Днепровская купель

— Но мой фюрер, — принялся отстоять честь мундира своей службы Гиллебранд, — к началу 1941 года у нас под ружьем состояло семь миллионов человек. За два года в Рейхе было мобилизовано шесть миллионов человек, на данный момент в Вермахте числиться девять миллионов вместо тринадцати миллионов, которые должны получиться путем сложения двух цифр. Нехватка — четыре миллиона человек, очевидна. Извините, но как говорится факты упрямая вещь.

— Есть маленькая ложь, есть большая ложь, а есть статистика! — Гитлер в гневе швырнул листы на пол и начал их яростно топтать каблуками своих ботинок, — за два года войны мы потеряли всего полмиллиона человек! Полмиллиона и не одной тысячью человек больше! Вам ясно, полковник Гиллебранд!?

— Так точно, мой фюрер — пересохшими от страха губами пролепетал Гиллебранд, ещё минуты назад бывший генералом.

— Вот и прекрасно! Зарубите это себе на носу! Идите и скажите это своим высоколобым неучам, которые не могут правильно составить простейшую справку! — взгляд, фюрера столь явственно излучал смертельную опасность для Гиллебранда, что тот буквально вылетел из кабинета Гитлера. Опасаясь своего дальнейшего разжалования до майора или даже капитана, или ещё хуже, оказаться в подвалах гестапо с клеймом "пораженца".

Трагическая судьба полковника Редлиха, который под воздействием винных паров сказал малознакомому майору, что фюрер не бог, и он не может из одного солдата сделать двух, была хорошо знакома теперь уже полковнику Гиллебранду.

И вся беда была в том, что весь разговор Редлиха с майором был записан работниками гестапо в кафе "Аполло" и немедленно передан в разработку, которая принесла награду и повышение в звании.

Пользуясь своей властью, фюрер легко разобрался с неудобной статистикой, но людскую убыль простым приказом и метанием молний восстановить невозможно. Именно по этой причине под гребенку тотальной мобилизации в Германии угодило все мужское население от 16 до 65 лет, а также женщины от 17 до 45 лет должны были отправиться на военные предприятия и невоенные отрасли хозяйства взамен тех, кто был призван на военную службу.

Вместе с ними на заводы и фабрики рейха были привлечены сотни тысяч иностранных рабочих, а в сферы сельского хозяйства направлены миллионы насильственно угнанных в Германии восточных гастарбайтеров и военнопленных. Одновременно повысился объем продукции заводов и фабрик Франции и Чехии, выполняющих военных заказы рейха. Увеличились поставки сырья из нейтральной Швеции, Испании, Португалии, Турции и Швейцарии.

В своих выступления доктор Геббельс с пеной у рта призывал немцев быть мужественными и научиться смотреть в глаза опасности "красной угрозы" нависшей над Германией. Следуя примеру Черчилля, Геббельс открыто заявил, что время быстрых побед закончилось. Что Германию ожидает длительная и затяжная война, главным критерием которой является не расширение жизненного пространства на востоке, а вопрос существования немецкой нации, немецкого государства вступившего в смертельную схватку с русским большевизмом и англосаксонской плутократией.

Третий рейх отчаянно пытался не допустить коренного перелома в войне на Восточном фронте, но ему это плохо удавалось. На южном фланге он отчаянно трещал, несмотря на все усилия.

Во второй половине августа пользуясь тем, что главные силы "Юга" были скованы борьбой с наступлением Степного и Юго-Западного фронтов в районе Змиева, Балаклеи и Изюма, к активным действиям перешел Южный фронт генерала Толбухина. Советские войска удачно форсировали Миус и прорвали оборону 29 армейского корпуса, пользуясь тем, что Манштейн перебросил танковые соединения СС "Мертвая голова" в район Харькова.

Столь удачный выбор с началом наступления, генерал-полковник Толбухин был во многом обязан разведки, что вовремя заметила переброску танковых соединений с берегов Миуса на север. Агентурная сеть на железнодорожной станции Горловки дала точную и исчерпывающую информацию о действиях немцев и Толбухин, незамедлительно воспользовался выпавшей ему удачей, взять неприступный "Миус-фронт".

Изрядно потрепанный предыдущими боями, так и не успевший восстановить свою штатную численность 29 армейский корпус генерала Холлидта не смог противостоять наступлению советских войск. Попав под мощный сокрушительный удар 2-й гвардейской армии генерала Захарова, немецкие соединения были вынуждены откатиться на запад, оставив свои неприступные позиции.

Очередной прорыв советских войск немецкой обороны вызвал новую бурную перепалку между Гитлером и Манштейном. Фюрер по своему обыкновению требовал удержать Донецкий бассейн любой ценой, в ответ фельдмаршал требовал незамедлительно отправить ему шесть танковых дивизий. В противном случае, он намеривался отвести фронт с уязвимого выступами Миуса настолько, насколько это было необходимо, для создания выгодной оборонительной линии способной остановить наступление противника. одним словом, фельдмаршал просил в Главного командования сухопутными войсками Германии свободу действий.

