— Пустое Земфира. Тебе придется привыкнуть. У нас женщины не целуют руки мужчинам. Если они конечно не церковного сана. Совсем наоборот... — я без особого умысла прикоснулся губами к ручке сирийки. — Вот так...

— Господин!!! — в громадных миндалевидных глазах Земфиры забушевало пламя, девчонка мигом соскользнула с диванчика и прижалась к моим ногам. — Ты не должен так поступать! Я недостойна !!!

М-дя... Педагог хренов. Почему недостойна? Да и ладно... Пусть выражает свою признательность как хочет. Вот не чувствую я к ней ровным счетом ничего. Красива конечно чертовка — слов нет, но вроде бы закономерные чувства не возникают. Даже обычного мужского желания. Почему? Во первых: молода она еще, считай совсем ребенок. А во вторых?.. Даже не знаю. Может пресытился бабами уже? Да и не до нее сейчас. Понятно, что сирийку надо как-то переправить в Алеппо, и возможно поиметь за это множество преференций среди тамошних купцов, но как? На самолет не посадишь, а самому переться туда совершенно глупая затея. Живо какой-нибудь рынок невольничий украсишь драгоценной персоной. Но думать об этом буду потом, совсем потом. Возможно в четвертой книге... книге... Какой книге? Совсем уже сбрендил.

Быстро спровадил девчонку, пообещав наведаться к ним во флигель и вернулся к карте. Значит так...

5 Глава.

Но не сложилось... Черт... я уже ощущал вкус губ Матильды. Персеван практически с седла снял, объявив приказ срочно явится ко двору. Закончилась формальная опала. Война... опять война. Карл решил нагнуть швейцарцев. Накрылся отпуск...

Как-то все странно... Насколько мне известно, швейцарская конфедерация присылала послов с предложением навечно замириться. Причем, в любое время поставлять своих знаменитых вояк в войско герцога. Совсем за мизерную плату. Так нет... Простите за тавтологию: послал Карл посольство. Нет... я все понимаю, кантонцы совсем недавно практически опустошили границы Бургундии, вырезав подчистую не один городок. За такое наказывать надо, но черт побери, общая политическая обстановка совсем не складывается в пользу Карла. Даже я, совсем несведущий в европейской политике человек, понимаю это. Совсем недавно Сигизмунд Австрийский прекратил вековую рознь и признал швейцарскую конфедерацию. Мало того, он подписал с ними договор о взаимопомощи. Простая арифметика, нам придется встретится в бою, не только с тупыми швейцарскими головорезами, но и с австрияками, которые в данное время на одну руку мылят с Всемирным Пауком против Карла. Опять же, подзуживаемый Пауком Рене Второй спит и видит, как вернуть назад Лотарингию...

Черт... мне конечно лестно служить герцогу, которому я симпатизирую. Но... но, все чаще мне кажется... Ладно... мои сомнения — это только мои сомнения. Делами нужно заниматься.

— Лейтенант, объявить перед строем. Если, кто-нибудь из солдат моей роты войдет в город, то сразу же будет повешен. Мы в этом не участвуем!

— Как прикажете капитан! — Логан отсалютовал и вздыбив жеребца помчался в расположение.

Млять! Я взбешен! Нет... Я просто вне себя! Это не война... Зачем? Город сдался, оружие сложили...

— Барон... — рядом раздался слегка насмешливый, срывающийся на дискант прерывистый басок . — Предлагаю дополнить ваше распоряжение: прикажите солдатам коллективно постричься в монахи. Право дело...

Я проводил глазами очередного защитника Грансона нелепой куклой слетевшего со стены города прямо на колья торчавшие во рву и обернулся.

Наглая, судя по всему британская, морда. Прыщавый юнец, но размером велик. Эдакий детина. Коттдарме роты?.. Ну да, бело-красный фон перечеркнутый андреевским крестом. Двадцать первая рота кондюкто Джона Миддлетона. Именно его бриты, вместе с ломбардцами, сейчас вырезают сдавшийся гарнизон Грансона. Вместе с жителями...

