Она внимательно осмотрела очаг. Прямо перед ним был сложен из кирпича уступ, облицованный изразцами. Что за причуда? Гермиона поддела носком туфля отвалившийся изразец, перевернула и тут же присела рядом — на поверхности плитки проступили какие-то символы. Она протянула руку и провела ладонью по ряду изразцов на уступе. Некоторые из них не изменились, а на некоторых тоже появились, возникли рисунки. Гермиона с удивлением рассматривала их, силясь понять, что на них изображено. Рисунки казались просто детскими каракулями. По-прежнему в недоумении, она подняла отвалившийся изразец, приложила его к обнажившемуся кирпичу и произнесла клеящее заклятие. В ту же секунду в очаге взвился огонь. Гермиона ахнула, отшатнулась и почувствовала, как по спине пробежал холодок. Весь дом словно вздохнул. Гермиона кинулась в гостиную — вернее, просто к выходу, — но на пороге гостиной застыла. Пыль исчезла, свеча на шнурке горела, а мебель была передвинута к центру комнаты и находилась теперь в узком кругу бледного света.
Гермиона собрала в кулак все свое мужество, чтобы не выскочить за дверь и не дать деру.
— Это магия. Магия дома. Что-то произошло — и дом отозвался на мое присутствие.
Что произошло? Она приклеила на место изразец, вот что. Гермиона снова опрометью кинулась в кухню. Огня в очаге уже не было — неудивительно, поскольку гореть в нем было решительно нечему. Девушка села на пол — он теперь тоже казался довольно чистым — и принялась рассматривать рисунки на изразцах. Она трогала их пальцами, прикасалась волшебной палочкой, но все, что ей удалось — заставить картинки меняться местами, составляя новые и временами довольно забавные ряды. Возможно, это была головоломка. Но на нее у Гермионы сегодня не было ни времени, ни сил. Воображение нарисовало идиотскую картинку: Снейп сидит на кухонном полу и долгими зимними вечерами разрисовывает глиняные плитки детскими каракулями. Впрочем, почему идиотскую? Был же Снейп ребенком. При этой мысли Гермиона улыбнулась. Возможно, так и было. Возможно даже, в этот момент он был если и не счастлив, то, по крайней мере, не так зол на весь мир. Рисунки были странными, но не несли в себе гнева. Разве что обиду — чуть-чуть. И чем же он рисовал? Гермиона провела палочкой по изразцу и пробормотала выявляющее заклятие. Древесный уголь. Как и следовало ожидать. Потом рисунки заколдовали — возможно, это сделала его мама, Эйлин Принц. Странная слизеринка, выбравшая себе в мужья маггла. Свекровь.
— Профессор, если бы вы не повели себя как скотина, связав меня по рукам и ногам, я бы сейчас, наверное, умилилась, — сказала Гермиона вслух.
Но думала она о другом — Снейпа трудно назвать сентиментальным человеком. Поэтому он вряд ли держал тут эти рисунки для красоты. Хотя, почему не сентиментальный? Злые люди часто оказываются сентиментальными. Особенно когда речь заходит об их собственном прошлом. Гермиона вздохнула. Не до загадок ей сейчас было — хватало и общей атмосферы дома. Кстати, когда она успела превратиться в эмпата? Откуда эта уверенность в настроении, с которым делались рисунки?
Гермиона поднялась с пола и еще раз оглядела кухню. И, ругнувшись про себя, подняла палочку. Она так увлеклась, что забыла просканировать помещение. К счастью, здесь ловушек тоже не оказалось. Синяя Борода не возражал против присутствия жены на своей кухне. Что ж, предсказуемо. За облезлым предметом мебели, претендовавшим на звание буфета, обнаружился еще один ход. Гермиона осторожно коснулась дверцы, печально повисшей на одной петле, и буфет беззвучно скользнул в сторону, открыв тесный тамбур, из которого вниз вела лестница.
