Панацея

"Нас с ним в аду война свела,

Смерть рядом что-то ела..."

Зима заканчивалась на Юго-Востоке промозгло, холодно и сыро. Опавшие прошлогодние листья набрали влаги с растаявшего снега и почти не шуршали, когда по коричневому ковру скрученного мусора прошлого ноября кто-то пытался бесшумно пройти или проползти. Ночи всё ещё оставались холодными и иногда на закраинах окаёмов темных луж появлялись светлые и острые губы замороженной к утру из талой воды — наледи. Зато вездесущая зеленка, опавшая ещё к зиме, стала куда прозрачнее и опаснее для передвижения, чем буйным украинским летом или даже малоснежной зимой. На дорогах то тут, то там темнели остовы сожжёной, разбитой военной техники и гражданских колымаг, не ко времени оказавшихся на пути войны. Нет-нет, а небо, на линии соприкосновения, ночью расцвечивали сполохи, молнии и росчерки трассеров разного калибра. Весна ожидалась тяжёлой, холодной и затяжной.

Дядя Коля пришёл в свой дом, отпросившись у командира блокпоста. Жену, собаку, корову, курей, кроликов и прочих питомцев убило одним снарядом ещё летом, попутно развалив дом. "Хата" у шахтёра находилась на самой окраине Донецка во внутренней хорде воображаемого круга, между двумя улочками, что клином сходились к дорожному кольцу. Теперь за кольцом стоял блокпост ДНР, а напротив, через километр примерно, позиции нацгвардии и ВСУ. Между ними "уголок" — домов в двести штук , на сужающемся к кольцу конусе ничейной земли. Мало того ещё и подъем в сторону укров с обоих улиц, опоясывавших частный сектор. Итого вверху на подъеме — БТР вкопан. По флангам и в соседних домах снайперюги засели. За бэтээрами, позиции миномётов приныканы и замаскированы штук шесть. Еще дальше в тыл — танки. На каждую улочку: по одному. И пох им перемирие. БТРы утром, нацики засыпали листами железа и останками заборов — куча мусора, чтоб европейцы из мониторинга не нашли. А вечером — железо в сторону. Дизель завел и неподвижная наблюдательная точка с тепловизором. Если кого заметят — снайперов и минометчиков подымают и дают целеуказание... Перемирие блин такое. Так что вдоль улиц бегом было неразумно. Ближние к кольцу дома на дистанции в пятьсот метров разнесли артогнём еще в первый приступ . Дальше бандеры пройти не смогли. Так и наши не смогли. Больно позиция у укровояк выгодная. Самый второй от кольца стоял раньше дом дяди Коли. Целый. Ошибку исправил натовский сто пятидесяти пяти миллиметровый снаряд, выпущенный из польской самоходки*(самоходная артустановка), что выгрузили в Одессе в июне. Тётка Алёна в огороде привязала буренку к забору, предварительно сунула бычку ведро с разведённым в молоке силосом, чтоб не орал и мамку не отвлекал. Рядом терся о ноги и попрошайничал свежего молочка кот Васька. А собака, пёс — Шарик, неистово подскуливал и гавкал на наглого котяру , что норовил, как еврей, первым хапнуть теплого и сладкого молочка. Так их там и положил европейский фугасно-осколочный боеприпас. Рядышком. В огороде. Всех.

Дядь Коль в шахте был, на смене, когда пришел домой, совсем седой стал. Похоронить по-людски нацики не дали — устроили небольшому частному сектору блокаду, как гитлеровцы Ленинграду . Ни подойти , ни выйти, ни договориться. Пришлось Алёну Васильевну в огороде с питомцами хоронить. Корову и бычка, как мясо дядя Коля продал соседям, кому просто отдал, кому в долг. Взял деньги, шо выручил на беде, купил себе одёжу и ушёл облачной ночью, ховаясь за руинами. Записался в ополчение. Тогда всех брали, поставили в строй и дядь Колю. А потом блокпосты, обстрелы, мертвые люди, разбитые дома, пожары и дежурства в окопах. Старый шахтёр бегать не мастак был, зато одиночный окоп для стрельбы сидя вырывал, как экскаватор: быстро и глубоко. Однако и технику уважал. Переживал очень зимой все настаивал на антифризе для машин, приписанных к отряду. За что его и обозвали "антифризом" меткие донецкие балагуры. Так и приклеилось. А тут... перемирие клятое, яти его в печенку.

Запереживал шахтёр за свой огород. Тут ему "хлопцы" с блокпоста идею и подкинули — мол, обнеси, Коль, поле вешками с надписью "мины". Никто и не сунется. А как мир наступит, то Алену и перезахоронить спокойно можно. И от мародеров местных и приезжих защита, а от животных "сыпни" солярки или отработки. Потом ещё отстроишься, успокаивали однополчане. Вешки получились знатные из арматуры. На картоне, что потом обклеил скотчем, хозяин написал по-русски, кроме 'мины' и немецкое слово "Ахтунг!!!", чтоб страшнее было. Вот и полез расставлять ночью. Вешки то расставил, хотел по-тихому уйти на кольцо, а тут эта баба, как с неба появилась. Пожалел дуру, спас как-то автоматически, не задумываясь. А сейчас ввон — возись с ней. Хорошо б хоть наша была бля, а то какая-то фашистка из миссии ОБСЕ или продажная журналюшка из евросоюза. Сидит, нахохлилась, как квочка в курятнике, и кудахчет недовольно на своёй бошевской мове. Того и гляди — яйцо снесёт. Ходят тут всякие евродуры, а потом воюй, мля, из-за них.... В принципе, дядь Коль в своей житейской логике недалеко ушёл от истины. Однако, надо тётку вытащить и обогреть. Тут ей одной — трендец. Или снайпер грохнет и запишет как сепара на свой счёт, или пулемётчик решето из бабуси сделает. Мину может и пожалеют. А пулю — нет, вряд-ли. Проснувшиеся укропы видимо решили любой ценой выкурить пару неизвестных из частных построек. Со стороны самостийных позиций рос шум. Дизеля БээМПушек и движки БэТээРов в дальней, но пристрелянной темноте, загудели уперто и угрожающе.

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

*

Где то в Европе.

— Госпожа Канцлер! — "фрау Бисмарк", как звали Мерхель "за глаза" в аппарате, выбирала себе помощников по принципам императора Фридриха. Настойчивых, пунктуальных и аккуратных, до психоза среди окружающих. Иногда это доставало и её саму. Как в этот раз.

Канцлер Херрмании передвигалась в сторону своего личного кабинета в резиденции около десяти часов вечера. Денёк был ещё тот. На ней как обычно был темный брючный костюм шитый в Гамбурге Беттиной Шенебье. Яркий жакет, светлая блузка, бусы из жемчуга и туфли от Тиффани; что пора, конечно, было и поменять. Обрюзгшие за время руководства державой тело требовало диеты, ухода и физических нагрузок, а не стрессов и нервотрёпки европейского дурдома. Духами Анхела так и не приучилась пользоваться, зато аромат власти исходившей от тевтонской Маргарэт Тэтчер — заменял подчиненным и мужчинам близкую дистанцию при общении. Даже с приближёнными служащими Доромея предпочитала общаться эсэмэсками, а не голосом.

Страны Евросоюза вертело во все стороны как тараканов вцепившихся в поверхность раскрученной на американском паркете юлы германского здорового организма. Анхела Доромея Мерхель не сомневалась, что допустит ни одного промаха в руководстве страной и вела уверенной рукой Херманию к величию в Европе. Всё бы хорошо, но улыбаться канцлеру объединенной Херрмании, в последнее время приходилось все меньше и меньше. Одна только эта чертова Сара Вагенкнехт чего стоит. Левые, как неизбежное зло постоянно вставляли палки в колёса христианско-демократического союза, пользуясь демократией и правами оппозиции говорить всё что угодно.

— Госпожа канцлер! — надоедливый помощник решил испортить ей настроение, а себе карьеру. Он бы промолчал, но помня о железной требовательности фрау, секретарь не сдавался, участь первого камердинера императора Фридриха его не прельщала. Поэтому он был настойчив, — Госпожа канцлер, что ответить русским? Они снова прислали приглашение на свой парад победы 9 мая, — ехать на праздник торжества над Херманией пусть и гитлеровской было очень плохой идеей. От одной только этой мысли хотелось испепелить референта.

А в свете санкций, что влупили в ответ по тевтонскому бизнесу беспощадным русским бумерангом такой шаг не одобрили бы ни правые , ни центр ХДС. Вездесущая Америка снова выпустила бы своего посла в Берлине на тропу шантажа. Чертово АНБ накопило столько компромата на первого немецкого канцлера — женщину, что впору было застрелиться или перерезать вены, лишь бы не видеть довольную рожу американского посла на правительственных приёмах и мероприятиях. Теперь приходилось опасаться не только стен и окон, но буквально любого не защищенного службой охраны первой фрау страны помещения. А о телефоне можно было просто забыть! Янки кичливые и беспощадные требовали дожимать Россию и бойкотировать праздник в Москве . Фрау Бисмарк , как окрестили Мерхель в госаппарате, ставила американцам палки в колёса как могла. Но так чтоб никто не мог её заподозрить в этом. Где это видано, чтоб страной с самой крупной экономикой Европы помыкали, как вышколенной собачкой на манеже мирового цирка. Анхела понимала, что в чем-то американцы правы, но не до такой степени, чтоб терпеть баснословные убытки от запрета вести бизнес и торговлю с Россией. Русские между тем как нарочно игнорировали официальные отказы и снова присылали новые приглашения чуть ли ни через день. Ещё и открыто сообщая об этом в прессе. Создавалось впечатление, что Кремль троллит Обаму заставляя его команду нервничать, после каждого такого предложения, поэтому Анхела немного рассвирепела, почувствовав себя вертящейся меж двух огней мелкой блохой. Даже портрет Екатерины Великой, пример для подражания, работавшей у русских в императрицах по найму, самой могучей немки, что стоит на столе в кабинете — не внушает покоя и не дарует равновесия в мыслях.

Только вчера Карл Густав Фишер председатель объединения промышленников Федеративных земель настойчиво предрекал устроить импичмент канцлеру, если та по-прежнему будет против отмены санкций и за дополнение новых.

— Мы вам не угрожаем госпожа канцлер, но на следующих выборах переизбрания не будет. Нам плевать на то, что из-за выбалтывания личных тайн по мобильному телефону американцы подвесили вас за "яйца". Это ваше личное дело. Но за убытки кому-то придется платить.— Карл не собирался выбирать выражения. Члены Ассоциации были просто в бешенстве. Потери коснулись как промышленности, так и сельхозугодий. Русские просто закрыли рынок под вполне адекватными предлогами. Поэтому представитель промышленников не выбирал слова. — Я настоятельно советую вам, фрау, воспользоваться удобным предлогом, съездить в Москву и договориться с Путиным до десятого мая. Иначе к концу года Херрмания будет иметь другого канцлера.— Хлопок дверью не дал даже возможности высказать своё мнение. А тут снова навязчивое напоминание ведомства Лаврова. Анхела повернулась в дверях и недобро глянула на помощника. Тон ответа уходил в абсолютный минус по Фаренгейту и Цельсию.

— Герр Хайнц! Вместе с отказом, передайте господину Лаврову и его хозяину моё раздражение: непрекращающимися попытками внести разлад в единство стран Евросоюза, и нашу дружбу с заокеанским друзьями и партнерами! — помощник не посмел перечить, и лишь кивнул, подчиняясь, — И запомните, санкции против России мы обязаны усилить. А войска НАТО должны быть введены в Украину! И никаких "черных волков" на территории Фатерланда! Это принципиальная позиция Херрмании и её канцлера.

— Яволь, фрау Мерхель! — идиотка, подумал герр Хайнц. А ведь недавно ещё пыталась примирить Россию и Украину. Своё мнение иметь хорошо, но за него не платят содержание в госаппарате. Хотя, вся Херрмания и мир лицезрели вылетающую из огромной голой задницы коленопреклонённного и смеющегося дяди Сэма величиной с контейнер — канцлершу из папье-маше с белыми ангельскими крыльями на фестивале юмора в Гамбурге. Куда уж понятнее отношение простого немецкого народа к своему лидеру.

— Так то лучше и не беспокойте меня до вечера — я занята! — ситуация совершенно не нравилась фрау канцлер. Америка вела себя грубо, и свысока требовала безоговорочного подчинения собственным интересам. Пора выводить золото из ФРС США решила про себя Доротея. Иначе они о нас скоро ноги будут вытирать. Господи, когда же всё это закончится! Ещё два года до перевыборов вертеться канцлером Хермании, как вошь на американской тефлоновой сковородке! Боже избавь меня от этих хлопот хотя бы на неделю, чтоб отдохнуть в покое и неге загородной дачи! Хоть где! Да хоть в аду с чертями! — думала про себя и свою судьбу фрау Анхела Доромея Мерхель, — хуже чем мне, некуда уже, — Господи — иже еси на небеси! Да святится имя твое!... — молитву прочитала автоматически, и даже не задумываясь — сказала трижды 'Аминь!'... Пути господни так непостижимы в их иномерной логике, но мы немцы можем их всегда подправить...— успела подумать и саркастически улыбнуться опущенными кончиками рта — госпожа канцлер всея Херрмания возле двери в личные покои.

Мерхель открыла дверь в "кабинет". Привычно положила в полумраке мобильник на столик у входа. Старомодный ручной выключатель чуть подсветился в темноте зеленью фосфорной краски. Женщина нажала на пластиковую качель. Выключатель щелкнул, внутри проскочила искра. Свет в будуаре на мгновение ярко вспыхнул, а затем потух. Комната погрузилась в ещё более густую и плотную темноту после вспышки, чем до того, как Анхела попыталась осветить личное помещение электричеством. Потянуло сквозняком. Дверь громко захлопнулась. Фрау автоматически нащупала мобильный телефон и сунула его в карман брюк, потеряв контакт со столиком.

— Доннер вэтэр! — вспылила обычно уравновешенная глава правительства Херрмании, надеясь, что Хайнц не ушёл так быстро и сейчас легко решит проблему с освещением. Но за дверью не раздалось ни единого шороха. Впору было, и разозлиться, но первая леди страны взяла себя в руки.

— Хайнц, — рявкнула она вполне разумно. В ответ в лицо фрау Мерхель дунул холодный степной ветер, а ноги у щиколоток, где невесомо заканчивались брюки у туфель, окатило промозглой степной позёмкой. В нос ударил запах горелого гниющего мяса, дерева, пластика, резины и металла. Вместо услужливого Хайнца, в стороне, на призыв первой фрау фатерланда шумнул апрельский ветер в ветвях невидимого дерева.

— Хайнц, — не потеряла самообладания фрау бундесканцлер, — Что происходит? — как бы в ответ на вопрос темная и вязкая мгла вокруг опала, как рассыпавшийся плотный занавес. Над головой шикарно одетой женщины замерцал молочной россыпью звёзд Чумацкий шлях и хвостатые неправильные трапеции большой и малой медведицы. Запах гари усилился. Под подошвами элегантных туфель хлюпнула жирная, смешанная с золой и палёной отработкой — вода из лужи. Оступившись, Анхела вскрикнула от неожиданности. Студеная жидкость ожгла кожу ледяной волной, когда перехлестнула через край совершенства обводов правой туфли. Не давая опомниться, события наваливались на Мерхель смеживающимися валами неприятных сюрпризов. Кто-то шевельнулся справа, большой, непонятный сглаженный сумраком с землёй и чётко невидимый.

— Ай, Вар ист ду(Кто вы?)! О майне годт(О мой бог)! — в здании федерального правительства это вызвало бы волну возмущения, увольнения и последствия, а тут в ответ раздался весьма недовольный возглас на почти выученном в юности языке.

— Заткнись, дура! Пиндуй нах с дороги,— прозвучало справа из темноты, и невидимый абориген пояснил,— щас миномётом вмажут или снайпером! Идиотка! Куда лезешь на нейтралку! — вместо того, чтоб после выражений на русском языке бодро плюхнуться и проворно уползти в кювет,— Мерхель, обернулась, замерла, вслушиваясь в знакомый, но почти забытый язык. Зато впереди, которое стало теперь задом, засверкали выбросы огня. Бу-бу-бу-бу-бу-бу. Почти тут же бундеследи подбросило над дорогой от удара в правую стопу. Кто-то беспардонный и сильный сдёрнул правую туфлю вместе с ногой вбок, вверх и швырнул Ангелу в холодную грязную воду минометной воронки. Шестидесяти четырёх граммовая Пуля от КПВТ попала в каблук, пробила и разорвала резину, вошла воду, выбросила вокруг целую тучу брызг вместе с почвой куда ввинтилась, и успокоилась там после внушительного шлепка. Вслед за пулей, изысканно одетая женщина не остановила свой полёт до тех пор, пока не грохнулась в темную грязь воронки. Возглас негодования снова разорвал темноту, вызывая неизбежный ответ невидимого БТР. В этот раз незнакомец, который шипел как разозлённая кошка, не ограничился русским матом.

— Ёрш твою мать — на мою голову! — сильная и жесткая рука выдернула мокрую и ничего не понимающую немку из лужи посреди дороги, и потащила в кювет так быстро, что фрау не успела ни спросить, ни возмутиться. И ей пришлось, как тряпке за шваброй, волочиться по грязной, холодной и мокрой почве обочины. Мобильник от резких движений выскользнул из невесомой и гладкой синтетики кармана и благополучно затерялся в темноте, пожухлой листве и грязи.

— !ААААХ! Шметцхафт! (Больно!), — Далее неизвестный повалил госпожу Доротею в кюветную грязь, и сам, тяжело дыша, плюхнулся рядом в темноту, весомо придавив ранее опрятную женщину рукой к земле. Вернее в жидкую грязь. Пулеметная очередь вспорола асфальт у воронки, две пули взбили столбики воды в луже, а остальные шесть раскрошили покрытие с неприятным тупым звуком. Будто мясник вбил топор мимо туши в пустую колоду на городском рынке. Сейчас поднимет инструмент, кусок поправит на отпиленном от ствола пеньке, да и отрубит точно и ровненько, как по-живому. Только ошмётки и осколки кости брызнут рядом на посеченный ранее разделочный кругляш. И точно, пулемётчик не собирался оставить безнаказанным покой ночи и прошёлся, не жалея патронов вдоль, дальнего кювета. Выстрелы стеганули сознание не хуже кнута снайпера. Боец сообразил быстро — надо мотать. Пока нацики не перенацелили Пулешвырялку по нему и придурковатой бабе, возникшей из ниоткуда посреди неглубокой воронки на разбитой войной, погодой и человеческим безразличием — дороге.

"За мной бегом. Млять! — с хрипом на выдохе рявкнула фигура в ухо ничего не соображающей иностранке. Но видно что-то международное послышалось в тоне и накале фразы. Немкеня, матерясь на тевтонском, снова поднята рывком из грязи кювета и протащена в сторону темнеющей череды забора, — В калитку, твою в бога-душу мать! — откуда-то из чертовой глубины сознания Мерхель поняла два последних слова. Спаситель не церемонился. После калитки заволок спотыкающуюся на одном туфле фрау за угол разбитого дома, и лишь там остановился. Отпустил Ангелу. Согнулся, уперев руки в колени, и судорожно хватал воздух ртом в стариковской отдышке. Тьма немного отступила под светом звезд, и полный месяц выглянул из-за разбежавшихся туч. Рядом сползла по стенке вниз всхлипывающая, грязная и странная тетка. Руки, баба держала на отлёте от себя, как бы боясь вымазаться о холодную грязь, что с удовольствием и мерзко налипла между пальцами и на тыльной стороне ладоней. Учитывая, что мадам и так извозюкала, и намочила костюм от дизайнера и тряпки от Лагерфельда, то такая осторожность вызвала улыбку на лице неизвестного пожилого мужчины в весенне-осеннем камуфляже. Жакет, брюки, блузка, волосы висели мокрыми тряпками и прядями. Дед Николай в свои шестьдесят — бегать был не мастак, но силушку, накопленную в шахте за всю свою жизнь, не растерял. При росте почти в метр восемьдесят два он возвышался над Мерхель, как гигант над бедной нищенкой. Одетый в добротную, но пожеванную событиями русскую цифру, наколенники и налокотники, ополченец давил пространство грудью с магазинами на плечевой разгрузке. Тактические перчатки и автомат за спиной дополнялись замызганными в высохшую грязюку носками высоких ботинок, под заправленными поверх высоких голенищ брюками. Дядька Николай тщетно попытался сбить мокрую грязь с пластиковых поножей рукой. Доротее показалось, что она в кошмарном сне. Откуда-то ветром принесло жирный и рвотный запах разлагающейся плоти. Нога в тоненьком мокром носочке опустилась на стылый бетон отмостки дома. Холод, отогнанный ранее адреналином, напомнил о себе резко, почти по-зимнему. Мерхель задрожала, но жажда познания и властная натура взяла своё.

"Ву их бин?(Где я?)Вас ист дэн хиер лос?(Что здесь происходит?) Вэар ист ду? (Кто вы?)Ин майне шуе!(Мой туфель!) — вспомнила Анхела и неожиданно бросилась из-под прикрытия стены к дороге за убитой из КПВТ обувкой, но мужичок легко пресёк сию глупость. Она успела лишь наполовину высунуться из-за стены — наружу к дороге. Ополченец не понял, что ляпнула на германском наречии ненормальная тётка, но ситуацию оценил правильно. Рука шахтера, как клешня, молниеносно ухватилась за левое запястье женщины и сдернула на землю перед собой. Тупой удар во внешнюю часть стены и запоздалый звуковой хлёст одиночного выстрела заставили мужчину инстинктивно присесть.

— Куудааа? Жить надоело?" — прошипел дядь Коль и закашлялся с хрипом. Харкающий кашель прервался скупым пояснением, которое фрау бы поняла на любом языке, — Снайпер. Подняли, падлу. Теперь пасти будет вдоль дороги, вместе с пулеметами".

После слова о метком стрелке, немка вжалась в свой угол, но потом осмелела. Шахтёр, не обращая внимания на трясущуюся от холода фрау, осторожно выглянул из-за левой оконечности стены и тут же спрятал голову в каске назад. Повернулся к гостье с того света. Присел, как перед малым ребёнком. Приподнял козырёк стального шлема, задвинув металлическую кастрюлю на затылок и приоткрыв лицо под камуфляжной шапкой-маской-ниндзя. Пора бы и познакомиться. Помереть — всегда успеем.

"Слышь ты, корова немецкая, тебя как зовут-то? — почти вежливо поинтересовался дядя Коля и изобразил самую свою обаятельную улыбку на небритом трое суток лице. Автомат за спиной не смог звякнуть затянутой в ткань антабкой, зато сурово сдвинулся вперёд пламегасителем, высунувшись по самый пень прицела с правого боку. Анхела вжалась в угол, совершенно не понимая, чего хочет вооружённый мужчина с огромными кистями рук. Пришлось Николаю Коленовичу Кулакову вспоминать школьный курс немецкого языка, который давно уж позабыть успел. Первое, что пришло в голову, и ляпнул. Надо же контакт как-то налаживать. — Гитлер — капут! — махнул в сторону укровских позиций шахтёр, улыбнулся и кивнул головой. Надо же искать любые общие точки для общения."

"Яа, яа — Хитлер нихт! Капут! — оживилась фрау, — их бин ди дойче бундесканцелярэн! — обрадовалась гостья улыбке и с воодушевлением продолжила, — Ихъ бин Анхела Доромея Мерхель! Их хабэ Эйн зер гросише пензоникайтен(ооочень важная персона), — затарахтела немка. Она ещё много чего сказала обалдевшему от уймы слов дяде Коле. Вот, что ей нужно в германское посольство, и вообще, где мы находимся? Что это за страна? Необходимо срочно вернуться в родную мутерфатерлянд и сделать всё это очень и очень — Шнеллер!" — В ответ на кучу слов, достойную речи в бундестаге, старик прижал ладонищу ко рту женщины оставив открытыми только глаза".

— Чишшшшш, — приставил указательный палец поперек линии губ ополченец,— Шнеллер не получится! Хоть в канцелярию , хоть этой своей Мерхель звони. Сестра штоли? Родственница? Знакомая? Тварь, Если бы не она и Евросоюз со штатами, мирно жили б,— вывел свою правду шахтёр,— ты пойми, им начхать, — махнул в сторону украинских позиций дядя Коля ,— кто ты и откуда! До наших вон почти пятьсот метров по ничейке. А у укропа тут вдоль обеих улиц прострельная зона. Перекрестный огонь. Если б не ты, то я давно на блокпосту был бы! А теперь — следующую ночь ждать надо. Они в теплоприцелы ваши, натовские, нас видят. Ты их взбудоражила средь ночи, щас они до утра нас бдить в развалинах будут. — Мерхель поняла почти половину из сказанного и ей стало ещё страшнее от мысли, что попала в сотворенный ей же — ад. Даже затряслась от ужаса восприятия и впитывания реальности окраины Европы. Дядя Коля поднял густые брови и ободрил германку. — Да ты не боись тётка — прорвёмся, — чуть не задохнулся от длинной тирады местный сепаратист, — тебя как зовут, красавица? Я — дядя Коля ,— ткнул пальцем в сумку с магазинами на груди шахтёр и ещё раз спросил медленно растягивая слоги, как будто от этого дворовый русский сленг станет немке понятнее,— Яааа— дя-дя Кооо-ля? Тыииии.....? Кто ты? Ну? Бляха муха?! А ещё из Хермании! — огорченно хлопнул себя по бедру шахтёр.