— Потрудитесь представиться.

— Эдвард Бошан, десятый сын графа Вустера, лейтенант лучников кондюкто Джона Миддлетона. — С легким поклоном ответствовал брит.

М-да... более напыщенного ответа я еще в жизни не видел.

— Барон ван Гуттен. Мы знакомы Эдвард Бошан десятый сын графа Вустера? — я сделал акцент на потомственном номере наглого бритта.

— Нет! Мы не знакомы... — англ гордо вскинул рыжую башку.

Так гордо, что забрало его салада съехало вниз и заклинило.

Я дождался пока юнец опять явит свое обличье и нейтрально поинтересовался:

— Если мы не представлены, то тогда, что или кто, дает вам право со мной заговаривать Эдвард Бошан.

— Мне не нужно ничье разрешение...

Юнец не договорил. Потому что подъехавший к нам его непосредственный командир Джон Миддлетон с ходу засыпал своего лейтенанта приказаниями и отправил наводить порядок среди бесчинствующих в городе английских лучников. Затем Джон обеспокоенно обратился ко мне.

— Жан, я надеюсь ничего непоправимого не случилось?

— Вы вовремя Джон... — я устало кивнул своему старому знакомцу. — Но потрудитесь объяснить своему лейтенанту, что с такими манерами он недолго проживет.

Честно сказал. Вот ей богу не в настроении я заносчивых юнцов на место ставить, но если придется — зарежу и не поморщусь. Хреновато себя чувствую, да и вообще, грех на душу не хочется брать. Обрадовался даже тому, что моя рота не будет в приступе Грансона участвовать. Ну и в последующей вакханалии тоже.

— Ох уж эти юнцы... — облегченно вздохнул англичанин. — Ф-фух... слава богу, еще чуть-чуть и я лишился бы своего лейтенанта и сына хорошего друга.

— Не берите в голову Джон. Приглашаю вас ко мне в шатер на ужин. Насколько я понимаю, большой совет случится только завтра поутру, поэтому мы успеем...

Я не договорил, потому что в мой горжет* с лязгом влепилась стрела, а в полусотне метров впереди, в густых кустах, произошло какое-то движение и мелькнула белая котта...

Чуть не вылетел из седла — удар оказался сильным да и неожиданность сыграла. Но ноги сразу дали шенкелей и Роден, скакнув как камень из пращи, понес меня по направлению к стрелку. Блеснула выхваченная из ножен эспада, и... и ничего... перед кустами как назло оказался овражек.

Иост и Клаус рванули по дуге в обход оврага. Черт... неужели упустим...

— Жан сюда! — донесся возбужденный рев Миддлетона.

Покрутил головой и увидел спешившегося бритта в десятке метров правее. Англ кого-то с аглицкими матюгами пинал, лупил плашмя тесаком, грозясь зарубить и вообще нецензурного позору на оппонента навести.

Ну, да.. этот может... Сука, неужели сейчас станет ясно, кто против меня мутит...

Соскочил с Родена и узрел непонятное тельце в котте роты того же Миддлетона, закрывающееся руками от ударов своего командира.

— Стой Джон... — я оттащил в сторону входящего в раж бритта, и взял за грудки тощего усача с уже здорово расквашенной мордой. — Говори suka, кто заказал. Говори padla! Порву на куски uroda!!!

— Он! Он приказал! — палец стрелка совершенно точно указал на моего старого знакомца Джона.

— Да я тебя! — брит занес палаш и осекся увидев мой взгляд. — Жан! Неужели ты думаешь...

Песец! Не может быть... Не верю...

— Я ничего не думаю Джон... — притянул к себе стрелка. — Четко и ясно: кто тебе приказал в меня стрелять? Хочешь на дыбу урод? Я тебе ее устрою...

— По его приказанию!!! Мне передали его приказ...

Ф-фух... Знаете как отвратно видеть в своем товарище предателя? Млять... а я уже было поверил...

— Кто передал?