Посветив огоньком палочки, девушка спустилась на несколько ступенек и уперлась в глухую кирпичную стену с облупившейся штукатуркой.
— Конечно, профессор, так я вам и поверила, — пробормотала Гермиона. — Ведь это обычное дело — лестница, ведущая прямо в стену. Что же вы там прячете? Что обычно скрывается в подвале? Разумеется, винный погреб и мешки с картошкой...
Гермиона фыркнула. Говорить с собой было приятнее, чем просто сходить с ума от беспокойства. Стена не поддалась на ее увещевания и осталась стеной. Гермионе пришлось подняться по лестнице и вернуться сначала в кухню, потом в гостиную, смирившись с тем, что в этом доме не везде готовы ее принять.
В гостиной она оглянулась по сторонам и направилась к последнему не исследованному стеллажу-дверце. Он скользнул в сторону, только лишь Гермиона навела на него палочку — даже заклинание сказать не успела. Неожиданное гостеприимство заставило ее забеспокоиться. Но она, собрав волю в кулак, вступила в еще один тесный тамбур, из которого тоже вела лестница — на сей раз наверх. Ступеньки скрипели под ногами, и Гермиона думала, не поступила ли она легкомысленно, не укрепив их заклинанием. Неизвестно, сколько времени в доме никто не жил — ступеньки могли прогнить. Но, к счастью, она добралась до верхней площадки без приключений.
Там обнаружился короткий темный коридорчик, из которого вели две двери в небольшие комнаты с низкими потолками. Вероятно, это были спальни. Двери располагались одна против другой. Первая комната оказалась завалена разнообразным хламом — старой мебелью, тряпьем, закопченными котлами и кастрюлями, стеклянной тарой разнообразных форм и размеров — все щедро присыпанное пылью и плотно опутанное паутиной. Видимо, чары очага, очистившие дом и придавшие ему некое подобие жилого, на эту комнату не распространялись. Может, имелось в виду, что ей, Гермионе, здесь делать нечего? С нашим удовольствием, профессор. Девушка решительно отступила в коридор и закрыла дверь.
Вторая комната казалась довольно приличной. По сравнению с обстановкой в прочих помещениях, ее даже можно было назвать уютной. Тут под стенкой стояла узкая кровать, застеленная когда-то бледно-зеленым с желтыми разводами, а теперь серым потрепанным покрывалом, у окна — стол. Столешница, впрочем, в ужасном состоянии — растрескавшаяся полировка, множество пятен разнообразных цветов и форм, края загнуты кверху. И снова огромный книжный шкаф. А еще платяной, к которому Гермиона подошла с опаской — ей сегодня для полного счастья только боггарта не хватало. Интересно, на что он будет похож? Шкаф открывать она не стала. Пока ей есть чем заняться — рыться в тряпках, которые, возможно, носил Снейп, ей было недосуг. Да и неприятно, если честно. Несмотря на то, что теперь это было ее имущество. Гермиона фыркнула при мысли, что стала наследницей Снейповых подштанников.
Она задержалась у книжного шкафа. Тут были не только книги — свитки пергаментов, тетради, огарки свечей, неопрятное, засаленное перо с засохшими чернилами, осколок зеркала и даже сморщенный каштан. Гермиона потянулась было к нему, но тут же отдернула руку. Что за причуда — годами хранить на полке каштаны? Слишком странно, чтобы отнестись к этому легкомысленно. Каштан вполне мог оказаться порт-ключом, который перенесет ее Мерлин знает куда. Еще это мог быть очень неприятный магический артефакт. То, что проверки не дали никаких результатов, ничего не значило — магия артефакта может находиться в латентном состоянии, пока к нему не прикасаются. Или это могла быть такая магия, с которой Гермиона до сих пор не сталкивалась. И сталкиваться, по правде сказать, не хотела.
