, из какой он породы, говорят — помесь человека и гоблина, но выглядит как хоббит. О нём я слышал, что он мастер чар, бывший чемпион по дуэлям, очень позитивный профессор и настоящий мастер в магии. В общем — один из лучших, если не лучший вообще, профессор в Хогвартсе. Лично мне он импонирует больше, чем весёлая ватрушка-садовод, мрачный летучий мыш или старая сварливая кошка.

— Я пока их не знаю, — ответил честно Гарри.

— Ну ничего, скоро узнаем всех, — ухмыльнулся я, — ты удивительный парень, Поттер. В том смысле, что ты удивительно нелюбопытен. Я бы на твоём месте места себе не находил и старался узнать как можно больше о Хогвартсе, факультетах и тому подобном… Впрочем, многие в волшебном мире нелюбопытны. Но у тебя вроде бы пока ещё сохранилась логика.

— Логика? — Гарри в таком выразительном жесте непонятно сдвинул брови.

— Да, со временем у волшебников полностью атрофируется логика и критическое мышление. Видеть каждый день чудеса — это сбивает с толку, и вскоре волшебник начинает воспринимать любую творящуюся вокруг фигню как должное. Маглы другие, маглы очень пугливы, когда что-то вокруг них выходит за пределы их мировосприятия. Думаю, если рядом с поездом пролетит, маша ушами, розовый слон, обклеенный цирковыми афишами — волшебники только посмотрят на это зрелище и ничуть не удивятся.

— Но всё равно, это же волшебный мир, — ответил Поттер, — разве он может быть плохим?

— О, поверь мне, может, — покивал я головой, — даже очень плохим. Ты вот сирота, значит твои родители-волшебники умерли. Учитывая твой возраст — это было во время войны с волдемортом, верно?

— Ага, — вздохнул и тут же пригорюнился Гарри, — но ведь Волдеморта победили?

— Может быть да, может быть нет. Тёмные маги — они как тараканы. Живучие и трудновыводимые. Но важен сам факт наличия — ведь у него были последователи. И сейчас есть те, кто восхищается им, и их трудно назвать хорошими ребятами. Так что ты не в сказку попал, Гарри. Ну или это сказка из тех, которые часто заканчиваются очень плохо.

— Мне здесь хорошо, — ответил Поттер, — по крайней мере, здесь нет моих родственников.

— Донимают? — участливо спросил я.

— Они не лучшие люди.

— Бывает. Если ты сталкиваешься с таким дерьмом — главное не позволять другим распоряжаться своей жизнью. Ты же человек, более того — ты волшебник! Это уже повод для гордости.

Гарри вздохнул:

— Если бы ты знал, как это трудно.

— Знаю. И всё же, Гарри, почему ты так одет?

— Ну… мне не пришло в голову, — Гарри смутился, — да и меня никто бы не отпустил.

— Кто бы тебя удержал — вот вопрос. Чтобы перемещаться по миру, волшебнику нужно только подойти к дороге и взмахнуть палочкой — вскоре подъедет специальный волшебный автобус. «Ночной Рыцарь». За умеренную плату, он довезёт тебя куда пожелаешь. В пределах великобритании, конечно.

— Правда? — Глаза у Гарри загорелись, — а министерство…

— Нет, это не волшебство. То есть отслеживает взмахи палочкой у дорог сама магия автобуса, тебе же не надо никаких заклинаний. Правда, ездить на нём очень, ОЧЕНЬ некомфортно. Мотает из стороны в сторону, так что лучше очень крепко держаться.

Гарри это было уже не важно. Глаза у Поттера загорелись жаждой свободы.

— Расскажи что-нибудь о себе, что ли. А то всё я говорю и говорю…

Гарри с радостью выполнил мою просьбу и рассказал. О своём детстве, о семействе Дурсль, в котором он жил, родителях, погибших во время войны от рук злого волшебника Волдеморта, ну и о том, как он узнал, что он волшебник. У меня волосы застыли в жилах:

— Стоп, то есть ты даже не знал, что ты волшебник? Как? — удивился я, — каким образом?

— Ну… как-то так, — Гарри стушевался.

— Нет, мне просто интересно. Каким образом тогда ты вообще попал в семью маглов? Это бред, все в волшебном мире приходятся друг другу родственниками — в той или иной мере. Не существует закона, по которому маглы, если они не ближайшие родственники, могли бы стать опекуном волшебника. Министерство магии, конечно, кажется всесильным, но его полномочия оканчиваются там, где оканчивается магия. Оно не вправе передавать опеку над ребёнком маглам, и вообще, маглы — это вне их юрисдикции. Они не имеют никаких прав. Тем более — если ты говоришь, тебя в волшебном мире многие знают, наверняка нашлась бы семья, которая тебя рада была усыновить. Какого чёрта вообще с этими дурслями происходит?

— Я не знаю, — Гарри смутился, но потом задумался, — Хагрид сказал, что это Дамблдор передал меня магглам.

— Директор школы? — я склонил голову набок, — директор школы.

— Он же Дамблдор!

— Он директор школы, — повторил я, — он не министр магии, да и даже будь он министром — ему пришлось бы несладко, чтобы оформить такой финт ушами. Я, конечно, понимаю, что волшебники идиоты, но чтобы настолько… — покачал головой, — это выходит за всякие рамки моего понимания. Директор школы распоряжается жизнью детей, как ему заблагорассудится, подкидывает детей маглам, которые видеть их не желают, и ещё все это просто проглатывают не жуя, как будто так и надо! Это же Дамблдор, ему виднее… бред.

Гарри задумался.

— Я не думал об этом в таком ключе, — признался он, — наверное, мне стоит спросить его?

— Не думаю, что он тебе ответит. Никто не любит неудобных вопросов. Но я бы на твоём месте прощупал почву, и если он будет настаивать… что ж, пиши письмо министру магии, учитывая, что ты не самый обычный из мальчиков, наверняка он ответит. Укажи на то, что Дамблдор, вообще-то, будь он даже четырежды великим, не мог бы подкидывать детей маглам, поскольку они вне компетенции магического мира. И укажи на своё неудовлетворительное положение в доме маглов, попроси найти тебе опекуна. Можешь смело называть фамилию Уизли — матушка уписается от счастья, если ты так сделаешь.

— Ты серьёзно? — Гарри выгнул бровь.

— Да, у меня пять братьев, Гарри. Ну, сейчас дома только трое. Всего со мной и сестрой — нас пятеро, матушка помешана на детях. С нас не убудет, проще говоря. Дамблдор конечно тот ещё борода, но если он попытается оторвать ребёнка от юбки моей матери — ему лучше сразу ползти на кладбище, — я усмехнулся, вспоминая свою матушку. Молли Уизли готова убить кого угодно ради детей. А если Гарри расскажет ей свою грустную историю с таким же видом, как сейчас — то Дамблдора она пустит на корм свиньям, если тот заикнётся, что Гарри нужно вернуть к маглам.

Повисла пауза, поезд проехал через тоннель. Кажется, мы покинули Лондон и его окраины, и ехали уже вдоль леса.

В дверь купе постучались.

— Мальчики, не желаем конфет? — это была полная дама, кудрявая, с тележкой, полной сладостей.

— Нет, — я отвернулся, — благодарю, мэм.

— А я возьму, — Гарри вытащил из кармана пригоршню галеонов, — возьму всё.

— Мальчик, ты уверен? — Женщина добродушно улыбнулась.

— Да.

— Хорошо.

Всё Гарри не купил, он взял только понемногу каждой сладости. Шоколадных лягушек, леденцов Берти Боттс, пастилки Джинкинс, взрывные конфеты, и прочее и прочее…

Расплатившись, Гарри вывалил их на стол между нами.

— Угощайся, Рон, — улыбнулся Гарри, — ты не любишь сладости?

— Не очень, — я пожал плечами, — я сам произвожу джем, так что…

— Ох, я и забыл, — Гарри счастливо улыбнулся, — надо будет попробовать как-нибудь.

— Спасибо. Я возьму пару лягушек, если ты не против.

— А они настоящие?

— Нет, они только зачарованы, — я взял пачки, и открыл первую. Лягушка тут же ожила, и попыталась убежать. Но я её сцапал и откусил голову. Гарри поморщился.

— Это чары аниматроники, — пояснил я, проглатывая шоколад, — они заставляют неодушевлённые предметы двигаться. В волшебном мире такие чары распространены так же, как электричество в магловском. То есть они вообще везде.

— Правда?

— Ага. Когда щётки сами моют посуду, мётлы подметают, спицы сами вяжут — это аниматроника, — рассказал я и смял карточку.

Надо же, опять попалась карточка с моим прошлым именем и даже портретом. Здесь я выглядел просто шикарно, должен признать. Кто бы этот портрет не сделал, он явно приукрасил меня.

— Вообще, чары аниматроники принадлежат к семейству трансфигурации, хотя лично я всегда считал, что это всё же область классических чар, — продолжил я, — хочешь, я научу тебя их делать?

— Давай, — Гарри испугался, — а разве нам можно колдовать?

— Да, мы же в Хогвартс-экспрессе, — пожал я плечами, — знаешь, запрет на колдовство несовершеннолетних — это самый тупой из магических законов в мире. Как иначе волшебник может научиться чарам, как не постоянному, регулярному, повседневному использованию?

Гарри кивнул.

Я вынул палочку и произнёс громко и чётко:

— Фините, — лягушка застыла шоколадным изваянием, — Анима Рефузо, — и коснулся лба лягушки.

Она пришла в движение и села, квакнув, поджав под себя лапы.

— Теперь она не будет убегать.

— Круто, — восхитился Гарри.

Ну да, ну да. Для такого простого одиннадцатилетнего мальчика, это великое достижение.

— Я тут почитал учебники и остался уверен, что по ним если и можно научиться настоящему волшебству, то только будучи последним психом. Как и их составители. Столько пустого бессмысленного текста и непроверенных, а то и вовсе ложных фактов, что просто плеваться хочется, — поморщился я, — достань палочку и сделай это же заклинание. Не беспокойся, оно простое.

— А, да, хорошо, — Поттер встал и полез в чемодан.

Я только руки к лицу приложил.

— Ты что, возишь палочку в чемодане?

— А, ну да.

— Поттер, позволь прояснить. Палочка это твой доступ к магии. Она должна быть всегда под рукой. Всегда, понимаешь? Её нельзя затыкать за пояс, класть в карман, или того хуже — возить за собой в чемодане.

— А, ну извини, — Поттер немного недовольно поморщился, — я ещё не выучил ни одного заклинания, знаешь ли.

— И ты тоже извини, я не учёл этого. Просто некоторые волшебники относятся к своим палочкам так, словно это просто пустой кусок дерева, который им иногда бывает нужен.

— Вот, — Гарри достал палочку, — как говоришь колдовать?

— Анима Рефузо, — подсказал я, — хотя вербальная формула не имеет никакого значения. Знаешь, я всегда интересовался тем, как язык связан с магией. И почему многие волшебники умеют колдовать молча, творя невербальные чары.

— Правда? — Гарри удивился, — круто. Я тоже так хочу научиться.

— Можешь. Я некоторое время изучал эту тему, но пришёл к выводу, перебрав несколько популярных теорий. Одни считали, что вербальная формула служит лишь психологическим якорем, другие уверены, что слова вообще ничего не значат, иные уверены, что магия заключается в самих словах. Но я пришёл к выводу, что магия происходит не из слов, произносимых волшебником. Возможно, понимание этого и служит ключом к невербальному колдовству. Некоторые заклинания, кстати, не имеют жестов палочкой, а некоторые имеют замысловатые закорючки. Признаться, гораздо быстрее было бы колдовать, не используя сложные пальцевыворачивающие жесты и языкозаплетательные слова.

— Однако? — Гарри слегка расслабился, так как раньше был зажат, — а спросить у взрослых волшебников?

— Очень немногие вообще интересуются подобным. Это маглы склонны всему искать причину и обоснование, а волшебники — как религиозная секта. Волшебники просто верят в магию и никогда не сомневаются в ней. Не ищут причин и не пытаются подойти к магии критически. Я их в этом не виню — чтобы сохранить трезвый критический ум, видя столько чудес вокруг себя, нужно обладать невероятной силой воли.

Гарри кивнул:

— Я постараюсь.

— Хорошо. Попробуй заклинание, тебе нужно чётко представить, какое поведение тебе нужно от лягушки. Давай я сниму свои чары… фините, — я ткнул в лягушку.

Поттер прокашлялся и произнёс заклинание, ткнув в лоб лягушке палочкой.

Лягушка слегка дёрнула лапкой и снова застыла.

— Эй, кажется не получилось. Я сделал что-то не так?

— Ерунда. Всё зависит не от заклинаний и не от тычка палочкой. Главное уверенность в себе. Палочка новая, ей нужно слегка попривыкнуть, не у всех получаются новые заклинания с первого раза. Тебе нужно расслабиться и почувствовать магию. Ты никогда не пытался почувствовать магию?

— Ну… — Поттер слегка смутился, — что-то такое я чувствовал, но не думал, что это так важно.

— Конечно важно, — я смял вторую карточку, на которой, как ни удивительно, снова была моя рожа, — волшебники волшебного мира сами не понимают, как у них получается магия. Она для них это некие абстрактные чудеса, которые нужно попросту заучить и не думать, просто отключить мозг и делать как сказано в учебнике. И всё получается. Никто никогда всерьёз не задумывался, почему летают именно на мётлах, почему волшебная палочка, к примеру, а не посох или какое-то более удобное устройство. Это не сказка, Поттер, это похоже на дурдом, где все люди вокруг просто верят в то, что вокруг сказка.

Гарри потёр переносицу, поправил очки и произнёс заклинание снова.

На этот раз успех был более выраженный — лягушка перемялась с ноги на ногу, квакнула, и застыла снова шоколадным изваянием.

— О, уже лучше, — обрадовался Поттер, — ты сказал почувствовать магию — и я попробовал направить её. Ты так много знаешь, Рон! Откуда?

— Я же волшебник, разве нет?

— Но ты ведь ещё не приехал в Хогвартс, — воскликнул Поттер, — я думал, волшебников учат только в школе.

— Верно. Но это не значит, что мне нужно было всю жизнь тупо сидеть и ничем вокруг себя не интересоваться. Я вообще не понимаю, каково это — жить в мире волшебников, постоянно, каждый день сталкиваться с магией, и не интересоваться ничем!? Просто принимать её как должное, не интересуясь ни магией, ни заклинаниями, ничем… Да любой ученик, поступая в Хогвартс, уже должен был узнать от взрослых волшебников десятки заклинаний!

Гарри слегка стушевался.

— Я не… в смысле, я живу у маглов…

— Я не про тебя, Поттер, с тобой то как раз понятно, — взмахнул я руками, распаляясь больше, чем следовало бы, — я вообще про всех детей-волшебников. Мне приходилось разговаривать со многими. Даже моя сестра Джинни особенно не интересуется тем, что такое магия, откуда она происходит, как и почему она работает… всё списывают на потом, на школу. Но в школе не учат ничему существенному. Не учат сложнейшим уравнениям математической магии, ни лигвомагическим преобразованиям, ничему такому. Просто есть магия и ты должен в неё верить, а магия — не нуждается в доказательствах! — возмущённо сказал я, — знаешь, как у магловских учёных пятнадцатого века. Вода текёть и это не нуждается в доказательстве, потому что она мокрая, значитца. Тьфу, — я гневно изобразил плевок в сторону двери, которая в этот момент с грохотом открылась и на пороге обнаружилась девочка… Она была явно слегка прифигевшей.

— А… — она не поняла.

— Ой, — я тут же испытал приступ смущения, — простите, юная прекрасная леди, я просто слегка распалился, — я подскочил к ней, — прошу меня простить за столь неподобающее поведение.

— А… ладно, — она кивнула заторможено, — вы тут колдовали что ли?

— Немного. Я просто гневался на современную систему образования.

— А что такое математическая магия? — она вспомнила пару слов из моего монолога.

— Это… довольно сложная тема для обсуждения. Вы правда хотите, чтобы я вам это объяснил? — удивлённо посмотрел я.

Девочка была во-первых маленькой, для таких штук, как матмагия, во-вторых — у неё наблюдалась лёгкая заторможенность. Судя по всему, я сбил её с толку своим слишком громким гневным спичем.

— Хорошо, могу я предложить вам свой диван? Матмагия основывается на придании математической составляющей основным функциям магического поля и изучению основных принципов его взаимодействия с реальным пространством, материей, энергией и друг с другом. В основе магических взаимодействий лежат свойства магии, которые можно определить математической функцией в частных случаях, вы знакомы с таким понятием, как векторное или скалярное поле?

Девочка слегка кивнула, сев напротив Гарри, туда, где сидел раньше я.

— Я сокрушался по поводу того, что современное образование не даёт ученикам никаких существенных знаний по магии. Оно основывается на так называемой магии веры, и имеет весьма существенные недостатки. Хотя в Хогвартсе проходят арифмантику, которая является лишь очень слабым, примитивным, даже не аналогом, а подражанием матмагии.

— Может так и надо? — спросил робко Гарри, — я не понял ни слова из того, что ты сказал.

— Ох, простите меня, друзья, я слишком углубился в таинства магии. Как твоё заклинание, Гарри? Может быть попробуешь ещё раз?

— Да, конечно, — Гарри поднёс палочку к лягушке, и снова произнёс формулу. На этот раз лягушка квакнула, чем немало удивила девочку, и повернувшись вокруг своей оси, почему-то захихикала, лёжа на спине.

— Ой, я не то имел в виду, — Гарри произнёс Фините и остановил заклинание.

— Слушай, пацан, — я кое-что заметил, — ты только что сделал фините. С первой попытки.

— Правда? — Поттер удивился, — то есть… а как?

— Может быть тут дело в том, что ты воспитывался магглами, поэтому подсознательно более веришь в то, что кусок шоколада не должен квакать и двигаться, чем в то, что он должен это делать? — задумался я, — поэтому тебе ничего не стоило вернуть лягушку в её немагическое состояние?

Поттер кивнул:

— Может и так. Это очень интересно, как я раньше не додумался! Ты прав, Рон, у меня такое ощущение, что я пропустил что-то важное… — Гарри потёр палочку о рукав, — как будто… ну не знаю, я…

— Просто принимал на веру всё это?

— Ага. Но теперь я думаю, почему так происходило?

— Есть предположения? А вот у девушки спросим, юная леди, как вас зовут?

— Я Гермиона Грейнджер, — заявила она, оправившись от своего ступора и вдруг зачастила, — мои родители стоматологи, я была так ужасно удивлена, когда узнала, что я ведьма, конечно же я прочитала все учебники, думаю этого будет достаточно, а кстати, я попробовала пару заклинаний и они все действовали, — она сказала это на одном дыхании. Буквально.

Мы с Гарри слегка опешили от такого напора. Однако, если Гарри терялся, я видел перед собой девочку со странным поведением, не так, как Гарри.

— Постой, не части. Мы поняли, — я посмотрел на Поттера. Последнее, что о нём можно было бы утверждать — что он что-то понял, — Ты Гермиона Грейнджер, хорошо. Ты уже решила, на какой факультет хочешь попасть?

— На Гриффиндор, — заявила она совершенно уверенным тоном, — я думаю, это будет лучший выбор. Сам Дамблдор там учился.

Я только переглянулся с Гарри. Именно этот пример я приводил ему в качестве одного из самых глупых.

* * *

Хогвартс не менялся со временем. Ему вообще незачем было меняться — я был уверен, что сто, двести, триста лет назад, замок был точно таким же. Ничем не отличался ни внешне, ни внутренне.

— Что это? Радио? — спросила Гермиона Грейнджер, слегка нахмурившись. Я не смог промолчать — трудно бессловесно сидеть, будучи самым зрелым и умным среди этих детей.

— Да. Мисс Грейнджер, вас ничего не удивило в волшебном мире?

— Меня всё удивило, или ты говоришь о чём-то конкретном?

— Да, о чём-то конкретном, — я достал батарейки в картонной упаковке и начал вставлять их в приёмник, распечатывая, — к примеру — вас не удивило то, что волшебный мир… мягко говоря, не слишком ориентируется на магловский прогресс?

— Ну… а разве так не должно быть?

— Как знать… как знать. Волшебники в большинстве своём это как племя дикарей. Понимаешь, племя отделено от внешнего мира мощным культурным барьером. Внутри племени дикарей существует свой закон, свои авторитеты и своя конституция, если так можно назвать парадигму их существования. Оно не прогрессирует потому, что недостаточно велико для прогресса, и слишком традиционно. Всё новое и непонятное не вызывает желания изучить это. Волшебники пятьсот лет назад были уверены, что маглы — это грязные крестьяне, вонючие и больные, коими они в большинстве своём и были. И сейчас… боюсь, они даже не думают о том, что магловский мир как-то изменился. Это мнение устоялось, более того, оно очень удобно для волшебников.

