— Вдобавок ко всему, здесь просто слишком много полноправных граждан для такого рода погромов. Они составляют треть населения, а в системе Мезы живет больше двенадцати миллиардов человек. Даже самые мстительные бывшие рабы изрядно устанут, прежде чем перебьют четыре миллиарда своих мерзких угнетателей, миледи.
— Кроме того, отношения между рабовладельцами и рабами всегда сложнее, чем сами работорговцы или, — он взглянул на Джереми, — аболиционисты любят думать, что они такие простые. Даже на Факеле есть множество сообщений о том, как рабы помогали спасать полноправных граждан после бойни — даже во время нее, когда она была в самом разгаре. На самом деле, больше, чем рабов, добивающих кого-либо.
Сабуро хмыкнул в знак согласия.
— Немного больше, — сказал он, и очень тонкая улыбка появилась на его лице. — Я бы назвал это прискорбной вялостью, если бы правда не заключалась в том, что к настоящему времени даже моя кровожадность была утолена.
— Хорошо. — Хенке оглянулась на Дю Гавела. — Я тоже соглашусь с этой оценкой, по крайней мере временно. Что-нибудь еще?
— Ну... — Дю Гавел взглянул на Сабуро. — Ну...
— Боже, спаси нас от дипломатов, — сказал Джереми. — О чем хочет сказать Веб, адмирал, так это о том, что лучший способ убедиться, что не будет неприятностей, — это создать новую полицию. Сухопутные войска генерала Хибсон проделали хорошую работу, пока что лучше, чем я мог бы ожидать. Но очевидно, что это все еще иностранные войска, а не полицейские, и у них не может быть такого... присутствия по соседству, которое необходимо общественным силам. Это означает, что нам нужно заменить их новыми силами, легитимность которых, по крайней мере, приемлема для всех сторон, как только мы сможем.
— Безопасники и Мисти должны уйти, целиком и полностью. Все мы это знаем. Но все мы также понимаем — или я надеюсь, что, слава Богу, все мы понимаем, — что нельзя просто выбросить существующие полицейские силы, если не предложить что-то еще, чтобы заполнить вакуум власти. Это то, что нам здесь нужно, и вы уже сказали, что у Великого Альянса нет желания предоставлять его на какой-либо долгосрочной основе. Итак, что же остается? — Он пожал плечами. — Это оставляет новые полицейские силы. Те, что способны следить за ситуацией и пресекать в зародыше все нехорошее.
Он сделал паузу, наблюдая за выражением лица Хенке, и она серьезно кивнула, надеясь, что он не поймет, насколько неприлично она довольна тем, к чему, она была совершенно уверена, он клонит.
И что Сьюзен Хибсон, в конце концов, не пришлось предлагать это.
— Что ж, — продолжил он, — кого лучше поставить во главе такой силы, чем того, кто доказал свою собственную способность создавать проблемы, и ему не нужно доказывать больше шестидесяти процентам населения этой планеты, которые раньше были порабощены? Учитывая, что я сомневаюсь, что какая-либо тысяча бывших рабов на Мезе, вместе взятых, может сравниться по количеству тел с Сабуро, когда дело доходит до "скорпионов". Я думаю, что мог бы сам, но это было бы слишком грубо.
— Не то, — он улыбнулся так же тонко, как Сабуро, — чтобы кто-то вел счет, вы понимаете. Мы не варвары.
Хенке подняла руку, чтобы скрыть улыбку, но внутри она чувствовала только ликование. Правда, она не рассматривала Сабуро в качестве главы новой полиции. Она предполагала, что это было что-то подходящее для тарелки Палэйн. Но теперь, когда она встретила этого человека, услышала анализ Джереми о его пригодности, она должна была признать, что для нее это тоже звучало хорошо.
— Ну, — начала она, опуская руку, — все это звучит...
Тихий звонок из люка комнаты брифингов прервал ее, и она нахмурилась. Но ни один из ее офицеров не прервал бы подобную встречу, если бы это не было важно, и она нажала клавишу связи.
