9. Пропавшие звезды

Светлые уже стояли на балконе, ожидая меня, и я помедлил, придирчиво оглядывая спутников. Матиас был одет как моя точная копия — чтобы люди смотря на него видели не заарна, а моего ученика. Кайя и Бринвен носили гражданскую одежду со знаками гильдии. Простое напоминание, что они такие же жители Аринди, как и все.

Светлые тоже смотрели вниз и тихо переговаривались между собой.

— В столице Полынь была очень низкая смертность. Но чаще, чем в других местах, без вести пропадали люди. Человек переступал порог жилого блока и исчезал, — слова Кайи становились слышны, только если подойти совсем близко. — Как говорят, в каждой жилой башне есть собственное тайное кладбище. У нас было такое понятие, "невидимые преступления". Преступления, которые совершаются в закрытых обществах и не выходят наружу из-за круговой поруки...

— Ну а не преступники здесь есть? — на Бринвен его слова впечатления не произвели. Возможно, она выслушивала нечто подобное слишком часто.

— Есть. Эти незапятнаны ничем, — Кайя пробежался взглядом по людям у фонтана и указал на двоих, скромно притулившихся с краю. — Это геноконтроль.

Спускаться вниз он не торопился, привычно отговариваясь нездоровьем. Я даже не собирался настаивать.

Главы кланов, великих и малых, маячили рядом с мирринийке, изо всех сил пытаясь быть на них похожими, но выходило не больше, чем у рыб, которые изо всех сил трепещут плавниками, чтобы взлететь. Все ашео повязывали волосы узорчатыми лентами, у многих я с удивлением заметил татуировки или клановые отметины на щеках. Воистину, Шафран был заповедником древних традиций.

Представители Восточного предела носили подчеркнуто скромную одежду, похожую на униформу. Потомки первых колонистов с севера считались в Аринди почти коренными жителями и даже внешне напоминали мирринийке, насколько люди способны на это.

Приграничные жители ради встречи надели все самое лучшее, то есть все самое яркое, меховое и блестящее, и шумной группой держались в стороне. Об отношении центральной власти к северу в светлой гильдии ходили исключительно черные шуточки. "В столице медики получают премии за снижение смертности, на севере — за повышение" и все такое прочее. Я долго не мог понять, как одни и те же люди возили на острова вакцины от малярии и искали островитян по атоллам и джунглям, прекрасно зная, что помощь никогда не окупится, и при этом готовы были обречь приграничье на вымирание. Ответ прост: приграничье близко, а островитяне далеко. Северный блок против национального правительства Мирретей, материк против побережья, север против юга. Управлять Аринди было ничуть не проще, чем сражаться с Лордами.

Здесь было много знакомых лиц; остальных я знал по сводке инфоотдела и информации, которую успело собрать столичное светлое отделение. Я здоровался с делегатами, иногда перекидывался парой фраз, представлял спутников, но неуклонно продвигался вперед. Мирринийке оценивали меня несколько мгновений, а потом величественно склонили головы в приветствии, и я ответил тем же.

Вот люди, на которых будет опираться моя власть. Симпатии они, может, и не заслуживали, но заслуживали полного внимания.

Читая старые хроники, можно решить, что колонисты с корабля Аннер-Шентагар только и делали, что лежали на берегу морской звездой, страдая о своей тяжелой доле. Я давно подозревал, что все эти истории о тонко чувствующих натурах — часть культуры мирринийке и дань приличию. Более хладнокровных и прагматичных существ свет не видывал. Я беспокоился, как они примут Матиаса, представителя враждебной расы, но у меня не было выбора, и у них тоже.

— Правитель Маленре? — внезапно проснулась витающая в своих мыслях Бринвен. — Так это вы отказались пересылать продукты беженцам из Астры, потому что они "могли взять еду с собой"?

Маленре посмотрел на нее с огромным изумлением. Кажется, даже наша верхушка забыла, что светлые тоже люди и умеют говорить.