— И что? — спросила Гермиона.

— Во-первых — к тебе, как к маглорождёной, многие будут относиться, мягко говоря, не слишком хорошо. Во-вторых, — весьма печатая свои слова, заговорил я уверенным тоном, — волшебники весьма… ограниченны. И самое главное — большинство из них в принципе не знает ничего об окружающем их магловском мире. Мой отец по долгу службы в министерстве относится к этому напрямую, но и он очень наивен, как пятилетний магловский ребёнок. И считается среди волшебников чудаком и маглолюбцем. Это вселенского масштаба глупость, ставшая негласным стандартом мира волшебников.

— Печально, — скосила глаза Гермиона, когда я включил радиоприёмник. Он зашипел, — и что ты хочешь сделать с этим радиоприёмником?

— Некоторые изобретения магловского мира, благодаря предприимчивым маглорождённым, всё же пробились в замкнутый маленький волшебный мирок. Радио, например. Нет, мы не сумеем поймать сейчас колдорадио, это нужно особое устройство. Тем не менее, его сумели создать и оно неплохо работает.

— А… — Гермиона нахмурилась, закрыла рот.

Гарри спросил вместо неё:

— И к чему ты ведёшь?

— К тому, мистер Поттер, что обыкновенный телевизор, или видеокамера, для волшебника это такое же чудо, в которое никто не поверит, как для маглов банальная аниматроника. Я недолго мог изучать эти магловские вещи, их принцип работы и самое главное — как волшебство влияет на них. Волшебники просто приняли как данное гипотезу, что обилие волшебства приводит к сбоям в технике. И в Хогвартсе она не работает.

— Допустим, — Гарри не стал спорить, — Хагрид говорил мне об этом. Он посоветовал купить механические часы.

— Это он правильно посоветовал, — не стал я обращать никакого на него внимания, — правда, я не из них, мне мало обычного примитивного объяснения в духе средневековых учёных. Я хочу исследовать математическую модель взаимодействия электронной схемы с магией, как она зависит? Если волшебство может взаимодействовать с электроникой — это значит, что можно создать обычный, не волшебный прибор, позволяющий регистрировать наличие волшебства. Тогда лишь вопрос времени, когда маглы изобретут такой прибор и используют его — и это может закончиться весьма плачевно для волшебников.

— То есть, — Гарри хмурился, было видно, как его разум начинает работать. Что для его нежного возраста удивительно, — ты хочешь понять, почему так происходит?

— Именно. Но мне не удалось достичь больших результатов у себя дома. Алгоритмизировать этот процесс, вот что мне нужно. Создать действующие уравнения взаимодействия волшебства с материальным предметом, коим является электроника, и в идеале — я бы хотел заработать на этом денег.

— Но как? — удивилась Гермиона.

— Мисс Грейнджер, подумайте сами. Волшебники не стали разбираться с магловскими вещами — они просто запретили применять к ним магию. Вообще, целиком и полностью. Что в свою очередь привело к ещё большей изоляции волшебного сообщества. Говоря по простому — они запретили проникновение магловских вещей в волшебный мир.

— Это же глупо, — Гермиона начала что-то понимать.

— Бинго. Это глупо, но это позволяет им закрыться в своей волшебной скорлупе и порвать все связи с магловским миром.

Я подвинул радиоприёмник, и полез в сумку снова.

— И что ты хочешь из этого всего сделать? — спросил Гарри, с любопытством разглядывая новенький приёмник, шипящий на столе.

— Я так и не понял, как это работает. По идее — министерство магии, косая аллея — находятся в Лондоне. И я что-то не замечал, чтобы там не работала или как-то сбоила электроника. Это было бы глупо предположить — поэтому я включил радиоприёмник. Я хочу замерить точно место, где он отключится, если вообще отключится. Чтобы определить границу действия этого таинственного антитехнического поля. Вполне возможно, что это утверждение попросту пустой звук. Маглорождённых пугают испорченной техникой, чтобы они не приносили её — и как следствие — не смущали умы волшебников разными устройствами…

Я достал из сумки ещё несколько устройств.

— Я всё равно не понимаю, — сказала Гермиона.

— Мисс Грейнджер, я должно быть уже говорил вам про матмагию? К сожалению, ни от кого из профессоров вы не услышите про неё, по той причине, что эта наука не была признана магическим сообществом. И не потому, что она не работала, или была ложной, просто… слишком она превзошла своё время. Примерно как электроника у маглов пятнадцатого века. Она появилась давно, и вполне себе работает — с её помощью можно творить удивительные вещи. Но она делает то, отчего у обычного волшебника, колдующего не своим умом, а всего лишь благодаря слепой вере в волшебство, случается икота. Маглы когда-то тоже жгли книги и учёных, заявляющих что-то революционное. Волшебники просто до сих пор находятся в этом умственном состоянии.

— И… — Грейнджер задумалась, — это непризнанная магическая наука? Хорошо, а в чём она заключается?

— В определении математической составляющей магии. Понимаешь, магия обычная работает на простой вере. Существует лингвомагическая система, жесты палочкой, но никто из волшебников поистине глубоко не копал в тонкости магии. Никто из них не задумывался о фундаментальных её основах. О том, что это за сила. Откуда она берёт энергию, когда действует. Откуда берётся наколдованная материя, каким образом взаимодействует магия с магией. Почему палочки не могут быть металлическими, а только деревянными, почему… в общем — целое море вопросов, на которые просто не существует ответа. Потому что никто не задумывался об этом.

Адепты математической магии подошли к делу иначе, они сочли, что необходимо изучить, исследовать и понять все таинства магии. Они составляли сложные уравнения, проводили эксперименты, вычисляли коэффициенты и составляли уравнения. Исследовали магию как объект для научного изучения, а не познания.

Волшебник, выучив заклинание, скажем… — я взмахнул пальцем, — левиоса, — ткнул пальцем в приёмник, и тот воспарил над столом, словно попал в невесомость, — даже не задумается, как оно работает. Но смотри — я уравновесил массу приёмника с помощью магического воздействия на гравитацию. То есть убрал его вес. Сделал невесомым. Понимаешь?

— Вроде да.

— Это простенькое уравнение, размером с квадратное. Смотри, — я ткнул пальцем в приёмник и ещё раз произнёс, — левиоса ревио!

Приёмник плавно опустился на стол. Медленно так.

— Я использовал коэффициент гравитации в одну десятую от обычной, то есть убрал девять десятых его веса. Чуть-чуть изменил один параметр, пересчитал уравнение в уме, и применил ревио — это заклинание позволяет применять другие заклинания с желаемыми и вычисленными поправками. Познав матмагию, ты получаешь, по сути, власть над магией. Возможность эту самую магию изменять и модифицировать как тебе будет угодно. Нужно только вычислить формулу заклинания. Алгоритм. Для волшебников, которые тупо запоминают и применяют магию, матмагия опасна вдвойне. Во-первых — она даёт пользователю огромные возможности, превосходящие таковые у обычных чародеев. Во-вторых — она попросту слишком сложна для их понимания. Им проще объявить её ересью, чем сталкиваться каждый день с последствиями.

— Поэтому она запрещена?

— Я бы сказал не запрещена, а вычеркнута из истории и забыта. Но не всеми, — улыбнулся я коварно, — я им ещё покажу, что значит забывать великую и могущественную науку и впадать в архаизм и регресс…

— Выглядит довольно жутко, — поделился Гарри, глядя на мои манипуляции. Я достал из сумки небольшую коробку и поставив её на стол, открыл.

— Это CAF Superlite. Компактный компьютер, — ответил я, открывая крышку, под которой скрывался зеленоватый экран, клавиатура и так далее.

— Это довольно дорогая штука, — заметила Гермиона, — у нас есть дом айбиэм, но родители совершенно не умеют им пользоваться.

— А ты?

— Я выучила два языка программирования, но толку от этого немного, — стушевалась девочка.

Ну да, учитывая, что она школьные учебники вызубрила — не удивлюсь, если она за неделю это всё сделала.

— Полезные навыки, — кивнул я, — плюс матмагии заключается в том, что главное в алгоритмизации — это расчёт и алгоритм. Расчёт вовсе необязательно делать самому, главное вполне понятно представлять себе результат, для этого подойдёт любые устройства. Будь то простейшие счёты, механические арифмометры, или магловские калькуляторы или компьютер. Думаю, у волшебников окончательно заклинили бы все винтики в голове, если бы они подумали о том, сколько математических расчетов может выполнить это, простенькое на вид устройство.

Включить устройство было делом пары минут.

— И как его можно использовать? — скепсис на лице Гермионы был написан большими буквами, — в магии…

— О, сейчас покажу. Так, тут компилятор бейсика, замечательно. Нам нужна пара программ…

Я полез в сумку и вытащил охапку флоппи-дисков. Один из них выбрал и засунул в дисковод, запустил чтение с диска, и получил простейшую компилированную программу — то есть надпись «Введите дивергентное соотношение».

Введя цифру 2, я запустил программу, клацнув кнопкой, и через мгновение на экране появились сложные формулы, как они отображались в компьютерном языке. Результатом работы формулы стали несколько цифр.

Я вытащил волшебную палочку и произнёс заклинание:

— Редуцио Ревио!

И направил палочку на первое, что попалось на столе. Это была многострадальная шоколадная лягушка.

Через мгновение она сжалась, став меньше.

— Ровно в два раза. С точностью до тысячных долей линии, — заявил я победным тоном, — как правило, волшебники не обладают возможностью точно влиять на свои заклинания. Они могут уменьшить объект в два раза, плюс-минус от одного до двадцати процентов, в зависимости от ситуации.

— Круто, — сказал Гарри, — А эти уравнения…

— Алгоритм действия редуцио. Хотя существуют заклинания… магические воздействия, вообще не требующие заклинания и имеющие такую сложность, что… — я многозначительно цыкнул зубом.

Похоже, мои действия понравились мелкотне.

— Но не стоит думать, что можно ткнуть пальцем и стать волшебником. Нужно очень, очень тщательно изучить математику, до глубокого понимания всех этих формул. И лишь тогда вам откроется возможность… если хотите — я мог бы вас научить, но об этом никто не должен знать.

— Не откажусь, — сказал Поттер, — а сам ты откуда знаешь?

— Это секрет, — улыбнулся я, — только мой личный. Но чтобы изучать эти сложные науки, нужно быть выше обычного мага, которому достаточно простого набора заклинаний. Нужно быть въедливым, обладать живым и упорным умом, и не позволять всеобщей сущеглупости захватить и себя. К примеру вот вам задача, ответа на которую не может дать ни одна книга в гигантской библиотеке Хогвартса — согласно законам трансфигурации, нельзя создать еду, верно?

— Так говорится в книге, — тут же подтвердила вызубрившая все учебники Гермиона, — Одно из исключений…

— Но воду создать можно. И можно создать соус. Только подумай — соус создать можно, еду нельзя. Воду волшебники создают заклинанием агуаменти, пьют её, но чем она принципиально отличается от еды? Принципиально — ничем. А уж тем более — соус! Соевый, табаско, маринара, сырный или горчичный, кетчуп, не важно…

Гермиона задумалась. Гарри тоже. Гарри такие вопросы в голову вряд ли приходили, а вот Гермионе может быть. Хотя кто знает, кто знает.

— Постой, ты сказал, что нельзя создать еду, но можно соус. Но соус это суспензия твёрдых питательных веществ в жидкости, разве нет?

— Верно, но всё равно — сырный соус можно, сыр создать нельзя.

— А если создать соус и извлечь из него частицы? — предположила Гермиона, — это будет считаться созданием еды?

— Да, это будет.

— Но почему тогда в книге сказано, что еду невозможно создать?

— Книгу написал человек, мягко говоря, далёкий от таких въедливых вещей. Он обнаружил, что не может создать хлеб с маслом, и написал, что еду нельзя создать. Он мыслил категориями макромира, более того — макропонятиями, обобщающими огромное количество вещей.

— Но это же глупо! — слегка повысила голос девочка, отчего Гарри поморщился, — книга не может врать!

— А? С чего бы это? Книги пишут люди, а человеку свойственно ошибаться… и заблуждаться, — улыбнулся я, — если мы посмотрим на это с точки зрения математики и попробуем создать алгоритм создания соуса, или воды, мы обнаружим, что существует параметр, который не используется волшебниками. Более того, этот параметр даже неизвестен им, они не подозревают о его существовании. Этот параметр — питательность. Если совсем грубо сказать — это энергетическая ценность продукта, в калориях, которая необходима для питания.

— Но разве это не значит, что можно создать продукт без калорий? — заинтересовалась Гермиона.

— Нет, поскольку питательность фактически, неотъемлемо, связана с существованием пищи. К тому же питательность и калории — всего лишь мера для измерения кое-чего более объемлющего. Биологической энергии.

— Но соус…

— Магический соус не имеет питательности. Только структуру и вкус. То же можно сказать о воде и всех созданных магией вещах.

Я потёр руки.

— Замечательно. Планы тёмного властелина по захвату власти над миром начинают сбываться. Вы двое назначаетесь моими приспешниками.

Гарри хихикнул. Гермиона, видя его реакцию, тоже. Я только улыбнулся. Ну что ж, что ж… Думаю, если в Хогвартсе у меня будет достаточно свободного времени — я смогу проделать большую научную и практическую работу.

О том, чтобы расслабить булки и жить жизнью Рональда Уизли и речи идти не могло — я рассматривал свою ситуацию как возможность продолжить свои научные труды, не меньше.

Радио пока говорило, потихоньку, да и компьютер стоял и работал. Мы были ещё далеки от Хогвартса — часы показывали четыре часа дня. То есть мы проехали половину пути — праздничный же ужин должен начаться в семь-восемь вечера, точно я не знаю. Но прибытие поезда должно произойти в половине седьмого. Час-полтора продлится пир, а потом сразу же будет отбой.

— Лично я намерен поступать на Равенкло. На мой взгляд, мало того что у них лучший декан, так это единственный факультет, провозглашающий то, что в школе нужно вообще-то учиться. Ну и я думаю, никого не удивит, учитывая репутацию факультета, что я занят своими исследованиями, — сказал я, закрывая компьютер, — а вы?

— Я наверное тоже, — сказала Гермиона, — но профессор Макгонагалл так рассказывала про Гриффиндор…

— Пропаганда. Она у них декан, а любой учитель хочет к себе ученицу, которая бы приносила много баллов факультету. Конечно, она хочет, чтобы ты училась на её факультете. Деканы стараются свалить глупцов другим, а кто поумнее — затянуть к себе на факультет, — ответил я ей тоном знатока, — если бы ты была глупой, то она расписала бы тебе так же мило хафлпафф.

— Ты думаешь?

— Уверен.

* * *

*

Вечер близился. В поездке время летело довольно быстро. Гермиона Грейнджер, несмотря на свой не самый приятный характер, прочно засела в нашем купе. Хотя почему нашем? Мы с Поттером на брудершафт не пили.

Я достал большую тетрадь, куда начал заносить информацию о текущих наблюдениях поведения электроники и при этом поддерживал непринуждённый разговор — Гарри, изначально довольно закрепощённый, куда больше Гермионы стремился к общению со сверстниками, так что вскоре его понесло, и ближайшее время эти двое трещали без умолку. Разговоры, конечно же были о Хогвартсе, которые оба два студента ещё ни разу не видели, и о своих впечатлениях от волшебного мира.

Я оказался как бы в уединении, изредка вставляя глубокомысленные фразы, которые никто к тому же не понял. Меня увлекло наблюдение за радиоприёмником, по всей видимости, причина неработы электроники в Хогвартсе заключалась в мощных чарах табу, а не в обилии магии. Почему на электронику наложили табу — это вопрос, как и то, зачем это всё было сделано. Однако, вскоре я заметил, что радиоприёмник начал больше шипеть, и вовсе вышел из строя, когда поезд начал сбавлять ход.

— О боже! Я же не переоделся! — воскликнул Поттер и стянул с себя рубашку с такой скоростью, что сразу было заметно, долго одеваться он не привык — Гермиона не успела смутиться, а он уже натянул школьную форму.

Грейнджер изначально была в школьной форме, а вот я слегка выделялся на фоне. Но лишь слегка — в отличие от этих двоих, у меня был хоть какой-то вкус в одежде. Поэтому моя мантия имела хороший покрой и все необходимые для мантии элементы, более того, в отличие от обычных накидок, это была мантия с короткими рукавами до локтя. Но на первый взгляд не особенно выделялась.

Я засунул неработающий приёмник в сумку, туда же неработающий компьютер, хотя потеря вот его то мне была неприятнее всего. Нужно будет поработать над обходом чар табу.

— А почему к нам не постучался староста? — спросила Грейнджер.

— Я наложил на дверь запирающее и звукоизолирующее заклинания, — отмахнулся я, — чтобы не тревожили по пустякам.

— Ах, ладно, — она встала, — пора уходить. А вещи?

— Их доставят, не надо брать с собой.

4. Профессор Снейп Рассказывает

Несмотря на то, что где-то глубоко в душе я был тем ещё человеком, к однокурсницам, и вообще, ученицам Хогвартса, отнёсся весьма заинтересованно. Что и неудивительно. Трудно найти человека, который сказал бы себе «я слишком стар для них» и развернулся прочь — это было бы бредом сивой кобылы, поскольку нет такого человека, который в душе чувствовал бы себя стариком. А если есть — наверняка найдутся, то это редкостные идиоты, засранцы, крючкотворы и крохоборы, которым нечем гордиться, кроме как своим возрастом, якобы дающим им ореол мудрой старости.

Нет, вовсе нет, всю свою жизнь, прошлую, я воспринимал куда легче. Я выучился, а после этого… занялся интересным делом, и занимался им, не замечая, как летят года, а волосы становятся седыми. Я просто не обращал на это никакого внимания — не ждал, что когда-то потом будет жизнь. Не откладывал в долгий ящик и жил спокойно.

И нет в нормальном человеке такого, чтобы он чувствовал себя старым, потому что человек есть человек. Время пролетает так быстро, что чтобы почувствовать себя стариком, нужно прожить, наверное, тысячелетий десять, не меньше. В остальном же…

Ничего не менялось. Я остался тем же самым парнишкой, который в свои одиннадцать лет плыл на лодке к Хогвартсу, среди десятков таких же, как я сам. Не было у меня такого ощущения, что я постарел, не было. Может быть кто-то с радостью отсчитывает прошедшие года и гордится тем, что он уже не сопливый юнец, но это явно было не про меня, как и не про всех, кто истинно занимается наукой. Таким, как я — жизни всегда мало.

Именно поэтому я не чувствовал особого презрения к тем детям, которые меня окружали, и не считал себя чем-то выше их. Они учатся — я тоже всю свою жизнь учился, они делают глупости — но на фоне тех глупостей, которые делают так называемые «взрослые» люди, они безобидны. В большинстве своём.

Поэтому покажите мне джентльмена, который предпочёл бы умудрённую опытом коварную женщину за тридцать, юной деве — и я первым брошу в него камень за лицемерие.

Это не значит, что я резко воспылал влечением к девочкам моего нынешнего возраста — вовсе нет, но поглядывал на них с интересом, любопытством и может быть даже какими-то планами. А может быть и ещё каким отношением — мне было глубоко плевать, придёт время — цветы созреют, а до тех пор можно за ними ухаживать и расставлять на свои места.

В жизни моей было всего две отрады — это наука и женщины. Правда, они почему-то плохо сочетались, поскольку требовали одного и того же — времени, денег и любви.

Перед тем, как началось распределение, я наконец-то мог рассмотреть при свете факелов, всех своих однокурсниц, составив о их внешности определённое мнение. Хотя я бы предпочёл составить мнение о их характере. Неудержимый казанова рвался из моего нутра. И я чувствовал, что на кого-то должно обрушиться всё обаяние великого и ужасного меня. Среди всех этих девушек, большая часть сразу отсеивалась, поскольку половина из них уступала в красоте Гермионе Грейнджер, среди оставшихся я отмёл в сторону двух девочек с индусскими чертами и остановил свой взор на красивой, на вид утончённой и миловидной девочке с волосами цвета спелой пшеницы. На ней была тоже не слишком обычная мантия, явно не от мадам Малкин — что говорило о том, что мы можем подружиться. Это всё сочеталось с тонкими чертами лица, стройной фигурой, прямыми волосами, уложенными в причёску и голубого цвета глазами. Как зовут эту фею — я пока не знал. Скоро узнаю.