От умственного напряжения фрау сморщила лицо. Пантомима и жесты бойца стали понятны.

"Яа-яа,— каркнула Мерхель и испугалась. В условиях повышенной опасности для жизни, холода, грязи и немыслимой вони — мозг женщины заработал с неимоверной скоростью, воспринимая, оценивая, вспоминая, связывая события и принимая решения. — "А это ведь она призывала ужесточить санкции, и подписала тайный меморандум ЕС о оплате поставок тяжелого вооружения, самолетов, вертолетов и запчастей советского производства со складов Европы в украинскую армию в обход эмбарго. Это она поддержала штаты в нелепой трагедии с "боингом", это она и её министр обороны с генералами твердили о российском вторжении на Украину и аннексию Крыма. И вот теперь донецко-российский сепаратист вытащил её из под огня. Если бы это был укровояка, он бы пестрел от натовских нашивок. Ватник же вел себя странно. Спас. Собой прикрыл и о снайпере предупредил. Лучше умолчать подробности, — сообразила Доротея,— Анхелина, — представилась Мерхель и протянула руку."

— Анжела значит по-нашему. Очень приятно,— осторожно взял кончиками пальцев грязную руку бундесканцлера Херрмании пожилой боец и добавил представляясь,— дядя Коля — позывной "Антифриз"!

Доротее не понравился позывной ополченца. Ей и послышалось — "АнтиФриц". О нарицательности "фрицев" во время второй мировой — Мерхель знала. Поэтому поморщилась, но ничего не сказала. Осталось выяснить, где она конкретно находится?

"Шпрехен зе дойч? Ферштейен? О майн год! Ду йуо спик инглиш? — попыталась спасти ситуацию настойчивая немка". Дядя Коля скорчил гримасу абсолютной радостной грусти и тоски полного "неопонимания" и готовности мгновенно интерпретировать звуки бошевской мовы в любом ракурсе, направлении и понятии, лишь бы странная иностранная тётка успокоилась и не шумела так опасно для жизни обоих.

— Я конечно шпрех по ди дойч, но не так, чтоб очень. В основном "хенде хох", "айн, цвай, драй и ауфидерзейн", — шепотом подвёл итог знаниям тевтонской мовы дядя Коля, склонившись над начинающей дрожать от холода находкой. — Я и по инглиш — тоже не знаток. Ты слышь что, красавица. Ты тут по-си-ди по-ка. Тут! — ткнул пальцем в бетон отмостки шахтёр и присел рядом, скрипнув снаряжением, как перед дитём — родитель. Т е б е на-до о-дёж-ку теп-лую сроч-но! А то: таво — замерзнешь. Ферштеейн? — при этом дядя Коля, как мог, выразительно подергал большим и указательным пальцем свой бушлат и потом ткнул в то, во что превратилась обмундирование от лагерфельда, Тиффани и Гуччи на женщине. В прическу нежданной попутчицы дядь Коля решил не показывать пальцами, но положение мокрых и грязных волос бундесканцлера после купания в луже было плачевным, мокрым и совершенно грязным до сгустков слипшихся и неправильно-мерзких, бугристых косичек, свалянных как попало в бомжовые колтыхи.

"Так и до вшей недалёко, — мелькнула всполошенная и выняньканная войной мысль, которую боец прогнал, пообещав себе "чонить" придумать."

— Нихт ферштейн! — мадам сама отследила взгляд ополченца и пощупала прическу, — О Майне Год! Ви йест русиш партизанен украйнэ? — Дядю Колю причитания не впечатлили, верх головы тетки волновал сейчас меньше всего. И он продолжил.

— Партизанен, партизанен! А там бандеры-Гитлеры! Что нихт-то? Я — туда, — ткнул себя в грудь пальцем и махнул в сторону правой оконечности стены боец. И далее в направлении, откуда лупили пулеметы, — и чуть правее в обход. — А ты , — абсолютно безоговорочно показал на середину груди Мерхель шахтёр, — тут сиди. — Ладонь в тактической перчатке легонько похлопала по бетону. — И чтоб тихо, как мышь, — приложил палец к губам пожилой ополченец. И добавил не удержавшись,— Свалилась блин, на голову, как снег, теперь возись с ней, как с коровой не доенной. Ферштейн? — кисть русского партизана сама сложилась в огромный "тактический" кулак и покачалась перед носом бундесканцлера объединенной Херрмании. Больше всего фрау Мерхель испугали обрезанные на кончиках, грязные перчатки "сепара-террориста". Их не надо было видеть — они густо пахли горелым порохом, смазкой, перепревшим мужским потом и дымом, перемешанным с запахом гари, который казалось, пропитал здесь всё и всех.

Анхела вжалась в стену и постаралась сделаться меньше, к тому так и теплее, сообразил как-то отрешённо мозг сам по себе.

— Гут! Зер Гут! — закивала скукоженная и дрожащая немка. Мможет и подождать, раз надо. Жесты дяди Коли были настолько впечатляющи и подкреплены окружающими развалинами, событиями и вонью близкой войны, что вопрос о месте пребывания Доромея согласилась для себя отложить на потом.

Дядя Коля же, разглядев, как испугалась немкеня, наоборот, не разозлился, а тетку пожалел, но виду не подал.

" Надо будет с ней поласковей, — подумал шахтёр,— Черт её сюда принёс, что ли? Туристы хреновы. Может журналюга? Да старая какая-то. Или ОБСЕ? Им что, тут цирк, кино, представление с медведями. У людей сплошное горе, Европа ты, ятит твою в корень, недоделанная! А мне вытаскивать её значит? Тьфу!" — плюнул шахтёр осторожно выглядывая из-за правого угла, лёжа.— "Кажись тихо. Надо пошарудеть в летней кухоньке там где-то кожух был, шо в будку собаке зимой клал и валенки для рыбалки убойного сорок пятого размера с галошами. Платки Алёна развешивала сушить от дождя внутри маленького помещения. От дождя, воров и утренней уличной влаги подальше. За ними и пошёл. Кухонька имела невзрачный вид, кожух вонял псиной, платки наверняка запылились — следовательно, для мародёров и местных урок ценности не имели. Стоило рискнуть, прячась за соседскими развалинами". — Дядя Коля вернулся быстро. С тулупом, валенками и двумя плотными зимними платками погибшей жены.

* * *

* * *

* * *

* * *

**

"Сидим в ночи, вокруг весна,

Хрипит в г р я з и пехота"...

Завернутая по-крестьянски, в два платка голова и лицо Мерхель с "горящими" белками глаз, опущенными угрюмо и недовольно уголками линии рта, повеселили на некоторое время ополченца. Фигура Мерхель стала похожа на хмурую бабку, торгующую жаренными семками на самодельном базаре у пивного ларька в январе. Скорбно-сумная физиономия евротётки, да ещё смотрящей на шахтёра снизу вверх, также напомнила дяде Коле морду просящей милости собаки на автобусной остановке возле ворот шахтоуправления. Казалось, вытяни сейчас сухарь, что остался от тормозка после смены в забое, протяни, и псина затанцует, отрабатывая бесплатный харч под улыбки разъезжающейся по домам смены. Воспоминания о мирной жизни, на мгновение настроили горняка на добродушный лад.

— Ну, шо ты притихла Анджела? — дядя Коля с неудовольствием и сомнением смотрел на спасённую немкеню и тихо "про себя" материл ситуёвину в уме. Хотя, пока, положительное присутствовало.

Во-первых, мы живы. И это хорошо. Во вторых удалось невменяемую европейку согреть. Правда тевтонка таращила глаза и зажимала нос от слежавшегося запаха псины, что насквозь пропитал тулуп. Но это было самой мелкой из проблем дяди Коли. Знач не заболеет и не помрёт на руках. И греха на душе не будет. В третьих — вроде нацгады и армейцы притихли. Есть шанс, шо не убьют быстро и за просто так.

"Заховать бы её куда, эту дуру?" — Мысль показалась здравой, потому, как подвал на кухоньке никто не отменял. А дядь Коль лично выкладывал опалубку и заливал бетон, когда строил летний камбуз в не отапливаемой пристройке рядом с сараем. — "Надо однако, и выбираться. Да куда ж с этой коровой? Обуза! Почти четыреста метров по отслеживаемой супостатами и пристрелянной зоне. Для начала, тётку — в подвал" — решил дядя Коля.

— Ээй, слышь, Европа? Т е б е, На-до ту-дааа. Ту-да, — ткнул указательным пальцем по первых в грудь фрау, а потом — в землю под ногами бывший шахтёр. От неожиданно раздавшегося крика дядя Коля присел. Немку затрясло — жест ополченца можно было истолковать двояко, только если точно знаешь, что под ногами подвал, а не кладбище... И тут, где-то рядом, неожиданно заорал невидимый укровоин.

— Шо, сепар? Попався? Думав не побачимо?— орал где-то близко самостийный хлопчина с автоматом. Почти тут же в огороде разорвались два выпущенных по садыбе, почти в упор — ВОГа*. — Щас мы тэбэ зробымо, москалык! Та й бабу помаемо! Гагага! — Самоуверенно пообещали со стороны брошенных и полуразваленных домов.

— Вар ист? Вар ист ду? Вас ист лос?— как перепуганное порося перед риздвом в запертом хлеву, дважды дёрнулась от разрывов и вскрикнула Доромея. Когда кутаешься в тулуп, то кажется, что он тебя защитит от осколков. Но это только кажется.

— Угу, — тихо мукнул ополченец, — достань сначала, херой. Лосей мне тут токо не хватало. — сразу всем собеседникам тихо и зло ответил шахтёр.

Меркель в темноте пронаблюдала, как силуэт мужчины нагнулся. Что-то нащупал рукой на полу кухоньки. Всхлип не смазанного навеса, неприятно резанул в ночи скрипучим и пронизывающим пространство звуком. Свободной от автомата рукой мужчина открыл лаз. Пахнуло сыростью и застоявшимся воздухом. Дядька махнул призывно в полутьме. Мол, ползи сюда, обуза не русская. " Вечно вы нам проблемы создаёте". — Подумал ополченец сразу обо всех европоидах, наблюдая неуклюжую и човгающую походку иностранки в огромных валенках на ногах и необъятном тулупе на плечах, что волочился мехом низа, как королевский плащ-шлейф по дорожке. Перепуганный взгляд фрау, что-то напомнил дончанину, но мысль о пленных немцах под Москвой и Сталинградом ускользнула в сторону, занятая более насущной проблемой. В подвале было даже темнее, чем ночью в африканской шахте с неграми в забое. Зато свет армейского фонарика вырвал из мрака люк, крепко закрученный болтами. Люк навёл шахтера на мысль о канализации. Подвальная яма, добротно перекрытая железобетонной плитой, сообщалась не с одним, а с тремя выходами. Один вёл в дом, а второй в летнюю кухню. Третий — в гараж. От ворот гаража, за углом находился колодец канализации и чего-то ещё. Шахтёр не вдавался в дополнительные подробности при постройке. Зато туалет, ванна, мойка и душ частного дома имели гарантированный и неограниченный слив ещё с советских времён. И самое главное, что бетонный желоб трубы вел в сторону ополченского блокпоста за кольцом, откуда и пришёл проведать самодельный погост и останки дома дядя Коля.

— Лезь, лезь давай! — торопил неуклюжую и нервную иностранку шахтёр, оглядываясь и вслушиваясь по сторонам. Бывший хозяин дома наложил сверху на поставленную "рубой" крышку лаза лёгких обломков дсп, тряпок, пыли и мусора сверху. Так, что когда сам протиснулся в люк и закрыл "дверцу", то крышку накрыло набросанной сверху битой маскировкой. Имея два запасных выхода из подвала — дядя Коля похвалил себя за смекалку и хозяйственный расчёт в прошлом. Труды и деньки не пропали зря. Окупились сторицей. Теперь можно и проползти по трубе к кольцу. А там лишь бы свои гранатами не закидали.

Как в ответ на эту здравое рассуждение над люком разорвались две ручные гранаты. Ополченец выключил фонарь и пригнулся. Анжела взвизгнула и вцепилась в бушлат дяди Коли обеими руками. В нахлынувшей темноте взрывная волна стряхнула и посыпала пыль с пола кухоньки, что служил теперь крышей для обоих беглецов.

— Ууууууууу, — тихо завыла немка, уткнувшись в ремни на спине спасителя. В полной темноте послышались очереди. Хлопци зачищали садыбу шахтера, не считая патроны. Животный первобытный страх обуял женщину. Слез пожилой боец не увидел, зато почувствовал, как затряслась гостья, перед тем как окончательно заорать от нахлынувшего со всех сторон безумия.

— Цыц, дура, — зашипел дядя Коля в ухо иностранке. И зажал на всякий случай тевтонский рот шершавой от мозолей ладонью. Твёрдые бугорки мозолей можно было легко ощутить женской холёной щекой сквозь кожу тактических перчаток. Дядя Коля продолжил успокоительный сеанс зажав, голову Доротеи под мышкой и поглаживая макушку бундесканцлера свободной рукой. Медленно и спокойно, не обращая внимания на звуки зачистки сверху. — Щаас, тихо и медленно идёшь за мной. Держись за ремни на спине. И главное не ори! Гранатам плевать, шо ты европейка. Врубилась, чудо? Тихо! Млин! Кивни, если поняла! — в ответ немка положительно затрясла головой, как дятел на сухостое.

Ангела начала привыкать к вони, к бесцеремонности попутчика и самое удивительное, к своему ужасу самоотождествления с евростандартами, вспомнила язык славянского гиганта с автоматом. Меркель поняла почти всё, что сказал шахтёр. Кроме "врубилась" и "млин"? Но спрашивать совершенно не хотелось. Хотелось вырваться из темноты холодного, вонючего и темного местного Ада. Меркель мельком подумалось, что если Чистилище есть на земле или под ней, то там не жарко и светло от огня и испёки, а наоборот — мерзко холодно, сыро, неимоверно темно и зловеще тихо от неприкаянности и одиночества. Попав из упорядоченного, комфортабельного, чистенького и уютного евродизайна в донбасский кошмар — "ни войны, ни мира". Женщина ощутила на себе жуть вооруженного беспредела. Всхлипывала тихонько и осторожно, втягивая воздух в легкие. Тяжелые валенки тянули ноги вниз. Тулуп висел почти до пяток и нестерпимо смердел. Идти тяжело, темно и страшно. А этот варвар — закинул автомат за спину, вытянул руки вперёд и водит перед собой, щупая и меряя пространство...

Ещё сообразила фрау, что фонарик дядь Коль просто так, не включит — батарею экономит и "светиться" не хочет лишний раз.

— Ёрш твою в клин, — бетонная труба, куда ополченец врезал водосток для сброса нечистот из собственного дома в городскую канализацию, за долгие годы стала крепче стали. Однако мысль о люке на улице перед домом появилась вовремя. Одна беда — надо выйти из подвала. Пройти до калитки, или того чего от неё осталось. Поддеть и Вскрыть тяжелую железную крышку и нырнуть в спасительную темень широкой канализационной трубы. Для шахтера драть коленки на карачках, по диаметру полтора метрового желоба трубы, было обычным делом. Ополченец привычный к узкостям старых разработок "пролетел" бы эти пятьсот метров по унавоженному экскриментами полу, как на своих двоих спринтер по беговой дорожке — за секунды с минутами. А вот германка, да ещё в тулупе и валенках, наверняка застряла бы на первых десяти метрах, полный капкан. Вернее пробка. "Значит, придётся раздеть немкеню", — досадно поморщился в темноте шахтёр. А там же не порода в жёлобе до средины голени — а натуральное дерьмо. Вонючее, мерзкое и противное до рвоты, ещё и перемешанное с гниющими прочими отходами, что попали в канализацию . А придётся ж ручками и коленками опираться на дно, как в старом узком забое-норе. Хорошо бы мороз и вода б заледенела, а так — фекалии в холода не мерзнут. "Надо её подготовить как-то", — решил ополченец, — "А то ещё "кондратий схватит", или кашлять начнёт", или вообще задохнётся от благоухания Донецкой "Шанель номер шесть"....— спасительная мысль — идея блеснула как молния, резкой изобретательной и гениально простой панацеей смекалки, — " Противогаз , вбмлять! Точно! " — радостно вскипело подсознание. Чертов командир блокпоста, на котором нёс службу шахтёр, был из армейских пенсионеров. После применения нацикам фосфорных мин и бомб, здраво рассудил, что отсутствия совести у правосеков хватит и на то, чтоб отравляющий газ пустить. А уж Европа им гадости выпускать из себя точно-то поможет. Ии потребовал начальник от всех бойцов категорически, но чтоб "противогаз на жопе имелся и не ипёт как". А иначе — провинившемуся — воду черпать из затопленных окопов второй линии "до усирачки в зрачках".

Такой же противогаз, старый, но надежный , с длинной гофрированной трубкой, что соединяла выпуклую резиновую морду к зеленому цилиндру фильтровальной коробки , висел в районе левой ягодицы дяди Коли. Главное в советском изделии — перед использованием — не забыть гуми-пробку с входного отверстия снять, что заботливо привязана к донышку коробки крепкой капроновой ниткой. Шахтёр попытался быстро провести учебное занятие с госпожой Меркель. Инструктаж, однако чуть затянулся. Ополченец вынужден был шептать, чтобы не привлечь звуками укровоенных. Пока шла беседа, над временным схроном то и дело разрывались гранаты выпущенные из подствольных гранатомётов. Бандеры явно притаились в ночи , решив высидеть беспокойного сепара и вероятную пассию в засаде. Ангелу шёпот громадного дядьки привёл в дикий ужас. А когда шахтёр пояснил суть затеи и вытянул жуткую резиновую рожу с жабьими глазницами стёкол в металлической оправе из сумки, у канцлера Хермании проявился тремор рук и головы не только от холода, но и от первобытного человеческого страха. Пояснения дяди Коли, только добавили жути в темноту подвала, подсвеченную слабеньким светом армейского фонарика. По стенкам и потолку рукотворного подземелья, за спиной шахтера и Доротеи двигались кошмарные тени и сгустки пугающей черноты. Дивный по концентрации и крепкий запах псины от тулупа, так своевременно презентованного ополченцем нежданной гостье, мог свести с ума и неприхотливого корейца. Что уж говорить про коренную европейку. Ангела всхлипнула, слушая змеиный, как ей показалось, шёпот спутника по несчастью...

— Слышь, Геля, — гортанно шипел простуженным горлом горняк и укоротил имя собеседницы, — у нас другого выхода нет. Надо к люку канализации на улице бежать. Соображаешь, Берлин? Тама, наш единственный билет, чтоб остаться в живых — тыкал пальцем вверх, на потолок погреба, шахтёр, поясняя необходимость покинуть холодное, но пока безопасное убежище, — тут нам каюк. Если не замерзнем — разнесут минами к утру, или найдут гранатой, чтоб днём — вашим обээсъешникам не попасться на глаза, а нас живыми не выпустить. Ферштейн? Анжела? — значения русских слов всплыли в охлажденном, забитым вонью и страхом сером веществе госпожи Мерхель сами по себе. Водопад адреналина не переставал давить на нервную систему канцлера опущенного Всевышним на самое дно мира "контролируемого" из Фашингтона — якобы Европой. Сначала Доротея автоматически согласилась, но потом попыталась покритиковать предложение дяди Коли.

— Ийяа! Ийяа! О майн годт! Натюрлихт? Вас ист дас? Абур варум браухен вир зие? Маскас фюр дас вас? Доннэр вэттэр нах ам маль! Шмутзиген тойфель! Ис зин фарюкт! Аусэхаб шиссен эхтэ кугэльн! Годт хилф миар! — вдруг осмелела трясущаяся миг назад немка.

Дядя Коля не унывал. Старый шахтёр, естественно, не смог сразу перевести с культурного на нормальный язык каждое слово и выражение подробно и досконально. Но общий смысл боец понял. Мол, — "На хрен протэгаз и шпилить нах улица в плохую погоду ещё раз, когда там, блин, пуляють даже по туфлям незримые, добрые и незалежные дьяволы! И даже Господь и только он может нам там помочь, но он же небось спит в такую дерьмовую ночь. Так какого ж бен Адама нам лезть под свинцовый Дощщ? Товарисч? Камарад? ГыХерр? Фроинд? Давай тут останемся? А утречком сдадимся бравым и бедолашным хлопцям с великой Украйны? Ферштейн, мой страшный друх? — Зря так разволновалась и повысила голос госпожа Мерхель — тактическая перчатка шахтера тут же обложила рот фрау смердящей вонью смешанных запахов войны. Фонарик упал и стукнувшись об бетон пола потух. Ополченец прижал Ангелу к обвалившейся местами штукатурке невидимой стены и зашипел прямо в ухо ещё жутчее, чем прежде. Но без излишней любезности к грузу на своём пророссийском хребте и православной совести.

— Тётка, мля, ты не бузи мне здесь. А то ведь я пока, добрый. Но изза твоей Европы-жопы, свою шкуру подставлять украм и раньше срока дырявить — не собираюсь! Хочешь тут остаться — та не вопрос! Баба с возу — вагонетке легше! А я пошёл на точку. Тебе — Ауфидерзейен и абгемахт к едрене фене. Но если ты, родичем этой самой мерхелюги хочешь жить со своим Карлом и дальше, то слухай меня сюды. Поняла, Клара раздрёбанная? Гут? Или сама будешь выбираться? — дядь Коль сделал паузу, чтоб передохнуть и закашлялся, зажимая рот рукавом между локтем и ладонью.

Доротея представила себя в диком одиночестве темноты незнакомого подвала и желание критиковать единственного заботливого мужчину рядом — отпало само собой. Но подлая мыслишка о том, что она готова согласиться на всё, лишь бы выбраться ни на миг не оставляла Мерхель. Ты только вытащи, а потом поглядим. Лишь бы домой, в дорогую и милую сердцу Херрманию, к дачке за городом, огородику с садиком за аккуратным забором, мужу и упорядоченной сваре в бундестаге на работе. Стерва в общем, но прагматичная же я. А Мужик за неё хребет рвет, не спрашивая платы, а оно как еврей уже делит время жизни на дивиденды. Для дяди Коли в спасительном будущем у Доротеи места никак не находилось... От этих мыслей Ангеле становилось как то мерзко, противно за саму себя, и даже стыдно непривычно, неуютно, неприятно и чуть-чуть заедала совесть, но шо есть, то есть. Где-то в глубине души Меркель надеялась, что это всё пройдёт как сон, а про шахтёра она забудет, и будет вспоминать, как про свой самый страшный кошмар в жизни. Однако, боженько видимо мыслил иначе. Кутерьма продолжалась, только ухудшая положение пары окруженных в западне донецкого гетто-пригорода.

— Ззэр гут! О майны годт! — но оставаться в подвале — хуже, чем идти за уверенным горняком в неизвестность Донецкой канализации.

— Заладила, корова! Что ты всё майн годт, да — майне годтаешь? Никуда я не ухожу, тут я! Понапридумывали попы, а теперь расхлебывай! — подвёл итог дебатам ополченец.

Доротея не очень уловила связь между постулатами попов православной церкви и собственным положением. Но то, что дядя Коля для неё сейчас, пожалуй и есть этот самый "майнэ годт" осознала окончательно.

Коварная темнота подтвердила правоту дончанина очередными близкими разрывами над головами обоих беглецов. Со стен с шуршанием посыпалась отслоенная встрясками взрывных волн — штукатурка.

— О оооууууу! — Очень, очень, тихо-тихо затряслась плечами в руках горняка, всесильная несколько часов назад, фрау всея Ниметчины. Застучали очередями-цоколками в нервной трясучке зубы женщины. Уповать кроме как на дядю Колю было более не на кого.

— Да что ж ты киснешь, как фатерландт при фюрере? Анжела! — встряхнул бабу шахтёр, как куклу, найденную на уличной мусорке — дербанит дворовый донецкий Тузик. От стыда Мерхель собрала волю в челюсти и черепушку и прекратила ими тарахтеть на весь подвал. Вдохнула, выдержав песью вонь тулупа. Выпрямилась. Кивнула, вытирая кожухом слёзные дорожки на грязном от осевшей сажи лице.

— Та,та — всё есть карашо! Надо ходить нах улица. Йа погимай. Что есть надо телать? — удивила покорным шёпотом дядю Колю германская тётка. Даже фонарик, сам по себе зажегся под ногами беглецов, от перемены настроения Доротеи, воспрявшей от живительной ругани ополченца.

— Ну, так-то оно лучше, — тут же похвалил шипением нежданную спутницу дядька. — Но "кращэ", як кажуть хохлы — не будет. Тулуп придётся скинуть, бо в люк не пролезешь. Валенки обрежем и подвяжем проволокой. На руки намотаем тряпки, — поддел ногой старую и пыльную мерсельку на полу, обвешанный оружием военный по общей беде. — не боись, Анжела, прорвёмся! Нам помирать рано, мне ещё Алёну хоронить надо. Тебе к Карлу. Так что, всякое гавно для нас не помеха! — уверенно прошептал старый шахтёр и кивнул головой то ли в сторону канализации, толи на позиции незалежных вояк, толи на то и другое вместе. В этот раз шёпот заслуженного горняка не испугал, а наоборот умиротворил Мерхель. Она даже пропустила мимо слова про дерьмо, думая, что это сказано не в буквальном смысле, а в переносном. Голос успокаивал и внушал, что всё будет "не окей", а именно хорошо, добротно и светло.

