Панацея

— Тогда я пойду, разведу огонь, а ты её постереги, — предложил дядя Коля.

— Неее, Николаша. Ты её приволок, ты и приглядывай, а я костер разведу, — отказалась Марфа, красноречиво помахивая воздух ладошкой вокруг носа.

— ЭЭЭх, ладно. Везёт мне с ней, как Европе с Украиной, — ругнулся боец и потащил Мерхель ко входу в раздевалку. Вначале разделся сам. Не решился тащить одежду внутрь и бросил снаружи кулем со снаряжением и обувкой у двери. Оружие и магазины занёс внутрь и аккуратно поставил у стены. Раздел Доромею до трусов и бюстгальтера. Далее не посмел. Вода в котле нагревалась быстро. Мыло нашлось на полочке.

Анхелина сидела в тазу под горячим душем и плакала. От счастья. Впервые за несколько часов ей было не холодно, не страшно, а просто стыдно. Но не смертельно! Организм, наученный диким холодом, нечистотами и смрадом, никак не мог насладиться благоуханием обычных запахов, безопасностью бани и негой простой, подогретой воды... и поверить, что повтора мытарств — не будет.

Марфа, однако, не одобрила бомжиху, которую приволок с собой Антифриз. Разве может иностранка, да ещё немка выглядеть и вонять хуже последней нищенки с донецкой свалки отходов, что за городом? Если бы не авторитет Антифриза повариха даже и мизинцем на ноге не шевельнула бы. Не то, что дрова в печку кидать, тащить полотенца и вещмешок со шмотками дяди Коли из 'казармы' в баню. Но высказалась, не без этого, после того, как заглянула в душевую. Анхелина остервенело и отрешенно мылилась, терла себя мочалкой, смывала мыльную пену и снова пыталась ожесточенно избавиться от ощущения, что до сих пор находится по макушку в выгребной яме с сливом со всей Украины.

— Антифриз, ты рехнулся? — дядя Коля давно отмылся и сидел над тазиком, в котором полоскал части от автомата, ремень с разобранными магазинами и патроны. Потом протирал детали сухой тряпкой.— Это иностранка? Де ты её нашёл — там бы и оставил. Чувырло како-то. И шо с ней ото делать? Га? А одевать во шо?

— Что ты разошлась, как комбайн в штольне в выходной. Де нашёл — её бы свидомиты изрешетили бы. Хер им, а не такой радости. Пришлось волочь за собой по гамноводу. Иначе обоих положили бы. Или плен. Когда вытаскивал из-под огня, то на ней новые шмотки были — тыщ на пять евро. Так что не известно, кто тут чувырло ещё. Усекла? Вон в вещмешке мои запасные трусы, майки, тельники, подменка, носки и бутсы. А лифчика у меня нет. Не одолжишь? Марфа? — устало изложил историю, причины и просьбы боец. Марфа не собиралась делиться с какой-то голой и старушенцией своими деталями женского туалета. Во всяком случае, так вот сразу, и за спасибо.

— Шо? Я ёй шо Париж? Чи бутик. Сам ищи — эмчээс. Тоже мне барыня, Ни морды, ни виду, — намекнула на свои роскошные формы повариха.

— Не стыдно тебе? Человек же живой? От укропы спасенный, — попытался укорить жадность Марфы и неприязнь к потусторонней живности ополченец.

— Стыдно у кого чужое видно, а у меня только свой бюст в наличии. — приподняла в женском гневе обе груди снизу ладонями Марфа.

— Ладно, тельником обойдёмся, — гордо и хмуро подитожил дядя Коля.

— Ага, щас, ты дрова наруби, спаситель Европы. Мне парням завтрак готовить, а я их на ваше мытьё извела. — резонно укоротила аппетиты шахтёра Марфа.

— Пошли. Куркуляка. — согласился Антифриз, натягивая старые кеды, стиранную афганку и бушлат с мятой кепкой.

— Ой, хто б ото говорил, — намекнула на дивную фамилию ополченца всезнающая Марфа, оставляя как и положено повару последнее слово за собой...

