Ржавчина

Если бы я что-то знал заранее, я бы постарался хоть как-то это остановить. Как-то объяснить, что им надо копать в другом направлении, я бы даже помог, если надо. Но они ни с кем не делятся, это самостоятельное подразделение, а уж с мужьями подозреваемых — тем паче, аврор он там или не аврор. И когда это колесо закрутилось, его уже не остановить.

И обороты этого колеса всё ускорялись и ускорялись.

В первую очередь я узнал, что оказывается, на наш сейф приходили какие-то деньги. А, если точнее, мой сейф, потому что, когда мы поженились, как-то удобней было именно мне зарегистрировать на себя сейф в банке для нашей семьи, ну, потому что я — Уизли, и всё такое. Чистые мелочи, но они и определили, что сейф будет оформлен на меня. И денег там, конечно же, никаких не было. Там валялось всё это время всего несколько вещей, вроде бы и дорогих для нас или чем-то важных, но, скорее, их можно было бы назвать хламом, с которым трудно расстаться, но который дома хранить не с руки. Навроде клыка василиска, бывшей палочки Беллатрисы Лестрейндж и других таких же реликвий, оставшихся со старых времён. А копить деньги мы так и не научились. Если и оставались какие-то свободные средства, я их чаще всего отдавал матери. В последнее время, правда, больше тратил их на Панси, но это, пожалуй, и всё. Поэтому я и знать не знал ничего об этих деньгах, потому что в сейф-то последний раз заглядывал, наверное, больше года назад.

Ну вот. Гермиону обвинили в том, что она присваивала себе часть средств, выделяемых департаментом на обустройство переселяемых общин магических существ. Она этим, вроде бы, занималась. Знаете, довольно часто возникает такая необходимость, особенно, когда магглы неожиданно разворачивают свою деятельность не там, где надо. Иногда удаётся их свернуть ещё до того, как они успеют начать копать, бурить, рубить или что они там обычно делают, где ни попадя! Но иногда это невозможно, тогда приходится помогать с переездом тем, кому не повезло. Ну и можно ли вообразить себе более нелепое обвинение?! Чтобы Гермиона стала красть у тех, кого она всю жизнь с пеной у рта защищала?! Бред же натуральный! Любой, кто её знал, это бы подтвердил. Но, как я уже сказал раньше, просто так они бы не пришли. У них были серьёзные доказательства. Документы.

Любой документ, проходящий через департамент, визируется несколько раз. Окончательно — палочкой начальника, на промежуточных этапах — палочками тех, кто этот документ вёл. По идее, начальник как бы должен отвечать за предыдущие визы. Но на практике, конечно, это невозможно, учитывая какой объём документооборота в таком департаменте, как тот, в котором работала Гермиона. Поэтому спрашивают обычно с исполнителей, если что-то случается.

Комиссия просто делала рутинную проверку. Выборочную. Они ежемесячно что-то такое проверяют в одном из отделений каждого департамента. За исключением Отдела Тайн, разумеется, туда вообще никто в здравом уме не суётся. И обнаружили, что средства идут налево. Аккуратно так, по несколько процентов за раз. Стали сверять, копать глубже, поднимать прошлые документы. И обнаружили настоящий такой ручеёк из денег, который тёк... прямо в мою банковскую ячейку. Представляете?!

Нет, я-то обо всём об этом узнал гораздо позже, когда с меня уже практически сняли обвинения. Какие обвинения, спросите? Ну, известно какие. Невозможно же отправить средства к кому-то в банк без его разрешения! За этим строго следят, почти так же, как и за тем, чтобы средства не пропадали. И тому есть причина. Гоблины банка Гринготтс Министерству не подчиняются. Только собственным правилам. Для них сохранность ячеек священна, стало быть, даже если казённые или ворованные у кого-то средства попали в их банк, вернуть их обратно невозможно, кроме как по желанию хозяина ячейки. У гоблинов ничего назад не конфискуешь! Так что если кто-то даёт согласие на помещение в его ячейку украденных ценностей, он по закону отвечает вместе с вором.