"Вот ещё бы не пахло", — пожелала Доротея со слезами из уголков глаз. Женщина вдруг поверила, что этот грязный, небритый, крепкий и пожилой мужик, уж если что задумал, то горы вывернет наизнанку, но своего добьётся и не упустит. И за ним, не то что, как за стеной, а как за Гималаями: по щербету любая Америка, пришельцы с тарелками и сам дьявол из ЦРУ не брат, а так — дворовая шавка бешеная — раздавит такого дядя Коля, походя и не заметит даже. Однако пора было переходить к практическим занятиям. Ополченец подобрал фонарик и протянул коллеге по несчастью противогаз.

— Одевать умеешь, Анжела?— заботливо поинтересовался горняк. И Анхела вспомнила! Да. Она умеет. Её же учили на практике, в юности в этом, как его? Донецке! На занятии по технике безопасности, перед тем как показывать производство. Конечно же! Такой же противогаз! Ну, да! Главное размер, как в туфлях. Чтоб не болтался на лице и не пропускал ядовитую вонь и газы! — с удовольствием вспомнила Доротея. Спасителю обязательно надо было хоть чем то помогать в благодарность и чисто по-людски. "Я ж всё-таки не перышко, а он волокёт, защищает, одевает, согревает. Интересно, а если бы мне довелось, как ему — встретить не знакомую тётку в этих условиях? Я бы так как он смогла? Не задумываясь подставиться, чтоб вытащить из беды",— И Анхеле ответ на собственный вопрос очень не понравился. Мало того, она устыдилась, еврорешения выпестованного годами еврожизни в достатке и уюте. Мерхель почувствовала себя виноватой впервые за столько лет сытого существования и виновато опустила голову, не смея даже в кромешной темноте глянуть дяде Коле в лицо...

Пока, Анхелине Доротее Мерхель события не давали возможности оценить происходящее. Ситуация изменялась с неимоверной скоростью. И с каждым действием уровень опасности и неизвестности повышался на порядок. Если в начале кошмара перемещения бурдесканцлерше угрожал холод, невидимый и далекий пулемёт и снайпер, то теперь противник подобрался к Мерхель и дяде Коле на дистанцию броска гранаты. Реагировать следовало быстро, неожиданно для преследователей и безошибочно. Без дяди Коли у канцлера великой Хррмании не было ни единого даже малюсенького шанса. Без объяснений понятно, что с укроповской стороны, сперва будут стрелять, а потом интересоваться в кого попали; гражданством жертвы, её положением в обществе, национальностью, государственной должностью и прочими пустыми и несущественными для скоротечного ночного боестолкновения личными деталями окружения организма, движущегося по другую сторону прицельного приспособления бойца вооруженных сил Украины. Исходя из ситуации, Доротея инстинктивно взяла сторону шахтера. Хотя, где-то внутри, кто-то властный и чванливый, брезгливо требовал использовать человечность сепаратиста, при первой возможности сбежать в евростандарты и кинуть горняка сразу, как только удастся добраться до материка или острова цивилизации, демократии и толерантности в этом первобытности хаосе раздутой, созданной и пестуемой "из-за бугра" Европой и федеральной резервной системой США — войны.

Дядя Коля соображал совершенно по-другому. Ополченец ни на секунду не поставил под сомнение то, что можно было как-то по иному отреагировать на появление незнакомки, не вытащить из-под обстрела, дать замерзнуть промозглой ночью босой хоть и чужой и чуждой бабе в бездушных и холодных синтетических тряпках от лагерфельдов на улице; бросить женщину на произвол незалежных, перепуганных и потому жестоких самостийников с автоматами, пулеметами, гранатами и натовскими дальнобойными тепловизорами на ночных прицелах. Вопрос "надо ли?", отсутствовал по самой славянской природе бойца. Дядю Колю волновало лишь "как?". И приходится собрать вместе кучу деталей. Спроектировать будущий бросок, поддев и отброс люка, очередь пролаза внутрь колодца, обеспечить безопасность и выиграть фору во времени, чтоб не успели наглые нацики домчать до люка; спуститься по арматурной лестнице; и изрешетить очередями и подствольниками обоих беззащитных беглецов в узкой директриссе канализационной трубы, хоть бы до следующего её поворота. Там не промажешь, даже если целиться не будешь. За углом и спрятаться можно. и передохнуть и отбиться, и задержать ушлёпков. Но есть ли там поворот впереди под землёй, шахтер знать не мог, а времени на доразведку нет. Надо предусмотреть и самый худший вариант, когда труба тянется ровнёхонько под улицей на кольцо с блокпостом или незаметно выходит где-то во дворах или в ливнёвке у бордюра. Свои ведь тоже могут впердючить от всей своей не выспавшейся души, а потом поитересоваться, мол кто там шёл, до того как мы вмазали? Связь, бл, бы! Так нема! Говорил командир: "Возьми рацию Коля!" — нет же — я уперся, проскочу, проскочу, кому я нужен? Кто ж знал-то. От 'кумы' и пришли по мою и её души. Наглые, паскуды, знают, что наши в ответку зря стрелять не будут. Ревизию снаряжения, вооружения и боеприпасов дядя Коля провёл быстро. Считать было нечего.

'Что тут у меня есть? Ага: две лимонки и эргэдэшка*. На вас вся надежда. Где-то тут валялся старый картон от коробки? Вот он. Кусок монтировки, пригодится крышку люка поддевать. Ну, всё пора посидеть на дорожку и броском вперёд' — но, вначале

Пришлось повторить 'Анжеле' порядок действий.

— Значит, я бегу первый, ты — за мной. Тулуп скинешь у забора, откуда побежим. Руки я тебе замотал, но кончики пальцев оставил, чтоб могла в трубе маску противогаза надеть. Я к вони-то привычный, а если тебя заколбасит — проблема. Поэтому — увидела, что я упал — падай рядом и одевай противогаз на голову. Пока люк буду поддевать, да откидывать — чтоб успела. Крышка в сторону — толкну рукой и ногами вперёд-вниз пошла — там поручни. Фонарик на шее — включишь, только как спустишься с головой в колодец. Поняла?

— Яа, яа — поньяла, — сосредоточенно закивала Мерхель головой в двух платках.

— Ага, и не вздумай орать или говорить громко — нас и так засекут, а по голосу вдарят в темноте из всего, что есть на авось — вдруг повезёт.

— Кккудда вдарят? В какой 'афось'? Это пушька? — попросила не к месту разъяснить незнакомое слово фрау, блеснув военной эрудицией в слове 'пушка'.

— Нууу, на дурняк, в слепую, на слух, — объяснил и ещё больше запутал Доротэю дядя Коля. — Ты не замарачивайся и не обращай внимания на стрельбу. Чтобы не случилось — делай по плану. Подбежала, упала, одела маску, нащупала скобы лестницы, спустилась по макушку, включила фонарик, спустилась вниз и вправо в трубу жопой вперёд! Затем, ждёшь меня. Спускаюсь и поворачиваюсь к тебе спиной! Верёвку, что у тебя привязана к поясу, я примкну карабином к плечевым ремням. Далее — оба стали на карачки и поползли 'раком' — дай бог ноги. Учти Анжела, если наша ловушка не сработает — осколки от гранаты и пули сперва в твою задницу полетят, поэтому скорость — наша жизнь. Уразумела? — Мерхель всосала инструктаж и соображать стала гораздо быстрее. Даже вопрос задала жизненный.

— А почьему ти первый, Антифриц? Почьему пули лететь первой в моя попа, а не в твоя задница? Я есть — вумень, шенщина, фрау, мадам — мне надо есть быть авангард и форверц? — дядя Коля разнёс политесную вежливость и логику Анхелины без реверансов.

— А потому, немецкая твоя башка в украинских платках, что нам пилить пятьсот метров по узкой трубе, где не развернёшься, на четырёх костях! А ты давно, хотя бы пробегала столько? А? А раком скакать — оно тяжелее в сто раз без привычки. Так что, сдохнешь ты, германская твоя душа, на первых пятидесяти метрах. И придётся мне тебя тащить до финиша, как вагонетку без лошади — на лямке. Усекла, млять или нет, кто и почему первый поползёт по гавну?

— О майнэ годт! Гут. Зэр гут. Снова в шайсэ! — всплеснула руками и сокрушённо согласилась будущая 'покорительница донецкой канализации'.

— Вот и славно. Повтори всё сама. — Немка повторила с жутким акцентом, но правильно и по порядку.

— Молодец, ты хоть и дикая, но аккуратная. Хвалю. Прям, как моя Алёна — упокой господи её душу, — перекрестился дядя Коля. — В этих платках, со спины — ну, вылитая Алёна Васильевна! — вдохнул и выдохнул шахтёр. Ну, что? Пошли Берлин, нашу канализацию брать? Готова? Анжел?

— Есть орднунг. Котова. Форверц, Дядья Колья, — впервые выговорила имя ополченца 'правильная немка'.

— Ну, с богом. Молчи. — Прислушивался шахтёр не долго. А вот крышку подвала открывал медленно. Старался не шуметь. До калитки добрались без происшествий. Ополченец тянул тётку Мерхель по памяти, не давая упасть или споткнуться. У столбов забора остановились.

— Вон колодец, — показал рукой в темень и прошептал в ухо боец. Чтоб хоть направление запомнила, — Туда бежать. Кивни, если поняла? — Анхела тряхнула головой, щурясь и присматриваясь. В двадцати метрах, за тропинкой и обочиной, на дороге смутно виднелась темная полоса, толи ямки, толи бугорка на выщербленном войной асфальте.

— УУУху. — как сова ухнула ггеррманка — междометия понятны во всём мире и без перевода.

— Тулуп, — коротко напомнил о верхней одёжке дончанин. Мерхель с неохотой сбросила тулуп за спину и зябко 'поёжилась', без тулупа казалось, что одежды на ней совсем нет. — Ппригнись и за мной! — заикнулся от волнения и шепотнул дядя Коля. Взял спутницу за руку и, припадая к земле, быстрыми шагами, как ему показалось — помчал к тёмной полоске лючка на дороге. Топот обрезанных валенок позади шахтёра, не уступал ночному топоту бегемота в саванне, что бежит от стаи львов к спасительному болоту.

' Что ж ты так шумишь то, Европа! Это ж не телевизор!' — успел подумать дядя Коля, перед тем как выпустил руку Мерхель и медленно, и тихо опустился с локтей и колен на землю, как учили военные, у чугунной крышки. Доротэя завалилась с шумом и хеканьем. Перебежка не осталась не замеченной, спорадически, совсем рядом, хлестнули короткие очереди. Замерцали звездочками, вспышки на концах пламегасителей не менее как пяти-шести автоматов. Рядом с дядей Колей возилась Мерхель — с трудом натягивая холодную и плохо растягивающуюся резину маски на голову.

'Калаши, это хорошо. Значит, пулемёта нет', — не терял мужества шахтёр, поддевая более чем трёхпудовую крышку, засыпанную кусками выкрошенного асфальта, заготовленным в подвале обрезком арматуры. В ответ в близких развалинах заорали на расстоянии не более пятидесяти — семидесяти метров.

— Он воны, Мыкола — кажи шоб нашии не стрилялы! Або выщэ цилься! Бигом хлопци! Визьмэмо цыйих сыпив* у полон! — кто-то нажал на спуск и над беглецами ударила автоматная очередь в полмагазина длинной.

'Прижимают, суки, — грамотно сообразил шахтёр, — Не дают подняться. Думают, мы бегом побежим по трассе. А хер вам — не белая булочка?!', — тут же из соседских домов ударила вторая очередь. Стрелок метил выше, прижимал к земле. В темноте послышался топот перебежек загонщиков. Но дед сдвинул тяжёлую крышку. Теперь можно было не таиться. Из колодца ударил поганый и гнилой запашок доброго, старого, сельского туалета.

— Анжела — пошла, пошла, пошла. — Привычный к работе под-землёй, лёжа, ополченец ухватил огромной пятернёй Доротэю за руку; второй кистью, как совковой лопатой сграбастал женщину ниже поясницы. Перетащил и опустил ногами вниз в черную и вонючую пустоту колодца. — Хватайся и вниз. Шевелись. Мля, — буквально вложил руку женщины на гнутый, ржавый и перфорированный поручень лестницы. Пули ударили впереди и позади лежащего посреди дороги бойца. Их обоих уверенно и не торопясь брали в огневой мешок 'хохлокиборги'. Канцлер Хермании не подвела дончанина. Как только платки Анхелины скрылись под обрезом люка — вспыхнул фонарик. Теперь настала очередь дяди Коли нырять в колодец. Но ему надо было чуть сдвинуть крышку проёма, чтоб край свешивался над горловиной вертикального бетонного жёлоба. А потом, самое тяжёлое. Вытянуть кольцо с чекой из 'Феньки', и положить Ф-1 под крышку, так, чтоб скоба оказалась уверенно прижата к земле телом гранаты и опущенными сверху более чем полусотней килограмм чугуна. Возня у лючка взбудоражила преследователей, особенно, когда фигура дяди Коли 'ушла' под землю. Раздражённые, невыспавшиеся и обозлённые окопной судьбой военные хотели мести, победы и реального результата, после стольких бесславных 'котлов', бегства и сдачи в плен. Поэтому незалежная пехота, почуяв, что добыча, за которую могли дать отпуск на побывку, премию и просто повод нажраться, чтоб забыть этот ад, — ускользает, поднялись во весь рост и устремились к колодцу не прячась за преградами. В ответ, дядя Коля расчетливо высунул автомат над лючком и повел стволом в сторону, откуда нёсся топот, мат и лязгание. Не пожалел магазин. Вся тридцатка патронов широким веером ушла в сторону тех, кто пытался достать Мерхель и шахтёра живьём. Кубарем полетели на землю бравые вояки. Очередь в упор, оно не очень радостное событие для наступающих. Даже не прицельная, как вышло у 'Антифриза'. А разброс у такой волны пуль — как бог положит. Жуткий в траекториях неизвестности. Что и надо было шахтёру. Боец не собирался воевать, силы слишком не равны. 'Колорад' желал просто задержать погоню. Паузы вполне хватило, чтоб обернуть вторую лимонку захваченным из подвала картоном в три слоя, вытащить кольцо и сунуть гранату между верхней скобой лестницы и бетоном стенки жёлоба. Осторожно отвести руки. ЭрГэДэшку — наружу — укропам на закусь. И не ожидая взрыва — вниз. Доротэю на ремень. Бронежилет тётке на жопу, чтоб свисал. И коротко и страшно гаркнуть — 'Бежииим!'.

Одна надежда, что у самостийников наступательные гранаты под рукой, а то ведь можно на сто пятьдесят метров и не успеть на карачках-то промчаться, да ещё с прицепом за спиной! Взрыв наступательной гранаты, брошенной шахтёром не глядя наружу — шарахнул, когда Доротэя и дончанин спуртом 'проскакали' на коленках и кистях рук первые пятнадцать метров по полугрязи устлавшего русло канализации — дерьма и нечистот. На двадцатом метре неистовой скачки украинские военные сообразили, что повтора из автомата или гранаты не будет. А беглецы сплюхнулись в канализации и тикают от них — что есть сил. Значит боятся. И гнаться за 'москалямы' можно беспрепятственно, но с умом. Сначала гранатку в люк, как американские инструктора на Яворском полигоне учат, потом шмальнуть очередями, и лишь после этого лезть за трофеями на обыск трупов, за документами, баблом, золотыми цепками, кольцами, оружием...да мало ли что ценного 'ватник' на себе таскает... От только не знали бравые участники АТО*, шо дядя Коля на досуге увлекался шахматами, имел звание кандидата в мастера и любил решать кроссворды в свободное и отдыхающее время. И соответственно ходы и действия привык продумывать заранее. Поэтому и в шахте не завалило, и до пенсии дожил и дома всё путём було... Пока вы не припёрлись сепаратизм вычищать. Так шо не обессудьте. Эндшпиль Николаю Коленовичу Кулакову всегда особенно удавался. Недооценили хлопци смекалку шахтёра и накопленный опыт в обращении с оружейными инструментами.

Граната стандартно полетела в колодец, когда ополченец и задыхающаяся канцлер всея Херрмании отгаллопировали по нечистотам трубы почти пятьдесят пять метров. Замедлитель наступательной 'хлопушки' дал беглецам ещё, почти пять метров форы. А дальше шарахнуло по-взрослому. С шелестом осколков по стали, тупыми ударами в бронежилет на излёте, шлепкам по галошам на валенках Ангелины Доротеи Мерхель. И добротным пинком взрывной волны в уши и по жопам в ограниченном до упора пространстве горизонтального жёлоба. Мерхель от неожиданности ткнулась лицом и боднула носом и лбом худую задницу шахтёра, упав затем грудью в смердящую жижу. Дядя Коля от толчка ускорился, понимая, что сейчас шарахнет ещё сильнее. И буквально поволок за собой женщину, как первые шахтёры тащили подземный взяток на гора по узким забоям донбасских шахт. От подрыва внутри колодца наступательной трёхсотграммовой укрогранаты — крышку люка чуть тряхнуло. Но не приподняло и не сдвинуло. А вот лимонку замотанную ополченцем в плотную бумагу вырвало из захвата арматурной ступеньки лестницы и развернуло картон. Фенька ударилась о закраину обреза люка и скоба с хлопком отскочила. Тяжёлая оборонительная граната полетела вниз колодца, сжигая в запале трехсекундный замедлитель. Вот этой своей гранаты и боялся больше всего, драпая по канализации от укров, дядя Коля. И не зря. Лимонка упала на дно, отпрыгнула и только после этого — оглушительно рванула. Шесть солдат ВСУ*, к этому времени добежали до окультуренной бетоном дырки в земле. После разрыва собственной гранаты, никто из тяжело дышащих пехотинцев и не подумал, что что-то может после этого им угрожать. Каждому захотелось первому увидеть результат беготни, стрельбы и метания. Сержант, что по праву старшего и первого бросил в подземелье гранату, подошёл ближе всех и отвернув лицо — влепил в колодец не менее десяти пуль — трижды подряд. Рассудил, шо теперь, там внизу, точно — всем шахтёрам, учителям и таксистам-сепарам наступил кирдык. Нагнулся глянуть, тут и лупанула от души, первая лимонка. Руку сержанта, переломало взрывной волной вместе с автоматом и посекло осколками. Мощная взрывная волна оборонительной ручной бомбочки, вырвавшись из бетонного цилиндра вверх, оглушила стоящих вокруг пятерых загонщиков и упруго толкнула плотным воздухом, обдав при этом неимоверной вонью. От сильного подрыва снизу крышку люка, что лишь крылышком нависала над лестницей — подбросило вверх и перевернуло. Вторая 'повелительница замкнутых пространств' хлопнула, отшвырнула на свободу ограничительную скобу, и откатилась в сторонку перед подрывом, шипя замедлителем, как кобра перед броском на жертву. Укробойцы заметил опасность, но вот времени им хватило только на то, чтоб упасть, или сделать пару-тройку шагов назад, кто успел. Вторая 'фенька' положила преследователей ополченца и канцлерши вокруг колодца, добив и того, кто стрелял в люк из автомата. Вокруг воронки наступила тишина, прерываемая только падающими кусками асфальта и шевелением тел в судорогах и диких стонах.

Дяде Коле и Анхелине прилетело не слабо. Хоть и протянул шахтер Мерхель от места подрыва первой лимонки почти на сто семьдесят метров. Оба ничего не слышали. Доротея попала в ступор шока. Висела руками на лямке и, когда могла, перебирала коленками по мерзостной жиже. Лицо в противогазе заливал соленый пот. Нестерпимо хотелось снять маску. Но поднятый взрывами смрад проникал даже через фильтр противогазной коробки. На двухстах пятидесяти метрах от места спуска дядя Коля остановился и учуял движение воздуха. Где-то впереди был спасительный поворот. Дончанин волновался не зря. Вдруг найдётся злобный, отпетый и безбашенный правосек среди титульных военных; и невзирая на трупы, раненных и 'запахи', прыгнет в колодязь и лупанет вдоль трубы из автомата в дорогие 'ватнику' и 'толерантной демократке' личные задницы. Сквозь не могу и тихий судорожный хрип, шахтёр ускорил движение волочения иностранки.

Женщина далее ползти не могла. Силы закончились. Дядя Коля ощущал себя в чертовой трубе, как в тумане сознания. Двигался на ощупь. Сердце молотило в груди, как отбойный молоток 'стахановца' в лаве. Экономя на словах, дончанин перевернул немку на спину, так чтоб туловище и голова лежали на широких лямках, как на волокуше. Перевернулся сам. Скупо и медленно потянул бездвижное тело за собой. Теперь можно было бы и не спешить. Но Мерхель дышала в противогазе с хрипами. Голова иностранки болталась из стороны в сторону. Шахтёру стало тревожно. Не для того он рисковал своей жизнью и могилой Алёны, чтоб эта тётка из Европы, вдруг тут окочурилась, после стольких усилий, страданий и опасностей? И смерть утянула её как Алёну в свой погребальный огород?

— А ржавый костыль тебе щербатая — не белая булочка? — устало подумал ополченец о тётке в капюшоне с косой, медленно делая рывок правой половиной тела. Затем, также не спеша, левым боком — вперёд. — В шахте всё-таки легче. Светлее, — мыслями и воспоминаниями отрешался от боли и усталости шахтёр, рисуя картинки прошлого. — Опять же, фонарь есть. И не воняет так, пиндеец какой-то. — Так и полз, отключаясь в темноте от реальности, и отгораживая сознание от страха, тьмы и неизвестности, пока не почувствовал плечом отсутствие трубы слева. Нащупал левым плечом пустоту поворота. Куда и втащил безвольную немку, прислонил к стене, и тупо сел рядом, глотая ртом смрад и выцеживая из него кислород.

Сверху, сквозь щели проникал свет. Хотя отверстия были с дырочки от пяти сантиметрового гвоздя, но лучи от них показались дяде Коле прожекторными юпитерами на стадионе 'Донецкарена'. Глаза, привыкшие за два часа к абсолютной темноте, тут же ухватили ржавые очертание железных скоб уходящих вверх лесенкой по более светлой бетонной стенке. Воздух в колодце, куда приполз шахтёр, оказался чуть чище от испарений миазмов. На последних силах ополченец втянул в цилиндрический короб колодца Анжелу. Колодец был копией того в который они спустились прежде. Зато, после длительной узкости трубы казался дворцом.

Шахтёр стянул с лица женщины маску противогаза. Пощупал пульс на шее. Ниточку артерии натруженными и застылыми руками — не смог обнаружить. Но зато почувствовал, как Анхела дышит в полузабытье. Отцепился от лямки. Приподнял и привалил тело женщины — сидя к бетонной вертикали округлой стены. Отвалился сам — отдыхая и накапливая силы. Каждая ступенька из гнутой арматуры на пути к свободе и чистому воздуху давалась с дикими усилиями. Неимоверно хотелось пить и дышать, дышать обычным, чистым, вкусным воздухом с запахом весны и прелой прошлогодней листвы. Крышку люка поднимал головой, упершись в него каской. С рычанием-стоном — сдвинул чугунный круг в сторону и чуть не упал вниз от головокружения после вдоха. Зацепился узлом локтей за верхнюю скобу, выворачивая руки, чтоб не сорваться. Почувствовал, как немеют мышцы бицепсов и плеч в схватке с гравитацией. Лёгкие постепенно насыщали организм кислородом. Снизу послышался стон сидящей в нечистотах Доротеи.

— Щас, щас, щас Анжела, — прохрипел шёпотом шахтёр, набираясь сил. Перевалился через люк в поясе и лежал, свесив и уперев в лестницу ноги, отходя от бешеной скачки по канализации. В пять утра улицы столицы Донбасса на окраинах пусты и беспросветны... Помощи ждать не откуда. Анхелину ополченец тянул вверх на лямке, сцепив зубы, медленно отвоёвывая каждую ступеньку у подъёма. Мерхель пять раз сорвалась четырнадцати ступенчатой лестницы и едва не рухнула снова в смрад и темень канализации. Дядя Коля, терпел, держал, тащил и успокаивал обессилившую спутницу, делая остановку на каждой ступеньке, как на новом, взятом с кровью и болью гигантском рубеже.

Когда горняку удалось вытащить фрау из темноты колодца на поверхность светлеющего донецкого утра, говорить ни о чем не хотелось. Просто требовалось ничего не делать. Только дышать и не двигаться. И ещё дяде Коле захотелось узнать — который час. Время в смраде и мраке двигалось по своим законам, то растягивалось как сырая резина, то сжималось в точку как при взгляде в направленный на тебя обрез ствола врага. Мобильник шахтёра искрошился в скачке по канализации. А вот у Анхелы как-то сразу понятно — его и не было. 'Странно, — размышлял шахтёр с удовольствием и покоем раскинувшись на сталом асфальте, — Все же с мобильниками. Даже я. А у этой непутёвой нет? Потеряла что-ли? Скорее всего. Или украли, или отобрали? Вообще, откуда оно взялось? — лениво шевелил логикой обобщая и раскладывая события ночи ополченец'.