В среде благородных, всегда помолвки, свадьбы и прочие отношения занимали едва ли не главное место — я даже грешным делом думаю, что они живут только с одним, главным вопросом в жизни — кто станет семьёй. Такие приземлённые вещи, как эмоции, их волновали мало.

Что ж, я не стал сразу рубить с плеча, и незаметно понаблюдав за приглянувшейся мне девочкой, перевёл дух. При этом полностью проигнорировал привидений, которые немного осточертели мне. Нежить поганая.

* * *

*

Гарри волновался. От волнения он слегка покачивался, я ткнул его пальцем в бок.

— Чего трясёшься?

— А вдруг… — он осёкся, — вдруг меня не выберут?

— Ты что, пьяный что ли? Ты уже здесь.

— А… — Гарри слегка опешил.

— Успокойся, шляпа сама распределит. Здесь не может произойти ничего плохого — ты просто садишься, слушаешь шляпу и решаешь, на какой факультет тебя распределять. Можешь попросить её.

Рядом с нами стояла Гермиона, которая с трудом сдерживала желание тут же начать рассказывать всё, что она прочитала про шляпу. Я ткнул пальцем в бок и её. Она дёрнулась и гневно посмотрела на меня.

Улыбнувшись ей, заложил руки за спину.

Директор Хогвартса — тот самый загадочный Альбус Дамблдор. Примерно так я его себе и представлял — старик с белой бородой и в мантии вырвиглазного цвета, который восседал на месте директора и надзирал за происходящим. Распределение было… скучным делом. Каждый волшебник, обучавшийся в Хогвартсе, проходил его и ещё каждый год наблюдал эту картину.

Она настолько прочно въелась в мою память, но… немногие могут дважды побыть на месте распределяемого первокурсника. Поэтому благодарил судьбу за такой подарок — за возможность ещё раз окунуться в фонтан юности.

Всех, кто проходил распределение, нужно было запомнить. Не то чтобы эта информация была нужна — но всё же, стыдно не знать других первокурсников и первокурсниц. Девочку, которая мне приглянулась, распределяли прямо перед Поттером. Потому что фамилия её — Гринграсс, Дафна Гринграсс. Что ж… Слизерин, гринграссы, чистокровные — и тем не менее, стоило бы подумать над тем, как пойти в атаку. Следующей была Грейнджер, которая отправилась в Равенкло. Думаю, вариант с гриффиндором был исключён с самого начала — шляпа убедит её лучше, чем Макгонагалл, потому что Грейнджер редкостная… зануда.

И вот, наконец, добрались до Поттера.

— Поттер Гарри, — сухо провозгласила Макгонагалл, глядя на свой листок и сразу же — на толпу первокурсников.

Поттер испуганно мялся, так что только тычок заставил его сдвинуться с места. Мне же это было неприятно. То, что весь зал затих и начал «она сказала Гарри Поттер?» «Тот самый Гарри Поттер?». Как по мне, знаменитость среди волшебников — не самая лучшая вещь. Они идиоты, поэтому сегодня могут в ногах валяться и визжать от счастья, а завтра — пара публикаций в пророке и уже тебя проклинают. Это не то, что маглы — волшебники очень, очень непостоянны.

Поттер несмело двинулся, было заметно, что он слушал все эти шёпотки, и от того ещё больше волновался. Хотя… чему тут волноваться? Надел шляпу, пошёл куда сказали, вот и всё. Наверное, первокурсников специально потомили, чтобы они занервничали. Старый трюк, но рабочий. И ведь работает же.

Шляпа опустилась и началась нервотрёпка для всех, потому что ответа не было. Довольно формальная процедура, но почему-то оживление и нервозность в зале было очень сильным. Я не парился, а вот студенты и преподаватели — ещё как. И трудно было сказать, что там сейчас происходит.

Прошла минута, другая, третья, мне уже надоедало стоять, но решения всё ещё не было — Поттер о чём-то болтал со шляпой. Директор загадочно поглядвал на преподавателей и поглаживал бороду, тогда как студенты расшумелись, и ему пришлось пришикнуть на них.

Томление достигло своего пика на пятой минуте, и наконец, шляпа выдала:

— Равенкло! — прокричала она на весь зал.

Поттер явно подходил для Гриффиндора, так как был простым учеником. Не отягощённым особыми талантами или особыми амбициями. Тем не менее, не знаю, может он просто вслед за Гермионой попросил…

Стол Равенкловцев взорвался громом аплодисментов, как и другие столы, но атмосферу над столом Гриффиндорцев можно назвать по-настоящему мрачной. У меня сложилось такое впечатление, что они все уже заочно записали Поттера к себе в Гриффиндор и не сомневались. То же можно сказать о директоре школы и профессорах — больше всего ликовал маленький профессор, и правда похожий на полурослика.

Однако, шум долго не продлился — Поттер сел рядом с учениками Равенкло, к великому сожалению гриффиндора. По-моему, мои братья-близнецы просто таки почувствовали себя обманутыми.

До фамилии Уизли добрались только к концу. Уизли Рональд, — произнесла Макгонагалл.

Поскольку толпа первокурсников поредела и от неё осталось всего несколько человек — на меня уже насмотрелись все — и студенты, и профессора, и однокурсники. Я поправил мантию и приосанившись, пошёл к ней.

Однако, случился небольшой инцидент. Не успел я подойти к табурету и оказаться близко со шляпой, которую держала Макгонагалл, как шляпа завопила:

— Равенкло!

— Эй, — возмутился я.

Макгонагалл была немного сбита с толку.

— Кхм, — она указала мне взглядом на табурет. Я сел.

— Я уже сказала, — несколько сварливо произнесла шляпа, которую макгонагалл не успела надеть мне на голову, — Не заставляйте меня повторять дважды, Равенкло. А теперь иди к своим, мальчик.

— Как вам будет угодно, уважаемая шляпа, — кивнул я вежливо.

Хм…

— Постойте, мистер Уизли, — прервала меня Макгонагалл, хотя я уже пошёл к столу и мне пришлось обернуться, — должно быть какая-то ошибка. Вернитесь.

— Да вы издеваетесь? — в один голос произнесли двое — я и распределяющая шляпа.

— Нет, — Макгонагалл поджала губы и стала похожа на живое воплощение сухости и сварливости, — мистер Уизли, вернитесь.

— Хорошо, — я вернулся.

— Садитесь.

Я сел. Но шляпа мне на голову почему-то не наделась — макгонагалл пыталась её надеть, но шляпа летала над головой и не опускалась.

— Профессор Макгонагалл, — строго сказала шляпа, — у вас какие-то проблемы со слухом?

В зале послышались смешки. В этот момент этот старый кусок ткани издал такой душераздирающий звук, от которого, по-моему, у меня лопнули барабанные перепонки, а все студенты, которые сидели близко, закрыли уши руками:

— Равенклоооо! — проорала шляпа децибел под сто двадцать, и прекратив ор, прокашлялась, и обратилась ко мне, — иди.

Я встал и пока МакГонагалл слегка пошатывалась от звукового удара, пошёл к своему факультету. Профессор Макгонагалл восстановила равновесие только спустя несколько секунд, когда я уже сел за свой стол.

— Продолжайте распределение, — прозвучал голос Дамблдора над залом.

Я сел рядом с остальными первокурсниками — трое из которых мои знакомые, с остальыми ещё стоило познакомиться. Хотя имена я их знал — Терри Бут, к примеру — пухлощёкий, мордастенький мальчик.

— Что ты сделал со шляпой? — спросил Гарри.

— Это не я, это она сама. И вообще, какого чёрта макгонагалл не послушала шляпу — это к ней вопрос. Я тут не при чём.

— А ты теперь создал любопытный прецедент, — сказал кто-то из старшекурсников, — в истории Хогвартса не было такого, чтобы шляпа распределяла ученика до того, как её наденут. Или хотя бы поднесут к голове.

Другой парниша, курса с третьего, то есть на вид лет тринадцати-четырнадцати, сказал:

— Должно быть у мистера Уизли слишком ярко выражены черты факультета?

— Но не настолько же? — спорил другой.

Мне хотелось спать.

* * *

*

Утром было забавно наблюдать за первокурсниками. То есть моими сокурсниками. Я встал как всегда рано — новое проклятие. На смену бессонным ночам пришли ранние побудки. Поэтому в семь утра, когда большая часть факультета спала, я оделся с иголочки, что называется, и выйдя в общую гостиную факультета, достал из сумки новое технологическое чудище. Оно работало.

И разложил пустые тетради, занявшись в общем-то интересной проблематикой — обход заклинания Табу. Причин было много. Во-первых — я не любил саму его природу. Табу использовалось во всех крупнейших чарах, вроде надзора, запрета техники, или им подобным. И были эти чары массового поражения, так сказать — накрывая колоссальные площади.

Разложив тетради, я с сомнением посмотрел на книги, которые у меня были. Те немногие, которые у меня были — стоили приличных денег. Школьные учебники в этот список не входили, так как в большинстве случаев гдились, чтобы поставить их под ножку шатающегося шкафа.

Разложившись, я достал это электромеханическое чудо. Hamann 505, так назывался этот калькулятор — большая серая коробочка. Существовали варианты, вообще не требовавшие электричества, но их нужно было приводить вручную.

Калькулятору было меньше сорока лет — то есть он в достаточном количестве сохранился у маглов, и подобных машин я закупил десять штук. По дешёвке. Привёл заклинаниями в первозданный вид, отремонтировал, и теперь это была моя гордость.

Поскольку не работали компьютеры, но точная механика действовала как надо — у меня не было проблем с работой механического арифмометра. Его же функционал мало отличался от своего электронного собрата. Цифры, знаки операций, табло с цифрами, всё как полагается.

Решил я заняться изучением чар с того, что нужно было создать алгоритм действия чар табу. Для этого нужно было наложить табу, чем я и занялся тут же — наложил чары на чашку с чаем, запретив кому либо, кроме меня, прикасаться к ней. Когда эти чары сработают — я узнаю о нарушении табу, в этом вся суть.

Не убирая палочку, произнёс ряд зубодробительных заклинаний и начал заносить получающуюся формулу в тетрадь. Дело это было небыстрым — чары явно не из тех, которые можно просчитать за пару дней, но зато результат моей работы… может превзойти все ожидания. Возможность обойти надзор как таковой, обойти запрет электроники в Хогвартсе, и любое Табу в любом месте! Разве это не прекрасно? Если удастся — я даже смогу аппарировать в Хогвартсе, поскольку это тоже. Табу.

Едва я начал работу, удобно, на правах первопроходца, застолбив себе уютный закуток за столом, как тут же меня отвлекли. Это произошло часа через два моих трудов, шум, гам, побудка, все повскакивали со своих кроватей, я старался отгородиться от этой толпы и не обращать на неё внимание. Вбивал цифры в калькулятор и нажав клавишу, заставлял его жужжать и с металлическим лязгом отсчитывать нужное мне число.

— Что это у тебя? — услышал я громкий возглас.

Перед моим столом стоял, держа в руках чашку с кофе, любопытный старшекурсник.

— Ты о чём?

— Об этой штуке, — ткнул он чашкой в калькулятор.

— А, это магловский механический арифмометр, если ты об этом.

— И зачем он тебе?

— Считать.

Он заглянул в мои записи и глаза у него полезли на лоб. Знакомая реакция любого, кто заглядывает в мои записи — они кажутся людям заумными и сверхсложными.

— А… что это за записи? — он не понял.

— Нелинейное уравнение Бен-Бецалеля, для вычисления векторной напряжённости М-поля в замкнутом пространстве. Если тебе вдруг интересно, — отозвался я, возвращаясь к расчётам, — а теперь оставь меня, я занят великими делами.

Старшекурсник отвалил, но на его место появился новый, следом ещё один, и спустя пять минут за моими трудами наблюдало уже с десяток человек. Староста факультета действительно любопытствовал. Я же не стал им мешать, но работать стало немного неприятно. Впрочем…

Я их интересовал меньше всего — больше всего внимания было приковано не к моим записям, а к арифмометру. Немногие маглорождённые наверняка даже не видели таких машин, им было интересно. Потомственные же волшебники взирали на это так же, как маглы взирали бы на летающие мётлы — то есть с удивлением. Машина жужжала и щёлкала, перемножая четырёх и шестизначные цифры, деля и складывая результаты.

Работа была в самом разгаре и мне не хотелось её прерывать, поэтому не обращая внимания на разглядывающих и переглядывающихся, и изучающих неизвестную машинерию людей. В помощь мне пришли октоптроник — восьмиугольная линза, в оправе из восьми бронзовых игл, которые держали её, минимально касаясь поверхности. Мне на помощь пришли и другие приборы — похожий на маленькую серебряную астролябию, на маленькой настольной треноге — астральный фиксатор, и более современные — небольшая колбочка, наполненная мутной жидкостью, подвешенная внутри медного гироскопа, которая крутилась, когда я подносил к ней кружку — компас магических полей.

Всё это и давало относительно правильные, точные цифры о моей деятельности. Когда есть весь спектр приборов, необходимых для измерения всех необходимых параметров — не нужно изгаляться и прикидывать на глазок. Без этого всего я был бы как без рук — убрав октоптроник, послуживший мне верой и правдой, я достал из своей сумки тяжёлый шар из совершенно чёрного камня, обрамлённый восемью медными кольцами, и использовал по назначению — послал кататься вокруг кружки. Шар сделал несколько оборотов вокруг своей оси, загудев, взмыл в воздух и медные кольца на нём завращались, одно за другим. В конце концов, все кольца остановились. Я переписал в тетрадь показания гравиометра. Не сказал бы, что этот шар имеет огромную точность, но для работы на коленке, этого достаточно.

И снова зрители могли насладиться видом считающего механического арифмометра. Он гудел, жужжал, и выдавал цифры одну за другой. Я старательно записывал их, думая, какими уравнениями лучше описать действие табу. К сожалению, даже этого не было понятно — существовало много различных исследований и систем, но ни одно из них пока что не подошло бы идеально. Действие табу было локализовано на подвижном предмете — в этом нет сомнений, но уравнения для заклинаний, зачаровывающих вещи, тут почему-то не подходили.

Тогда я задумался. Снова посчитал на калькуляторе, снова вызвал восторг у почтеннейшей публики. Вид у меня был довольно отстранённый.

— Проклятая кружка, — вздохнул я.

Один из старшекурсников потянулся за кружкой, но не смог её коснуться — он отдёрнул руку. А магический компас сразу же завертелся как сумасшедший.

— Да, точно! — я вскочил от неожиданности, — сделай ещё раз!

— Э нет, — возразил он, — она током бьётся.

* * *

*

Дальше события разворачивались крайне быстро. Рональд Уизли взмахнул палочкой, снимая заклинание с кружки и наложил новое, за этим с интересом наблюдали некоторые ученики, он вытащил снова свои странные приборы, расставив их вокруг кружки, и взялся за неё рукой. Кружка с треском ударила его током, Рон дёрнулся, но вытерпел, хотя это и было заметно, что это причиняло ему боль. Какая-то студентка взвизгнула от удивления и схватилась за мантию польщенного этим парня, стоящего рядом.

Рональд с видом совершенно отрешённым бросился к приборам, махнув палочкой — его перо стало само записывать что-то в тетрадь, арифмометр затрещал и зазвенел, постоянно производя какие-то расчёты, Рональд бросился к шару, потом к линзам, подкрутил что-то в настройках странного прибора, состоящего из нескольких линз и снова взялся за кружку — его снова ударило током. Было больно, он закусил губу, студенты ахнули, девушка взялась уже за руку своего рыцаря, и не одна она волновалась.

Шоу продолжилось — минут десять Уизли вообще забыл про существование окружающих — он записывал, бил себя током и носился между приборами с видом крайнего возбуждения, волосы на его голове от ударов током всё больше и больше стояли торчком, придавая ему вид ещё более безумного учёного. Он начал быстро строчить что-то в тетрадь, какие-то длинные формулы, сосчитал их и радостно вскричал:

— Сошлось! — радости его не было предела, — Сошлось, забодай меня комар! — он аж подпрыгнул, на радостях подскочил к стоящей неподалёку и наблюдающей за всем этим в толпе Гермионе Грейнджер, подхватил её за талию и поцеловал, поставив обратно. Грейнджер удивлённо приложила руку к тому месту, куда пришёлся короткий чмок и начала заливаться краской, но рыцарь был не романтик — он взмахнул палочкой, убирая свои вещи и совершенно не обращая внимания ни на кого, ткнул палочкой в стоящие в углу гостиной рыцарские доспехи. Те с грохотом и вспышкой превратились в… Превратились в совершенно рыжего осла, одетого в рыцарские доспехи с гербом факультета на попоне. Его блестящая стальная броня на шее и крупе, дополнялась серыми длинными ушами и нелепым хвостом с кисточкой. Да и размера он был небольшого, как и любой другой ослик.

Уизли вскочил на него и пришпорил со словами:

— Вперёд, мой верный жеребец! Аллюр три креста! На учёбу Шагом-марш!

Животное взбрыкнуло, и поскакало, пытаясь изобразить галоп, видимо. Но в его исполнении это выглядело так, что он просто очень быстро перебирал своими ногами, семенил, можно сказать, что выглядело очень комично.

Рыцарский осёл издавая характерные для всей его породы звуки их-ааа-их-ааа, пробежал на выход из гостиной, и оглашая коридор натужными ослиными криками и цоконьем копыт, скрылся за поворотом.

Равенкловцы стояли безмолвно. Гермиона, до сих пор заливавшаяся краской смущения, так как не думала, что кто-то может её поцеловать, пусть и не всерьёз, а тем более, что это будет рыжий Уизли, а не какой-то мальчик, который её хорошо знает и которому она это позволит. Тем не менее…

— Да он псих, — прозвучал голос старосты факультета. Старосты-девушки, которая смотрела за всем этим шоу. Это именно она вцеплялась в своего однокурсника, испугавшись всего происходящего.

Неожиданно, всех очень развеселило то, что здесь происходило, и кто-то начал хихикать. А дальше хихиканье переросло в смех, который продлился недолго — учёба должна была начаться через восемь минут. И первокурсники, пропустившие завтрак, даже не знали, куда им теперь идти! Впрочем, оба старосты факультета так же пропустили завтрак, и вообще, происходящее нарушило всю субординацию внутри факультета…

Засуетились, сойдясь на общественном мнении, что Уизли — это самый равенкловский равенкловец из всех, поскольку сумасшедший учёный, к трелони не ходи, а псих-психом, дурак-дураком.

Гарри Поттер был благодарен другу, поскольку сегодня утром он не был темой номер один — все разговоры что и были — про Уизли... Впрочем, первым же уроком у них было Зельеварение. У первокурсников вообще немного предметов, поэтому за первую неделю они успеют познакомиться со всеми, вообще всеми новыми профессорами…

* * *

— Поттер! Что я получу если смешаю корень асфоделя и настойку полыни? — спросил профессор.

Гарри испуганно вжался в стул. Что-то он боялся этого… профессора. И мне этот Снейп сильно не понравился.

— Профессор, ваш вопрос вообще не по предмету, — заметил я.

— Молчать! — воскликнул Снейп, — Уизли!

— Чего?

— Уизли!!

— А, я тут.

— УИЗЛИ!!!! — профессор нервничал.

— Вы бы выпили успокоительного, профессор снейп, — с заботой сказал я.

— Молчать!

— Не, ну а что, вы так разнервничались… к тому же ваш вопрос явно не по зельеварению.

Профессор побагровел от злости, дышал носом и шумно. Я принял это как знак продолжать и продолжил:

— Корень асфоделя и настойка полыни — это неплохая добавка в чай. Если же вы имели в виду зелья — то существует сто восемьдесят девять известных мне зелий, в которые входят эти ингридиенты. Девяносто четыре из них запрещены к продаже, за двадцать одно зелье вы можете поцеловаться с Дементором. Впрочем, если просто смешать их — то вы получите травянистую жижу без каких-либо магических свойств, поэтому я и посмел вам указать на то, что ваш вопрос относится скорее к кулинарии…

Видя, что профессор Снейп задышал чаще, я продолжил весьма уверенным тоном:

— Кстати, из цветков асфоделя добывают отличный винокуренный спирт, вы знали об этом?

Снейп дышал носом и злился.

— Уизли. Если ещё раз перебьёте меня — вы вылетите из Хогвартса!

— Понятно.

— Я сказал…

— Я понял вас, сэр.

— Не перебивайте мен…

— Я понял, сэр, совершенно точно.

— Уизл…

— Всё-всё, молчу, — ответил я и сел на место.

