Эти места я хорошо знал. Мне доводилось бывать здесь ещё до того как я поступил на государственную службу. Неподалеку отсюда находиться город Хизгард. Этот город и его область находились как раз между Центральной и Восточной Зоной в одной из горных долин. Получается вроде как и в центре Аместриса, и в то же самое время — в отдалённом районе. К тому же так сложилось за многие годы, что этот город и его окрестности были независимы от Централа, пускай и только формально. Конечно неподалёку располагалась военная база ВС Аместриса в соответствии с соглашением заключенным много лет назад. Да и внешних связей у Хизгарда было не особо много. Согласно тому же соглашению Аместрис признавался ключевым международным партнёром свободного города Хизгарда. Тем не мене внутренняя политика города проводилась независимо от Центра, налоги в казну они также не платили, а таможенное соглашение заключенное с Аместрисом разрешало беспошлинную торговлю. Стоит ли говорить, что с такими префернциями город процветал? Во главе этого суверенного города-государства стояли алхимики. Независимое правительство алхимиков. Пожалуй, это была ещё одна причина, почему Хизгард по-прежнему сохранял суверенитет. Немало государственных алхимиков родом оттуда или же проходили там обучение. Разумеется, не в интересах Аместриса было разрушать такую 'кузницу кадров'.

Когда Изуми Кёртис обучала нас с братом алхимии, как-то она отвезла нас туда на что-то вроде экскурсии. Было это в начале 1907 года. В Хизгарде проживал её старый знакомый и друг, профессор Вильгельм Эйзельштейн. Жил он вместе со своей дочерью Селеной. Ещё тогда я сразу заметил, что он выдающийся алхимик. Профессор Эйзельштейн занимался изучением алхимического катализатора, а его дочь помогала ему в его исследованиях. Благодаря своим знаниям и опыту он имел большой авторитет среди горожан и кажется, даже состоял в городском совете.

Вспомнив об этом человеке и нашем знакомстве с ним, я уловил себя на мысли, что было бы неплохо переговорить с ним по поводу грядущих событий и вполне возможно даже заручиться его поддержкой. Изуми Кёртис всегда отзывалась о профессоре Эйзельштейне только положительно и даже в какой-то мере стремилась подражать ему. Вернее она делала вид что 'не желает иметь ничего общего с этим болваном'. Однако это были лишь наивные попытки скрыть очевидную правду. Иначе с чего бы она привозила нас с братом к нему? Тогда я не отрицал, что, возможно, по своим алхимическим навыкам профессор Эйзельштейн даже превосходит моего учителя. Единственное, чего я не знал наверняка, открывал ли он Врата Истины или нет. Профессор Эйзельштейн никогда не показывал ни мне, ни Алу преобразований без алхимического круга. Впрочем, то, что он этого не показывал, еще не означало, что он этого не умеет. Сейчас, когда я вспомнил о нём, у меня вновь проснулись некоторые подозрения, которые появились ещё тогда, в первую нашу встречу.

Дело в том, что те исследования, которые несколько лет назад проводил профессор Эйзельштейн, вполне могли перевернуть весь мир алхимии. Секрет этого прост. Алхимический катализатор, исследованием которого занимался он, по своим свойствам напоминает философский камень. Этот столь же легендарный, как и философский камень, предмет способен многократно усиливать алхимические преобразования. По его собственным словам, профессору Эйзельштейну удалось получить кое-какие положительные результаты в этом направлении. Три года назад, когда я уже находился на государственной службе во время моего отпуска мы с братом как-то приехали к нему и с Изуми Кёртис. Тогда он даже показывал нам кое-какие записи касательно своих экспериментов и, исходя из них, становилось понятным, что алхимический катализатор не должен иметь никакого отношения к человеческим душам. То есть основа у него совершенно иная, чем у философского камня. Так выходило из записей.

