Зверь внутри

Всё! Теперь он на крючке и в лепешку расшибется, но сделает для меня всё что угодно, но главное — не наглеть, и он будет считать себя моим должником до конца жизни. Кроме того, с пеной у рта будет доказывать мое дворянское происхождение. Как я успел выяснить, он меня может графом назначить хоть сию минуту, а вот чтобы подтвердить дворянское звание, нужно заручиться поддержкой минимум трех монарших особ.

Спросите, в чем разница? В том, что в Бенине и в СШП тоже президенты, вот только первого никто не знает, а второй пользуется немалым авторитетом. В моем случае схожий принцип: быть графом в крошечном королевстве, да еще с пожалованным титулом невелика честь.

Легенду я уже подготовил, а также возможные варианты "раскрытия" моего икогнито: все они были с обязательным скандалом. Кроме того, я выбрал весьма высокий титул, ведь чем грандиозней ложь, тем легче в неё поверить! Проверку магией я легко обману; ежели они научились определять благородство происхождения по крови — что ж, мне и тут есть чем прикрыться. Один из моих "отцов" был дворянином — кажется, потомком дальних родственников семьи Романовых.

— Отлично, тогда скажи своим, чтобы ходили кучкой — даже в сортир, и на ночь выставляй охрану не только изнутри, но и снаружи; снова вставать с постели, чтобы убить парочку дилетантов, мне не хочется.

— Как скажешь; думаю, тебе виднее. Кажется, у тебя немалый опыт в подобных вопросах.

— Ты не представляешь, какой... — вздохнул я.

Говорить о том, что если пошлют профессионалов, то максимум, что успеет сделать охрана, — это поднять шум, не стоило, а то еще перенервничает, начнет дёргаться и сделает глупость. Но даже если убийство произойдет в вакууме (где звук, как известно, не распространяется), сей факт не останется не замеченным мной. В момент смерти происходит спонтанный выброс силы, у людей он крошечный, но этого достаточно, чтобы породить так называемые "круги на воде" — их я и могу чуять, а вот маги такой фичей похвастаться не могут; мелочь, кончено, а приятно.

— Боюсь представить, что тебе пришлось пережить...

А вот жалеть меня не надо, не люблю я этого. Пусть моя жизнь не была похожа на зефир, а детства как такого не было вообще... Но в совокупности скучно не было. Помню, две недели изображал погибшего лидера сопротивления — откровенно говоря, это был один отморозок, который хотел отобрать власть у бандита. Эх, погонял я тогда ребят. Конечно, ощущать себя Павлом I было немного стремно, но нужно было соответствовать образу сурового командира и полной сволочи. В конечном итоге я всем так надоел, что люди начали дезертировать десятками! Где их и ждали другие специалисты; "армия освобождения" перестала существовать, причем ВСЕ были уверены, что люди просто ушли, ни о каком военном вмешательстве речи даже и не шло. Но вот в конце я спалился — один из приближенных догадался, что царь не настоящий. Вот только войско взбунтоваться не успело, не было его просто (восемь оставшихся не в счет). Стать одним из толпы — проще простого,а двойник из меня паршивый. Я так долго продержался, потому что мало с кем общался. Тот, кого я изображал, был тем еще параноиком и особо никого к себе не подпускал, да и окружение не отличалось особым интеллектом. В итоге это направление решили не развивать.

— Ничего, — отрезал я. — Все, что меня не убивает, делает сильнее.

— Интересное утверждение. — Сурс почесал подбородок. — Надо запомнить.

Внезапно мое тело на внезапно напряглось, а через миг все снова пришло в норму; через несколько мгновений пароходной сиреной взвыла интуиция, но и она вскоре престала подавать сигналы. Похоже, в нашу сторону движется что-то очень опасное, но оно еще не решило, куда точно направиться.

— Валим отсюда, — резко сказал я. — Собирай людей, отсюда надо убираться как можно быстрее

— Зачем? Что-то случилось?