Правитель столицы Шафран Маленре выглядел очень неплохо. В будущем он мог бы претендовать на главу гражданской власти Аринди, но Маленре планировал жить долго, а потому не торопился и действовал осторожно. Достаточно осторожно, чтобы пытаться разговаривать со светлыми на их языке:

— Вы же не будете спорить с тем, что нельзя заботиться об одних гражданах Аринди, обделяя других? Мы не можем забыть о несчастных, обездоленных людях, потерявших родные дома и привычную жизнь, к которой, в отличие от других, они уже никогда не смогут вернуться. О беженцах из разрушенной Полыни.

Я мысленно одернул Бринвен, готовую напомнить, что беженцы из Полыни здесь несколько месяцев и уже перестроили город.

Мирретей сделали вид, что не заметили мелкую размолвку.

В официальной униформе высший темный маг Вильям выглядел непривычно — было видно, что захватывать заводы в тапочках и пижаме ему привычнее. Хотя через толпу он проталкивался вполне уверенно, и я оставил Матиаса и Бринвен, приближаясь к нему.

— Так славно, что центральная власть теперь может найти в гильдии опору! Давненько у них такого не было. Но мои друзья печалятся, что теперь светлый магистр будет любить только юг, а север не будет, — Вильям, как и всегда, сиял добродушием и жизнерадостностью. Но смотрел он на то же, что и я: как к Бринвен подходят несколько человек, не пропустившие ни слова из чуть не случившейся ссоры. — Вот бы нашелся высокопоставленный светлый, который бы заботился о севере! Кто-нибудь такой же ла'эр, родившийся в Аринди, и без ненужных ассоциаций с Шеннейром...

Северному блоку требовался свой представитель в светлой гильдии, а мне требовалось обеспечить своим магам всю поддержку, которую они могли получить. Теперь Бринвен будут помогать продвинуться, просто потому, что неким влиятельным людям это выгодно. Не думаю, что Бринвен предполагала лезть в политику, когда спорила с Маленре; но, надеюсь, ее так же как и меня смешили люди, которые пытались использовать наши установки против нас.

Эмпатическая волна, прокатившаяся по залу, ударилась об меня и обернулась глухой пустотой. Один человек прибыл на собрание позже всех. Он практически опоздал, но он все равно не мог не прибыть. Он пришел в одиночестве, и в одиночестве шел через раздавшуюся в стороны толпу под косые взгляды и перешептывания.

Я отвернулся, потому что не хотел смотреть, и спросил:

— Почему именно Острова?

Создавалось впечатление, что Вильям старается не встречаться со мной взглядом:

— Я не хочу сказать, что произошедшее не ужасная трагедия, или что не было других ужасных трагедий, или что островитян самих по себе никому не жалко... Жалко. Очень. Милые беззащитные островитяне, знаете ли, кому они могли помешать. Но одномоментное яркое событие, да еще в столице, да еще слухи об отношении Шеннейра к беженцам, да еще то, что последний светлый магистр островитянин... Уничтожение островного квартала стало символом. И островитяне первыми потребовали справедливости. Осмелились заговорить.

Светлому магу что видеть, что не видеть — нет разницы. Я все равно знаю, что происходит вокруг. Короткая запись, папка, несколько месяцев пылившаяся у меня в столе, оказалась убийственным оружием.

— Почему они не принимают Эршенгаля? Он же темный, что они от него ожидали?

Вильям оттянул воротник от горла, оглядываясь, и доверительно склонился ко мне:

— Понимаете ли, светлый магистр, даже когда магистр Шеннейр пришел ко власти через переворот и ввел армию в столицу, он постарался изобразить это как восстановление законности. Но убийство мирных жителей потому что... потому что они что-то не то сказали... это несмываемое пятно.

— Но жить оно не мешает.

Шеннейру никогда не мешало.

— Совершенен только светлый магистр, а мир несовершенен.