Хотелось мне в это верить. Однако, всё же оставалась вероятность того что профессор Эйзельштейн не был с нами до конца откровенен. В том числе и с моим учителем. С одной стороны мне хотелось верить, что он не из тех людей, кто будет жертвовать жизнями других людей, чтобы завершить свои исследования. Да и его дочь Селена не позволила бы ему этого сделать. Во всяком случае, мне хотелось на это надеяться. Но с другой стороны, червячок сомнений никуда не исчез, так как записи что предоставил нам профессор, были далеко не полными. Такая вот дилемма. И даже не знаешь, откуда к ней подступиться.

Вспомнив об этих двоих, мне захотелось вновь их навестить. У меня была уверенность что, так как срок прошел немаленький, Селена уже выросла из маленькой девочки в красивую девушку. Конечно, я не собираюсь за ней приударять или вообще предпринимать хоть что-то на 'любовном фронте'. У меня для этого жена есть! Просто хотелось, чисто по-человечески, вновь встретить её саму и её отца. Поговорить по душам, поделиться успехами. Как со старыми друзьями. Однако не только для этого. Нам, как алхимикам, будет, что предложить друг другу. Это касалось как самого профессора, так и его дочери. В прошлом она уже была хорошим алхимиком, и со временем её навыки должны были только улучшиться, так что она тоже вполне может 'пригодиться'. Надо будет обязательно выкроить время и навестить их. Нельзя отказываться от возможных перспектив нашего обоюдовыгодного сотрудничества.

Примерно такие мысли роились у меня в голове, пока я любовался горными пейзажами за окном. И тем более для меня стало неожиданностью, когда вагон, в котором я ехал, затрясся. Будто в поезде где-то что-то взорвалось. На такие вещи ещё с ишварской зачистки я привык реагировать мгновенно, а потому я сразу сосредоточился на потенциально опасном направлении — двери в вагон, напротив которой я сидел. При этом рука невольно потянулась к поясной кобуре. Старые привычки давали о себе знать. Вот только конкретно в этом вагоне не я один был такой внимательный.

Немногие гражданские, что ехали в вагоне, были ошеломлены и напуганы, и сейчас уже с перепугу оглядывались вокруг, пытаясь понять, что происходит. А вот штурмовики повели себя иначе. Звуков передёргиваемых затворов, конечно, не было слышно, потому, как и причин для подобных действий не было. Но вот взять на контроль обстановку никто из них, во всяком случае тех, кто был в моей зоне видимости, не забыл.

Про себя я отметил, что взрыв произошёл впереди, а значит, за хвост состава беспокоиться не следует. Там надеться, кому проконтролировать ситуацию. То, что произошёл именно взрыв и случился он именно в поезде, я не сомневался. В своё время я в достаточно мере наслушался немало подобных взрывов. И дело не только в военных конфликтах, в которых мне приходилось участвовать. Хотя в Восточной Зоне после ишварской зачистки давно наступили мирные времена, некоторые незаконные вооруженные формирования до сих пор не были ликвидированы. Из-за этого уровень террористической угрозы по всему региону по-прежнему был высок. Особенно после того как произошли инциденты с Айзаком Макдуглом и Шрамом.

— Мы — члены Восточного Революционного Фронта! Мы только что взяли под контроль этот поезд! Следуйте нашим приказам, и вы не пострадаете! — внезапно послышалось объявление по радио. Все находившиеся в вагоне пассажиры, в том числе и мои солдаты, мгновенно прекратили разговоры и уставились на динамик громкоговорителя. А там это сообщение повторили несколько раз, после чего радио умолкло.

Я вздохнул. Как говориться, не опять, а снова. Этот Восточный Революционный Фронт уже давно сидит у меня глубоко в печёнках. И не только у меня. Сколько лет прошло, а мы, то есть армия, до сих пор не можем их всех повязать. Постоянно что-то да случается с их участием. И захваты поездов, как сегодня, отнюдь не редкость.

