Заново, с новыми силами

Командир разрешил остановку — и вскоре после этого послышался приближавшийся рёв двигателя.

— О! А вот и кавалерия. Пошли, — подозвал он Злого. — Представим тебя.

За поворотом стоял танк — Т-80, облепленный вооружёнными людьми, похоже, такими же новобранцами, как Злой. Они были одеты во что попало и держали в руках оружие.

— Эй! Барин! Дуй сюда! — к усачу, пытавшемуся переорать танковый дизель, подошёл улыбчивый коротышка в джинсах, кожаной куртке и шлемофоне. — Принимай.

— О! Отлично! — обрадовался тот, кого назвали Барином. — Пополнение — это хорошо. Пополнение — это вкусно. Как звать? — он общался с усачом-разведчиком, даже не глядя в сторону Злого, как будто его и не существовало.

— Гитлер! — заржал бригадный генерал и Барин его поддержал.

— Ну что? Пошли!

Злому вручили нечищеный ржавый автомат и один магазин с пятнадцатью патронами и кратко показали, что к чему. На удивление, руки проделали все операции достаточно быстро и споро. Мышечная память — великая штука. Видимо, он когда-то служил в армии, и оставалась надежда, что нужные рефлексы в него вбивали с особым тщанием — в противном случае на выживание в бою можно было и не надеяться.

— Готовы? — командир сел в танк, Злой запрыгнул на броню, где напуганные мужчины с серыми лицами уступили ему место. — Постарайтесь не сдохнуть сразу! Поехали!..

Следом за ними тронулся пикап с установленным в кузове пулемётом и набитый мрачными вооружёнными людьми.

— Заградотряд, — сказал расположившийся слева человек и сочно выругался.

Многотонная махина взревела мощным мотором и, дёрнувшись с места, поползла по обломкам бетона, набирая скорость. Злой всю дорогу был занят тем, что старался не свалиться и пытался побороть животный ужас от осознания, что его везут на войну. Первую войну в его жизни.

Огромная таблетка Олимпийского показалась за поворотом, и Злой тут же услыхал уже знакомый ему «Ту-ум». Сидевшие рядом мужики тоже заворочали головами, испуганно глядя в ту сторону, откуда должна была прилететь смерть. Перелёт. За спинами знатно жахнуло — пикап с заградотрядом чуть не перевернулся от взрывной волны, но, к сожалению, все внутри остались живы.

— Не ссать! — Барин высунулся из люка для того, чтобы подбодрить пушечное мясо, но получилось у него плохо. В нос ударил запах костра и бойцы увидели, как в переулке стоит и чадит жирным чёрным дымом горящий танк. Отброшенная взрывом башня валялась рядом.

— Пошёл ты! — крикнул Злой, и командир танка, состроив обиженную мину, скрылся внутри — только триплекс вертелся.

По ним не стреляли, и это молчание пугало. Злой вжимал голову в плечи, рассматривая множество окон, в которых можно было разместить целую дивизию. Казалось, его уже держит на прицеле десяток снайперов — хладнокровных, только и ждущих приказа спустить курок. Невидимые пушки снова ахнули и снова мимо: где-то на соседней улице в небо взметнулись столбы пыли и каменной крошки.

Танк резко остановился, из-за чего бойцы с него едва не скатились. Снова открылся люк.

— Слезаем, выстраиваемся в цепь и двигаем в сторону Олимпийского. За мной не прятаться, урою! Обшаривайте дома, цельтесь в окна, там могут быть РПГ! И не вздумайте бегать!

Команда новобранцев спрыгнула с брони.

Злой спустился аккуратно, приняв поданную ему руку. Он хотел поблагодарить человека, который ему помог, но тот уже отбегал в сторону, стремясь оказаться как можно ближе к стене здания. Это правильно — центральных бойцов, скорее всего, будут выбивать первыми. Злой тоже поторопился занять место поспокойней: завращал головой, дёрнулся сначала в одну, потом в другую сторону и с острым сожалением отметил, что самые лучшие места в цепи уже разобраны.