Стоит ли говорить, что словосочетание "свобода действий" в условиях 1943 года действовали на Гитлера также как красная тряпка на быка. Он незамедлительно пришел в ярость и запретив Манштейну всякие самостоятельные действия, срочно вылетел в свою ставку под Винницей. Туда же отправился фельдмаршал Манштейн, его начальник штаба Вёллер и командующий 6-й армией генерал Холлидт.

С первых минут совещания, Гитлер по привычке стал призывать генералов выполнить свой долг перед Рейхом, но Манштейн сам перешел в наступление, взяв на вооружение столь нелюбимые фюрером цифры статистики.

— За четыре месяца боев войска группы армий "Юг" потеряли 133000 человек убитыми и ранеными, получив взамен пополнение только в составе 33000 человек. Дефицит войск составляет 100000 человек. 6-я армия генерала Холлидта за месяц боев с русскими потеряла 23830 человек, на место которых поступило 3312 человек. Дефицит войск: 20000 человек. Танковая армия генерала Макензена за этот же период потеряла 27291 человека, тогда как пополнение составило 6174 человека, нехватка в 21000 человек. Таково положение дел, мой фюрер, — трагическим голосом произнес фельдмаршал и, не давая времени Гитлеру, что-либо сказать, поспешил передать слово генералу Холлидту. О чем с ним было заранее договорено.

Тот с радостью подхватил эстафету и, не утруждая себя заглядывать в бумажку, принялся резать правду матку Главному командующему сухопутными силами Рейха.

— В моем 29-м корпусе на сегодняшний день осталось 8702 солдат и офицеров. Перед ними согласно данным разведки находятся 69000 русских. В 17-м корпусе находятся 9284 человек, которым, противостоя 49500 русских. Мой 4-й корпус относительно благополучен. В его составе имеются 13141 человек против 18000 русских. В целом на сегодняшний день у меня 31133 солдата против 136500 человек у русских. Примерно такое же соотношение в танках. Согласно данным разведки Толбухин бросил против нас примерно 165 танков, тогда как у нас 7 танков и 38 штурмовых орудий.

Холлидт замолчал, давая возможность фюреру осознать жуткое неравенство сил на южном участке группы армий "Юг", однако его надежды были напрасными. Гитлер молчал, но он молчал от того, что не мог заткнуть рот собеседнику с той, же легкостью, с которой он заткнул Гиллебранда.

В отличие от Холлидта, мало общавшегося с Гитлером, Манштейн быстро понял состояние фюрера и незамедлительно продолжил свое наступление.

— Со вчерашнего дня, противник резко усилил свой натиск против 6-й армии. Силами, которыми мы располагаем удержать Донецкий бассейн невозможно, мой фюрер. Все переброшенные из крепости Ейск соединения распределены между танковой армией генерала Макензена и 8-й армией генерала Бласковица, которые пытаются остановить армии генерала Малиновского на Среднем Донце в районе Изюма. В сложившейся ситуации, нам необходимо двенадцать дивизий для удержания Донецкого бассейна, либо его придется оставить.

Припертый к стене жесткими фактами, Гитлер попытался уйти от принятия решения.

— Мне хорошо известны, какие потери понесли ваши войска в ходе боев с большевиками, Манштейн и как Главный командующий сухопутных сил рейха я благодарю всех командующих, за то мужество и героизм, что они проявляют в войне с врагом. Однако смею напомнить вам, что это ваш священный долг перед германским народом, перед Фатерляндом, и я настойчиво требую от вас защищать каждый метр так важного для нас Донбасса. Проявите мужество, и стойкость как вы это не раз делали и противник остановиться, поверив в бессмысленность своих атак! Нужно только приложить ещё одно усилие, совершить ещё один маленький подвиг и большевики обязательно остановятся — убежденно заявил Гитлер, но Манштейн остался глух к его словам.

— У каждого солдата, у каждой армии есть свой предел, сделать больше которого они не в состоянии. Наши солдаты и наши армии достигли его. Продолжить дальне выполнять им свой долг перед немецким народом и Рейхом помогут двенадцать дивизий. В противном случае нужно оставить Донбасс, другого выхода я не вижу.

— Но, где я вам возьму эти дивизии!? — с негодованием воскликнул фюрер. — Где?

— Передайте в резерв соединения, которые смогут высвободить группы армий "Центр" и "Север", — последовал ожидаемый ответ, — чтобы мы могли использовать их здесь, в месте главного советского удара.

— Не знаю, я должен подумать — уклончиво ответил фюрер. В этот момент он был похож на человека осторожно разбирающего сложную конструкцию. Когда одно неверное движение может привести к сокрушительному обвалу. Манштейн прекрасно понимал это, но продолжал неудержимо давить на фюрера.

— Настало время принимать решения — торопил он Гитлера и тот сдался. Связь со ставками группами армий всегда работала хорошо и, пройдя в кабинет связи, фюрер стал обзванивать Клюге, Моделя и Кюхлера.

Группа армий "Центр" после непродолжительных переговоров, согласился в ближайшее время передать Манштейну в общей сложности шесть дивизий, к огромной радости Гитлера. Куда хуже протекал разговор с фельдмаршалом Кюхлером. В связи с начавшимся наступлением советских войск под Ленинградом, он не мог передать ни одного соединения.