— Войдите, — сказала она.
Люк открылся, и лейтенант Арчер, ее рыжеволосый флаг-лейтенант, просунул в него голову.
— Да, Гвен?
— Простите меня, миледи. Капитан Зилвицки здесь и желает поговорить с вами как можно скорее.
— Он здесь?
— Стою прямо за ним, миледи, — ответил безошибочно узнаваемый рокочущий бас Антона.
— Милый! — воскликнула Кэтрин Монтень.
— Папа! — таков был вклад королевы Берри.
.II.
Хенке размышляла над своими предыдущими комментариями относительно протокола, когда королева Факела и лидер мантикорской либеральной партии встретились с новоприбывшим для их собственного весьма неформального приветствия. Со стороны королевы Берри это в основном состояло из объятий, которые любой неосведомленный наблюдатель мог бы принять за решительную попытку задушить его. Со стороны Кэтрин Монтень это был своего рода долгий, затяжной поцелуй, при котором пивные кружки обычно стучали по столешницам, а шумная толпа пронзительно свистела.
Адмирал терпеливо ждала, затем откашлялась и указала на один из все еще незанятых стульев.
— Присаживайтесь, капитан, — пригласила она с легкой улыбкой, и Зилвицки устроился на указанном месте с едва заметным румянцем на щеках. Что ж, подумала она, у него были годы практики с... особенностями Монтень. Без сомнения, он научился относиться к ним спокойно. Однако...
— Нам нужно, чтобы кто-нибудь вышел, капитан Зилвицки? — спросила она, оглядывая помещение. — Я не уверена, что кто-либо здесь, кроме адмирала Турвиля, генерала Хибсон, капитана Лектер и меня, обладает пресловутой "потребностью знать".
— На самом деле, адмирал, кое-что из того, что я должен сообщить — даже больше, предложения, которые прилагаются потом — потребуют участия всех присутствующих, в той или иной степени.
— Одно из положительных качеств Антона, адмирал, — сказал Каша. — Он не одержим безопасностью ради нее самой. И все же, я задаюсь вопросом, нужно ли присутствовать ее мышачеству.
— С каких это пор ты стал таким официальным со мной, Виктор? — спросила Берри с выражением неодобрения на лице, и Зилвицки пожал плечами.
— Нет смысла исключать ее. В конце концов, она просто вытянула бы это из кого-нибудь, кого мы не исключили. Лучше бы она получила это прямо из уст лошади.
— Никогда не понимала этого конкретного клише, — сказал Хенке. — В отличие от кузины Элизабет, я никогда особо не любила лошадей. И, конечно, никогда не встречала никого из них, кто мог бы сказать что-нибудь интересное.
— И я не уверена, что ты вообще когда-нибудь встречал говорящую лошадь, Антон, — сказала Кэти, скептически глядя на него.
— Эй! — запротестовал Зилвицки. — У нас на Грифоне есть лошади — и не только в зоопарках. — Он кивнул в сторону Каша. — Он даже ездил на одной.
Хенке и Лектер одновременно посмотрели на Каша.
— Когда и где? — спросила адмирал.
— И почему? — потребовала Лектер.
— Простите. — Обычно невыразительное лицо Каша выглядело слегка самодовольным. — Не нужно знать.
— Судя по рассказам, которые я слышал, он сделал это на спор, — сказал Зилвицки. — Однако я им не верю. Виктор не игрок, за исключением очень, очень больших ставок.
— Я слышала это о нем, — согласилась Хенке, кивнув. — С другой стороны, почему бы вам не пойти дальше и не рассказать нам, что вы обнаружили?
— Конечно, миледи. — Антон немного наклонился вперед. — В течение последних нескольких недель я анализировал завитушки и странности, вызванные волной взрывов. Большую часть своего времени я проводил за компьютерами, потому что у меня было два очень способных агента — Дэмиен Харахап и Индиана Грэм — для выполнения любой необходимой полевой работы. Однако в течение последнего отрезка я сам был в поле, и в результате всего этого, думаю, я нашел несколько ... ах, давайте назовем их неувязками, которые вместе взятые дают представление о том, что же произошло.