На скамейке в раздевалке после ухода ополченцев остались: синие армейские трусы, выцветшая футболка, потертый китайский спортивный костюм времён развала СССР для исподнего; сбитые, военного образца бутсы сорокового размера с развислыми шнурками, панама цвета хаки и стёганый совковый ещё ватник, выданный со склада длительного хранения, две пары чистых носков и два вафельных солдатских куцых полотенца.

После переодевания во всё чистое и подменное вещевое богатство горняка Доромею Анхелу Мерхель было не узнать. Но всё же гораздо лучше, нежели в песьем тулупе на плечах, пыльных платках на голове и галошах поверх обрезанных валенок на евроногах посреди канализации и по колено в отходах. Холодное утро без стрельбы и погонь, в тепле и сухости чистоты баньки показалось Мерхель вожделенным раем и потянуло в сон, в углу на старом матрасе возле теплого бока вмурованной снаружи железной печки.

Дядю Колю сморило возле походной кухни. В щели-норе для пережидания внезапного артобстрела, куда он присел отдохнуть после рубки дров для Марфы. Намахавшись топором он не дождался соратников по блокпосту и клюнул носом, забывшись в тревожном и глубоком сне. Раскрасневшаяся от работы Марфа укрыла дядькины ноги собственным бушлатом и наорала на ополченцев, что шумно вернулись с передовой пожрать перед долгим днём...

Умотанный событиями ночи и утра Дядя Коля 'провалился' в сон, как в сладкий и густой туман. Сознание отключило мозг шахтера от напряжения и стресса ночных забегов, стрельбы, страхов, тьмы, вони и ужасов. Воображение защиты серого вещества включило тот наркотик, который хотел иметь мужчина более всего на свете. Глубина реальности миража тянула обманутое сознание, как кит волокет за собой не замечая прилипал, разрезая океан бытия. Во сне Антифриз сидел за столом у летней кухни под листьями абрикоса и винограда. Солнце заставляло щуриться, но тепло расслабляло и делало счастливым день, радостным настроение и предвещало счастье ломтями, вагонами, эшелонами, параходами... Видение завлекало и манило небесным реализмом разбуженной памяти. Дом стоял целый. Котяра терся о ноги, предвидя, жданки и жирные остатки со стола. Шарик рычал и прыгал на цепи, возмущаясь. Выдоенная корова Машка деловито жевала сено в конце двора в открытом стойле. Накормленные кролики неслышно двигали носами за сеткой, бесшумно передвигаясь в клетках под навесом. Дом стоял целый. За забором качалась распустившаяся сирень. Абрикосы, яблони, сливы и вишни пестрели белыми бабочками цветов, испуская небесные ароматы. Лучок зеленел на грядках с рассадой помидоров, огурков, перчика, укропчика, петрушечки, кустами картошки и клубники. Смородина, крыжовник и калированная малина вязали плоды, тяжелея, как поспевшая к этому времени ранняя черешня. Цветы вдоль дорожек пестрели неистовым кружевом красок, запахов и раскрытых бутонов. Весенняя красота распустившегося после холодной зимы шахтерского пригорода обнимала ветерком, шелестела и шептала качающимися ветками деревьев, шумела вдалеке моторами маршруток и автобусов, звенела детскими голосами и завораживала тем волшебством мирной жизни, что просто есть и существует без войны. В неге и тумане не сбыточных сновидений.

Переполох, вызванный гибелью солдат ВСУ от трёх гранат Антифриза, обещал скорое и подлое продолжение перестрелки. Рация ловила мат, обещание кар и стирания с земли от укровоинов за жесткий отпор, полученный ими у канализационного люка на дяди Колиной улице. Однако первыми до блокпоста на окраине Донецка добрались вовсе не они и даже не собственное начальство.

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

Где-то в Европе.

Отсутствие канцлера Великой Херрмании обнаружили случайно. Экономка-домработница, как обычно перед уходом, занесла стакан теплого молока для фрау перед сном и наткнулась на отсутствие признаков главного чиновника государства дойчланда в спальных пенатах. Поставила хрустальную посудину на столик. Ненавязчиво позвала хозяйку.