— Если вы хотите, чтобы русские полностью сняли блокаду Петербурга, я готов передать Манштейну требуемые вами шесть дивизий — поставил вопрос ребром Кюхлер и фюрер не стал настаивать, опасаясь, что в попытке удержать Донбасс, он может потерять Прибалтику.

— Успехов, вам Кюхлер — бросил в трубку фюрер и выжидающе посмотрел на Манштейна, который после недолгого колебания согласился на подобный размен. Обрадованный полученными результатами переговоров он немедленно отбыл к себе, но пока он находился в Виннице и возвращался обратно, ситуация в корне поменялась.

Не давая немцам ни единого шанса для маневра, Толбухин ввел в прорыв моторизованный корпус, что решило исход в сражении за Донбасс. Полностью прорвав оборону противника на Миусе, советские войска устремились к Мариуполю, неудержимо выходя в тыл ослабленному 29-у армейскому корпусу генерала Бранденбергера.

Вернувшийся из Винницы генерал Холлидт горько плакал, склоняясь над картой, когда ему стало известно о прорыве русских войск. Ширина прорыва немецкой обороны составляло всего три километра. В былые времена немцы прихлопывали подобные бреши одним ударом с флангов, но теперь все было иначе. Плотным артиллерийским огнем русские не позволяли немцам вести активные действия в месте прорыва, да и сил для нанесения удара у генерала Холлидта не было.

Манштейн мужественно выслушал "плач Ярославны" из 6-й армии и отправил к нему на помощь часть сил 13-й танковой дивизии генерала Пикера, снятых из Крыма вместе со штурмовыми орудиями 259-й бригады. С большим опозданием они прибыли на самый южный фланг Восточного фронта и все их попытки переломить ситуацию окончились полным крахом.

В день, когда войска генерала Пикера вступили в бой, советские войска прорвались к берегу моря, окружив корпус генерала Рекнагеля западнее Таганрога. Видя, что наступление советских войск уже не остановить, Пикер попытался пробить коридор для выхода соединений корпуса, но оказалось напрасно. Внешняя оборона обвода окружения выдержала удар противника, а идущие на прорыв немецкие соединения попали под удар бомбардировочной авиации и штурмовиков.

Подойдя к месту прорыва со стороны моря, они перемололи штурмовые орудия и зенитные установки, находящиеся на острие ударного клина. Вместе с ними под удар с воздуха попали 111-я нижнесаксонская и 17-я франконская пехотная дивизия.

Не имея возможность противостоять советским самолетам, немецкие солдаты в панике разбегались в разные стороны, однако самое страшное событие для гитлеровцев заключалось в ином. Под огнем пикирующего бомбардировщика Пе-2 погиб генерал Рекнагель, чья смерть привела к потере управления войсками в столь трудный момент.

Из кольца окружения сумела выбраться лишь малая часть сил корпуса. Остальные, либо полегли у станицы Торопиловской, устилая широким ковром своих тел необъятную приморскую степь, либо сдались в плен.

Стремясь спасти положение, Манштейн приказал в срочном порядке возводить оборонительную линию, получившую необычное для немцев название "Черепаха". Она должна была прикрыть Сталино и Мариуполь от наступающих войск генералов Толбухина и Малиновского, чьи войска прорвали немецкую оборону на среднем Донце и неудержимо наступали на Запорожье.

Не имея возможности остановить советские войска, движущиеся в западном направлении, Манштейн позвонил фельдмаршалу Клюге и потребовал обещанные им дивизии. Однако старый товарищ ничем не мог помочь Манштейну. Его южный фланг группы армий "Центр" отчаянно трещал под ударами советских войск.

— Извините, но, сейчас, я не могу отжать вам, ни единого соединения из числа тех, что обещал вам ранее. Русские непрерывно атакуют и я не уверен, что смогу удержаться на рубеже Десны — честно признался фельдмаршал и тут Манштейн, предложил Клюге осуществить идею, которая давно вертелась у него на языке.

Он предложил собеседнику вместе отправиться в ставку Гитлера и, пользуясь, случаем потребовать у него отказа от поста Главного командующего сухопутными силами Рейха. Одновременно с этим, Манштейн предложил потребовать от Гитлера полной самостоятельности в вопросах руководства проведении операций на Восточном фронте и назначить главнокомандующего всеми силами Восточного фронта, который будет полностью независим в принятии того или иного решения в борьбе с русскими.

С точки зрения фельдмаршала это был разумный шаг и Клюге, его охотно поддержал. Оба командующих незамедлительно вылетели на переговоры к Гитлеру, который с большой неохотой принял их. Когда же фюрер узнал о цели визита фельдмаршалов, он пришел в бешенство. Презрительно холодно, с гордо вскинутой головой, он заявил, что не видит никакой необходимости в предлагаемых ими реформах.

Когда же обескураженные визитеры заговорили о подкреплениях, Гитлер решительно отказал им в дивизиях, ссылаясь на положении в Италии.