Тот же самый Айзак Макдугл, который был благополучно заколот лично Фюрером в Централе, был тесно связан с этой группировкой. И не только он. Сколько в их рядах на самом деле бывших военных, не могла сказать даже разведка. Подобная успешность террористов порой приводила меня к мысли, что тут не обошлось без покровительства свыше. Я бы даже сказал, что они действуют слишком успешно, так как, несмотря на постоянные 'поражения', вновь и вновь проводят свои акции. Как Химера, у которой вместо одной отрубленной головы отрастают две новые. Однако никаких доказательств у меня, разумеется, не было.

Впрочем, не исключено что все эти акции, да и само существование группировки, существует исключительно на 'добровольных началах'. Слишком много усилий приложило Центральное командование за последние двадцать лет, чтобы дискредитировать себя в глазах обывателей. Чего стоит тот факт, что во главе Восточного Революционного Фронта стоят в прошлом высокопоставленные офицеры армии? А уж сколько простых солдат и сержантов родом из Центральной зоны переметнулось на сторону повстанцев? Что уж говорить о других.

Одно я понимал прекрасно, действия Центрального Командования абсолютно логичны в свете поставленных им перед собой задач. Зачем им доверие граждан государства, когда это самое государство перестанет существовать самое большое через год?

От подобного рода мыслей меня отвлёк звук передёргиваемых затворов автоматических винтовок. Тут ко мне подошёл командир 11-ой роты, капитан Стивен Уилсон.

— Господин Генерал? Какие будут приказания? — обратился он ко мне. Я поднял на него усталый взгляд, а потом посмотрел на остальных. На пару секунд я задумался. Требовалось выбрать верную стратегию в этой ситуации. В поезде слишком много гражданских и мы не можем рисковать. Я поднялся с места, одёрнул китель и нацепил фуражку. Затем ещё раз оглядел солдат вокруг и сделал задумчивое лицо.

— Пока ничего не предпринимать. Нужно выяснить состав группировки противника и взять 'языка'. Впрочем... Думаю, они сами заявятся сюда, — произнёс я и указал на дверь ведущую к голове состава. На мои слова капитан нахмурился, но возразить не посмел. Впрочем, я догадывался, почему Уилсон недоволен. Двадцатидвухлетний капитан хотел действовать, а не 'отсиживаться в окопе'. Пара лет в вооруженных силах и участие в одном военном конфликте, в том самом под Пендлтоном ещё не успели охладить его пыл. Я махнул рукой, предлагая ему присесть рядом со мной. Тот повиновался. Наклонившись к нему, я негромко, чтобы слышал только он, продолжил. — Капитан, если вы помните, изначально вашу роту разместили в двух вагонах, которые впоследствии были присоединены к поезду, вместе с четырьмя грузовыми вагонами с амуницией, так? После чего один из взводов перешел в этот вагон, чтобы освободить место, так? Как вы думаете, в свете этих обстоятельств, террористы в курсе, что этим поездом едет одна из рот 501-ого штурмового?

— Кхм, нет, — похоже, до него, наконец, дошло. Какой он молодец.

— В таком случае ждём языка, крутим его на признание всех грехов, смертных и не очень, а потом будем думать, капитан, — вынес я окончательный вердикт, произнеся последние слова уже в полный голос.

Едва я это произнёс, как двери в тамбур открылись и в салон вагона вошли два человека, вооруженных автоматами. И где только достали, спрашивается? Мимолётного взгляда мне хватило, чтобы оценить их. Эти двое выглядели довольно крепкими ребятами, а свои автоматы держали уверенно. Определенно в прошлом они служили в армии, скорее всего в Ишваре. У одного из них я даже заметил немного обветренную кожу на лице. Он точно был в Ишваре, причем довольно долго. А значит — калач тертый. Одет он был в серую майку и камуфлированные штаны с высокими ботинками. Второй одет был примерно также, только вместо майки у него был зелёный свитер с закатанными рукавами. И у обоих были банданы на голове. Вся эта информация промелькнула у меня в голове за сотые доли секунды.

