Легенды планеты прагромеров

— Влада... — с осторожной ласковостью опять обратился к ней Бьёрг. — В самом деле... Как гойша может отказать мужчине?

— Не знаю, — ответила она. — У меня интуитивный выброс. Вернётся... — великая инквизиториня искала, искала страшные казни и не находила. — Обрею к Гейсу! Будет вообще голой черепушкой сверкать. Ну не знаю, не знаю я!

000 011.

Они гнали по сельве. Тропа, недавно пробитая в дремучей траве одним из бесчисленных стад вечно кочующих безонов, была достаточно широкой. Кони беглецов мчались рядом, голова к голове. Сзади — на длинных поводьях — держались ещё четыре. Склонившаяся к горизонту Гела плескалась лучами, ветер шумел в ушах, а сельва пахла цветами и травами, пахла жизнью и смертями — "это навозом и падалью что ли?" — сельва пахла... сельва пахла сельвой. "Ой, не слышит тебя наставница Красоты, вот она бы тебе за такой эпитет!"

По ногам били случайные стебли непримятых травинок... Травинок? — это в парках кантри-таунов и на лужайках столичных холдов — остались ещё травинки, а здесь... Газонная трава, декоративные цветы далёкой, полузабытой, легендарной Терры, мутировавшие под яростным излучением Гелы, раздобревшие на местных краснозёмах, напоённые недавними сезонными ливнями... В эпоху Падения они вырвались за периметр и за половину тысячелетия почти вытеснили жёсткую колючку местной флоры. Местная травоядная фауна оказалась вытесненной тоже. Разбежавшееся из зоопарков, из личных заповедников, личных хозяйств, домов, квартир зверьё Терры расплодилось и мутировало — на радость местным хищникам. Хищники Терры тоже вырвали свою долю в удлинившейся пищевой цепочке. И добропорядочная саванна стала бешеной сельвой. Здесь, сейчас она прятала даже всадников!

Уста скользнула взглядом по напряженному, пригнувшемуся к крупу коня телу Стафра. Он никак не мог отойти от боя. Первые убийства людей — это тебе не охота и не тренировочная, почти ритуальная, работа на бойнях.

Как и первый бой, когда впервые тебя хотят не абстрактно одолеть, не победить, не взять над тобою верх, как в поединках, и даже не унизить, не вбить в грязь, в кровь, как в драках, а просто и конкретно — у-бить, зарезать.

И те на дасплее одиннадцать гаснущих зелёных точек...

Да у неё самой в ушах всё стоял захлёбывающийся и никак не кончающийся вопль какого-то гракхха, ещё живого, но уже знающего, что он убит. Она сама никак не могла вызерить в памяти взгляд штурмана группы Стафра, когда он предложил: "Коммодор, а давай я её донесу!" Жаркий взгляд мальчишки — ещё живого, ещё не знающего, что он уже убит. А ей даже имени его не сказали.

Она неслась рядом со Стафром, тоже пригнувшись к холке своей кобылицы, тоже отдаваясь скачке, тоже давая встречному ветру шанс высушить невместные слёзы.

По тёмно-синему, по беспощадно синему небу гнались за ними испуганные тучи, ветер пах истоптанной травой — разнотравьем и разноцветьем. У коленки застряла заляпавшая жёлтой пыльцой ногу разлапистая — с распахнутую ладонь — стоцветка.

"Погадать? "Любит-не-любит, понежит-погубит?" Может, повезет, и последний лепесток всё-таки не будет красным? Стряхнуть? Нет, его бешеный запах хоть немного забивает воспоминания о запахе крови".

А по её лопаткам хлопал закинутый за спину, не пристёгнутый — когда бы?! — лёгкий граххский арбалет, левое плечо оттягивал не притороченный — да некогда было! — десантный гракххский рюкзак, а голые ноги уже начинало припекать едким конским потом — к речке сейчас надо, к речке! Им же теперь не одни сутки быть в сельве — здоровые ноги пригодятся, ох как ещё пригодятся! И есть у них минит десять-двенадцать, есть.

— Стой! — Стафр резко остановил коня. Слетел на землю.

