Локон в медальоне: Флибустьерское море

62®00′ западной долготы. Порывистый свежий ветер с ост-норд-оста.

В шесть с половиной часов утра, лишь только взошло солнце, как с фок-мачты послышался крик впередсмотрящего: — Вижу парус! Два паруса!

— Эй, там! — окликнул его Фаррелл. — Что у вас?

— Корабль на три румба с наветра, сэр, еще один прямо по курсу. Похоже, они не меньше нашего.

Вахтенный матрос влетел в капитанскую каюту, отрывая меня от чашки горячего шоколада.

— Сэр! Два корабля на встречном курсе!

— Принято, свободен, — я с удовольствием выпил густой напиток и через несколько минут появился на палубе.

— Мистер Фаррелл?

— Слева по курсу, сэр, — штурман протянул мне подзорную трубу. — Похоже галеоны испанского типа.

— Это вполне возможно, но флагов они не несут. — Я внимательно разглядывал незнакомцев. В их намерениях едва ли можно было сомневаться, британский флаг подействовал, как на быка мелькание красной ткани.

— Тоннаж никак не меньше семисот, сэр, — первого лейтенанта прервал крик с марса: — Парус под ветром!

В указанном направлении отчетливо различался приближающийся фрегат. Напряжение росло с каждой минутой, на квартердеке все вполне отдавали себе отчет в превосходстве сил предполагаемого противника.

— Испанцы, сэр! — хрипло произнес Фаррелл. Я кивнул, несколькими секундами раньше успев рассмотреть в подзорную трубу флаг вице-королевства Новая Испания, бургундский лилейный крест на белом фоне.

— Мистер Дэвис, подать команду 'Все по местам'!

Барабанщик морской пехоты выбил долгую дробь, тут же засвистели дудки уорент-офицеров. Палубы присыпали песком, убрали временные переборки, обеспечивающие удобства офицерам, расчеты зарядили и выдвинули пушки.

— Корабль к бою готов, сэр, — доложил первый лейтенант.

— Отлично. Я улыбнулся, британские девятифунтовки — лучшие пушки, когда дело касается точности наведения. Да и ядра, летящие со скоростью тысячи футов в секунду, наносят значительный ущерб.

— Повернуть фрегат оверштаг, мистер Дэвис. В свежий ост-норд-ост наш курс удобен испанцам для перехвата.

— Есть, сэр. На шкоты и брасы! Поворот!

Фрегат немного увалился, набирая ветра в паруса и скорости. Затем резко переложили, на баке раздернули блинд и стянули шкоты бизани. 'Геркулес' пересек носом линию ветра, застонали поворачиваемые реи. Наветренные брасы подобрали и завели фока-булинь, сейчас корабль шел в самый крутой бейдевинд. Сотня ярдов, выигранных у ветра, стоят мили в расстоянии. Стало ясно, что у нас есть еще примерно час.

Испанцы надвигались агрессивно и решительно, видимо, надеялись разделаться с одиноким британским фрегатом без особого риска. Я приказал выдвинуть пушки и с наветренной стороны, что несколько уравновесило крен.

— Нас по-прежнему нагоняют, сэр, — сказал Фаррелл. почтительно напомнив, что неприятеля против нас втрое.

— Врагов не считают, их бьют, — мои пальцы непроизвольно сжали эфес шпаги. Разум отказывался подчиняться, цепляясь за память о прошлом. Собирая волю в кулак, я помедлил. Галеоны приближались с наветренной стороны к нашей корме, уже через несколько минут первый сможет обстрелять нас продольным огнем.

— Джентльмены, смотрятся испанцы неплохо, по двадцать орудий в бортовом залпе, так исполним свой долг, как подобает!

'Геркулес', построенный голландским корабельным мастером с небольшой осадкой, по команде на руль легко увалился под ветер. Должно быть, мы застали своего грозного противника врасплох, ближайший галеон разразился нестройным залпом. Всплески падения его ядер легли ярдах в пятидесяти от нас. На шкафуте ближе к грот-мачте от фальшборта полетели щепки, разорвавшись, тренькнула вантина.