Тётка, говорящая на немецком, в ничейной зоне Минска-2 выглядела по меньшей мере странно. ' Может маячки подослали ставить?' — Сам удивился своему предположению Кулаков. — Вид и образ перепуганной тётки, одежда, манера поведения никак не клеялись с электронными жучками, лазерными указателями подсветки цели, радимаячками и прочей шпионской лабудой. Анджела казалась на столько инородным телом в месте соприкосновения двух враждующих группировок, что скорее дядя Коля поверит, что еврей молится в Аль-Аксе, нежели, что иностранка — работает на Киевских вояк. Холод не дал закончить шахтёру анализ всех выявленных странностей. Надо было подыматься и 'мчать' отогреваться, отмываться и сушиться. А потом ещё и стираться и хапнуть, на всякий случай по сто, или даже двести грамм от простуды. Со стоном боец поднялся и утвердил спину в вертикальном положении, 'разлепил глаза', осмотрелся. Опознал место. Сообразил, где находится. Автомат срежетнул стволом по дорожному покрытию. ' Магазин пустой. Надо поменять', — совершенно отрешенно подумал дончанин и потянулся за рожком. Отщелкнуть пустой магазин удалось лишь с третьей попытки, зато вставить новый, заполненный патронами получилось со второй.

Звуки щелчков замком застёжки магазина на "калаше" ополченца привели Мерхель в чувство, и встревожили. Шварк затвором, что сопроводил звуком затыкание-запирание патрона в казенник оружия шахтёра, не на шутку перепугал женщину. Опасность никуда не делась, она осталась рядом, только усни и снова что-нибудь случится. Свои семь минут отдыха Мерхель провела, как в мрачном забытье. Но чётко сообразила, что за несколько часов 'в нигде' — натерпелась страху, жути и ужаса, больше, чем за всю свою жизнь. А ведь пробыла-то: всего ничего. И, видимо, пробудет ещё! Надо что-то немедленно решить! Придумать, что отвечать на вопросы. А они будут, несомненно! А 'дядья Колья' — здесь живёт. И судя по всему: второй год! Господи! Он же привёл меня к своим! Они же — террористы, сепаратисты, бандиты, наёмники, гэрэушники, фээсбэшники, уголовники, казаки, чеченцы, буряты... а у меня — нет ни единого документа....

Суматошно метались мысли, в отравленной вонью канализации, голове бундесканцлера Херрмании. ' А ведь, если меня пристрелят, или я умру случайно, то никто даже не узнает, где произошло сие печальное событие, да и не заметят. Похоронят, поди, как убогую беженку. Какой кошмар. А ведь могут засудить как ту, как её? Летчицу? Сав, саве, савувеченко, что-ли? А если передадут русским? И обвинят в переходе границы? Нарушении закона? Суд в Москве — неееет! Ни в коем случае! Лучше небытие, чем такой позорище и долг Путину. Ведь помилует — и потом не отмоешься. Чертовы русские, с их идиотским мировоззрением, понятием чести, долга и помощи ближнему'.

Размышления трясущейся от утреннего холода попутчицы прервал усталый и медленный в реплике голос ополченца сидевшего рядом, тяжело ворочащего головой и языком и, при этом, осматривающего окрестности. Шахтер в сумерках быстро разобрался с местоположением по силуэту ближнего копра и террикону.

— Анжела, на-до вста-вать и ид-ти. А то замёрзнем. Тут недалеко. Чуть-чуть осталось. Втасавай Европа! — не смог правильно выговорить повелительный глагол ополченец, — Нам в таком виде лучше никому ни на глаза, ни на нос не попадаться. Не дай бог, кто снимет на фотку или видео сделает! — слова ополченца подстегнули и ударили бы по 'самомому' больному месту любой женщины. А тут немка, аккуратистка, привыкшая волосок к волоску в прическе, тон в косметике и макияже, в цвет в 'украшениях', шик в одежде, точность в маршруте, распорядке дня, движениях, взгляде... и тут дерьмо по всему одетому организму. Причём сверху донизу и снизу доверху. И на ногах валенки в галошах, обрезанные и притянутые к грязнющей и смердящей голени мягкой проволокой, чтоб не спали при хотьбе. О платках можно было даже не вспоминать. Достаточно было посмотреть на руки, обмотанные полосами разорванной старой мерсельки из подвала Николая Коленовича. Припомнила Доромея и тут же, как молния блеснул всплеск спасительного решения: '!!Да — я ничего не помню! Амнезия! Потеря памяти! Фуу! Выиграть время! А там посмотрим!'

— Яа, яа! — согласилась, со стоном приподнялась и расселась у люка колодца умотанная, разбитая передвижением, переживаниями, страхами и собственными мыслями Анхела Доромея Мерхель — канцлер Херрмании.

' Боже, а как же страна без меня? У меня же сегодня завтрак в девять с французским и американскими послами! — мелькнула мысль о фатерланде и тут же скисла, удавленная более насущными и жизненно важными проблемами. Шахтёр встал с кряхтеньем. Перевесил автомат ремнём на шею. Взялся правой рукой за пистолетную рукоять оружия. Левую руку протянул Мерхель. Помог подняться. Коротко спросил.

— Идти сама сможешь?

— УУУГГГггу! — промычала Доромея пошатываясь и тряся головой. Идиотски сильно хотелось протереть глаза. Но сделать это в грязной одежде и 'такими руками' Ангелина не осмелилась. К вони и смраду Мерхель привыкла на удивление быстро. А вот песий запах кожуха ополченца в воспоминаниях Доромеи, казался теперь, после бегства в канализации — божественным ароматом.

— Держись за лямку, — посоветовал Антифриз и пояснил заботу, — А то ещё потеряешься. Ищи тут потом тебя по районам! Это ж тебе не Европа... У нас тут покруче будет...

В пять утра у блокпоста, к которому вышел дядя Коля с Анхелой неправильно тихо и спокойно. Ни часового. Ни повара. Ни проверяющего. Ни души. Курорт, а не война. " Мбля, — подумал шахтёр, — А если бы диверсанты от укропов пролезли по канализации, а не мы? Твою ж уголь в вагонетку! Режь не хочу. Ставь мины хоть в два этажа. Вешай маячки на дома, что за спиной, как на ёлку. Схроны с оружием закладывай. Снайперов клади в лежки. Артнаводчиков выставляй. А потом в ножи всех и в шурфы...— даже как-то стыдно стало перед иностранкой за бардак в родной вроде казённой части ополченского войска. — Ххоть бы не напились, — вполне обоснованно мелькнула здравая мысль. Вродь праздника не было. А повседневный бардак существовал налицо. После дядь Коли и Анхелины на земле оставались мокрые и смрадные следы от стекающих с одежды нечистот. Первое правильное действо, что услышал Антифриз в родной части города, было не радостным приветствием, а окриком 'часового'.

— Стой! Мля! Укропина! Семь!? А то щас как стрельну! — Шахтёр улыбнулся, выдохнул. Свои. Дошёл. Слава тебе, господи.

— Марфа, ты что ли? Десять — по-вчерашнему! То есть — три! А де остальные? — в ответ громом шарахнул выстрел из симоновского карабина над головой по кронам деревьев. Тренированный войной Дядя Коля упал на асфальт. А Доромея снова впала в ступор, стоя столбом посреди дороги в упор, как ростовая мишень на стометровом стрельбище для новичков. Захочешь — не промажешь.

— Ты сдурела, млять! Марфа!? Это я — дядя Коля — Антифриз! Кончай пулять! Эта баба иностранка! — как мог, втемяшил с земли шахтёр свою правду снизу, выдыхая облачка порывистого пара над стылой поверхностью асфальта. И подсёк Мерхель стопой. Теперь уже Доромея грохнулась в добрячий обморок. Те свои, дяди Колины, на которых всю надежду и веру держала внутри себя немка, пока лезла через круги ада сквозь пули, вонь, мерзость и страх — вдруг встретили беглецов огнём в упор. И ополченец разразился таким изощренным горняцким матом, что казалось, даже природа затихла, всасывая новые понятия, построения сил, темп и направления движения. В конце многоэтажной тирады боец закашлялся утробным раскатистым горловым кашлем. Паузой тут же воспользовался невидимый постовой.

— Дядь Коля, ты что-ль? — отозвался немного, виноватый, перепуганный и дрожащий женский голос из-за ближних деревьев.

— Ну, а хто? Я ж пароль сказал — Десять! Марфа! Ё-моё, — образумить бдительную тётку сразу не удалось. Оно и понятно — в таком-то виде! Тут и дочь родную не узнаешь, не то, что временного соседа по окопу и столу.

— Ой, а и точно! Антифриз! Живой! Так пароль поменяли, дядь Коль! — высунулась повариха из-за укрытия с карабином на изготовку в руках. — А это ещё хто с тобой? Бомж? Николаша? Де ж тебя так угораздило? — причитала Марфа, оглядывая смердящую парочку, приближаясь и не опуская оружие. — Фуууу, — остановилась пышная женщина в камуфляже в пяти метрах от обнаруженных нарушителей спокойствия. — Это, по каким выгребным ямам тебя черти носили? Слоны вас обосрали что-ли? Чо это с ней? — зашла с подветренной стороны ополченка и ткнула в воздухе ладонью в сторону грязной кучи, из-под которой торчали ноги в обрезках валенок, но в натянутых на шерсть галошах. Только по вымазанному украшению — бусам на шее Мерхель Марфа догадалась, что перед ней женщина, а не шо то другое. — А наши все тебя на передке встречают! Там такая заваруха! По вам что-ль укроп крошился? — доложила повариха. Подтверждая слова ополченки, в стороне линии разграничения поднялась свистопляска артподготовки из всего, что только было у ВСУ на передовой.

— Ага. Еле удрали. — присел снова шахтёр и озабоченно повернулся к неподвижному телу Мерхель. Грохотало и гупало добросовестно. Шальной снаряд вполне мог прилететь и туда, где остановила Анхелу и Антифриза — Марфа. Тащить в безопасное место бундесканцлера Херрмании в её теперешнем виде повариха побрезговала. Та и откуда ей знать шо ото канцлер, а не пропащий алкаш с подворотни, по внешнему виду и вони исходящей на несколько метров вокруг.

— Марфуш, дрова у котла есть? А то скакали по канализации от укропов, как зайцы от волков по лужам, — тащил на себе в который раз главу Херрмании старый шахтёр.

— Та я и вижу и чую... Есть дрова. — подтвердила гипотезу горняка ополченка.

— Тогда я пойду, разведу огонь, а ты её постереги, — предложил дядя Коля.

— Неее, Николаша. Ты её приволок, ты и приглядывай, а я костер разведу, — отказалась Марфа, красноречиво помахивая воздух ладошкой вокруг носа.

— ЭЭЭх, ладно. Везёт мне с ней, как Европе с Украиной, — ругнулся боец и потащил Мерхель ко входу в раздевалку. Вначале разделся сам. Не решился тащить одежду внутрь и бросил снаружи кулем со снаряжением и обувкой у двери. Оружие и магазины занёс внутрь и аккуратно поставил у стены. Раздел Доромею до трусов и бюстгальтера. Далее не посмел. Вода в котле нагревалась быстро. Мыло нашлось на полочке.

Анхелина сидела в тазу под горячим душем и плакала. От счастья. Впервые за несколько часов ей было не холодно, не страшно, а просто стыдно. Но не смертельно! Организм, наученный диким холодом, нечистотами и смрадом, никак не мог насладиться благоуханием обычных запахов, безопасностью бани и негой простой, подогретой воды... и поверить, что повтора мытарств — не будет.

Марфа, однако, не одобрила бомжиху, которую приволок с собой Антифриз. Разве может иностранка, да ещё немка выглядеть и вонять хуже последней нищенки с донецкой свалки отходов, что за городом? Если бы не авторитет Антифриза повариха даже и мизинцем на ноге не шевельнула бы. Не то, что дрова в печку кидать, тащить полотенца и вещмешок со шмотками дяди Коли из 'казармы' в баню. Но высказалась, не без этого, после того, как заглянула в душевую. Анхелина остервенело и отрешенно мылилась, терла себя мочалкой, смывала мыльную пену и снова пыталась ожесточенно избавиться от ощущения, что до сих пор находится по макушку в выгребной яме с сливом со всей Украины.

— Антифриз, ты рехнулся? — дядя Коля давно отмылся и сидел над тазиком, в котором полоскал части от автомата, ремень с разобранными магазинами и патроны. Потом протирал детали сухой тряпкой.— Это иностранка? Де ты её нашёл — там бы и оставил. Чувырло како-то. И шо с ней ото делать? Га? А одевать во шо?

— Что ты разошлась, как комбайн в штольне в выходной. Де нашёл — её бы свидомиты изрешетили бы. Хер им, а не такой радости. Пришлось волочь за собой по гамноводу. Иначе обоих положили бы. Или плен. Когда вытаскивал из-под огня, то на ней новые шмотки были — тыщ на пять евро. Так что не известно, кто тут чувырло ещё. Усекла? Вон в вещмешке мои запасные трусы, майки, тельники, подменка, носки и бутсы. А лифчика у меня нет. Не одолжишь? Марфа? — устало изложил историю, причины и просьбы боец. Марфа не собиралась делиться с какой-то голой и старушенцией своими деталями женского туалета. Во всяком случае, так вот сразу, и за спасибо.

— Шо? Я ёй шо Париж? Чи бутик. Сам ищи — эмчээс. Тоже мне барыня, Ни морды, ни виду, — намекнула на свои роскошные формы повариха.

— Не стыдно тебе? Человек же живой? От укропы спасенный, — попытался укорить жадность Марфы и неприязнь к потусторонней живности ополченец.

— Стыдно у кого чужое видно, а у меня только свой бюст в наличии. — приподняла в женском гневе обе груди снизу ладонями Марфа.

— Ладно, тельником обойдёмся, — гордо и хмуро подитожил дядя Коля.

— Ага, щас, ты дрова наруби, спаситель Европы. Мне парням завтрак готовить, а я их на ваше мытьё извела. — резонно укоротила аппетиты шахтёра Марфа.

— Пошли. Куркуляка. — согласился Антифриз, натягивая старые кеды, стиранную афганку и бушлат с мятой кепкой.

— Ой, хто б ото говорил, — намекнула на дивную фамилию ополченца всезнающая Марфа, оставляя как и положено повару последнее слово за собой...

На скамейке в раздевалке после ухода ополченцев остались: синие армейские трусы, выцветшая футболка, потертый китайский спортивный костюм времён развала СССР для исподнего; сбитые, военного образца бутсы сорокового размера с развислыми шнурками, панама цвета хаки и стёганый совковый ещё ватник, выданный со склада длительного хранения, две пары чистых носков и два вафельных солдатских куцых полотенца.

После переодевания во всё чистое и подменное вещевое богатство горняка Доромею Анхелу Мерхель было не узнать. Но всё же гораздо лучше, нежели в песьем тулупе на плечах, пыльных платках на голове и галошах поверх обрезанных валенок на евроногах посреди канализации и по колено в отходах. Холодное утро без стрельбы и погонь, в тепле и сухости чистоты баньки показалось Мерхель вожделенным раем и потянуло в сон, в углу на старом матрасе возле теплого бока вмурованной снаружи железной печки.

Дядю Колю сморило возле походной кухни. В щели-норе для пережидания внезапного артобстрела, куда он присел отдохнуть после рубки дров для Марфы. Намахавшись топором он не дождался соратников по блокпосту и клюнул носом, забывшись в тревожном и глубоком сне. Раскрасневшаяся от работы Марфа укрыла дядькины ноги собственным бушлатом и наорала на ополченцев, что шумно вернулись с передовой пожрать перед долгим днём...

Умотанный событиями ночи и утра Дядя Коля 'провалился' в сон, как в сладкий и густой туман. Сознание отключило мозг шахтера от напряжения и стресса ночных забегов, стрельбы, страхов, тьмы, вони и ужасов. Воображение защиты серого вещества включило тот наркотик, который хотел иметь мужчина более всего на свете. Глубина реальности миража тянула обманутое сознание, как кит волокет за собой не замечая прилипал, разрезая океан бытия. Во сне Антифриз сидел за столом у летней кухни под листьями абрикоса и винограда. Солнце заставляло щуриться, но тепло расслабляло и делало счастливым день, радостным настроение и предвещало счастье ломтями, вагонами, эшелонами, параходами... Видение завлекало и манило небесным реализмом разбуженной памяти. Дом стоял целый. Котяра терся о ноги, предвидя, жданки и жирные остатки со стола. Шарик рычал и прыгал на цепи, возмущаясь. Выдоенная корова Машка деловито жевала сено в конце двора в открытом стойле. Накормленные кролики неслышно двигали носами за сеткой, бесшумно передвигаясь в клетках под навесом. Дом стоял целый. За забором качалась распустившаяся сирень. Абрикосы, яблони, сливы и вишни пестрели белыми бабочками цветов, испуская небесные ароматы. Лучок зеленел на грядках с рассадой помидоров, огурков, перчика, укропчика, петрушечки, кустами картошки и клубники. Смородина, крыжовник и калированная малина вязали плоды, тяжелея, как поспевшая к этому времени ранняя черешня. Цветы вдоль дорожек пестрели неистовым кружевом красок, запахов и раскрытых бутонов. Весенняя красота распустившегося после холодной зимы шахтерского пригорода обнимала ветерком, шелестела и шептала качающимися ветками деревьев, шумела вдалеке моторами маршруток и автобусов, звенела детскими голосами и завораживала тем волшебством мирной жизни, что просто есть и существует без войны. В неге и тумане не сбыточных сновидений.

Переполох, вызванный гибелью солдат ВСУ от трёх гранат Антифриза, обещал скорое и подлое продолжение перестрелки. Рация ловила мат, обещание кар и стирания с земли от укровоинов за жесткий отпор, полученный ими у канализационного люка на дяди Колиной улице. Однако первыми до блокпоста на окраине Донецка добрались вовсе не они и даже не собственное начальство.

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

Где-то в Европе.

Отсутствие канцлера Великой Херрмании обнаружили случайно. Экономка-домработница, как обычно перед уходом, занесла стакан теплого молока для фрау перед сном и наткнулась на отсутствие признаков главного чиновника государства дойчланда в спальных пенатах. Поставила хрустальную посудину на столик. Ненавязчиво позвала хозяйку.

— Фрау Мерхель? Молоко на столике, — в ответ обычно Доромея отвечала коротко: 'Хорошо', 'Спасибо', 'спасибо-досвиданья', или просто изменчиво шумела феном вместо ответа из ванной комнаты. Но всегда можно было услышать звуки подтверждающие существование важной особы на месте. В этот раз в комнатах было мистически тихо. Кофточка-жакет не висела на спинке стула. В 'будуаре' канцлера царила подозрительно звонкая тишина. Женщина позвала хозяйку ещё раз. Громче. Мало ли. В ответ не услышала ни звука. Осмелела и обошла все помещения, заглянула в гардеробную, проверила шкаф, посмотрела даже под кровать и за шторами. С четвертого этажа дома на Ам Купферграбен 6 в Берлине не выпрыгнешь просто так на мостовую, не рискуя сломать шею и разбиться насмерть. Но и там никаких тел в свете фонарей не валялось. Настоящая кутерьма забурлила нервами телефонов, когда помощница по дому доложила дежурному охраннику. Тревога поднялась вначале тихо. Около десяти часов вечера, но с течением времени, постепенно охватывала всё большее и большее количество чиновников и спецслужащих могучего и объединённого государства... Канцлер всея Херрмании исчезла с бундесземель в неизвестном направлении, непонятным способом, по неизвестной причине и не оставила никаких подсказок для тех, кого поставила в тяжелейшее положение своего полного отсутствия. Пирамиду власти застрясло, залихорадило и ненадолго парализовало и повело бы в ступор если бы не агент федеральной службы охраны. Самое перво,е что пришло в голову начальнику личной безопасности канцлера делилось на три нормальных версии и пять потусторонних. Самые простые не блистали изысканностью: похищение, самоубийство(правда тела пока не нашли), убийство... Пять потусторонних тоже не отличались игрой воображения : Инопланетяне, дьявол, проклятые русские, долбанные американцы и сдуру арабы... Версии убывали по мере осмысливания, поиска тела, следов, отпечатков, опроса охраны и просмотра видео с камер наблюдения. В таких случаях надо действовать по инструкции, а руководства такого пользователя предусматривает поведение в любых вариантах, даже самых фантастических...

Поэтому господину и герру Буруно Кало исполняющему обязанности временного главы Федеральной разведывательной службы Херрмании — БНД: пришлось лично примчаться к дому Мерхель на Ам Купферграбен 6, в одиннадцать часов ночи и поднять в стойку секретные подразделения бывшей организации Рейнхарда Гелена. В оперативности и умении искать аккуратистам-немцам не было равных в Европе, но когда они обнаружили последнее место пребывания канцлера всея Херрмании то немного охринели, окунели и призадумались. Но только самую малость. Люди из таких служб учатся думать всю жизнь и умеют это делать досконально, быстро и с подстраховкой.

Техотдел включил дарёную пендосами из АНБ программу слежки и засёк мобильник Доромеи... не в Берлине, не в Херрмании, и даже не в Евросоюзе...А черте где, на задворках "цивилизованного мира и демократии с толерантностью" в темени, холоде и грязи под забором у стены разваленного евроснарядом дяди Колиного дома. Вернее того, что от него осталось. До границы с Россией — ерунда меньше полногтя по гуглю: восемьдесят километров — час езды на машине. На спутниковой карте, увеличенной и тепловизионной, над поверхностью темной земли, в украинской ночи вокруг места положения найденного мобильника мерцали вспышки выстрелов, проносились молнии пушечных и пулеметных трассеров, выделялись очертания зеленоватых тел, фигур и нагретых движками автомобилей и бронетехники. Отдельно выслеживались позиции миномётов с накаленными трубами и бегающими за минами солдатами орудийных расчетов. И сотрудники Ай-Ти отдела в экранированном помещении на старой базе в Пуллахе косили глазами на точку выведенную на увеличенную карту пока ещё Украины, на территории славного шахтерского города Донецка. Огромный экран притягивал, пугал и удивлял изображением "не войны-но мира". В информационно-ситуационном центре заработали скрытые динамики, мобилизуя служащих плаща и кинжала на трудные ночь и утро. Сухой голос диктора не просил, а приказывал.

— Всем сотрудникам находящимся в здании управления до окончания операции, объявляется — казарменное положение, — громкая связь с ней не поспоришь. — Охране блокировать входа и выходы. Занять крышу. Форма вооружения максимальная. Начальникам отделов объявить красную тревогу, на запасных точках сбора сотрудников на случай войны. Изъять мобильные личные средства связи и запереть в сейфах. Отключить не защищённые линии и городские телефоны. — в здание БНД только не залили окна, двери и ворота бетоном. Изоляция должна была похоронить утечки, но оставить работоспособным управленческий аппарат и технические службы федеральной разведки.

События в столице развивались стремительно, но абсолютно незаметно для херрманского обывателя. Уже в одиннадцать десять по местному вечеру спецгруппа БНД состоящая из дюжины мужчин и одной женщины сидела в транспортном самолёте заставленном контейнерами с оборудованием и припасами почти на все случаи жизни, смерти , болезни и маленькой войны. Геркулес С-130 вместил в себя бронированный микроавтобус "мерседес-спринтер", утыканный антеннами "гелентваген" и трёхосный "мерседес-джип" сделанный под заказ. Все сотрудники команды прятали лица за чёрными вязанными масками до тех пор пока самолёт не взлетел с военного аэродрома на одной из баз КСК под Берлином. В команде Генриха фон Бладта был только один чуждый элемент , которого остальным бойцам группы приходилось беречь, вследствие оперативной необходимости и абсолютной неподготовленностbи приданного помощника. Но без личного референта-секретаря госпожи канцлера федеративных земель герр Буруно Кало ставил положительный итог операции под сомнение. Идею подал барон. Что стало косвенным условием успеха. Исполняющий обязанности директора БНД лично говорил с Бландтом.

— Генрих, надеюсь ты понимаешь , что канцлер Херрмании это не какой-нибудь рядовой. заложник. Люди проинструктированы? — Генрих не снял маску даже перед прямым начальником. Голос командира спецотряда более походил на сдерживаемый рокот прибоя. Услышишь такой и непроизвольное хочется подчинятся, как гипнотизеру в цирке. Барон о своих возможностях знал, перед начальником голос глушил, маска ещё больше изменяла горловые колебания, но не полностью.

— Все предупреждены и готовы. — не стал вдаваться в подробности старший отряда. — Но без "опознавателя" будет трудно. — вроде и не вопрос задал, а внушил мысль и заставил Буруно на секунду задуматься группер. Картинка сбоку , стороннему наблюдателю показалась бы нереальной. Одетый в чёрное, опасный здоровяк и низенький, округлый, респектабельный бундесбюргер в "тройке", белоснежной рубашке и галстуке -среди ночи в одиночестве на мосту над Шпрее. Сложность задачи по возвращению Мерхель состояла в том , что в виду секретности и скоротечности сборов ни один сотрудник разведки из "банды" барона не мог опознать Доротею по походке, фигуре, особым жестам, , присущей мимике, голосу, оборотам речи в быту, манерам обращения и прочая, прочая, прочая. Президент германской спецслужбы в течении получаса доказал , что он не зря который год курирует бундесразведку. Герра Александра Зильберта Хайнца уже подвозили к месту беседы. Предусмотрительный Генрих вежливо отошёл от главы департамента в сторонку и что-то тихо говорил подчиненным по скрытому в одежде микрофону. Исполняющий обязанности президента федеральной разведки быстро расставил фигуры в беседе с перенервничавшим Зильбертом по нужным углам атаки.

