— Я и сама не поверила, Гарри, клянусь! С первых же строк этого бреда у меня начала раскалываться голова. Но я честно одолела его до конца — и голосовала "против", если это для тебя важно.

— "Против" голосовали только вы?

— Не только. Эмили Боунс, Гризельда Марчбэнкс, пятеро или шестеро "верхнескамеечников"... ни одного из них не знаю лично. И еще этот придурок Кроули, который всегда голосует "против", что бы ни обсуждалось.

— Занятно... Если бы все были единогласно "за", я бы заподозрил, что на законопроект наложены какие-нибудь чары. Или пергамент чем-то пропитан...

— Что ты! Зачарованный или пропитанный зельем документ просто нельзя внести в зал заседаний — сгорит на входе! Обычный пергамент, обычные чернила, вернее, типографская краска. Только этот шрифт... Кому было нужно его вводить? Еще полгода чтения таких бумаг — и мне уже никакие очки не помогут. Придется осваивать азбуку Брайля!.. Между прочим, такое единодушие за все время в Визенгамоте я видела только раз — этой весной, когда принимали "Закон о сиротках".

— А, "О государственной опеке над несовершеннолетними магами первого поколения"? С этим законом, пожалуй, готов согласиться даже я. Еще одного Тома Риддла или Гарри Поттера старая добрая Англия может просто не выдержать.

— Да? А вот у меня теперь начинают шевелиться какие-то подозрения. Слишком уж дружно его тогда приняли!

Гарри задумался на несколько секунд, прищелкнул пальцами, ловя ускользающую мысль:

— Тетя Энди, а откуда вообще взялся этот законопроект? Кто его написал? И кто одобрил?

— Кто написал — не знаю. Но попробую выяснить. А принял его к рассмотрению Тибериус Огден.

— Тибериус Огден, говорите... Любитель поохотиться на Клинохвостов решил переключиться на более крупную дичь?

— Ты думаешь, только из-за этого?.. Нет, вряд ли. Не может быть! Слишком мелко. Тибериуса могли использовать втемную, только чтобы протащить этот проклятый закон на голосование.

— Тогда остается вопрос: qui prodest?.. Впрочем, вопрос риторический. Клейменые Пожиратели Смерти, за очень малым исключением, — вы знаете, о ком я говорю, — либо отсиживают пожизненное в Азкабане, либо давно поцеловались с Дементорами. Но ведь и помимо них под рукой у Волдеморта было достаточно мерзавцев, которые следовали за ним добровольно! Тот же Ранкорн, Пью Тикнесс — его, по-честному, и Конфундусом глушить не надо было! — Амбридж, Скабиор с его бандой охотников за беглецами... Они все отделались символическими сроками, штрафами, поражением в правах — и сейчас, когда войну уже начали потихоньку забывать, они наверняка готовы к реваншу!

— Гарри... я тебя прошу: не уподобляйся Грюму!

— Постараюсь. Но как сказал бы тот же Грюм: "Если у тебя паранойя, это не значит, что за тобой не следят!" Взять хоть этот закон, — Гарри ткнул пальцем в герб Визенгамота на брошюре. — И общий стиль этого перла законотворчества, и манера строить фразы удивительно напоминают никого иного, как нашу незабвенную Миссис Жабу!

— Но это невозможно! Ее ведь просто уничтожили — конфисковали чуть ли не все деньги и собственность в счет штрафа и компенсации жертвам террора, уволили из Министерства без пенсии и выходного пособия, исключили из Визенгамота, пожизненно лишили права занимать государственные должности... Лучшее, на что она могла рассчитывать — место уборщицы или судомойки в каком-нибудь кабаке в Сумеречных Переулках!

— Не факт. Амбридж хоть и такая стерва, что Дементор подавится, но далеко не дура. Она вполне могла явиться к кому-нибудь из неотмеченных, но сочувствующих — да хоть к тому же Ранкорну! — немножко поплакаться в жилетку, немножко пошантажировать, немножко пообещать, а потом затаиться, пока гроза не утихнет, зализать раны и продумать месть.

Леди Андромеда бросила взгляд на бронзовый циферблат часов, надраенный до нестерпимого золотого блеска.