«Да уж», — подумал он тогда. «Командной работой и боевым братством тут и не пахнет».

Осталось только примкнуть магазин, дослать патрон и топать вперёд, глотая танковый выхлоп и надеясь, что автомат всё-таки выстрелит, когда будет нужно.

Пальба началась, когда до Олимпийского было около ста метров. Ещё миг назад громадина стадиона комплекса нависала над людьми — огромная, серая, безжизненная и угрожающая, а сейчас разом расцвела вспышками.

Злой стоял столбом, глядя, как вокруг него взрываются фонтанчиками земли и каменной крошки попадания пуль, как падают люди, с которыми он только что ехал спина к спине, и не мог пошевелиться. Оцепенение прошло лишь когда откуда-то с верхних этажей, как и предсказывал Барин, вырвался дымный след. Он оборвался за несколько десятков метров от танка, раздался громкий хлопок, оглушённый Злой упал, крича и закрывая уши ладонями. Очень вовремя — земля сотряслась, её вибрация прошла по всему телу, от головы до пяток: танк выстрелил.

Взрыв оказался не менее оглушителен, чем выстрел, часть стены осыпалась.

Злой откатился в сторону и пополз по канаве, стараясь прятаться за вывороченными обломками асфальта от пуль, жаливших асфальт и с громким звоном рикошетивших от него. Впереди него лежал один из бойцов — его ноги в грязных кроссовках мешали проползти по узкой трещине и поэтому Злой решил его потормошить. Но человек не отзывался — лежал недвижимо и не реагировал на внешние раздражители, поэтому пришлось протискиваться и ползти прямо по нему. Только добравшись до головы, Злой понял, что его вынужденный сослуживец мёртв — тот лежал в луже крови. Голова была пробита: спутанные тёмные волосы обрамляли и частично скрывали огромную дырку в черепе.

Страх, омерзение, мучительное желание жить — всё это Злой испытал за считанные секунды боя, показавшиеся бесконечными. За спиной снова раздалось шипение и, наученный горьким опытом, он сразу же накрыл затылок руками и вжался в землю, которая снова содрогнулась. Над головой пронёсся вихрь огня и осколков. За ним — ещё раз. И ещё. Взрывы следовали один за другим — невидимые гранатомётчики долбали несчастный танк.

Добравшись до укрытия и обернувшись, Злой увидел, что всё кончено. Танк подбит и горит, вокруг него валяются изуродованные тела, а машина «заградотряда» исчезла — развернулась и уехала обратно. Видимо, за новым пополнением. Остальные члены отряда, которым повезло выжить, разбежались кто куда.

С другой стороны Олимпийского тоже раздавались выстрелы и взрывы, причём, достаточно интенсивные — похоже, там тоже кипел нешуточный бой.

Злой сидел, привалившись к стене, прижимал к груди автомат и боролся с желанием застрелиться прямо сейчас, чтобы раз и навсегда прекратить этот кошмар, когда услышал из танковой башни какие-то звуки. Стук, лязг металла — и вот люк падает в сторону, являя на свет божий Барина. Обожжённого, закопчённого, но живого.

Он выпрыгнул, закрывая лицо от огня, и быстро скатился с брони в ту же самую канаву, по которой несколькими минутами ранее полз Злой.

— Живой? — спросил Барин, когда подобрался поближе — под прикрытие кучи бетона и арматуры.

Злой кивнул.

— Ну и хорошо. Ну и замечательно. Нечего тут торчать, надо в здание. Пошли.

Они вдвоём добрались до тёмного подвала, где разрывы почти не были слышны. Бой ещё продолжался.

— Ну Мирный… Ну сволочь усатая… — причитал Барин, тяжело дыша. — Стратег хренов. «Отвлечение», «обманный маневр»… Падла.

— Что за маневр? — поинтересовался Злой.

— А ты думал, что мы собирались взять эту крепость с помощью одного танка и кучки обосранцев?.. Нет, ни фига. У нас тут был типа обманный маневр. Основная атака сейчас идёт ровнёхонько с другой стороны.

«Прекрасно. Просто прекрасно».