— Всем остава... — крикнул тот, что был в серой майке. И осёкся, увидев семь десятков вооруженных людей, половина из которых направила стволы в его сторону.

— Взять! — отдал короткий приказ Уилсон. Спустя секунду обоих террористов повязали.

Впрочем, они и не думали сопротивляться. Одно дело, когда против тебя напуганные гражданские. И совершенно иное, когда против тебя целый взвод штурмовиков, у большей части из которых — не один год службы в боевых частях. И очень 'добрые' лица, так и пророчащие возмутителям спокойствия 'светлое будущее'.

Я предложил Уилсону переговорить по душам с 'нашими дорогими гостями' и сделал приглашающий жест. Однако не успели мы приступить к допросу, как двери в салон вновь открылись, и внутрь вошло ещё трое террористов. Стоит отдать им должное — едва они вошли, как тут же вскинули оружие. Вот только затем один из них сказал то, чего никто не ожидал.

— Это шо за бздло? — произнёс мужик, указав прямо на меня. Я даже опешил. И не только я.

Нет, ребята Уилсона не сплоховали и в следующие две секунды, заявившиеся к нам бандиты, оказались разоружены, как и их подельники ранее. Шестеро ребят из разведки роты оперативно сработали, повязав их так, что они не смогли воспользоваться оружием по назначению. И сейчас у меня под ногами лежали аккуратно упакованные пять 'куколок'. Вот только я до сих пор не знал, как реагировать на этот комментарий. Нутром я чувствовал, что меня как-то нехорошо обругали. Вот только смысла я не понял. Однако почему-то мне было обидно. Так обидно, что хотелось этих пятерых пустить на что-то более полезное, чем человеческие особи.

Наконец я сообразил, что нахожусь на грани срыва. Мимоходом я отметил, что я сжал эфес шпаги. Наверное, даже до посинения. Да и лицо как-то горело огнём. Гормоны. Такое со мной происходило и раньше. Редко, но происходило. Всякий раз мне удавалось сдерживаться, хотя я и был на грани. Однако, как и в тот раз со Шрамом, мой 'срыв' породил настоящую жажду убийства. А значит... хм, можно попробовать провести эксперимент. Вспомнив те эмоции, что возникли у меня тогда, я вновь разжигаю в себе ненависть и лютую злобу. Но на этот раз по отношению к тем пленникам, что лежат передо мной. В уме я начинаю представлять, как разрываю этих пятерых живыми на мелкие кусочки, одновременно не давая умереть сразу. И как только образ в уме сформировался, я смотрю одному из них в глаза. Бандит бледен как смерть, а на меня смотрел с ужасом. Я же продолжаю перебирать в своих мыслях различные варианты экзекуции. А затем тот, на кого я смотрю, кричит и теряет сознание.

— Господин Генерал! — окликает меня капитан Уилсон, больше некому. Я перевожу на него взгляд, возвращая собственные мысли в конструктивное русло. Однако его тоже задевает краем, потому что он стал из бледного вообще зелёным. Тут он делает шаг назад и спрашивает немного испуганно. — Господин Генерал?

— Всё в порядке, Уилсон, — прервал я его, перекрывая свои эмоции. Похоже я примерно разобрался с механизмом ауры, хотя исследования по-прежнему необходимы. Я отпустил эфес и расслабил руки. — Теперь всё в порядке.

Я буквально физически ощутил, как мужиков отпустило напряжение. Надо будет потом расспросить Уилсона, что он испытал.

— Развяжите одного, чтобы он мог говорить, — попросил я, указав на самого нагло выглядевшего из всей пятерки. Затем покосившись на немногочисленных 'гражданских' что находились в вагоне, я указал на них. — И уведите 'гражданских' в последний вагон. Тут может быть 'небезопасно'.