Дитя магии

Естественно, ничего не найдя (ни преступника, ни ценностей), один приблизился ко мне и зашарил взглядом по постели.

— Дей-ли, мы просим прощения, — вкрадчиво заговорил он, — но в этой комнате осталось еще одно необследованное место...

Меня от такого цинизма передернуло, а Вэл под одеялом напрягся, как дикий зверь, готовящийся к прыжку. Я на мгновение замерла, лихорадочно соображая, как бы выкрутится, когда мой взгляд упал на столик, где лежали все походные бумаги. Ну, конечно же!..

— Не стоит, — холодно предупредила я.

— Почему же? — насмешливо поднял кустистые брови главарь. Гадкая же у него рожа...

— Советую сначала знакомиться с походными бумагами обыскиваемого, а уже потом чинить беспредел, — я сухо поджала губы. — Мои бумаги — на столе. Изучайте, иначе вам не избежать неприятностей. Читать, надеюсь, вы умеете.

— Соплячка! — побагровел главарь, схватив бумаги с явным намерением их разорвать, когда его прихвостень выхватил из стопки одну, с серебристо-лунным отливом и яркой колдовской печатью.

Кажется, бабушка занимает не последнее место в волшебном мире, как и вся моя семья... От одного вида печати моего рода мерзавцы дружно побледнели, поспешили принести глубочайшие извинения, вернуть бумагу и убраться восвояси, со скрипом закрыв за собой дверь и погасив свет. Я перевела дух. Сердце колотилось как сумасшедшее: мне больших трудов стоило сохранить вежливый тон и невозмутимое лицо. Благодарю, бабушка! И за поддержку, и за воспитание...

Выбравшись из кровати и подобрав все бумаги, я бережно спрятала их в сумку, после чего начала собирать остальные вещи, попутно зажигая дрожащими руками свечи. Вот оно, нормальное пламя, не то что... колдовское. В коридор вновь вернулась тишина, и за моей спиной вспыхнуло маленькое солнце. Это "опасный жулик" тоже вылез из-под одеяла. Перед его сосредоточенным лицом замер зеленоватый круг с символами, похожий на солнечные часы.

Я повернулась и посмотрела на него в упор. Он же не обращал на меня никакого внимания, усердно изучая символы на колдовском круге.

— Ну? — поинтересовалась я.

— Чего "ну"? — не понял он.

— Ты ничего не хочешь мне сказать?

— Хочу, — широко улыбнулся нахал. — Прощай! И надеюсь, что мы с тобой больше никогда не встретимся. Ни в этой жизни, ни в последующих.

— И это вместо благодарности? — изумилась я.

— О какой моей благодарности может идти речь, если из-за тебя этот бардак и начался? — ухмыляясь, возразил Вэл. — Нет, милая, это тебе меня благодарить — за то, что позволил тебе загладить свою вину передо мной! И не забудь, что я не бросил тебя в коридоре. А в ущерб себе — и он картинно потер колено, — доставил в твою же комнату. Знаешь, что было бы, поймай они тебя с поличным? Бумажками бы не отделалась, — подвел он итог своим нравоучениям, неприятно улыбаясь.

От такой наглости я потеряла дар речи. А эта сволочь меж тем погасила зеленое "солнце", снова завернулась в свой жуткий плащ и отправилась на балкон. Кажется, собираясь спуститься вниз по моему же, простите, белью. Я, разумеется, бросилась на защиту своего скудного имущества.

Второй этаж — балкон — веревки — земля. Как все знакомо... Одну сушильную веревку Вэл оборвал, и мокрые рубаху и штаны я подняла с земли. И зачем ему, спрашивается, магия дадена?.. А раз он не может без нее спуститься со второго этажа, значит, я рискну надавать ему по шее... Перекинув мокрые вещи через плечо, я быстро домчалась до конюшни, но опоздала. Когда я пробежала через распахнутые настежь врата, в стойле не было никого, кроме жалкой клячи, которую уже успел оседлать Вэл.

— Ветер! — в отчаянии закричала я, озираясь по сторонам. — Ветер, ты где?