— Герр Хайнц вы знаете кто я,чем занимаюсь, какими методами, и вам известно, что произошло с фрау Мерхель. — утверждал всесильный немец перепуганному референту. Александер кивал сложив руки в сдержанно-раболепной позе. Директору БНД некогда было уговаривать референта и Кало легко шантажировал Хайнца нелицеприятными фактами из "второй", темной стороны жизни госслужащего. Буруно безжалостно продолжил. — Нам известно о ваших гешефтах на государственных приёмах, господин Хайнц. Не смейте отрицать. Иначе информация будет сброшена в полицию и прессу. И вы вылетите из политики и госслужащих с чёрной меткой коррупции на фотографии в соцсетях. Вам понятно о чем речь? Или мне перечислить имена ваших протеже из бизнеса Баварии, Вестфалии и других земель? — Хайнц побледнел в темноте под яркими фонарями.

Работая на правительство Зильберт не раз вносил изменения в списки приглашённых на государственные междусобойчики. Вроде ничего не значащие мелкие действия давали возможность тому или иному концерну или бизнесмену влезть в государственные заказы, обойдя конкурентов. Правительственная Информация, что проходила мимо Александера тоже стоила не мало евро. И Хайнц умело , но осторожно откладывал мзду на учебу детей, личный домик в горах и зарабатывал авторитет на собственный "золотой парашют". Меркель ведь не вечна в кресле канцлера. А неизбежная и сменная новая команда следующего премьера приведёт и нового референта. Поэтому секретарь не терял времени зря, хоть и проклинал характер Мерхель , но терпел своего вредного босса несущего секретарю "золотые яйца". В случае даже намёка на то , что изложил Буруно , то Хайнца не взяли бы даже на бундеспочту или разносчиком рекламных флаеров, не то что в правление какого-нибудь корпоративного бизнеса, куда хотел к преклонным годам перебраться Александер . А главный разведчик Германии неумолимо продолжал. Он не шатажировал, Кало беспощадно пояснял задачу новобранцу.

— Поедете в Украину. В Донецк. С командой герра Бландта. Мы нашли там "её" телефон. Группа обнаружит ээээ... госпожу канцлер — это их работа. А вы — Опознаете фрау живую или мертвую. Поступаете в полное распоряжение господина барона. И помните Хайнц, что найти Мерхель не только в моих, но и в ваших интересах. И даже более в ваших нежели в моих . Вы уж постарайтесь. Приказы барона — выполнять как распоряжения главы государства. Идите. — Хайнца речь Буруно гнула и ломала, как гвоздь вбиваемый в завёрнутую спираль крученой древесины сучка. О возражениях даже страшно было подумать.

Переезд на аэродром прошёл для секретаря как полет в предбанник ада, в страшном сне. В самолёте каждый занимался своим делом. Но все вместе "солдаты" барона переоделись в гражданскую "форму". И диверсанты от БНД стали больше похожи на не военных гражданских растрендяев с разнообразием пожеланий и вкусов, нежели на то чем и кем являлись на самом деле. Лишь референту не надо было преображаться, менять внешность, причёску, макияж, цвет глаз, волос, обувь, головной убор, одежду, походку, жестикуляцию, мимику и ....снаряжение. К удивлению Хайнца подчиненные барона практически не разговаривали, занимаясь подготовкой к высадке, внутри огромного самолёта, действуя не как дюжина отдельных людей или шпионов, а как единый слаженный организм с заданной программой. Александер даже успокоился немного, находясь просто рядом с агентами-оперативниками. Люди Генриха напоминали небольшой пчелиный рой от которого исходит неслышный обычному обывателю опасный гул постоянно готовых к взлету и работе крыльев. Только укажи куда, что или кого. И Они молча поднимутся, исчезнут и вернутся с необходимым взятком, не загружая начальника излишними подробностями, неприятными мелочами и может быть ...варварскими методами. Работа у них такая : тихая, незаметная, но нужная. Зильберт кое-что знал о командах БНД, о чем-то догадывался, слышал обрывки разговоров и очень редкие слухи. Поэтому не посмел даже возразить, когда один из подчинённых барона по взмаху руки Генриха подошёл к Хайнца и коротко скомандовал, требовательно протянув ладонь за предметами.

— Герр Хайнц — Мобильные телефоны, пожалуйста, — пожалел таки видимостью просьбы тонкую внутреннюю организацию души гражданского бюргера боец БНД. Хайнца не так заставил безропотно выполнить команду повелительный тон эйнзацгруппера, как то, что родной диверсант знал точно , что у референта не один, а целых три мобильных телефона в карманах пальто, пиджака и на ремне брюк. Один — служебный, второй — личный, третий — для негласных связей, делишек и прибыли. А это значит , что референта не просто просчитали , а разработали и раскололи до самых интимных корней и секретов. С такими парнями шутить опасно. Хайнц подумал , что если выполнять все распоряжения этих ниндзей , то у него действительно есть шанс вернуться домой живым.

Самолёт не жалел двигатели и через час приземлился в ночи на военном аэродроме города Харькова. Машину ждали целых восемь эскортов: Дипломатический, пограничный, военный НАТО, СБУ, разведки ВСУ, ЧВК, и генеральный представитель ОБСЕ в Украине. Регламент встречи свёлся к тому, что "геркулес" прямо в конце полосы приземления , не выключая двигателей, остановился, открыл пандус и из чрева самолёта не мешкая выехал "спринтер", трёхосный мерседес-джип и "гелентваген" увешанные антеннами и раскрашенные в белые цвета представительства Европы и ООН в Украине. В затемнённых стёклах автомобилей зеркально отражались фонари, фары и рекламные надписи. Кавалькада выплеснулась на трассу Харьков-Донецк и ,мигая сигналкой сопровождения ДАИшного авангарда, понеслась к Столице ДНР, распугивая встречный и вжимая в обочину редкий попутный транспорт. Господин Буруно Кало не отпускал внимание от группы ни на секунду, согласовывая и сметая по телефону заранее любые вероятные и возможные препятствия перед еврокортежем. В час ночи машины выстроились на КПП "Мост". Сопровождение от всу, сбу и разведки с гаишниками осталось в украинском тылу, а три машины Генриха фон Бладта прошли змейку бетонных блоков, минный заградитель, шипованный блок, импровизированный погранпост и наконец оставили позади себя шлагбаум и армейские укрепления. "Местные" солдаты увешанные оружием и снарягой угрюмо позавидовали богатому каравану европейцев, провожая завистливыми взглядами и матюкая в холоде ночи.

Три автомобиля с расцветкой ОБСЕ появились в семь утра на окраине Донецка — если это не знак, то, как минимум, что-то да означает. Два уазика с сопровождающими от штаба первого корпуса народной милиции отстали от общей кавалькады. А вот третий УАЗ подъехал с совершенно другой стороны. "Пропащему"позвонила секретарша Захара. Хорошо иметь своих агентов среди элиты бюрократии и олигархов ДНР. Разведчик настырно выцарапывал информацию у негласного контингента.

— Женечка, птаха моя ранняя, ласточка — я понял. Немцы нашли телефон гражданки Евросоюза в серой зоне. Подняли шум у Пушилина и Захара, затем или вместе и параллельно насели на куратора по связям с Москвой. Из Германии позвонили в Кремль. Москва дала добро и потребовала оказать любую помощь по спасению иностранки. Как они прошли линию разграничения, я тоже сообразил. Видимо надавили на укропов или просто дали в лапу. И сейчас — куда двинули Все заинтересованные? — Женечка не промедлила с ответом.

— Так на блокпост на линии и двинули. Там всего три "драндулета": какой-то крутой шестиколесный "Мерс", обычный "Гелик" и фургон "Спринтер", — удивилась непонятливости серого генерала агентесса и дополнила данных про состав еврокаравана.

— Женя, милая, не томи, у нас постов пропуска и контроля более десяти в этом месте. — увещевал свой негласный аппаратный народ Пропащий.

— На "Кольцо", они поехали, на "Кольцо". — просто ответила Евгения.

— Вот теперь понял. Спасибо дорогая, если что , то я на связи. За мной должок. Бай. — этот ж надо так охмурить, чтоб тебе осведомители сами звонили не прося ничего взамен!

УАЗ генерала почти упёрся в огромное переднее колесо трёхосного мерседеса Генриха. Барон остался бесстрастен к явлению забрызганного грязью советского вездехода и с удовольствием вывалился наружу из мерседеса во всей красе белой каски, накидки со светоотражающие надписями на спине, груди и сверкающего ламинатом бэйджика на трёх языках вывешенного специально на грудь. Остальные члены команды также громко и показушно выбрались из машин, посверкивая видеокамерами, смартфонами и фотоаппаратами. Двери автомобилей как бы случайно оказались не закрыты. Мол,вот мы все тут нараспашку, открытые, толерантные и демократы, и людолюбы — только дай того, кого срочно требуется отлюбить . И мы его отевропим по полной программе. Гляди, не просвещённый европоподобный индивид — какая она силища свободного жития по нашему, по настоящему, по порядку.

Даже загляни в нутро авто, подивись чудесам, комфорту и роскоши технологий. Это тебе не лопатой огород под картошку копать. Как по мановению волшебной палочки за полчаса до появления машин стрельба на участке напротив и по флангам вокруг блокпоста стихла.

На той стороне зашевелилась пехота, закидывая корпуса БМП и БТР мусором с развалин разбитых домов. Движки смолкли. В тишине утра, несмело и осторожно, кое-где чирикнули вездесущие воробьи. В сканере рации установилась нежданная тишина. Обе стороны прислушивались, приглядывались и недоверяли друг другу вполне логично опасаясь очередного подвоха. Вернувшиеся с раннего завтрака на позиции бойцы сменили тех кто охранял передок "не жрамши" и рассказали командиру о чудесном спасении дяди Коли и какой-то бомжихи отрекомендованной шахтером поварихе Марфе не иначе как бестолковой херманкой свалившейся средь ночи непонятно откуда к забору разваленного дома ополченца. Из чего ветеран советской армии сделал вывод, что для полной картины надо лично пообщаться с причиной ночного побоища на нейтралке. И, как минимум, отвешать звиздюлей за те пиндюлины, что получит командир за нарушение договоренности о прекращении огня. Старый опытный майор из бывших не собирался слушать бред штабников о происшедшем. Поэтому оставил на позициях заместителя. Пояснил коротко, но глубоко.

— Саня, я пожрать и разобраться с "Антифризом". Ааапчхи!!

— Будь здоров, Сергеич! — отозвался заместитель не отрываясь от гнутого перископа "трубы разведчика", — не болей.

— Наблюдать, ответку давать в крайнем случае, не высовываться, я на связи. — беспокоился о бойцах "майор".

После красочного описания командиру Марфой явления дяди Коли с чудным "уиёбовищем", Сергеич собрался будить Антифриза. Тут пожаловали незваные гости из Евросоюза и машина Пропащего аккурат приткнулась бампером в резину передних колёс трехоснооо "мерса" Генриха фон Бландта. Самое безопасное место для парковки — никакой укроп даже в пьяном угаре не посмеет вмазать по уазику ополченцев стоящему в такой близости от автомобиля законодателей демократии, боясь поцарапать краску на машинах "евроблагоделей".

Водила Пропащего и охрана из двух разведчиков с наглыми, заспанными и радушными улыбками на лицах хлопнули дверцами и демонстративно рассредоточились вокруг шефа, закинув автоматы с подствольниками — ремнями на шею. Разминались на ходу после тряской поездки, щупая, оценивая и наблюдая. Барон добродушно улыбнулся мелкой провокации разведчиков. Профиль и фас "Пропащего" немец опознал по выученным в самолёте фоткам сразу. Таких "волкодавов" надо знать в поименно, пофамильно и обращаться только по отчеству. Пропащий, если кого и узнал, то виду не подал как и барон, и бодро двинул в сторону походной кухни. Водитель генерала не оставил без внимания шестиколёсного монстра за полмиллиона евро и с удовольствием принялся разглядывать чудовище германского автопрома, заодно считая людей, выискивая оружие, нестыковки, аппаратуру связи, изучая поведение членов миссии, местность, расстановку, пути отхода, укрытия, уязвимые места и...да много чего ещё. Мало ли, чего эти уроды с запада привезли. От них одни неприятности.

В кабине уаза остался невидимый оператор связи и разведывательной станции 'Дозор'. Антенны и прочие щупательные и наблюдательные прослушивающие датчики аккуратно вмонтированы в корпус или замаскированы под обычные антенны мобильной связи, видеорегистратор, перископ и прочие невидимые стороннему компактные устройства.

Пока выгружались и осматривались люди барона и Пропащего, то Сергеич выслушал Марфу и коротко приказал.

— Антифриза разбуди, и в баньку, к этой его красавице. Пусть её берёт и идёт ко мне на разборки. А я пока погляжу, кого там черт принёс. Не зря же 'бандеры' успокоились. — Марфа не могла отпустить мужика без внимания.

— Ага, а может покушаешь Сергеич? — Майор скривился в усмешке.

— Покушаешь тут с вами гражданскими. Один лезет на нейтралку, крошит укроп. Потом весь передок морщат из запрещённого крупняка до утра. А сейчас, как специально — Европа приехала. Подстроили — не иначе. Ну, Антифриз, я тебе устою тосол с промывкой! — Марфа хотела было позащищать дядь Колю. Но, почуяв настрой начальника — передумала.

— Так я пошла. — поставила она в известность командира, который углядел уазик 'Пропащего', маневры охраны и двинул навстречу. Поднося микрофон к губам.

— Ага, двигай. — мирно ответил 'Седой' и сказал в рацию уже совсем строго, — Я Седой — Зелёному. — ответ тут же прилетел в ухо через наушник, будто ждали на той стороне связи — каких-то событий.

— Зеленый — Шайбу и пять бойчил сюда. Двоих в тыловой секрет. Остальные — наблюдать. К нам ОБСЕ приехало. Так чтоб пришли не растрендяями, приём. — даже с шага не сбился майор выдвигаясь на встречу к Пропащему. Ответ на некоторое время успокоил.

— Понял Седой — высылаю не растрендяями. Приём. — Сергеич вопросительно глянул на приближающего разведчика по особым поручениям и остановился на полпути между кухней и прибывшими автомобилями. Взял правее за дерево , чтоб если что — прикрыть спину и держать кавалькаду и европейцев под наблюдением.

— Здорово, майор. — Пропащий начал протягивать руку — Как жизнь полевая? — Седой прищурился и кивнул на фигуры в светлых жилетах, касках и брониках.

— Привет начальник. Уже стуканули? Вроде ж ничо необычного. У нас так каждую ночь. А штабники где? Мать их за ногу. — подозрительно 'не спускал глаз' с европроверяющих Седой. Всё ему в это утро не нравилось. И Антифриз попался в серой зоне. И как назло грохнул, убегая, аж шестерых хохловояк. И в ответку началась такая свистопляска обстрела с той стороны, что сидели по блиндажам поднятые по тревоге всеми сменами блокпоста сразу. Мат стоял такой, что наушники краснели. В штабе подняли на ноги резерв. Вероятность ночной атаки с выходом в центр Донецка весьма вероятна. А потом, как по команде к шести утра — тишина, хоть на рыбалку иди к ставкам. И надоела ему эта недовойна до чертиков. Поэтому майор был злой, как положено на передке возле смерти — жопу начальству лизать не собирался. А если что, то мог и сказать и в морду засветить. Всякое бывает. Потому осторожничал, бойцов снял с передка. Чтоб тут, если вдруг позвякали антабками, пошуршали бутсами, позыркали с небритых рож недобро на пришлое начальство с полным БэКа в 'лифчиках'.

Пропащий осунулся за несколько беспокойных ночей и устало смотрел на майора. Ответил спокойно, жестом предложив закурить на халяву из вытащенной по дороге из кармана цифры пачки 'мальборо'.

— Ты не переживай Сергеич. Я насчет немкени. Мне стрельба понятна. Они по вам, вы по им, коль достанут... Эт ясно. Будешь курить? — даже если даёшь ерунду плохо знакомому собеседнику, то бесплатный дар меняет отношения к лучшему.

— Ну, давай, я две возьму. Не — ... четыре. — вопросительно глянул на разведчика линейный офицер ополчения.

— Бери. Не робей. Я не курю. — огорошил майора генерал.

— А что носишь? — не собирался скромничать и тыкал Седой нисколько, не смущаясь.

— Привычка, раньше то курил. Потом бросил. — добродушно усмехнулся разведчик прищуриваясь. Майор восхитился.

— Что сам? Бросил? С нашей жизнью-то? — засомневался ополченец.

— Ранили. Доктора запретили. Пришлось отказаться. Вот победим — тогда оторвусь. — улыбнулся генерал подбадривая молодого по счету лет майора.

— Что хотели, тащ генерал? — высказал собственную информативность окопник и закурил, выпуская дым через уголок рта в сторону от собеседника.

— Немка, Седой. Та что объявилась негаданно! Всё про неё. Срочно. Боюсь эти тоже по её душу приехали. — кивнул на группу из Берлина разведчик, — Что случилось? Где она? Что с ней? Увидеть можно? Как нашли? Что при ней было? — сыпанул вопросами Пропащий, опустив голос почти до шепота и не зря. Оператор германского разведкомплекса — транслировал беседу ополченцев напрямую в мобильный телефон Генриха фон Бландта. Бывший студент по кличке 'Очкарик', сваливший в ополчение из донецкого политеха, в УАЗе не остался в долгу у бошевского коллеги по техническому шпионажу. Шесть щелчков повторенные трижды в гарнитуре генерала означали только одно : 'Опасность. Вас пасут по полной, будьте очень осторожны'. Седой отметил тут же, обратив внимание, на то, что разведчик встревоженно обернулся на мирных европейцев, хотя до этого спокойно стоял к ним спиной, не обращая внимания.

— Да я сам не в курсе. У меня, вернее у бойца, у дяди Коли, на нейтралке дом разваленный прямым попаданием снаряда, и жена не похоронена как надо, лежит сердешная прикопанная в огороде. А у Коленыча эт отчество такое, кличка — "Антифриз".

— Ух, ты. — Прокоментировал , соболезнуя горю генерал.

— Ну, выпросился этот 'Антифриз' ночью, туда, к дому. На могилку глянуть и вешки с надписью 'мины' повтыкать, чтоб могилку не осквернили мародёры. Ну, ушёл, как стемнело, по-тихому. А часов в одиннадцать вечера, как началось... Бегают, стреляют, лупят из всего стрелкового по его дому. Гранаты рвутся от подствольника и ручняки. Думали — хана дядь Коле. — разведчик слушал молча не перебивал, однако привалился спиной к широченному стволу многолетней акации, поглядывая на немчуру у мерседесов. — Всех в окопы поднял 'в ружьё', а хохлы давай артухой мочить. Тут уж около часа ночи было. До утра — нос не высунуть. В эфире мат — месть и скальпы с кишками. Вроде, как наш старикан шестерых укропов завалил на нейтралке. А в шесть утра, вдруг, как по заказу — тишина. А потом эти припёрлись. И вы тут же подъехали. Мне вон Марфа всё рассказала. — Дымнул в сторонку полевой кухни майор, выдыхая затяжку в сторону. — И добавила, что Антифриз нашел возле дома странную немку, и именно из-за неё устроил стычку, отбиваясь, и драпал через канализацию с грохотом и перестрелкой. Я так понял, что хохлы его в плен хотели цапануть возле дома,немка помешала уйти без шума, а Антифриз умудрился то ли растяжку поставить, толи подловил их на алчности или жадности, как обычно, сдуру. Повезло. Да. Мы то все там были, в окопах, а Антифриз в тылу выполз из гавновода. Щас Коленыч вместе с немкой в баньке отмываются. Я его туда заслал и приказал, чтоб вышел сюда вместе с бошевкой, для разбора. Вот такие у нас дела.

— Что сам думаешь, Сергеевич? — Поинтересовался Пропащий, — Тебе тут виднее. Такое ббыло раньше? — чуть заикнулся волнуясь старший по званию и возрасту.

— Нет, чертовщина какая-то. Что то не так. И эти 'евромутанты', как чёртики из преисподней явились. Никогда раньше девяти утра со своими проверками не приезжали. А тут, сам посуди, вроде, как в четыре утра поднялись, собрались, как на рыбалку. И иш, с каким форсом приехали на мерсах. Им чтоб сюда добраться к семи, как раз в четыре утра подпрыгнуть надо! Да ещё и на перестрелку горячую — да ни в жизнь! А ты вообще, генерал, видел ОБСЕ, чтоб на меринах катались? Только начальство! И то один мерин в колонне, а остальные — японки. А? У них дизельная 'тоёта' — основной рабочий конь. А на этих посмотри:аж три мерина, бронированные — муха не сидела, пылинки на торпеде и в углублении рулевой колонки — нет. Машины новьё, под заказ. Значит это какие-то левые демократы-безопасники, а не настоящие. Пришлые гастролёры — и их босс говорит на русском, как мы с тобой. Мне уже из штаба рассказали по рации. А ты, генерал, видел и слышал у нас еврокомиссаров чисто говорящих по-русски? Я — так и не видел, и не слышал. Даже когда по сбитому "Боингу" в оцеплении стоял. Ряженные они какие-то, эти боши. А документами светят, как каталы на вокзале краплёными колодами. ООО, извини — мои едут из корпуса. Пойду встречать. — Штабные уазы, целые, не поцарапанные войной, не прострелянные, почти новые осторожненько подкатили к хвосту германской автоколонны и угодливо остановились на расстоянии десятка метров от колеса последней машины...

* * *

* * *

* * *

* * *

**

Алёна Васильевна подошла к мужу, поцеловала в щёку и почему-то начала трясти за плечо.

— Вставай, вставай Коля, просыпайся, ты уже! — потребовала она у супруга, который попытался обнять и поцеловать жену.

— Ты чего Алён? — Спросил во сне дядя Коля и проснулся. Перед ним, склонясь, стояла повариха Марфа и настойчиво трясла, не давая снова сомкнуть глаза.

— Вставай, Николаша. Вставай родненький. По твою душу из штаба приехали, генерал от разведки и иностранцы с ОБСЕ. Сергеич к себе требует вместе с немкой. Вставай Антифриз! Зови свою бюргершу и дуй к майору. Командир злой как черт, за твой ночной поход к дому.

— Ччего? — выныривать из медового бассейна сновидений дяде Коле не хотелось. В теле властвовала нирвана истомы, вытруженного бессонницей ночными событиями блаженного забытья. Глаза открывались с трудом. Зеленовато маскировочное пятно фигуры Марфы со светлым овалом лица не хотело фокусироваться до деталей сразу. — Ккакое О-бэ-эс-е? На хрен штаб. Командир сдурел? Отстань, женщина, — Попытался снова слепить глаза в блаженстве отдыха ополченец. Но Марфа не отстала. Пришлось со стоном подниматься и разминать застывшую от неподвижности спину, колени, шею, локти, голеностоп. Натягивать старые кеды. Шнуроваться. — Чтоб вы сдохли, — резюмировал своё состояние и отношение к начальству и проверяющим офицерам из штаба Антифриз. Марфа теребила.

— Давай, давай, Каленыч. Иначе командиру шею намылят. Ты уж потерпи, родненький. Сергеич наверняка на тебя наорёт при этих и объявит наказание, — разъясняла старому шахтёру понимание ситуации Марфа. — Так не перечь! Голову меж колен и кивай, мол, виноват! Соображаешь?! Начальство уедет — разрулим. Ты ж не специально сделал, что так вышло. Оборонялся ж? Правильно, дядь Коль?

— УГУ. А Хеля где? — медленно соображал ополченец, подгребая и проверяя автомат с подсумком, вместо отмокающего в бочке с водой "лифчика" для магазинов и ременно-плечевой системы.

— Да в бане. Дуй туда быстрее. У тебя с ней контакт канализационный налажен, — не утерпела от подкола дородная повариха, — Снюхаетесь быстро.