— Действительно? — Хенке откинулась на спинку стула, выражение ее лица было сосредоточенным. — Я полагаю, ваш анализ не смог определить точку происхождения сигнала детонации?
— Не из-за времени самих взрывов, если вы это имеете в виду, миледи, и, боюсь, мы тоже не собираемся этого делать. Лейтенант Уивер и капитан Лектер были правы в том, что взрывы на планете были преднамеренно случайными. Я менее уверен в предположении лейтенанта Уивера о том, что это было сделано для того, чтобы скрыть их происхождение — я вернусь к этому через мгновение, — но они определенно были намеренно рандомизированы. Однако я смог определить исходную точку взрывов в другом месте системы.
— Дайте угадаю, — сказала Хенке. — Он прибыл с одной из планетных орбитальных станций, которая сама была уничтожена?
— Именно. И опять же, анализ лейтенанта Уивера был верен в этом отношении, хотя он и не определил фактическую обитаемую станцию, из которой он прибыл, поскольку все те, что находились на орбите планеты, взлетели практически в один и тот же момент. Однако на самом деле никто не пытался замаскировать фактический источник, так что это был просто вопрос построения графиков взрывов и обратного отображения со скоростью света. И ответ заключался в том, что оно поступило от самой большой из них — станции Дельта. — Зилвицки пожал плечами. — В чем я не могу быть уверен, так это в том, были ли команды на планетные взрывы также отправлены из Дельты. Однако я думаю, что весьма вероятно, что так оно и было. Что сигнал, посланный откуда-то с поверхности Мезы, активировал синхронизированную последовательность детонации на Дельте, которая привела в действие все остальное. Вот почему я говорю, что независимо от того, как мы проанализируем время взрывов на планете, это не скажет нам, откуда на самом деле исходил приказ взорвать все к чертовой матери.
— Звучит разумно, — кивнул Лестер Турвиль. — За исключением того факта, что если бы они сделали это, им также не пришлось бы беспокоиться о "рандомизации" чего-либо на планете. Они могли просто взорвать все одновременно, так как в любом случае собирались взорвать пункт передачи. — Он поморщился. — Было бы намного проще, не так ли?
— Не думаю, что... растянутая огибающая для планетных взрывов была предназначена для сокрытия местоположения их штаб-квартиры, адмирал, — сказал Зилвицки. — Я почти уверен, что на самом деле это было сделано для того, чтобы подыграть идее нарушения Великим Альянсом эдикта Эридани. Ракеты и кинетическое оружие не попадают одновременно в цель, если только некоторые оперативные офицеры не потратят время и усилия, чтобы убедиться, что они это сделают, поэтому, если они хотели, чтобы это выглядело как иррациональные, импульсивные, движимые ненавистью приказа "просто убейте ублюдков", ошеломляющие взрывы...
Он поднял пустую ладонь, сложенную чашечкой, и Турвиль кивнул.
— Хорошая мысль, — признал он. — Это привлекло бы извилистое мышление этих ублюдков, не так ли?
— Это один из способов выразить это, — согласился Зилвицки. — Конечно, по-другому это можно было бы назвать выжиманием всех возможных преимуществ из того, что, по их мнению, у них все равно не было выбора, кроме как совершить это.
Турвиль недовольно хмыкнул, а Зилвицки пожал плечами.
— В любом случае, сколько бы я ни вычислял время детонации на поверхности планеты, я не смог обнаружить никакой закономерности, которая привела бы меня к их секретной штаб-квартире. Однако, хотя анализ того, когда что-то было взорвано, был не очень полезен, анализ того, что именно было взорвано, оказался... более информативным.
