Nanoвойна

Она была красива. Светло-серого цвета, с торчащими шестидюймовыми орудиями, большая. Вход в неё был через бронированную дверь в задней части башни. Вокруг суетились матросы и двое офицеров, которые по-моему, изучали конструкцию. Нужно будет объяснить, как пользоваться всей механикой башни и наведения орудия. А то сломают не дай бог.

Решив не мешать им, я двинулся в обратную сторону. Руднева я нашёл очень скоро, и правильнее сказать — меня нашли и привели к нему. Всеволод Фёдорович был в одной из многочисленных кают Варяга, и сидел над бумагами, читая их.

— Всеволод Фёдорович, добрый день.

— Добрый, — он оторвался от бумаг, — ну и притащили же груза! Сам чёрт ногу сломит. Наш медик уже трижды ко мне бегал и пытался выяснить, откуда это всё.

— А что? Не понравилось или не понял что-то?

— В том то и дело, что понравилось. Особенно его восхтил обычный пластырь — с обезболивающим и противовоспалительным действием.

— Ну это для царапин.

— И наркоз тоже, — заметил руднев, — и много, много чего ещё. Я до сих пор не могу понять, сколько всего и куда это девать.

— Я давно об этом подумал. С медикаментами всё понятно — снаряды, вы говорили, что прежний БК можно израсходовать на учениях?

— Можно, я приказал пока вытащить все снаряды из погребов и заменить, все до единого. Нужно будет завтра же приступать к учениям, чтобы за оставшиеся несколько дней расстрелять все шестидюймовые до последнего.

— А мелкий калибр?

— Погрузят на "Кореец", — отмахнулся Руднев, — скажите, а вот это вот — питательные батончики рационные — это что?

— А, батончики — это такой сухпай универсальный. Ужасная гадость — вкуса никакого, совершенно. Но зато могут быть изготовлены практически в промышленных масштабах почти везде, где есть рядом флора и фауна. А эти моря богаты рыбой и прочими морскими гадами — так что тут просто идеальные условия для их производства.

— Если всё будет плохо — мы можем выловить себе рыбы, — заметил Руднев, — Раз это такая гадость, зачем они нам нужны?

— На всякий случай. Взрослому человеку достаточно трёх таких в течение суток. Максимально сжатая форма всех необходимых организму вещей — голода это не уймёт, но последствий у голодовки не будет, плюс в них есть все необходимые организму витамины, минералы и так далее. С медицинской точки зрения — полезно их кушать. Их обычно пихают во всякие аварийные запасы для кораблей, самолётов, и так далее.

— Понятно. А опреснитель? Вы думаете, что можно опреснить морскую воду до состояния питьевой?

— Почему думаю — можно. Главное, чтобы система фильтрации была достаточно хорошей. Опреснитель выделяет чистую дистиллированную воду, без следов примесей. Может минерализировать её определённым образом.

— Хорошо, признаю, был не прав, — поднял руки Руднев, тут же опустив их обратно, — а что такое "ХИС-110-1"? А "СФ-5"? "Б-122"? Находится в статье "специальные средства".

— ХИС — химический источник света. Это такая гибкая прозрачная палка, внутри которой реагент и колба с другим реагентом. Стукнешь палкой по чему-нибудь — внутренняя колба разобьётся, пойдёт химическая реакция, с свечением раствора. Ярко светит два-три часа. Работает в любых условиях, не требует ни кислорода, ни электричества, ничего такого. Может использоваться в аварийных ситуациях как одноразовый источник света. СФ-5 — сигнальный факел. Пиротехника, цилиндр, при выдёргивании шнура — верхняя его часть ярко дымит и искрит, используется для подачи сигналов. Б-122 — довольно таки старый батарейный фонарь середины двадцатого века. Это ручной, его подвид Б-123-1 — переносной, довольно мощные фонари.

— И к чему нам они?

— Фонарь всегда нужен. Особенно если мы находимся далеко от мегаполиса, где каждый закоулок хорошо освещён. Я припас фонари, аккумуляторы и зарядные устройства для аккумуляторов — готов поспорить, среди матросов такие фонари будут пользоваться популярностью.

