— Ты неспокойно спала, и мне показалось, что ты замерзаешь. Я тебя укрыл, но стало еще хуже. Чего ты плакать-то вздумала?
Касаюсь лица — щеки мокрые и горят. Стыдно как. В последнее время совсем сдаю, вот даже кошмары меня до слёз могут довести.
— Не знаю, — растерянно признаюсь. — Приснился... плохой сон. Извини. Обещаю больше не мешать.
Нидхёгг задумчиво кивает в ответ на какие-то свои мысли, и пододвигает своё одеяло поближе к моему, устраиваясь под боком. На мой удивлённый взгляд отвечает:
— Теплее будет. И не возражай. Костёр пришлось затушить, слишком много сил уходит на его поддержание.
Не хочется с ним ругаться, поэтому я вновь проваливаюсь в сон, игнорируя близкое присутствие Анхельма.
Скучно. Лениво раскачиваюсь на деревянных качелях, подвешенных к ветке древнего вяза, стоявшего в саду дома. Отец уехал в командировку, оставив нас с мамой вдвоём, а она заперлась у себя в покоях, и почти не обращает на меня внимания. Возможность побыть в одиночестве и заняться своими делами без присмотра взрослых вначале меня радовала, но теперь я чувствовала обиду. Знала бы, что так получится — уехала бы к деду, он-то, несмотря на свою занятость, всегда готов уделить мне время. Ну и еще можно было бы 'поприключаться' в компании Гэлина и Эрика, моих непутёвых двоюродных братьев — уж они мне скучать не дадут.
В голове раздаётся зов — мама хочет меня видеть. Вообще-то могла бы и из окна крикнуть, так проще, но она считает нужным тренировать меня в ментальной магии. Отец не очень доволен этими уроками, но по крайней мере деду об этом не говорит — он бы в бешенство пришел, что ему внучку портят этим 'мозголомством', как выражается дед. Раскачиваю качели сильнее, и когда они достигают самой высокой точки, лихо спрыгиваю и несусь к дому.
Мама на втором этаже, в моей спальне. Одета по походному, у ног — дорожные сумки. В комнате всё перевернуто, как-будто в результате поспешных сборов.
— Ты уезжаешь?
— Мы уезжаем. Я собрала то, что тебе нужно, переодевайся. Нас ждёт долгое путешествие.
Кивает на небрежно брошенное на кровать дорожное платье.
— Но... Что-то случилось?
— Да, но пока я не могу тебе всего рассказать. Тебе нужно знать только, что присутствие здесь небезопасно.
Я дочь боевого мага, и понимаю: раз надо — значит надо.
— Мы едем к деду? — деловито спрашиваю я из-за ширмы, где стягивала с себя домашнюю одежду. В моё представление о безопасном месте вписывается только родовое гнездо Эйнхери.
— Нет, в другое место. Не спрашивай, сама потом увидишь.
— А отец?
— Я уже послала ему весть. Он присоединится, как только сможет. Ты скоро там?
В её голосе раздражение. Я не злюсь — мама всегда отличалась резким, неуживчивым характером, что при полном отсутствии у неё юмора иногда было настоящим испытанием для нас с папой. Но мы всё равно её любим.
— Уже всё.
Дорожный костюм, что я наспех натянула, несколько коротковат для меня — за последние месяцы я сильно вытянулась, хотя уже сейчас понятно, что ростом я пошла не в брата и не в отца, а в относительно невысокого деда. Ну хоть Эрик карлицей перестанет называть.
Через полчаса мы были уже на дороге, направляясь по юго-восточному тракту. Мама гнала лошадей так, что я даже не могла удовлетворить своё любопытство, выспросив её, от кого мы так спешим. Беспокойство матери передалось и мне, согнав остатки легкомыслия. Через сутки мы остановились у небольшого посёлка, где несмотря на мои протесты, мама продала своего мерина и мою лошадку, подаренную мне отцом, а мы пересели на почтовый дилижанс. За несколько дней мы несколько раз меняли транспорт и дороги, путая следы, хотя я не видела следов погони. Мы всё еще двигались на юго-восток, и уже приближались к границе со степными княжествами.