Экстренный вызов прозвучал, когда я уже закончил личную встречу с Мирретей. Негласное правление Аринди не было ни плохим, ни хорошим, и было способно как на редкое благородство, так и на редкое злодейство. Мирринийке — сплоченный народ, следующий традициям; даже какой-нибудь глубоко секретный геноконтроль не лез в жизнь каждого гражданина, а разрабатывал стратегии на десятилетия вперед. Наша социнженерия имела с ним очень долгие и тяжелые отношения.

От рук Илмаре расходилась приятная прохлада, прогоняя головную боль. Я отодвинулся, благодарно кивнув волшебнице, и попрощался со светлым столичным отделением. Чудом выжившие на острове чистокровки просили для себя настоящее задание, и у меня не было хороших вестей. Именно слежка за высшим обществом и являлась для них настоящим заданием.

На улицах Шафрана разгорались вечерние фонари. За стенами домов мерцали теплые искры жизней. О том, что случилось, меня информировали по факту, и когда я прибыл на место, было давно уже поздно.

С одной стороны над улицей нависал клановый дом ашео, с другой — шли ровные рабочие кварталы ла'эр. Обитатели обоих районов гомонили вокруг площадки, огороженной лентами. Их эмоции звучали в эмпатическом поле печально знакомым сочетанием: страх и злоба в той пропорции, когда первое еще перебарывает второе. Деревья с лаэрской стороны все были перекорежены, а на домах остался отпечаток сработавшей темной печати.

К двум темным, изображающим патрульных, никто не приближался. Старший из боевой двойки долго думал, но все же решил отчитаться:

— Беспорядки погашены эффективно. Ущерб городскому имуществу минимален. Сверхнормативная загруженность лечебниц, — он насупленно уставился на бесчувственного окровавленного человека, над которым колдовали медики, и самокритично уточнил, — почти отсутствует.

— Не договорились, чья часть города светлому магистру понравилась больше, — младший в двойке сосредоточенно ковырял боевой жезл. — А еще тень от дома на них падает.

Я обвел взглядом разорванные и обожженные темной магией тела, в беспорядке лежащие на земле, и с тихой яростью потребовал:

— Трупы прикройте.

Лечебницы от действий темных не переполнялись. Брошенное в толпу шоковое проклятие в живых оставляло редко.

Мне как светлому магистру после таких зрелищ жить не хотелось вообще.

— Я все решу, магистр, — Кайя оставил медиков и легким шагом приблизился к нам. Кайя уже был здесь: он всегда ухитрялся появляться там, где происходило что-то плохое.

Я был бы рад, если случившееся хоть немного удивляло. Везде, где требовалось применить точечное насилие, темные врывались на боевых машинах и убивали без разбора.

Военное положение, жесткие методы самые действенные, насилие работает. Я заранее знал, что мне ответят. Но на самом деле последствия вмешательства темных были хуже, чем если бы они вообще не вмешивались.

— Поддержание порядка на улицах в вашей компетенции? Нет? Так куда вы лезете? — грубо спросил Шеннейр. На фоне слышался смех, и я ощутил, что собеседник переходит в другое помещение, переходя на уже знакомый тон поучающего темного магистра: — Вы сами ищете себе проблемы, Кэрэа.

Я молча отключился.

Темные охранители явственно недоумевали, что нужно светлым, когда Аринди уже защищена от страшной опасности.

— Темных надо убирать из городов, — сказал мне Кайя.

И это кровопролитие — в день, когда я впервые после инаугурации въехал в новую столицу с победой. Возможно, это был вполне явный Знак.

— Иногда мне кажется, что темная гильдия делает это намеренно.

— Конечно, она делает это намеренно, — Кайя бросил взгляд поверх щитов, которыми огородили бойню от собравшихся за ними людей, и мгновенно поменял выражение лица на сочувственное. — Дает ощущение внутреннего превосходства, проводит границу.