— Эдвин!!! Эдвин Косое Брюхо!... Мой десятник!!! — завопил лучник со страхом косясь на острие кинжала. — Задатку два золотых дал... Молвил: ваше поручение господин капитан...

— В расположение его... — бросил я пажам и вопросительно посмотрел на Миддлетона. — Джон...

— Через час Жан... — бритт уже сидел в седле. — Через час этот Эдвин будет у тебя. Клянусь мощами святого Гумбольдта...

Даже с подпаленными боками лучник не сказал ничего нового. Подошел десятник и показав туго набитый кошелек, предложил подстрелить вон того кабальеро на холме. На дестриере, с подзорной трубой и черно-фиолетовым плюмажем. Приказ самого кондюкто, как раз он сам с этим кабальеро и беседует. Типа специально под выстрел подвел. Целился паразит прямо в глаз, но чутка оскользнулся и стрела тюкнула в стальной горжет. Лук — не арбалет... к моему счастью. Мама...

— Капитан... — в шатер вошел постовой. — Там значится бриты пожаловали... и много разных...

— Этого пока оставьте в покое, — скомандовал я профосу и вышел на двор. — Святые грешницы, Джон, что за...

Картинка и правда занимательная...

В рядок лежат три трупа: два бритта и один женский, с отсутствующей головой. Дальше два увечных стрелка: первый стоит опираясь на дрючок, а второй лежит постанывая на дерюжке, сам Джон с каменной мордой и босоногий полупьяный капеллан со святыми атрибутами: Евангелием и распятием в руках. Да все офицеры его роты выстроились как на параде...

— Господин барон... — Миддлетон сделал шаг вперед и сделал официальный поклон. — Произошло досадное недоразумение. Я готов его прояснить и в случае Вашего неудовлетворения сиим прояснением, ответствовать Вам на Суде Чести под порукой Господа нашего. Бенджамен, начинайте...

Один из офицеров показал тростью на стрелка с ногой замотанной окровавленными тряпками и опирающегося на корягу. Лучник проковылял вперед и смачно поцеловал подставленное капелланом распятие. Потом положил руку на Евангелие и гулко кашлянув начал говорить.

-... Э-э-э... Значится клянусь святым Евангелием, говорить правду и одну только правду... Значится мы с Фомой... ну-у... его еще 'Безносым' кличут... — англ обернулся и показал на крайний труп. — Так вот... значится, нашли мы вот эту кралю...

Теперь брит указал на женский труп.

— ... нашли в подвале... только она тогда еще живой была... и начали употреблять... ну, как водится... по назначению, значит. Только по первому заходу сделали, как заявился Эдвин 'Косое пузо' с 'Длинным' Мерлином ...

Грязный палец ткнул во второго мертвеца, а затем на раненого.

— ... кх... и грят: делитесь или мы ей сейчас башку срубим...

Капеллан вдруг оживился и толкнул раненого. Тот взвыл и забормотал:

— Истину глаголет Фуллер... истину... Они давеча нам с Брюхом в кости проигрались...

Доминиканец еще раз пнул несчастного, но теперь давая сигнал замолчать.

— Во-во... — согласно закивал головой первый докладчик. — Грят, платите или девку забираем. Ну а мы... эта... ну... в общем, послали их... Тогда Брюхо взял и срубил голову девке. А Безносый... не я, а он это, клянусь Святым Варфоломеем... взял и двинул мечом по башке Брюху. А Длинный... А я потом... А мы... А он... Вот...

Я смотрел на все это безобразие и не знал: плакать мне или смеяться... Не иначе лукавый шутит. Вот же он, явный свидетель, казалось прямо в руках... И на тебе. Твою же кобылу... Мне что, теперь в доспехе даже в сортир ходить? Однозначно Джон к покушению не имеет никакого отношения. Но мне от этого совсем не легче... Млять, кто? Сегодня повезло, а завтра может и не свезти. Сука... что же делать?

— Удовлетворены ли вы господин барон сиими обстоятельствами и прояснениями?..

