Воплотитель

М-м, а не занимаюсь ли я обелением себя? Ведь тоже возможное объяснение для себя. Правда, это опасно — убеждать себя, что все проблемы в окружающем мире, а во внутреннем все идеально. Проблемка.

Впрочем, действительно, а чего это я, учитывая свою нелюбовь к менталистам, так активно использу. Все эти экстремальные практики? Вот, теперь, понимаешь, полез анализировать. А ведь так можно стать и ментальным наркоманом, пристрастившись к четкости и понятности черно-белой трактовки мира, достигаемой с помощью упрощения мышления. Нет уж, таки становиться не собираюсь. Слишком много таких, черно-белых, видел в своей прошлой жизни. Причем немало — в облаке Пара или на клинке нагинаты. Нет уж, лучше постараюсь выкручиваться самостоятельно. Не зря же, в конце концов, на родине, в Кири, столь мало народу активно использовало ментальные программы на самих себе.

Ладно, решение принято — решение будет выполнено. Теперь надо наконец нормально приготовить кабанчика. Печень съем сырой — так она лучше восстанавливает кровь, а мне как раз не повредит лишняя тренировка.

И заодно — пора бы уже решить, как, наконец-то, нормально вжиться в этот мир. Взять языка или разыграть амнезию?

Глава 5 Скучная реальность

"Я — часть мира..." — шепнул себе.

Чувства привычно отдалились, не теряя цвета, но из текущих в душе рек превращаясь в размытые полосы бесконечно-далеких облаков во время заката. Отлично, маскировка готова.

По техническим причинам, то есть уже сложившейся привычке, я предпочитал двигаться по ночам. К тому же, в это время суток, мое слабое умение маскировки вполне способно защитить меня. Ночь, плюс некоторые навыки, вколоченные в меня в свое время, адют некоторые шансы остаться незамеченным.

Нет, конечно, многие люди воспринимают день как более безопасное время. Спорный тезис, как по мне. Дневные хищники не уступают ночным, к тому же в светлое время суток активно несколько большее количество живности. В том числе — люди.

Я уже составил для себя примерный план действий. Прийти в ближайший населенный город и постараться адаптироваться. Методика стара, как мир. Стандартная легенда — сирота с поврежденной памятью — вполне позволит прибиться к какой-нибудь группе беспризорников. А там уже можно будет, попав в среду полупрофессиональных информаторов, подумывать, что делать дальше.

Таким образом, случайнее попутчики на дороге, мне не нужны. Любой разговор ни о чем мгновенно может выдать меня. Другое дело, в моем нынешнем виде, несколько оборванным и необутым, появиться в ночном лагере или лучше в городе. Хотя тоже возможны... нюансы. Вот как сейчас, например.

Вот так идешь себе по ночной дороге из желтоватого песка. Вокруг — лиственный лес. Подлесок, можно сказать, отсутствует, так что видимость отличная. Звуки... а вот со звуками проблема. Нехарактерен для ночного леса стук от столкновения двух узких металлических тел.

Я скользнул с дороги под деревья, едва услышав эти звуки. Как странно... только что было тихо, а вот сразу раздались достаточно громкие звуки определенной направленности. Был какой-то поглощающий звуки барьер?

Послышалось громкое ржание. Еще и лошади... Идти или не идти, вот в чем вопрос...

Если развернутся, то не факт, что не станут преследовать. В аналогичной ситуации, я, зафиксировав возможного свидетеля, перевел бы его в категорию уверенных трупов. Просто на всякий случай. Так уж учили — нечему стыдиться.

Если идти на звук, то, судя по всему, будет еще один барьер — визуальный. И тут точно придется участвовать в схватке на чей-нибудь стороне. Да-а, проблема. Нет, лучше рискнуть и развернуться. Авось, не заметят...

В появившуюся передо мной тень, я, не разбираясь, вбил ладонь, тут же уйдя в сторону от поднятой правой руки теперь уже трупа.

Мимо меня пролетел топор — двустороння секира с ненормально узким лезвием. Оружие для пробивания брони? Не важно.