— Фрау Мерхель? Молоко на столике, — в ответ обычно Доромея отвечала коротко: 'Хорошо', 'Спасибо', 'спасибо-досвиданья', или просто изменчиво шумела феном вместо ответа из ванной комнаты. Но всегда можно было услышать звуки подтверждающие существование важной особы на месте. В этот раз в комнатах было мистически тихо. Кофточка-жакет не висела на спинке стула. В 'будуаре' канцлера царила подозрительно звонкая тишина. Женщина позвала хозяйку ещё раз. Громче. Мало ли. В ответ не услышала ни звука. Осмелела и обошла все помещения, заглянула в гардеробную, проверила шкаф, посмотрела даже под кровать и за шторами. С четвертого этажа дома на Ам Купферграбен 6 в Берлине не выпрыгнешь просто так на мостовую, не рискуя сломать шею и разбиться насмерть. Но и там никаких тел в свете фонарей не валялось. Настоящая кутерьма забурлила нервами телефонов, когда помощница по дому доложила дежурному охраннику. Тревога поднялась вначале тихо. Около десяти часов вечера, но с течением времени, постепенно охватывала всё большее и большее количество чиновников и спецслужащих могучего и объединённого государства... Канцлер всея Херрмании исчезла с бундесземель в неизвестном направлении, непонятным способом, по неизвестной причине и не оставила никаких подсказок для тех, кого поставила в тяжелейшее положение своего полного отсутствия. Пирамиду власти застрясло, залихорадило и ненадолго парализовало и повело бы в ступор если бы не агент федеральной службы охраны. Самое перво,е что пришло в голову начальнику личной безопасности канцлера делилось на три нормальных версии и пять потусторонних. Самые простые не блистали изысканностью: похищение, самоубийство(правда тела пока не нашли), убийство... Пять потусторонних тоже не отличались игрой воображения : Инопланетяне, дьявол, проклятые русские, долбанные американцы и сдуру арабы... Версии убывали по мере осмысливания, поиска тела, следов, отпечатков, опроса охраны и просмотра видео с камер наблюдения. В таких случаях надо действовать по инструкции, а руководства такого пользователя предусматривает поведение в любых вариантах, даже самых фантастических...

Поэтому господину и герру Буруно Кало исполняющему обязанности временного главы Федеральной разведывательной службы Херрмании — БНД: пришлось лично примчаться к дому Мерхель на Ам Купферграбен 6, в одиннадцать часов ночи и поднять в стойку секретные подразделения бывшей организации Рейнхарда Гелена. В оперативности и умении искать аккуратистам-немцам не было равных в Европе, но когда они обнаружили последнее место пребывания канцлера всея Херрмании то немного охринели, окунели и призадумались. Но только самую малость. Люди из таких служб учатся думать всю жизнь и умеют это делать досконально, быстро и с подстраховкой.

Техотдел включил дарёную пендосами из АНБ программу слежки и засёк мобильник Доромеи... не в Берлине, не в Херрмании, и даже не в Евросоюзе...А черте где, на задворках "цивилизованного мира и демократии с толерантностью" в темени, холоде и грязи под забором у стены разваленного евроснарядом дяди Колиного дома. Вернее того, что от него осталось. До границы с Россией — ерунда меньше полногтя по гуглю: восемьдесят километров — час езды на машине. На спутниковой карте, увеличенной и тепловизионной, над поверхностью темной земли, в украинской ночи вокруг места положения найденного мобильника мерцали вспышки выстрелов, проносились молнии пушечных и пулеметных трассеров, выделялись очертания зеленоватых тел, фигур и нагретых движками автомобилей и бронетехники. Отдельно выслеживались позиции миномётов с накаленными трубами и бегающими за минами солдатами орудийных расчетов. И сотрудники Ай-Ти отдела в экранированном помещении на старой базе в Пуллахе косили глазами на точку выведенную на увеличенную карту пока ещё Украины, на территории славного шахтерского города Донецка. Огромный экран притягивал, пугал и удивлял изображением "не войны-но мира". В информационно-ситуационном центре заработали скрытые динамики, мобилизуя служащих плаща и кинжала на трудные ночь и утро. Сухой голос диктора не просил, а приказывал.

