— Осознаю. Брак законный. Пусть ты порвал запись, но сам факт остается, — король, леденея, смотрел на мальчика и зачем-то еще раз повторил: — Брак законный.

Ему казалось, что невидимая удавка впивается в горло, душит, не дает дышать, но внешне это не выражалось никак.

Лицо Луиса никак не хотело принимать законченное выражение. Гамма чувств сменялась с угрозы на удивление, потом на ярость, на боль, на непонимание, на изумление... Юноша стал пунцовым и схватился за голову руками, оседая на пол.

Фернандо бросился вперед и успел подхватить герцога до того, как тот ударился об пол. Быстро проверил пульс, глаза — судя по всему, у мальчика был шок. Нужно привести побыстрее в чувство и отвести в покои. Король осмотрел церковь. Взгляд постоянно спотыкался на отдельных деталях — оплывшая потухшая свеча в подсвечнике, кусочек витража, горестные глаза Мадонны на росписи, золото оклада иконы — и все никак не мог дать целую картину. В глаза бросилась купель. В ней должна быть вода.

— Кристиан! — Фернандо с отчаянием посмотрел на брата. Сам он почему-то никак не мог встать и пространство опять стало играть свой странный танец. Король крепко закрыл глаза, стиснул зубы и попытался продышать появившиеся совсем ни к месту признаки очередного приступа. Самое начало, можно еще избавиться. Он пытался успокоиться, а сам чуть не рычал от ярости — как же нелепо и не вовремя!

Легрэ живо принес воды. Его обеспокоенное лицо было почти синюшным от волнения за юношу, за Фернандо, за всех их.

— Что с ним? Позвать лекаря? — спросил он.

Юноша чувствовал себя ужасно нелепо. И теперь глядел внутрь себя, изумляясь тому, что здесь происходить, как в дешевом театре проезжих актеров.

— Пока нет, — король продолжал сидеть с закрытыми глазами на полу рядом с мальчиком. — Окати его водой.

Кристиан кивнул и плеснул водой из чаши на лицо мальчика, после чего стал легонько хлопать того по щекам.

— Луис? — позвал он.

Тот очнулся не сразу и огляделся, чтобы вдруг вспомнить, что тут происходило. И устыдился, что позволил обоим так жестоко над собой подшутить.

— Луис, — Фернандо склонился к юноше, с беспокойством глядя на него. Ярость ворочалась клубком где-то внутри, стараясь прогрызть себе дорогу наружу. Он подтянул герцога к себе и усадил на колени, гладя во всей доступной нежностью. — Луис, милый, я сказал правду.

— О том, что ты женился на мужчине? Ты сам не знаешь, что говоришь. Брак не действителен, — юноша силился не злиться.

Король еще раз как будто через силу вдохнул всей грудью пропитанный ладаном воздух, стараясь успокоиться.

— Луис, скажи мне — что такое брак? — голос был ровным и мягким, лишь небольшой тик щеки показывал, чего это стоило Фернандо.

— Союз. Мужчины и женщины. Перед богом и людьми, — белые складки платья растекались по полу, и Луис не мог видеть со стороны, что никто бы не угадал в нем юношу.

— Союз. Перед богом и людьми. Почему мужчины и женщины?

Юноша качнулся в руках короля, пытаясь встать.

— Хватит. Я знаю, что говорю.

— По-моему, не знаешь, — перебил Кристиан и погладил мальчика по голове. — Фернандо нашел способ обойти все существующие законы, и теперь ваш брак вполне настоящий, Луис. Если с Фернандо что-то случиться, трон унаследуешь ты.

Хрусталь глаз перебегал с короля на Легрэ, в груди гулко стучало сердце. И слова застревали в горле, потому что герцог отлично сознавал, что будет, если кто-нибудь услышит о произошедшем в этом храме.

— Луис, милый, поверь, — дышать Фернандо становилось все труднее, — это не шутка, это не издевательство. — Он держал юношу враз ставшими какими-то одеревеневшими руками, старался нежно согревать его ладони, чтобы еще и через движения дать понять все, что им сейчас владело.

Юноша в ответ всхлипнул и вдруг спрятался лицом в короля, не скрывая смущения.

Кристиан облегченно выдохнул и взглянул на брата красноречивым взглядом, говорящим, что теперь все как надо, все хорошо. Это могло бы порадовать его и должно было порадовать, но Легрэ вдруг понял, что сильно устал. Он обнял любимых и ни слова не говоря, поцеловал герцога в макушку.

Фернандо чувствовал, как от тепла прижимающегося тела и обнимающих рук вечно голодная змея его ярости уползает, оставляя облегчение. Спокойствия не было — он понимал, что пройден только первый этап пути, который позволит оградить Луиса и Кристиана от опасности в случае его смерти. Слишком все спокойно было в последнее время, и не зря вопили его дьявол и тьма, что нужно торопиться. Раньше они не обманывали. Но, похоже, проблемы будут еще не только с Луисом...

Король благодарно переплел пальцы с Кристианом. Если бы барон не согласился помочь, провернуть подобное было бы практически невозможно.

— Луис, маленький, я люблю тебя и буду любить всегда.

В тот момент мальчик казался горячим и обжигающим, как огонь.

— Я тоже люблю. Вас... Вы для меня все на свете, — герцог не говорил, а шелестел, как листья. Его страх отступал. Нет, Фернандо не может лгать. Он верит в то, что можно любить, можно быть вместе, и пусть будет именно так.

* * *

Свадьба с принцессой Анникой прошла спокойно и деловито, если можно так выразиться про торжественный церковный обряд. Для Фернандо она вообще не стоила и малой доли волнений, по сравнению с таинством, свершенным накануне. В церкви присутствовало не очень большое количество приглашенных. Луиса среди них не было — король понимал, что юноша может не выдержать напряжения от лицезрения обряда со стороны гостей. Но на пиру он должен был присутствовать, поэтому, как только церемония была закончена, Кристиан Легрэ направился за герцогом в его покои.

Фернандо и Анника, связанные супружеской лентой, проследовали в пиршественный зал, в котором в ожидании уже томились многочисленные гости.

По обычаю, молодых должны были чествовать всем миром, поэтому королю и уже королеве, а не принцессе, пришлось задержаться на некоторое время, пока присутствовавшие в церкви торопливо рассаживались. В это же самое время в залу пришли и герцог Сильвурсонни с бароном Моунт, места для которых были выделены рядом с королем.

Почти сразу по знаку распорядителя грянула музыка и запели заздравную, немного скабрезную песню, призывающую к молодым не только благословление бога, но мужскую и женскую силу, много детей и другие блага жизни. Оба молодожена, осыпаемые цветами персика, прошли во главу стола с абсолютно невозмутимыми лицами. Как только они уселись, все столы, как в верхней части зала, для приближенных и особо знатных, так и в нижней, были заставлены разнообразными блюдами — мясо, рыба, птица, зелень и фрукты возвышались причудливыми горами. На столах рядом с королевской четой стояли целые произведения искусства, а не еда, а на других столах все, конечно, выглядело попроще. Вино в разнообразных кувшинах также наличествовало в большом количестве.

После первого же тоста королева Анника удалилась в свои покои, как того требовал обычай. Фернандо проводил ее безмятежным взглядом. Его бокал был опять полон — в такой день хмельные напитки разливались без приказов. Множество мальчиков-пажей, непрестанно бегая между столами и подливая всем, следили за тем, чтобы чаши присутствующих не показывали свое дно.

Луис сидел тихо рядом с королем, нервно схватив столовый прибор и не глядя по сторонам. Больше всего он боялся теперь, что кто-то встанет и скажет, что видел, что знает, что произошло вчера утром. Но все пили, веселились, а колено Фернандо прислонилось к его собственному, вызывая по телу мурашки.

После пятого бокала вина, необычно веселый Кристиан поднялся и произнес пафосную речь о будущем благоденствии новой королевской четы и порядочно напился. Через пару часов он по-прежнему рассказывал окружающим смешные истории из жизни обычных крестьян, но подняться на ноги и дойти до двери без посторонней помощи не мог. Бокал за короля, бокал за его молодую красавицу-жену, бокал за скорых наследников — и перед глазами Кристиана все поплыло.

— Кажется, мне хватит, — заявил он в конце концов и, пьяно обняв Луиса за плечо, обратился к Фернандо: — Вы не станете возражать... ваше ве... ик...величество, если я... — Он замолчал, странно разглядывая лицо Фернандо, после расплылся в пьяной улыбке. — Я пойду, а? Луис... мой мальчик... ты же проводишь меня в мои покои, не так ли?

Герцог нервно посмотрел на Кристиана и молча кивнул, выжидая разрешения короля покинуть пир. Он сам бы ни за что не посмел сейчас подняться.

Фернандо сам был не лучше брата. Сначала он просто не замечал, сколько выпил, опустошая кубок за кубком, и не чувствуя ни вкуса, ни крепости. В голове постоянно крутились мысли о том, что уже сделано, что еще нужно сделать, как нужно сделать, постоянно уводя его от реальности. Да еще постоянные тосты жутко отвлекали. А мальчик, сидящий рядом, отвлекал еще больше и не давал как следует сосредоточиться. В конце концов король понял, что просто сидит с очередным кубком и откровенно рассматривает Луиса. Голос Легрэ застал его врасплох, он автоматически сделал очередной глоток, как во время тоста, и только потом сообразил, что тот только лишь задал вопрос. На обдумывание ответа ушло какое-то время. Монарху почему-то было жутко обидно, что им можно уйти, причем вдвоем, а он вынужден будет продолжить сидеть. Через несколько пьяных минут его величество кивнул, дозволяя любовникам уйти, и от расстройства допил весь бокал.

Кристиан взглянул на Луиса.

— Во-от, — протянул он, — нас отпустили... пош-ли. Помоги-ка мне подняться.

Юноша поднялся из-за стола и помог Кристиану дойти до дверей и с поклоном удалился в свои покои, ведя пошатывающегося Легрэ к себе. Он даже не задумался, почему именно к себе. Так было проще — снять с него сапоги, раздеть и уложить в кровать.

Однако до комнат герцога они не дошли — едва оказавшись в длиной галерее, по левой стороне которой тянулись глубокие ниши, занавешенные старинными огромными гобеленами, Легрэ словно в миг преобразился и протрезвел. Он ухватил Луиса за шиворот, доволок до стены и буквально втолкнул в нишу. Тяжелая ткань захлопнулась за ними, отрезав от света.

— Лицом к стене, — страстно прошептал Кристиан, и это был приказ. Руки барона смело и нагло шарили по телу Луиса, забираясь то между ног, то за пояс. — Живо.

Признаться, юноша опешил, а потому даже не сразу понял, что его раздевают прямо посреди коридора. Он еще пытался вырваться, но его вдавливали в стену и не позволяли даже шевельнуться.

— Что? Что ты делаешь? Прекрати... — Луис вскрикнул, когда мужчина забрался ему за штанину и начал ласкать.

— Заткнись, сделай одолжение, — как-то по-доброму приказал Легрэ, при этом довольно грубо ухватив юношу за член. Прелюдия его была напористой, наглой, а слова жестокими: — Но если тебе нужны объяснения, то я хочу тебя трахнуть. Хотя нет, не совсем так. Я тебя сейчас просто отдеру, как последнюю блядь. Устроил ответ, надеюсь, — при этих словах Легрэ красноречиво потерся бедрами о ягодицы юноши.

— Спятил совсем, — Луис еще пытался высвободиться, но сил их были не равны, да и слишком явственно прослеживалось желание Кристиана, который горячим дыханием опалял кожу и при этом действовал решительно и почти жестоко, срывая с губ юноши приглушенные стоны.

— Не совсем, — мурлыкнул Легрэ в ушко герцога, хватая его за яйца правой рукой, а левой стягивая с бедер штаны. — Когда я сорвусь, это будешь не ты.

Тихий стон юноши утонул в ловушке окружавшей темноты. Он даже отстраниться не мог. Только уперся ладонями в стену, понимая, что Кристиан собирается осуществить то, что намечал накануне.

Сильные руки прошлись сверху вниз по бедрам, обнажая горячую кожу, а торжественный пелиссон был безжалостно заткнут за пояс. Луис слушался и поддавался и Легрэ думал, что это хорошо. Неизвестно, как бы Кристиан отреагировал, начни мальчик сопротивляться. Голова Легрэ, ясная как родник, горела от злости, и Кристиан сам не понимал ее причины. Все это вылилось в грубое овладение Луисом и чтобы тот не закричал во все горло, Легрэ пришлось заткнуть ему рот ладонью.

Боль пронзила судорогой тело. Полыхнула огнем по животу, и юноша уже готов был закричать, когда его рот накрыла горячая ладонь Кристиана, который буквально вдавил свою жертву в стену и теперь проникал все глубже, заставляя ноги подкашиваться, а сердце бешено стучать.

О, это было сладкое забытье, безумное в своем совершенстве. Легрэ, точно хищник, поймавший жертву после утомительной погони, брал свое, не щадя ни юношу, ни себя. Ему было наплевать, оцарапает ли кто-то из них о стену кожу, или умрет здесь и сейчас, плевать, что юное тело никак не успевает приспособиться к горячему естеству и расслабиться должным образом, на все плевать. И складывалось ощущение, что Легрэ не любит герцога, а ненавидит — люто, до хриплого рычания и крови на бедрах, до судорожно сжатых вокруг подбородка пальцев. Язык Кристиана быстро прошелся по щеке юноши.

— Какая же ты шлюха, Луис, правда? — прохрипел Легрэ, врываясь до упора в горячее влажное нутро. — Правда. Ты сам знаешь, что правда.

От боли Луис сопротивлялся только сильнее, но постепенно сдавался. Говорить он не мог, так как ладонь просто не давала, зато постоянно пытался укусить мужчину, что выходило весьма дурно. Боль чуть отступила лишь тогда, когда кровь потекла по внутренней стороне бедра. Тогда же герцог уже почти терял сознание, чувствуя лишь то, что начинает отвечать на резкие толчки внутри тела. Слова Легрэ почти не доходили до слуха в своей животной ярости, была лишь тьма и слезы, текущие по щекам.

Кристиан двигался все резче и неистовей, намереваясь достичь пика своего безумия и другого способа избавиться от него не существовало. Он едва соображал, что творил. Рука сместилась с подбородка на шею юноши и сдавила до хриплого дыхания.

К боли добавилось еще и удушье, которое проступало сине-золотыми кругами в глазах. И если бы Луиса не держали, то он просто упал бы теперь на пол.

То ли от вина, то ли от злости, Кристиан долго не кончал, и мучения герцога прекратились только тогда, когда они оба — окончательно вымотанные процессом, осели на пол. Пальцы Легрэ затекли и он едва оторвал руку от горла любовника, не понимая, что едва не придушил его. Голова предательски кружилась, в ушах все еще шумело и мышцы налились тяжестью.

— Черт, — Легрэ перехватил Луиса поперек груди и затащил к себе на колени скорее инстинктивно, чем осознанно.

Тот слабо застонал, а затем закашлялся. Тьма не хотела отступать. Тело не слушалось, а сердце продолжало бешено колотиться, собираясь вырваться наружу из клетки ребер.

Прошло какое-то время прежде, чем Кристиан пошевелился — и тот злой человек, каким он был недавно, словно без остатка растворился в нежности и любви. Руки ласково обняли Луиса, прижали к груди.