Университет вредной магии. Книга вторая

— Из которого гробы делают, — я.

— Одноместные, — тоскливо протянул черт.

Вампиру кажется стало плохо.

— Ребят, — простонал он, — вы о чем?

Мы с Гераком переглянулись.

— Сути не улавливает, — тяжело вздохнул черт.

— Чего и следовало ожидать, учитывая, что мужик явно как минимум второгодник, — так же тяжко вздохнула я.

И участливо посмотрев на вампира, протянула:

— Бедненький, тяжело тебе, болезному, учиться то, да?

И вот не знаю — то ли побарабанин так действовал, то ли что, но я вообще не поняла с чего это вампир взял и сильно обиделся. Но он действительно обиделся — оскалился весь, так что клыки в мизинец вымахали, позу угрожательную принял и ка-ак...

— Да аспирант я, — взвизгнул, демонстрируя завышенную оскорбленность. — Аспирант, а вы?!

А мы чего? Мы ничего. Мы к дверям оба повернулись и узрели как по ступеням ползет боевой черт Арсан, с физиономией столь же лиловой, как и его рубашка, и по заплывшим глазам сразу видно — жаловаться ползет. Мы с Гераком переглянулись и как-то сразу сообразили — если пожалуется, колобок нам. Причем полный и основательный. А потому:

— Ба, никак пан боевой черт заявився! — воскликнул Герак. — Панове упыр, вы ж поймить, мы, обычные черти люди маленькие, шо нам прикажуть, то и робымо. А ежели вы нас бить решите, то это не к нам, это вам к пану боевому черту. Вин приполз вже як раз.

Изумленный столь исковерканной (он же не бывал явно в отдаленных селениях) вампир повернулся к лестнице — там застыл и так уже отметеленный Арсан. Миг, в который взгляды боевого черта и вампира схлестнулись и...

— Аааа! — завопил бодро уползающий подельник Михаила Топтыгина.

"Упыр" растерянно поглядел ему вслед, обернулся, глянул поочередно в наши невинно-бестыжие глаза, и пробормотал:

— Сдается мне, что в первый раз я его побил совершенно напрасно.

— Что вы, — вспомнив про торговый обмен Машеньками между Арсаном и медведем, возразила я, — поверьте, совсем даже не напрасно, а очень даже за дело.

Демонстративно отступив от нас, вампир наморщил нос, поправил воротник рубашки и выдал:

— Не думал, что когда-либо скажу такое, но вы оба, когда вместе, то явно опасны для общества. Герак, ты бы меньше с ведьмами общался, что ли.

И с этими словами вампир-аспирант гордо развернулся и, опасливо оборачиваясь, видимо ждал, что мы чего-нибудь ему ляпнем в спину, нас покинул.

И вот тогда Герак, вдруг став очень серьезным, подошел ко мне, протянув волосатую лапу разместил ее на моем плече, тяжелая лапа, кстати, и встревожено спросил:

— Стаська, что с тобой?

Врать Гераку смысла не имело и потому я честно ответила:

— Побарабанин.

Черт изумленно на меня посмотрел, потом нахмурился, потом насупился, потом пятачок почесал, потом грудь волосатую, потом прямо сказал:

— Хреновая штука.

— Пил? — интересно стало.

— Было дело, — нехотя сознался черт, — когда меня девушка бро... — запнулся, фыркнул и гордо продолжил: — Когда я одну шмару бросил рыдать прямо там на бревне посреди болот!

И вот если бы ранее я сделала вид, что сочувствую, то сейчас мне было все по тамтаму, а потому:

— Долго ты на том бревне прорыдал?

Герак сник, кивнул и выдал:

— Я потом на нем еще и запил. Местная кикимора, которой все это надоело, побарабанин и принесла.

И даже не знаю, почему мне Мара Ядовитовна вспомнилась, может потому что она единственная кикимора из всех мне знакомых, но случилось как всегда — только черта... в смысле кикимору помянешь, она тут как тут! В сиреневой блузке, юбке обтянувшей от тонкой талии до щиколоток и в таких туфлях, что даже парабанин не стал препятствием приступу жуткой зависти. Я так и уставилась на лиловое произведение сапожного искусства с остреньким носком и запредельно высокой шпилькой! На таких можно ходить только если ты эльфийка, ну или ведьма при метле — в смысле ходить на них нереально! И вот как кикимора умудрялась это делать ума не приложу!