— Отец точно нас найдёт? — с тревогой спросила я. Мы ночевали в очередной подозрительной гостинице, хотя могли себе позволить гораздо лучший постой.
Мать странно замялась.
— Я говорила с ним по магзеркалу. Он сказал, что пока не может к нам присоединиться. Придётся уезжать без него.
— Куда уезжать?
— В другую страну.
— Я хочу поговорить с отцом.
— У него нет времени на глупую девчонку.
— Эта глупая девчонка его дочь! Я никуда не поеду, пока не поговорю с отцом или дедом.
Мама смотрит на меня внимательно, всё еще надеясь, что я передумаю, и наконец начну вести себя соответствующе её ожиданиям. Я с независимым видом скрещиваю руки на груди — вот оно, легендарное упрямство Эйнхери во всей красе. Лицо матери леденеет, но в глазах её я вижу сожаление. О чём?
Эту атаку я не ожидала. В голове как-будто бы лопается звонкая струна, и я чувствую, как теряю контроль над собственной волей. Не успеваю поставить ментальный щит, да и не смогла бы — что я могу противопоставит магическому искусству матери в свои неполные пятнадцать лет? Впрочем, иногда мне кажется, что в тот день моё детство и кончилось.
— Ну нет, это уже никуда не годится, — возмущенный мужской голос приводит меня в чувство, и я обнаруживаю себя лежащей на голой земле в нескольких метрах от лежака, и некромага, усевшегося прямо на меня и крепко сковавшего мои конечности. Всё лицо горит — уже не от слёз, а от пощечин, которыми Анхельм щедро меня наградил, пытаясь пробудить от кошмаров.
— Отпусти, — выдыхаю я.
— Не будешь больше пытаться убиться или уйти?
— Нет.
Он слезает, и недовольно отряхивается. Сажусь и провожу рукой по своей спине — Анхельм вольготно уложил меня прямо на небольшой коряге, приготовленной для костра.
— Ты всегда так крепко спишь? — интересуется Нидхёгг. — Я тебя минут пять пытался разбудить.
— Нет, обычно у меня чуткий сон. И во сне я не хожу, — не говоря уж о том, что мне обычно не снится, как меня пытаются съесть.
У меня кошмаров с детства не было, а тут они шли вереницей. Перебираю в памяти тающие воспоминания о сне, и цепляюсь за странный момент с моей матерью и нашим побегом. В отличие от других кошмаров, мучающих меня этой ночью, этот был крайне реалистичен. Я даже помню то платье, что было на мне одето в тот день, но самих событий не помню. Так что это было, фантазия или забытая реальность? А ведь я действительно мало знаю о произошедшем тогда — отец мне сказал, что мама уехала, бросив его, и я помню свою обиду, когда она не попрощалась со мной. Но мой сон говорит о том, что всё было совсем иначе. Мог ли кто-то вмешаться в мою память, и стереть воспоминание о тех событиях? Зная мою семью, могу с полной уверенностью сказать — да, мог. Потому что за попытку украсть ребёнка из рода Эйнхери у нас одна расплата — смерть, пусть даже похитительницей была моя собственная мать.
Натыкаюсь на внимательный взгляд некромага.
— Ты мне совсем не нравишься.
— Так и ты вовсе не красавчик, — пытаюсь сострить в ответ, но Анхельм игнорирует мои попытки уйти от темы.
— Ты знаешь, о чём я. Меня не прельщает мысль, что придётся всю ночь караулить тебя, надеясь, что ты, к примеру, не попытаешься убить меня.
— Эй, я просто... — возмущенно начинаю я, но затыкаюсь, когда Анхельм красноречиво показывает мне царапины на своих руках.
— Я мог бы остаться без глаз, — шутливо жалуется он.