Это послужило отличным уроком для Злого, который именно в тот момент понял, какова цена человеческой жизни в дивном новом мире.

Они с Барином просидели в подвале до наступления темноты. Бой уже подходил к концу — танки и артиллерия перестали стрелять, автоматные очереди тоже стихли. От нечего делать Злой расспрашивал танкиста о ситуации в Москве. Наслушался он достаточно для того, чтобы понять — из города надо уходить любым способом.

Москве повезло намного меньше, чем провинции. Процент выживших там оказался намного больше, чем за МКАД-ом и это превратило мегаполис в кромешный ад: острый недостаток еды, транспортные пробки, запершие все выезды из города, колоссальное количество трупов, одичавшие животные.

Как следствие — бандитизм, голод, войны, эпидемии.

По городу носились целые стаи озлобленных псов, подъедавших трупы и медленно бегающих живых людей, группировки выживших грызлись между собой за остатки консервов, патронов и женщин, как-то незаметно низведенных до положения прислуги и секс-рабынь. И, разумеется, за Кремль, который хотели захватить исключительно для того, чтобы потешить собственное самолюбие. Больных тут же расстреливали, независимо от того, простуда это была, или какая-то новоявленная чума — рисковать было нельзя. С увечными и ранеными та же история — никто не смог бы их выходить, да и тратить еду и бесценные лекарства никто не считал нужным.

И почти никто не хотел уходить. Даже когда у бандитов-генералов откуда-то появились танки и артиллерия, которыми они принялись утюжить друг друга, стирая в пыль и пепел целые кварталы. Даже когда больных людей и диких собак стало так много, а еды так мало, что цепляться за обугленные руины Москвы стало просто бессмысленно.

— Это же просто бред!

— Бред — не бред, а нам тут жить, — усмехнулся Барин. — Смирись… Тихо! — он перешёл на шёпот. — Что там?

«Там» действительно что-то происходило. Осыпались под подошвами мелкие камешки, слышалось тяжёлое сиплое дыхание. Кто-то застонал, но ему тут же закрыли рот ладонью.

— Тише!

В подвал спускалась целая делегация, несшая с собой раненых.

— Давайте их сюда!

— Свет есть?

— Откуда?

Кто-то шёпотом выругался.

Злой сидел, замерев. Автомат лежал рядом, но его ещё нужно было взять — а сделать это бесшумно никак бы не получилось.

— Боксёр! — позвал кто-то и Злой вздрогнул — он уже слышал эту кличку.

— Чего?

— Уходить надо. Бросать их и уходить. Тут нас прижмут.

— Что?! — сочный звук затрещины. — Охренел? Своих не бросаю. Нас и так осталось немного… Ну Мирный, ну урод.

Злой, воспользовавшись тем, что нежданные гости отвлеклись, взял оружие и направил его перед собой, в темноту. Он сделал это идеально тихо, но металлический карабин ремня едва слышно стукнул по корпусу.

Мёртвая тишина резанула по ушам не хуже грохота выстрелов. Казалось, весь мир замер в хрупком равновесии, прислушиваясь к тому, что происходит в подвале.

«Только не вдыхать, только не вдыхать», — билась в голове единственная мысль. Любой вдох сейчас, даже едва слышный — это могила.

Кровь стучала в висках, воздуха не хватало, по лбу стекала капля пота, руки затекали от тяжести оружия, но надо было ждать. Пересидеть врага, чтобы нанести удар первым.

И он пересидел. Хриплый нетерпеливый вдох раздался совсем рядом и Злой резким движением навёл автомат и нажал на спуск.

Короткая вспышка озарила подвал, явив взгляду несколько тёмных фигур, сидевших, стоявших и лежавших. Эта картинка впечаталась в память Злого и он открыл огонь по памяти. Орал на всю Москву, срывая голос, и опустошил магазин в три секунды, а потом, не найдя ничего лучше, бросился врукопашную.