— Гарри! Мы снова говорим не о том. Законом и теми, кто его придумал, можно заняться позже. А сейчас нам надо выручить Дору. "Гринготтс" открывается через час. Ты успеешь не только собраться, но даже позавтракать.

— Где — в "Дырявом Котле"? У Флориана?

— Здесь. У себя дома, со мной и Тедди. Позови его — мы с ним займемся завтраком. А сам пока... ты хотя бы не забыл, как выглядит парадная мантия Главы Дома Блэк?

Гарри заставил себя улыбнуться:

— Вы не поверите — я даже помню, где она висит! Ее в свое время и докси не тронули, боялись отравиться...

Гарри решительно поднялся с кресла, подал руку леди Андромеде, затем повернулся к лестнице, но вдруг замер на полушаге:

— Черт... Лунатик! Тетя Энди, мы забыли про Ремуса! Он же оборотень, а значит — первым попадает под удар!

Лицо женщины мгновенно и неприятно изменилось: застыло, губы сжались в нитку, взгляд стал ледяным и жестким.

— Гарри! Ремус Люпин — взрослый... человек, умный и опытный, — от внимания Гарри не ускользнула крохотная запинка перед "человеком", — и вполне способен сам о себе позаботиться.

— Он такой же член семьи, как вы и Тонкс! К тому же он друг моего отца и, черт побери, мой друг! И я не имею права оставить его на произвол судьбы.

— Гарри... Когда приходит беда, отец должен быть рядом со своей женой и ребенком, чтобы их защитить. Сейчас рядом с Дорой и Тедди — ты. А где Ремус? По-прежнему пересчитывает своих собратьев в Корнуолле! Когда от него было последнее письмо — неделю назад? Две? Может, в прошлом месяце?

— Все равно, это не значит, что...

— Значит! Знаешь, Гарри, в последнее время мне кажется, что именно ты — настоящий муж Нимфадоры и отец моего внука! Ты, а не Ремус. А у него есть еще две жены — его работа и его болезнь, и моя дочь в этом гареме занимает даже не второе место!

— Ну, знаете!.. — От возмущения Гарри лишился дара речи. Старшая женщина спокойно выдержала его пылающий яростью взгляд и продолжила тоном ниже:

— Вот именно, знаю. И поверь мне — знаю с обеих сторон. Тебе известно, что я всегда была против этого брака. Я готова уважать Ремуса Люпина, как хорошего человека, попавшего в безвыходное положение, но не сломавшегося до конца, сохранившего желание жить — однако для того, чтобы быть хорошим мужем и отцом, этого мало! Моя Дора сильная девочка, но сейчас ей приходится быть сильной за троих. И я не вижу рядом с ней никого, кроме тебя, кто мог бы ей помочь. Один раз ты уже решил ее судьбу — когда накрутил хвост струсившему оборотню, заставил его вернуться к жене и будущему сыну. Реши еще раз!

— Ну а я что собираюсь сделать? Вызволим Тонкс из клетки, вытащим Рема из его корнуолльской глуши, затем переправим их всех за Канал, Делакурам под крылышко — после прошлых рождественских каникул Жан-Поль и Аполлин в Тедди души не чают. А сами мы займемся теми, кому ударила в голову блажь воскресить дух Волдеморта...

Андромеда Тонкс тяжело вздохнула.

— Ты не понял, Гарри. Ты так ничего и не понял! Я знаю тебя не первый год, и чем дальше, тем больше жалею, что мы с Тедом так торопились завести ребенка. Тогда мы считали, что это будет самый верный способ вырваться из цепких лап Ориона Блэка и тетушки Вальбурги — особенно тетушки Вальбурги, которая была готова на все, вплоть до похищения и стирания памяти, лишь бы устроить мне "достойную дочери Блэков партию". Ходили слухи, что именно так Вальбурга поступила с Беллой — в детстве мы были лучшими подругами, а после свадьбы с Лестрейнджем ее будто подменили!.. А рождение Доры означало, что все мосты сожжены. Да, тогда это казалось единственно правильным выходом. Но теперь... Если бы она появилась на свет лет на шесть позже! На пять! Даже на три года — кто знает...