А Мара Ядовитовна продефилировала мимо нас с Гераком, причем я таращилась на туфли, а черт на... пусть будет юбку, взялась за ручку двери, грациозно обернулась, взглянула на нас и ядовито оскалившись пропела:

— А для вас, господа, расписание учебных занятий разве особое?

Точно, на лекции пора бежать было!

— Владлен Азаэрович на месте? — вопрос к Гераку.

— Ага, — старательно закивал тот.

— Замечательно, — повела плечом кикимора. — Чего встали? Марш на лекции немедленно!

Черт, кивнув, помчался прочь. И я уже развернулась, и к лестнице метнулась, чтобы значит к свету знаний, но Герак, который типа как рванул на учебу первым, схватил за плечо и придержал. Подержал так, пока Мара Ядовитовна победно дверь распахивала, и прежде чем она туда шагнула, шепнул:

— Смотри.

На что тут смотреть я не знала, но тут кикимора, которая уверилась, что мы умчались, завела руку за спину, чего-то потянула и...

— Оу, — только и сказала я, едва ткань соскользнула по точеным ножкам секретаря нашего ректора.

А под юбкой-то кружева имелись, да такие, каких Светке жене Света и видеть не доводилось — треугольничек в паутинку на всей... пусть будет бедрах Мары Ядовитовны. А потом она так руку вверх, шпильку вытащила, и волна черных волос скользнула по спине... И после, в таком срамном виде, текуче шагнула в кабинет Владлена Азаэровича, в котором воцарилось потрясенное молчание...

— Эм, там декан не один, — пробормотала я.

— Серьезно? — посмеиваясь, произнес Герак. — Ну, так нас о том не спрашивали.

В первый миг было тихо.

Во второй миг скромненько опустив взгляд долу кикимора медленно подняла голову...

И вот после этого почему-то раздался сдавленный вопль!

А следом глухое от вампирского декана:

— Злой день, Мара Ядовитовна.

— Аааа, — сипло выдала поганконосая.

— М-да, — продолжил вампир. — А мне значить назначить прием у Вреднума вы не смогли по причинам жуткой занятости. Что ж, теперь я знаю, чем вы предпочитаете заниматься в рабочее время.

Герак заржал. Тихо и уткнувшись в мое плечо, а мне просто даже весело не было. Так, по барабану в общем.

— Я...я... — Мара Ядовитовна явно не знала куда себя деть, и вообще стоит ли нагибаться и подхватывать юбку.

Решила не позориться, и вскинув гордо нос вместе с поганкой, взяв себя в руки холодно сообщила:

— Полагаю, я уже освободилась.

— Искренне рад,— произнес вампир.

Герак потянул меня, после подумал, подхватил под мышку и так, кулем бесправным потащил вниз. И вот с чего бы он так, а вышло по делу, потому что уносимая чертом я заметила, как Владлен Азаэрович к кикиморе в срамном подошел и ей, кикиморе, свой камзол отдал. Молча, и стараясь на Мару Ядовитовну не глядеть. Но жест был такой...

— Герак, а ты чего меня уносишь? — вопросила ведьма, то есть я.

— А потому что, Стаська, это ты сейчас под парабанином, а опосля пройдет и тебе тошно станет от воспитанности Азаэрыча.

— Чего это?

— Да потому что легче тебе было бы, если бы он Мару выставил.

Ничего не могу сказать, мне сейчас по барабану.

— Герак, стой, сама пойду, — неудобно просто, да и не куль я безмолвный.

— Да не, Стаська, поторапливаться треба, — возразил самый настоящий черт. — Азаэрыч он не только мужик ого-го, он еще не дурак, Стась.

— И? — безразлично спросила я.

— И...— начал было черт.

Да тут как гром с небес:

— Григорьева, а ну стоять! — раздался рык недочерта.

И, несмотря на весь парабанин я возопила:

— Беги, Герак, беги!