— Сюда! — указал он перед собою.

Тело послушно выполнило приказ мужчины.

"Сейчас?! Тратить на это последние свободные миниты? А потом разить на всю сельву сексом и... и язвами на ногах?!" — раздражённо подумала Уста и раздражённо прислушалась к себе.

А там, на две ладошки ниже пупка, проигнорировав всё её раздражение, все её в недалёком будущем язвы, все её из недавнего прошлого горести, всё её сейчасшнее отчаяние, там расцветало солнышко. Девчонка нахмурилась и... и улыбнулась ему.

— Что? — спросила она.

А Стафр ударил её. С размаху, по щеке. Желание мужчины было выражено явно — она не стала уклоняться.

— За что?!

— Что тебе пообещали гракххи? Свободу? Отвечай!

— Какую свободу?! Причём здесь гракххи?! Ты меня, что ли, шпионкой?!.. У тебя своды съехали? Какая из гойши ненджя! Тем более — гракххов?!

Щека горела, в голове гудело. Нет, в девичей ей доставалось и посильнее, но, там хоть было за что... Уста растерялась, и обидно же!..

— Мужчина, прикажи мне сказать правду! — наконец, выкрикнула она.

— Говори!

— Что, придурок?! Сформулировать точный запрос не можешь, прагромер засратый?!

— Говори правду! Ты связана... — он запнулся, он вдруг понял, что у последнего слова — двойное значение. Он лихорадочно начал подыскивать замену, но в голове воцарилась мешанина из аппендов, инсертов и браузов...

— Стоп!! — заорал он на себя. — Это ты?! — заорал он на неё.

— Это — я, — она издевательски присела в реверансе. Нагло заблестели голые колени, сумеречно засияли полураскрывшиеся груди.

"Гадина! Ну, устрою я тебе переход по безусловному оператору!"

— Женщина, успокой меня! В десять тликов!

Заметить растерянность в её глазах — он успел, а как она оказалась у него за спиной — нет. Может, он моргнул в этот тлик? А её руки уже лежали на его висках, а её голосок уже тихо шептал: "Десять тликов, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, один... Ты свободен от мороков, господин — думай".

Он повернулся к ней.

— Подчиняйся мужчине, девка!

— Да, господин.

— Я задаю процедуру. Имя — "Запрос". Открываю операторную скобку. Ясно?

— Да, господин.

"Лыбься, лыбься. Посмотрим, кто напоследок будет смеяться слаще!"

— Ты говоришь мне только правду.

— Да, господин.

— Если я что-то упускаю, себе во вред, ты меня поправляешь.

— Да, господин.

— Термин "вред" определяется моими критериями, а не то, что ты полагаешь, идёт мне во вред!

— Да, господин.

— Расшифруй!

— Я смотрю на проблему с твоей кочки, а если мне что-то покажется, я эти показания засовываю себе...

— Нет! Ты озвучиваешь конфликт!

— Да, господин.

— Ты отвечаешь сейчас только "да" или "нет"!

— Не могу, господин.

— Чего? — не понял Стафр.

— Я не могу говорить мужчине "нет".

— Выкрутишься!

— Да, господин.

— Ты загодя знала о нападении гракххов?

— Не знала, господин.

— Тогда какого... Ты хотела сорвать мою миссию?

— Плевать мне было на твою миссию! И сейчас — плевать, господин!

— Зачем тогда? Отвечай!

— Я хотела выяснить, господин, выдержит ли твоё сердце сто ост наслаждения, госссподин! Не лопнут ли твои глаза, гос-с-сподин, от лицезрения моей наготы, господин! И не закрывай операторную скобку, господинчик — во вред тебе пойдёт это. Только послушная — я тебе безвредна, по твоим критериям. Только с правдивой ты со мной справишься, господин, по твоим понятиям! Что ещё господину угодно? Ещё и в третий раз жизнь спасти? Хочешь?! — орала она.

— Хочу! — чтоб оборвать её, заорал он.

— Тогда обернись.