— Извини.
Анхельм зевает, и я не могу удержаться от того же.
— Хорошо, я пока использую заклятье — оно погрузит тебя в крепкий сон без сновидений, и даст нам обоим возможность выспаться.
Утро было безрадостным. Анхельм так и не выспался, поэтому ворчал не переставая, я же, хоть физически чувствовала себя достаточно сносно, не могла отделаться от странной душевной боли. И дело было не только в моей обиде на некромага, мыслях о матери или беспокойстве о Эйнаре и Тари, хотя это конечно не прибавляло мне счастья. Безысходная тоска, охватившая меня, была настолько всеобъемлющей и сильной, что мне хотелось просто лежать и не двигаться. Снова умереть, исчезнуть, только бы мне не было так плохо, так больно, как сейчас.
Поглощенный собственным плохим настроением, некромаг обратил на меня внимание лишь когда я в очередной раз запнулась на абсолютно ровной дороге и полетев на обочину, так и осталась лежать на камнях. Молча стирая с моих разодранных коленей кровь вперемешку с грязью, он напряженно о чём-то думал.
— Мы не можем так дальше идти. Ты же совершенно себя не осознаешь — свернёшь шею, и не заметишь. Что с тобой происходит?
— Не знаю. Мне плохо.
— Что-то болит?
— Голова немного кружится со вчерашнего дня. И ноги я стёрла, — вяло отвечаю некромагу.
Недовольно хмурится.
— Это всё?
Безразлично пожимаю плечами. Лень говорить. Анхель обхватывает мои ледяные ладони своими лапищами, и я чувствую, как сквозь его пальцы просачивается магия.
— Что ты делаешь? — слабо удивляюсь.
— Пытаюсь понять, что с тобой не так. Похоже на интоксикацию, — бормочет он себе под нос.
— Какую интоксикацию? Я же почти ничего не ела, да и с тобой всё в порядке.
— Интоксикацию магией, глупышка. Такое случается, когда на человека воздействует сразу несколько разных магических сил, которые вступают между собой в конфликт. Ситуация усугублятся, когда под воздействие попадает маг, и его собственная магия пытается отторгнуть чуждое влияние. Последним над тобой колдовал я, но ведь кошмары начались еще до этого?
— Может это дело рук Орани?
— Это первое, о чём я подумал, но его магия давно должна была уже выветриться... Так, а это что?
Не знаю, что сделал Анхельм, но меня скрутило так, что я поняла, что мои представления о боли до этого момента были не полны. Перед глазами весело вспыхивали и затухали разноцветные фейерверки, а воздух отказывался возвращаться в лёгкие. Сознание уплывало.
— Оклемалась? — это было первое, что я услышала, когда пришла в себя.
Чувствовала я себя гораздо лучше. По крайней мере, наложить руки на себя уже не хотелось. Вместе с чувством самосохранения пришло любопытство.
— Что произошло? Ты вылечил меня?
— Лишь ослабил влияние.
— Влияние чего?
— Поисковой магии. Или ты не знала о том, что на тебя настроены поисковые амулеты?
Удивление на моём лице сказало ему всё.
— Не знала, понятно. Иначе бы потрудилась снять. Или ты это тоже не умеешь? — проворчал Нидхёгг. — И чему только учат сейчас магов?
Я не стала напоминать ему, что сотворение поисковых заклинаний считается одним из наиболее сложных искусств, и что для овладения этим искусством нужен был не только сильный магический потенциал, но и годы практики, которых у меня не было. Не говоря уж о том, что поисковая магия в основном зиждется на магии крови, которая была запрещена в большинстве цивилизованных стран.
— Стоп. Ты говоришь поисковые амулеты? Значит их несколько?
— В этом всё и дело, — кивнул маг, — иначе интоксикации бы не было. Один поисковик ты бы даже не заметила, а вот три привязки тебя вполне могли убить. От тебя идут три нити, две из которых завязаны на крови, а третья... ну, полагаю, что это что-то из специфической магии арэнаи.