Но она-то сюда пришла не по сторонам глазеть. Это ее дом. И пока единственная зацепка в поисках выхода из того положения, в котором она оказалась благодаря странному поступку бывшего хозяина этого дома. Значит, придется набраться смелости, отложить палочку и заняться... Да хоть бы этими бумагами. Мелькнула шальная мысль все оставить как есть и пригласить в дом авроров — хотя бы только Гарри, — чтобы все как следует проверили, возможно, вскрыли те помещения, в которые она сама не сумела проникнуть. Но она отогнала эту мысль. Это ее жизнь и, хочет она того или нет, ее дом.
Чувствуя себя Алисой, тянущейся за бутылочкой с надписью "Выпей меня", она взяла с полки первое, что попало под руку — осколок зеркала. Ей самой это показалось забавным.
— Видимо, я больше женщина, чем сама привыкла думать, — пробормотала она.
В следующую минуту запятнанная и словно бы чешуйчатая поверхность зеркала отразила ее улыбку. Несколько секунд Гермиона смотрела на свое отражение — осколок как раз вмещал ее лицо — а потом по поверхности зеркала пробежала дрожь, и ее словно заволокло туманом.
— О, да ты волшебное, — сказала она.
По зеркальной поверхности снова прошла рябь, и Гермиона опять увидела свое отражение, но уже расплывчатое, словно зеркало изнутри покрылось изморозью.
— Молчишь? — с упреком произнесла она и отложила осколок на стол.
— Наверное, прежний хозяин не позволял ему болтать слишком много, — пробормотала девушка, вернувшись к осмотру полок. — Что ж, не ему одному...
Вскоре почти все содержимое книжного шкафа перекочевало на стол и надежно похоронило зеркало под собой. Единственное, к чему Гермиона так и не заставила себя притронуться, был высушенный каштан. Да и не до него ей было. Ее увлекли записи — в большинстве своем сделанные полузабытым почерком хогвартского профессора зельеварения. Формулы, расчеты, описания процесса приготовления зелий или магических действий, заклятия с подробными пояснениями их магической и морфологической сущности, сделавшие бы честь хорошему лингвисту, снова рецепты, ссылки на книги и журнальные статьи. Гермиона так увлеклась расшифровкой одной из записей, что потеряла чувство времени. Было интересно разгадывать аббревиатуры, логику схем и уравнений, смысл символических рядов. Здесь были даже рисунки — быстрые росчерки, намеки на алхимические символы, схематические изображения человеческих фигур.
Когда шея заныла и ноги затекли совершенно, Гермиона подняла голову и осмотрелась в поисках стула. Но тут же поняла, что если сядет, то не выйдет из этого дома до глубокой ночи. А оказаться глубокой ночью в Тупике Прядильщиков, на берегу заиленной, замусоренной речки-вонючки, не улыбалось даже героине войны, вооруженной волшебной палочкой. Поэтому она с сожалением окинула взглядом пергаментно-бумажное великолепие, разбросанное на столе, выхватила из него толстую маггловского вида тетрадь в надежном кожаном переплете, сунула ее в сумочку и решительно направилась к выходу. У порога комнаты она остановилась и оглянулась.
— Я вернусь, — пообещала она то ли осколку зеркала, то ли предполагаемому боггарту.
Перед тем как покинуть дом, Гермиона решила сделать еще кое-что. Повинуясь то ли смутной догадке, то ли импульсу, она зашла на кухню и сковырнула с уступа очага изразец. Рисунки тут же исчезли с гладких плиток, а атмосфера в доме ощутимо сгустилась. Гермиона поставила на место стеллажи и осмотрела при свете палочки гостиную, снова приобретшую зловещий вид . Ей хотелось быть уверенной, что дом Снейпа еще какое-то время останется недоступным для авроров. Пока не завершатся ее собственные поиски.
Выйдя из дома, Гермиона, помимо обычных охранных чар, добавила еще и сигнальное заклинание — на всякий случай. Вдруг в ее отсутствие кто-то попробует нанести визит? И уже пройдя несколько шагов по безлюдной улице в поздних летних сумерках, вдохнув ставший почти приятным запах застоявшейся воды, она почувствовала, что на душе светлеет. Мерлин, какая чудесная локация! Тайники, секретные ходы, скрытые комнаты. А на первый взгляд — убогая лачуга безумного библиофила. По достижении определенного уровня или получении определенных способностей, магических предметов или имени, лачуга открывает игроку новую тайну.