М-дя... удовлетворен ли я? Да ни хрена... но ничего не поделаешь. Джон явно ни причем, а доводить дело до поединка с ним, глупость первостатейная. Да и Карл... Млять...

Криво улыбнулся Джону и кивнул:

— Да, я полностью удовлетворен. Мое приглашение остается в силе. Прошу в мой шатер. И это... не будете ли вы возражать если мои люди еще побеседуют с этими... вашими...

Англ оттаял лицом и великодушно махнул рукой:

— Легко... но только до казни...

Я только сейчас заметил профоса с подручными вязавшего бриттам руки. Ну, да... за резню между собой по головке не гладят. Да, собственно, сейчас за все воинские преступления, одно наказание. Гауптвахты как таковой не существуют. Виселица, а то и плаха. Но плаха положена лицам благородного происхождения, так что повесят сушиться уродов на мартовском солнышке... Да и поделом...

— Жан, тут еще это... — Джон подозвал к себе того самого юнца, пытавшегося мне сегодня нахамить. — Лейтенант Бошан хочет сказать вам пару слов. Явите милость его выслушать. Это моя личная просьба.

— Господин капитан...

Парень отчаянно смущаясь очень завуалированно попросил прощения. Явно не своими словами — кто-то подучил. Может и сам Джон. Пацан явил собой полное смирение и раскаяние. И еще плохо прикрытое восхищение моей персоной.

Вразумили уже парня. Ну, да... я такой... слухи о бароне 'Жестокие Клинки' вовсе жуткие ходят. Да и о моем особом положении при дворе тоже. И о фаворитстве у государя... Да и ладно. Вроде неплохой малыш. Неотесанный правда. Прощаю, не жалко...

— Пустое Эдвард. Если ваш командир не возражает, можете остаться с нами отужинать.

Парень просто вспыхнул огнем от радости, а Джон не стал возражать. Эдвард оказался его дальним родственником и к тому же сыном лучшего друга и формального сюзерена.

Ужин ожидаемо смазался. Я, зараза, еще толком напиться не могу — свято соблюдаю диету предписанную цыганкой. Сидр — бульон — травяные настойки, травяные настойки — бульон — сидр... Осточертело уже.

Немного порадовал Хорст и профос. Дознаватели ептыть... Выяснилось: покойный заказчик моей персоны общался намедни с каким-то ломбардцем. Но вот с каким? Это так и осталось загадкой. Их — этих ломбардцев, в войске тысячи три... Граф Галеотто руку приложил? Или набивающийся ко мне в друзья Кампобассо? Вот же хрень...

Ночью не спалось. В голову лезла всякая дрянь. Закончилось тем, что я с адски болевшей башкой стал подозревать всех и вся. Так и свихнутся можно... Плюнул и принял ложку настоя опия, который под моим наблюдением соорудили на случай ранений и всяких травм. Для меня же. Типа наркоз.

И вырубился...

Мля, уже наркоманить начал...

Хучу домой...

К Матильде под бочок...

Навоевался...

О-о-о... розовые слоны полетели...

А утром, на совете, выяснилось, что к Грансону идет две колонны швейцарцев. И они играючи сбили наш авангардный пост и осадили замок Вомаркюс, взятый позавчера Жоржем де Розюмбо, капитаном гвардейских лучников.

6 Глава.

Интересно, отразят ли в будущем историки это сражение? Вот что-то я не припоминаю битву при Грансоне. Хотя и неудивительно, я-то и про остальные ни хрена не знаю. Вот как-то не интересовался историей в своей прошлой жизни. Вру... Бородино и Ледовое побоище не забыл. Но от этого мне не легче.

Итак... швейцарцы уже хорошо заметны даже невооруженным взглядом. Идут тремя баталиями. Рядом с первой, под названием форхут, идет вторая — гевальтшауфен. Она держится левее и немного позади. А третья — наххут, совсем сзади. Наххут предназначен для оказания помощи двум первым, и порой даже не ввязывается в свару ожидая удобного момента.