— Лошади слишком восприимчивы к поисковой магии двуликих — с ума сходят и удирают, — хмуро пояснил сероглазый жулик и потрепал по холке клячу, — если силы есть. В общем, пора мне, — и он вывел клячу на дорогу.

— Подожди, подожди! — я схватила лошадь под уздцы. — А я?.. Мне в город надо!.. Здесь же... только дорога!.. Как я пешком?..

— Молча, — отрезал он. — Кляча всего одна, да и не по пути нам. Раз ты опоздала, то я тут ни при чем.

— Да ведь ты!.. — задохнулась от ярости я. — Да ведь я только что тебе помогла!..

— Ты не мне помогала. Ты исправляла свою собственную оплошность, — строго отметил Вэл и слегка стукнул по моему запястью рукояткой хлыста.

Я непроизвольно отдернула руку, отшатнувшись в сторону, чем негодяй и воспользовался, обдав меня на прощание тучей пыли. Я сердито чихнула. Вот же скотина... И за что? За то, что не выдала его двуликим! Кстати, хорошо бы узнать, кто они такие... Но сдать его определенно стоило!.. Вот и делай людям добро... магам, в смысле. Ладно, зараза, попадись мне только...

Итак, преисполнившись мечтами о мести, я вернулась в конюшню. Ведь нашел же он здесь клячу?.. Значит, может найтись еще кто-нибудь... невосприимчивый. Я рыскала от стойла к стойлу, пока не заглянула за последнюю перегородку, где обнаружила сопящий темный клубок. И, присев, опознала в нем милого серого ослика. Да, ослик, это, конечно, не мой жеребец, но и не совсем ничего. И я, воровато оглядевшись, прикрыла спящую скотинку сеном и поспешила обратно, на постоялый двор. Промедлю — останусь и без лошади, и без осла.

К моей досаде, все вещи были насквозь мокрые, в том числе и единственная пара тщательно вымытых туфель. Я нашла в коридоре свои тапки, изучила "спальные" рубаху и штаны и решила, что лучше так, чем голышом. Наспех растолкав одежду по двум сумкам, проверив сохранность денег и бумаг, я взвалила вещи на плечи и отправилась к ослику, поминая недобрым словом исчезнувшего охранителя. И этот тоже свое получит...

Ослик, разумеется, не выказал радости, когда я разбудила его, заставила встать и обвешала сумками. Да, конечно, бабушка велела не путешествовать по ночам, но я теперь боялась не разбойников, а кражи своей живности. Одна бы я никогда не дотащила сумки до следующего городка, а денег у меня не так много, чтобы и до города на перекладных добираться, и новую лошадь покупать... А до попутного городка добираться — полдня пути. На Ветре. А не пешком, с осликом и сумками под мышкой.

Я вывела полусонную живность на дорогу и потащила за собой. Допутешествовалась. Видела бы меня сейчас бабушка...

— ...умерла бы от стыда, — хихикнул невидимый ифрил. — А вернее всего, от смеха.

— Тебя не спросили, — огрызнулась я, — тоже мне, охранитель! Сбежал, бросил на произвол судьбы в самый ответственный момент!..

— А не мое дело тебя из передряг вытаскивать! — объявил он, появившись на холке ослика. — Мое дело тебя об опасности предупреждать и давать советы, а послушаешь ты меня или нет — твои проблемы. Я ведь предупредил тебя там, в коридоре? Предупредил. Ты меня послушалась? Нет. Вот и имеешь теперь то, что имеешь, и не вздумай жаловаться!

— Обойдешься! — больше крыть было нечем, ибо прав он, как ни крути.

— Увидим, — ухмыльнулся ифрил. — Впереди еще до-о-олгий путь, а ты, разумеется, с собой и перекусить не взяла, и о воде не позаботилась? А как твой осел захочет пить под утро и заартачится?

— Ну, извини! — обиделась я. — Не привыкла, знаешь ли, с постоялых дворов удирать на ночь глядя!

— Ничего-ничего, еще привыкнешь, — примирительно пообещал Иф. — А о пропитании я позабочусь, не переживай. И поспать бы тебе сегодня хоть немного, — заботливо добавил он, — а?..

— Нет, — упрямо качнула головой. — Дойду до города — там и отдохну.