Он размахивал автоматом, как дубиной, ориентировался исключительно на звук — как летучая мышь, и бил, бил, бил, всё, что попадалось под руку, вкладывая всю накопившуюся ярость, страх и желание отомстить за унижение. На него навалилась чья-то огромная туша, в лицо отвратительно дохнули нечищеными зубами и Злой, не найдя решения лучше, завизжал и вцепился зубами в чьё-то лицо. Полминуты возни, удары, которые Злой получал и которые отдавал, отчаянная схватка, боль — и всё закончилось так же резко, как началось.

Когда их с Барином нашли, Злой сидел, на обломках бетонного перекрытия. Труп боксёра с рваной раной на лице валялся рядом, как огромный серый ком.

— Ничего себе, — ухмыльнулся Мирный. — Ты его так?

Злой кивнул.

— Да он всех… Так, — подал голос Барин, которому обрабатывали ожоги, отчего он кряхтел и ругался. — Вон, посмотри.

Командир присвистнул.

— Сурово. Да-а… Злой ты. Действительно злой. Кстати, как тебе погоняло, а?

Барин кивнул:

— Да в самый раз.

— Злой… — произнёс переименованный новобранец по прозвищу Гитлер, пробуя на вкус новое имя. Оно вызывало интересные ассоциации, как будто было хорошо знакомо. — Да, годится…

* * *

Умник слушал рассказ с открытым ртом.

— И что потом было? — спросил он, желая продолжения.

— Потом Мирный принял меня, выдал форму, оружие получше и разрешение на пользование «гаремом».

— А почему ушёл?

— Как-то раз мы праздновали очередную победу. Меня во время боя чуть контузило от взрыва и тогда я и вспомнил… Верней, нет, не вспомнил, это было что-то неясное. Какие-то обрывки эмоций и воспоминаний, из которых следовало, что меня в Смоленске ждёт самая лучшая в мире женщина. С самыми прекрасными светлыми волосами и самыми огромными голубыми глазами, — это воспоминание отозвалось болью в душе. Злой тряхнул головой, отгоняя его, и продолжил. — Тем же вечером, пока «бригада» пьянствовала и развлекалась в гареме, я собрал кое-какие вещи, взял автомат и ушёл. Но это только звучит так просто: «ушёл». Выбраться из Москвы оказалось ни разу не просто: неделя ушла только на то, чтобы добраться до Одинцово — только там кончались мертвые транспортные заторы. Навидался я, конечно…

— Чего? Чего навидался? — не унимался Умник, жаждавший продолжения страшилки. — Что там было?

— Было много крови, — горько усмехнулся Злой. — И моей и чужой. Были перестрелки и голод. Были собаки и крысы-падальщики. Была вонь — дым, гниль, мертвечина. Были разрушенные дома, было множество трупов: как умерших от Катастрофы, так и застреленных, разорванных, повешенных, задушенных… Человеческая фантазия, не скованная законами цивилизации, не знает границ в жестокости. Из Москвы я, можно сказать, вышел совсем другим человеком. Если и оставалось в моей личности что-то от меня старого, то теперь — не знаю.

— Ну ни хрена себе! — только и смог выдавить Умник после длительной паузы. Бутылка виски была уже более чем наполовину пуста, и язык Умника уже заметно заплетался, — Так а чего они из города не уходили, если там такой кошмар?

— Уходили, почему же. Только немногие. И то, большинство возвращались — пограбив область. Я сам не знаю, — Злой пожал плечами. — Может держало желание восстановить когда-нибудь память, может, подсознательное понимание того, что они живут в центре всего, и за МКАД-ом будет только хуже. А может, и еще что-то. Не могу сказать точно. Знаю, лишь, что у меня мысль о том, что нужно уходить из Москвы и не появилась бы, не вспомни я про… — тут Злой запнулся, подбирая слово, — Неё. Ну, ты понимаешь.

— Понимаю, — кивнул Умник. — Я и сам был женат. Вот, видишь, — он показал кольцо на безымянном пальце: широкое, массивное. — Вот только на ком — не помню. Ни цвета глаз, ни волос, как ты, — Умник вздохнул и поспешил сменить тему разговора. — Слушай, а машину ты где нашел?