Рано мне, рано. Проще надо быть, Ваня, прощее...
Займёмся печниками. Они же — русские масоны. Предпочтение отдаётся сиротам. Платить за обучение они не могут. Поэтому — отрабатывают. Аналог советского распределения молодых специалистов. Кирпич, фурнитура, инструмент — обеспечиваю я. И отправляю такие... комплексные бригады по рекам. Где они бурно заменяют здешнее повсеместное глинобитное уродство — моими трубными и кирпичными.
Для обеспечения целостности системы организуем накопление и обмен профессиональной и прочей информацией. Делаем комплект СНиПов. Как они здесь без этого строят?! — То-то оно и падает регулярно.
Непрерывный мониторинг рынка. Защиту от всяких... халявщиков. Социалку кое-какую. Ну, там, вспомоществование по инвалидности, пенсионный фонд, дома престарелых... Для укрепления связности — какие-то ритуалы надо придумать. Типа посвящения, разные степени, знаки отличия, символику с эдаким... многозначным толкованием. Как в "The Constitutions of the Freemasons etc.", Лондон, 1723 — "Книга уставов" Андерсона.
Клятвы какие-нибудь при вступлении. Вроде обещания: "действовать, как подобает члену цивилизованного общества, подчиняться закону Высшего Существа, подчиняться закону страны, в которой проживает кандидат, посещать собрания ложи, не вводить в заблуждение, не обманывать ложу и братьев, и помогать членам семьи, братьям и их семьям в случае необходимости, если это возможно без причинения финансового вреда себе и своим иждивенцам".
Говорят, масоны Америку основали. Если я тут, на Верхней Угре в 12 веке начну — может, они и Россию... "оснуют"? И будет у нас в гербе не двуглавая птичка, а двуногий циркуль.
Тогда нас ещё и за это любить не будут. То просто: "эти непонятные русские". А будет: "эти непонятные и таинственные...". Ежели мы будем "действовать, как подобает члену цивилизованного общества" — это ж будет такая непонятка и такая тайна!
Тема интересная — надо обдумать. А пока, вот прямо сейчас — старые новые заботы: печки для обогрева — "голландки" — в конюшни, в казармы, в мастерские, в хоромы боярские. Воздуховоды для обогрева в многоэтажном тереме. Печки промышленные, горны, брандмауэры — для пожарной безопасности, канал с плотиной и мельничкой... и церковка, конечно.
* * *
За пару недель Фриц вошёл в колею нашей вотчинной жизни. Светана ходила гордая: замужняя женщина, на своём подворье хозяйка. Да ещё и муж не просто так, а бояричев ближник, каменных дел мастер. Мастер успокоился, перестал постоянно кричать своё "нихт" и, чем дальше — тем лучше разговаривал на русском.
Окончательно я добил его проведением ритуала посвящения в братство "Русских масонов".
Всю хрень, все слухи, сказки и выдумки, которые всплыли по этой теме в моём, засорённом ещё в 20 веке, мозгу — были реализованы. Всякие циркули с угольниками, раздевания с преклонениями... Элементы крестильного обряда из христианства, кровное братство из язычества, обмывание звёздочки из офицерства...
Мероприятие было произведено в день осеннего равноденствия — единственный свободный опорный день солнечного календаря. Остальные — солнцестояния и весеннее равноденствие — заняты сельскохозяйственно-христианскими праздниками. А этот получился "День индустриализации".
Исполнили всё на бывшем голядском городище. Антураж... вполне — одних черепов человеческих штук сто.
А в конце я возвестил адептам три великих тайны: теорему Пифагора, теорему Виета и значение числа Пи:
"Можно просто постараться
И почаще повторять:
"Три, четырнадцать, пятнадцать,
Девять, двадцать шесть и пять".
Сколько вспомнил. Стишок немедленно вошёл в коллекцию сакральных мантр русских массонов. Всё-таки, в рифмоплётстве что-то есть!
Потом записал это число десятичными арабскими цифрами.
На "Святой Руси", где числа пишут буквами... Фриц впечатлился, упал и пополз. Облобызать стопы мои. Еле остановил — все ж босиком, пятки грязные!