Вот меня почти сразу и привлекли. Почему? Потому что документы были заверены моей палочкой! А иначе как бы деньги попадали в мой сейф? Там такая круговерть завертелась, долго рассказывать. Мне, конечно, мои коллеги из Аврората пытались помочь, министр даже этим делом заинтересовался, приходил ко мне в комнату задержания на втором уровне, расспрашивал. Но когда у обвинителей такие карты на руках, против этого не попрёшь. В любом случае, замять не получалось это дело никак. Только, разве что, Гарри мог нас спасти, но его-то как раз и не было!

Но я-то надеялся, что всё вот-вот выяснится, что это ошибка какая-то, потому что в честности расследования я был уверен. Не те там были люди, чтобы фабриковать, да и не посмели бы, слишком уж дело громкое, а обвиняемые заметные. На суде бы всплыло, они сами в Азкабан на пожизненное сели бы, к доктору не ходи. А раз расследование честное, то чего нам с Гермионой было бояться? Ну, продержат нас неделю. Две, максимум. Потом отпустят, будем всё вспоминать, как очередное приключение. Меня больше родители в тот момент беспокоили. Они-то понятно нервничали больше всех остальных. Мать, наверное, все кабинеты оббегала. Но к задержанным никого же не допускают. Ни друзей, ни родных. Даже письма нельзя писать. Так что я просто валялся на кушетке между допросами.

Не так много их и было. Допросов. Ну, потому что толк какой? Я же во всех этих документах ни бельмеса не понимал, что я мог сказать? Твердил только "нет", да "не знаю". И ждал, когда это всё уже, наконец, кончится, и я снова увижу Гермиону. Неприятно было, конечно, что подозревают, да ещё обвинения такие дурацкие, но не особо. А вот, Гермиона-то должна была намного сильнее меня мучиться. Она-то столько сил прикладывала, дневала и ночевала на работе, а тут такое!

Но, когда мне предъявили обвинение, я впервые всерьёз забеспокоился. Время шло, но что-то никак ничего не прояснялось. Наоборот. Я, естественно, стал отпираться, и вот тогда-то они передо мной открыли все карты. Хотя, может, и не все, но даже и того, что мне рассказали, хватило. Узнал я обо всех этих кражах потихоньку из средств, которые Гермиона вела, и о пополнении собственного сейфа без моего ведома, а главное, всё это с визами. Моей жены и моими. Везде, везде её и моя палочка! Ну как-так?! Они думали, что припёрли меня к стене. Действительно, всё, вроде бы, было одно к одному. Не отпереться. Кто имел все возможности для кражи? Гермиона. Кто соучастник? Её муж. Муж и жена — идеальный сговор. И даже если кто-то вдруг пользовался без спроса моей или её палочкой, то не так же часто! Да и вообще, какой идиот будет отправлять деньги туда, откуда он их никогда не достанет?! В любом случае, сговор с владельцем сейфа необходим!

У меня, конечно, поначалу волосы дыбом на голове встали, когда они всё это предъявили. Само собой, я не поверил, что это моя жена. Мне было ясно, что это подстава. Что кто-то в департаменте ворует, а сваливает всё на Гермиону. Мне только непонятно было, почему мне это понятно, а им — нет? Почему они столько времени разбирались и не разобрались. Конечно, палочки — это аргумент, особенно моя. Но...

И я решил им помочь разобраться. Чтоб уж они убедились. Чтобы поняли, какие они идиоты. Честно говоря, я тогда разозлился немного. А зря. Лучше бы я успокоился и подумал. Но я не подумал. Я потребовал допроса под веритасерумом.

Я как-то раз уже пил эту гадость. Когда устраивался на службу в Аврорат. Надо было ответить на несколько заранее согласованных вопросов. Тогда было обидно, но я стерпел, уж больно хотелось аврором стать. Сейчас обиды не было, было раздражение. Пускай, пускай задают свои каверзные вопросы, сейчас они убедятся, что обвинили честного человека, сейчас они всё поймут, ещё стыдно станет, а я их обязательно перед Гермионой заставлю извиняться, обязательно!

Н-да, если бы я тогда подумал! Вот ведь дубина, дубина натуральная!

— Как вас зовут?

— Рон.