И он побежал, да только позади рык:

— Стоять!

— Стой, Герак, стой! — это уже я.

Он просто от вопля своего декана так припустил, что меня сжал до полной невозможности дышать. А тут как раз до садика уже добежали, то есть имеются кустики и деревья, так что:

— Ты меня бросай, и беги, — посоветовала я.

— В смысле "беги, спасайся"? — притормаживая вопросил черт.

— В смысле "беги, погоню за собой уводи", — сообщила правильный вариант.

Герак остановился, глянул на меня и выдал:

— Тьфу ты, ведьма.

— От черта слышу, — выворачиваясь из-под его руки, парировала собственно ведьма. Вывернулась, на земь-матушку встала и: — Все, давай беги, Герак, беги.

— Как беги? — нахмурил пятачок свой черт этот.

— Петляя, зигзагами, следы путая аки заяц и главное быстро, — ныряя под ближайший куст посоветовала я.

А там уже под кустом малиновым и засела, на малину плотоядно поглядывая — крупная она какая-то была и цвету фиолетового... странная в общем. И все бы ничего, но тут кусты затрещали, зашуршали и в мое укрытие вторгся Герак. Потревоженная в момент вторжения малина осыпалась на широкие плечи черта, и теперь вся шерсть некоторых рогатых оказалась в ягодках странной фиолетовой малины. Но это ничего, я бы ему еще и в пятак дала, потому что и пары секунд не прошло, как над нами раздалось:

— Герак, Григорьева с тобой?

Я дышать перестала, черт на меня глаз скосил, вздохнул тяжело и так бодро-фальшиво:

— Никак нет, Владлен Азаэрович, я ее сегодня и не видал даже.

Честно — даже будь я малиной и то бы не поверила, чего уж о недочерте говорить.

— Не видал, значит? — недобро прозвучало все так же над нами. — А кто ж тогда верещал тут ведьминским голосом "Беги, Герак, беги"?!

Засада. Черт опять на меня глянул, одну из малинок из шерсти сковырнул и недовольно так:

— Видеть не видеть, а слышать слышал. Как тут не услышишь — голосистая она, ваша Стаська. Да только еще и бегать горазда. Иду я тут, Владлен Азаэрович, а она бежит, ведьма ваша, да всем кого встретит и орет свое беги. Ей-преисподняя, так и орала — "Беги, Герак, беги", "Беги, инструктор Смертова, беги", "Беги, ты русалка приблудная, беги". Ну я так и понял, что стало быть, на пробежку всех приглашает.

Декан ответом не впечатлился и раздалось:

— Вылезай.

Герак застыл, но все еще надеясь на спасение продолжил:

— И стало быть умчалась ведьма вашенская аккурат к... к...

— К кому? — шепотом, так чтобы Владлен Азаэрович не услышал, спросила я.

Герак на меня посмотрел и прошипел тоже максимально беззвучно:

— Откуда я знаю к кому? Понятия не имею к кому его отправить, у меня и врагов то уже не осталось. Мы тут со вчера со всеми уж в дружеских отношениях — они нам все — мы довольны, нам приятно, лицо разглаживается.

— Какое лицо? — не поняла я.

— Морщинистое, — прошипел Герак.

— И? — я вообще логику потеряла. — У кого тут лицо морщинистое?

— У всей нашей расы, Стась! — рыкнул черт.

Изумленно взираю на Герака. Тот выругался и прошипел:

— Ну это из байки про лицо, Стаська! Там все просто — если у вас морщины, полагается сделать такую маску, в составе горилка, огурец, капустка квашенная листовая.

— Ну? — хлопая ресницами, спросила я.

— Ну и просто все — капустку положил, сверху огурец натер, водку в стакан налил.

— И?

— И водку выпил, капусткой с натертым на нее огурцом закусил!

— И?!

— И лицо довольное морщины разглаживаются! — заорал уже черт.

— У всей вашей расы? — не поняла я.

— Элементарно, Стаська, — возмущенно подтвердил Герак, — у нас, когда нам все всё дают, а мы ничего взамен, у нас всегда лицо довольное делается, соответственно морщины разглаживаются!