На тяжко идущую к баньке фигуру шахтёра никто внимания не обратил, потому, как дядя Коля старался не светиться. Шёл спокойно, резких движений не совершал, практически сливаясь с местной флорой, строениями, землёй и небом. Как что-то естественное, на что в обычной жизни не обращаешь внимания, воспринимая, как кислород в воздухе — само собой разумеющимся. Китель с многочисленными карманами расстёгнут, чтоб подсумок на ремне не натягивал ткань куртки и не мешал свободно двигаться. Засунутые в карманы старой выцветшей афганки руки, демонстрировали абсолютное пренебрежение владельца конечностей к окружающим событиям. НеТВёРдАЯ оступающаяся, походка полуспящего ополченца навевала мысли о вчерашнем излиянии, и смотреть на такого коллегу по оружию было неприятно, отвратно и хотелось не видеть позора. А тем более не дать наблюдать сие безобразие другим посторонним, а тем более начальству, и безусловно, упаси боже — иностранцам. Единственная деталь, которая напрягала стороннего наблюдателя — автомат бойца. Калашников на плече, как бы небрежно, висел низко, 'стволом в землю', прижатый между боком и правой рукой Антифриза на максимально отпущенном ремне. Бойцу достаточно было чуть вытянуть руку из кармана, чтоб ухватиться за пистолетную рукоять, четко зафиксированную запястьем в начале бедра. Пропащий, дядю Колю засёк, но виду не подал. И, конечно, операторы разведывательных станций обратили внимание на движуху от точки встречи. Идентифицировали объект, вооружение, оценили направление, скорость, детали и особенности перемещения. Сделали вывод: угрозы, интереса и цели для возможного использования не представляет. Доложили командирам. Те пришли к однозначному выводу: надо пообщаться. И двинулись друг к другу. Штабники из корпуса также выбрались из уазиков и пошли в сторону трёхосного 'мерина' ОБСЕшников: на ходу, с интересом рассматривая заморские ухоженные автомобили.

Барон требовал результата. Генрих чувствовал, что он у цели, рядышком, только руку протяни, но не видел ничего похожего на канцлера Херрмании в обозримом пространстве. Группа разделилась на тройки и начала работать по секторам постепенно, как бы естественно, отдаляясь от центра машин по радиусу во все стороны. На экране монитора в кабине Гелендвагена красная точка телефона Мерхель в серой зоне минск-2, под забором у дома Антифриза, моргнула в последний раз и 'скисла' в холоде и мокроте донецкого утра, израсходовав запас заряда батарейки.

— Мистер Мюллер! — заорал один из прибывших из штаба офицеров, обращаясь к Бландту по вписанному в бэйджик липовому имени, и призывно махая при этом поднятой вверх правой рукой. Барон развернулся в сторону машин и поморщился от промашки сопровождающего местного аборигена. Он всё-таки, как минимум, 'Герр', а не какой-то там мистер-янки. Но чего не стерпишь, чтоб выполнить доверенное Европой в лице ФатерМутерланда задание.

"Судя по 'мистеру', странно, как они вообще не были раздавлены массой украинской армии? — подумал Генрих сомневаясь в умственных способностях и интеллекте сопровождающих, одновременно кивая, улыбаясь и подняв в ответ правую руку в сторону приближающихся офицеров".

Сзади раздалось довольно не уважительное, но строгое и упорядоченное возмущение воздуха звуковой волной, более похожее на ультиматум, чем на просьбу.

— Майор Петров — командир блокпоста 'Кольцо'. Доброе утро, господа. — И, не дожидаясь ответа, — Прошу сообщить цель вашего прибытия, — Барону пришлось развернуться снова, и он почувствовал себя не очень уютно. Быстро сообразил, кто тут главный — за спиной Седого злого, не выспавшегося и раздраженного, добродушно улыбался Пропащий с темными кругами под глазами и бесовскими искорками в глазах. С тыла и фланга обоих офицеров подтянулась охрана разведчика. Боец позади генерала контролировал передний край, обращённый в сторону серой зоны, и прикрывал спину их командира по особым поручениям. Улыбка Барона расширилась до американской мечты любого президента США в предвыборной гонке.

— Хорошего утра, друзья. Миссия О-бэ-эС-Е. — радушно обрадовал Сергеича и показал бэйджик на трёх языках почему-то перед лицом генерала немец. — Ганс Мюллер фон Штерхорст — уполномоченный по специальным поручениям миссии ОБСЕ в Украине. Рад вас видеть! — отрекомендовался, не обратил внимания на гримасу командира блокпоста европеец, ещё шире растянул губы в счастливой улыбке, и как бы случайно, не ответил на основное требование майора.

— Угу! — Седой поднял брови и кивнул головой так, словно сказал: 'Ах так! Не хотим, значит по-хорошему! Ладно. Ну, я тебе щас устрою и цель, и мир, и дружбу с жевачкой!' — переглянулся майор с генералом. — Так, какая вы говорите 'мистер' Мюллер цель вашего внепланового прибытия? Я не расслышал? — особо выделил слово 'внепланового' Седой и мысленно обматюкал Ганса за совершенство знания русского языка и отсутствие акцента. Так говорить на великом и могучем со стороны Европы мог только предатель, русскоязычный переводчик или потомок изменника. На переводчика здоровенный германец рокотавший без запинки на русском — никак не тянул...

" Или шпион! — добавил мысленно в строй возможных вариантов происхождения Ганса Мюллера фон Штерхорста Пропащий и добавил для себя, чтоб держать в уме и не забывать в процессе общения, — И, причём, очень хороший, если шпион!"

— Ты что, Петров? Забыл устав? — добрались таки до бампера трёхосного 'мерина' сопровождающие. И оттуда сообщили о своём великом предназначении и исключительном праве 'водить руками' возле иностранной миссии. Господа офицеры блистали новенькими цифровыми бушлатами, кепками, разгрузками, брюками и начищенными берцами. Ткань на брониках даже не истёрлась от ношения. Ремни короткоствольных автоматов ярко зеленели не выцветшей на солнце, морозе и дожде краской толстой брезентухи. Блестящие антабки у воронёных до фиолета новеньких стволов так и хотелось прикрыть ладонью от, ищущего зайчиков отражения, прицела опытного снайпера противника. Щекастые розовые лица штабников излучали начальственный пыл, заботу и готовность застроить всё на своём пути сопровождения европроверяющих.

— Здравия желаю, тащ подполковник, — не замедлил язвительно поприветствовать руководство Седой, намекая на то, что нормальные люди вначале здороваются, хвалят подчиненного за бдительность, а потом указывают на недостатки в соответствии с требованиями 'Устава ВС'. Барон довольно ухмыльнулся. Русская показуха делала за него необходимые шаги и приструнивала не в меру инициативного, опытного и сообразительного командира блокпоста, мешая тому добросовестно исполнять обязанности. Оставалось только ждать, когда два штабника полностью возьмут инициативу и командование в округе в свои руки и загнобят майора, чтоб не мешал искать Мерхель в этой неразберихе Донецкого дурдома. А ещё лучше, если сопровождающие старшие офицеры заставят окопника самого выполнить работу германской спецгруппы. Высший пилотаж — принудить противника действовать вместо себя, а плоды и результаты его деятельности увезти с собой и присвоить, оставив этих идиотов в дураках и непонятках. Им же дали поручение содействовать — вот и рвут задницу для начальства. Если б они только знали, кого Генрих и его группа ищет! Тут бы пол их народной милиции уже бегало б в вожделении получить вознаграждение за находку.

— А это ещё кто? Почему посторонние в расположении блокпоста? — ткнул пальцем в сторону генерала штабник, не замечая охраны. — Почему у тебя люди не на передовой? — махнул в сторону людей Пропащего подполковник с маскировочным погоном, прилепленным на липучки по последней военной моде на животе бушлата. Со стороны передка показались трое бредущих, перекуривающих и розхристанных бойцов Сергеича, вызванные им для демонстрации и страховки. — Это что за раздолбаи? — с удовольствием нашел дополнительные недостатки в расположении хозяйства Седого прибывший начальник. Сергеич вдохнул воздуха по полной, намереваясь выдохнуть словами дерзко, зло и опасно личное отношение к притязаниям чистенькой парочки 'твиксов из тыла', но генерал положил руку на плечо и похлопал останавливая эмоции и вероятные физические повреждения не обмятой формы на пришлых. Пропащий мило улыбнулся, достал из нагрудного внутреннего кармана красненькую книжечку удостоверения с гербом правительства ДНР на обложке. И развернул перед лицом крикливого подполковника.

— Начальник отдела по особым поручениям при Президенте Донецкой Народной Республики. — огорошил штабников неприметный с виду Пропащий без знаков различие на плечах, рукавах, кепке, брюках и пузе, — Кто такие? Представиться по форме. — Выдавать стальной тон приказной ярости обиженного высокого начальника, генералу было не привыкать. Подействовало мгновенно.

— Подполковник Машкин. Замначальника штаба бригады. — вытянулся перед удостоверением главный, побагровев от волнения.

— Капитан Миронов, помощник по начальника штаба по оргработе, — тут же выстрелил скороговоркой второй офицер, по— строевому уставу взявшись рукой за ремень 'складника АКСа'.

Ситуация поменялась для Генриха до наоборот. Теперь этот чертов Пропащий, становился главным командиром в радиусе километра с неограниченными полномочиями и с десятком вооруженных до зубов бойцов в подчинении. Барон поморщился, но не собирался отступать от задуманного. Генерал как прочел мысли фон Бландта и язвительно предостерёг, расползавшуюся в поисках следов Мерхель группу сыщиков из Европы, прежде озадачив не в меру рьяных штабных офицеров.

— Оба к машине. Наблюдать. Охранять.Ждать дальнейших указаний. Выполнять! — рявкнул на штабников генерал и тут же продолжил в сторону Генриха фон Бландта, но обращаясь к Сергеичу, — Там у тебя что? Минные поля? Проходы есть, карты, схемы? — кивнул в бок удаляющихся европейских поисковых троек генерал и тихо, и невидимо для барона чувствительно ткнул ногтем большого пальца в спину майора. Седой всё понял и сообразил правильно. Ответил даже лучше, чем ожидалось, пока штабники чуть не бегом испарялись к собственной машине, после сдвоенного и уставного "Есть!".

— Неэ, нема схем. Там и растяжек наших и не наших там — хоть жопой ешь. Все кому не лень ставили. Мы только по тропкам, что сапёры проложили ходим. Может остановить этих экстремалов, а то не ровён час — беда будет, — махнул в сторону немцев смекалистый Сергеич и добавил, — Минам им по фигу — кто ты по национальности и откуда. Они в паспорт не смотрят перед подрывом. Слышь, Ганс? Твои люди — не жалко? — генерал даже голову нагнул, чтоб скрыть усмешку под козырьком маскировочной ткани "кепи". Так правдоподобно отбривал 'европомощь' и ставил на место десяток наглых германцев Седой, даже не сдвинувшись с места. Барон тут же чтото сказал, вернее рявкнул по немецки. И его люди как по команде начали осторожно отступать к машинам, внимательно вглядываясь в землю под ногами и ступая след в след друг за другом.

"Дипломаты вы? Ага. Как же! — оценил действия разношерстной по гражданскому виду тевтонской банды фон Бландта Пропащий, наблюдая как профессионально выходят боевые тройки Генриха из мнимого и не обозначенного минного поля придуманного "на лету" хода беседы Сергеичем".

Как бы в ответ на это, нисколько не смутившись, барон взялся за радиостанцию, что висела в накладном кармашке справа, и сказал в черный параллелепипед 'мотороллы' что-то по-немецки, спокойно и уверенно.

— Вилли, выпускай Хайнца. Пусть осмотрится и идёт ко мне. И пригляди за ним, — из тринадцати человек группы Генриха все были чем-то заняты. Оператор станции разведки и радиоперехвата дежурил в 'Гелендвагене' вместе с водителем, что по совместительству являлся и техником. Заместитель барона — Вилли? находился в первом мерседесе с Хайнцом на подстраховке и дубляже. Девять оперативников фон Бландта выбирались из мнимого минного поля. Сам, командир спецотряда, беседовал с Седым и Пропащим, постоянно оценивая обстановку на площадке перед полевой кухней блокпоста ополченцев. Генрих всем своим естеством, опытом и интуицией чуял как с каждой секундой атмосфера обстановки вокруг кортежа предвещала событие и или хотя бы находку. Прямо сейчас. Здесь. Немедленно. И барон собирался использовать все средства своего арсенала в этой не просчитываемой ситуации ожидания желаемых изменений.

Дядя Коля дочовгал к баньке и окончательно проснулся, сопоставив слова Марфы, колонну дорогих немецких автомобилей с символикой ОБСЕ, собственный шухер на передке, целых два уазика сопровождения (как подумал шахтёр!), вызов 'на ковёр' к Сергеичу, плюс генерал от разведки и офицеры из штаба...количество угробленных укропов, опять же по словам Марфы, перемирие и Минские соглашения...Первый вывод оказался не пользу ополченца. По всему выходило, что вся эта орава приехала по его душу, что он напортачил, с точки зрения командования. Хотя и не со зла. И не специально. Тикал же и отбивался, как мог. И теперь, быть ему виноватым и козлом для отпущения и опущения в наказание. Однако и козырь у бойца есть. И козырь этот — Хеля. Спасал в темноте, не до жиру и комфорту было, быть бы живу... А Она вот. Без единой, почти, царапины. Дончанин зашёл в баньку. У печки на старом ватном матрасе спала Анхелина Доромея Мерхель одетая в старую подменку Каленыча, тревожно посапывая, постанывая и окружив пухлым германским организмом теплый ещё бок русской печки вмурованной в стену кирпичного угла.

Анхеле снилась дача в пригороде Берлина. Чистые и ухоженные дорожки, цветник, огород, вид из кухни на которой она готовит мужу поздний обед в отпуске. Сама. Есть хочется неимоверно. Доромея терпит, не трогает вкусняшки, чтоб пообедать вместе с супругом. На кухне тепло, уютно. В печке жарится пирог. На столе настаиваются салаты и закуски. Дико хочется попробовать что-нибудь деликатесное, но порядок важнее всего. Она удобно усаживается на угловой диван возле печки, чтоб контролировать визуально процесс приготовления сдобы, не смотря на то, что таймер выставлен на нужное время. Запахи готовой, свежей и вкусной, пищи сводят с ума. Но Мерхель не даёт себя спровоцировать мелкой уступкой, наслаждаясь собственной волей. Боже, как же хорошо дома в тепле и уюте, неге и блаженстве ожидать мужа, точно зная, что завтра выходной. Можно позволить себе выспаться вдоволь, прогуляться, пригласить гостей, детей мужа, заполнить дом голосами и не отвечать на звонки. В сласть копаться в огороде и цветнике в собственное удовольствие. Глаза слипались от райского ощущения счастья, безмятежности и благоденствия. За окошком мерцал парус вожделенной яхты на реке, на столе томились рыбные блюда, шницеля из телятины и мясной бульон. У забора за окном зеленела кустами картошка, клубника и огурцы. Таймер на печке взвизгнул неожиданно, как дверной звонок. Кто-то громко хлопнул калиткой у 'фольсксвагена' во дворе. Из печки потянуло сожжёной сдобой и палёными дровами. Анхела взрогнула, поднялась с дивана и посмотрела в окно. От увиденного замерла. Вместо мужа, Иоахим Зауэра, доктора наук, физика-исследователя, которого и ожидала увидеть во дворе, по немецкой аккуратной дорожке шёл дядя Коля. С корявым российским автоматом за спиной, в затертой событиями русской цифре, с заполненной магазинами ременно-плечевой системой на груди, в каске, маске, перчатках, грязных поножах, военных ботинках, гранатами с торчащими из кармашков запалами с кольцами, ножом в ножнах... Шахтёр оттянул кончиками пальцев маску под козырьком стального шлема и улыбнулся, скинув с плеч для застывшей в ступоре женщине за окном песий тулуп, пыльные платки и гигантские грязные валенки с калошами. Легко и непринужденно помахал рукой приглашая выйти и продолжить... Доромей приложила руку ко рту и села на диван. Ополченец нисколько не смущаясь зашёл в салон, как к себе домой и участливо присел рядом, взяв Анхелу за руку.

— Хеля, Геля, Анджела! Вставай! — осторожно и бережно, но настойчиво потряс ладошку остолбеневшей от ужаса женщины Антифриз Животворящий. — Там за тобой приехали.

— Нет, нет! Я не хочу! Уходи! Тебя нет! — во сне дернулась Мерхель и вырвала ладошку из огромной пятерни шахтёра. Махнула правой рукой, прогоняя наваждение и открыла глаза, обо что-то твердое и металлическое ударившись пальцами. Дядя Коля держал канцлера Херрмании за плечи и слегка тормошил. В отличии от ополченца из сна, на нём одета старая выцветшая афганка, кеды, кепка, тельник, подсумок с магазинами. Небритое, но чистое лицо хмурится подозревая недоброе у Мерхель со здоровьем. Вокруг не дача, а кошмар донецкой простенькой баньки облицованной советским убогим кафелем. Доромея вскочила, вжалась в угол и закрыла лицо руками.

Так как сейчас Мерхель не плакала никогда в жизни. От звука её крика даже обернулись все заинтересованные на улице военные и спецы и с прищуром посмотрели в сторону строения.

— ААААААААААААААА, — столько горя и беды потери в схлипе услышалось Антифризу, что он не выдержал. Обнял женщину.

— Ну, что ты. Геля? Всё будет хорошо. За тобой приехали. Там трое машин. Сейчас поедешь домой. Ну, ну, ну, пореви. Полегчает. — Гладил по голове и спине невысокую немку дядя Коля. Рыдания и слёзы, как солнце высушили тревоги волевой и сдержанной обычно фрау. Вытирая, руками щёки Доромея подняла голову к лицу Антифриза.

— Правда? Дядья Колья? — столько надежды в простых человеческих словах, словно на краю Ада по дороге в рай у грешника.

— Ну, конечно, Хель. Я тебе когда врал? Вон, их в окошко видно. Сама посмотри, — усмехнулся Антифриз и протянул Анхеле платочек. Настоящий, в темно-синюю клеточку, мужской, из хлопковой, а не китайской ткани. Мерхель повернулась к грязному стеклу окна оторвавшись от засмущавшегося Антифриза, автоматически вытирая слёзы. За окном увидела неизвестных с автоматами и гражданских в жилетах ОБСЕ. Но не эти люди приворожили женщину. На улице, рядом с высоким мужчиной, в окружении шести военных, стоял Хайц Александер Зильберт и тревожно, и беспокойно оглядывался по сторонам.

— Хайнц?! Это Хайнц! Антифриз, это Хайнц! Он приехал за мной! — чуть не сбила ополченца неожиданными объятиями, подпрыгнувшая Доромея. Тут же отскочила и рванулась с несвойственной возрасту прытью снова к окну. — Хаааанц! Замахала руками. — Ихь бин хиар! Хиар! Хайнц! Хаайнц!

— Да не слышит он тебя — иди на улицу. Чудо. — порадовался за немку дядя Коля, направляя рукой к выходу.

Бегущую мелкой рысью, задыхающуюся, плачащую и смеющуюся одновременно Доромею увидели все, кто стоял возле машин миссии. Пропащий на ощупь включил полицейскую видеокамеру на кармане куртки. Охрана встревожено ощетинилась стволами на непонятную, невысокую, пожилую и полноватую бабу в старом камуфляже, тельнике, бутсах и ватнике, что пыталась неуклюже бежать по донецкому бездорожью между деревьями к кортежу. Хайнц вытаращил глаза и поднял руки вперёд, отказываясь верить увиденному и услышанному. Барон напрягся, подав условный знак группе оперативников — 'Все ко мне!' и нервно смотрел на Зильберта. От того, опознает ли референт канцлера в этой придурковатой с виду тётке, зависели дальнейшие действия группы. Дядя Коля скромно и не спеша шел вслед Анхеле, усмехаясь и хмыкая, поправляя на ходу автомат и стараясь не наступить старенькими и дырявыми кедами в мелкие лужи.

— Очкарик, брось всё и снимай тётку крупным планом, — не секретясь приказал в микрофон рации Пропащий, первым сообразив, что происходит. И добавил в сторону личной охраны, — Пропустить её, не стрелять. Мы её нашли парни!

Барону ситуация ой как не понравилась. Русский особист оказался шустрым, не в меру подготовленным и оснащённым. Сигнал, поданный Генрихом, оператору гласил: 'Подавить всю электронику вокруг машин! Группе работать вариант 'амбуланс'!'

Хайнц не выдержал, когда Мерхель упала, споткнувшись и подвернув ногу на коряге мокрого и скользкого пня. Упав, женщина в очередной раз разрыдалась уже и ещё от боли. Первым и побежал, оступаясь и махая полами плаща. Анхелина встала сама, оглянувшись на приближающегося со спины Антифриза. Хайнцу показалось, что небритый и огромный седой мужик, шедший за хозяйкой всей Ниметчины похож более на конвоира чем на спасителя. Одежда фрау также удивила референта, но это без сомнений была она! Но в каком виде!

— Фрау Мерхель! — заорал Хайнц на бегу, сведя на нет конспирацию Генриха фон Бландта и вызвав одобрительную улыбку и кивок Пропащего. По знаку генерала два бойца зашли с разных сторон, окружив застывших в объятиях Хайнца и его госпожу. Группа псевдо европейцев тащила гуськом носилки, сумку с красным крестом, одеяла, ящик с медикаментами и инструментами, саквояж с прибором дефибрилятора, шины и кресло с колёсами для калеки. От такой еврозаботливости даже у Пропащего отвалилась челюсть. Опешившая охрана легко пропустила липовых медиков к застывшей в обретенном счастье парочке высокопоставленных немецких чиновников. Меркель не смогла сдержать слёз. Её трясло и дёргало, она вслипывала, хваталась и мяла одежду секретаря, боясь отпустить. Вдруг это тоже сон! Нет. Ни за что. Ни за что не отпущу!

— Хааанц, Хайнц. Милый Хайнц! Дорогой мой! Ты нашёл меня! Не бросил! Как же я тебя люблю! Милый, милый Хайнц! — всхлипывала фрау всея Херрмании, повторяя одно и тоже в пиджак и рубашку референта, путая и марая галстук, и не замечая, что происходит вокруг неё и секретаря. Как ни старался Пропащий опередить Бландта, но не смог. Однако подбежали они оба к явившемуся из баньки спецобъекту поиска одновременно. Если генерал пытался занять позицию наиболее удобную для съёмки напротив и подсовывал в руки женщины бутылочку с минеральной водой, чтоб успокоить и не только, то мнимый Ганс Мюллер постарался зайти со спины женщины. Мотнул головой вверх жестом вопрошая у Зильберта формального подтверждения. Хайнц счастливо улыбался как умалишенный, полагая, что на этом его поездка на войну закончится и он скоро будет дома вместе с нашедшейся Мерхель. А Буруно Кало снимет с него обвинения в том, что он украл канцлера Херрмании на основании того, что Хайнц видел Мерхель самым последним. Генрих опустил Александера на землю резким окриком.

— Шайсе, Зильберт! Это она? — Хайнц закивал, обнимая и поглаживая дергающуюся спину хозяйки. Барон не собирался пустить дело на самотёк. Через секунду предствитель БНД положил правую руку на плечо женщины, рыдающей на груди референта. Та дернулась как от укола и начала оседать, закрыв глаза в эпилептическом треморе. Фрау медленно и страшно обвисала в руках Хайнца.

— Что ж ты, сука, делаешь? Гад? — дернулся к Барону Пропащий, но на его пути стал Вилли и как бы случайно перегородил путь инвалидным креслом.

— Снимай, снимай, — прошептал неслышно Генрих нагло усмехаясь.

— Женщине плохо! У неё паспорт гражданки Германии! — громко заорала Грета из группы БНД, высоко подняв руку с якобы только что нашедшемся в подменке ватника Антифриза документом. Один из немецких спецов демонстративно снимал происходящее на камеру.

— Я врач — пропустите! — Протолкнулся следующий германец в круг с Мерхель на носилках в центре и ухватился за запястье потерявшей сознание женщины, щупая пульс! — У неё аритмия! Предполагаю — гипертонический удар! Срочно в миссию! Там есть оборудование! Можно спасти! Бегом несите её в фургон!

— Я врач — пропустите! — Протолкнулся следующий германец в круг с Мерхель на носилках в центре и ухватился за запястье потерявшей сознание женщины, щупая пульс! — У неё аритмия! Предполагаю гипертонический удар! Срочно в миссию! Там есть оборудование! Бегом несите её в фургон! — Барон тут же сменил тактику бездействия и ожидания на нападение.

— Как представитель, европейской группы по обеспечению безопасности и мира в Донбассе в соответствии с договором 'Минск-2', уполномоченный главами государств России, Германии, Франции и Украины, — пафосно громко на камеру зарокотал барон в лицо Генерала,— требую немедленного и полного содействия в доставке гражданки Германии и Евросоюза в миссию ОБСЕ и предоставления немедленной и безоговорочной помощи. — Генерал среагировал не менее неожиданно.

— Донбасс — К бою! Не выпускать Европу! Это ряженные! — оттолкнул от себя Сергеевича Пропащий и вмиг в его руке появился тяжелый двадцатизарядный пистолет Стечкина. Охрана нехорошо отщелкнула предохранители и нацелилась на мирную кавалькаду 'медиков' кто с колена, кто лежа, кто стоя за деревом. Бойцы блокпоста, которым командовал Седой, вместе с командиром быстро просекли ситуацию, и изготовились к стрельбе, рассредоточившись прыжками в разные стороны и защелкали затворами калашей. Групповая цель команды Генриха фон Бландта значительно уступала по вооружению и расположению бойцам блокпоста и охраны Пропащего. Двадцать метров до бронированных машин надо было ещё проскочить, под десятком автоматических стволов в упор. Ганс Мюллер фон Шерхорст рявкнул в полный голос одно слово и мирные медики и демократы мгновенно ощетинились пистолет пулемётами, вальтерами, глоками и даже ручным гранатомётом, практически окружив носилки с Мерхель.