— Полное имя.

— Рональд Биллиус Уизли.

— Вы женаты?

— Да.

— Как зовут вашу жену?

— Гермиона Джин Грейнджер.

— Она магглорождённая?

— Да.

— Вы знаете, где она работает?

— В Министерстве магии.

— Подробнее.

— В Департаменте регулирования магических популяций и контроля над ними.

Для чего все эти дежурные вопросы? Они, что, хотят убедиться, что зелье работает? Оно когда-нибудь отказывало? Хм, а это интересный вопрос. Была бы рядом Гермиона, можно было бы у неё спросить. Но Гермиона в камере Азкабана. Из-за меня. И из-за того, в том числе, что я полез с этой идиотской инициативой с допросом.

— Вам знакома эта палочка?

— Да, это моя палочка.

— А эта?

— Это палочка моей жены.

Бук и сердечная жила дракона. Десять и три четверти дюйма. Двенадцать с половиной галлеонов. По специальному заказу. Гермиона могла с её помощью создать дворец. Или его разрушить.

— Взгляните на эти документы. Они вам знакомы?

— Да.

— Откуда же?

— Вы мне их недавно показывали.

— А до этого вы видели их?

— Нет.

— И вы не использовали свою палочку, чтобы их заверить?

— Нет, не использовал.

— Возможно, вы видели, как ваша жена использует вашу палочку для этого?

— Нет. Моя жена последний раз использовала мою палочку... несколько месяцев назад. Точнее не могу вспомнить.

— Для какой цели?

— Убирала пыль со скамейки в парке.

— Вам принадлежит ячейка в банке Гринготтс под номером 348?

— Да.

— Какое количество средств в данный момент там хранится?

— Не знаю. Вы сказали мне, что туда переводили какие-то деньги. Так что я не знаю, сколько сейчас там.

Н-да, дорого бы дал, чтобы посмотреть на их рожи после этих слов, и не быть при этом одурманен зельем!

— Хорошо, сколько там находилось на тот момент, когда вы знали?

— Пятьдесят три галлеона.

— Когда это было?

— Около года назад.

— И вы с тех пор не переводили туда никаких средств?

— Нет.

— А ваша жена?

— Насколько я знаю, нет.

— Но она могла бы?

— Если бы захотела.

— Но ведь для этого нужна ваша палочка.

— Я дал бы ей.

— Но вы не давали?

— Нет, для этой цели не давал.

— А кому-либо ещё?

— Нет, никому.

— Ваша жена когда-нибудь говорила вам, что переводит средства со счетов Министерства?

— Нет, ничего такого.

— Ваша жена имела право изымать что-либо из вашей ячейки?

— Да, имела. Я оговорил это сразу после регистрации сейфа.

— Ваша палочка когда-нибудь в ближайшие месяцы пропадала у вас надолго?

— На сколько?

— М-м, на несколько часов.

— Не помню ничего такого. Нет.

— Как вы считаете, ваша жена могла похищать средства департамента?

— Считаю — нет.

— Кто, по-вашему, мог это сделать?

— Не знаю. Нет мыслей. Начальник департамента?

— Последний вопрос. Вы готовы вернуть средства из вашего сейфа Министерству, если будет подтверждено, что они были похищены?

— Да хоть сейчас готов!

Казалось бы, ну всё же ясно! Нас надо отпускать. При одном условии, которое я не учёл.

От меня отвязались на третий день после этого допроса "с пристрастием". Я отправился домой, потому что на работе мне сказали, что надо подождать решения Визенгамота, или, по крайней мере, завершения расследования. Ну, о'кей, можно и подождать! Я подумал, было, сунуться к Панси, но, хорошо, сообразил, что это будет совсем уж тупым поступком. Отправился домой, в "Нору", успокоил своих, сказал, что всё скоро наладится, осталось подождать чуть-чуть, едва не проговорился о том, что мы с Гермионой решили завести ребёнка. В общем, я просто ждал, думая, что осталось немного. Конечно, меня интересовал вопрос, кому пришло в голову отправить деньги в мой сейф. Но я всё ещё считал, что это чья-то ошибка. Или какое-то другое хитрое мошенничество, которое комиссия просто не смогла пока разгадать. Всякие же бывают хитрецы. Наверняка есть и те, которые и гоблинов смогут обвести вокруг пальца.