— БН-15-40? — ткнул карандашом Руднев.

— Бинокль. Хороший, но ничем не примечательный особо, бинокль.

— Сто штук.

— С запасом. Лучше обратите внимание на БН-ЭУ-17, электронный бинокль. Довольно занятная штука.

— И чем же занятная?

— У него вместо системы линз — широкоформатный объектив и цифровая матрица, и в окулярах — микроэкраны. Он имеет тепловизор, светоумножитель, инфракрасный фильтр, радиодальномер и автоматическую селекцию целей наблюдения, с измерением расстояний до них. Но самое главное — он может синхронизироваться с корабельной станцией наблюдения. И использовать радиолокационную станцию, и датчики — оптические, тепловые и звуковые, корабля, для формирования изображения. С ним вы сможете иметь круговой обзор даже сидя в трюме.

— Вот как... занятно, — кивнул Руднев, — неплохая штука.

— Не то слово. Я смонтировал комплекс датчиков на мачте, над ходовой рубкой, так что теперь ЭУ-17 можно включать, сопрягать по радиоканалу с мостиком, и использовать. Получая свежие разведданные.

— К сожалению, всем нельзя, — покачал капитан головой, — иначе мы бы это уже давно сделали. Хорошо, всё замечательно.

Он пролистнул свой гроссбух и размяв руки, ткнул в него:

— А вот это что за два пункта?

Я заглянул через стол в его книгу и прочитал. Хм...

— Это кое-какие материалы для дальнейшей работы в котельной. Но у нас будет весь Март для работы над котлами. Плюс у нас в планах захват ещё двух кораблей — и их котлы придётся менять уже на что-то более эффективное, тогда и займёмся варягом.

— Договорились, — Руднев захлопнул Гроссбух, — не буду пересчитывать. Сколько прибудет — столько прибудет.

— Верное решение.

— Игорь Николаевич, у меня к вам небольшой вопрос. А у вас мины имеются?

— Мины?

— Донные мины. Я обдумал схему боя, довольно любопытно, и пришёл к выводу, что только мины могут предотвратить дальнейшее появление японцев в порту. Не полностью, но запереть порт надолго. Это конечно нарушит кучу морских законов — но да и чёрт бы с ними — японцы этот порт собираются пользовать и в хвост и в гриву.

— Мины морские... Хм... Да, можно сообразить. Но как скрыть постановку минных заграждений?

— Если только этим займётесь вы с вашей подводной лодкой, — сказал Руднев, — открыто ставить минные заграждения — смерти подобно. Завтра в четыре утра начнутся учения, стационеры так же пожелали подняться на борт.

— И вы...

— Конечно же им отказал. Хотят наблюдать — пусть наблюдают со стороны. Ещё чего не хватало — пускать их на свой корабль, когда они сразу же побегут к японцам с докладом. Нет. Постановку минных заграждений нелегко скрыть, поэтому я не лелею надежду сделать это скрытно. Но если достаточно густо заминировать порт, оставив для себя проход, то японцы окажутся в ловушке.

— Можно.

— Вот что, голубчик, — Руднев вскочил так, что даже стул за ним покачнулся и упал, — эврика! Есть идея!

— Какая? — я удивился.

— Нужно впустить японцев в порт, а потом закрыть его минными заграждениями. Плотно закрыть. И японская эскадра пробудет здесь ещё долго. А может потеряет один-два корабля.

— А стационеры?

— Да дьявол с ними, со стационерами, — отмахнулся Руднев, — если япы будут пользоваться портом для военных целей — то это уже будет зона боевых действий. Могут хоть сколько ныть — придётся им или разбегаться, или... не важно.

— Идея мне нравится, — подтвердил я, — а после того, как вся японская эскадра будет заперта в порту — "Варяг" сможет практически без стеснения расстрелять порт и вражеские корабли с большой дистанции. При этом быстро двигаясь. Так что практически неподвижные японцы ничего не смогут сделать.