— Всем сотрудникам находящимся в здании управления до окончания операции, объявляется — казарменное положение, — громкая связь с ней не поспоришь. — Охране блокировать входа и выходы. Занять крышу. Форма вооружения максимальная. Начальникам отделов объявить красную тревогу, на запасных точках сбора сотрудников на случай войны. Изъять мобильные личные средства связи и запереть в сейфах. Отключить не защищённые линии и городские телефоны. — в здание БНД только не залили окна, двери и ворота бетоном. Изоляция должна была похоронить утечки, но оставить работоспособным управленческий аппарат и технические службы федеральной разведки.

События в столице развивались стремительно, но абсолютно незаметно для херрманского обывателя. Уже в одиннадцать десять по местному вечеру спецгруппа БНД состоящая из дюжины мужчин и одной женщины сидела в транспортном самолёте заставленном контейнерами с оборудованием и припасами почти на все случаи жизни, смерти , болезни и маленькой войны. Геркулес С-130 вместил в себя бронированный микроавтобус "мерседес-спринтер", утыканный антеннами "гелентваген" и трёхосный "мерседес-джип" сделанный под заказ. Все сотрудники команды прятали лица за чёрными вязанными масками до тех пор пока самолёт не взлетел с военного аэродрома на одной из баз КСК под Берлином. В команде Генриха фон Бладта был только один чуждый элемент , которого остальным бойцам группы приходилось беречь, вследствие оперативной необходимости и абсолютной неподготовленностbи приданного помощника. Но без личного референта-секретаря госпожи канцлера федеративных земель герр Буруно Кало ставил положительный итог операции под сомнение. Идею подал барон. Что стало косвенным условием успеха. Исполняющий обязанности директора БНД лично говорил с Бландтом.

— Генрих, надеюсь ты понимаешь , что канцлер Херрмании это не какой-нибудь рядовой. заложник. Люди проинструктированы? — Генрих не снял маску даже перед прямым начальником. Голос командира спецотряда более походил на сдерживаемый рокот прибоя. Услышишь такой и непроизвольное хочется подчинятся, как гипнотизеру в цирке. Барон о своих возможностях знал, перед начальником голос глушил, маска ещё больше изменяла горловые колебания, но не полностью.

— Все предупреждены и готовы. — не стал вдаваться в подробности старший отряда. — Но без "опознавателя" будет трудно. — вроде и не вопрос задал, а внушил мысль и заставил Буруно на секунду задуматься группер. Картинка сбоку , стороннему наблюдателю показалась бы нереальной. Одетый в чёрное, опасный здоровяк и низенький, округлый, респектабельный бундесбюргер в "тройке", белоснежной рубашке и галстуке -среди ночи в одиночестве на мосту над Шпрее. Сложность задачи по возвращению Мерхель состояла в том , что в виду секретности и скоротечности сборов ни один сотрудник разведки из "банды" барона не мог опознать Доротею по походке, фигуре, особым жестам, , присущей мимике, голосу, оборотам речи в быту, манерам обращения и прочая, прочая, прочая. Президент германской спецслужбы в течении получаса доказал , что он не зря который год курирует бундесразведку. Герра Александра Зильберта Хайнца уже подвозили к месту беседы. Предусмотрительный Генрих вежливо отошёл от главы департамента в сторонку и что-то тихо говорил подчиненным по скрытому в одежде микрофону. Исполняющий обязанности президента федеральной разведки быстро расставил фигуры в беседе с перенервничавшим Зильбертом по нужным углам атаки.

— Герр Хайнц вы знаете кто я,чем занимаюсь, какими методами, и вам известно, что произошло с фрау Мерхель. — утверждал всесильный немец перепуганному референту. Александер кивал сложив руки в сдержанно-раболепной позе. Директору БНД некогда было уговаривать референта и Кало легко шантажировал Хайнца нелицеприятными фактами из "второй", темной стороны жизни госслужащего. Буруно безжалостно продолжил. — Нам известно о ваших гешефтах на государственных приёмах, господин Хайнц. Не смейте отрицать. Иначе информация будет сброшена в полицию и прессу. И вы вылетите из политики и госслужащих с чёрной меткой коррупции на фотографии в соцсетях. Вам понятно о чем речь? Или мне перечислить имена ваших протеже из бизнеса Баварии, Вестфалии и других земель? — Хайнц побледнел в темноте под яркими фонарями.