Остальные присутствующие, даже не оценив по малограмотности, всего величия сообщённых им сильно сакральных тайн, вдохновились и воодушевились. Сработали стереотипы: старший — прав, мастер — многое умеет, иноземец — знает тайное. Раз уж и немец пополз...
Фриц был единственным "мужем добрым" — взрослым — на этой церемонии. Главный печник "альф" и главный колодезник-сколиозник, Христодул и "точильщик", Алу и Ольбег. Моё масонство — "для детей и юношества".
Большинству из них квадратные уравнения в жизни не решать. Но дети любят тайны, тайные общества. Это придаёт им уверенности, ощущения собственной значимости в мире, где они, по сути, беззащитны и бесправны. Для моих сирот это особенно важно. Вырастут — сами станут "мужами добрыми". Но ощущение братства — сохранится. И они на всю жизнь запомнят свой искренний детский восторг перед моей мудростью.
Общество русских масонов трудами моими разрасталось и укреплялось. Из года в год открывал я посвящённым разные "великие тайны": показывал тангенсы и шарообразность Земли, объяснял круговорот воды в природе и теорему о делении медиан... Немало полезных мыслей и правил было русскими масонами со стороны принято, множество — самими придумано. Немало строений добрых поставлено и по сю пору ставится.
Сумели мы, через Фрица, и с немецкими масонами разговор завесть. Иные, как настали у них тяжёлые времена, пришли к нам на Русь, путём ещё Барбароссой да Боголюбским указанным, принесли книги древние да умения редкие. От чего для Руси многие пользы случились.
Скажи кто-нибудь, когда я, голый, замёрзший, хмыжником оцарапанный да осокой посечённый, испуганный до повизгивания половцами в ночных черниговских болотах, над Марьяшой сидел и додумался до "русского поцелуя", что от этого на "Святой Руси" масоны заведутся — не поверил бы!
А вот — через Светану, через Фрица...
Когда ныне иному владетелю напоминают:
— Ты в хоромах каменных живёшь. Русские люди хорошо в каменных строениях понимают. Смотри, падут на тебя стены и башни! Берегись русского колдуна полуночного!
Разве ж то моя слава? То людей русских слава. А я так, чуть подумал, чуть пошутил, что в руки попало — к выгоде приспособил.
Однако наибольшую пользу вижу не в знаниях да в зданиях, не в выгодах военных ли, государственных ли, но в строительстве душ человеческих здесь, в Святой Руси. В те поры Русь была насквозь родовая, людей без роду-племени к себе не пускавшая. Сироты мои были как песок против камня. Сиё же "тайное общество" — людей моих объединяло, им помогало, а родовитых пугало. Отчего Земле Русской — великая польза.
Чарджи от одного вида довольной Светаны... трясти начинает. Теперь ещё и Аннушка ходит — светится. Беременность привела её в такое... несколько таинственное состояние души. Будто у неё в душе тайна и она к ней радостно прислушивается.
А ещё Чарджи ревнует меня. К Артёмию-мечнику.
Нет-нет! Не в том смысле как вы подумали! — Хуже: в смысле интереса и душевной привязанности. Мне с Артёмием интересно.
В Смоленске, в ходе "шапочного" банкета... Ну, когда Акимову шапку боярскую обмывали — выяснилась одна деталь.
В феврале, в Киеве, когда Ростик из Киева убежал, а Изя Давайдович последний раз Великим Князем сел, погиб прежний господин Артёмия — боярин Гордей. Гордей-то сам из смоленских бояр, кто-то из его знакомцев и вспомянул. Какая-то тёмная история в ту ночь смены власти приключилась.
Дословно сказано было так:
— Гордей, уходя вместе с Ростиком из города, от дружины княжеской отстал, к зятю на подворье заскочил. А тут набежала чернь киевская, и Гордея с людьми его побили насмерть.
Бывает. Государственный переворот, массовые беспорядки... Но, зная характер Степаниды свет Слудовы, могу предположить...