Удостоверившись, что обе половины напавшего — правая и левая — не дергаются, я сделал шаг вперед, ступая ногой в лужу смешавшейся — моей и его, крови.

Запах, соблазнительный аромат с вкусом железа и сахара, соли и радости, захлестнул меня за мгновение до того, как ног коснулся, казалось, овеществленный свет.

Это было похоже на наркотик. Сияющая удовольствием, искрящаяся светом и наслаждением, волна, разлитая у моих ног, начала подниматься вверх. А я стоял, наслаждаясь поднимающимися к сердцу и голове теплу и свету, крови и боли, запаху и вкусу.

Мысленное усилие, совершенное на автомате, отсекло излишне сильную эмоцию. Помнится, Мито обижалась, когда мой разум делал такое в самый ответственный момент... Неважно. Продолжая поглощать свою кровь, тянущую с собой чужую, я приступил к осмотру напавшего.

Что-то вроде пластинчатого доспеха, покрывающего все тело. Анатомическая кираса. Шлем без забрала, но защищающий шею сзади. На глазах — зеленые линзы. Нос и рот прикрыты маской. Тот же темно-серый металл, из которого сделаны доспехи и шлем.

Плеть, сорвавшаяся с руки, в секунду разрезала эти доспехи. Хм, обычное человеческое лицо. Красноглазый брюнет... ничего особенного. Разве что клыки длинные. Да бледноват. Конечности... внешне без особенностей.

Оставив в покое труп, благо на более подробное исследование времени, скорее всего, не хватало, я оглянулся на топор, воткнувшийся в землю. Узкое лезвие, тот же металл, что и у доспехов. Интересно, против кого предназначено такое оружие. Хотя ладно, пригодиться.

Плеть, в полете сменившая сечение с треугольного на круглое, схватила топор за рукоять. Усилие едва не рвануло меня в оружию. Да, принцип равноприложенности сил во всей красе.

Кровь, которой теперь, после того, как в меня влилась, неведомо как поместившаяся внутри, кровь противника, было раза в три больше, чем полагается шестилетнему ребенку, теперь позволяла многое. И я даже знаю, куда использую. И против кого.

И я побежал вперед. Туда, откуда доносились звуки и пришел латник, напавший на меня.

И сознание привычно шепчет мантру, скрывающую меня от недостаточно пытливого взора слишком слабого наблюдателя. "Я — часть мира. Я — ничто. Я — неважен. Я — лишь капля воды..."

Барьер, скрывавший свет, пал через четыре с половиной десятка шагов, вместе со слабым ветром, бросив мне в лицо запах, пахнущий сладким, железом и корицей.

Их было пятеро — этих латников. Один как раз сейчас перебрасывал через плечо ребенка чуть постарше меня. Сознание отметило нефункциональное белое платье с широкой, куполом, юбкой и волосы, светло-серые от освещенной лишь узким полумесяцем, ночи. Но это было лишь важно.

Они стояли неровной линией, боком ко мне. Второй от дальнего края как раз сейчас, медленно, словно бы слабое ускорение Юкки чудом вернулось ко мне, забрасывал мелкую на плечо. Левое, дальнее от меня. Крайний с другого, ближнего ко мне, бока из условного строя, уже начал поворачиваться в мою сторону.

Слишком медленно. Словно бы, действительно, я снова Юкки, один из пятого по скорости восприятия клана своего мира.

Кровь на поверхности руки, не поместившаяся в артерии и вены, уплотнилась в подобие доспеха, одновременно словно вскипая на предплечьях. Иглы слетели с рук расширяющимся веером общим объемом около литра. Ровно тысяча тонких игл, соединенных с моим телом тончайшими нитями — иначе управлять кровью я еще почти не умею.

Латник опускает правую ногу, заканчивая разворот. Его поза напоминает ту, которую принимают наши для создания техники. Ноги на ширине плеч, чуть согнуты. Предплечья согнутых рук смотрят вперед.