— Значит, родные меня ищут!
— И не только они. Не догадываешься о том, кому ты можешь быть так нужна?
Я вспомнила о том, как Джаред и Зикрахен в своё время напали на меня, и как быстро потом они меня нашли.
— Одно точно принадлежит гармцам, — с уверенностью сказала я. — А другое... у Орани было достаточно материала для изготовления поискового амулета.
— Значит, арэнаи, маг хаоса и гармцы... Хотя на месте одного из этих кандидатов вполне могут оказаться шаноэ. У Мэй была куча возможностей сотворить амулет и передать его другим шаноэ.
Я содрогнулась при этой мысли. Картинки из последнего сновидения снова всплыли перед моими глазами.
— Хотя вряд ли, иначе они давно бы вышли на нас, — продолжил свою мысль некромаг, в волнении вышагивая передо мной. — Остается ждать того, кто первым доберётся до нас.
— Ждать? Я думала, ты давно снял с меня привязки.
— Зачем? — искреннее изумился маг. — Я же сказал, что просто ослабил влияние, но это не помешает им найти нас. Разве ты не хочешь, чтобы нас нашли?
— Но не Орани и на шаноэ, — возразила я. — Да и от гармцев стоит держаться подальше. Сомнительно, что кто-то из боевых магов успеет найти нас раньше, чем мы выберемся отсюда сами.
— Но стоит надеяться, правда? Да и если Асет Орани выйдет на нас первым... Я буду весьма рад его видеть.
Глаза некромага хищно заблестели.
— Постой, ты что, хочешь использовать меня как приманку для этого психа? — возмущенно зашипела я.
— Ну, шаноэ тоже будут неплохим уловом. Или гармцы — по крайней мере мы узнаем, что им от тебя нужно. А Асет Орани, судя по твоим словам, и вовсе должен быть мертв и вряд ли до кого уже доберется.
Ох, и зачем я проболталась Нидхёггу о моем родстве с гармцами! Хотя он, кажется, сам догадывался — всё же желтые глаза меня выдавали с головой.
— Ничего им от меня не нужно, — буркнула я. — Сними с меня эти проклятые привязки.
— Не хочу, — нагло заявил этот невыносимый тип. — Тебе надо, ты и снимай. Не умеешь? Ну так это твои проблемы.
Мне захотелось прибить его на месте, благо что мои магические силы восстановились в полном размере, но я заставила держать себя в руках. Кто его знает, а вдруг ответит? Устраивать магическое сражение с тысячелетним некромагом мне не хотелось.
Оставалось надеяться, что Орани не успел восстановить свою октограмму, и что люди деда найдут нас раньше, если они нас, конечно искали. То, что Анхельм принял за манию арэнаи на самом деле могло быть чем угодно.
Мы шли уже несколько дней, но так никого и не встретили. Еда уже закончилась, и мне пришлось вспоминать давно забытые навыки охоты. Хотя какие навыки? Даже когда я служила на границе, дичь для пропитания добывали другие, а я была всего лишь праздной наблюдательницей. Вот уж когда я пожалела, что сваливала свои обязанности по добыче пропитания на напарников! Хорошо хоть вспомнилось пара заклинаний, приманивающих живность — а иначе мне пришлось бы бегать по пустошам в поисках добычи. Ничего крупнее кроликов здесь не обнаружилось, но голодными мы не остались. С заклинанием, я правда, перемудрила, и однажды нас атаковали лягушки, набежавшие с болотца, у которого мы как-то остановились. Было бы смешно, если бы только это произошло не ночью, когда мы мирно спали. Пока я пыталась выключить заходящийся истеричном визге защитный периметр, некромаг мрачно вытряхивал из наших вещей и одеял неадекватных лягушек.
— Радует, что это хотя бы не сколопендры или змеи, — попыталась пошутить я.
— Ага, отлично просто.