Всё-таки он был лучшим. Он не стал оборачиваться — он отпрыгнул в сторону. Недалеко — на длину клинка. Чтоб с разворота всадить светлый меч под лопатку чёрной гаёне. Вплотную к арбалетной стреле. Живучая тварь сдохла, только когда он провернул клинок в ране, когда малым мечом рассёк этой мерзости горло.

— Что теперь, господин?! На колени? Как, господин? Кверху мордой или задницей?! Что угодно моему господину?!

— Стоп! — зарычал Стафр. — Заткни пасть!

Она обеими ладонями заткнула себе рот и сквозь пальцы прошипела:

— Так?!

— Вот стерва! — сдался Стафр. — Я закрываю скобку. Упокойся! И... женщина, успокой меня — тоже! В десять тликов. Сможешь?

— Запросто! Считай! Вслух!

Он посмотрел в бешеные глаза девчонки и понял.

— Десять тликов, девять, восемь...

Она не спеша подходила к нему.

— Руки опусти... господин...

— ... семь, шесть, пять...

Пощёчину она залепила на счет "три". Во фратрии его били и покрепче, но здесь хоть за дело.

— Как я спокойна... — длинно выдохнула она. — А ты?

Она не добавила "господин", и он длинно выдохнул тоже.

— Тебе срочно надо к воде. И что-то делать с ногами. У нас была фора минит в двенадцать. Теперь — в семь-восемь. А от крови этой твари сейчас здесь будет пол-сельвы хищников... Я ничего не упустил? Что скажешь?

— Думай, мужчина. Ищи выход, принимай решение, коммодор.

"Мужчина! Коммодор!"

Как ни странно, радикальный метод гойши помог — Стафр был спокоен. Ужас от потери друзей, ужас от реальностей мечевого боя, от ощущения своего клинка, вспарывающего чужое тело, от разящего запаха близкого выплеска человечьей крови — всё расползлось по тёмным закоулкам сознания, а на переднем слое яростным огнём горела сейчас только надпись "МИССИЯ!". Да и юная гойша смотрела на него, едва не облизываясь от предчувствия его решения — от предчувствия своего по этому поводу восторга.

И он нашёл выход. Он подошёл к телу гаёны и светлым мечом располосовал его на куски.

— Ух, ты! — восхитилась Уста. — И пусть погоню действительно встретит полсельвы!

Он выдернул арбалетный болт. Всадил в землю. Прочистил. Выдернул, стряхнул кусочки почвы и, не глядя, метнул болт ей. Она не глядя, вынула его из воздуха. Он указал рукой на запад:

— Видишь, вон холм — с двумя баобамбами?

— Да.

— До него шесть с половиной киломер. Под восточным склоном несильный родник. На водопой для стада не потянет, а отмыть твои ноги — в самый раз.

— Откуда ты?..

— Я готовился к операции.

— Он же в стороне от маршрута?

— Да.

— А не зря тебя коммодором... Лучший, верно?

— Да.

— Я — тоже! — засмеялась девчонка, взлетая на свою кобылицу.

"Не суждено, чтобы равный с равным..." — вдруг вспомнилась ему строка стихов древней поэтессы с легендарной Терры, но он тряхнул головой и отбросил невместную лирику.

*

— И что теперь?! — Отранх был в ярости. Смотреть на него было неприятно: эти гракххи не имеют ни малейшего понятия о манерах. А ещё и татуировки... Неужели придётся и самому уродовать лицо? — Где теперь их искать прикажешь?! Поганое зверьё вытоптало все следы!

Ещё больше следы затоптали воины отряда погони, когда отбивались от орды чёрных гаён, взбесившихся от вони крови члена стаи, но Аксель не стал уточнять сей простой факт.

— С ним голоногая девчонка. Они поскачут к воде.

— Да здесь река недалеко! В каком месте они к ней выйдут, ты вычислить сможешь?!

— Они не пойдут к реке, — Аксель демонстрировал спокойствие. — Видишь, вон холм с двумя баобамбами? На восточном склоне — родник. Слишком слабый для водопоя стад травоядных. Там риск нарваться на засаду стаи хищников — минимален. Так что с вероятностью выше 90% Стафр направится к нему.

— А ты откуда знаешь о роднике? — подозрительно осведомился гракхх. — Он ведь в стороне от всех маршрутов?