— Да черт его знает! Огненная буря, метеорит, чокнутый маг, прорыв из темного мира с высадкой ударного отряда демонов, да всё что угодно. Конечно, не факт, что жахнет, но если все же жахнет, то мало никому не покажется!

— Но может... — ухватился за мою оговорку Сурс.

— Нет. Надо уходить, лучше перестраховаться. Если хочешь выжить, слушайся меня. А если нет... — театральный вздох, в который вложено просто море сожаления, и вопросительное молчание — здесь бы Станиславский точно бы сказал "верю!".

Это был тонкий момент — остаться я не мог, потому что интуиция еще пару раз сработала, да так громко, что диву даешься. А если же уйду, и беда пройдет мимо, все мои наработки пойдут прахом, да и в будущем может сказаться. Если он откажется, то придется его убить, как и всех свидетелей.

— Хорошо, но если ты ошибся, с тебя причитается, — улыбаясь, сказал Сурс; он так и никогда не узнает, что сейчас его жизнь висела на волоске.

— Зуб даю, что в радиусе сотни километров будет что-то глобальное и смертельно опасное, но несколько часов в запасе у нас есть.

Собрались на удивление быстро — не прошло и десяти минут, как всё уже были на своих местах и были готовы выдвигаться.

— В какую сторону будем ехать? — поинтересовался его величесво.

— А не все ли равно? Придерживайся старого маршрута, если что измениться, я скажу.

— Поехали! — скомандовал Сурс, и наш небольшой отряд снова отправился в путь.

— Знаешь, я ни слова не понял: что значат эти титулы?

— Проклятье, проблемы с переводом. Знаешь, я до сих пор не знаю как мы друг друга понимаем. Так вот, князь — это высший дворянский титул; в некоторых местах соответствует королю, принцу или герцогу — в зависимости от политической обстановки, ну и, конечно, от самомнения принимающей стороны. "Рюриковичи" же означает, что во мне течет королевская кровь, и я имею права на престол — весьма призрачные, но все же. Откровенно говоря, первый, кто предложил бы мне вступить в борьбу за престол, лишился бы нескольких зубов. Хорошо, что я младший в семье; надеюсь, за время моего отсутствия ничего не изменилось...

— Понимаю и в чем-то одобряю. Знаешь, а я догадывался о подобном. Твое обращение с окружающими, и ты всегда спокоен как бронзовая статуя! Эх, надо было с кем-нибудь поспорить — денег бы выиграл...

— Знал бы прикуп — жил бы в Сочи, — усмехнулся я.

— Может быть, расскажешь о своей родине, о себе? Я всегда хотел отправиться в другие страны, посмотреть мир, но, увы, сперва меня не отпускал отец, а потом и дела навалились, так что приходится довольствоваться рассказами торговцев.

— Ладно, как говорят у меня дома, сказал А — говори и Б...

Этот вопрос я ждал и, естественно, заранее подготовился, продумал всю историю государства и свою собственную, уделяя особое внимания мелким деталям, на которых большинство и проваливается. Конечно, придумать все с нуля — напрасная трата времени; в любой даже самой бессовестной лжи должна быть доля правды, иначе в неё никто не поверит.

За основу я взял средневековую Русь; немного подправил её историю, оставив политическую систему в районе шестнадцатого века, а вот технический уровень — начала двадцатого, естественно, с некоторыми коррективами. В частности, населив территорию различными биологическими объектами, о которых знал по материалам, хранившимися в архивах бункера, а именно — химерами, имеющими цифровой и аналоговый цветовой идентификационный код.

— Значит, ты охотишься на этих тварей?

— Нет, потому что слово "охотиться" подразумевает возможность неудачи, я же хожу убивать.

— Сурово, — кивнул Сурс.

— По-другому нельзя, иначе сожрут, причем не только тебя. И знаешь, общаться со смертоносными тварями намного приятней, чем с политиками.

— Дело привычки, — пожал плечами его величество. — Я вот что хотел спросить, почему ты все рассказал, не попытавшись утаить от моих людей?

— Думаешь, они проболтаются? Даже если и так — наплюй. Слова ничего не значат, уж поверь аристократу более чем в тридцатом поколении; если понадобится, то они друг друга перережут, а я буду наблюдать за этим процессом со стороны. Сколько твоя семья носит свой титул?

— Дед моего прадеда удостоился его после падения Восьмой башни.

— Не так уж и плохо, но если учесть, что ты вырос в районе с высокой милитаристской активностью, то все не так радужно, хотя и имеются некоторые плюсы.

— Какие?

— Когда я с тобой общаюсь, мне не хочется выпустить тебе кишки — ненавижу лицемерных ублюдков.

— Это да, — Сурс закашлялся, мое откровение его шокировало, но не удивило: мы оба вояки. А как говорится, рыбак рыбака... — В приграничье превыше всего ценят умение обращаться с оружием, за это западные хлыщи называют нас тупыми варварами, ну а мы их, соответственно, цыками.

— Люди всегда остаются людьми; дай им возможность — и они найдут повод, чтобы разделиться, будь то цвет кожи, глаз, волос или же место проживания, да цвет штанов в конце концов! И причем каждая группа считает, что именно они элита, а все вокруг — быдло.

— Ты не справедлив, наш Союз — тому доказательство.

— Ладно, не буду спорить, тебе как местному виднее, — я поднял руки в примирительном жесте.

— Значит, мой план с потерей памяти отменяется? — Сурс выглядел расстроенным, как ребенок, осознавший, что покататься на знаменитой De Lorian DMC 12 не получиться.

— Почему? В предстоящем спектакле всем будет наплевать на сюжет пьесы, главное — как сыграют актеры. Ты ведь быстро смекнул, что мое происхождение далеко от крестьянского.

— Понятно, — в глазах его величества снова загорелся огонь. — А теперь привал, надо перевязать раненых, да и лошадям нужен отдых, не говоря о людях.

Я наконец-то смог слезть с лошади; не люблю я их, пугливые, своенравные и требуют много внимания, причем в выносливости и скорости я дам немалую фору любому копытному. Да и сидеть на этой тупой скотине чертовски неудобно; если бы не необходимость "держать марку", то давно шел бы пешком.

Предвкушая скорый отдых, люди засуетились, каждый знал свою роль: кто занимается ранеными, кто лошадьми, а кто кашеварит. Ну а мы с его величеством, как и положено начальству, расположились отдыхать а тени телеги, говоря о всякой ерунде, дабы скрасить ожидание готовности незатейливого обеда.

Сурс. На пути к родовому замку.

За этот год я четыре раза избегал смерти, причем три только за последние пару дней. Первый раз меня закрыл телом отец, а теперь вот Леон каким-то чудом вырывает наш отряд из объятий смерти... неприятная тенденция, но деваться некуда, пути назад нет, да и не было никогда. Шансов на успех было мало, я и затеял это все, чтобы умереть не от ножа в спину или яда, а в бою, как настоящий воин... да кого, бездна подери, я обманываю? Наверное, просто хочу быть больше похожим на отца. Перед смертью он просил меня не сдаваться и завершить дело до конца или хотя бы попытаться сделать это, чтобы мне не стыдно было смотреть ему в глаза, когда мы встретимся с ним в чертогах Единого.

Я хорошо помню, как он умирал, долго и мучительно; пусть нож не был отравлен, но замковый медик оказался бессилен. Тогда я впервые пожалел, что маги вне закона: по слухам, такая рана для имперского целителя — пара пустяков; к счастью, я не стал высказывать эту мысль в слух.

Тогда он сказал не много; постоянно теряя сознание или проваливаясь в бред, он все пытался дать мне совет, чему-то научить или от чего-то уберечь... Это были худшие дни моей жизни. До недавнего времени я двигался вперед только из-за данного мной обещания, но сейчас надежда снова возникла на моем пути.