— Гениально! — Руднев просиял, — прямо как Чесменское сражение, когда набившиеся в бухту турецкие корабли подожгли.

— Мне это нравится, — улыбнулся я, — жаль только, что у "Варяга" всего одна башня с одним восьмидюймовым орудием.

— Без разницы, голубчик, без разницы — с такой дистанции мы можем бить их хоть круглые сутки напролёт, весь боекомплект растратить.

— Нужно внести в учения больше стрельбы на ходу по неподвижной мишени на максимальной дистанции.

— Обязательно, обязательно, — Руднев тут же поднял упавший стул, — обязательно сделаем это, вы можете поставить мины скрытно?

— Без проблем.

— А я могу присутствовать, или помочь вам чем-то?

— Думаю, едва ли. Но если вы хотите — можете отправиться со мной на борт подлодки.

— Крайне интересно. Пойдёмте же скорее, — он застыл в дверях, — А где Беренс?

— Видел его на верхней палубе, руководит приёмом товара.

— Тогда пошли.

Мы нашли Беренса около трапа, Руднев быстро перебросился с ним несколькими словами, после чего они оба посмотрели на меня и Беренс козырнул. Всеволод Фёдорович отчалил от старпома.

— Он закончит погрузку и выведет команду на учения в намеченный срок, — просветил меня капитан, — Ох, к вам же только на вашем батискафе можно дойти...

— Ничего, он двухместный.

— Хорошо, тогда я с вами.

Мы прошли к батискафу. Я сдёрнул с него обрезок парусины, открыл фонарь кабины и пригласил Руднева, помог ему взобраться на крыло ската. Уместившись на заднем сидении, Всеволод Фёдорович с круглыми от удивления глазами наблюдал за всем вокруг.

— Пристегнитесь, Всеволод Фёдорович, будет немного трясти.

— Ах, да, как тут это...

— Ремень за вашим правым плечом, на нём такая металлическая штучка, воткните её в паз у левого бедра.

Когда мы пристегнулись, батискаф уже опускался вниз и плюхнулся на воду. Магнитные захваты освободили его и мы покачивались на волнах около громадного борта Варяга. Я проверил герметичность, включил подачу воздуха, и активировал двигатели. Медленно зажужжал реактор, набирая ход. И через тридцать секунд, когда реактор вышел на полную мощность, потянул штурвал на себя. Взвизгнули на воздухе водомётные движители и батискаф, захлёбывая балластную воду, начал потихоньку погружаться. Перед нами оказалась подводная часть Варяга. Всеволод Фёдорович молча наблюдал за этой картиной.

Зато когда я выжал половину скорости — и нас резко рвануло вперёд, я направил Ската вниз, словно с горки, и мы поднырнув под Варягом, пропустив над собой громадную надводную часть, поплыли...

— Знаете, Всеволод Фёдорович, есть красивые моря. С кораллами, пёстрыми рыбками, осьминогами и всякой прочей красивой морской гадостью. А здесь, в жёлтом море, даже взглянуть не на что. Холодное, рыба в основном тривиальная, морское дно песчаное, с редкой растительностью...

Я включил освещение — мощные фары-прожекторы, и далеко внизу под нами смутно виднелось дно.

— Вот видите, даже воды мутные. В таких плавать — никакого удовольствия.

Мы выровнялись в метре от морского дна и двигались очень быстро — я вжал полный ход — и разгон до почти семидесяти узлов, а это почти сто тридцать километров в час. Скорость, которая и для суши довольно велика. Чуть поднявшись над дном я просто наблюдал за тем, как высоко над нами, спокойно колышутся волны. Снизу они выглядели занимательно.

Руднев же был вне себя от восторга:

— Поразительная скорость! Ещё поразительней, что она развивается под водой.

— Здесь мощные двигатели, — поддакнул я, морщась — очередная рыбина ударилась в кокпит и отправилась в рыбий рай, — главное не врезаться во что-нибудь. Но слава богу, есть эхолоты.