— Глупо, — заметил охранитель. — Не протянешь.

— Поспорим? — азартно предложила я.

— Пожалуй, нет, — усмехнулся он. — Ты же если назло или на спор идешь — себя загонишь, но выиграешь.

Я подняла глаза и упрямо посмотрела на заалевшую полосу нового рассвета. Время восхода Светлой звезды. Вот и окончилась эта беспокойная ночь... Перебрав в памяти все события, я осталась очень собой недовольна. И особенно огорчила потеря Ветра. Не просто конь, но и друг... И умница: очнется от воздействия чужой маги — вернется домой, как прежде возвращался.

Припекало, размаривая, восходящее солнце, ласковыми напевами убаюкивал ветер, дружелюбно шелестела манящая прохладой зеленая листва редких деревьев. Веки сами по себе слипались, ноги спотыкались...

— Лекс!

— А-а-а?.. — я тряхнула головой и протерла глаза. — Иду-иду... — когда же город-то покажется?..

Осел, кстати, был не против путешествия — брел за мной неспешно, пощипывая травку с обочины, и казался вполне довольным. Ифрил, расположившись на его спине, горланил веселые пошловатые песенки. Я, прогоняя сон воспоминаниями о прошлой ночи (злость на неизвестную магию и долговязых жуликов естественным образом придавала сил), хмыкнула и спросила:

— Ты знаешь что-нибудь о двуликих?

— Этот проболтался? — мой спутник нахмурился.

— Этот, — подтвердила и не удержалась от вопроса: — Он маг, да?

— Маг-маг. Только недоученный. Наверняка на практике.

— А зачем он двуликим? И кто они такие?

Ифрил помолчал, опустив глаза и старательно расправляя на своей "одежде" несуществующие складки, и уклончиво начал:

— Знаешь, Лекс...

— Не знаю! — отрезала я. — И давай без уверток!

— Ладно... Так повелось, что маги не должны никому своим волшебством вредить. Однажды они так передрались за земли, что чуть мир весь не... В общем, с тех пор они уговорились только помогать, подсказывать, направлять, предугадывать, защищать... Но не убивать. Вернее, защищаясь, ножиком пырнуть можно, а вот магией — ни-ни. У магов даже заклятий убийственных не было. А у приличных волшебников и теперь их нет. Нельзя ими просто так владеть. Дозволение иметь надобно.

— А выдают его эти?..

— Эти. Двуликие. От темного волшебства, если нет дозволения, вонючий "хвост" тянется, и нарушителя легко поймать.

— А что делают, если ловят?

— Если не угробил никого — кисти рук отрубают, и на каторгу в Горный край, — небрежно пожал плечами Иф, а меня передернуло. — Маги же руками творят, иначе не могут. Вернее, могут, но мало, — и хмыкнул, — как раз хватает, чтобы телеги с рудой толкать. А ежели убить кого успел, то смерть.

Я вспомнила "опасного жулика". Молодой же совсем парень — немногим старше меня — и не дурен собой... Характер, правда, мерзкий, но не отрубать же из-за этого руки? Да и не убил он никого... вроде.

— А откуда название такое — двуликие?

Иф помолчал, помял края своего покрывала и негромко ответил:

— Мало кто знает, откуда к нам пришла тьма... Темные знания появились — и у них нашлось множество сторонников. Говорят, двуликие — наследники первых темных, из тех, что передумали вредить миру и людям, из тех, кто задумался о последствиях своих деяний. Но попробуй-ка угадать, разумный перед тобой волшебник или на смертоубийстве помешанный. Тьмой владеет, а не убивает, и за жизнь стоит, не то и не се — двуликий. И поначалу они везде чужаками были. Но со временем доказали свою необходимость. И доказали, что темный — не значит злой. Что тьма может быть и защитой. И может выбирать разум, а не сиюминутные веления души.

Я с интересом внимала. Так-так... А папа сказал, что тьма во мне есть... но вряд ли меня почуяли. Я и колдовать-то не умею. Но спросить о себе... побоялась. Опять. Что мне тогда делать здесь, в этом "светлом" мире?..