— Тетя Энди, не надо! Я понимаю, о чем вы говорите. Да, я люблю вашу дочь. Гораздо сильнее, чем полагается любить мать крестника. И готов ради нее на все. Но — во-первых, я никогда не буду разрушать семью моих друзей. Семью, которую они так долго и трудно строили...

— Гарри, нельзя разрушить то, чего давно уже нет! С тех пор, как Ремус получил эту должность в Министерстве, он бывает дома от силы три месяца в году. И в это время — не возражай, Гарри, я знаю, что говорю! — внутри у Доры словно гаснет какой-то огонек. А рядом с тобой наоборот — разгорается и светит! Ты знаешь, что про свои способности метаморфа в последнее время она вспоминает только при тебе?

— Не может этого быть!

— Может! Мне, к сожалению, есть с чем сравнивать. Дора не раз жаловалась мне, что после рождения Тедди Ремус ее ни разу даже не поцеловал, не говоря о чем-то... большем. — Гарри покраснел и опустил глаза. Леди Андромеда продолжала. — А помнишь, весной, после того случая со статистикой, Дора фактически переехала к тебе и жила с тобой...

— Не со мной, а у меня, — мрачно уточнил Гарри. — Это разные вещи.

— Хорошо, жила у тебя целых три месяца? И была счастлива!

— А потом забрала Тедди и вернулась к вам. И с тех пор со мной не разговаривает.

— Гарри, она просто устала ждать! Тебе надо было сделать всего один крошечный шаг...

— Угу, и однажды утром проснуться с ней в одной постели? Тетя Энди! Я не мог воспользоваться ее состоянием. Не мог предать ее, предать Ремуса. Не мог предать его дружбу со мной, его дружбу с моим отцом, наконец!

— Твой отец давно мертв, Гарри! А Дора — живая!

— Вы не поверите — я в курсе! — Гарри поймал себя на том, что помимо воли принял стойку "кокуцудачи", глубоко вздохнул и снизил тон. — А во-вторых и в-главных, какие бы чувства я не испытывал к Тонкс — это мое личное дело. Только мое, и ничье еще. И знаете — вы были абсолютно правы насчет шести лет разницы. Сколько бы подвигов я ни совершил, какое бы место ни занял в жизни Тонкс — для нее я навсегда останусь тощим очкастым недорослем, который даже не способен упаковать свое школьное барахло с помощью магии!

— Ну, положим, она на это и сейчас не способна... — произнесла леди Андромеда вполголоса. — Гарри, ты сам до этого додумался, или тебе это кто-то сказал?

Гарри открыл было рот, чтобы достойно ответить, но его аргумент — абсолютно убийственный и неопровержимый, "истинный Ахилл", как сказал бы какой-нибудь школяр времен Фрэнсиса Бэкона, — так и остался неозвученным. Камин загудел, дохнул зеленым пламенем, выбросив на ковер дымящегося бумажного журавлика. Молодой без-пяти-минут Аврор развернул искусно сложенный листок пергамента, прочитал послание и шепотом выругался, как показалось леди Блэк-Тонкс, с некоторым облегчением в голосе.

— Д-дьявольщина... Тетя Энди, "Гринготтс" на сегодня, похоже, отменяется. Завтрак тоже.

— Что случилось?

— Служба случилась, провалиться ей до седьмого круга! По случаю открытия очередного сиротского приюта Министерство устраивает благотворительный бал. Сбор пожертвований, лотереи, аукцион и прочее в том же духе. Считается, что в охране подобных развлекаловок дипломированным Аврорам делать нечего. Много чести! А для нас, курсантов-выпускников — самая подходящая практика. И вроде как при деле, и дров не наломаем. Старшим какой-то Ли Льевеллин... не знаю такого. Инструктаж начнется... — Гарри мельком глянул на часы и крепко стукнул себя кулаком по ноге, — о, черт! Минута, как должен был начаться. Впрочем, у нас никогда ничего не начинается вовремя...

Последние слова Гарри прокричал, вихрем взлетая по лестнице.

