Ибо богиня 16-25

С нею самой почти угадали только в одном, впрочем, довольно очевидном: что ей подсознательно хотелось получить шанс выкрикнуть в постели: "Валерочка!", и услышать в ответ: "Катериночка"... А "почти" — потому что никакого "подсознательного": всё было осознано давным-давно, и девочке просто повезло. "Да и не только девочке", — улыбнулась себе женщина.

Лицо у Валерии уже очистилось, и "гестаповка" посетовала, что Ингрем стала слишком много времени непроизводительно тратить у зеркал.

Ну, не только она, потому что не только у неё... У всех... уже одиннадцати, даже у двух мальчишек, даже у тридцатитрёхлетнего парня — один и тот же эффект, своеобразный откат после болезни: кожа становится нежной, сияющей, словно из детства — из наивных двенадцати лет. Парню — члену совета директоров концерна — пришлось даже отпускать бороду...

Новости были и плохие, и хорошие — как ожидалось. Из хороших: Лерка уже получила три предложения на следующую практику. Одно отклонила сразу:

" — Настька, ты что — сдурела?!

" — Да-а... Всё пацаны да пацаны, а то, что творилось с тобой... Мож, я чего ваще не понимаю?!..

Остальным было предложено подождать, потому что она, Лера, то есть, ждёт ещё одного. Вот если не дождётся... Причем, сказано громко, в присутствии чуть ли не всей группы.

Конечно, всё это было не очень серьёзно, начались хиханьки, хаханьки, предположения... А Стехова вдруг "с ужасом оглянулась на своего Петра".

Из неприятностей: была у них какая-то очередная всеобщая драка, и её бросили... Далее опять фигурировала Стехова, самурайка, но не они главное, главное — что Лере никто не пришёл на помощь...

" — Добро пожаловать в клан избранных, — пришлось сказать Катерине.

А за что её саму всю жизнь ненавидит Алина Клест? А с Джульеттой? Ведь перед последним прогоном подсыпали в ужин убойную дозу слабительного — она потом ночью ("Ночи с Джульеттой" — так это теперь вспоминают) еле на сцене стояла...

" — Порасспрашивай... жаль, уже Азалиной нет... поговори с Танюшкой. Наверняка много интересного про эти три года расскажет. Про тебя саму, кстати. Для тебя это внове, но когда ещё и Зильбернштейн явится работать с тобой... Привыкай.

" — Привыкну. Привыкать быть красивой проще, чем — уродиной.

" — Тигрица?..

" — Да! Заметно?

" — Ещё не очень... — а молодец, девочка! Сразу подхватила намёк. — Только не путайся, будь именно тигрицей, а не... бешеной самкой носорога. И добивайся эффекта сходства не только пластикой...

Совсем отмолчаться Катерине не получилось. Да и к лучшему! — Под конец было сказано: и на этом про секс — всё, и продемонстрировано видео, на котором Валерию уговаривали "наплевать"...

— Извините, но у нас это штатная ситуация: разбор легенд, — пояснил ей учтивый капитан. А майор продолжила:

— Имеем легенду — вторую легенду Одоевцевой. Девочка устраивает бунт и награду получает звёздную роль от гениального режиссёра. А потом — и самого режиссёра, в придачу. Стехова?

— Мне родители в четырнадцать лет всё растолковали — я тогда выкрикнула: а вот Одоевцева!.. Мама была очень саркастична... Продолжать?

— Нет. Ингрем?

Валерия поднялась, оглянулась на Одоевцеву... И вдруг плашмя ладонью ударила по столешнице, поморщилась, подула на ладошку...

— А что без внешних эффектов никак? — полюбопытствовала наставница.

— Извините, — сразу сказала Лерка. И как-то словно закаменела. Вздохнула, выдохнула — и словно очистилась: — Итак, ситуация: первый курс, занятие, наставница, гений... — покосилась на Стехову. — Стоп! Чего ради гений мог оказаться на каком-то занятии какой-то группы первого курса?!

— Ну и чего ради?

— Он уже сам искал!

— Искал?

— Стоп... Искать самому по сотням училищ... — и до Валерии дошло: — Ему предъявили найденное...

— И знаменитый бунт?..