И тут кто-то аккуратным жестом куст малины вырвал с корнями. А там мы с чертом сидим, а над нами кто-то как завопит "Уаааааааааааааауаааааааааааааа". Поднимаем головы, смотрим на Владлена Азаэровича, который тоже голову удивленно поднял, да на дерево истерично вопящее и взирает. А самое главное — малинка в лучах солнечных такой яркой, спелой да сочной показалась, что мыс Гераком не утерпели, да съели по одной.

"Караууууууууууууул!"— еще громче заверещало дерево.

А малина оказалась сногсшибательно вкусной! Мыс Гераком, подзабив и на Азаэровича и на вопящее походу сторожевое дерево, принялись наворачивать ягоду за ягодой, под изумленным взглядом декана, и под истошный вопль стража:

— Хватит жрать!

И так он завопил, что мы с чертом притормозили даже.

И тут над всем универом раздалось позывное к завтраку:

"Жрааааааааааааааать!".

Естественно после такого тут же ускорились.

— Иииироды! — заорало сторожевое дерево.

Мне было побарабану. Герак и раньше относился с изрядной долей побарабанности ко всяческим приказаниям, а вот Владлен Азаэрович... Недочерт, пользуясь тем, что держал выдранный куст малины, сорвал одну ягодку, находящуюся вне нашей с Гераком досягаемости, принюхался и протянул:

— Странная какая-то малина...

Мы с Гераком покивали, одновременно умяв еще ягодок по пять.

— И запах странный...

Ничего не странный, очень даже приятный запах.

— И с каких пор в моем саду под кустами малина растет?

Тут мы с Гераком есть перестали и к малине присмотрелись — странная малина, если честно. Росла она не под кустом, а из куста. То есть вместо обычных веток в паре мест имелись ветки малины, что странно. Но странностями нас не запугаешь, а малинка оказалась очень вкусная, и я не завтракала, так что мы с чертом продолжали ее уминать.

А дерево сторожевое над нами опять как завопит:

— Заначку жрууууууууууут!

Закончилось все печально — меня кто-то хватанул и через плечо перекинул, а Герака схватили за ухо и таким образом тоже от малины отодрали. А потом нас взялись перемещать. Меня с выражением совершенной меланхолии на физиономии и черта под его "Ой, ой больно же, ой, Владлен Азаэрович, не так сильно тяните же!". В конце нашей процессии плелось охранное дерево, собственно держа в ветвях выдранный с корнем куст с порослью малины, да все сокрушалось по дороге:

— Надо ж как оно вышло-то... ведь самое что ни на есть безопасное место выбрали — в саду перед домиком Азаэрыча мышь и та лишний раз не проскочит, а тут всякие ведьмы заполошные да черти мордой страшные.

— Что??? Ой! — попытался возмутиться Герак.

— Поговори у меня!— рыкнул на него декан чертового факультета.

И тут у меня внутри что-то такое шевельнулось. Оно шевельнулось сначала слегка, но после все основательнее и основательнее, и оно там как-то разрасталось будто.

— Ох, — простонал неожидано Герак, — шось некомфортно мине сделалося...

Владлен Азаэрович остановился. На миг мир передо мной крутанулся, напоследок удивив испуганной мордой сторожевого дерева, а затем я оказалась лежащей на руках отпустившего черта декана. И надо мной высокие кроны деревьев, через них небо голубое виднеется, листва вся такая насыщенная зеленая, и на фоне всего этого гневное лицо злющего декана чертового факультета и из-за его плеча дерево сторожевое выглядывает.

— Стась, — севшим вмиг голосом позвал Владлен Азаэрович, — Стасенька, ты...

А дальше я не услышала, потому что разом и вмиг ух — и на меня обрушилось небо! Оно рушилось на меня синее-пресинее, а стало вдруг черным-пречерным. Темнота накатила, с какими-то силуэтами в багровой подсветке. Жутко было бы, но я продолжала вольготно лежать на руках у Владлена Азаэровича, и мне было по-барабану. Мне все было по барабану, даже вспыхнувший вдруг красным трон, на котором отчетливо увиделся чей-то силуэт. А затем я услышала: