Дышать... Жабры задрожали от того, что юноша сейчас может коснуться самого интимного. Гнейтта заволновался. Свой первый раз в фазе самки с человеком? Нет, этого делать нельзя. Но губы юноши коснулись в том месте, где открывался вход, язык провел, возбуждая и открывая складки кожи, за которыми открывалось совершенно розовое нежное лоно.

— Нельзя. — Гнейтта вновь попытался отдалиться.

Игорь сумасшедше смотрел на открывающееся зрелище. Это было восхитительно до невозможности. Его не волновал вопрос, что такого быть не может. Есть и все.

Юноша притянул к себе руками червича поближе, и опять нежно провел языком по розовой плоти. Вкус как у поцелуев, только пряный. Сладко-пряный. Он и до этого слабо соображал, но вкус Гнейтта снес голову напрочь. Игорь потянул слабо упиравшегося ангела вниз. Уложить. Еще раз пройтись языком, раскрывая еще больше, и еще больше теряя голову.

Гнейтта извивался от растущей страсти. Его сводили с ума нежность, касания языка, настойчивость, а потом и прижавшее ко мху тело юноши, который теперь упирался к узкому входу своим членом. Губы отвечали на поцелуи, в волнах тонули внутренние вскрики.

— Аффа нас обоих убьет, — прошептал червич, позволяя члену проникнуть чуть внутрь.

"Не бойся", — Игорь на мгновение остановился, опять прильнул поцелуем к Гнейтту и медленно продолжил входить. Его ангел был восхитительный — как будто создан для того, чтобы одновременно целовать и заниматься с ним любовью. Юноша продолжал нежно целовать червича и проникал все глубже. Ему казалось, что его член как будто что-то мягко охватывает и чуть-чуть втягивает, потом отпускает, и опять втягивает. Таких восхитительных ощущений он не испытывал даже во время самого качественного минета. Слабые стоны, раздававшиеся в голове, еще больше распаляли его, но торопиться не хотелось, наоборот, хотелось двигаться как можно медленнее, чтобы все прочувствовать.

Он проникал все дальше, от чего червич уже плыл от желания, лишь бы тот проникал еще и еще глубже, не останавливался, целовал. Руки обвили шею Игоря, хост оплетал ноги.

— Сильнее, — попросил Гнейтта и закрыл глаза.

Юноша на секунду оторвался от червича, посмотрел на утонченное лицо, закрытые глаза, доверчиво открытую шею, серебро волос и сорвался. Он бешено двигался. Входил, чувствуя, как его плотно охватывает лоно Гнейтта, выходил, чувствуя, как неохотно его отпускают. От этого сносило голову. От стонов и всхлипов. От просьб. Игорь не знал, сколько продолжалось это безумие. Ему было все мало. Наконец, с утробным рыком, он кончил и, чувствуя ответные конвульсии тела под собой, не выходя, упал сверху на Гнейтта, целуя и прижимая к себе.

Через какое-то время дурман страсти отступил, юноша аккуратно переместился со своего ангела на мох рядом и с беспокойством заглянул ему в глаза: "Как ты?"

Гнейтта закивал головой. Ему было тепло и легко, его расплавляло после жаркой страсти.

— Я никогда не думал, что позволю себе такое, — прошептал чуть слышно. — Теперь мне будет очень сложно оправдаться перед аффой. Он обязательно поймет, что у меня было с кем-то до него. — Глаза червича вдруг стали осознанными и остановились на лице Игоря. — С тобой что-то не так, — сказал настороженно. — Ты изменился. У тебя появилось еще одно веко.

"Какое веко?" — юноша озадаченно посмотрел на Гнейтту, погладил его по волосам и поцеловал. Соображал он еще не очень хорошо. Гормональный уровень все никак не стабилизировался, выдавая периодически странные всплески.

— Ты мутируешь... Так быстро... — червич сделал освещение ярче, чтобы рассмотреть юношу внимательнее, замер в удивлении. — Ты светишься... ТЫ СВЕТИШЬСЯ! И у тебя третье веко, которое позволяет видеть в воде.

Игорь продолжал озадаченно смотреть на Гнейтта. А потом моргнул, и до него стало постепенно доходить происходящее. Защиты на глазах нет, ощущения чего-нибудь чужеродного тоже, а он смотрит без проблем. Юноша попробовал поморгать с разной скоростью, и в один момент в глаза попала вода. Быстро зажмурившись, он опять постарался вернуть нужное ощущение. Открыл глаза — удалось.

Кинув взгляд на изумленно рассматривающего его червича, Игорь начал изучать свои руки. "У нас это называется фосфоресцирование", — произнес он ошеломленно через некоторое время. — "Ты сказал, что я мутирую, но это же невозможно! Я же просто человек! Я не могу так меняться!"

— Таким свечением пользуются все обитатели ночью. Просто в бездне всегда есть возможность включать защитные системы организма. Твоя защита сейчас сработала... Ты нервничаешь? Ты испытываешь сильные эмоции? — удивился Гнейтта. — Что с тобой не так? Ты должен был погибнуть при спуске, но до сих пор жив... — рассуждая о странностях двуногого, хозяин грота вынырнул в комнату и вернулся с несколькими цветами, угостив при этом юношу. — Нам следует разобраться, что происходит.

"Еще бы я не испытывал сильные эмоции... После такого-то секса..." — подумал Игорь, продолжая изучать себя. Жабры уже почти вросли в тело, и на груди между ребер теперь виднелись необычные "щели". В целом картина была пока не очень приглядная, но юноша решил, что когда все подживет, будет достаточно симпатично.

Юноша жевал цветы и по полочкам раскладывал полученные данные. Получалась странная картина. Он не погиб от давления воды, к червичу сразу возникли какие-то необъяснимо положительные чувства, вплоть до вожделения, к аффе — панический страх, который за сутки сошел на "нет". У него прижилась жабра от совершенного чужого существа. На него подействовали "веселящие" споры из источника. Теперь вот третье веко и фосфорисцирование. Ну ладно, его чувства к червичу еще можно объяснить запечатлением после сильного стресса. А остальное? Жабра могла прижиться только если совместимость на генном уровне. Третье веко не могло вырасти так быстро, значит, оно у него уже было? Только в "нерабочем виде"? Игорь вспомнил, что Гнейтта говорил, что слышит все его мысли. Тогда эта фраза его царапнуло нелогичностью. Если все, то червич должен был увидеть и картинку ангела, возникшую у него в голове. И, похоже, фоновый мысленный поток его спаситель тоже не слышит. Решив проверить так ли это, Игорь с заинтересованным выражением лица посмотрел на Гнейтта.

Ожидая реакции от Гнейтты, который и так чувствовал себя не совсем правильно, не так, как привык, юноша не учел, что упоминание о сексе как источнике нервного перенапряжения и волнения сильно заденет личностные тайники червича.

Тот не пытался глубоко проникать в сознание гостя с суши, зато его сильно угнетало глубинное сознание двуногого, который во время игр открывался очень сильно и позволял, как никто другой из партнеров, заглядывать в те пласты, что и от самого человека были закрыты.

А там хранилась информация. Вполне, казалось, безобидная, но передаваемая всеми поколениями от потомка к потомку. Среди множества семейных историй, объединенных близостью двух особей, выделялась одна — связанная с морем. Гнейтта вздрогнул.

— Игорь, в твоей ветви были моряки? — спросил напрямую, игнорируя мысли о сексе и еще какие-то неясные направленные образы.

Услышав вопрос, юноша констатировал, что фоновый поток червич с большой вероятностью не слышит. Задумчиво прожевав еще один цветок, он ответил:

— Вроде были. У меня кто-то из древних предков чуть ли не пиратом был. Бабушка в детстве рассказывала, но я толком не помню. А что?

— Ты открываешь слои. Когда мы вместе, я вижу странные картины про твоих предков, — сообщил червич. — Там много моря и ... — кожа от волнения стала золотиться и сиять, освещая нору, — там есть такой же, как и я.

Гнейтта сильно волновался.

— Я совершил преступление перед аффой. Аффа будет меня наказывать.

Игорь нахмурился. Он не хотел, чтобы червичу сделали хоть что-нибудь плохое. Про слои памяти, предков и все прочее он решил отложить на потом. Сейчас первоочередное — его ангел.

— Во-первых, почему преступление? Во-вторых, откуда аффа узнает? В-третьих, какое наказание?

— Я принадлежу Цийкону. Я его червич. Сегодня я отказал ему в игре, а с тобой стал играть. Мое потомство должно быть чистым от примесей. Преступление, если я смешиваюсь с другими расами. Он узнает, когда будет со мной играть в другой раз и будет меня бить.

Игорь поперхнулся. Потомство?

— Какое потомство? Тебя что, используют как эммм... — юноша старался подобрать подходящий термин, — инкубатор? И ты так и не сказал, как он узнает. Как поймет.

А внутри опять росло бешенство — на аффу, на то, что он смеет принуждать Гнейтта хоть к чему-нибудь, да еще не просто трогать — бить!

— Не сердись, ты слишком далек от наших традиций. Червичи — последние представители разумного водного мира. Мы чисты кровью. Мы способны размножаться и между собой, но более сильное потомство получается лишь с аффами. А аффы охотники, хозяева... их кровь смешана с Черным королем и немножечко... — легкое замешательство, — и с двуногими.

С двуногими, с двуногими... Удивительно, да, но и этот вопрос можно отложить на потом. Мозг юноши лихорадочно работал, пытаясь построить полную картинку. Ярость не мешала, только стимулировала. Он обнял червича, прижал к себе. Очень хотелось его защитить.

— Ты так и не сказал, как аффа узнает.

— Когда станет играть... — руки опять стали гладить юношу, — Когда войдет внутрь. С тобой я сделал это в первый раз. Я еще не был раньше в стадии размножения, — губы потянулись к поцелую. — Ты так красив, Игорь. Ты так меня заводишь... — признался он осторожно.

После этих слов юноша понял, что сделает все, что в его силах, и даже больше, чтобы Гнейтта не достался аффе. Губы в губы, тело к телу. Гнев и желание усиливались. Гормональная система опять засбоила — выброс адреналина пошел и через жабры, а так как Игорь плотно прижимал к себе червича, почти весь выброс был впитан Гнейттой.

Когда тело под руками стало опять меняться, юноша отстранился: "Гнейтта, что происходит?"

— Не знаю, как ты это сделал... — червич изумленно заморгал, продолжая обнимать двуногого, прижимая к блестящему телу. — Ты делаешь выбросы в воду. Ты делаешь так, как и аффы. Они смешаны с человеческим геном. Пользуются возможностью подчинять, — поцелуй в губы. — Ему не понравится такой маленький соперник, — новый поцелуй и новое возбуждение, раздражающе острое, заставляющее шевелиться член.

Игорь смотрел, как меняется тело червича, чувствовал изменения руками, чувствовал изменения в поцелуях, появившуюся в них требовательность, и это заводило неимоверно. Он никогда не считал себя "половым гигантом", в этом мире все было по-странному, по-другому. Возбуждение опять накрывало его с головой. Соперник? Да, соперник. Руки нырнули вниз, оглаживая червича по боками, по спине, по хвосту. "Интересно, а какой вкус у ангела сейчас?" Одна рука переместилась вперед, на живот, потом ниже.

Червич толкнулся в руку, выпуская член и позволяя его обхватить. Желание росло пропорционально движениям пальцев по стволу. Руки настойчиво искали вход в Игоря, а затем палец проник внутрь. Да, вчера все было случайно... Сейчас... Это было уже сильным желанием, которое должно быть выпито до дна. И лучше, чтобы не один раз.

Палец двигался в анусе, раздвигал себе пространство. В рот человека проник язык, длинный жадный, лизнул небо, прошелся по зубам.

Юноша плыл. Уровень возбуждения зашкаливал. Ему безумно нравилось, как меняется ангел. Буквально полчаса назад червич стонал под ним, нежный, растерянный, а теперь все наоборот — сильный, напористый. Это сводило с ума. Поцелуй все углублялся, к сладости стали добавляться новые нотки — слегка обжигающая горечь, которая тут же пропадала, оставляя желание продолжать еще и еще. Пальцы Гнейтта добрались до чувствительного места, и Игорь дернулся, резко сжав член червича в руке.

— Не убегай, — голос в голове лился сладко. — Хочу... Возбуждаешь... ммм... жарко... — второй палец ворвался в тело двуногого. Хвост раздвинул ноги, заставляя юношу сесть сверху, терся о кожу, будоража движение воды. — Глубоко хочу...

Пальцы стали вбиваться более жестко, чтобы добраться до бугорка и теперь каждый раз его касаться.

Игоря уже трясло. Он вцепился пальцами в бока Гнейтта, сжимая их изо всех сил. Чешуйки хвоста слегка царапали внутреннюю поверхность бедер и между ногами, еще добавляя удовольствия. От каждого движения червича вспыхивали звездочки перед глазами. Голос... От голоса в голове все тело сводило сладостной судорогой. Юноша зарычал: "Давай же!"

Второго приглашения ждать не пришлось — головка члена вошла внутрь, толкнулась глубже, постепенно насаживая на себя юношу. От вожделения Гнейтта рвало на части. За ночь он второй играет. Играет с яростной жадностью. И хочет все больше... каждый раз больше. Головка внутри тела позволила себе расшириться, раздвигать мышцы, член толкался жадными, резкими движениями. А руки крепко удерживали Игоря от возможного бегства. Напрасно, тот вцепился в червича и закрыл глаза, отдаваясь страсти.

Ни одной мысли, только чувства. Ощущения. Безумные, волшебные. Даже лучше, чем вчера. Юноша никогда не думал, что он может так завестись от секса хоть с кем-нибудь. Он все больше отдавался. Шире ноги, изогнуться, вцепиться руками в ангела... Чешуйки царапают ягодицы и спину... Тестостерон и адреналин во всем теле и в воде.

Его тело было жарким, его движения навстречу заставляли двигаться еще сильнее, глубже резче, в голове плыли волны наслаждения, которое пропитывало тело. Жабры дышали жадно. Красивый. Очень красивый. Сияющий в темноте...

— Ты прекрасен... Да... Ты ... — сорвавшись на бешеный темп, червич перевернулся с добычей в воде и прижал юношу ко мху.

Игорь почувствовал изменение положения и открыл глаза. Длинные волосы Гнейтта разметались в воде от его движений и переливались отраженным светом камней. Огромные черные глаза ангела смотрели с такой страстью, что юноша не выдержал, схватил его за волосы, обхватил ногами и рванул к себе.

Их жаркие объятия и поцелуи, их танец в темной воде затянулся до того момента, как в волнующих волнах появились блеклые лучи нового дня, пробивавшиеся из дна. К этому времени измотанные и удовлетворенные оба лежали, сплетаясь в одно руками, хвост обвил ногу юноши, друга была запрокинута на тело червича. Они лежали молча, разглядывая друг друга. Гнейтта не думал об аффе, гораздо больше его интересовал объект страсти.

— Сегодня в мертвой зоне будет праздник. Аффа поедет туда. Я покажу тебе кое-что, — вдруг сказал червич. — Там много-много интересного.

— Покажи, — улыбнулся Игорь, погладив Гнейтта по лицу. — Мне все равно куда, лишь бы с тобой.

Ему вообще не хотелось отпускать червича от себя. Желание обладать, защитить, ревность — все смешалось в бешеный клубок чувств с однозначным результатом. Не отпускать. Мой.

Увлечь за собою в город богов. В город теней, в подводную мистику, где величественные некогда улицы проросли водорослями, где сотни лестниц уводят в разрушенные лабиринты. Там вода черна. Там смерть празднует бал. И вода здесь не натянута над долиной течением пресным. Здесь много боли. Здесь энергетика давнего, минувшего, от которого осталось лишь несколько статуй, изуродованных и ужасных да половинчатые колонны старого храма.