Шансов у немцев не было, но сдаваться они не собирались. На крыше 'Гелендвагена', через люк в крыше, появился единый легкий бельгийский пулемёт с коробкой на двести патронов в руках оператора германского разведкомплекса. Техник вывалился из открытой дверцы, изготовился под защитой колеса и навел на Пропащего самозарядную снайперскую винтовку с коротким стволом. Оператор 'Дозора' не сплоховал, открыл заднюю дверцу УАЗа, откатился, отбежал в сторону подальше, пользуясь всеобщим замешательством и свою очередь направил в сторону пулемётчика трёхсот миллиметровую трубу термобарического огнемёта 'Шмель-М' с правого плеча. Во всей этой суматохе никто не заметил Антифриза оказавшегося в самой гуще оперативников БНД впритык к носилкам. Одни из германских стволов уперся дяде Коле в живот снизу вверх, чтоб если что, то не поранить в толчее своего тевтона при выстреле. Один из немцев осторожно стянул с плеча ополченца автомат и развернул в сторону бойцов Пропащего. Над площадкой зависла тишина. Все целились друг в друга. Обстановку разрядил или ещё больше зарядил Антифриз, медленно подняв над головой руку с зажатой в ней 'Фенькой'. Вторую руку шахтёр поднял ещё медленнее, демонстрируя кольцо с усиками предохранительной чеки от ручной гранаты на мизинце левой пятерни.

— Тихо парни, тихо. А то никто отсюда целый домой не вернётся. — Спокойно и медленно сказал Антифриз, плавно и умиротворительно покачивая обеими руками.

— Говорить будем? Или сразу начнём друг друга убивать? — первым опомнился мнимый Ганс Мюллер, обращаясь более к генералу с двумя пистолетами в вытянутых руках. Вся группа Генриха на полшажочка подвинулась к машинам незаметно смещаясь по сантиметрам в сторону мерседесов.

— Стоять! А чо не поговорить? — согласился Пропащий. — Парни не стрелять!

— Тогда у меня предложение, — первым опустил пистолеты Барон.

— Хорошо, — направил ствол Стечкина в землю и генерал. — Давай не горячиться. Ты на моей земле.

— Стволы в землю! — коротко приказал Генрих, но ничего не сказал про предохранители на оружии. Оперативники медленно повиновались. Снайпер переполз под машину, а пулемётчик задрал ствол в небо, так и не отпустив пистолетную рукоятку.

— Парни, оружие опустить, на предохранитель не ставить. Если что — класть всех без разбора. — Генерал не прятался — вышел вперед из-за дерева, махнув рукой охране. Эти даже не подумали опустить автоматы, лишь убрали пальцы со спусковых крючков оружия.

— Скажи этому сумасшедшему — пусть чеку в гранату вставит. Всех же взорвет? — показал головой в сторону Антифриза барон.

— Между прочим 'этот', как ты Ганс сказал, ссумасшедший, твою бабу вытащил и спас из-под огня нациков ночью. Правда, дядя Коля? — Антифриз кивнул, по прежнему удерживая гранату над головой и настороженно озираясь. Ствол с живота убрали, но пасли дядю Колю качественно. Ополченец не остался в долгу у немчуры и наступил ногой на рукоять носилок, предотвращая вероятные поползновения к мерседесам.

В ухе у Пропащего неожиданно отозвался голос оператора. Очкарик стоял в стороне пооддаль, чтоб при выстреле из огнемёта термобарический заряд и взрыватели успели взвестись в боевое положение. Зато бывший студент хорошо видел грудь генерала. На третьей пуговице кителя, около глазка полицейской видеокамеры, что висела на краю кармана танцевала танец смерти острая и сконцентрированная светом точка красного лазера от целеуказателя чужой, не бароновской снайперской винтовки.

— Генерал — снайпер вас на прицеле держит. -Ещё и в голос прокричал огнемётчик. В этот момент от хвоста колонны отделился капитан из штаба, поднял руки вверх и пошёл к двум готовым к бою вооруженным группам, махая рукой с зажатым в ней спутниковым телефоном с толстым раструбом черной обрезиненной и складной антенны.

— Пропащий, — орал кличку генерала во весь голос, не стесняясь младший офицер. — Вас Захар к телефону кличет немедленно. Приказ: пропустить группу ОБСЕ и отдать им гражданку иностранного государства!

Барон с облегчением выдохнул. Буруно Кало не подвёл. Прошёлся по самым верхам пирамиды власти и в Москве, и в Донецке и вытащил таки спецкоманду БНД на безопасный вариант ухода, без потерь и стрельбы. В Пуллахе напряженно ожидали развязки. Сигнал о том, что канцлер Херрмании найдена и взята группой практически на руки прошёл сразу, как только фон Бландт вколол Мерхель наркотик в плечо. Но опасность срыва операции всё ещё оставалась в стволах ополченцев и гранате дяди Коли, что сел рядом с Анхелой и зло лыбился на оперативников с пистолетами вокруг него не отпуская гранату и не выбрасывая чеку с кольцом.

Пропащий плюнул. Так беспардонно обращаться к нему могли только в одном случае, если имели полную уверенность в том, что за спиной приказа стоит сам Президент ДНР. А может кто и повыше. Недобро глянув на криво ухмыляющегося стукача-капитана, Пропащий взял трубку и коротко бросил пару-другую слов.

— Пропащий на проводе, слушаю. — Слушал генерал долго, минуты три. Кивал головой, мотал ею же. Хмыкал вникая в объяснения. В конце лаконично сказал. — Я понял. Хорошо. — И бросил трубку капитану. — Твой подпол что-ли в снайпера играет?

— Мой. Машков. — Подтвердил капитан и сунул трубку в чехол на груди.

— Скажи, пусть разряжается. Робин Гуд. Всем отбой! — Скрестил руки над собой генерал. — Оружие на предохранитель. Приказ их отпустить. Везёт тебе барон. Но с одним условием. Дай мне на неё вблизи посмотреть.

Последними опустили автоматы охранники Пропащего. Только после того, как потухла точка лазерного прицела на куртке генерала.

— Смотри, только быстро. Нам надо спешить. — согласился Генрих, жестом успокаивая своих бойцов и пряча пистолеты в кобуры скрытого ношения. Генерал удовлетворил любопытство, снял Мерхель крупным планом, в подробностях бус, на шее, часиков на руке, прически, одеяния от Антифриза. Вот с дядей Колей пришлось повозиться. Шахтер не верил, что вооруженная до зубов бошевская команда не причинит его крестнице Хеле никакого вреда. А в бред, что это канцлер Херрмании поверил лишь тогда, когда Очкарик притащил планшет с фотографиями Анхелы Доромеи Мерхель во всей её красе, с мужем, на приёмах, с Путиным, Обамой, Олландом, дома, в бундестаге, на улице, в прессе. Более всего Антифриза убеждал Хайнц, тыкая в настоящие часы и бусы на запястье живой Мерхель и на фото, что держал перед лицом шахтёра Очкарик.

— Ладно, — дал себя уговорить Антифриз, — Убедили. Вставляй кольцо, но чтоб шмотки мне назад вернули, а то потом постираться не как будет. Дожди скоро, — глянул на посветлевшее небо Антифриз, — Если промокну, шоб сухое было, после дежурства в окопе, ферштейн? Здоровяк? — вопросительно посмотрел на барона дядя Коля и сунул обезвреженную гранату в подсумок на ремне.

— Зэр Гут, дядя Коля, — без акцента ответил Генрих и протянул руку генералу для прощания. Генерал руку навстречу не подал .

— Я вас до границы с укропами провожу. — пояснил свои действия Пропащий и пошёл к уазику, чтоб дать возможность махине трёхосного мерса развернуться, — А то ещё вернётесь. — иронично закончил про себя фразу разведчик и кивнул водителю. Мол — пропусти европу. Носилки с Мерхель с тщанием занесли в фургон, застопорили, подвесили капельницу и захлопнули дверки.

Барон подошёл к Пропащему ближе и сказал очень тихо, склоняясь почти к плечу генерала.

— Я своё дело сделал, генерал. Тебе лично спасибо. Что не стрелял бездумно, и мы договорились без кровопролития. А теперь, слушай совет. Бери свои видеокамеры и беги отсюда пока тебя и твоего умника с машинкой не начали искать все, кто узнает об этой истории. Если я до этого легко додумался, то и другие допрут, как вы русские говорите, через некоторое время, а может и уже додумались. А эти другие или ЦРУ, или ФСБ, или МГБ. Наши тоже могут влезть. Тебя просто зачистят. У меня всё. Прощай генерал.

— Не знаю даже о чем ты Ганс Мюллер фон Шернхорст, говоришь. — Пожал плечами Пропащий, — И тебе Прощай и не хворать. Дай бог не увидимся никогда.

Кавалькада из пяти машин взревела моторами и, торопясь доставить ценный груз в Европу, умчалась с блокпоста, разбрызгивая мелкие лужи черной резиной колёс.

Дядя Коля подошёл к Седому и спросил обыденно и просто.

— Командир, я спать, мне ж на смену вечером топать? — майор мотнул головой и положительно хмыкнул.

— Иди. Но чтоб рапорт с объяснениями к утру был у меня. Мало ли что тут потом может приключиться. И кого крайним сделают. Слава богу — уехали.

Марфа всё время прятавшаяся в щели, выбралась наружу и огорошила ополченцев заботой о здоровье.

— Может, поедите мужики. А то каша стынет в котле? А? А то, всё пострелять норовите!— хохот вокруг полевой кухни разрастался медленно, но уверенно, поочередно кося бойцов Сергеича и укладывая их на скамейку у стола.

Пропащий не доехал до КПП на Мосту пару тройку сотен метров, чтоб не светить машину. Убедился, из-за поворота, что немецкий кортеж промчался сквозь украинское КПП без проблем, как накалённый нож сквозь нагретое масло. Двинул назад по своим делам, предвкушая реакцию на просмотр видео профессором Ивановым, заснятого с трёх камер перед носом у Барона.Своей победе радовался Пропащий недолго, дорогу по которой ехал УАЗ к Донецку, сзади перегородили два БТР в узком и удобном для засады месте. Впереди маячил бетонный блокпост, со змейкой, шипами и пулеметным гнездом. Пришлось остановиться.Пришлось остановиться. Бтры развернули башни с крупняком в разные стороны. Один страховал дорогу извне, а второй держал на прицеле УАЗ разведчиков по особым поручениям.

"Неужели Барон, паскуда, сдал? — подумал Пропащий, оглядываясь по сторонам через стёкла из кабины машины, — Или кто другой? Тогда кто? Придётся выходить и разбираться, а то спалят, как Бэтмэна без предупреждения".

Третья сила, второй раз вмешавшаяся в события, не спешила показывать лицо своего представителя. За бетонными заграждениями никто не суетился. Но и видимо не целился в упор. Держали паузу, намекая на то, что неплохо бы гостям и выйти из машины.

Из-за бетонных заграждений призывно и по-свойски помахали рукой, приглашая.

— Выходим, нечего тут мишенью отсвечивать. — Охранников Пропащего попросили отойти в курилку и подождать, а самого генерала, неприлично вежливо "уговорили" подойти в помещение. Вопрос решить.

За столом в маленьком блиндаже сидел Куратор и благодушно усмехался. Без знаков различий, в такой же цифре как и у генерала особого отдела ДНР. В ботинках с того же склада. 'И пистолет небось как у меня, — подумал генерал, — почти не удивляясь'.

— Привет, Вячеслав Игоревич, — иронично усмехнулся Куратор, — Ты, что это от нас прячешься, каких-то баб иностранных сутками напролёт ищешь?

— УФУУУУх. Вычислили, значит. А что сразу не вмешались? Не поверили? Думали блажь? Чушь? Бред? Выдумка? — Пропащий сел на скамью напротив Куратора.

— Ну, примерно так. Пока немцы не зашевелились. Слишком большой шум подняли из-за 'подданой Херрмании иностранки, случайно попавшей в зону боевых действий'. Содействия попросили с самого верха. Выше некуда.

— Это у бога что-ли? — попытался пошутить и перевести беседу из монолога в диалог отставной разведчик Главного Управления ГШ России. Действующий Куратор неодобрительно нахмурился и продолжил вводную и ознакомительную часть.

— Почему у бога? У Верховного. Мы-то поначалу подумали, что они своего агента вытаскивают, и чем черт не шутит — оперативного заместителя резидента. Значит комбинацию крутят какую-то... Ну, мне положено быть в курсе. И Москва надавила. Немцы только в интернете не выложили свой несусветный шухер. Ну, у нас сам знаешь, вероятность вербовки с дальнейшей игрой замаячила. И что больше всего заинтересовало, что германцы от своих американских друзей секретились по полной программе. Вроде как с нами решили сговориться за их спиной. И неимоверная морализации и скорость воплощения операции. От любопытства в Кремле до сих пор не спят. Да. И тут вы с господином Мюллером нашли того, кого искали. — Пока Куратор рассказывал то, о чем генерал и сам додумался, Пропащий соображал, что такой человек без прикрытия, на каком-то задрыпанном дорожном блокпосту просто так сидеть не будет. Скорее всё это антураж, сотворённый в живую по ходу действия. А вокруг настоящая группа охраны и обеспечения. Просто её не видно пока. Значит рыпаться нет смысла. Надо выслушать наместника местной агентуры из Москвы и потом, наверное, сдать Иванова. Иначе к чему весь этот спектакль с БТР. Главное уверить Куратора в абсолютной благонадёжности и преданности. Или шантажировать и заставить поверить в эту благонадёжность и главное убедить хозяев... И похоже другого развития человек из Москвы не даст. В паузу удалось вставить словечко.

— Я и сам не очень верил, пока не увидел её живьём, Виктор Михайлович. — Устало качнул головой генерал — руководство тоже надо знать в лицо и по имени. — Что решили то наверху? — теперь Куратор усмехался прозорливости генерала.

— Наверху, пока решили, отдать бабу Анхелу. Пусть почувствует себя в долгу. Эта ноша не каждому по плечу. Знать, кому и за что обязан, жизнью, репутацией и вероятными подробностями происшествия. Ты исходные данные снял с контактёров, спасителя и свидетелей? Соображаешь, что нужны максимально широкие свидетельства и доказательства присутствия и перемещения Тётки к нам? И что их первых попытаются убрать? — в эйфории удачи, нехватки ресурса, секретности — генерал упустил вариант. Вдали неожиданно загрохотало и засвистело, как бы подтверждая слова Куратора. Залпы 'Градов', гаубиц и миномётов слились в жуткую канонаду среди бела дня. — Ну вот, ты ведь туда собирался, на 'кольцо' ехать? Считай, заново родился со своими ребятами, если бы не я. Сто процентов, что хохлы по приказу из Берлина молотят 'кольцо' чтоб никто живой не остался, кто твою Мерхель видел. — генерал вскочил и бросился к выходу.

По звуку разрывов, что гремели без остановки, определил направление. Вдалеке над лесом у блокпоста поднималось огромное облако поднятых подрывами клубов дыма вперемешку с землёй, травой, деревьями, строительной пыли и осколками зданий. Отраженные огненные вспышки сверкали по тучам в небе непрекращающимися сполохами. Такого огневого налёта Пропащий не помнил даже летом 2014. И зимой 2015.

— Твари! Твари! Какие же Твари! Европа млять! — Охрана генерала и люди Куратора встревоженно смотрели в сторону, где рвались мины, ракеты и снаряды. Боеприпасов и стволов укропы не жалели, казалось что украинские артиллеристы хотели выстрелить по 'Кольцу' весь накопленный за зиму на этом участке фронта боезапас. Пропащий даже за короткое время успел почувствовать личный состав блокпоста Сергеича, как родных и преданных людей из одного теста сложенных. И помнил, как безоговорочно приняли его сторону бойцы Седого, когда немцы попытались в наглую уволочь канцлершу с собой. Сейчас ребят майора перемешивали с землёй снарядами, попирая минские соглашения. И ничего поделать было нельзя. Видимо это было заключительной частью операции Буруно Кало. Фон Бландт о которой мог и не знать, как исполнитель. — Надо было её суку отбить! — погорячился от эмоций Пропащий.

— Угу, и тогда бы вас всех там положили бы вместе с Тёткой. — резюмировал Виктор Михайлович, выйдя за Пропащим из темного, но безопасного нутра убежища и угрюмо наблюдая сполохи и слушая яростную канонаду. — Успел хоть что-нибудь записать? — спросил наместник и пристально посмотрел на обернувшегося генерала.

— Успел. И размножить успел. И спрятать успел. Если, что со мной и моими парнями, Виктор Михайлович, то разлетится сие видео, вместе с комментариями по всей планете, включая Китай, Африку, и наших 'партнёров'. — Прокачал-таки ситуацию с собственной безопасностью Пропащий. — Ты ведь и из-за этого технику понагнал? — кивнул на БТРы закрывшие дорогу УАЗу разведчик.

— Н-да. Недооценили тебя в Москве, Слава. — Усмехнулся, не разжимая губ коллега Пропащего. — Пошли внутрь, побалакаем и за тебя и за твоих парней — на 'кольцо' потом поедем. Сейчас там не до нас. — Пришлось соглашаться.

За столом в блиндаже некоторое время царила тишина. Оба обдумывали положение. Придумывали предложения и способы исполнения.

— Мы ближе всех, надо ехать. Может кого успеем спасти. — Мрачно сказал Пропащий, предвидя непоправимое и имея ввиду блокпост дяди Коли.

— Само собой. Поедем. Ты только скажи где твой Иванов. Иначе я могу не успеть. Он теперь величайшая ценность для нас и опасность для буржуев. Ты это понимаешь, Слава? Его сейчас будут искать все разведки мира, начиная с нашей. Только мы будем искать, чтоб вытащить и поставить его изобретение на благо России и её народа. А вот остальные думаю будут иметь приказ просто его уничтожить , чтоб лишить нас преимущества. У тебя ресурсов с гулькин нос. У меня в наличии и оперативном подчинении звено вертолётов, бригада спецназа на границе и дежурный разведывательный батальон. Коридор до границы и электронное прикрытие до самой серой зоны и за ней. Безопасность Я лично гарантирую. За событиями наблюдают в Кремле. Слава — у меня полномочия применить любые методы, лишь бы доставить твою находку в пределы государства и не дать упорхнуть за границу или быть уничтоженной. Тут не до шуток. Где профессор Иванов? Куда ты его спрятал?

"Значит не нашли" — мысленно прикинул генерал, — "Хорошо спрятал. У Куратора тут самые могущественные возможности в регионе Донбасса, а до сих пор не обнаружил. Нну, тогда и остальные тем более не найдут. Будет чем торговаться. Вот только "Кольцо" надо спасать."

Пропащий не спешил с ответом, собрав губы в задумчивую гримасу, уставился в одну только ему понятную точку перед собой и думал, соображал, прикидывал. Куратор понял и додавил.

— Учти, Слава, люди учёного в нашем деле не профессионалы ни разу. А охота на них уже началась. Немцы обязательно поделятся или уже сообщили пендостанцам. Счёт пошёл на часы и минуты. Ставки такие, что умников Иванова и его машинку для перемещений легче, дешевле и безопаснее для грингосов и их подельников просто уничтожить, чем захватить. Лишь бы не вышли вперёд технологически. А они тоже искать умеют не хуже нас. Не тяни. Тебе ведь на "кольцо" надо, а я займусь Ивановым и его безопасностью? Ну, Слава?

— Черт с тобой. Только медикаменты, все что есть, сбрось в УАЗ. Координаты профессора, способ связи и пароли, тебе отдаст Лукавый — мой охранник. Как только я до "Кольца" доберусь. Иначе никак. Вот тебе камера — на ней полная запись событий на "Кольце". С Мерхель и прочими.

— Ну, ты жучара. Добро. Разбежались?

— Лады. — Ах ты ж святая русская простота. Поверил. Почти.

Когда Пропащий добрался до Кольца — не узнал место вокруг, где прежде стояла кухня Марфы и далее полосу земли до самого передка с окопами. Беспорядочно перепаханная пустошь без единого оставшегося в живых дерева лежала перед генералом и его УАЗом.

— Наружу, всем искать живых. Оператор тоже! Искать живых! — это их и спасло.

ПОка остальные расходились в стороны в поисках. Генерал двинул в сторону развалин баньки и позвонил Куратору. Тот передал трубку Луке.

— Лукавый — дай товарищу начальнику координаты места и все обозначения по Иванову.

— Добро командир. Исполняю, — Тут же ответил Лукавый. Разговор перехватил Наместник.

— Ты нормально добрался, все целы? Как на месте?

— Нормально. Тут лунный пейзаж похоже ни одного живого не осталось. Всё перепахано, как на учебной стрельбе с полигона.

— Ну, удачи. Прощай. Может свидимся.

— И тебе, Виктор Михайлович не кашлять.

Взрыв мины под УАЗом и вспышка от бензобака разметали машину Пропащего со всем содержимым на десяток другой метров. А загоревшийся костёр полыхал ярко и долго, пока не выгорел бензин, резина колёс, трубопроводов и обивка сидений. А кому нужны лишние свидетели, когда на кону целая планета?

Дядю Колю завалило землёй в памятной щели возле кухни, куда отшвырнуло после разрыва, знакомого уже Коленовичу по развалинам собственного дома, сто пятидесяти миллиметрового натовского снаряда из польской самоходки. Тренированный настоящими, жуткими, страшными обвалами в штреках, штольнях и выработках шахт где работал ополченец не психанул, когда очнулся под давлением почвы. Попробовал повернуться. Земля легко поддалась... Попытался выпростать руку сквозь мягкую почву. За ладонь ухватился кто-то снаружи и энергично потянул вверх. Свет ударил по засыпанным землицей глазам, как сильнейший раздражитель. Дядя Коля вздохнул и тут же дико закашлялся.

" Угу. Похоже вернул таки верзила должок сторицей за мои шмотки, — подумал боец выплёвывая кровь и песок изо рта горла, — помогай, млять, им потом, пидарам европейским. Не теперь только с предоплатой! Или бартером на месте! — попытался усмехнуться неунывающий, неубиваемый и опытный шахтёр.

— Дядя Коля! Ты что-ли? Везучий!— не верил в свою удачу Пропащий, ощупывая и удерживая руками единственного оставшегося в живых оглушённого ополченца с блокпоста "Кольцо".

На самой окраине Донецка наступил полдень. Солнце пригрело и высушило траву. Вокруг дымилась перевороченная взрывчаткой и разорванная на куски донецкая земля. У развалин баньки, под уцелевшим деревом, Дядя Коля устало пересказывал Пропащему и его людям, как он отправился к дому в ту ночь ставить вешки против мародеров. Как нашёл Мерхель и тикал с ней от укросолдат к канализации, как отстреливался и закладывал гранаты в колодце, и что было потом на "Кольце" с группой БНД. Поредевшая на одного человека, охрана генерала записывала рассказ ополченца на четыре мобилки, на три камеры и в ручную копировали, подстраховываясь, ручкой на бумаге. Чтоб уж точно не сглазить и остаться в живых, как выберемся из этой заварухи... рассказ ополченца завершил обзор места с пояснениями и увязкой по времени всех произошедших событий.

* * *

* * *

* * *

* * *

*

Доцент Донецкого Политехнического института, кандидат технических наук Иванов Андрей Витальевич смиренно ждал приёмной премьера ДНР. Его застывшая на стуле фигура со старомодным портфелем на коленях в выстиранных и выцветших джинсах, в кожаном пиджаке, белой рубашке и галстуке, потёртых зимних ботинках нервировала одетую в новенькую цифровую форму секретаршу. Она привыкла видеть за время войны камуфляжников с оружием и разгрузками, замученных бессоницей аварийщиков в робах, усталых мужиков с рынка и встревоженных пенсионеров, раздражённых шахтёров и немного сумасшедших добровольцев. А этот высокий, крепкий, пожилой мужчина по её понятиям должен быть сейчас в ополчении. На блок посту с карабином или автоматом, а не тут в приёмной просить чего-то у Захарченко от той мирной жизни, что навсегда осталась в марте 2014 года. Однако идею преподавателя и ученого премьер выслушал серьёзно, ни разу не перебив. Решение вынес быстро.

— Я тебя понял. Андрей Витальевич. Сейчас позвоню Пропащему, это скорее по его части. Мне любая помощь нужна сейчас, даже потусторонняя. Так, что идёшь к нему в полное его распоряжение и скромно проси чего хочешь. Ферштейн, профессор? Вопросы есть? — камуфляж и тельник под ним притягивали взгляд и дисциплинировали одним только видом. Премьер выглядел уставшим и внимательным.

— Разумеется, Александр Владимирович. А кто такой Пропащий? И где его искать? — профессор раскрыл записную книжку и щёлкнул наконечником ручки-указки. Никак не мог привыкнуть к современным гаджетам. Говорил, что так надёжней.

— Да, он вас сам найдёт. Оставьте телефон секретарю, адрес и место работы.

— Когда ждать?

— Быстро. Пропащий спит мало.

— Тогда пусть к дому и подъезжает. До свиданья.

— Всего хорошего и удачи.