Снейп, похоже, был в гневе. Но это только начало концерта по заявкам радиослушателей.

— Какая разница между Аконитом и клобуком монаха? — спросил он у Поттера по инерции.

— Я не знаю, сэр, — сказал слегка осмелевший Поттер.

— Похоже, известность это ещё не всё, Поттер? — злобно сказал снейп, сверля Гарри взглядом.

— Профессор, — я потянул руку и едва он увидел меня, тут же решил нанести ответный удар, — раз уж вы решили задавать первокурснику вопрос, на который он не может знать ответа, что вообще-то непедагогично и непрофессионально… — я сделал паузу, — позвольте и мне задать вам вопрос?

— Уизли! — почти прошипел Снейп, багровея, — Уизлиии!

— Да, сэр, вы совершенно правильно запомнили мою фамилию. Позвольте я воспользуюсь вашей доской и напишу на ней кое-что, — я вынул палочку и зачаровал мел, который со скоростью принтера написал на доске развесистую формулу, — обратите внимание. Перед вами формула зелья Феликс Фелицис на левой стороне доски и на правой стороне доски. Результат варки зелий по обеим рецептам абсолютно, абсолютно идентичен, несмотря на то, что применяемые ингридиенты и порядок их приготовления абсолютно разный. Вопрос — почему?

Снейп воззрился на изображённый рецепт и хмыкнул:

— Похоже, ваше остроумие вам изменило, Уизли. Невозможно приготовить два абсолютно одинаковых зелья, даже чуть-чуть изменив рецептуру, не говоря уже о полном изменении. И за свою дерзость вы…

— Постойте, профессор снейп. Вы пробовали готовить по обеим рецептам?

— Нет, и это не имеет значения.

— В таком случае я настаиваю на эксперименте, дабы развеять ваши… заблуждения, — мстительно сказал я.

— Ну уж нет, Уизли!

— Ну уж да, профессор Снейп! — ответил я тем же.

— Вы хотите сорвать урок!

— Я задал вам вопрос, — ответил я с тем же успехом, — профессор Снейп, не хотите попробовать?

— Это исключено. Феликс Фелицис варится всего час, но ингридиенты…

— У меня случайно завалялись все ингридиенты. И пара золотых котлов, — улыбнулся я, — Проферим на прочность ваши познания, профессор Снейп?

— Уизли, я не собираюсь идти у вас на поводу.

— Ну, это не интересно, — я засунул золотые котлы обратно в сумку, — а я то думал, в вас горит огонь учёного-зельевара… Хотя… Как вы посмотрите на пари? Если я прав — вы обещаете относиться к Гарри как к любимому сыну, ну а если нет — можете исключать меня из школы пинком под зад — спорить не буду.

— Вы совсем тронулись умом, Рональд Уизли, — он колебался, — Хорошо.

Похоже, я сумел достаточно его расшевелить, чтобы он забыл и о студентах, и о уроке, и сейчас жаждал только одного — избавиться от меня. Любой ценой. Показать мне моё место.

Снейп был уязвлён. Он бросил остальным ученикам рецепт, написав на доске, и бросился ко мне, схватил меня за плечо и поволок… я конечно же слегка опешил от такого обращения, однако, подволок он меня недалеко — Снейп прошипел:

— Это ваш последний день в школе, Уизли! Я сомневаюсь в том, что вы смогли бы даже запомнить рецепт зелья, которое варят только лучшие ученики старших курсов, поэтому сжалюсь над вами и…

— Ни слова больше, — перебил я его, заставив пойти красными пятнами от гнева, — где там моя сумка… Ага, вот, — я вытащил из неё несколько свёртков, пару котлов, склянки и так далее, — всё необходимое для зелья Феликс Фелицис, профессор Снейп. А я буду использовать вот эти ингридиенты.

Я достал другие. Профессор проинспектировал их, проведя палочкой, и усмехнулся:

— С радостью покажу вам ваше место, Уизли.

Он схватил один из золотых котлов и поставил на горелку, зажёг её. Я сделал то же самое.

Батл начался. Я достал свои инструменты зельевара, Снейп сходил за своими — и мы начали процесс приготовления. Орудовал я ножиком довольно бодро, Снейп тоже. Он мешал зелье вручную, я же…

Закинув в зелье шкуру бумсланга, я достал из своей сумки магловский миксер. Большой такой магловский миксер, от обычного его отличало только то, что на нём был венчик из чистого серебра. Включив это аккумуляторное чудо, огласившее класс жужжанием, я помешал с его помощью зелье как следует. Не считаясь ни с какими пропорциями — девять раз налево, восемь раз направо, взболтать но не перемешивать, ага, как же…

Снейпа чуть удар не хватил при виде этого магловского чуда техники, и он по-моему, схватился за сердце.

— Профессор Снейп, — после получаса варки, когда основные ингридиенты были насыпаны, я обратился к нему, — раз уж вы решили поспорить всерьёз, давайте закрепим наш спор. Непреложный обет вас устроит?

— Вы с ума сошли, Уизли?

— Ну как же так, — возмутился я, — пари есть пари. А то вылезет какой-нибудь Дамблдор и скажет, что вам нельзя меня выгнать — и всё. Меня обвинят в жульничестве и местничестве.

— Хорошо! — Снейп взорвался злостью, излив весь свой яд в это слово, он схватил палочку и произнёс: — Я, Северус Тобиас Снейп, обязуюсь соблюдать условия своего пари с Рональдом Уизли от второго сентября тысяча девятьсот девяносто первого года!

Я взял свою палочку и повторил его слова, но уже со своей стороны. Волшебная нить связала наши палочки и нерушимый обет был дан. Снейп разорвал контакт и злорадно ухмыльнулся:

— Теперь то тебе от меня точно не уйти, Уизли!

— Аналогично, мистер Снейп. Советую купить книжку для молодых пап, поскольку мистер Поттер нуждается в родителях, — ухмыльнулся я, отчего Снейп побелел.

— Ты… ты обманул меня! — воскликнул он.

— Совсем чуточку, — я рассмеялся, — разве это обман?

— Ах ты… — он хотел, наверное, меня придушить, но тут же отвлёкся на зелье. Я помешал своё, на этот раз не включая миксер, и отряхнув венчик, скинул в зелье последние ингридиенты.

Снейп сделал то же самое — теперь осталось только ждать и следить. И мы ждали и следили, молча. Не обращая внимания на то, что происходит сейчас в классе, где два курса — Равенкло и Гриффиндор, пытались сейчас варить простенькое зелье. Кажется, были какие-то эксцессы.

— Эй там, на палубе, отведите Лонгботтома в лазарет! — крикнул я, повернувшись к ним в пол оборота, — И если будете мешать — использую в следующем эксперименте! Как подопытного кролика.

Мгновенно воцарилась наполовину тишина. Наполовину — потому что мои видели, что бывает с теми, на ком ставят эксперименты. И я думаю, они мне поверили — все заткнулись так, словно звук выключили. Зато гриффиндорцев, кажется, это рассмешило.

Впрочем, следить за этими идиотами в мои обязанности ученика не входило. Выдал бы пендель этому толстому Лонгботтому.

— Насколько нужно быть идиотом, чтобы сунуть иглы дикобраза в зелье с щёлочной нестабильностью второго уровня? — заметил я вслух, — Не завидую я вам, профессор Снейп, на ближайшие семь лет.

— Заботьтесь лучше о себе, Уизли! И чего это ты тут раскомандовался?

— Ах, не беспокойтесь обо мне. Любовь к себе самому — самая чистая и взаимная любовь в мире, — мечтательно сказал я.

— Тц, — цыкнул зубом профессор.

Я помешал зелье ещё немного, прибавил огоньку, и в результате… Спустя каких-то пару десятков минут, выключил огонь и срочно накрыл зелье крышкой. Через несколько секунд снял её и представил на суд профессора:

— Феликс Фелицис! Три литра первоклассного зелья удачи, сэр, — я приосанился, — надеюсь, вы ещё не забыли, как диагностировать зелья?

— Ещё одно пререкание и ваш факультет останется без всех баллов!

— Ой, да и чёрт бы с ними, — отмахнулся я, — чувство победы куда приятнее.

Снейп бросился к моему котелку, словно кот к валерьянке, и начал водить палочкой, почти касаясь поверхности зелья, бормотать заклинания. Потом начал диагностику по второму кругу, потом ещё и ещё… И всё у него как-то не удавалось достичь желаемого результата.

— О, ваше тоже подоспело. Информио Прима, — я ткнул палочкой, — неплохая работа, сэр. Ничем не отличается от содержимого моего котелка. Ни на вкус, ни на цвет, ни по эффекту.

— Ну это мы ещё посмотрим, Уизли, — Снейп выпрямился, лицо его внезапно побелело, он сглотнул, посмотрел на меня, на улыбающегося Гарри Поттера, и…

Опал, как озимый. Прямо там, где стоял. Я подхватить его хотел, но он был тяжёлым и я чуть было не оказался заживо погребённым под профессором, который оказался такой нежной барышней, что проиграв спор, падает в обморок.

— Что с ним? — тут же послышался голос Гарри, следом за ним зашумели все.

— Спокойно, всё в порядке, — я полез за аптечкой и сунул под нос лежащему профессору тряпочку с нашатырным спиртом, — сейчас встанет. Гарри, я нашёл тебе неплохого папу. Не сказал бы, что у него хороший характер, но…

— Рон, что ты наделал? — спросил Поттер, обступив в числе прочих лежащее тело профессора.

— Всё в полном порядке. Да, к слову, по условиям непреложного обета, теперь Снейп обязан относиться к тебе как к любимому сыну. Я не уверен, что такой мрачный человек, как профессор Снейп это сможет сделать, но… попробовать стоит.

— Дьявол, — выругался Гарри, — но как ты его того?

— О, всего лишь использовал одно из фундаментальных функций зелий. Я как-нибудь потом тебе всё объясню, для этого нужно хорошо прошариться в математике, Поттер.

— Поттер! — с криком вскочил Снейп, он взлетел на ноги почти мгновенно и уставившись на Гарри Поттера очумелым взглядом, перевёл его на меня.

Я был сама невинность. Словно ангел, спустившийся с неба, такой добротой и милотой лучился мой взор.

— Урок Окончен! — прошипел Снейп и пулей вылетел из коридора.

Однако, никто из учеников не двинулся. Многие решили, что я специально довёл Снейпа на потеху публике — такие подходили благодарить. Гарри же с подозрением посмотрел на дверь, и спросил у меня:

— А что ваше пари означало? Ты хотел, чтобы Снейп ко мне лучше относился?

— Я с самого начала заметил, что он к тебе неровно дышит. Потом прикинул возраст, примерные причины, и решил, что лучше всего наказать такого замкнутого страдальца человека сможешь ты, Поттер. Был однажды один страдалец, похожий на этого снейпа. Он плохо кончил, Поттер, плохо.

Гарри только отмахнулся от моих слов.

Что ж, не знаю, куда унёсся профессор Снейп, но наказал я его за его же придирки — то, что надо. Не на того напал, мальчишка!

— Дальше у нас гербология, — сказал я, — прекрасный предмет на свежем воздухе. Я как раз соскучился по домашним теплицам. Пошли?

5. Дамблдор — Борода!

— Директор! — в кабинет вошла МакГонагалл, — я привела его.

— Звучит так, как будто вы притащили меня в кандалах, — огрызнулся я на старую кошатину.

— Мистер Уизли! — она засопела носом, совсем как Снейп.

Снейп сидел тут и отпаивался чаем. Директор Дамблдор стоял в пол оборота. Он повернулся в нашу сторону и медленно кивнул:

— Очень хорошо, Минерва, думаю, ты можешь идти.

— Хорошо, профессор Дамблдор, — она гневно стрельнула в меня глазом и развернувшись, ушла. Я же вошёл в кабинет директора Хогвартса, всем своим видом показывая, что совершенно спокоен.

Дамблдор посмотрел на меня поверх своих очков и улыбнулся загадочной и довольно милой улыбкой.

— Я хотел с вами поговорить, мистер Уизли. Как вам Хогвартс?

— О, это восхитительно, директор.

— Я так же получил нотицию от Молли и скоро она сюда прибудет.

— А она то тут зачем? — спросил я, выгибая бровь, — моральную поддержку оказывать?

— Это уже её дело, она хотела с тобой поговорить. Вы успели поднять немалый шум, мистер Уизли, и это всего за один день. Я не буду касаться вашего утреннего поведения, скажу лишь, что оно довольно любопытно, но что вы устроили на уроке Зельеварения? — спросил Дамблдор, — вам не кажется, что вы хватили лишнего?

— Нет, в том то и опасность алкоголизма, — безразлично пожал я плечами.

Снейп молчал, словно воды в рот набрал. Хотя скорее всего это был директорский чай.

— Вы пререкались с профессором, заключили пари, от которого теперь немало головной боли. Вот если бы в вашу светлую голову не пришла идея использовать непреложный обет — всё могло бы выйти намного проще. Я вообще не понимаю, почему профессор Снейп дошёл до того, чтобы заключать пари с учеником и ещё давать ему непреложные обеты…

— Я был уверен в победе! — воскликнул Снейп, — потому что нельзя, слышите, НЕЛЬЗЯ сварить одинаковые зелья по разным рецептам! Это не-во-змо-жно!

— И как видите, вы ошиблись, — сказал я мстительно.

— Оставьте этот спор! — прервал нас Дамблдор, — будете вести его потом. Мистер Уизли, по какой причине вы выдвинули столь абсурдные условия спора?

В этот момент камин в кабинете вспыхнул и из него вышли двое — Маманя Молли и… моя младшая сестра Джинни. Дамблдор поморщился, увидев мелкую.

— Молли! Зачем ты привела Джиневру?

— Ой, а с кем я её оставлю? — воскликнула мама, — в доме больше никого не осталось, только мы двое. Рон! — это она сказала, уперев руку в бок и явно переключившись в режим строгой матери.

— Не кричи на меня так, женщина! — возмутился я, — О, привет, малышка Джин, — подмигнул Джинни.

— Привет, — Она скрылась за спину матери.

— Возвращаясь к нашему барашку, директор Дамблдор, у меня есть к вам ряд вопросов, на которые я бы очень хотел получить ответы.

— Ох, не могу этого обещать, мистер Уизли.

— Итак, Гарри Джеймс Поттер, которого я встретил в поезде — по чистой случайности, оказавшийся «тем самым» Гарри Поттером, поведал мне прелюбопытнейшую биографию своей жизни, мистер Дамблдор, чуете, куда я клоню?

— Признаться, нет, — Дамблдор слегка поплыл.

Он, как и все волшебники, был лишён здравого смысла и логики. И поэтому не видел ничего необычного в том, что мир живёт не по законам бюрократии, а как придётся. Я же, заложив руки за спину, продолжил вопрошать:

— Мистер Поттер поведал мне, что всю свою жизнь прожил у маглов, которые к тому же страдают от шизотипического расстройства, их фетишем является ненависть к магии и следовательно — к самому мистеру Поттеру. Их поведение по магловским законам вполне попадает под статью за неисполнение обязанностей опекуна и жестокое обращение с детьми — а это до двадцати пяти лет тюрьмы, мистер Дамблдор. Однако! Волшебным образом, кто бы это мог быть, мистер Поттер и семейство Дурслей никогда не привлекали внимание органов опеки… которые натасканы выявлять подобные случаи и без труда с этим справляются… — я прохаживался взад-вперёд, заложив руки за спину, — шоу должно продолжаться. Выясняется, что мистер Поттер был подброшен своим родственникам… замечу себе — не передан, не запрошен ими, а именно подброшен. И подброшен лично Альбусом Дамблдором…

— Ох, мальчик мой, тебе не следует…

— Отсюда возникает вопрос, — мой голос обрёл нужную консистенцию и твёрдость, — на основании чего директор школы распоряжается жизнью и здоровьем… даже не своих учеников, а детей своих учеников. Более того, согласно статуту секретности, статье пятой, пункт два-а, юрисдикция волшебного мира заканчивается там, где заканчивается этот самый волшебный мир. Маглы, любые юридические действия с маглами, не попадают под волшебное правосудие — следовательно, принимать решение об передаче опеке маглам, может только магловский суд. Даже если бы вы хотели сделать это относительно цивилизованно — у вас бы не получилось, — я остановился и резко развернувшись, посмотрел на Дамблдора, — пока же ваши действия можно квалифицировать однозначно — похищение несовершеннолетнего лица и превышение ваших должностных полномочий — как директора и как председателя визенгамота. Трудно передать словами, каким издевательствам подвергался невинный мальчик в семье шизофреников, помешанных на ненависти к волшебству. И поэтому если у мистера Поттера возникнет желание… сидеть вам мистер Дамблдор в азкабане за свои грехи, сидеть, — я с мрачной удовлетворённостью посмотрел на нервничающего старика.

Пусть перед ним распинался и первокурсник, но бил я по больному месту.

— Мистер Уизли, я полагаю, мы разберёмся с этим делом.

— Вопросами опеки должен заниматься соответствующий департамент министерства магии, директор. Не вы. Вы и так уже прикрутили здесь себе серьёзное, уголовно наказуемое преступление — и думаете, что можете вновь войти в эту воду дважды? Я заметил, что мистер Снейп питает нежные и тёплые чувства к мистеру Поттеру, — Снейп дёрнулся, как от удара.

— Похоже, Уизли, вы считаете себя умнее всех? — мрачно прошипел Снейп.

— А вы так не считаете?

— И никто так не считает!

— Что ж, налицо яркий пример коллективной ошибки, — улыбнулся я, — умнее или нет, а перехитрить вас, мистер Снейп, оказалось проще, чем отнять леденец у ребёнка.

— Заткнитесь! — Снейп взвился, — Уизли!

— Ой, да не нервничайте вы так, я сразу понял, что вам по духу куда ближе гриффиндор. Хоть вы и мрачный и озлобленный на весь мир человек, который зациклился на проблемах своего прошлого — всё же вы вспыльчивы, и не лишены определённого благородства. Хотя кому я это говорю…

Дамблдор прокашлялся и остановил нас:

— Мистер Уизли, не могли бы вы больше не приставать к профессору Снейпу. К тому же указывать декану Слизерина на то, что вы его перехитрили. Это бросает тень на весь факультет, считающийся оплотом хитрости.

— Бросьте, директор, — я хохотнул, — девяносто процентов хитрости Слизеринцев заключается в тупости гриффиндорцев.

Дамблдор и Снейп переваривали сказанное мною. Я же обратился к матушке:

— Маменька, а вы здесь зачем?

— Рон, — она бросилась обниматься, — Рон, почему ты ничего не написал мне?

— Э… я только один день отучился! Ты что, хочешь чтобы Люциус подох раньше времени?

Раздался кашель у меня за спиной.

— О, дорогой, я же так волновалась! — провопила она, и всё-таки схватила меня за руку и обняла, — ты совершенно стал забывать о семье после того удара головой. Тебе нужно больше отдыхать, доктор сказал.

— Я и так круглые сутки отдыхаю. Душой, — я вылез из её объятий.

Маменька вдруг резко изменила тон и посмотрела на меня строго:

— Рон! То, что ты сказал про Гарри Поттера правда?

— Истинная.

— Тогда… — она подняла гневный взгляд на Дамблдора.

Старик от моих упрёков так не стушевался, как от предчувствия ультразвукового удара, который не замедлил воспоследовать:

— Профессор Дамблдор! Как это понимать? Вы говорили нам, что Гарри в полной безопасности! Да как вы посмели отдать его каким-то маглам! Это абсолютно недопустимо! О, несчастный мальчик, да как у вас рука поднялась отдать его каким-то злым маглам!!! Я немедленно хочу его увидеть и поговорить с ним! Это уму непостижимо, кто вообще доверил вам детей? Вы ни одного собственного ребёнка не воспитали, как вы можете так поступать?!!!! Дети ранимые, маленькие, слабые существа!!!! Вы должны были чувствовать ответственность взрослого человека!!!! Срочно приведите сюда Гарри Поттера!!!!

Она говорила это таким тоном, что всё сразу ясно. Даже Дамблдор её испугался — оно и понятно, какой бы у него не был авторитет, но когда речь заходит про детей, да в присутствии моей матушки — жди беды. Не посчитается ни с авторитетом, ни даже с именем Альбуса Дамблдора — раскатает скандал такой, что стёкла вылетят от её голоса.

Дамблдор делал полшага назад после каждого её крика, в конце концов, уперевшись в свой директорский стол.

— Лучший способ победить чудовище — натравить на него другое чудовище, — шепнул я Снейпу, садясь на диван, — теперь её даже наряд авроров не остановит, не то что какой-то там Дамблдор.