А потом, спустя неделю — это. Как гром среди ясного неба. Открываю с утра "Пророк", а там, на первой полосе...

"Известная всем героиня войны, знаменитая Гермиона Грейнджер осуждена по приговору верховного суда!"

У меня и сердце, и челюсть упали куда-то вниз. Я уставился в эту газету, и такое ощущение было, что я разучился читать. Водил глазами по строчкам, но ничего не понимал. Захлестнуло меня. Как же?! Как же так?! Как же это может быть?! Это какая-то... какое-то...

"...расследование независимой следственной комиссии... крупные хищения... показания свидетелей подтверждают... многочисленные документы, доказывающие... совокупность улик... обвиняемая не смогла убедить суд... стало шоком для многих... большой удар для всех её знавших... в том числе, супруг, не менее знаменитый Рональд Уизли из всем известной семьи... отягчающие обстоятельства... тем не менее, приговор суда был максимально мягким... десять лет заключения в Азкабане..."

Десять лет! ДЕСЯТЬ! ЛЕТ!..

..!

Они даже не сказали мне. Они даже не сообщили мне о дате суда! С того момента, как её забрали из нашей квартиры, я больше не видел её, я больше ни разу с ней не говорил, и мне даже не позволили присутствовать на суде!

Мне сказали, что всё было сделано для нашей же пользы. Сказали, что так было лучше. Что всё держали в тайне до конца, чтобы не поднимать шумиху и скандал. Что многие пытались нам помочь. Что приговор и правда был минимальный при таком преступлении. На работе потом сказали. Ну да, они действительно думали, что так было лучше. Лучше... Лучше бы они просто дали мне поговорить со своей женой! Просто. Дали. Поговорить. С женой! И ничего бы этого не случилось!

Почему она не согласилась на допрос под веритасерумом? Почему она этого не сделала?! Почему?! Она же не могла не понимать, что это станет доказательством её невиновности. Ведь на суде её просто припёрли к стенке уликами. Кто имел доступ к обеим нашим палочкам? Она. Мы муж и жена, в конце концов. Кто вёл документы? Она. Все свидетели подтвердили, что именно она с ними работала. Наконец, кто получал прямую выгоду и возможность воспользоваться уведёнными средствами? Она. А я сперва числился соучастником, но доказал, что понятия ни о чём не имел. Но я же был уверен, что она поступит так же! Что могло быть проще этого?

У меня не было объяснений. Неужели она действительно сделала что-то такое, что боялась раскрыть под воздействием зелья? В это невозможно было поверить! Тем более, всё равно это не объясняло появление денег в моём сейфе.

Я хотел бежать, нестись, мчаться. Доказывать всем, что она не при чём... Нет! Сперва я хотел к ней. К ней, в Азкабан. Встретиться и закричать: "Почему?! Почему?!" Почему?...

Но я никуда не побежал. Потому что понял — почему. Понял, ведь я аврором работаю, а это направляет мысли в правильную сторону. Иногда.

Поставьте себя на её место. Она знала, что не крала денег. Но она должна была размышлять на эту тему. Напряжённо думать, пытаться найти ответ. И, учитывая её ум, должна была быстро придти к единственному выводу, потому что у неё могла быть только одна реалистичная версия, после того, как ей предъявили обвинение и показали улики. Кто ещё мог сделать это? Кто, если не она? Кто имел доступ к обеим палочкам и сейфу? Я! Её муж. Только я мог это сделать, больше никто. У меня не было доступа к документам, и я в них не разбирался, но у меня мог быть сообщник в департаменте. Сообщник, который меня надоумил, который всё мне объяснил, который и составил план. Поэтому она не стала требовать допроса с веритасерумом. Потому что, когда бы её спросили о том, кого она считает виновным, ей пришлось бы рассказать о своих сомнениях в отношении меня. Она не знала, и не могла знать, что я сам потребовал для себя такого допроса, и мучимая подозрениями, не посчитала возможным меня выдавать! Вот как всё было!