Пропащий заявился вечером. В комендантский час. На месте дома, где должен был жить профессор, строение отсутствовало. Его заменяли развалины и прореха в линии жилья, что вела на параллельную улицу. Запах гари и палёного пластика с резиной не мог выветриться и за месяц. Но самым тяжёлым был аромат палёного мяса и разложившейся крови. У уцелевшей калитки и двух столбов, на которой она держалась, ковырялась в промерзшей земле человеческая фигура. Пыталась восстановить забор, что лежал разбитый взрывной волной по периметру участка. Вдали темнел вскопанной землёй огород.

— Эй, мужик? Доброго вечера. А где дом сорок пять? Это ж университетская улица? Не подскажешь? — высокая фигура в старом армейском бушлате и брюках повернулась на вопрос и опёрлась на лопату, приглядываясь.

— Это и есть сорок пять. Чего хотели ребята? Поздно уже, — вообще то генералу слово ребята подходит как старику — мальчик. Но темнота диктует свои понятия о вежливости.

— Мы профессора Иванова ищем. Не подскажите? Где он? — водитель включил фары и развернул джип в сторону местного жителя.

— Так тут и живу. У соседа в приймах. — пожал плечами ученый.

— Понятно. Я Пропащий. Курите? — протянул раскрытую пачку собеседнику разведчик. Тот отрицательно усмехнулся.

— Бросил.

— Помочь с калиткой?

— Не стоит. Потом доделаю. Вы на машине?

— Угу.

— Вам рассказали, какая мне нужна помощь?

— Н-да.

— Верите?

— Пытаюсь. Что нужно?

— Спортзал. Можно церковь. Только где её теперь целую найдёшь. Тишина. Лучше ночью. И мониторить Донецк после прострела...

— У вас хоть раз на живых получилось? И мониторить зачем?

— Понимаете, мы только один эксперимент провели с мелким животным и всё! Разброс, от управляющего объекта до перемещаемого, составил почти шесть метров. Это при том, что разница в весе была огромной: восемьдесят восемь килограммов против ста пятидесяти примерно граммов!

— И что это означает? Поясните.

— При перемещении, точка выброса зависит от взаимодействия масс цели и объекта управляющей ауры. Чем больше масса цели — тем выше разброс от центра управления перемещением.

— Понятно. А кого перемещали и откуда в первый раз удачно?

— Белую лабораторную мышь из Хермании.

— Глянуть на неё можно?

— К сожалению нет. Спортзал старый был. Она как нарисовалась — побежала. Ассистенты за ней кинулись. А темно ж. Оказалось, кроме нас в спортзале ночевала кошка. Она первая и ухватила наш объект. Догнать не смогли. Жаль.

— И какой расчет по разбросу?

— От точки управления радиус от пятнадцати до тридцати километров, — Пропащий поморщился: ни хрена себе — площадь поиска.

— Объект выбрали?

— Разумеется — самая вредная, самая главная и самая важная в Европе глава государства.

— Неужели?

— А что делать? Остальные пешки. А это лидер.

— Искать будет легко, если одежда сохранится. Вы мышь как пересылали?

— Перед перемещением: покрасили бока и хвост яркой краской, ошейник одели, в ухо вбили скрепку степплером. Прибыла точно в краске, с ошейником и со скрепкой. Следовательно, и эта в своей одёжке переместится, как есть. — Пропащий слушал не перебивая. В конце кивнул подтверждая и одобряя.

— Подходит. Будем искать. Всё равно, твоя краля, на блокпосты и патрули выйдет. Ну, профессор — ты нам её только дай в руки, а я эту мадам по всем весям нашего ада протащу пешком, чтоб прочувствовала, как оно тут под их европомощью и миром нам живётся... Поехали, есть у меня на примете спортзал один на отшибе, там мы вас и разместим... и ещё кое-что

— Любые капризы за вашу помощь, — пошутил Иванов

— Спросить хочу, как вы её нашли, чтоб точно именно её выцепить? — уловил таки разведчик самую хитрую суть проблемы. — Ученый не собирался ничего скрывать.

— Так просто всё. По номеру мобильника. Главное, чтоб живой объект был не далее десяти метров от телефона. А физические данные скачали из открытого доступа, чтоб чужого не прихватить... Да тут у нас ещё одна идея появилась... — заинтриговал профессор. Пропащий, хмыкнул поощряя.

— Ну, хоть не Обаму в Ирак запустить?

— Нет. С бабами легче. У них эмоциональное поле мощнее. А тут говорят Хиллари Клинтон в президенты США метит. Она нам много крови попортила. Хотим её тоже сюда затащить. Понимаешь? — Пояснение заставило Пропащего засмеяться.

— Ну, ты даешь профессор. Давай вначале твой немецкий объект обнаружим.... Пошли, есть тут у меня одна идея...

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

*

* * *

*

* * *

* * *

* * *

* * *

**

Анхелина Доромея Мерхель очнулась от "лекарства" спецгруппы БНД у себя в резиденции на съёмной берлинской квартире по адресу "10117 Berlin, Am Kupfergraben, 6". У кровати на которой лежала фрау Мерхель дежурил врач с ящиком медикаментов. В углу комнаты на стуле дремал не выспавшийся Хайнц. У двери в парике и очках стояла изменившаяся до неузнаваемости Гретта и Вилли из команды Генриха фон Бландта, изображая охрану... На первый вопрос канцлера , мол где я и что со мной, успела первой доложить женщина врач из медицинского спецотдела ведомства Буруно Кало.

— У вас был гипертонический криз, госпожа канцлер, из-за, слава богу, кратковременной закупорки сосуда. Вы ненадолго потеряли сознание. Вероятно видели кошмары. Вас вовремя нашёл ваш референт, когда вы его позвали, после того как потух свет. Помните? — Доромея поморщилась напрягая память.

— Даааа. Помню. А почему у меня болит голова, царапины на руках, ноги мерзнут и волосы странно ощущаются как будто и не была вчера утром у визажиста по причёскам... — врач отвечала убедительно правильно, практически внушая Доромее, что с ней приключился обычный в её возрасте удар. Упала, поцарапалась, а холод в ногах это последствия происшествия с сосудом. Канцлер Херрмании некоторое время лежала молча, переваривая услышанное, а затем жестко и весело посмотрела на Хайнца и задала свой проверочный вопрос.

— А где мои красные туфли? Хайнц! Принесите их пожалуйста сюда, если вас не затруднит? Они должны были остаться в комнате! И одежду не забудьте, в которой я вчера выступала в бундестаге, — Вы когда-нибудь видели читатель, чтоб у женщины уровня канцлера Херрмании была в гардеробе пара одинаковых туфель? Или брючных костюмов с жакетами? А? ... — микрофоны Гретты и Вилли прекрасно передавали все звуки в Пуллах и Буруно Кало мысленно плюнул услышав как Мерхель легко расколола попытку её грубо обмануть, представив дело лишь как последствия гипертонического удара, спровоцированного закупоркой сосуда.

— Тойфель!Шайсе! Она всё поняла и догадалась. Да, дур в канцлеры не допустят. Естественный отбор. Надеюсь у неё хватит ума молчать, после пережитого ужаса, — сделал вывод директор БНД, услышав в наушнике, как пытается подсунуть Мерхель совсем другие туфли и одежду бедолашный Александр Зильберт Хайнц... Попытка обдурить волевого канцлера и внушить ему, что жуть донецких приключений происходила только во сне и в реальности не существовала — провалилась. Даже гипноз не помог. Хотя сама Анхелина Доромея Мерхель не подала виду и не упрекнула прислугу в пропаже любимых туфель от Лагерфельда и гамбургского костюма от Беттины Шенебье

— Не преживайте так, Александер, — впервые в жизни назвала по имени, подбодрила и по доброму улыбнулась референту хозяйка государства, — Закажем новые вещи, скоро перевыборы, не идти же на голосование и праймериз в старье? Ааа? — и подмигнула Зильберту. — Вот ещё, дорогой мой секретарь, не забудьте напомнить и подготовьте документы, чтоб я подняла вам зарплату со вчерашнего числа и правительство выплатило премию за безупречную работу в чрезвычайной ситуации... ииии ещё, милый Хайнц, — позовите-ка ко мне господина Буруно Кало — обсудить некоторые проблемы и задачи наших спецслужб в свете некоторых изменений во внешней политике Херрмании...

— Госпожа Мерхель, — по старой привычке чуть дрогнув голосом запросил внимания опешивший от подарков секретарь.

— Да, доргой Александер, я что-то забыла? — промелькнула сталь неудовольствия в голосе Мерхель.

— Сегодня был назначен поздний завтрак с послами США и Франции. Что прикажете передать? — Застыл в ожидании нежданно обласканный помощник.

— Передайте, что я сыта и мне нездоровится, — у Александера брови полезли вверх, — Не пугайтесь, друг мой. Пусть перенесут встречу на после завтра и соедините меня... с господином Фишером у меня есть для него положительные новости. — Канцлер Херрмании мыслила исключительно системно и не собиралась разменивать работу в высшей должности на разную на мелочёвку интересов пусть и партнёров, но отнюдь не друзей возрождающейся Великой Херрмании. Хайнц попытался уйти, но сегодня видимо был день потрясений. — Да и ещё окажите любезность, друг мой, узнайте, что там у русских с парадом. Интересно. Надо будет хотя бы посмотреть? А? И не забудте меня соединить с этим, как его, президентом Украины? Подрошекнко? По поводу соблюдения минских соглашений?

— Да, фрау Мерхель, будет исполнено. Разрешите идти? — почемуто по-военному спросил секретарь.

— Да, дорогой, идите и сообщите всем, что до утра я отдыхаю. Оставьте за себя помощника. И сами сходите домой к семье. Вы это заслужили. — От волнения и удовольствия Зильберт покраснел, как рак и упорхнул мимо охраны окрыленный добрым и почти дружеским отношением и заботой. Врач испросил разрешения также — удалиться.

— Если что, я рядом в музее, — непонятно кому сказала докторша с поклоном удалилась. Походив туда сюда в раздумьях, Мерхель остановилась перед охраниками, что стояли по обе стороны двери, сложила пальцы обеих ладоней на животе кончиками друг к другу. Внимательно изучила непроницаемые лица телохранителей. И после паузы скомандовала бодигардам.

— А вы господа, служивые, можете тоже идти и передайте герру Гансу Мюллеру фон Шернхорсту, что я желаю его видеть в ближаёшее время. Лучше сегодня к девяти вечера. Вы поняли? — отнюдь не ласково посмотрела на спецов Доромея и нахмурилась. БНДэшники, как роботы даже не качнули взглядом в сторону главы правительства. Но Вилли, как старший, уточнил, без подвоха давая понять — что они с Греттой ни за какие штучки не признаются в том, что были с Мерхель на Донбассе.

— Какой ещё Ганс Мюллер, фрау Мерхель? — вполне правдоподобно удивился на посту у косяка заместитель Генриха фон Бландта и был по сути прав. — У нас в управлении охраны нет такого начальника... — вежливо и угодливо пояснил спецагент, мысленно посмеявшись над Доромеей и её неуклюжей попыткой развести ушлого спеца.

А над Донецком шумела весна. Год обещал быть не в меру урожайным судя, по обилию россыпей и букетов распустившихся цветов на фруктовых и иных деревьях, кустах и полевых растений. На центральном бульваре ожили кусты роз и выпустили долгожданные зелёные побеги листьев. Трава вырвалась на свободу из-подземелья зимы и ярко зеленела полями под синим донбасским небом и проплывающими в вышине белыми перистыми облаками.

Однако войне весна не была помехой. Обстрелы только усиливались с каждым днём. Однако жители одного окраинного района Донецка, что находился у самого "Кольца" отмечали, что по странной случайности за всё время на их район укровояки не посмели сделать ни одного артналёта. А предствавители ОБСЕ, когда бывали проездом и инспекцией, с особенной тщательностью считали чуть не каждую выемку от пуль на стенах обращенных в сторону укроповских позиций. Нациков убрали из окопов напротив блокпоста и теперь даже в серую зону можно было спокойно ходить, не переживая, что тебя срежут из крупняка или остановят выстрелом снайпера. БТРы и танки убрали с матом и угрозами. Новый состав блокпоста возглавил Сергеич — отделался ранением и контузией. Дядю Колю забрал себе завхозом Пропащий и говорят в его хозяйстве царит удивительный порядок, чистота и немецкая аккуратность...

Кто-то таки увидел запись Пропащего и выложил текст описания в интернет... не согласовав с Куратором.

Тото Трамп выиграл выборы в Америке, а баба Анхела потугами Главного Управления решила после путешествия на Донбасс ещё раз баллотироваться на пост канцлера всея Херрмании. Надеемся, что дядя Коля не зря спас, протащил по донецкой канализации и помог вернуть "неблагодарную" немку государству и народу Херрмании. Ну, а если что, Иванов то... исчез с оборудованием, Куратором и ассистентами. Как бы нового канцлера Херрмании в Берлине не хватились бы... и не нашли снова, в какой нибудь горячей точке... в Сирии например... хорошо, если только Херрмании — у неё хоть опыт есть, а вдруг люди Куратора попробуют на дальность через океан когось уволочь, в Йемен например с американского, северного континента. Вот будет потеха, работа и забота для АНБ, ЦРУ и РУМО...

Послесловие

Буруно Кало прибыл на Ам Купферграбен шесть с двумя сопровождающими. Госпожа канцлер Херрмании приняла генерального директора БНД в гостиной, за большим столом. Лицо первой леди государства, которое увидел главный разведчик ХФатерланда, не давало сомнений в том, что она чем-то очень и чрезвычайно озабочена.

— Добрый день фрау Мерхель, как ваше здоровье? — начал разговор начальник рыцарей плаща и кинжала Херрмании остановившись в дверях и поклонившись хозяйке самой могучей страны Европы. Кивок головы канцлера всея Неметчины, как ни странно, но говорил о её добром расположении духа к пришедшему гостю и его сопровождающим. Хотя тень неудовольствия всё-таки мелькнула в начале разговора.

— Кто это с вами господин генеральный директор? — Доромея сидела за столом одетая в привычный брючный костюм, отороченный уютным домашним халатом и пила чай. Ответ вопросом на вопрос требовал уточнить, кто сейчас в салоне канцлера главный по чинам и должности.

— Выйдите господа на минутку за двери, — небрежно махнул рукой трём сопровождающим Буруно, — я вас позову. Двое мужчин и женщина в строгих деловых костюмах беспрекословно исполнили приказание своего босса.

— И что это означает? — главный разведчик подивился прозвучавшей иронии, улыбке и мимике лица Анхелины. Настроение 'тевтонской Маргарет Тэтчер' несмотря на пережитые сутки назад ужасы перемещения, спасения и их последствия, было отличным. Буруно развёл руками, высказывая своё полное повиновение, но сказал совершенно иную по содержанию фразу.

— Фрау Мерхель, в связи с произошедшими событиями, я как глава специальной службы Хермании вынужден провести психологическую экспертизу...

— Что? — чашечка с чаем стукнула о блюдце, чуть не расплескав коричневый напиток по белоснежной скатерти, упрятанной за узорным куском прозрачного китайского покрывала из полипропилена. — Вы помните, с кем разговариваете?

— Безусловно, фрау. Именно поэтому и настаиваю на проведении данных действия на предмет возможности исполнения вами обязанностей канцлера после пережитых потрясений. Процедура займет не более часа. Сотрудники отобраны мной лично. Секретность абсолютная. Никаких записей.— Генеральный директор БНД приподнял подбородок, ожидая ответа с серьёзным выражением лица. Мерхель же удивилась, улыбнувшись уголком губ и сомнительно спросила.

— А если нет? — теперь уже улыбка канцлера всей Херрмании показалась Кало более печальной, чем весёлой. Буруно пояснил без эмоционально-официально, как вроде зачитывал процедуру из учебника по Конституции на заседании суда.

— Если нет, то я вынужден буду запустить неофициальный процесс импичмента, конфиденциально поставить в известность всех членов верхней палаты бундестага и совет министров и потребовать публичной проверки. Заодно и подам рапорт об отставке, как лицо, не обеспечившее безопасность главы государства. Я думаю, что госпожа Сара Вагенкнехт будет весьма довольна таким развитием событий и воспользуется ситуацией, чтобы занять кресло канцлера. Ну, и наконец, последствия для ХДС-ХСС, будут ещё более плачевными...Мне продолжить фрау Мерхель? — Буруно дерзко наклонил голову чуть вбок и вопросительно взглянул на женщину в халате через всю длину салона. Мерхель в своей прежней манере проигнорировала вопрос, угрозу и мелкую попытку шантажа Херрманского 'Джеймса Бонда' и снова потребовала информации.

— Перестаньте вульгарно на меня давить. Мы не на пресс-конференции. Кто ещё знает о случившемся? — Улыбка исчезла с лица Доромеи и изменившееся на грозное, лицо женщины заставило разведчика хмыкнуть.

— Хм, похоже, вы прежняя госпожа канцлер. Но мне нужны точные данные тестов, что вы — это вы. О происшедшем не знает никто, кроме людей, участвовавших в операции и прислуги. Люди, которые имели с вами контакт на той стороне, предположительно все погибли в вооруженном столкновении при попытке киевских войск прорваться на участке, где вы были обнаружены бойцами народной милиции ДНР. Так что мне сказать своим людям? Чтоб заходили или ответ будет отрицательный? — Мерхель отпила чаю, обдумывая информацию. Наконец вернула чашечку на стол, подняла голову и ответила.

— Хм. Вы тот ещё мерзавец Буруно. Пусть заходят. А вы в любом случае оставайтесь здесь.

Процесс проверки на вменяемость состоял из вопросов и ответов при присоединенном к руке приборе очень похожем на портативный детектор лжи Вопросы сотрудницы зачитывались монотонным голосом. Короткие ответы Анхелины Доромеи Мерхель торжественно и снисходительно фиксировала заумная аппаратура. Ещё до конца процедуры Буруно уверился для себя лично, что Мерхель в своём уме и твердой памяти. Причем всё это время она, не просто приходила в себя, а осмысливала ситуацию, вероятные события, открывшиеся возможности и обдумывала необходимые шаги. Немецкая железная машина непоколебимой логики и порядка перемалывала случившееся в поисках выгоды, на политическом, экономическом и прочих путях развития будущего. Уточняла расклад, прикидывала интересы и стратегические решения.

— Господин генеральный директор, тест завершён положительно. Разрешите идти? — Старший группы проверки сжал губы, подтверждая щекотливость и лаконичность создавшегося положения. Пришло время и госпожи Мерхель хмыкнуть, наблюдая реакцию главного шпиона страны на результат проверки главы государства.

— Да спасибо, идите. И помните господа, о секретности происходящего, иначе познакомитесь с людьми герра Мюллера. — Старший сглотнул и люди из спецотдела службы быстро покинули помещение. Теперь инициативу взяла в свои руки Мерхель. А давить подчинённых она умела.

— Ну, что? Уверился? — сорвалась-таки до вульгарного 'ты' госпожа канцлер, но быстро взяла себя в руки. — Давайте без церемоний, Кало. То, что произошло со мной беспрецедентно, это ваш просчёт господин 'агент нольнольсемь' и всей вашей службы! А после случая с моим Айфоном, боюсь это тенденция. Хорошо хоть вытащить смогли... это заслуга более похожая на следствие, нежели на что то созидательное. — Мысль Доромеи перескакивала резко на другие стороны затронутой темы, — А если они повторят этот кошмар? Или забросят в Сирию к ИГИЛ? Нам есть что обсудить. Это, прежде всего, касается России, нас — Херрмании и всей Европы. Что вы выяснили по прибору? — Доромея снова потянулась к чашке с чаем после длительной тирады. Последователь адмирала Канариса не ударил фэйсом о паркет гостиной .

— Пока мало данных, госпожа Мерхель. Все, кто касались или видели вас там — погибли, но нашим агентам удалось нащупать некоего ученого, доцента Иванова, который проводил эксперименты с перемещением квантовых частиц в пространстве посредством мгновенной телепортации в Донецком университете. К сожалению, из-за событий в Украине связь с ним крайне затруднительна. Но наши люди выяснили, что он пропал сразу после визита к главе ДНР Захарченко по поводу продолжения своих научных экспериментов в более широком масштабе. Тот в свою очередь не очень поверил россказням и планам профессора и послал его к руководителю особого отдела для проверки. Вот после этого, вы госпожа канцлер исчезаете из своего дома. Сам учёный пропадает неизвестно где и куда. А руководитель особого отдела и его люди, участвовавшие в операции странным образом, подрываются на мине, заложенной под днище машины в тот же день, что вы возвращаетесь домой. То есть вчера. Что очень похоже на обыкновенную зачистку свидетелей. Причем занимающих весьма существенное положение в иерархии ДНР и спецслужб. И ими пожертвовали не задумываясь. Это говорит только об одном — система Иванова работает. И ещё, об уникальном значении аппарата и его возможностях. Мы почти уверены, что господин Иванов и его изобретение сейчас находятся в России. Почему так думаем? Потому, как все переходы из Украины в Европу нами заблокированы и держатся под контролем. Лишь в Россию можно проскочить относительно незаметно через окна на границе. Скорее всего, прототип уже в России у Путина. И нам стоит поостеречься дальнейших возможных использований аппарата телепортаций по прямому назначению. Если что упустил — спрашивайте. — Мерхель некоторое время задумчиво вертела в руке чашку с чаем, складывала губы трубочкой, блинчиком и двигала углами рта. Затем в упор посмотрела в глаза одного из высших чиновников государства, и сделала вывод.

— Вы понимаете, что из всего, что случилось нам придётся поменять политику целого государства и отношения на континенте с партнёрами, друзьями, подданными, вассалами и врагами? — Кало кивнул. Открывшиеся дополнительные возможности России меняли расстановку сил в мире кардинально. Им даже не надо было швырять кого-либо из политиков верхнего уровня власти куда-нибудь в Афганистан или джунгли Венесуэлы. Достаточно было страха осознавать, что такое может случиться с каждым, в любой момент времени и тогда, придётся на месте лопать без меры и лично последствия 'мирового господства' и демократической толерантности.

— Будем снимать санкции с Путина, фрау Канцлер? — в лоб спросил о том, что подумал первым, Буруно.

— Ни в коем случае, — тут же, не задумываясь, ответила Доромея. — Нам надо действовать более тонко. Ваша задача, Кало, не дать никому ни малейшего повода поверить в то, что нам известно о работающем прототипе. И что мы испытали на себе его ужасающее воздействие. А пока русские будут приводить в кошмар политиков наших соседей, а я думаю это неизменно и несомненно случится рано или поздно, мы с вами, друг мой, обязаны воспользоваться ситуацией и выжать максимум преференций для Великой Херрмании. Но осторожно, будем делать вид и заявлять, что по прежнему видим в действиях России угрозу. А на самом деле, реально протащим для начала северный поток два, выгоним к черту арабов в Сирию, перебьём террористов и приструним Украину. Иначе Буруно, я лично попрошу Путина отправить вас в Северную Корею к Ким Чен Иру, или как там его? — шутка почти получилась, потому как лицо генерального директора БНД приобрело цвет вареной как бурак свёклы.

P.S. После добавления в текст строчки о Хиллари Клинтон — новостные агенства мира сообщили, что кандидатка в президенты Всея Пендосии больна. И, судя по признакам приступов на видео, потому, что принимала наркотики во время предвыборной гонки, чтоб не сдохнуть от напряжёнки. Запрещённый Допинг — в релизе для СМИ и "пиплз", дипломатично заменили легальной пневмонией.

После добавления в текст строчки о бардаке в ополчении и свободе для ДРГ укровойск на территориях ДЛНР — поступило сообщение об убийстве любимца русского мира командира "Мотороллы" — Арсена Павлова.

"САРА ВАГЕНКНЕХТ, бундестаг: ВЫ ПОДДЕРЖИВАЕТЕ ПОРОШЕНКО, БАНДИТА И КОРРУПЦИОНЕРА! 19.09.2016"."

КПВТ* — крупнокалиберный пулемёт Владимирова танковый. 14,5 мм. Основное вооружение БТР-60-70 и т.д.

БМП* — боевая машина пехоты.

БТР* — бронетранспортёр. Предназначен для транспортировки пехоты к месту боя и огневой поддержки мотострелков.

ВСУ* — вооружённые силы Украины.

ДНР*— Донецкая народная республика.

ВОГа* — Выстрел осколочный гранатометный, подствольного 40-мм гранатомёта.

Лимонка* — ручная граната оборонительная Ф-1 : вес — 600 грамм; разлёт осколков — до 200 метров.

Сыпив* — "сипа" или "сепа" презрительное сокращение-сленг от слова сепаратист тех кто за проведение АТО и против существования Донецкой и Луганской НР как автономий.

и эргэдэшка* — РГД-5 ручная граната дистанционная(наступательная) масса — 310 грамм, разлёт осколков до 50 метров

АТО* — антитеррористическая операция.

ВСУ* — вооруженные силы украины.

Вес крышки люка канализационного* ГОСТ ГОСТ 3634-89 — 53кг, Предельная нагрузка— 15 т/с, Диаметр крышки люка — 695мм Толщина крышки люка — 50 мм

Kommando Spezialkräfte (KSK)* — воинская часть специального назначения в составе Бундесвера — вооружённых сил Федеративной Республики Германия.

ДДТ.Шевчук. "Умирали пацаны — страшно. Умирали пацаны — просто. И не каждый был снаружи — прекрасен. И не все были — высокого роста..."." ссылка