— С одной стороны подтвердил выбор...

— А с другой-то с другой?

— Если бы роль предложили ей, условия ставила бы Катерина... Или её родители, или их адвокат. А так, — курсантка покачала головой: — А так под карт-бланш попала она сама.

— Добро пожаловать в революцию! — очень саркастично заключила майор.

— Но...

— Давай-давай, Валерия, юная актриса-то хоть что-то выиграла? — поощрил Леру капитан.

— Легенду!

— Правильно. Во всех театральных училищах любой преподаватель любому "гению" теперь может заявить: хочешь ещё и на сцену? — пожалуйста! — как Одоевцева, десять месяцев — четыре часа сна! И до первого опоздания! И весь театральный мир — за неё! А результат: вы знаете, что канал "Альфа" был на грани бойкота со стороны Гильдии актеров? Объединенный профсоюз еле выторговал для него отсрочку в три месяца!

— Что? — удивилась Одоевцева, — А мне не сказали...

— Я, кажется, догадываюсь, почему, — усмехнулась наставница.

— Нет, — отказалась актриса, — я в любом случае не стала бы с Суреном торговаться. А он меня хорошо знает. Да и главный мой выигрыш был тогда — не в легенде...

— Феврония?

— Да. Иннокентий же просил моей руки у моих родителей без меня, до меня... Специально обоих пригласил... "Если вы скажете "нет", я ещё смогу её остановить, я ещё смогу остановиться сам, — мама его до сих пор любит, с праздниками поздравляет, он к ней до сих пор "на чаёк" заглядывает... — Я понимаю, что я только ненамного — очень ненамного! — моложе вас, я понимаю, что наше счастье с нею будет недолгим, но... Но ведь это будет счастьем..." Родители выставили условие: ребёнок сразу. Он согласился. Он уже любил меня и согласился.

— Про родителей поясните?

— Да чего пояснять?! Как только факт беременности был установлен, врачи выставили ультиматумативное требование: восемь часов сна в сутки — минимум! Вне всяких приоритетов и без любых оправданий! Каким счастьем это стало для меня! И родители облегченно вздохнули тоже: я ж к тому времени, как былинка была, и нервы уже никакими! Да и не только у меня. Как потом узнала: и в наш театр из профсоюза люди заглядывали и с нашей директрисой уже разговаривали тоже, — Одоевцева усмехнулась, — Как же я не хотела её на свадьбу приглашать!... Вот тогда и узнала, что Джульетту для Иннокентия Браги всем миром искали второй год. А Варвара Петровна на их форуме... Есть такой... Меня, не смотря на все мои статусы, на него только через три года после окончания Училища пустили... Вот там она написала: "Приезжай — нашла!" Даже без всяких "кажется", или "взгляни"... "Приезжай — нашла!"

Одоевцева встала со своего места и вышла на середину их небольшого зала. Оглядела всех:

— Теперь очень серьёзно: если я, хоть тень всего вышесказанного найду в сети — прокляну.

Паузу она держала не долго. Но проняло всех.

— И ещё серьёзно: чем я должна вам, я понимаю. Поэтому... Мой коммуникационный номер нынче стал очень легко запоминаемым: А33. "А" — очевидно означает "артефакт". Ваши ID будут в моей разрешительной базе. Разрешаю звонить только по делу. Ещё раз: по делу — разрешаю. Смогу — помогу. А могу я — многое. Дальше... Приглашаю вас всех ко мне на остров. Когда угодно, сколько угодно раз и с любой компанией. Дом большой — поместитесь. Февронии сейчас очень не хватает бескорыстного общения, простого трёпа с приятелями, чтоб не надо было за каждым словом просчитывать интересы родителей или кланов... Приезжайте! У нас такой пляж, такой сёрфинг!.. Да и я на смех молодёжи могу не удержаться и как-нибудь выбраться.

Лера, тебе всё то же, но — по какому угодно поводу. Тебе — разрешается всё! Тебя я приглашаю не на мой остров, остров моей дочери — к себе. А если даже на каникулы не выберешься — обидишь!

Валерия промолчала, опять промолчала, но все словно услышали мурчание огромной кошки.