Снейп ничего не ответил, он только наблюдал за происходящим.

Дамблдор вскоре сдался, аппарировал, вернулся в кабинет с Гарри Поттером.

— Ох, мой маленький, — Молли так быстро бросилась обниматься с Гарри, что тот просто опешил, — Ты же Гарри Поттер?

— А вы миссис Уизли, — догадался он.

— Ой, как это мило, — улыбнулась маманя, прижимая худосочное тельце Поттера к себе, — Я как раз вовремя прибыла.

Дамблдор отходил. Голос у моей мамы был такой, что ещё долго звенел в ушах, и упаси мерлин попасть под этот удар — можно оглохнуть. Но с Поттером она внезапно заворковала, обрушив на него всю нереализованную материнскую любовь, отчего Гарри слегка поплыл. Судя по чернильной кляксе на пальце, его оторвал Дамблдор прямо посреди работы над домашним заданием.

— Гарри, расскажи мне всё о своей жизни. Подробно, обстоятельно, всё, что вспомнишь, — тепло улыбнулась она, — не бойся, говори как есть, — она бросила злобный взгляд на Дамблдора.

Тот сглотнул.

Да, это было неспортивное поведение, применение запретных и негуманных средств ведения войны.

Дамблдор подошёл ко мне:

— Мистер… Уизли… это вы всё подстроили?

— Что? Директор, это вы сюда пригласили мою маму, — указал я ему на этот очевидный факт.

— Не спорьте, мистер Уизли, я же вижу, что завидев её, вы решили надавить на жалость, — Дамблдор смотрел на меня волком, — это было жестоко с вашей стороны. И может слишком далеко зайти.

— Не зайдёт в том случае, если вы вовремя предпримите должные меры по исправлению своих действий. Нежные годы счастливого детства мистеру Поттеру вы не вернёте, что можно поставить вам в упрёк. Но вам придётся найти мистеру Поттеру приемлемую семью и приемлемого опекуна. Мистер Снейп как раз горит желанием. Он ведь уже даже обет дал.

Снейп дёрнулся, как от удара, и стиснул кулаки:

— Мистер… Уизли… — он прошипел мою фамилию так, словно вот-вот взорвётся от гнева.

— Профессор, вы проспорили.

— Кстати об этом, — Дамблдор не обратил никакого внимания на гнев мистера Снейпа, — мистер Уизли, вы не могли бы объяснить, как вам удалось выиграть тот спор?

— Применил одно из неочевидных свойств зелий, — улыбнулся я, — после того, как летом я головой стукнулся, у меня появилось достаточно ума, чтобы найти интересные закономерности. Зелье можно разложить, модифицировать, поменять его свойства, структуру, или даже — составить новый алгоритм взаимодействия для получения прежних свойств, что я и сделал. По сути — я создал новое зелье, результат которого неотличим от прежнего феликс-фелициса, чисто математически это то же самое, абсолютно.

— Очень интересно, — Дамблдор погладил бороду, — и как ты этого добился?

— После того, как я ударился головой — у меня стала гораздо лучше удаваться математика. Гораздо лучше, чем у всех людей. Считайте это неким магическим или немагическим феноменом, или может быть странностью, причудой… Не думаю, что для нашего мира это такая уж большая странность. Зелье как математическая формула — в ней нельзя ничего изменить, и чтобы получился тот же самый результат. Но если алгоритмизировать его, разобрать саму его первооснову, и заменить все операторы так, чтобы конечный результат совпадал… Можно создать альтернативную рецептуру, с тем же результатом.

— Очень интересно, — сказал Дамблдор, — это как-то связано с вашими утренними приключениями?

— Ни в коей мере.

— Вижу, вы по достоинству занимаете место на своём факультете, — сказал Дамблдор, — и шляпа не ошиблась, определив в вас странный, но очень ценный талант, мистер Уизли. Думаю, у вас большое будущее.

— Не сомневайтесь в этом, — я улыбнулся, — кстати, что будем делать с Поттером то? Мальчика правда всю жизнь травят и издеваются, если наружу пройдёт хоть чуть-чуть информации, что это всё устроили вы… Боюсь, вам не поздоровится, директор. Вы хватили много лишнего, когда взяли младенца.

— На это была причина, — Дамблдор внезапно вздохнул и осунулся, — всё дело в особом заклятии, которое применила его мать для защиты…

— Стоп. Заклятие, хм… — я задумался, — чары жертвы?

— Ты знаешь про них? — удивился Дамблдор, — этого нет в библиотеке Хогвартса!

— Зато у нас на чердаке валялось несколько книжек по тёмной магии, — отмахнулся я, — наверное, трофей со времён войны. Чары любопытные но, по правде говоря, очень сомнительная защита. Они не помешают, к примеру, мистеру волдеморту прикончить Поттера не своими руками, или ещё что-то в этом роде.

— И в то же время, благодаря этим чарам сторонники Волдеморта не смогли найти Гарри.

— Вы серьёзно? — вздёрнул я бровь, — это же бред! Что мешает им увидеть Гарри в Хогвартсе, поймать его на Косой Аллее, и так далее? Эти чары — действительно бесполезная хрень, которая эффективно работает на один раз. И этот раз они уже отработали, а дальше… Гораздо эффективнее просто наложить дюжину мощных заклинаний, на Поттера, на его мантию, сунуть на шею Поттеру амулет, изменяющий его внешность, когда он выходит вовне… Использовать чары защиты от обнаружения, чары помех, и так далее. Боже, Директор Дамблдор, вы что, всерьёз верите, что эта хрень даст Гарри неуязвимость?

— Верю, — сказал Дамблдор твёрдо.

— Ну и зря! Никакой толком безопасности — Поттера изловить одного, или почти без охраны — не так сложно. Да что там — сделать простенькую подставу, подкупить судей, отчислить его из Хогвартса и, по сути — вышвырнуть из магического мира — это невелик труд. Даже мне такое под силу и по карману, что уж говорить о сторонниках того-кого-нельзя-называть-волдемортом. Проще только организовать ему покусание каким-нибудь вервольфом и превращение в тёмную, угнетаемую тварь, что ещё хуже изгнания. Навскидку назову ещё дюжину способов избавиться от него — несчастный случай в школе — упал с лестницы. Мистер Поттер подвергся нападению неизвестного в Хогвартс-экспрессе. Споткнулся и сломал шею, упав с эскалатора метро в Лондоне. Потерял палочку и оказался на северном полюсе, или один в лесу, полным волков. Замёрз бедняга насмерть. Найти его чарами не получится — вы же помните об этом замечательном заклинании? Мистер Поттер может отравиться некачественным зельем, которое сам и сварил, или впал в депрессию и бросился под поезд — империус следов на трупе не оставляет, знаете ли. По-вашему, те, кто хочет его убить — идиоты, которые будут ломиться с палочкой наперевес, и кидать в него авады? Существует бесчисленное количество способов навредить мальчику в обход всех ваших надзирателей и этого хлипенького заклинания. Хотя интеллектуальное большинство волшебников — это умственно-отсталые личности, не стоит считать всех таковыми.

Дамблдор, кажется, задумался. Я ему не мешал.

В этот момент в ситуации настал переломный момент. Моя матушка, совсем сойдя на почве любви к детям, с рельс, требовательно заявила:

— Гарри будет жить у нас!

— Но Молли, — Дамблдор вскинулся, — у вас и без того шестеро сыновей.

— Это не обсуждается! — заявила она, — надо же, я так вам верила! — воскликнула она патетически, отчего многочисленный хлам в кабинете задрожал, — вы говорили, что Гарри в полной безопасности, и что? Это по-вашему безопасность? Тогда может стоило бы закрыть его в Азкабане — туда точно никто бы не сунулся.

— Молли, послушай, — Дамблдор не сдавался, — я вынужден был так поступить, за Гарри ведётся охота…

— Мне плевать на ваши шашни, если вы не можете обеспечить ребёнку семью — это сделаю я!

Дамблдора, кажется, прижала она крепко. Что ж, это было глупо с его стороны — с одной стороны так поступить с Гарри, с другой — пригласить мою матушку, то есть это чудовище, с третьей — вызвать к себе меня. Он судя по всему ожидал, что всё пойдёт по его сценарию — я буду притихшим в присутствии матушки, Снейп на меня надавит, восстановит свою честь и они всерьёз мною пол вытрут, заставляя матушку извиняться, а меня почувствовать себя маленьким и незначительным студентиком. И будь на моём месте ребёнок — так бы и случилось, однако, я взял слово и использовал окружающую обстановку, заодно надавив на больное место в биографии Дамблдора и всё пошло наперекосяк. Директор был вынужден отбиваться сначала от меня, потом от матушки, а Снейпа вообще все забыли.

Люди, которые думают, что они умнее всех, и у них всё просчитано, как правило — не умеют держать удар, а так же делают много косяков, списывая это на то, что и так сойдёт. Дамблдора я уже успел более-менее понять — это старый хрыч, который считает себя умнее и мудрее других, при этом он самый настоящий волшебник в худшем значении этого слова. То есть его можно загнать в угол строгой логикой и здравым смыслом. Не знаю, что за шашни он закрутил вокруг Поттера, но обет Снейпа и последующее публичное разоблачение в присутствии Молли Уизли…

Чем больше человек полагается на планы — тем меньше нужно, чтобы пустить эти планы под откос. Главное вовремя схватить нить дискуссии под уздцы и не дать противнику реализовать свои замыслы. Дамблдор любил строить планы, судя по его действиям, но совершенно оволшебился, и никто не решался всерьёз противостоять ему. Поэтому любой его план был обречён на провал — рано или поздно.

Или вот как сейчас — стоило Молли услышать неудобные факты, и пошло-поехало — отбивайся теперь, борода. Дамблдор спорил, матушка его перебивала и давила, Гарри же держала за руку.

— Теперь понимаете, мистер Снейп, что вы ещё легко отделались, когда решили держать со мной пари? — сказал я пьющему чай Снейпу, — Дамблдор тоже планировал меня прижать к ногтю, даже мою матушку вызвал, с тем расчётом, что её присутствие сделает меня более покладистым.

— Вы слишком самоуверенны, Уизли. Директору больше ста лет, и он самый мудрый из волшебников. Вы похоже считаете себя умнее взрослых волшебников?

— Мудрость, получаемая с возрастом — это всего лишь умение промолчать, профессор Снейп. Не тронули бы вы Поттера — не случилось бы с вами несчастья. Впрочем, я всегда полагал, что самый трудный подростковый возраст — между тридцатью и сорока годами, вам нечего стыдиться, — парировал я.

Если то, что прозвучало от Снейпа — не зубовный скрежет, то я вообще не знаю, что такое «скрипеть зубами».

6. Прыжок Веры

В школе было Очень, очень, очень интересно. В Хогвартсе каждый день происходило что-то интересное, и не было такого, чтобы я почувствовал скуку. Оно и неудивительно! Никто не видел одной особенности, которая бросалась в глаза любопытному зрителю — Хогвартс был крайне консервативной английской школой. Крайне. Консервативной. У маглов был тоже знаменитый университет, похожий на Хогвартс, но совершенно другого толка.

Хогвартс это не магловский современный институт — я узнавал, как у маглов с университетами и институтами. Более того, я хотел поступить в магловский математический университет, чтобы дальше развивать свои знания. Поэтому посмотрел, что у них к чему.

В Хогвартсе всё было иначе и на первый взгляд существовало на совершенно других правах. Это не просто школа, в которой учеников жёстко учили с утра до ночи — здесь был очень, очень щадящий график занятий. В среднем, за день было три урока, плюс у старших курсов — факультатив. Каждое занятие длилось час — то есть уроки непосредственно с профессорами — всего три часа в день.

Огромное значение придавали самообразованию при помощи книг, а так же школьным клубам. Студенты коротали время как могли, даже если добавить пару часов на домашние задания наиболее ленивых учеников — всё равно выходило достаточно много свободного времени. В школе действовали различные клубы — но пользовались этим в основном девочки, чтобы посплетничать. Англичане любят клубы.

Поэтому считать, что здесь всерьёз брали за жабры учеников и натаскивали их профессионально — совершенно неправильно. Ведь это не магловская школа, куда ученик только ходит, в Хогвартсе ученики живут постоянно. Огромное свободное время тратили ученики кто как, кто на что.

Мои товарищи — Поттер, к примеру, после занятий и заготовления всей домашней работы, обратился ко мне с этим разговором.

— Эй, Рон, — Он подошёл бесцеремонно сев рядом, — ты так и будешь сидеть?

— Безусловно, — даже удивился я, — у меня так много свободного времени — конечно же я поработаю.

— И тебе не скучно?

— Эх, Гарри, — я благожелательно и немного снисходительно улыбнулся, — если бы ты знал, насколько интересно изучать что-то новое!

— Может, расскажешь, чем занят? — Гарри заглянул в мои тетради, и вид у него был слегка обескураженным.

— Я обещал научить тебя и Гермиону основам матмагии. Это долго, сложно, и потребует очень, очень большой нагрузки на ваши серые клеточки, — улыбнулся я, — ты готов?

— Ну… в общих чертах, — стушевался Гарри.

— Ты можешь быть спокоен, — успокаивающе поднял я руку, — если в твои планы не входит становление истинным учёным и исследователем математической магии, а только её использование, в её примитивной, так сказать, форме, то тебе нет нужды погружаться в это даже на пятую часть так глубоко, как это сделал я. Тем не менее, нужно раскочегарить свои мозги и научить себя думать. А это самое сложное. Ты же учился в школе до Хогвартса? Как у тебя с математикой?

— Ну так, — Гарри грустно вздохнул, — я не лучший, но и не то чтобы худший.

— Сойдёт, — отмахнулся я, — пару часов в день давай уделять занятиям по математике. Со временем, упорство и постоянные тренировки дадут свои плоды. Главное не возгордиться раньше времени. И со временем ты научишься если не творить магию напрямую через алгоритмы, то по крайней мере — придавать заклинаниям желаемый эффект. А это уже то, чего не умеют большинство волшебников.

Поттер кивнул.

— Тогда давай начнём с рассмотрения формулы и действия простейшего из заклинаний. Люмоса. Оно неплохо передаётся в форме физики и математики — яркость свечения, длинна световой волны, направленность световых волн — всё это можно измерить с высокой точностью.

Я убрал свои тетради и взял из сумки новую, взял перьевую ручку с чернильным картриджем, расписал ручку и написал формулу. Она была маленькой, всего девять переменных и несколько постоянных. По ходу дела я ещё и объяснял.

— Существует помимо матмагии и лингвомагическое воздействие. Оно довольно простое, ты должен всего лишь произнести заклинание. Но на самом деле это очень, очень непросто. Ты никогда не задумывался, как язык связан с магией?

— Я думал, но никаких внятных объяснений не нашёл.

— И не найдёшь. Это очень сложная тема, описать её по простому невозможно. Лингвистическая формула имеет прямое магическое воздействие, она является продолжением алгоритма, как и жест палочкой. Поэтому, ошибившись в формуле или жесте, ты можешь сотворить заклинание, но с совершенно неожиданным эффектом.

— Понятно. Так как эта штука работает?

Поттер кивнул на исписанный мною лист тетради.

— Очень просто… Давай разберём составляющие формулы…

* * *

2 hours later

* * *

Вроде ему теперь всё понятно. Гермиона пропадала в библиотеке, поэтому с нами её не было. Люмос на самом деле восхитительный пример заклинания, я продемонстрировал на его примере то, как изменение некоторых параметров меняют формулу заклинания, тем самым создавая совершенно новое. И понимание глубокой связи между цифрами в формуле и словами, даже жестами палочкой — это крайне сложная штука, так просто её не объяснишь.

Я попросил Гарри взять механический калькулятор и посчитать заклинание так, чтобы получился не жёсткий, неприятный свет, а мягкое свечение, более жёлтое. Хотя до спектра солнечного света ему ещё далеко. Солнечный свет тоже можно было создать магией.

Гарри усиленно начал думать, и в результате у него получилось уравнение с новыми переменными. И на его примере, мы начали разбор по существу. Существовало множество различных вещей, как в физике, поняв которые, начинаешь понимать суть действия алгоритма заклинаний. К примеру, маго-энергетическое преобразование, выражающееся в излучении частиц света или любых других.

Именно эта магия была самой простой — поэтому люмос и был простым. Разница между светом, электромагнитными волнами, радиацией, невелика.

Поэтому ошибка могла вызвать радиацию — но вряд ли до этого могло дойти — у радиации куда бОльшая энергия, чем у света. Гарри научился пользоваться механическим арифмометром очень быстро, и с его помощью довольно точно рассчитал всё до мелочей. Я же при этом рассказывал, как это всё работает в своей первооснове. Маго-энергетическое преобразование — простая штука, имеет большую вариативность, и это целый подраздел магической науки.

Принципы формирования новых заклинаний я так же объяснил, но постаравшись упростить это до максимума, настолько, что это понял бы даже маленький ребёнок. И мне, я думаю, удалось объяснить Поттеру, как это работает. Из видоизменённой формулы я вывел новую формулу, воспользовавшись всё тем же калькулятором и использовав свои познания в магии — новое заклинание активировалось так же, как и Люмос, но имело одну особенность — оно создавало красный свет.

За занятиями математикой и изучении основы основ математической магии, мы провели занятные несколько часов — просидели до отбоя. До того, как результат стал виден невооружённым взглядом, Поттера это томило, зато потом он, кажется, начал понимать.

* * *

*

Первый учебный гход в хохгвартсе! Ох, это просто цирк какой-то на выезде, еслэи так подумать. Ученики из волшебных семей ничеэм не лучше учеников из семей магловских. Можно .было сказать про воспитание, про то, что они, дескать, всю жизнь до школы, провели в волшебном мире… Но как я могу теперь здесь убедиться — ученики из магловских и волшебных находятся примерно в равных правах и в равной ситуации — то есть и те и другие нихрена не понимают. Я не понимаю тоже, почему с детьми не занимались ранее? Волшебники уж точно могли бы го.товить своих детей немного заранее к будущему Хогвартсу, но нет. На чём стоит ихэ уверенность в том, что дитё будет нормально учиться — для меня загадка. Тайна за семью печатями. Просто тайна.

Взять к примеру самого отстающего ученика в школе — Невилла Лонгботтома. Хуже него учились только пара негритят из гриффиндоръцев, эти вообще оторви и выбрось. Учиться не хотят категорически, что с них взять — негры. Некоторые, может быть, и обладают умом и сообразительностью, но не эти.

Невилл рассказал жуткую историю о том, что его семья даже не была уверена в том, что он волшебник! То есть до Хогвартсаъ он даже не творил и не изучал никакой магии, вообще! Это в голове не ухкладывалось. Как такое вообще может быть в цивилизованном магическом мире, что человек, ребёнок, ничему не учится? Даже если опустить в сторону традицио.нны.й английский идиотизм, остаётся вопрос — как он, чёрт побери, дожил до своих одиннадцати лет в волшебном мире, при этом не интересуясь ничем? Как можно не знать .хотя бы все классические заклинания, если это основа основ. Так же, как для магловских детей, наверное, очевидно, что в розетке электрхичество, в холодильнике — холодно, что фотоаппарат фотографирует, а машину нужно заправлять бензином. ЪЭто такие вещи, которые человек знает просто потому, что таков мир вокруг. И на мой взгляд, любое дэитё магического мира .до.лжно знать такие вещи, как заклинанияэ первого курса — классические, должно знать о многих вол.шебных зверях, о многих других вещах, традиционных и обыденных для волше.бников. Но каким образом, к примеру, некото.рые субъекты умудрились дожить эдо одиннадцати лет и до сих пор не интересоваться ничем?

Не иначе как их поят каким-то особым волшебным составом, начисто отбивающим любопытство у детей. Потому что в .их возрасте мне было интересно абсолютно, абсолютно всё, и поступая в первый раз в .хогвартс, я уже умел довольноъ неплохо обращаться с палочкой. ХТогда уъ нас была первая же пара — сразу после пира, поезд отъезжал не утром, а вечером, приезжал утром, и посл.е пира, соединённого с завтраком и распределением, начинался учебный день. Первая же пара в первый же день — была у профессора чар, и занимались мы простейшими чарами, теорией и практикой простейших чар, классификацией заклинаний!

Здесь же — прошло уже несколько учебных дней, но до сих пор, подчеркну, до сих пор, не начались уроки чар. Хотя прошли все основные и мы познакомились с профессорами. Самым ядрёным из всего профессорского состава оказался профессор Биннс. Э,то несчастхное привидение, .измученное долгим существованием и по всей видимости, сфокусировавшее на себе всё занудство этого мира, монотонно бубнило нам про гоблинское восстание, с трудом поняв, что перед ним новые ученики. Это был кошмар, многие спали. Я занимался математическими расчётами, справедливо предположив, что легче будет выучиьт всё это дерьмо потом, в одиночку, или вместе с Гермионой Грейнджер. Да и у меня раньше был хороший учитель истории.

