Следопыт

В результате провала операции «Маркет Гарден» союзники не смогли переправиться через Рейн в количестве, достаточном для достижения цели миссии. Это, в свою очередь, положило конец ожиданиям союзников завершить войну к Рождеству 1944 года, и Рейн оставался препятствием для их продвижения вплоть до наземных наступлений в марте 1945 года. Рейд на Арнем был увековечен в книге и фильме под названием «Мост слишком далеко».

Было замечено, что парашютно-десантные Следопыты хорошо зарекомендовали себя в «Маркет Гарден». «Вашему подразделению нет равных ни в одном другом подразделении в мире», — написал генерал Браунинг их командиру, майору Уилсону, после того, как все закончилось. Генерал Александер прокомментировал, что парашютно-десантные Следопыты продемонстрировали «все истинные качества хороших солдат, высокий моральный дух, отвагу и боевую эффективность». Храбрость, боевой дух и профессионализм были отличительными чертами подразделения, даже когда оно было развернуто для выполнения миссии, которая в конечном счете закончилась неудачей.

Главное отличие между парашютно-десантными Следопытами и нами состояло в том, что в до­полнение к парашютным десантированиям мы были тщательно обучены маневрированию на транспортных средствах, что позволяло нам преодолевать огромные расстояния в тылу врага. Эта сторона происхождения Следопытов была унаследована от LRDG (пустынных групп даль­него действия) времен Второй мировой войны. С декабря 1940 по апрель 1943 года LRDG дей­ствовали бок о бок с SAS Дэвида Стирлинга в пустынях Северной Африки, управляя парками грузовиков «Шевроле» и джипов «Виллис». Их задачей было глубокое проникновение в тыл противника с разведывательными заданиями, захватами и диверсиями, нанесение ударов по ли­ниям снабжения противника, складам горючего, аэродромам и складам боеприпасов.

Сообщается, что за семнадцать месяцев североафриканской кампании было всего пятнадцать дней, когда LRDG не действовала в тылу врага. В сентябре 1942 года LRDG предприняли опера­цию «Караван», возможно, свою самую известную миссию. Семнадцать машин, перевозивших сорок семь человек, проехали по пустыне 1859 километров. По прибытии в удерживаемый ита­льянцами ливийский город Барсе патруль разделился, одна половина атаковала итальянские ка­зармы, другая — аэродром. Во время штурма аэродрома около тридцати двух самолетов — в основ­ном трехмоторных бомбардировщиков «Кант» Z.1007bis — были повреждены или уничтожены.

К моменту завершения атаки LRDG потеряли десять человек, три грузовика и джип. Но эпиче­ский вывод дорого обошелся LRDG, потому что они неоднократно подвергались ударам с возду­ха, потеряв все, кроме двух своих джипов и одного грузовика «Шевроле». Уцелевшие машины продолжили движение с ранеными, в то время как различные группы отправились спасаться пешком, большинству удалось выбраться оттуда живыми и соединиться с другими патрулями LRDG.

Командующий германским Африканским корпусом фельдмаршал Эрвин Роммель признал, что LRDG нанесли его войскам «больший урон, чем любое другое британское подразделение той же численности» во время той войны. LRDG были расформирована в августе 1945 года, когда их функции предположительно были объединены с Силами специального назначения Великобрита­нии. Но где-то в рамках этого объединения многие специальные возможности LRDG были утра­чены, и в конечном итоге это привело к основанию Следопытов.

Взвод Следопытов был сформирован в 80-х годах для выполнения весьма специфической роли — мобильной разведывательно-диверсионной группы, действующей с воздуха и суши, которая, как считается, отсутствует в британских силах специального назначения. Именно парни из SAS пер­выми основали Следопытов, и в течение многих лет их существование даже официально не при­знавалось, отсюда наше прозвище «Призрачный отряд». Как и в случае с SAS в первые дни ее существования, бойцы Следопытов были собраны из разных подразделений, образовав таким образом небольшую горстку солдат-специалистов.

Следопыты стали неофициально известны как «незаконнорожденные сыновья SAS», и хотя на бумаге бойцы Следопытов все еще служили в своих родительских подразделениях, на самом деле они были членами этого призрачного отряда. Мы чувствовали тесную связь с нашими кол­легами, элитными операторами SAS, а также с их родственным полком, SBS. Наше снаряжение выпрашивали, одалживали и крали везде, где мы могли его найти, но в основном его втихаря передавали нам SAS или SBS. Следопыты много лет боролись за то, чтобы быть должным об­разом экипированными для выполнения возложенной на них работы, и эта битва продолжалась.

В течение моей первой недели в ПФ я почувствовал чем отличалось это подразделение и его бойцы. С первого дня Следопыты казались мне стаей, живым, дышащим организмом, катящим­ся вперед со своей собственной жизненной силой и свободной волей. Ребята были полностью целеустремленны. Никто не сидел без дела, ожидая, когда ему отдадут приказы или скажут, что делать. Они были заняты совершенствованием навыков и знаний, чтобы совершенствоваться са­мим и на благо всего подразделения. Когда они не проходили формального обучения, они дели­лись навыками. Каждый солдат привносил в отряд свой собственный опыт и экспертные знания, и подразделение позволяло ему дорасти до своей идеальной роли.

В конце моей первой недели в Следопытах мы собрались в чипке на вечер взводной выпивки. Это был один из дней рождения парня, и на сцене был этот симпатичный парень по имени Смадж с микрофоном в руке и в полной экипировке Элвиса. Это была отнюдь не дешевая экипи­ровка Элвиса. У него был парик из настоящих волос, блестящие бакенбарды, толстые солнцеза­щитные очки-авиаторы в золотой оправе, белые облегающие клеши, туфли на платформе и обле­гающая рубашка с открытой грудью. Ребята из Следопытов продолжали выкрикивать номера Эл­виса и Нила Даймонда, после чего Смадж них довольно хорошо исполнял.