Каждая игла меняет форму, превращаясь в неровную, оперенную лишь с одной стороны, кривую стрелку. Все по плану.

Иглы меняют траекторию, повинуясь натяжению управляющих нитей и собственной аэродинамике. Еще секунда, ну же...

И тут давешний противник появляется передо мной. Из-за зеленых линз на секунду вспыхивает красным. Техника перемещения?

Он начинает поднимать руку с топором. Но... слишком медленно.

Иглы, отпущенные на волю, уже снова ставшие прямыми, летят по заданным траекториям. Нити же начинают окружать моего ближайшего врага, одновременно сокращаясь, утолщаясь.

Я делаю шаг в сторону, скорее поворот на одной ноге, когда топор в руке врага уже оказывается на высоте его головы. Такое же оружие — трофей, зажатый в моей правой руке — вонзается ему в бок.

Нити слишком тонки и легки, чтобы прорезать броню моего противника. Но кровь, текущая из моей правой руки еще с появления латника прямо передо мной, уже бежит по лезвию, перерождаясь в Плеть прямо в ране.

Ускорение не спасает от инерции. Я понимаю это, когда топор весом с десяток килограммов, пробив вражеский бок сзади наперед и с краю к центру его тела, вылезает где-то в районе пупка, и тянет меня дальше, разворачивая.

Тяжелая железяка проворачивает меня на двести семьдесят градусов, пока не удается обуздать ее. Обернувшаяся вокруг меня Плеть переползает основанием на левую руку, одновременно, подчинив себе кровь в теле противника, буквально разрывает его изнутри. Изменение направление тока крови — так... банально.

А Иглы падают вниз.

Латники еще стоят в прежней неподвижности, когда переделанное умение Воды накрывает двоих ближайших и место, на котором пару секунд назад был тот, переместившийся. Да, изменение полета Игл без контакт с собственным телом — не моя стезя. Или я еще не подобрал методику контроля.

Двое латников, теперь ближайших ко мне, на секунду превращаются в ежиков. А потом взрываются темными брызгами. Тот же фокус — подчинение всей крови, какая окажется в доступности, с последующим беспорядочным движением — заложен в каждой Игле. Единственная программа, которую я смог внедрить в них. А теперь, раз уж мир так медленен...

Я сам не понимаю, как тут же оказываюсь перед следующей целью. Причем, за его спиной. Но удар топором, покрытым, как ядом, покорной мне кровью, а также Плеть с левой руки на последнего, делают свое дело.

Мир ускоряется. Плети — та, что с топора, и та, что с руки — втягиваются в мое тело, даря еще больше ощущения запредельной, светлой и теплой, сытости. И вместе с тем ослабляется по-наркотически приятный запах вокруг. Что же, пора осматриваться.

Ребенка я пока игнорирую. Судя по всему, она была пленницей. Значит, непосредственной опасности не несет. Зато можно собрать немного трофеев.

Кровь, что бы в ней не заставляло повиноваться моей воле, втягивается, стоит лишь ступить в нее. И куда в меня столько помещается? Ладно, аналог Доспеха уже на мне. Может быть, Щит? А то еще лопну. Все же, шесть латников — это больше крови, чем я сейчас сам по себе вешу. Была бы чакра — нарисовал бы пространственную печать. А пока повешу переделанный со Льда на кровь Щит на спину.

Я подхожу ближе к дороге. Повозка. Пассажирская. Правда, лошади в ней какие-то... Хотя не знаю, не специалист. Может быть, для местных лошадок, пара изогнутых острых рогов — это нормально?

А вот и седьмой труп. Ну, логично. Откуда взяться той малявке без какого-то взрослого в качестве сопровождения? И, раз его не было с латниками, то все ясно. ТО ли защищал, то ли предал, но ему не заплатили. Короче, лежит тут, впереди этой, как ее. Кареты, точно. В общем, сидит. Вернее, сидел. А теперь лежит.