— Ну, и последнее... Теперь несерьезное... — женщина засмеялась и повернулась к тянувшему вверх руку парню. — Давай, Давид, говори, чего хочешь?

— Ну, завидно же! Что всё — Лерке?! А нам? Ну, хоть один поцелуй! Это ж не серьёзно, да?

— Нет, — опять засмеялась актриса.— Чего ж тут серьёзного!

Она нагнулась, взялась за низкий подол легкого платья и неспеша потянула его вверх, вверх...

— А-а-а! — захлёбываясь, закричал Давид.

— А-а-а! — закричали, засвистели, завизжали остальные.

Одоевцева отбросила платье, изогнулась всем голым телом, замерла и резким движением руки остановила и визги, и свисты:

— Всё очень несерьёзно: один поцелуй, как угодно и куда угодно — пол— минуты каждому... Ещё раз: один поцелуй, одна точка, пол-минуты... Первый пошёл! Давид?

— "Мне сказали, что Саади / целовал лишь только в грудь..." — выкрикнул кавказец...

Женщина засмеялась, изогнулась, подставляя правую, закрылась руками, распахнулась, подставила другую:

— Поймай!

И её поймали... Он целовал, а она смеялась, смеялась, смеялась!... Но ровно через тридцать секунд вырвалась, оттолкнула и закричала:

— Второй!

...Ещё мальчишки целовали бёдра, пупок, губы, губы... И ещё — ту точку, сзади шеи, слева... Девушки, даже Анастасия, оказались более скромными. Танюшка, например, поцеловала впадинку под ключицей, у самого плеча.

Последней подошла Зин. Встала напротив. Расстегнула длинную молнию костюма, спустила его на землю, переступила. Замерла.

— Спасибо, милая, — воссияла великая актриса, — где у вас фехтовальный зал?

Зин повернулась и понеслась, но Катерина не отстала.

Она получила три пореза, самурайке достался один... Кровищи было... Наставники за те тридцать секунд едва не поседели... Впрочем, ночь в регенерационных камерах вселенская дива и третьекурсница КОМКОНа провели на равных и по соседству.

— Вот же гадство! — не выдержал Серж, — целоваться с Катенькой Одоевцевой и... и... и молчать пожизненно!

— Да уж... — поёжился Давид.

— Вот именно, — скривила губы Танюшка.

— Эй?... — насторожился Хольт.

— Ой, — восхитилась Маша, — я, кажется, поняла: это как с его троюродным братом, — качнула она головой на Давида, — и твоей бабушкой?

Таня кивнула и вздохнула.

— Слушайте, мудрые да розовые, а попонятней можно? — не выдержала Анастасия: — Я с самого начала поняла, что Одоевцева чего-то мутит, так что?!

— Вот и перевели... в "вербальную форму"...

— Условия запрета!... — дошло и до Зин.

— "Очень серьёзно: если я хоть тень всего вышесказанного найду в сети — прокляну", — раздумчиво процитировала коротко-стриженная блондинка... — опсс!... "выше-сказанного...", а поцелуи-то были — потом...

— Yessss! — заехал кулаком по столу Серж.

— "Ес"-то оно, конечно, "ec", — кто ж спорит! — а теперь посчитай веер ситуаций на шаг дальше, — хмыкнула Таня. — Вот, скажем, завтра... на каникулах — ты под пивко рассказываешь паре приятелей, каковы на вкус губы Одоевцевой, а на ощупь — её попа...

— Послезавтра, — уже послезавтра, ещё на тех же самых каникулах! — снимок, а то и видео меня, — хмуро продолжил Давид, — её перси лобзающего, появляется в сети...

— Откуда?!

— ...а ещё через неделю самым популярным в галактике мульт-сериалом становится "Двадцать одна ночь или Одоевцева и сексуальная практика". Хохочет вся галактика. Ночь шестая: "Одоевцева и Серж".

— За неделю сериалы не снимаются — даже мультики, — хмуро поправила Стехова.

— А думаешь, Одоевцева вот сейчас, конкретно вот в эти минуты не ругается со своим "Сердраковичем", выбирая сценариста-художника-режиссёра?

— Чёрт, опять "Альфа" в отрыв уйдёт...— откровенно расстроилась Танюшка, — как бы это маме звякнуть...