— Я так готовлюсь к операции. А что важнее: так же готовится и Стафр.

Отранх расслышал скрытое оскорбление и огрызнулся:

— Ученичок... Везёт вам на голоногих гойш, однако.

Ответить было нечего.

А Отранх указал рукой на далёкий холм и приказал отряду:

— Вперёд!

"Как свора, — подумал Аксель, — свора гаён, взявшая след крови".

Татуированные воины огибали его, не слишком церемонясь. Некоторые почти задевали. Конь под Акселем всхрапнул. Мужчина успокаивающе похлопал по шее коня:

"Что тебя вывело из себя — наглость чужих всадников или уступчивость своего?"

Аксель не спешил присоединиться к погоне. Пусть их. У Стафра было семнадцать минит форы, стало — двадцать восемь. Он не будет мчаться, как оглашённый. Чтобы привести себя в порядок, гойше понадобится минит пять-шесть. А на остальное... На остальное — у него есть время подумать. У него есть время найти решение. Интересно, а что он будет делать с ногами девчонки дальше?

"Что делать с ногами гойши? — хмыкнул Аксель. — Я бы придумал".

Интересно, а что придумает его ученик? Что придумает его ученик, чтобы оторваться от погони? Смешно: достоинства/недостатки простых решений они со Стафром разбирали именно на примерах операций гракххов. Мальчику это может помешать: он не сможет учесть, что в качестве аналитика у этих псов войны будет человек другого клана — его клана, его наставник.

"Стоп! За кого я волнуюсь?!" — поморщился Аксель.

Конь под ним нетерпеливо переступал ногами, ему было неуютно среди окровавленных трупов гаён, страшно — в одиночестве посреди сельвы, и хотелось — туда, к своим. К своре. И Аксель перестал удерживать его.

000 100.

— А теперь расскажите мне, что такое — эта ваша проблема "9-b"? В чём её критичность? Как получилось, что её "штурмуют" все кланы одновременно?

— Как же это? Все кланы в деле, а ты не в курсе? — улыбнулся Бьёрг.

— Не только у вас бывают срочные дела. Не только вы зарываетесь в такие — с головой.

"Так и есть. Она элементарно вымотана. Недельный недосып... а то и больше".

— У нас и сейчас нет лишних минит... — начал возражать Отри, но старуха оборвала его:

— Значит, не будем тратить их на споры.

— Отри, доложи, — сухо прозвучал приказ Ларта.

— Ещё раз успокоить? — предложила Влада.

— Нет, — отказался Отри. — "Себя успокой!"

— Не забывайся... мальчик...

"Неужели она читает мысли?" — про великих инквизиторинь и не такие слухи ходили.

А "мальчиком" последние года полтора звала его — Газелла.

Когда он попервоначалу возмутился, она расстроилась, что огорчила его. Она чуть ли не расплакалась — слезинки задрожали на её ресницах. Она сдержала их. Она послушно осведомилась, а как ей называть своего господина? А потом добавила, что и её он может называть так, как ему хочется самому. А потом добавила, что, если ему не захочется никак, то её заменят. А потом добавила, чтоб за неё он не беспокоился — Храм в любой момент найдёт ей другого господина. Которого не будет возмущать "мальчик" из сахарных губ этой хрустальной девочки.

Нет, этого она не добавила. Может, даже не подумала. Может, все силы у неё уходили на то, чтобы удерживать прозрачные слезинки на самых кончиках длиннющих светлых стрельчатых ресниц.

— Прошу меня простить... госпожа.

— Хороший мальчик, — улыбнулась старая сука. — Докладывай.

У Отри получилось улыбнуться тоже, а вот усидеть на месте — нет. Встал. На дасплее всё ещё светился план холда Месх — он заменил его. Поначалу, было, фонолкой сельвы, но там, со знаменитой фонолки Галы, стая лайонов драло трехрога. Убрал. Море! Ветер балла на три. Скалы. Да, это то, что надо: волны прибоя, с однообразным разнообразием разбивающиеся об валуны... И чуть пахнуло гниющими водорослями, солью, влажностью... Годится. Только немного притушить звук.