— А сейчас их община прогнила насквозь, — ифрил скривился. — Больше наживой увлечены. Привыкли к безнаказанности. На влиятельных волшебников из древних родов без веских доказательств, понятно, и не тявкнут. Мы свои знания храним, а они растеряли многое, — и охранитель фыркнул презрительно: — даже этого недоучку в твоей постели по "хвосту" не смогли найти!

Я покраснела:

— Не отвлекайся! А не то я вспомню, кто этого недоучку ко мне в постель привел! И разозлюсь!

— Да вроде все объяснил, — с ухмылкой отозвался охранитель. — У темных есть свои земли, здесь им появляться запрещено, но находятся те, кому интересно мир посмотреть. А еще больше — тех, кому руки дороги, но освоить запретное любопытно. А здешние маги древних родов исповедают свет, берегут мир и олицетворяют жизнь, как и завещали нам мудрые звезды.

И я, продолжая путь, вспомнила о рассказе бабушки и о детях Двойных звезд. Если волшебники хранят мир и жизнь, то дети магии, получаются, хранят самих чародеев, чтобы они могли исполнять завещанное? Вопрос. Вернее, несколько. А как их хранить? И от чего защищать? Неужели в мире таится то, что сильнее магии и страшнее смерти?

Ой, нехорошо мне становится от таких выводов... И дитем магии быть не хочется вообще.

Глава 4. Шейтар

Никогда прежде я не чувствовала такого унижения... Проклятые местные жители, похоже, совершенно не знали, что к приезжим нужно проявлять уважение. Да, я наивно полагала, что нам должно предлагать гостеприимство, но как же я ошибалась! Стоило мне войти в город и прошагать пару кварталов, как я почувствовала себя с ног до головы облитой грязью.

Мое почти хорошее утреннее настроение, подпитываемое жаждой мести, к вечеру испарилось, и теперь я чувствовала только тупую усталость после бессонной ночи и зверский голод. Нет, один раз ифрилу удалось уболтать меня подремать в лопухах, но разве отдохнешь на голой земле? В общем, остановка была короткой. Правда, за это время мой охранитель нашел небольшой хутор и увел у его хозяйки кусок сыра, хлеб и кувшин молока. Жить после обеда захотелось, но ненадолго. Стоило мне отправиться дальше, как разразилась гроза, и к городу я приползла промокшая, грязная и злая.

Естественно, стражи, охраняющие городские ворота, приняли меня за бродяжку и сначала даже не хотели впускать. Пришлось применить хитрость и пару серебрушек (из пяти выданных бабушкой), и меня с неохотой, но пропустили, указав дорогу и рассмеявшись мне в спину. И теперь я устало брела по узкой улочке в поисках постоялого двора под названием "Серебряный ручей", а на меня таращились все, кому не лень, хихикая и улюлюкая.

— Ничего, ничего, ослик, — шипела я, — мы с тобой им еще покажем!..

Ослик, вздыхая, плелся за мной, устало переставляя ноги, и, казалось, дремал на ходу, не обращая на людей совершенно никакого внимания. Вот бы и мне так уметь... Но нет, я остро переживала каждый косой взгляд, каждый смешок и жалела, что не дождалась наступления темноты.

И когда до постоялого двора оставалось всего ничего, случилось еще одно неприятное событие, которое едва не доконало меня окончательно. На одной из улиц я остановилась, чтобы поправить сползающие с ослика сумки, когда услышала:

— Кого я вижу!.. — с издевкой произнес за моей спиной голос, обладателя которого я клятвенно пообещала однажды придушить. — Лекс, ты ли это?

Я стиснула зубы, вдохнула-выдохнула и, обернувшись, мило улыбнулась:

— Я, представь себе!

Вэл стоял на широкой лестнице трехэтажного особняка, опираясь на перила, а рядом с ним обреталась неизвестная блондинка, одетая в длинное голубое платье. Девушка смотрела на меня с удивлением, и в ее синих глазах светилась жалость, в то время как на физиономии Вэла наблюдалась насмешка, приправленная удивлением. Словно он не ожидал встретить именно здесь именно меня. Кстати, я к последнему тоже пока не стремилась... Желание поесть, помыться и лечь спать сообща мстительность побороли — временно, но успешно.