— Да вы чего?!

— А того: давненько вокруг великой актрисы скандалов не громыхало! Так ведь и подзабыть могут! Её пиар-служба вцепится в твой рассказик всеми конечностями. Включая все тридцать два зуба их канала. Вон: ты ещё и слова не сказал, а "Альфа" с "Зелёными" уже дерутся за сюжет. Спорим, что повод "поговорить с мамочкой" — Танюшке подкинут!

— Думаешь? — и умная блондиночка, заулыбавшись, повернулась к Сержу. — И матерьяльчик тоже "подкинут", если Альфе — видео с Давидом, то нашим — действительно с тобой: уж больно смачно ты "Катеньке" задницу щупал...

— Да зачем им всё это?!..

— Во-первых, — кисло начал Давид, — высокая политика: "лицензия даётся только один раз в жизни"! И Одоевцевой — тоже! И только из-за того, что она — это она... Не было никаких случайностней с "браслетом", никаких прозрений Стеховой — была целенаправленная работа огромной организации КОМКОНа: вон, вплоть до курсантов! Да, повезло найти решение нам. Не мы бы — придумали ещё что-нибудь. И это — во-вторых: реклама для конторы.

— ...А в-третьих, мы в окружении Одоевцевой — значит допуск в тесный круг художественной элиты и островных миллиардеров. Ведь, в добавок ко всей этой истории — с её к нам благодарностью, ещё есть я — дочь Дмитрия Стехова, а будет и Лерка — модель Льва Зильберштейна... Да боссы ради такого случая найдут способ и Стаса с его аристократкой к нам выдернуть!

— А ты, — мстительно покосилась рыжая на пытающегося время от времени приобнять её молодого гала, — готовься к серии анекдотов: "Одоевцева, с голодной улыбкой, входит в кабинет сексуальной практики, и Серж, прыгая на стенку..." или "Одоевцева, с сытой улыбкой, выходит из кабинета сексуальной практики, и Серж, сползая со стенки..."

— Вот же гадство! — дошло, наконец, и до Сержа.

— Вот же негодяйка: уже условия выставляет... Ященко ей возвращай!

— Условие? А по— моему, толковое предложение.

— А декретный отпуск?! Какая оперативная работа в декретный отпуск?! С нас шкуру спустят и головы поотрывают!

— Какая оперативная работа? Пара недель отдыха в прекрасных условиях — на островах! — в окружении друзей!

— ... по которым они так соскучились... — наконец-то улыбнулась майор.

Вечером у монитора, подбив итоги дня, Таня не выдержала:

— Вопрос куратору можно?

— Спрашивай.

— За что минус балл?

— За неаккуратность речи. "Мы в окружении Одоевцевой". Сколько надо Катенек, чтобы окружить всех вас?

— Но я же имела в виду...

— Ты имела "виду", а я поимела тебя. Чуточку. Но мне приятно.

— Вопрос можно?

— Спрашивай.

— Вам не кажется, что Вы придираетесь?

— Минус балл.

— Вопрос можно?

— Спрашивай.

— За что?!

— За неаккуратность речи. Это тебе мой штраф может казаться придиркой. А я — так ли это? — знаю со всей определенностью.

— Вопрос можно?

— Спрашивай.

— ...Вопрос снимается.

И цвет шрифта изменился:

— Спокойной ночи, Танюша. Ложись спать.

— Вопрос Вам можно?

— Нет, спать!

— Ты понял её снятый вопрос?

— А ты нет?

— "А не пошла ли ты, дорогая куратор?!.."

— Едва не сорвалась. Даже она. Как же их выматывает эта сексуальная практика.

18. Водяные драконы

Второй подвал лабиринта путал нагромождениями валунов, лесами сталагмитов, сосульками сталактитов, пересечениями подземных речонок... Хоть их русла уже многие столетия были почти пустыми — лишь в главном из них проблескивал робкий ручеёк, но по— настоящему сухое место найти было трудно, и здесь почти всюду журчание оттенялось, дополнялось, заменялось капелью... "Словно тиканье в лавке часовщика", — улыбнулась Орли. И всюду разросшиеся, расползшиеся по стенам, по булыжникам, по каменным наростам и наплывам бледные мхи...