Неплохо, мистер Синяя Борода. Что же ваши жены — пытались влезть, куда не след, не имея соответствующего уровня доступа? Может, вы их даже при этом не трансфигурировали в уродцев самолично, а падали они жертвами криптосистемы? На вход навешивается хитрый вирус (можете называть это "темной магией", если так вам понятнее), в результате при взломе происходят неприятности с интерфейсом, в смысле, внешностью. А вы, профессор, всего лишь заливали их, бедняг, формалином — чтобы процессы распада не заходили слишком далеко. Может, вы их даже любили. Может, вы их продолжаете любить — это же не слишком обременительно — любить того, кто стоит себе на полке и глазеет из банки. Надо обсудить с Полом возможность трансформации персонажа в связи с попыткой сунуться куда не надо — как характерную особенность данной локации. Замок Синей Бороды? Вычурное название. Но если учесть, что на самом деле это убогая хибара в Тупике Прядильщиков... Дизайнерам даже говорить ничего не нужно — сделать пару фотографий и, главное, запретить всю и всяческую отсебятину.
Да, разработка игры, кажется, сдвигается с мертвой точки — спасибо, профессор Снейп. Но что у нас с "отыскать и избавиться"? Полный провал, надо признаться. Может, все-таки вернуться к идее убедить двоих совершеннолетних волшебников подтвердить смерть? Хотя, если бы такие волшебники существовали на белом свете, уже подтвердили бы. А так... Разве что отыскать Малфоев и наложить империо. Гермиона нервно хихикнула. Им поверят, что видели Снейпа — кому, как не им. Кстати, надо ввести в игру непростительные заклятия. Придумать особый способ расходования магической энергии. Или даже жизни — чтобы не использовали почем зря, а то сбалансировать игру будет слишком сложно. Зачем городить огород с изучением заклятий, стратегией и тактикой, если на любого враженьку есть своя маленькая авада-кедавра? "Мерлин, ну почему теперь я не могу сосредоточиться на Снейпе? — с раздражением подумала Гермиона. — То он не дает мне работать над игрой, то игра не дает мне основательно поразмыслить над поиском". Впрочем, не собирались ли мы их скрестить? По крайней мере, одного зайца точно прикончим.
Когда Гермиона уже подходила к воротам в конце улицы, откуда собиралась аппарировать — ей не хотелось это делать прямо возле дома, чтобы не оставлять лишних следов, — она подумала, что надо собраться с силами и посетить Хогвартс. Во-первых, подсмотреть еще пару локаций — например, освежить в памяти подземелья. Можно задействовать движущиеся лестницы. И вообще побродить по замку — там идеи носятся в воздухе. Один потолок Большого зала чего стоит. Во-вторых — и это главное, — поговорить с МакГонагалл. И портретом Дамблдора, кстати. Конечно, МакГонагалл совсем необязательно знать, чем спровоцирован ее интерес к Снейпу. Есть надежда, что она не знает об их внезапно открывшемся родстве. Вот и не нужно ей знать. Пусть воспринимает как ностальгию. Можно кое-что присочинить. Например, что она пишет книгу. Или признаться насчет игры. Нет, об игре пока придержим язык. Не нужно разбалтывать свои истинные творческие планы. Не то чтобы Гермиона была суеверной, но некоторые маггловские привычки впитала с молоком матери. И избавиться от них... А почему, собственно, она должна от чего-то избавляться? Да, она магглорожденная ведьма и ничто ей не чуждо — ни волшебное, ни маггловское. Может, из-за этого министерские жуки перестали заказывать ей расчеты? Или магглы-геймеры перестали резаться в придуманные ею игры?
С этой мыслью Гермиона аппарировала.