Пусть он весьма странный — не подозрительный, а именно странный, не похож на других дворян, которых я видел. Ни капли высокомерия или презрения по отношению к другим, даже к простолюдинам! Но тот факт, что этот человек рожден повелевать, не вызывает сомнений. Вот только я сомневаюсь в его титуле — думаю, он сын короля или императора. Не знаю, зачем он его скрывает, но у него наверняка есть на то веские причины; похоже, опыта в подобных делах ему не занимать.

Сейчас этот человек — мой единственный шанс выжить; конечно, можно ему наобещать всякое, вот только Леон не из тех людей, кого можно обмануть или дать ничем не обоснованные обещания. Может мстить и не будет, но уважать точно перестанет. Отец бы такое не одобрил, это точно...

— Сейчас заедем за поворот, и можно будет увидеть замок.

— Жду с нетерпением, — ответил Леон.

В его голосе чувствовалось нетерпение, а в глазах было написано что-то вроде "ну-когда-же-я-слезу-с-этой-проклятой-животины!". Хоть мой новый знакомый (хотелось бы его назвать другом, но об этом думать пока рано) и держался в седле как заправский кавалерист, но, судя по всему, люто ненавидел это занятие или лошадей.

— Леон, а ты когда учился ездить на лошади, часто падал?

— С чего ты взял? — удивился он.

— Ты просто смотришь с такой любовью на своего скакуна, что готов его насквозь проткнуть.

— Не люблю я их, ненадежные они, да и драться не очень удобно, двуручником еще туда-сюда, а вот двумя клинками — совсем беда. Ни о какой веерной защите речи быть не может, животное моментально лишается головы.

— Ого, покажешь?

— Может быть позже, — уклончиво ответил он. — Я и так слишком часто обнажал клинок без повода.

— Не понимаю.

— Разбойники — убивать их мечом не имело смысла, слишком просто. Чтобы достичь вершин мастерства, надо ограничить себя, загнать в рамки, чтобы со временем сломать их — только для того, чтобы выставить новые, — и так до бесконечности.

— Зачем? По-моему, это звучит бессмысленно.

— Это как взрывчатка: чем толще оболочка — тем громче будет "бум"!

— И кто устанавливает границу?

— Сначала учитель, а потом ты сам. Главное — помнить, что совершенства не существует, есть только путь к нему.

Я ничего не понял из его объяснения, но на всякий случай сделал умное лицо; похоже, для него это очевидная истина, а мне не хочется выглядеть глупее, чем я есть.

— Наконец-то! Мы почти на месте, через мгновенье ты увидишь неприступные стены замка Ривентал!

Я надеялся, что родовое гнездо произведет впечатление на Леона, но я, увы, ошибся. Когда деревья расступились, то перед нами возникли стены крепости.

— Что ж, недурно, — лицо князя приобрело скептическое выражение (примерно вот такое http://cs9714.userapi.com/u5761357/-14/x_220bf7a0.jpg прим. авт.); думаю, он уже придумал, как взять город штурмом, причем не один раз. — Вот только где люди на стенах?

— Нету, дорого слишком. Земля с трудом себя окупает, и я не могу держать слишком большой гарнизон, да и те, кто есть, просто для порядка.

— А как же золото?

— Его надо добыть, перевезти и продать; меня защищает только то, что рудник не найти, если не знать, где он находится. Рудознатцы-шпионы излазили всё, но ничего не нашли, иначе мы бы с тобой сейчас не разговаривали.

— Значит, не там ищут, — пожал плечами Леон. — Или боятся искать, где надо: в горах ведь всякое случается...

Неужели он шпион? Он будто по-писанному читает. В голове крутится какая-то мысль, но её никак не удается поймать, будто решение, как угорь, выскальзывает из рук.