Изучаю тело передо мной. Кожа бледновата, как у того латника, которому разрезал броню. Цвет волос, глаз, форму зубов и ушей теперь не определишь. Странно. Кажется, у всех латников я видел одинаковые топоры. Так где голова? Чудеса. Неужто настоящий нукекуби, умеющий отделять голову от тела, как инугами? Любопытно было бы уцвидеть настоящего йокая и остаться в живых...

Чутье на опасность заставляет меня обернуться. Но еще раньше, когда, во вновь замедлившимся мире, я начинаю поворачиваться, уже наступает тьма.

Глава 6 Разговор не по душам

Да, как там говорил один мой знакомый? Я увидел, как волны гасят ветер, почувствовал себя улиткой на склоне, жуком в муравейнике, и понял, как трудно быть богом обитаемого острова.

К чему это я? Да просто какое-то резкое изменение состояния. Секунду назад, казалось бы, для меня "выключили свет". А теперь даже не открывая глаз, понимаешь, что тебе оказана некая уважуха.

Во всяком случае, это явно необычно — лежать на чем-то мягком, в комнате с мягким освещением, пробивающимся сквозь закрытые веки. Причем ладно бы это была показная мягкость чего-то вроде Водяной Плиты — нет, больше похоже на матрас с чрезмерно мягким наполнителем. В прошлом мире такие не были приняты — вредное влияние на позвоночник перевешивало эфемерный комфорт. А здесь, нате вам, лежу. Был бы пленником — скорее, положили бы на доски. Да и температура, влажность, ощущаемые кожей, намекают — на тюрьму это непохоже. Ну, только если местные на сошли с ума на почве гуманности. Значит, я либо высокопоставленный пленник, либо гость. Интересно, с чего бы ко мне такое отношение?

Итак, открываем глаза — без основного органа чувств ничего нового я, видимо, не узнаю. Хотя и придется показать, что проснулся.

"Незнакомый потолок" — пронеслось в голове.

Ну да, красная тряпка, из-за которой выглядывает белый, мягкого оттенка, потолок. Интересно, это нормально — поставить в комнату кровать, имеющую собственную тряпичную крышу, закрепленную на четырех столбах по углам кровати? Может, средство на случай протекания потолков? Впрочем, размеры кровати тоже хороши. Длины с запасом хватит на самого длинного известного мне взрослого человека. А ширина еще больше, что тоже, на мой взгляд, несколько странно. Может быть, у местных принято спать всей семьей в одной кровати? Тогда у них маленькие семьи, вряд ли больше пяти человек. Или с родителями спят только маленькие дети? Эх, как же мало я знаю об обычаях этого мира...

Закончил оглядываться в положении полулежа, я, перевернувшись на четвереньки, прополз к краю кровати. В голову некстати пришла еще одна мысль — нечто похожее я видел у приятеля, Горо. Но тому, как одному из последних представителей своего клана, сумели навязать многоженство. Вот он и устраивал...

Кровать ожидаемо стояла на ковре, в котором ноги утонули по щиколотку. Тепло и мягко. Комфортно, но не слишком рационально. Хотя, возможно, и наоборот. Допустим, в коридоре ковров нет. Даже наоборот, какие-нибудь "соловьиные полы". Тогда спящий хозяин может скрытно подняться и сбежать через другой ход. Или примитивно нырнуть за дверь, приготовившись ударить прокравшимся в комнату в спину. Вот только я-то явно в гостевой спальне.

В которой, к слову, кроме упомянутой кровати, был только шкаф и невысокая, мне-шестилетке по середину бедра, тумбочка. Стены обиты панелями коричневого дерева. Значит, мысль о потайном ходе может быть верной. Но не в хозяйской же спальне меня поселили? А значит, ковер — только для комфорта. Хотя, возможно, панели в гостевой спальне стоят для создания сходства с хозяйской. Чтобы вторженцы, бывавшие в гостевых покоях, рассуждали по аналогии. Что же, тогда можно сделать об этом мире достаточно выводов. Во всяком случае, интриги с разовыми, локальными силовыми акциями — здесь не редкость. И приглашенный в дом гость может потом обернуться противником, вторгшимся в этот самый особняк. Все, как дома.