Сбежав из Киева, я оставил за собой четырёх, очень желающих моей смерти, людей. Теперь — минус один.
"Если долго сидеть на берегу реки — мимо проплывёт труп твоего врага" — древняя восточная мудрость.
Берег есть. Правда, не той реки. Но вот — и двух лет не прошло, а один труп уже "проплыл". Интересно, а дочку его, которая хотела мне ноги поломать и не дать срастись — тоже...? Про других ничего не рассказывали. Ни про Степаниду, ни про Хотенея... Моего...
Блин! Нахрен! Сидит же во мне эта... заноза!
Так вот. Смерть Гордея освободила Артёмия от присяги господину. А искусство Мары поставило на ноги. Не так — Мара обеспечила своими снадобьями общее укрепление организма. А я, со своей физиотерапией и иглоукалыванием — поставил на ноги.
Отчего у Артёмия случился в голове очередной бзик: смотрит на меня ну совершенно влюблёнными глазами! Ну... как на ангела божьего!
Иголки по сорок штук в мужика втыкать каждый день — на заимку не набегаешься. Вот я и перетащил его в Пердуновку.
Артёмий обжился, огляделся. Мужик нормальный, не псих, не орёт матерно по-медвежьи, по углам не гадит. Лет 35-40, рост средний, плечи широкие. Бабы на него уже заглядываются. Только у него борода ещё седее, чем у Акима, виски вовсе серебряные. И ходит пока недолго, не быстро и осторожно.
А ещё он умница. Знает кучу всякого в части местной бюрократии и правоприменительной практики. Я уже говорил: мечник — в "Святой Руси" не фехтовальщик-забойщик, а старший слуга с функцией палача. Типа агента 007 — "с правом на убийство".
Но Артёмий ещё и опытный боец на мечах. Ещё круче: Артёмий — думающий фехтовальщик.
Покажите мне прокурора-спортсмена, не шахматиста и не преферансиста. Успешного в обеих профессиональных областях до уровня национальной десятки-двадцатки. Вот такая редкость ко мне в руки попала. И смотрит влюблёнными глазами. Да на такое чудо, да ещё и вменяемое, я сам такими глазами смотреть буду!
Мы с Артёмием, как раз, обсуждали разные случаи из области разорения бортных деревьев.
В "Русской Правде" прописаны три разных ставки виры в зависимости от нанесённого борти ущерба. Я по весне собираюсь поставить пасеку. И пытаюсь понять — как можно будет законодательные нормы, ежели вдруг что, применять к домашним пчёлам, а не к лесным.
Пчелиную семью в лесу я уже приглядел. Осталось найти пасечника и ульи сделать. Если я сделаю ульи сборные, из дощечек — они подпадут под понятие "бортное дерево"? Или нужно колоды из лесу тащить, вырубать в них дупла? Или как?
Глава 246
Вот тут и припёрся дед. И прямо с порога начал меня строить. Неизбывностью и безотлагательностью мечемахания. И напористо так, резвенько:
— Охрим! Подай бояричу меч. Вон тот, с Турова взятый. Нут-ка, Яша, покажи-ка отроку плешивому бой мечный.
Они что, охренели нахрен?!!! Яков вытаскивает их ножен свой полуторник, делает шаг и... рубит меня сверху вниз!!! Психи уелбантуренные! Идиоты! Вояки свихнувшиеся! Так же и убить можно! То, что у меня кое-какой "слив" с отпрыгом получился — так это чистая случайность!
— Аким!!! Сбрендил?! Уйми своего бешеного!
— Погодь, Яша. Так как, Ванечка, понял? Никакие твои умствования и в делах успешествования — гроша ломанного не стоят. Ты, как ныне есть — бестолочь малолетняя. Челядь тебя может и бояричем звать, а по сути — ты цыплёнок, петушок дворовый. Всяк прохожий тебя — цап, шейку — хряп, и в — суп. С потрошками. Потому бросай свою хрень всякую, да делай, что тебе мужи умудрённые велят.