'Внезапность нападения — вернейший залог победы на море' и, следуя словам Нельсона, форштевень 'Геркулеса' гнал заметный бурун. Расстояние сокращалось быстро. Есть ли те, кто не верят, что у корабля существует душа?

Команду 'Огонь!' я отдал, когда до охристо-коричневого широкого транца галеона не было и тридцати футов. Оглушающий грохот выстрелов и подсвеченные их багровыми вспышками белые клубы порохового дыма окутали фрегат. Отдача полного бортового залпа, который могли себе позволить только новые и крепкие корабли, сотрясла корпус.

Каждое ядро попало в цель. Хотя мачты испанца стояли и паруса остались целы, ахтерштевень имел самый побитый вид, а украшенная резным узором кормовая галерея разломана. Вероятно, мы убили и ранили не меньше ста человек. На квартердеке, где блестели кирасы и стальные шлемы, сейчас не было живого места, только лежащие тела, кровь и стоны раненых. В поединке один на один галеон спустил бы флаг меньше, чем через полчаса.

— Испанец с наветра, сэр! — вскрикнул Фаррелл. На три четверти корпуса позади нас, почти параллельным курсом шел второй галеон и медленно приближался, не стремясь к ухищрениям из-за плохой маневренности. Я ощутил, как вздрогнула палуба под ногами, Тяжелое ядро ударило в ширстрек, раздался взрыв воплей и проклятий.

— Левый борт огонь!

Уже заряженные и выдвинутые пушки с грохотом выплюнули ядра и уложенную поверх них крупную картечью. Дэвис подгонял орудийную прислугу, обещая лучшим порцию рома. Сейчас 'Геркулес' стрелял нестройно, более опытные канониры вели огонь быстрее. В ушах стоял треск ломающейся древесины и крики раненых, корабли осыпали друг друга ядрами на расстоянии ста ярдов. Следующее мгновение, когда Фарреллу оторвало ногу на уровне бедра и старый штурман, истекая кровью, умирал на палубе, навсегда врезалось в мою память.

Сквозь относимый ветром пороховой дым, я видел борт чужого галеона с яркими вспышками орудийного огня и испанских офицеров на квартердеке. Внезапно фок-мачта галеона качнулась вперед, потянула за собой грот-стеньгу. Та переломилась и они всей массой обрушилась вниз. Радостные крики, приветствовавших свой успех артиллеристов, потонули в грохоте выстрелов других орудий

Наш недавний преследователь потерял скорость и был развернут ветром. Испанец дрейфовал, волоча за бортом сбитый рангоут с порванными парусами и такелажем. Корабли разошлись, пальба стихла уже через минуту. Перед нами, на расстоянии примерно в четверти мили по правому борту, находился новый, вызывающий восхищение и зависть противник. Грозное оружие в руках опытного капитана, 34-пушечный двухдечный фрегат водоизмещением в пятьсот тонн, с неполной 12-фунтовой батареей на нижней палубе.

— Похоже, проворный корабль, сэр. У нас слишком мало людей, чтобы выдержать с ним бой, — тихо сказал Дэвис, предназначая свои слова только для меня.

— Не отрицаю, силы неравны, но иного выхода нет. Мы не сможем нести больше парусов, чем сейчас, рангоут поврежден, а течь у ватерлинии, вероятно, серьезна.

'Геркулес' готовился встретить нового врага. Видя нашу решимость, испанец взял часть парусов на гитовы, в знак того, что принимает вызов. Фрегаты сблизились до двухсот ярдов и шли параллельными курсами. Грохот первых бортовых залпов прозвучал одновременно, ветер относил дым, затем его клубы вновь окутывали корабли.

Канонада не смолкала в течение двух часов. Ядра разнесли фальшборт в щепки, пробивали борта, врубались в палубу, ломали и рвали оснастку. Во все стороны разлетались обрывки парусов и снастей. Дважды сбитый кормовой флаг пришлось прибить к бизань-мачте гвоздями. Оба противника наносили друг другу серьезные повреждения, но ни одному из них не удавалось взять верх.

Орудия 'Геркулеса' выходили из строя одно за другим, но еще действующие продолжали вести точный и эффективный огонь. Порох и ядра сейчас разносили морские пехотинцы, вместе с большей частью команды были убиты или ранены почти все 'обезьянки'. В непрерывный грохот артиллерийской пальбы вплелись резкие хлопки мушкетных выстрелов, расстояние сократилось.

Затем послышался, перекрывший канонаду, оглушительный треск дерева. Как пьяная зашаталась грот-мачта 'Геркулеса' и медленно осела на палубу, накрывая правый борт спутанным клубком парусов. Положение наше стало поистине отчаянным: пушки не могли стрелять. Я забрал из рук погибшего матроса топор и вместе со всеми набросился на сплетение снастей. Люди гибли под ядрами, устилая телами расщепленные доски палубы. Проклиная каждый свой удар по снастям, мы с Дэвисом и канониры продолжали яростно рубить такелаж.

Испанцы собирались идти на абордаж, вероятно, 'Геркулес' хотели захватить в качестве приза и эффектно привести домой. Мушкетные выстрелы с обеих сторон трещали, словно разрываемое надвое полотно.

Все произошло одновременно: нам удалось столкнуть сбитые паруса за борт и ядро угодило в салинг бизань-мачты. Ванты с правой стороны лопнули, но слева все еще держались, тугие, как струны. Хлопок, когда они разорвались от натяжения, был слышен, несмотря на орудийный грохот. Крюйс-стеньга переломилась у стень-эзельгофта и разлетелась на обломки.

Я получил касательный удар в голову и пришел в себя через несколько секунд, лежа на палубе квартердека. Из пелены порохового дыма вынырнул чужой бушприт и надвигался прямо на 'Геркулес'. На виске сочилась кровь, затуманенный рассудок реагировал медленно, в моих мыслях было только одно: успеть отдать последний приказ.

— Мистер Дэвис, окажите последнюю услугу. Не сдавайте корабль, взорвите его.

— Есть, капитан, — сказал он, стиснув зубы, и бросился в крюйт-камеру. Теперь я мог отдохнуть, больше ни о чем было беспокоиться. Фрегат взлетел на воздух, когда враг еще не приблизится вплотную. Возможно, Дэвис слишком торопился кинуть факел в пороховой погреб 'Геркулеса'. Яростный взрыв вышиб дыхание из груди и выбросил меня за борт.

Волна накрыла меня с головой, чувствуя удушье и изо всех сил удерживаясь от забытья, я пытался выплыть, вот тут-то ее пенный гребень швырнул меня к разбитой, полной воды шлюпке. Помню, что забраться удалось лишь с третьей попытки, затем мое сознание окончательно померкло.

Пришел в себя к вечеру, все небо затянуло тучами, не видя звезд, я потерял ориентировку. С рассветом удалось собрать немного водного конденсата, используя кусок ткани. Появились акулы и с наступлением темноты пропали. Течение гнало шлюпку на запад, надеяться следовало только на свою волю и оставшиеся силы. Если не случится дождя или не смогу поймать рыбы, придется понемногу пить морскую воду. Прошла вторая ночь в море, весь прошедший день меня донимала жажда.

Волны мягко плещут о борт дрейфующей шлюпки. Сегодня мой день рождения — 4 сентября. Проведя почти трое суток без воды и пищи, я заметил на горизонте парус. Кажется, тот час, когда мне придется умереть, еще не пришел. Легкая на ходу, длинная и низкая бригантина, водоизмещением тонн около сорока, повернула и двинулась ко мне. Флага на ней не было, а шесть пушек делали ее больше похожей на маленький каперский корабль, чем на мирное каботажное судно.

Еще часа через два, увенчанная парусами, спасительница обрасопила реи против ветра, зарифила грот и легла в дрейф на расстоянии кабельтова. Вскоре корабельный вельбот уже приближался ко мне.

— Судя по одежде, англичанин? — Не отличаясь приветливостью, спросил мужчина в широких штанах до лодыжек и синей батистовой рубашке, как только я перебрался через фальшборт. Закатанные выше локтя рукава обнажали мускулистые руки. Перевязь шпаги с отделанным ажурной резьбой и эмалью эфесом спускалась через плечо, за широким кожаным поясом торчала пара пистолетов. — Морис Уильямс, хозяин и командир приватира 'Фортуна'.

— Ричард Грэм, капитан флота Его величества. В 80 милях на северо-запад от Барбадоса мой фрегат был потоплен испанской эскадрой из трех кораблей.

Прислушиваясь к нашему разговору, матросы на шкафуте насторожились, некоторые зашептались.

-Это скверно, — согласился Уильямс. — Черт возьми, дайте же ему воды! Хотелось бы знать подробности, капитан.

— К дьяволу! — озлился я. — Численное превосходство испанцев, их 114 орудий с наветра против 22 моих, было слишком велико. Мы оказались в безвыходном положении, но сражались до последней крайности и взорвали фрегат!

— Вот это дело! Уверен, что мы станем друзьями,— протягивая мне руку, воскликнул Уильямс. — Вам сейчас нужно выпить мистер Грэм и тогда сразу почувствуете себя лучше.

— Я перед вами в долгу за спасенную жизнь.

— Не будем считаться, вполне возможно, что и вы окажетесь моим спасителем.

Нам принесли вина и блюдо сдобренного приправами рубленого копченого мяса с анчоусами и оливками для Уильямса. Мне же пришлось довольствоваться небольшой миской куриного супа с рисом. За разговором прошло не меньше часа. Как оказалось, капитан принимал активное участие в действиях против французов на Сент-Китс.

— Моей базой являлся Невис, мистер Грэм. Я с удовольствием доставлю вас туда. Как вы на это смотрите?

— Помилуй бог, просто отлично, капитан. Надеюсь, что его превосходительство губернатор окажет мне необходимую помощь.

Уильямс показал мне офицерскую каюту, примыкающую к крохотной капитанской со стороны правого борта и, извинившись, поднялся на палубу по короткому трапу. Ветер туго набил поставленные паруса и 'Фортуна' направилась к острову Невис.

* * *

Четверг, 6-е сентября. Над Чарлстауном в голубом небе светит солнце. Горстка рабов в лохмотьях, перетаскивающих мешки на причал, придает городу африканский колорит. Прозрачное, искрящееся море у окруженного кокосовыми пальмами песчаного берега просматривается до самого дна. В центре острова темно-зеленые тропические джунгли взбираются по склону вулкана к самой его вершине.

Владелец таверны 'Последняя капля' наверняка обладал юмором, я сразу вспомнил одноименный эдинбургский паб на площади, где раньше проходили публичные казни. У ее двери, рядом со стоящим открытым бочонком вина, прохаживался достаточно хмельной Уолш в повязанном на манер флибустьеров красном платке. Щедро наливая в тянущиеся к нему со всех сторон кружки, он выкрикивал тост, а большая толпа отвечала оглушительным воплем.

— Будь я проклят! Судьба сводит нас непременно в таверне, наверняка, это какой-то знак. Судя по вашему виду, мой друг, не все так благополучно?

— Вы видите капитана без корабля, мистер Уолш.

-Что вы хотите этим сказать? Верно, наше солнце ударило вам в голову.

— Солнце тут ни при чем, просто я потерял мой фрегат.

— Разрази меня гром! Вам не позавидуешь, мистер Грэм. Как и где это произошло?

— Два испанских галеона и фрегат напали на 'Геркулес' неподалеку от Барбадоса. Я сражался до самого конца, но выжил только благодаря удивительной случайности

— И что вы собираетесь теперь делать?

— Мне следует вернуться на Барбадос. Полковник Кодрингтон находиться в полном неведении относительно судьбы фрегата.

— Лучшее, что я могу предложить, это доставить вас в Порт-Ройал. Сегодня 'Дефайнс' уходит на Ямайку, мое поручение здесь выполнено. Сэр Томас неплохо к вам относиться и наверняка отыщет способ помочь.

— Да, пожалуй, вы правы.

— В таком случае к дьяволу Кодрингтона и давайте помянем ваших парней! Мы покидаем Чарлстаун только на закате. 'Дефайнс' бросил якорь в гавани Порт-Ройала на десятый день после отбытия с острова Невис.