Беда лишь в том, что из прошл.ой жизни и прошлой учёбы в хогвартсе я забыл девяносто процентов всех знаний. То есть я не помнил многих даже обыденных, основных вещей. В памяти моей сохранилось лишь то, что использовалось и использовалось по назначению. И такого было на самом деле немного, как оказалось. Как оказалось — я не такой уж знаток всего подряд.

Но в чарах — прошу меня не поучать, профессор Флитвик начал свои занятия с того, что попытался втолковать ученикам, что волшебство — это нечто более возвышенное, чем просто взмахи палочкой, и требуется бла-бла-бла...

Короче, профессор Флитвик попытался переубедить тех юных волшебников, которые жили по принципу "подумаешь, магия, я ещё и не так могу" и халатно, даже более того — совершенно безобразно относились к магии. Палочка для них всего лишь мелкий подручный инструмент, как и сама магия. Сами же они... У них на лбу написано — обыватель обыкновенный, ничтожный.

Профессор Флитвик разорялся в первую очередь перед такими вот субъектами, коих оказалось больше всего на факультете Гриффиндор. Остальным же — строгое внушение об опасности магии и опасности что-либо предпринимать не подумав, особенно творить заклинания без достаточной на то квалификации.

Кстати, запрет ученикам колдовать в коридорах прозвучал четырежды. Гарри это разочаровало, но я после занятия оттащил его в сторону и объяснил — в основном запрет колдовства в коридорах связан с тем, что коридор длинный и даже если он кажется пустым — там может оказаться кто-то. Волшебник не может достаточно хорошо контролировать свою магию и дальность её полёта — а она летит очень далеко, так что могут быть случайные жертвы. Поэтому в кабинетах, залах, гостиных и спальнях, колдовать можно, а в коридоре лучше воздержаться. Было много прецедентов, когда выходя из кабинета, люди попадали под шальные заклинания, пущенные драчунами где-то за полсотни метров от них, и совершенно случайно отрикошетивших в невинного человека.

После первого знакомства с Северусом Снейпом, больше никаких Особых эксцессов в школе не было. Но если их не было в школе — это вовсе не означает, что за мирной обстановкой, не творилось чёрт знает что. Дамблдор рвал и метал, а так же метался, и пытался обрабатывать мою матушку. Северус стал ещё более невыносимым, чем раньше, и теперь ученикам всех курсов впору было на стенку лезть, потому что он переходил все границы разумного.

Но... Мне нужно бхыло помнить одну вещь — я теперь человек с большой семьёй, не то что привык. И внезапное обогаъщение семьи Уизли не пройдёт незамеченным. ъъэээ.

Прошло всего две недели. Две несчастные недели, которые пролетели словно мгновение, и мне пришло письмо от родителей, касающееся Гарри Поттера, а так же моего бизнес.а.

Интересно, у старого Деда можно выпросить академический отпуск?хэ.ъ.ъ..

* * *

— Ох, божечки ты мой, накрутили эти клинические идиоты-волшебники, накрутили столько самых непонятных вещей, что просто хоть стой, хоть падай. К счастью, у нас уже есть главный герой — это Гарри Поттер. А я — герой второстепенный, меня миновала участь быть на первых страницах газет, я могу спокойно жить и не париться. Казалось бы.

Нет покоя грешникам — я заинтересовался не только нынешними инструментами маглов, но и их историей, инструментами механической эры. Идиотский запрет на зачарование магловских предметов определённо портил всю картину. Он мешал мне, и мешал очень сильно.

Механический калькулятор уступал компьютеру на порядки. На несколько порядков, более того, использование программируемых машин в алгоритмизации заклинаний позволяло достичь небывалых и немыслимых во времена моей прошлой жизни, вещей. Подумать только — на перерасчёт одной и той же формулы по разным характеристикам могли уходить годы! Годы самой напряжённой, тяжёлой, муторной работы, но сделав одну единственную программу, можно выполнить это всё гораздо эффективнее. Вообще, процесс анализа заклинания начал для меня напоминать анализ математического шифра.

Думаю, объяснить простыми словами, как взаимосвязаны слова, движения палочкой и математические формулы — я попросту не могу. Как не может человек объяснить ребёнку квантовую физику.

Забросив всё это, я подумал — у меня впереди годы. И тратить время за неимением здесь электронной аппаратуры — пустая трата сил и средств. Мне нужно продолжить изучение программирования и с помощью мощной вычислительной машины ломануть заклинание Табу, вернее, создать контрзаклинание, позволяющее игнорировать табу, но при этом незаметно для самого владельца этого запрета.

Чтобы это сделать — мне придётся выехать из Хогвартса на некоторое время, и за пределами школы этим заниматься, а уже потом — когда я смогу принести хотя бы компактный маломощный компьютер в школу — продолжать свои исследования — благо что они в самом разгаре. Новая жизнь ставит новые цели! И в условиях такого тотального упадка магической науки…

На мой взгляд, во всей истории лишь восемнадцатый и девятнадцатый века можно считать золотой эрой волшебного мира. Золотым временем, а потом он начал изолироваться, отдаляться от магловского и терять одно за другим знания, предпочтя им глупые сказки.

Проблемы в деньгах не было — пока что они были и в достаточном количестве. Можно было вкладываться в технику. И именно этим я и хотел заняться. Мне нужно было укромное местечко, где меня не затронет заклинание табу, где я могу колдовать, и где могу работать хотя бы после занятий…

Можно было попросить у Дамблдора разрешение после занятий отправляться домой. Чтобы поправить домашний бизнес — у меня там куры, урожай, всё такое — и это требует вмешательства. Аргумент? Аргумент. Теперь задача — заполучить себе самый мощный персональный компьютер и продолжать изучение языков программирования — с таким подспорьем я мог бы закончить анализ Табу уже до рождества, а не до третьего курса, как планировал ранее. Скорее всего — до рождества управлюсь.

Впереди ещё три месяца осени — это немного, пролетят мгновенно. А пока что можно расслабиться и позволить себе моральный и физический отдых.

Отложив в сторону свои записи, я почесал карандашом нос и посмотрел на девушек в гостиной, они щебетали о чём-то в углу. Нужно будет обязательно заняться собственной личной жизнью. И раз фея у нас чистокровная слизеринка — а это морока и головная боль — выбрать себе фею из тех, что попроще и не с таким апломбом и понтом. Скажем… Да хоть ту же Грейнджер. Приударить что ли за ней? Девочка умная, симпатичная, лет через пять будет вообще конфетка. Единственный минус — немного зануда, но как правило хороший и регулярный секс лечит подобные недостатки без остатка.

Решив приободриться, и сегодня сходить к Дамблдору, я потёр руки и поднялся — слишком долгая неподвижность вредна, как и слишком фанатичные занятия спортом. Займусь ка я более приятным делом. Разузнаю, что да как с мисс Грейнджер.

— Привет, — долго искать её не пришлось. Она сидела в гостиной, подальше ото всех, и читала книгу. Наша гостиная вообще напоминала читальный зал, поскольку было чуть громче, чем в библиотеке, а так… в основном тут читали.

— О, Рон! — улыбнулась девочка, — решил оторваться от своих безумных идей?

— Безумных идей?

— О тебе уже ходит дурная слава, как о безумном ученике. Профессор Флитвик даже интересовался, чем ты занимаешься.

— О, я весьма, весьма польщён. Это наилучший имидж для мага, поскольку нормальность — это точно не про волшебников. А ты всё читаешь? — с подозрением посмотрел я на неё, — что это?

— Это наставления для учащихся летать на мётлах. Завтра у нас будет первый урок полётов, ты не забыл?

— А? — я захлопал ушами, образно выражаясь, — урок полётов?

— Совершенно верно, — Гермиона поджала губы, став похожей на сварливую тётушку в миниатюре.

— Ну этому ты точно по книжкам не научишься. Пошли погуляем.

— У меня вообще-то есть дела, — заметила она.

— Брось, дела подождут. Ты заметила, какие стоят погоды?

— Предсказанные.

— Вот именно что предсказанные, — заявил я с умным видом, — тепло, сухо, солнечно, редкий образец великолепной осени. Брось книжку, пойдём погуляем.

Она сварливо надула щёки, всем видом своим показывая, что эта идея ей совсем не по душе.

— Ладно, — согласилась она, — так и быть. А куда мы пойдём?

— Да хоть на восточный склон, — пожал я плечами.

— Мне нужно одеться, — заявила она с важным видом и захлопнула книгу, — подожди пять минут.

Хех, мне кажется, женщины в любом возрасте, с тех пор как учатся говорить и до тех лет, когда уже нет сил разговаривать, будут произносить эту фразу таким тоном. Грейнджер встала и пошла в спальню для девочек. Я же нашёл своё пристанище на диване. Гермиона не появилась через пять минут. Через десять, впрочем, тоже. Появилась она только спустя полчаса, хотя я бы не сказал, что в её внешности что-то изменилось, кроме того, что она накинула на себя тёплую мантию. Ан нет, она попыталась расчесать волосы — но они всё так же не хотели расчёсываться.

Из гостиной мы вышли вместе, и отправились по лестницам вниз. Я заметил, что Грейнджер хотела что-то сказать, но сдерживалась, поскольку лестницы в Хогвартсе были кошмаром идиота. Они меняли направления, некоторые ступеньки исчезали, и так далее. По всей видимости, это должно было приучить юных магов к неожиданностям — к тому, что в любой момент может произойти любая ерунда. И не сказал бы, что знакомство носа с лестницей — это приемлемый метод. Того хуже — загреметь по лестнице вниз! Однако, никого это не волновало, всех устраивало.

Когда этот лестничный кошмар кончился, Гермиона выдохнула спокойно.

— Ненавижу эти лестницы.

— Тому, кто их зачаровал, следовало держать палочку руками, а не ушами, — поддакнул я.

— А куда мы идём? Выход же в другой стороне.

— На свежем воздухе наверняка захочется покушать. А для этого есть кухня. Ты же не против немного подкрепиться?

— Я уже обедала.

— Пять часов назад. Нельзя забывать про еду.

Путь до кухни был недолгим — пощекотав грушу на картине, я вошёл внутрь. Это место, которое в принципе никогда не менялось — кухня была завалена продуктами и домовиками, которые уже готовили ужин. Нас заметили.

— Мистер что-нибудь желает? — пискнуло существо, подходя к нам.

— Да, мистер эльф, мы бы хотели отужинать на воздухе. Нам нужен небольшой пикник на двоих.

— О, с большим удовольствием, мистер, — ответило существо, — одну минуту.

Через минуту эльф протянул мне небольшую плетёную корзинку с двумя створками. Изнутри доносились сводящие желудок запахи. Я взял её и вежливо улыбнувшись, поблагодарил домовика, отчего он просиял, и поклонился в пояс.

— Пойдём.

— Рон, — прошипела мне в ухо Гермиона, когда мы вышли, — что это за существа!?

— Домовые эльфы, — мотнул я головой, — ты их раньше никогда не видела?

— Нет, — она была правда удивлена, — а кто они?

— Созданные магией слуги. Созданные в те далёкие времена, когда магическая наука была на пике своего могущества. Подумать только — маги сумели вывести таких замечательных слуг.

— Но как? — не поняла Гермиона, — я имею в виду — как они работают?

— Домовики умеют пользоваться магией. Это специфические существа. Когда-то магам нужны были слуги, нанимать на эту роль маглов было рискованно, нужны были… пользуясь магловской терминологией — биороботы. Послушные, лишённые самостоятельного мышления, исполнительные, предельно верные своему владельцу, биороботы. И их вывели, используя волшебство, алхимию и химерологию, используя в качестве основы какую-то бессловесную тварь. Кажется, это что-то вроде волшебной обезьянки из Индии, я только запамятовал, как она называется.

— И они служат волшебникам? — гермиона удивлённо и с жалостью на лице это проговорила, — бесплатно?

— Конечно же бесплатно. Надеюсь, ты не собираешься платить своему чайнику за то, что он кипятит воду?

— Это нетактично, сравнивать живое существо с предметом! — недовольно взвилась Гермиона.

— Хорошо, пусть будут… ну скажем, Домовики примерно как собаки. Или курицы — курицы несут яйца.

— Но курицы не имеют разума! — ещё больше распалялась Гермиона.

— Дорогая Гермиона, — снисходительно улыбнулся я, — в мире волшебства разум — ничего в общем-то не значит. Пока он поддерживается магией, не будучи самостоятельным — это не более, чем магия. Картины тоже имеют разум и интеллект. Могут испытывать эмоции, говорить, даже имеют знания. То же касается и фотографий — но они от этого не становятся живыми людьми. Это всего лишь магия. Домовик это продукт магического искусства химерологии, искусственно выведенный идеальный прислужник.

Грейнджер посмотрела на меня скептически.

— Не бросай на меня такие взгляды. Ты в мире магии недавно, и ещё ко многим вещам не привыкла. Наверное, с таким же удивлением волшебник спросил бы тебя, кто этот человек в телевизоре, который с тобой говорит, и ни за что не захотел бы понимать, что это всего лишь изображение, транслируемое всем, а не тебе лично.

— Хм… — Она многозначительно хмыкнула, — ты уверен в этом?

— В чём?

— В том, что эти… — она провела рукой в воздухе, — домовые эльфы не живые?

— Они живые. Просто это животные, которым искусственно насадили разум и способность говорить и колдовать. Но при этом они всё же больше животные. Так, например, они сойдут с ума, если ты попытаешься их освободить от службы, или заплатить им денег. Их разум подчинён только задаче служения, у них нет… полноценного самосознания. Скорее они живут на инстинктах, которые говорят им служить волшебникам и своему хозяину. Если хочешь действительно осчастливить домовика — просто поблагодари его за его труд — они это очень, очень любят. Хотя большинство волшебников относится к ним как к домашней бытовой технике.

Грейнджер насупилась:

— Это возмутительное отношение.

— Ну… это уже их дело. Домовики счастливы тем, что служат волшебникам. Так они спроектированы.

Грейнджер насупилась ещё больше:

— А у тебя есть домовики?

— Двое. Эти ребята занимаются моей фермой. Собирают клубнику, варят джемы, кормят куриц и поросят, в общем — без работы не остаются никогда. Самые счастливые домовики в мире — хозяин не задалбывает их своими придирками, работа не слишком сложная, и её много. А что, хочешь и себе получить экземпляр?

— Обойдусь обычной бытовой техникой, — поморщилась Грейнджер.

— Замечательно.

Мы вышли через один из многочисленных выходов Хогвартса. Это был непримечательный выход — под лестницей, в закутке, толстая дубовая дверь, обитая железными полосами, с массивным железным кольцом, слегка заострённая сверху. В общем — классика, какой мало встретишь в современном мире. Я открыл дверь даме и закрыл за собой.

Выход этот был один из множества, только им очень редко пользовались, потому что он вёл на относительно безлюдную местность. Обычно студенты не выходили сюда, ограничивая свои интересы двором замка, обладающим превосходным немнущимся газоном сочной зелёной травы и защищённым от ветра каменными стенами.

Я достал свою сумку, запустил в неё руку и вытащил из неё… метлу. Да, самую настоящую, волшебную, метлу.

— Рон! — возмущение на лице Гермионы было неподдельным, — ты что, нарушил правила!? Первокурсникам запрещено иметь собственные мётлы!

— Именно поэтому я одолжил её у Фреда, — криво усмехнулся я, — правда, Фред её в глаза не видел, но в случае чего подтвердит, — покивал я, — полетели, здесь всё равно ничего интересного.

— Но я не умею. Да и ты тоже.

— Вот и научишься, — я вытащил метлу из бумажной обёртки, в которую была завёрнута рукоять, обёртка вспыхнула по щелчку пальцев и сгорела, подхваченная ветром. Метлу я положил на землю.

— Чтобы активировать её нужно вытянуть руку и сказать «вверх». Самый простой способ. Достаточно привыкнув, ты сможешь запускать метлу просто мысленно. Смотри.

Я вытянул руку и метла прыгнула в неё тут же.

— А… — Гермиона задумалась, — это не против правил?

— Неа. Чем мне нравится Хогвартс — так это тем, что он учит всему. В том числе и нарушать правила. Нет ни одного правила, которое нельзя было бы обойти. Ни одного, понимаешь? Всегда есть исключения и лазейки. Именно поэтому преподаватели смотрят сквозь пальцы на нарушение дисциплины.

— Бред, — девочку аж передёрнуло.

Я положил метлу на землю.

— Начнём урок полётов.

— Сейчас? — она распахнула глаза.

— Да, сейчас. Прямо сейчас. Протяни руку и скажи «вверх». Уверенно, не бойся, метла тебя не укусит.

С первого раза, безусловно, не получилось, зато получилось с третьего.

Метлу я купил в Косой Аллее, как необходимый для каждого уважающего себя волшебника, атрибут. Этой информацией я поделился с Грейнджер, когда она всё-таки заставила метлу подняться ей в руку.

— Для волшебника метла — это свобода передвижения. Большинство предпочитает аппарировать, так что мётлы… не то чтобы ушли в прошлое, просто не все умеют — это раз, не все знают точно место, куда хотят попасть — это два, и наконец — не всем по нраву аппарация.

Гермиона кивнула.

— Садись в седло, метла отличная, за это я отвечаю. Села? А теперь медленно отрывайся от земли.

— Как?

— Подогни ноги.

Она сделала это и слегка просела на метле, но на землю не опустилась — метла продолжала летать.

— Управление метлой гироскопическое. Ты отклоняешься в определённую сторону и метла слушается тебя. Назад — она летит назад, задирая нос, вперёд — ускоряется, влево-вправо — метла подстраивается под тебя. Поэтому упасть с неё не так то просто. Она самовыравнивается, компенсируя твоё падение своим ускорением. И возвращает в исходное положение, зависая в пространстве. Поэтому управление по книжкам не выучить. Главное, что нужно предпринять — это наложить на себя чары защиты от падения.

— Чары?

— Секунду…

Я наложил заклинание.

— С таким заклинанием ты можешь падать хоть из-за облаков и остановишься, как на парашюте, — я убрал палочку, — так что не бойся. Главное в обучении — не бояться ошибок и падений. А всё остальное приложится.

— Тебе легко говорить! — возмущённо взвизгнула девочка, — ты наверное уже умеешь летать!

— Поднимись чуть повыше и спрыгни с метлы, — посоветовал я.

— Ага, ищи дуру.

— Гермиона! — строго сказал я, — пожалуйста, сделай как я сказал.

— Нет! — Грейнджер упёрто упорствовала.

— Ну тогда сама напросилась, — я снова достал палочку, — мобиликорпус раос! — я взмахнул палочкой и Гермиона сначала поднялась в воздух, а потом с визгом, с высоты метров в пятьдесят, полетела вниз.

Ох, как она визжала, как визжала… Но магия мягко, словно она упала в гигантскую перину, подхватила её и плавно остановила у земли. Волосы на её голове взлохматились, она едва не плевалась ядом и желчью.

— Рональд Уизли! — громко и гневно сказала она, — я ухожу!

— Да ладно, — я остановил её, схватив нагло за мантию, — Садись на метлу. Или ты хочешь ударить в грязь лицом перед учителем и толпой учеников? И получить «тролля»?

— Рон! — Лицо её раскраснелось, она явно испытала прилив адреналина.

— На метлу.

Я вытянул руку и летающая в воздухе метла молнией метнулась ко мне, застыв в дюйме, рукоятью напротив ладони. Я подвёл метлу вниз и кивнул:

— Лезь.

— Рон!

— Лезь говорю, потом разрешу меня побить.

Она залезла на метлу и взлетела, нагло и даже агрессивно, пролетела надо мной и зависла, в десяти футах от земли.

— Ну и что ты хотел? Доволен?

— Совершенно доволен, — улыбнулся я, доставая из сумки вторую метлу.

Хорошо, что я запасливый. Я залез на неё, так же распаковав, и подхватив коробку с ужином, кивнул:

— Полетели за мной. Я тут знаю одно местечко… закачаешься.

* * *

*

Гермиона летела за мной, мы сделали небольшой крюк и полетели через запретный лес. Территория Хогвартса довольно велика. Я ускорился и Грейнджер следовала за мной по пятам, постепенно учась летать. Мы сделали круг почти у самой границы территорий Хогвартса — пролетели над хижиной лесника, и дальше в ущелье. Ущелье отделяло Хогвартс от большой земли. Уж не знаю, каким капризом природы или магии, было оно создано, но ущелье было живописным, через него вёл большой мост.

Склоны ущелья уже не сочились зелёными красками, как в самом начале осени — трава была скорее грязно-зелёного цвета, но это не отменяло его природной красоты. С средневековой точки зрения, местность вокруг Хогвартса была настолько хорошо защищена от врагов, что замок практически невозможно штурмовать маглам. Я поддал полной скорости и замедлился около моста через ущелье — длинного, нескладного, деревянного моста с крышей. Залетел внутрь и остановился. Гермиона не без эксцессов, но тоже затормозила, чуть не влетев в меня, и остановилась.

— Это то самое место, которое ты хотел мне показать?

— Нет, давай метлу, — сказал я.

— Держи.

Я спрятал мётлы и достал другие. На этот раз это были две очаровательные спортивные метлы «Нимбус-2000». Стоили они, кстати, по четыреста галеонов каждая. Довольно дорого! Очень дорого. И они были облётаны, в отличие от простых, недорогих семейных мётел, на которых мы летели до этого.

— Сядь на эту.

— Ты уверен? — Гермиона с подозрением посмотрела на метлу, — она конечно красивая, но…

— Садись, она куда резвее семейной модели. И резче в управлении. Но на тебе заклинание, ты же помнишь?

— Ага.

— Тогда садись и пролетим дальше на них. Покружим немного, а потом ужин.

Гермиона запрыгнула на метлу, и подлетев выше, ударилась головой о крышу. Выругалась крепким выражением, которое явно не подобает леди, и потихоньку вылетела.

Я тоже вылетел. Эта метла была куда отзывчивей и быстрей — она двигалась очень быстро, так что мы без малейшего труда оба разогнались примерно до ста миль в час. На прошлой модели максимальная скорость — пятьдесят миль в час.

— Полетели наверх, — я достал палочку и накинул на нас влагозащиту, защиту от холода, ветра и обновил заклинания от падения.

— Полетели. А как высоко?

— Выше облаков!

Мы начали подниматься вверх. Мётлы прекрасно справлялись — и летели вверх. Набирали высоту мы, правда, долго — и ранее близкие к нам трава и лесочек, уменьшались, как и Хогвартс. Изначально казавшийся громадным, замок сначала предстал нашим глазам целиком, а потом и вовсе вся территория стала прекрасно видна, как на карте. Мы поднимались вверх. Через белые кудрявые облака, и вынырнули через минуту.

Если бы не заклинания, мы бы уже задохнулись, замёрзли и покрылись коркой льда — холодрыга тут на таких высотах. Однако, картина облаков сверху — того стоит. Если снизу они не очень, то если смотреть на них сверху — просто очаровательны. Особенно в солнечный и облачный день. Голубое небо от горизонта до горизонта, и ватные облака. Девушкам обычно эта картина нравится, как и цветочки, и признания в том, что ты как истинный джентльмен хочешь на них жениться. Правда, последнее связано с определёнными матримониальными затруднениями, так что никогда не было аргументом. Разве что в тех случаях, когда есть твёрдая уверенность в том, что это не случится.

Гермиона застыла, прекратив подъём. И улыбнулась довольно.

— Поразительно! Как здесь красиво!

— Никогда не была выше облаков?

— Когда на самолёте летала, но в окно иллюминатора это совсем не то!

Как же я забываю, что маглы тут уже и летают в небесах на своих самолётах… Эх, а я то надеялся произвести впечатление. Дурак рыжий.

Впрочем, впечатление произвёл.

— Прыгнем? — спросил я, — вниз?

— Что? — Она удивлённо округлила глаза, — Рон, ты псих!

— Я знаю это и горжусь, — я выпятил грудь колесом, — Ну а что? Заклинание мощное. Я специально подготовил вариацию особой мощности, кстати. С таким можно хоть из космоса на землю падать.

— Ты сумасшедший, — она тяжело задышала, — Господи, Рон, я проклинаю тот день, когда с тобой связалась…

И поднявшись на руках, скакнула вниз с криком «Айяяя». Я удивлённо посмотрел ей вслед. Да ей на гриффиндоре самое место — девять из десяти гриффиндорцев обделались бы от страха!

Пожалуй, стоит присоединиться к даме — я тоже спрыгнул, почувствовав свободное падение. Мантия вскоре слетела, сломав непрочную застёжку. Впрочем, в небе было уже две такие мантии — я прекратил кувыркаться в воздухе, и сложив руки и ноги вместе, устремился вниз, заметив чуть ниже Грейнджер. Она расставила руки и ноги, радостно улыбалась. Хорошо, подумал я, что она одела брюки, а то вышел бы конфуз в юбке. В комплект школьной формы на осень и зиму входила уличная одежда, толстый свитер с рукавами и штаны, довольно тёплые. Я приближался быстро, так что расставив руки, в прямом смысле упал в объятья дамы, и она схватила меня за руку, дальше мы перекувыркнулись вокруг своей оси. Под нами расстилался прекрасный пейзаж, неспешно приближающийся. Вечернее солнце уже заходило, мы поднялись выше уровня солнца, туда, куда ещё оно светило, так что могли наблюдать по мере падения закат в ускоренном виде. Гермиона неожиданно вцепилась в мою руку и обхватила меня за талию другой рукой, так что падали мы, сцепившись.

Пейзажи действительно достойные восхищения — долина Хогвартса, Хогсмит… Падали мы, кстати, прямо на Хогвартс. В определённый момент времени я почувствовал, что магия сработала. Меня мягко, но сильно начало вдавливать, перегрузка появилась, и начала увеличиваться, становясь всё сильнее и сильнее. Словно я разгонялся, но в сторону земли и вдвое быстрее, чем мог разогнаться мой нимбус. Перегрузка, направленная вверх, тоже очень специфическое, пробирающее до костей ощущение.

7. Хогвартс, Хогвартс, наш любимый Хогвартс...

— Профессор Снейп, это уже слишком! — возмущалась Минерва Макгонагалл, уперев руку в бок, — ваши студенты не могут нарушать расписание тренировок.

— Мои студенты могут пользоваться полем для Квиддича, когда захотят, — мрачно заметил профессор Снейп.

— Нет, позвольте, — Макгонагалл ощерилась, как шипящая и вздыбившаяся кошка, — это неспортивно!

— Меня не интересует спортивность. Нам нужно тренироваться сейчас, — сказал Снейп, — ваши студенты могут делать это в любое время.

— Это уже наглость! — Макгонагалл насупилась, — вы и так выигрываете кубок школы много лет подряд.

— Просите смилостивиться над отстающими? — ехидно заметил Северус Снейп, чем вывел Минерву Макгонагалл из себя.

За спинами двух деканов стояли команды по квиддичу обоих факультетов. У них был конфликт по поводу графика тренировок.

Кто знает, куда зашёл бы этот спор, и кто бы остался с носом, если бы не…

— Йухуууу! — раздался пронзительный голос сверху.

Все, студенты и деканы, как по команде, подняли головы, и в этот момент на довольно большой скорости вниз спустились двое. Волосы у обоих были ужасно растрёпаны. Огненно-рыжую шевелюру Уизли не узнать было невозможно. Рон спустился вниз, мягко опустившись на землю. Рядом с ним была Гермиона Грейнджер, она крепко обнимала его за талию, прижавшись всем телом. Эти двое опустились как упавший камень, прямо на головы едва успевшим отскочить в стороны профессорам. Гермиона, утвердившись на ногах, находясь в крайнем нервном и адреналиновом возбуждении, сцапала удивлённого Рональда за грудки и…

Поцеловала. Рон даже не ответил, по крайней мере, немногое успел сделать, когда она оттолкнула его, весело рассмеявшись:

— Ты грёбаный псих, Уизли. Прыгнуть из-за облаков с мётел — это надо додуматься! Но было круто! — голос у неё был звонкий и явно громче, чем обычно, от адреналина. Её слегка потряхивало и она была, что называется, «на кураже». Скажи ей сейчас кто, что было бы весело пнуть Дамблдора — и костлявой заднице того не миновать пинка, — Пошли, ужин пропустим! — она подмигнула и пошла в школу.

Слегка оторопевший Рон улыбнулся — волосы его растрепались. Он взмахнул палочкой, выуженной из рукава и с неба к нему спустились две метлы, которые мановением палочки остановились напротив Фреда и Джорджа — команды Гриффиндора и Слизерина никуда не уходили, продолжали с тупым выражением на лицах, смотреть на происходящее.

— Держите, братья мои! — когда мётлы опустились перед Близнецами, Рон им подмигнул и поспешил за мисс Грейнджер.

Когда оба сумасшедших студента скрылись за поворотом, столбняк, напавший на всех присутствующих, спал.

— Что она сказала? — сглотнула Макгонагалл, — Откуда они прыгнули?

— Из-за облаков, — мрачно сказал Снейп.

Не сговариваясь и они, и обе присутствующие команды по Квиддичу, подняли головы к небу, посмотрев на облачка в небе.

* * *

*

Привет, Рон!

Ты наверное удивлён, что я пишу тебе? Эх, ладно, без разницы. Я просто хотел сказать, что у меня всё просто замечательно! Наконец-то я перестал пропадать на работе и постарался получить удовольствие. Но по-моему, Фаджу это не нравится. Ему было приятно, когда вся семья зависела от моего дохода и у меня не было выбора, соглашаться на переработки или нет. Да и чёрт бы с ним с Фаджем — даже если он меня уволит, мне без разницы, поскольку теперь мне не нужно кормить всю ораву детей. Я впервые после того, как родился Чарли, почувствовал себя относительно свободным человеком. Мне не нужно больше волноваться по поводу того, где взять денег и как накопить к лету средства на ваше содержание.

Этой радостью так и хотелось с кем-нибудь поделиться. Впрочем, ты же знаешь моё хобби — я получаю от работы удовольствие и вполне доволен тем, что имею. Скоро будут рождественские каникулы и я вынужден был взять на себя дополнительные обязанности. Это я про твою матушку, Рон. Молли спустила вдесятеро больше денег, чем получаю я, за две недели, представляешь!? Ума не приложу, куда. Кажется, она решила покупать всё подряд, что на глаза попадётся. Ты наверное удивишься, но в Норе уже новая мебель, а твоя матушка уже считает моветон появляться в старой мантии на людях.

Когда вы уехали в Хогвартс, я остался в одном доме с двумя женщинами, и мне стало немного не по себе, так что теперь я предпочитаю оставаться подольше на работе. Благо, что всем это только по душе.

Дамблдор пишет мне письма, о том, что ты регулярно нарушаешь дисциплину, гуляешь по школе по ночам, и вытворяешь всякие непонятные никому штуки. Он говорит, чтобы я занялся твоим воспитанием на каникулах, но я так считаю — если ты хочешь заниматься всякими штуками — то занимайся в своё удовольствие. Главное никому не навреди, а что до спокойствия — старый директор всегда был сварливым. Макгонагалл тоже, остерегайся её вдвойне. Похоже, она решила, что ты проклятие рода человеческого и главная проблема Хогвартса, и жаждет тебя изловить на чём-то запрещённом.

Я рад, что последний из моих сыновей — поступил на равенкло. Признаться, Рон, Гриффиндор это замечательный факультет, но нашей семье не хватало немного разнообразия и трезвого ума.

Месяц назад Молли прибежала в дом вся в слезах, и рассказала мне, что ты познакомился с Гарри Поттером. Так держать, парень! А ещё ей кажется мало шестерых сыновей, и она хочет, чтобы Гарри провёл каникулы у нас дома. Нора достаточно большой дом, Билл и Чарли сообщили, что не смогут приехать на рождество. Обычно же вы оставались в Хогвартсе. Ну, твои братья, я имею в виду, в этом году Молли убьёт меня взглядом, если я заикнусь про то, что вы должны быть в Хогвартсе. Да и ты много раз сожалел, что школа с проживанием.

Думаю, в этом году мы нарушим эту традицию и встретим рождество вместе. А что до Поттера — я не знаю, что у вас там за шашни с профессором Снейпом — он тот ещё маленький негодяй, как по мне. Когда я учился в Хогвартсе, он был младшекурсником Слизерина, и я лишь слышал, как над ним издевался Джеймс Поттер и его друзья — Римус Люпин, Сириус Блэк и Питер Петтигрю. Честно говоря, хотя все считают Джеймса Поттера героем, и о нём нельзя говорить плохо, я бы сказал, что за такие шутки нужно исключать из школы. Если бы не авторитет его отца и заступничество директора, Джеймсу не миновать было сломанной палочки. Я надеюсь, что близнецы, да и ты тоже, не пойдёте по стопам этих отморозков.

Ах, что же я хотел написать ещё… прости, запамятовал. Кажется, что-то связанное с квиддичем. Без разницы! Удачи в учёбе. Пока что у тебя слишком много «Троллей»!

Артур Уизли.

p.s. прилагаю конфеты к письму. Не съешь все сразу.

* * *

* * *

* *

Дорогой! Как же я рада, что ты добрался до школы без приключений. Что у вас там приключилось с Гарри Поттером? Мальчик так исхудал, так исхудал, его срочно нужно накормить! Проследи, чтобы он ел как минимум двойную порцию каждый день! И обязательно, слышишь, обязательно привези его зимой на каникулы к нам в нору! Я и слышать не желаю никаких отговорок!

Мальчик так похож на своего отца! Джинни кажется заочно влюбилась в него — и немудрено, ты должен привезти Гарри Поттера к нам. Я помню, что Нора и без того переполнена, поэтому начала готовиться к его приезду. Я уже обставила новой мебелью его спальню, бывшую комнату Билла, и полностью изменила кухню.

Может быть тебе будет интересно, но наша ферма процветает. Этой осенью все как будто с ума сошли по клубничному джему — доход от фермы был чуть больше, чем ты планировал изначально, благодаря зельям клубника выросла просто огромной. В Хогвартсе как правило растят гигантские тыквы(и делают из них тыквенный сок и пироги), но насколько я знаю, не употребляют таких дорогих зелий. Ох, прости, я не должна вмешиваться в твои теплицы.

Рон! Привези на каникулы Гарри Поттера в Нору. Возражения не принимаются. Ты должен!

Твоя мама.

p.s. прилагаю коробку конфет. Отдай их Гарри, ему нужно покушать.

* * *

Дорогой отец!

Привет, это я, Рональд, он же просто Рон. Твоё письмо получил. И от матушки тоже, она пишет, что Гарри Поттер будет зимовать у нас на рождество. Хорошо, это легко устроить, думаю, не будет ни малейших проблем. Это я могу организовать. Единственное, что меня смущает — Нора сильно не похожа на загородный особняк, в котором стоит принимать гостей. Это несуразный деревянный дом, который держится на магии и соплях ишака Мерлина. По-моему, нам стоит переехать в новый дом, а Нору оставить, как ферму и место для отдыха. Совиная почта замечательна — я заказал каталог недвижимости, изданный аж в прошлом году. Волшебники не очень то любят менять места жительства, а? Куда проще вывести в магический мир магловскую недвижимость. Их каталоги я тоже заказал и посмотрел. Нашёл несколько замечательных особняков разной конфигурации, которые вполне можно было бы превратить в настоящие волшебные крепости. У меня будет для тебя задание, которое нужно сохранить в тайне от матери. А именно — купить недвижимость к рождеству и обставить дом с уютом. Я хочу сделать подарок всей семье на рождество. Да, я понимаю, что Уизли — семья большая, старшие братья после окончания Хогвартса скорее всего не останутся жить с матерью, но я так рассудил — если у Уизли будет достаточно большой дом, чтобы в нём без стеснения поместилась вся семья, то матушка не будет так мучить остальных.

Я уже присматривался и продумывал различные варианты. Нам не нужен большой аристократический мэншн, в котором можно заблудиться — он должен быть одновременно и уютно-компактным, и просторным. Достичь этого можно чарами расширения, но ты знаешь, они имеют свойство сбоить при наличии большого количества магии, думаю, мне придётся слегка подумать над этим.

Я должен сознаться в том, что сердце моё отдано маленькому, уютному каменному дому с соломенной крышей, горящим круглый год камином, домовиком на кухне и глубокими креслами, набитыми гусиным пухом. К сожалению, даже если это я могу купить для одного себя — вся семья в таком жить не может.

Нам нужен дом с усадьбой, кортом, и не меньше трёх этажей в высоту, воплощающий надёжность, долговечность, классическую атмосферу уютной старой доброй Англии. Я нашёл несколько подходящих вариантов в каталогах и прошу тебя в свой выходной съездить туда и посмотреть самолично. Только на этот раз возьми с собой кого-нибудь из маглорождённых. Дело в том, что волшебники всё же очень, очень сильно выделяются на фоне простецов.

Поэтому найди какого-нибудь маглорождённого, который будет рад за пару галеонов съездить с тобой на просмотр недвижимости. Страницы из каталога я просто вырвал и прилагаю к письму.

И последнее, по счёту, но не значению — матушка писала, что изрядно тратилась. Чёрт бы с ним, чем бы женщина не тешилась, лишь бы мозги нам не пилила. Я тут заметил, что она что-то неприлично раздобрела во все стороны. Поскольку вариант ещё одного прибавления в семействе следует исключить — исключить, я сказал! — то я посоветовал бы ей сбросить лишний вес. Стыдно быть ведьмой, владеть магией, и при этом даже простецкие женщины не без труда, но справляются с лишним весом.

Я заметил, что английские дамы не так уж и симпатичны на фоне их континентальных соперниц, не в последнюю очередь из-за того, что слишком мало ухаживают за собой.

Зная, что у вас не пожар так потоп, я взял на себя наглость и написал во Францию, доктору Анатолю Де’Мулье, чтобы он занялся внешним видом обоих наших женщин. Все услуги предоплачены, вообще все, поэтому я посылаю с письмом портключ до клиники доктора Анатоля, и надеюсь, что осень в Париже понравится матушке и Джиневре. Если она так намерена соблазнить Поттера, то стоит начинать процесс уже сейчас. В принципе, ничего не имею против — Поттер вполне себе достойная партия, хотя дурак он немалый, но это все волшебники такие. Я работаю над его перевоспитанием.

Что же до финансового вопроса — этот вопрос я решил, на твой счёт в Гринготтсе я перевёл двенадцать тысяч галеонов. Этого с лихвой хватит, чтобы купить и обустроить достаточно просторный для десяти-двенадцати человек, дом. Да, десяти-двенадцати — нужно учитывать ещё и гостей, которые могут к нам приехать. За деньги не беспокойся — они мои собственные, полученные честным способом. Иногда спасать принцесс от драконов — довольно выгодное дельце!

Пожалуйста, пиши мне почаще. Я конечно люблю совиную почту как любой англичанин, но лучше воспользоваться протеевыми чарами. Высылаю тебе книжку с ними. Держи со мной связь регулярно. Покупка дома — это надолго, так что пожалуйста, постарайся подойти к этому ответственно.

Всё как-то выглядит слишком хорошо, чтобы быть правдой. Что-нибудь обязательно пойдёт не так — в этом случае не волнуйся, просто пиши мне. Главное — выпни из дома Молли с Джинни в Париж и займись покупкой нового дома. Пока что ты рано расслабился — у нашей семьи ещё много проблем — ведь деньги деньгами, а репутация Уизли ниже плинтуса. Большие деньги портят отношения, поэтому я не хочу, чтобы вы разругались из-за презренного металла. Поэтому летом обязательно куда-нибудь нужно съездить всей семьёй, и прихватить с собой моих друзей — Грейнджер и Поттера.

Постскриптум: Лондон становится дорогим городом, поэтому я хочу вложить часть имеющихся у меня денег (около 8 тысяч галеонов) в покупку недвижимости в центре города, чтобы она приносила нашей семье постоянный доход в будущем.

p.p.s. мне кажется, что путешествие в Париж закончится для Молли адюльтером. Не спрашивай откуда я это знаю — просто знаю таких женщин, как моя мама. Стоит ей почувствовать себя вновь красивой, молодой и без оравы детей — и она с радостью примет ухаживания первого попавшегося месье. Поэтому если такое случится — не нервничай, я бы на твоём месте заранее сравнял счёт, чтобы не обидно было. Главное чтобы не было последствий.

P.P.P.S: К письму прилагаю большую бутылку в галлон огневиски, его должна притащить курьерская служба. Это не для тебя, не надо спиваться! Угости своих коллег, если спросят где взял — скажи подарок от друга. Ведь это так и есть.

* * *

*

Привет, Джинни!

Рон попросил меня написать тебе. Честно говоря, я не знаю, что писать, но он сказал, что ты не выкинешь моё письмо в камин сразу, как только получишь — это уже хорошо.

Должен признаться, что я ещё не получал ни от кого писем. И никому никогда не писал, так что извини, если не знаю, как это делается.

У нас в Хогвартсе отлично. Правда, довольно много задают, но по сравнению с магловской школой, в которой я учился раньше, когда жил у родственников — это сущие пустяки. Рон иногда учит нас странным магическим наукам, а иногда сам ими занимается, так что весь факультет уже его боится. В последний раз он испытывал какие-то страшные чары на своей крысе Коросте. Та визжала так, словно её заживо варили в кипятке. Ужасное зрелище, но похоже твой брат не считает крыс достойными членами общества домашних питомцев.

Скоро мы познакомимся лично.. Рон говорил, что его сестра — самая красивая и весёлая девочка, которую он когда-либо видел, и я ему верю. Миссис Уизли пригласила меня на рождество в ваш дом, так что мы довольно скоро увидимся.

Признаться честно — я воспитывался в обществе маглов и мне пока многие вещи вновинку — буду рад, если ты расскажешь мне побольше про волшебный мир.

До встречи в декабре!

p.s. Я думал, что послать вместе с письмом, спросил у старших, они посоветовали послать колдофото с подписью. Надеюсь, они не шутили и это действительно не считается страшным оскорблением в волшебном мире? Мне пришлось изрядно постараться и даже нарушить правила, чтобы сделать крутую фотографию.

p.p.s. Так же прилагаю маленький букетик цветов. Надеюсь, ты любишь цветы?

* * *

*

Блокнот у меня в мантии завибрировал и нагрелся. Я поспешно достал его из кармана и развернул. На белой разлинованной бумаге появилась надпись:

— «Рон, ты здесь?»

Я написал в ответ:

«Слушаю. Как дела?»

Быстрым почерком появилось следующее сообщение:

«Сделал всё, как ты сказал. Отправил Молли и Джинни во Францию. Надеюсь, им там будет хорошо. Джинни носилась по дому два дня, как получила письмо от Гарри, может хоть там успокоится».

«Не думаю»

«Ладно. Я съездил в оба дома. Мне пришлось ехать на поезде! Ты не представляешь, как это увлекательно!»

«Я тоже ездил на Хогвартс Экспрессе»

«Нет, это другое»

«Хорошо, верю. Так как тебе дома?»

«Оба неплохи и вполне подходят. Обстановка там уже сделана восхитительная. В одном три этажа, есть отдельная большая столовая, зал на первом этаже, и дюжина спален на втором, гостиные, дом из красного кирпича, три камина. Во втором ситуация более уютная. Он мне понравился больше, хотя там не один, а целых три дома на одном участке с общим двором. Главный — двухэтажный, старинный и построен явно без экономии, в семнадцатом веке. В два этажа, каменный, на вид очень надёжный и с двумя большими каминами. В нём четыре больших спальни. Второй дом девятнадцатого века — в нём пять спален, но гораздо меньшего размера. Впрочем, не настолько маленькие. Спальни и гостиные там на втором этаже, а на первом — кухня, обеденный зал, и ещё три свободные комнаты. Нам их аттестовали как кабинеты, хотя я в этом сильно сомневаюсь.»

«А третий?»

«Это коттедж. Там два этажа, но он маленький — построен ещё раньше первого. Стены неровные, белёные, крыша черепичная, внутри есть камин, кухня, одна комната внизу — она же гостиная, она же обеденный зал, она же прихожая, и сверху санузел и всего одна спальня. Отлично подходит для размещения гостей, или чтобы кто-то в нём жил»

«Гарри Поттер например» — брякнул я.

«Это исключено. Если Гарри и приедет к нам — то Молли не позволит ему жить одному».

«Да, знаю. Нет, мне уже нравится описанная тобой картина. Значит, имеются три дома, разной конфигурации и эпох. Первый традиционный, второй более функциональный и третий — коттедж. У него два этажа?»

«Полноценный один — пространство чердака превратили в жилое пространство. Раньше там были две маленькие комнаты — гостиная и спальня, и кухня вдоль них. Но потом их совместили, сделав большую гостиную, а спальню сделали на чердаке. Там довольно уютно. Говорят, это изначально был дом конюха, потом дворецкого, а потом его приспособили для гостей».

«Мне это уже нравится. Тебе с мамой большой дом, тот, что с множеством спален — всем детям семьи Уизли, а маленький — я заберу себе, или подарим Гарри Поттеру. Участок у дома есть?»

«Большой внутренний двор. Там стоит беседка, садовые дорожки, владелец сказал, что можно сделать плавательный бассейн».

«Тогда нужно сделать бассейн, я настаиваю. Чтобы зимой он был с горячей водой. Сейчас октябрь, а мне уже хочется окунуться в горячую воду на свежем воздухе. Вот что, теперь всё в твоих руках — покупай этот дом, пригласи волшебников-строителей, чтобы они сделали хороший бассейн. Обстановку я сделаю сам — отпрошусь как-нибудь у Дамблдора на пару дней и куплю мебель»

«Договорились, Рон! Пока что я никому не говорил, ты уже рассказал братьям?»

«Нет, конечно. Давай сделаем этот сюрприз. Незачем туманно намекать на то, что в рождество что-то будет — просто делай вид, что зимовать мы будем в Норе и не подавай виду».

«Договорились! Кстати, твоя идея с яйцами оказалась очень кстати. На работе их у меня разбирают постоянно, правда, норовят заплатить, я уже и не знаю, что с этим делать».

«Тогда бери по кнату за дюжину. Символически».

«Хорошая идея. Завтра у меня ещё один выходной, я займусь домом. Удачи тебе там!»

* * *

Вот и поговорил с отцом. Я закрыл записную книжку, исписанную этим текстовым диалогом, и огляделся по сторонам. В гостиной было много студентов, все пришли с занятий и желали отдохнуть, или отправиться по своим делам.

Гермиона Грейнджер заметила мой взгляд и слегка порозовела в щеках. Вообще, после того случая, когда она меня поцеловала, проявив смелость и небывалую для девочки наглость, она мне начала нравиться. Только такая сорвиголова, как Грейнджер, и может быть достойной парой тому, кого считают безумным учёным.

Я подмигнул ей. Она отвернулась, ещё больше заалев в щеках.

Эх, опять не подошла, делает домашние задания одно за другим. Поттер вон тоже где-то пропадает. Он вроде бы получил отработки у филча и теперь пашет как домовой эльф, натирая полы в зале наград. Зал этот особенно любили, поэтому чистили его студенты постоянно.

Вроде все здесь — а поговорить толком не с кем. Терри Бут вон тоже сидит и что-то читает. Отвлекать других в равенкло не принято. Девочки разных курсов сейчас сидят у камина и о чём-то секретничают, постоянно бросая взгляды на того или иного мальчишку в комнате. Понятное дело — перемывают косточки несчастным и сплетничают.

Что-то на меня напала такая тоска! Понятное дело, что без ЭВМ я буду ломать Табу долго, получить ЭВМ — могу только когда вырвусь из Хогвартса. Учёба, учитывая её интенсивность… если бы я ей вообще занимался, не представляла бы ни малейшего труда, но записывать конспекты этого идиотизма с палочкой — увольте. Из всего Хогвартса есть только два по-настоящему глубоко профессиональных преподавателя, которые не занимаются превращением совы в глобус, а учат последовательно и правильно. Это Филиус Флитвик, наш декан, и Помона Спраут, учитель гербологии. Моя оценочная ведомость на данный момент напоминала неудачный эксперимент — по большинству предметов «тролли», по Гербологии, Астрономии, чарам, только «Превосходно» — причём оценки почти каждый урок.

Мисс Спраут, как услышала, что у нас в семье есть большие теплицы, растаяла как мороженое и относилась к нам, Уизли, с известной теплотой. Да и я никогда не был против её работы — в земле, с растениями. Просто добродушная женщина…

Кстати, об этом… — я оглядел всю гостиную, и решил сделать какие-нибудь большие, мощные чары. Такие, чтобы потом польза была немалая. Что там Дамблдор говорил — Гарри Поттеру опасно, могут злые дяди его приголубить зелёным заклинанием? Значит, нужно сделать ему что-нибудь защитное.

Подумав немного, я достал самый большой и функциональный арифмометр, разложил на столе различные магические инструменты. Вне всякого сомнения — палочка это наиболее простой и наиболее универсальный из инструментов волшебника, но творить магию можно не только палочкой или без всего. Существовало множество предметов, которые можно было использовать как магический инструмент — просто все они лежали на плоскости специализации. Универсальных, как палочка, больше не было.

Создание качественного зачарованного предмета — требует значительных знаний и умений, хорошо, что для многих волшебников, которые свято уверены в своей магической теории, вернее, в её полном отсутствии, мои действия выглядят просто как набор хаотических трепыханий. Иначе не миновать мне неловких вопросов. Но… Волшебники реально лишены критического мышления. Сложить два и два для них — слишком сложно.

Поттеру нужны были не какие-то ширпотребные предметы, ему нужны были артефакты экстра-класса, способные скрыть его от всякой поисковой магии. К счастью, оптимизация заклинаний благодаря расчётам позволяет создать не только заклинания необычайной силы и эффективности, но и зачарованные предметы со схожими качествами.

Волшебники часто зачаровывали всё вокруг себя, но их общество очень… очень британское. Они не воины и не солдаты. Использование зачарованных вещей в дуэлях запрещено, поэтому и волшебники считают моветоном пользоваться чем-то кроме своих палочек. Это их проблемы, меня они не касаются.

Гарри нужно было отражение вредящих заклинаний — это раз, чары для сокрытия внешности и личности, а то и вовсе для сокрытия своего присутствия — два, и наконец — какой-то предмет для экстренной эвакуации — три.

Использование зачарованных предметов, в отличие от использования магии на каникулах, никак не возбранялось. Впрочем, мощная защита на домах многих волшебников блокирует действие заклинания Табу, и потомственные волшебники вполне себе могут колдовать на каникулах. Почему я сразу не обратил на это внимание?

Блокирование Табу видно в министерстве. Об этом знают, и если я применю нечто подобное — министерство быстро заинтересуется, что это происходит.

Поэтому нужно было именно что нарушить табу и остаться не пойманным. В этом вся суть, в этом вся соль.

Для полного сокрытия себя используют мантии-невидимки, а так же дезиллюминационные заклинания. Такие волшебники, как Дамблдор, могут использовать дезиллюминацию достаточно сильную, чтобы полностью стать прозрачными, а вот остальные волшебники… Тут уже разная степень невидимости, и чаще всего — заклинание накладывают на мантию, чтобы с её помощью скрыться.

Конечно, дезиллюминационные чары были давно алгоритмизированы и изучены последователями математической магии, и не представляли секрета. Более того, существовали несколько интересных заклинаний более мощного действия. Дезиллюминация спасает только от обычного зрения — волшебное зрение или зрение мощных магических существ никуда не исчезает. Чтобы решить эту проблему, в своё время я потратил целый год и создал заклинание мощной невидимости. Такое, которое способно обмануть даже волшебные средства обнаружения и магических существ.

Волшебники, ввиду своей скрытной природы, обязаны владеть дезиллюминационными заклинаниями, поголовно. Помимо них были ещё антимагловские чары — отталкивающие взгляд маглов. Взгляд маглов скользил мимо, не задерживаясь на защищённом объекте — его просто не замечали, даже в упор. Стоя и смотря, маглы просто не видели. Это не дезиллюминация, это чары обмана глаз, гипноза. Их аналог для волшебников был совершенно другим — ведь волшебники имели большую защиту разума и многие владели окклюменцией, чтобы не позволять вмешиваться в своё сознание. Тем не менее, существовали такие заклинания.

Это меняло многое.

Наконец, оставались чары иллюзии или чары трансформации — для изменения собственной внешности. Я бы отдал предпочтение чарам трансформации. Это крайне сложное заклинание, которое не по силу никому из ныне живущих, скорее всего. Это уже из области наивысшей сложности магии.

Зачаровывать пришлось довольно много предметов — и в уголке, где на меня не обращали никакого внимания. Пришлось достать редкие инструменты, измерить расположение звёзд и фазу луны, воспользоваться специальным маленьким резаком для нарезания волшебных символов — рун и пентаграмм. И это довольно муторная, кропотливая работа, включавшая в себя множество расчётов — в том числе и персональное подстраивание под Гарри Поттера.

На следующий день я продолжил, и ещё через день, и ещё… Раз уж Гарри по мнению Дамблдора в опасности — я сделаю что смогу для своего друга. А скажу… да конечно же скажу, что купил эти артефакты — разве Дамблдор поверит, что первокурсник может их создать? Такие, что и ему не под силу — три раза ха! Это такое абсурдное предположение, что вопрос будет — где достал, даже если я скажу, что сам сделал.

Заклинания ложились одно за другим, и заклинания довольно мощные. Первым подопытным стал большой медальон-кругляш с пентаграммой, на него я наложил заклинание отвода глаз. Оно называется так просто — на самом деле это могущественная ментальная магия, способная обмануть даже очень искушённого в окклюменции волшебника.

Дальше — я создал кольцо. Простое серебряное колечко с рунами на внутренней стороне, это кольцо-невидимка. Непосредственный контакт рун с телом владельца был нужен, необходим. Это не мантия-невидимка какая-то. Дезиллюминационные чары, наложенные на это колечко, имели восхитительную просчитанность.

Чем точнее заклинание — тем меньше видно. Если просчитать его с математической точностью — то не будет видно вообще ничего, как ни вглядывайся. Волшебные кольца на дороге не валяются, два сразу носить нельзя — поэтому аксессуар, который должен защищать тело от вражеских заклинаний — это мантия. Пришлось заказать взрослую на худощавого высокого человека, и уменьшить её заклинанием, зафиксировав так. Чтобы она подстраивалась под размер вручную.

Чары имеют свойство ослабевать со временем, и над этой проблемой бились десятилетиями. Перспектива создать чары, которые поддерживались бы сами по себе — была столь соблазнительной, столь заманчивой, что об этом мечтали. К сожалению, нет. Вечных чар не бывает. Однако, чем точнее они просчитаны, чем меньше в чарах случайностей и ошибок, созданные с помощью точных магических инструментов — они существуют на порядки больше, чем просто накинутые небрежным движением палочки и произнесением заклинания. И при этом намного мощнее. Это вам не кошек в кроликов превращать! Тут думать надо.

Я решил подарить этот комплект Поттеру на Хелоуин. Ему бязательно пригодится. Тем более, что Хелоуин уже завтра…

* * *

*

Я поднялся с кровати жутко не выспавшийся — до четырёх утра я считал необходимые формулы для производства наиболее долговечного и мощного артефакта. Сильнее определённого предела я сделать артефакт не могу — тут уже идёт область фантастики. Магия не всесильна, она имеет свои ограничения. Но оптимизировать заклинания — это всё равно что оптимизировать программный код. Чем меньше тратится впустую сил, тем эффективнее работает магия. Магия не всесильна. Она предоставляет широчайшие возможности, но при этом у неё есть свои законы и ограничения — чудес не бывает. Чудеса — это из области сказок и легенд. Чудо — это что-то необъяснимое. А магия — это не чудеса, это наука.

К сожалению, как нет металлов прочнее определённого предела, так нет и заклинаний мощнее определённого предела. Вопрос лишь в предельно точной подгонке и прецезионном использовании силы, оптмальных характеристиках.

— Выглядишь не очень, — услышал я голос Терри Бута, — Ты опять засиделся допоздна?

— Ум.

— Смотри, Флитвик тебя словит и тогда вкатит таких отработок.

— Да к мерлину под хвост флитвика. Я работал, — широко зевая, проговорил я, — сколько там времени сейчас? Уже девять? Чёрт. Вечно время летит слишком быстро.

— Тебе ли жаловаться, — Терри натягивал мантию поверх свитера, — кстати, сегодня хелоуин. Первый урок чары, потом зелья, потом защита от тёмных искусств. Ты же не забыл?

— Не забыл, не забыл, я вообще не знал, — отмахнулся я, вытягивая свою сумку из складок одеяла, она почему-то лежала там, — у меня сегодня превосходное настроение.

— Да, ты самое то для хелоуина. Глаза красные как у вампира.

— А у вампиров разве красные глаза?

— Не знаю, я их не видел. Но наверное да. Нашего заику об этом не спросишь, а в книжках сам знаешь — всякую чушь понапишут.

— Надо бы заняться после Хогвартса истреблением этих тварей. Развелось их что-то слишком много.

— Хе, тебе ещё рано думать об этом. Хотя такому психу как ты — можно всё.

— А где Поттер?

— Ушёл, наверное, в большой зал на завтрак.

— Это хорошо.

— Зато сегодня будет праздничный ужин, — обрадовался Терри, — поедим как следует. Не то чтобы здесь плохо кормили, но жареных циплят пока что на завтрак не подают.

— А, циплята. У меня дома есть ферма, тысяча двести голов куриц. Все яйца несут, — я снова широко зевнул, — Слушай, Терри, как думаешь, кому можно в волшебном мире сбывать яйца? Штук триста в день?

— Не знаю, — Бут пожал плечами, — экономика волшебного мира вообще странно перекошена. Вроде и производят всякие товары, а продавать толком некому, да и от магловского мира зависит практически полностью.

— Магловского, — прицыкнул я языком, — хорошо. Надо будет сегодня поговорить с Дамблдором. Я едал школьные яичницы и омлеты. Они судя по вкусу сделаны из яиц, которые покупают у магловских птицефабрик. Совершенно безвкусная дрянь. Вот у нас яйца так яйца, с насыщенным яичным вкусом. Желток так и тает во рту. Кормлю своих пернатых тварей отборными кормами, чтобы яйца были вкуснее.

— Это правильно, я тоже домашние яйца люблю, — объявил Терри, — у меня рядом с домом есть ферма, вот омлет из таких яичек самый вкусный. И знаешь, желтки такие тёмно-оранжевые.

— И приятно тают во рту, — поддержал я разговор, — а какую яичницу ты больше любишь? Чтобы желток был мягкий, жидкий или твёрдый?

— Жидкий, конечно. И чтобы кусочки бекона по краям. Но ни в коем не на подсолнечном масле! Только на гусином сале. Знаешь, сначала берёшь гуся, жирного, тучного, отрезаешь ломтик сала и жаришь. И не до состояния белёсой жидкости, а чтобы сало стало хрустящим, чтобы весь жир вытопился. А потом туда бекон, ломтиками, тонкими…

— На пару секунд, — поддержал я, — тонкие ломтики обжариваются мгновенно.

— А потом залить это всё яйцами, — блаженно улыбнулся Бут, — и чтобы раскалено было — иначе снизу сгорит, а сверху белок будет жидкий. А так нельзя, нужно чтобы желток подёрнулся мутной плёнкой, но всё ещё был жидким.

— Да, и с тостами. Чтобы на натуральном огне, а не на этих плитках. На дровах, в печи, чтобы хлеб не зачернел, но порыжел, похрустывал и был горячим, пах дымом слегка… Но не закоптился!

Бут блаженно закатил глаза:

— А ты знаешь толк в яичнице, Рон. У меня аж слюнки потекли, страсть как захотелось хорошей яишенки.

— Надо бы устроить в гостиной уголок мини-кухни.

— Чтобы совсем не выходить? — Бут саркастически поднял бровь, — туалет свой есть, будет кухня — вообще можно жить здесь и не выходить.

— А то. Полный цикл, — с гордостью сказал я, — а то чаю попить — и то невозможно толком.

— А меня больше донимает холод.

— Холод?

— Да. Тут нет центрального отопления, — пожаловался Бут, — Англия. Холода есть, а центральное отопление только в городах, а такое старинное здание как Хогвартс и вовсе на него может не претендовать.

— Ах, я понял о чём ты. Прости, я всю жизнь живу в домах без такого отопления. Привык настолько, что не замечаю. Естественно, что зимой холодно.

— А зимой хочется тепла. И не у камина, а чтобы везде.

— Да, это небольшое технологическое упущение, — признал я, — в Хогвартсе есть котельная, в подземельях, недалеко от Слизерина. Но она даёт только горячую воду для душа.

— Хорошо хоть это догадались сделать — иначе я бы поехал в Дурмстранг. Вот где хорошо! Там тебе и центральное отопление, и окна не продувают, и все удобства. А в такую холодрыгу зельями заниматься — всё равно что на улице. По-моему, у меня изо рта даже пар идёт в подземельях.

— Вполне может быть, — согласился я с ним, — там действительно зуб на зуб не попадает. Согревающие чары действуют плохо.

— Может поэтому Снейп такой отмороженный?

— Может быть.