Он нажал на кнопки управления на подлокотнике кресла в комнате брифингов, чтобы включить аппаратуру, вставил чип в порт передачи данных, затем ввел строку команд, и над столом появился голографический шар Мезы. Поверхность была прозрачной, так что все места на планете можно было увидеть с любой точки обзора. Континенты были очерчены светящимися следами.
— Должна ли я вызвать барабанную дробь? — спросила Хенке с хитрой улыбкой.
— Это было бы здорово. — Зилвицки улыбнулся в ответ. — Но... нет . Оглядываясь назад, это было достаточно очевидно, мы все должны были это увидеть.
Он нажал другую клавишу, и глобус внезапно покрылся раскаленными точками в стремительно расширяющейся сети. Они бешено запрыгали по поверхности Мезы, соединенные тонкими нитями света, чтобы указать последовательность, и улыбка Хенке исчезла. Она видела одни и те же данные, отображаемые слишком много раз, и каждый раз она думала о миллионах жизней, которые исчезли в этих ослепительных точках.
Сеть перестала расширяться. Она горела ровно, и Зилвицки махнул рукой в сторону шара.
— Многие из этих взрывов произошли в местах, которые, кажется, вообще не имеют никакого смысла, — сказал он им всем, и довольно излишне. — Но мне пришло в голову, что причина, по которой они, кажется, не имеют никакого смысла, заключается в том, что мы не знаем, что они взрывали. Я имею в виду, что они, очевидно, имели бы смысл, если бы мы знали, что было там до взрывов. Эти люди могут быть порочными, черствыми и чертовски безжалостными, но даже они не стали бы стирать то, что, по их мнению, не нужно было стирать.
— Имеет смысл. — кивнула Хенке.
— Существует два основных подхода к сокрытию чувствительных объектов, — продолжил Зилвицки.
— Один из них заключается в том, чтобы поместить их в место, где так много другого трафика, так много других людей и так много другой инфраструктуры, что все ваши действия растворяются в фоновом шуме. Проблема в том, что так много возможных вещей может пойти не так, так много случайных прохожих, которые могут заметить то, чего вы не хотите замечать. Мало того, любой современный городской район настолько тщательно контролируется, что подозрительный аналитик может просмотреть огромное количество хранимых данных в поисках закономерностей, которых там быть не должно, и чем дольше вы держите свою штаб-квартиру в одном месте, тем больше вероятность того, что вы создадите закономерность, которую он сможет обнаружить.
— Второй подход заключается в том, чтобы разместить ваш объект где-нибудь, где нет другого трафика или инфраструктуры, нет неудобных мониторов или случайных прохожих, которые могли бы заметить что-то, чего им не следует, и замаскировать это до чертиков, чтобы никто даже не догадался о его существовании. Проблема в том, что если кто-то заметит, как вы приходите и уходите, это с гораздо большей вероятностью заставит их задуматься, что, черт возьми, происходит.
Он оглядел помещение, чтобы убедиться, что все слушают, затем пожал плечами.
— Мы все в значительной степени согласны с тем, что эти люди существуют уже очень-очень давно и что они очень хорошо умеют прятаться. Также очевидно, что они действительно заинтересованы в... концентрических уровнях безопасности. Что они построили то, что герцогиня Харрингтон называет "луковицей", вокруг своих самых важных объектов. Все это наводило меня на мысль, что у них, вероятно, было то, что вы могли бы назвать оперативным штабом и стратегическим штабом. Первый был бы связующим звеном в сети коммуникации и координации, и его можно было бы периодически перемещать; последнее было бы долгосрочным, безопасным местом, где они сохраняли бы свое действительно старшее — скажем, из поколения в поколение — руководство. Должно быть много трафика в оперативный штаб и из него, и у него должно быть много каналов связи, но они сделают все возможное, чтобы ограничить трафик в их секретном стратегическом штабе до минимально возможного предела, и, вероятно, у него будет только отдельное звено само по себе. Он будет поддерживать прямую связь только с оперативным штабом, который будет передавать все, что нуждается в ретрансляции.