Мы двигались достаточно быстро, так что через несколько минут уже приблизились к чёрному силуэту, похожему на растолстевшего кита. Подводная лодка "Акула", с прозрачным носовым обтекателем, небольшой надстройкой, и цилиндрическим корпусом, одним винтом в хвостовой части. Она застыла в десяти метрах над поверхностью дна, течение снесло её в сторону, но она была привязана к небольшой стальной свае — трёхметровый штырь с широким винтом, вкрученный в морское дно, с кольцом на конце. Сейчас обзор подлодки был наилучшим из возможных — и Всеволод Фёдорович пользовался возможностью. Когда я подошёл к ней снизу, створки люка открылись и к нам вытянулся гибкий магнитный захват, который подхватил батискаф и втащил внутрь.

Шлюз загерметизировался, вода резко ушла, и когда всё было в порядке — можно было открывать кокпит. Что я и сделал.

— Так, вы мне эскурсию по своему кораблю устроили, пришло время ответной любезности, — сказал я, подавая руку Рудневу, — ещё правда нужно тщательно обдумать процесс минирования.

— Ох, да, — Всеволод Фёдорович поднялся, вышел и перелез на палубу, размяв спину, — как у вас тут интересно!

— Не то слово. Пойдёмте, покажу что у меня имеется.

— Пойдёмте, пойдёмте...

Я провёл его в соседние отсеки, показав все прелести своей маленькой, но гордой ПЛ. Она была широкой, довольно таки, пузатой, и расстояние, которое на суше кажется маленьким — всего каких-то тридцать метров, в подводной лодке, в замкнутом пространстве, воспринимаются как наятоящий простор.

Мы прошли в соседний отсек, через складское помещение, попали в моторно-реакторный модуль. Я продемонстрировал работу реактора и двигателя — два точно таких же были теперь установлены на Варяге.

И пошли дальше — внутри было чисто, сухо, приятно. Поднявшись по трапу на верхнюю палубу, я похвастался наличием на подлодке двух кают, одна из которых переделана в кабинет, и четырьмя отсеками, где постоянно работала микротехника. В частности — сборщики настенной комплектации и индустриальные роботы-манипуляторы, которые извлекали готовые продукты и упаковывали их в стальные контейнеры. Точно такие же, какие были переданы на Варяг.

— Поразительно, — сказал Руднев, округлив глаза, — просто поразительно!

— Не то слово. Впрочем, совсем скоро нашей главной проблемой будет не это, а мины. Вернее, взрывчатое вещество для них. Для снарядов я сумел наладить создание тротила — тринитротолуола, если быть точным. Толуол же — масло, получаемое из нефти.

— То есть ничего не получится?

— Нет, способ есть. И довольно эффективный, но нам придётся сейчас предпринять некоторое путешествие и установить аппаратуру для сбора ресурсов, чтобы выделять необходимые химические элементы из почвы и морской воды в нужном количестве. Углерод и водород. Водород в воде — понятное дело, добыть его не составит труда, но углерод — другое дело.

— Если это возможно — то замечательно.

— Пойдёмте в кабину, самое время начать процесс установки, сборки и постановки мин.

Кабина, как я уже говорил — прозрачная полусфера в носовой части подлодки. Обтекатель. Перед ним был штурвал, три удобных кресла для экипажа — рулевого, штурмана и техника.

Руднев сел в кресло штурмана, сзади-справа от меня, и я активировал двигатели, выводя их на малый ход. Включил проэжекторы, ярко осветившие морское дно, эхолот, и двинулся вперёд.

Красота! Медленно двигаясь вдоль морского дна, я наблюдал за картой — нужно было поставить цепь сборщиков, длинной в пять миль, чтобы они начали активно выжирать углерод. Воспользоваться углём с Варяга я не додумался, равно как и пользоваться угольными запасами Корейца, или других кораблей.

Перешёл на средний, а потом и на полный ход — всего семнадцать узлов, больше из ПЛ выжать нельзя. Это не скоростной аквамобиль, а спецтехника, грубо говоря, и в её задачи не входили длительные путешествия. Тем не менее, семнадцати узлов достаточно.