— Кхе... Ну, цена любому богатырю — одна стрела. Ты-то, Аким Яныч, как сотник славных смоленских стрелков, про то хорошо знать должен. Да и в сече на всякого воина — сильнее найдётся. Ежели вдвоём. Однако же, боярич Иван от удара увернулся. Хоть ты и оружие негодное дал.
Артёмий — единственный решился вступиться за меня. Осторожно, с почтением, но осмелился возразить владетелю. Не вообще, по-бабьи: "ой, дитятю не пораньте, не оцарапайте!", а конкретно — на клинок у меня в руках кивает.
Очень интересно наблюдать: как Аким общается с моими людьми.
Чарджи он не замечает подчёркнуто. Из чего я делаю вывод: ханыч — единственный, кого Аким считает себе равным. Всем остальным указывает и выговаривает. Может и матом послать, и фыркнуть пренебрежительно, обозвать. И они это нормально принимают.
А вот встретился с Артёмием и... как-то осаживает свой гонор. Приглядывается-принюхивается.
Странно: Аким — лучник. Всех остальных воев считает вторым сортом. Но стал боярином — начал меня не лучному, а мечному бою учить. И, почему-то, не взрывается от возражений Артёмия.
— Артёмий, а почему ты говоришь, что Аким мне негожий меч дал? Меч как меч, вроде, нормальный.
И, правда, нормальная железяка. Такие ещё каролинговскими называют.
— То-то и оно, что "вроде". Пойдём — покажу.
Мы всей толпой отправились вслед за Артёмием в мою мастерскую. Осторожно убрав оставшийся от моих экспериментов мусор с верстака, Артёмий вставил в тиски рукоять меча остриём вверх и принялся затягивать закрутку.
— Яков, будь любезен, вот сюда. Во всю силу.
Артёмий провёл пальцем черту поперёк зажатого в тисках меча, примерно посередине высоты клинка.
Яков посмотрел на Акима, тот фыркнул, но кивнул.
"Чёрный гридень" снова вытащил свой длинный меч, внимательно осмотрелся по сторонам, чтобы ничего не задеть, чуть переступил, чуть сдвинулся, чуть ссутулился, чуть присел, постоял вполне свободно, легонько придерживая одной рукой клинок, положенный на плечо, чуть шевельнул плечом, скидывая оружие, будто путник — надоевшую сумку... и взорвался несколькими потоками одновременных движений.
Снизу, с пружинящей правой стопы пошла волна, выдвинувшая вперёд колено, перешедшая в согласованный, гармонический, переливающийся поворот бедра. Сверху двинулось вперёд левое плечо, легла на рукоять меча левая рука, ушла ниже, к яблоку рукояти, и, чуть смещаясь, намекая на продолжение своего скольжения по рукояти, потянула ещё падающий, опускающийся к горизонту клинок, навершием вперёд, а правая, чуть меняя хват, плотно уложилась под крестовину, наполнившись твёрдостью даже на вид. В первую долю мгновения она тоже, как и левая рука, тянула меч рукоятью вперёд, но очень быстро стала его толкать поперёк направления усилия левой.
Верхняя часть тела поворачивалась слева направо, нижняя — справа налево. Корпус повернулся, наклонился, вслед за опускаемой головой, поймал поясом, закрученным как сжатая до предела пружина, долю последнего, нужного мгновения перед нижней волной, идущей от правой пятки, и начал раскручиваться в обратную сторону, наложив друг на друга оба движения. Как несётся серфингист на фронте "девятого вала".
Всё тело устремилось, кажется даже, удлиняясь руками, плечами, спиной... вслед за полётом клинка, вгоняя, наполняя его всей мощью крепкого, тренированного, сухощавого мужского тела, разгоняя кончик меча по длинной, более чем двухметровой дуге, до какой-то совершенно непредставимой скорости, до едва уловимого глазом высверка в одиноком солнечном луче в полутёмной мастерской...
Клинок полуторника ударил концом горизонтально в середину моего меча. И мой — улетел. В стенку мастерской. С хрустом. Двойным. Второй — когда клинок вошёл в стеновое бревно. А вот первый хруст...