— Мне кажется, что темная гильдия поощряет преступления, — я поймал себя на пугающем ощущении, что не могу точно выразить мысль. Я знал, что темные поступают неверно, но с каждым днём пребывания в темной гильдии все сложнее и сложнее было сказать, почему. Почему нельзя пытать людей? Почему нельзя подавлять волнения массовыми убийствами? Почему нельзя глумиться над трупами?

И в самом деле — почему?

— Вы знаете, как в темной гильдии порой обучают неофитов, магистр? — лицо Кайи внезапно одухотворенно осветилось. Словно тема зацепила в нем то живое, что еще осталось. — Новичков встречают с распростертыми объятиями. Рассказывают сказки о блестящем будущем, об успешности, вседозволенности, великолепных темных и ничтожных всех остальных, о том, что так можно, что это нормально, о том, что нет ничего плохого, и они слушают, и смотрят на темную элиту, и однажды совершают нечто... Темная гильдия их спасает, защищает от закона, возмещает ущерб. А потом взыскивает долг.

Он остановился, словно задохнувшись, и с глубоким удовольствием продолжил:

— И вот тут начинается реальная жизнь.

Люди за барьером раздались в стороны, пропуская машину с медиками и пострадавшими, и так и остались на разных сторонах дороги. Они смотрели друг на друга с ненавистью, и я ясно понял, что это продолжится — завтра, послезавтра. Я мог бы направить их гнев на темных, но ради общего дела и спокойствия в городе я должен убедить их, что они виноваты сами.

— Вы расстроили светлого магистра! — Матиас успел первым; Матиас обрушился на людей чуть ли не с яростью. — Светлый магистр приехал в ваш город с победой — светлый магистр спасает нашу страну и заботится о каждой жизни — а чем отплатили вы? Нападете друг на друга?!

Они выглядели ошеломленными. Я бы даже сказал — испуганными. Матиас гневно сверкнул глазами и нанес добивающий удар:

— Светлый магистр не желает говорить с вами!

Я грустно покачал головой и отвернулся. В тех планах, которые я строил в высокой камере Вихря, не было всего этого.

На брусчатке еще остались пятна крови, валялись непонятные грязные тряпки. Я знал, что Кайя вышел к собравшимся, выражая сопереживание, и люди слушали его, и кто-то плакал. Они видели в Кайе утешение и поддержку, более близкую, чем мог дать светлый магистр; что видел в этом Кайя, он предпочитал держать при себе.

* * *

В Шафране пришлось задержаться на несколько дней. Дела навалились разом: разумеется, светлый магистр не обязан вникать в каждую мелочь, и я мог все бросить, но в каком беспорядке я оставлял дела преемнику? Это совершенно недопустимо. Вникая в мелочи, я начинал видеть полную картину.

Вильям с Бринвен ездили по заводам — к Вильяму светлые относились с симпатией, видя в нем доказательство прогнившей темной системы. Иногда брали с собой Джиллиана.

"Почему? — спрашивал Джиллиан у безгласных стен и проседающих защитных контуров Звезды Повилики. — Как так можно?!"

У высшего темного мага Джиллиана были проблемы с пониманием мира.

Столичное светлое отделение помогало мне как могло наряду с инфоотделом. Немного беспокоило, что я до сих пор не получил ни одной весточки от Гвендолин. Надеюсь, замок гильдии не пострадал, когда вытаскивал нас из Заарнея.

Шеннейр говорил, что я трачу время зря.

Я понимал, почему он так считает: Шеннейра и Нормана люди боялись до одури и в их присутствии делали вид, что все идет хорошо. Беды дожидались светлого магистра, который поймет и пожалеет, и я окончательно осознал, почему в светлые магистры никто не рвется. Светлый магистр — он как солнце, как воздух, и прежде всего должен приносить пользу. Когда я думал, что неприятности заканчивались, они сразу начинались заново. К полуночи седьмого дня скромный кандидат от режимного поселка Семицветье стеснительно сообщил, что уже семь дней от нас за границу пытается уплыть мост.