Когда юноша пять минут спустя вернулся в каминный зал, умытый, выбритый до синевы, облаченный в алую Аврорскую мантию, с приличествующим случаю воинственным выражением на лице, на спинке кресла у камина его ожидал здоровенный филин, надутый и важный, как швейцар отеля "Меридиан" на Пикадилли-серкус. В клюве филин держал узкий конверт темно-шоколадного цвета с витиеватой золотой надписью. Отдав конверт адресату и приняв положенную лепту в виде монетки в пять кнатов и совиной галеты "Рэтти"с", птица величественно расправила четырехфутовые крылья и беззвучно взлетела к полукруглому окну под самым потолком.

— "Гарри Дж. Поттеру, Его Светлости 1-му Герцогу Певерелл-Блэк... в собственные руки" — прочитал Гарри вслух надпись на конверте и сломал темно-красную сургучную печать с министерским гербом. Из конверта выпала четвертушка пергамента, сложенная вдвое. Юноша раскрыл послание, пробежал его глазами и криво усмехнулся:

— Приглашение, тетя Энди. Все на тот же бал в пользу сироток, которым не повезло родиться магами. Или наоборот, повезло... Приглашение, между прочим, на два лица. Не желаете присоединиться?

— Нет, Гарри. Спасибо, но нет. И ты знаешь, почему.

Гарри опустил голову:

— Знаю. Простите дурака.

— Ладно. Тогда иди. Не опаздывай на свою практику.

Гарри подошел к камину, провел палочкой вдоль ряда рун, вырезанных на мраморной доске, шепча что-то на гаэлике, затем захватил из вазочки горсть Летучего Пороха.

— Я попробую выяснить у наших — и у курсантов, и у преподавателей — не заходила ли Тонкс вчера в Академию. Не может быть, чтобы ее никто не видел! — И добавил, уже занося ногу над пламенем. — А что касается нашего содержательного разговора... давайте продолжим его позже. Скажем, тридцать первого июня. Идет?

— Ловлю на слове! — ответила леди Андромеда Тонкс, и Гарри со словами "Кабинет ректора Академии Аврората — ПОСТОЯННАЯ БДИТЕЛЬНОСТЬ!" исчез в зеленом пламени, прежде чем до женщины дошло, что он, собственно, ей сказал.

Глава 5. Caveant!

Приют для сирот — "магов первого поколения", как теперь принято было политкорректно именовать маглорожденных, помпезно именовался "Заря Новой Надежды". Он был расположен в трехэтажном, тщательно отреставрированном здании на углу Косой Аллеи и Второго Сумеречного переулка. Прежде в этом доме размещались букмекерская контора, ссудная касса, подозрительная грязноватая аптека и пара не менее подозрительных антикварных лавок, являвшихся на самом деле банальными притонами скупщиков краденого.

Однако теперь, через три года после Второго падения Темного Лорда, ни прошлое, ни соседство старинного особняка никого не смущало. И на то были веские причины.

Когда в августе 1997 года Министерство Магии пало под точно рассчитанной атакой сил Волдеморта, маргинальные обитатели самых опасных улиц магического Лондона решили, что пришло их время. Косую Аллею и примыкающие к ней кварталы, волшебные и даже ближайшие магловские, захлестнул настоящий девятый вал преступлений. Бандитские налеты, взломы, кражи, грабежи, обычное хулиганство и вандализм происходили чуть ли не ежеминутно. Всякая торговля прекратилась; законопослушные волшебники и ведьмы заперлись по домам и боялись нос высунуть на улицу... помогало слабо.

Криминальная вакханалия продолжалась три дня — словно захваченный город, как в давние времена, был отдан неприятельской армии "на поток и разграбление". После известия о падении Министерства и почти поголовном истреблении старого Аврората мародеры Сумеречных переулков и впрямь возомнили себя армией Тьмы — и шалели от безнаказанности.

Безжалостное отрезвление наступило в ночь на четвертое августа. Едва стемнело, как Сумеречные кварталы накрыло, словно непроницаемым куполом, АнтиАппарационными, АнтиПортальными и прочими подобными чарами, кабаки и притоны, пользующиеся самой дурной славой, одновременно запылали, словно костры, а на улицах внезапно появились ниоткуда отряды магов в черных балахонах и серебряных личинах, похожих на черепа. Новому правительству не нужны были мелкие уличные беспорядки, и оно решило подавить их одним жестоким ударом.