Эта взводная вечеринка с выпивкой показалась мне довольно возмутительной. Эти ребята не блистали выправкой. Я пришел прямо из парашютно-десантного полка и чуть с ума не сошел, впервые почувствовав сверхуверенность и индивидуальность, которые воспитывают в себе Сле­допыты. Это был такой контраст с моей предыдущей жизнью в регулярной армии. Я в жизни не пел, но парни продолжали говорить мне, что это священная традиция Следопытов, что новый парень — то есть я — должен был петь. Они хотели, чтобы я вышел на сцену со Смаджем в рас­хлюстанном виде, в рубашке, расстегнутой до пояса, вращая бедрами и что-то напевающим.

Я только что прошел испытание огнем, которое было отбором в Следопыты, но петь для меня было гораздо более пугающим, чем любое физическое испытание. Пение и танцы — это две вещи, в которых я действительно полный профан. Во время офицерской подготовки в Сандхер­сте меня учили, что надевать на повседневные мероприятия, например, на танцы. Стандартной экипировкой офицера были красные шнурки, рубашка с розовым воротничком и синий блейзер с медными или серебряными пуговицами. По словам Сандхерста, это был приемлемый дресс-код, а джинсы были «одеждой дьявола».

Я никогда не смог бы пойти туда, и слава богу, что на моем первом мероприятии в Следопытах я проигнорировал дресс-код Сандхерста. В начале вечера ветеран по имени Джок подошел погово­рить со мной.

— Мне нравится твоя рубашка, Дейв, — заметил он. — Где ты ее взял? — спросил он меня.

На мне была плохо сидящая рубашка «Ливайс», которую я купил в тот день в городе. Я был рад поговорить с Джоком практически о чем угодно, главное, чтобы это не касалось моего выхода на сцену, чтобы спеть. Мы пять минут обсуждали мою джинсовую рубашку «Правда, Дэйв, верно?» и должен ли Джок обзавестись такой сам, когда я понял, что он потихоньку издевается над своим новым замкомом.

Словесный выпад Джока был гораздо более эффективным испытанием, чем схватка по армрест­лингу или кулачный бой. В итоге мы хорошенько посмеялись над этим, и Джок решил, что для офицера со мной все в порядке. Я прошел это первое серьезное испытание и не слишком испу­гался необходимости исполнять Элвиса. И, Боже, как я обрадовался, когда вечер подошел к кон­цу, и мне не пришлось ни танцевать, ни петь. Но это заставило меня задуматься о том, каким чертовски странным образом отдыхала эта компания Следопытов. Это было не совсем «нор­мальное» поведение сквадди. Я больше привык к вечеринкам в стиле нажрись-в-хлам-разденься-в-срам десантников.

Мои первые несколько недель в Следопытах по-прежнему открывали мне глаза. У этого подраз­деления был совершенно другой способ работы. В то время командиром был предшественник Джона, Ленни. Однажды утром женщина-офицер подъехала на велосипеде к нашему концу базы, чтобы перекинуться с ним парой слов. Она работала в административном управлении пол­ка, которое оказывало административную поддержку Следопытам. Многие административные клерки были женщинами, поэтому Стив всегда вызывался отнести туда документы, чтобы по­быть с офисными девушками лицом к лицу.

Женщина-офицер объяснила Ленни, что у нее была серьезная проблема с тем, как вели себя сол­даты взвода Следопытов. Они не отдали ей честь или не сказали «Доброе утро, мэм», как поло­жено младшему по званию. Ленни сказал ей прямо: они не отдают честь мне, так что, черт возьми, они точно не отдадут честь тебе! Эта дама-офицер прослужила в армии три года, ко­мандуя кучей клерков. Многие из парней из Следопытов служили в армии десять лет или больше и были ветеранами, награжденными боевыми наградами. Им было трудно понять, поче­му они должны отдавать ей честь: многие считали, что Следопыты не нуждаются в офицерах.

Кэмп-Тристар представлял собой плоский, невыразительный лунный пейзаж из камней и песка, без малейшего намека на естественную тень в любом направлении. Было невыносимо жарко, по­чти 40 градусов по Цельсию. В течение первых нескольких дней мы заливались по горло водой с добавлением регидратационных солей, стремясь как можно быстрее акклиматизироваться. По­степенно мы начали меньше потеть, а затем и нуждаться в меньшем количестве питья, посколь­ку наш организм приспособился к метаболизму при такой температуре.

Мы начали включать физические тренировки в наш режим акклиматизации. Мы соорудили самодельный тренажерный зал, используя ящики с боеприпасами, канистры с водой и шесты для строительных лесов в качестве импровизированных тренажеров, а также начали бегать кру­гами по периметру базы.

Начало прибывать все больше нашего снаряжения. На нашем конце базы были свалены большие стальные транспортные контейнеры, битком набитые снаряжением первой необходимости, включая наше снаряжение для прыжков с парашютом HALO и HAHO. Каждый оператор Следо­пытов мечтал о том, чтобы мы смогли совершить воздушную высадку в тылу врага, и втайне мы все надеялись, что Ирак предоставит нам шанс сделать это.

Мы оборудовали базу материально-технического снабжения и оружейный склад рядом с палат­кой для размещения и начали собирать все необходимые для миссии комплекты, которые вклю­чал по крайней мере один полный комплект снаряжения Элвиса. Именно благодаря СОП (Стан­дартная операционная процедура) комплект Элвиса от Смаджа применялся во всех операциях. Он был везде, куда бы мы ни отправились, и на то была веская причина: это был важнейший элемент поддержания морального духа Следопытов.

Нам также выдали новую часть экипировки, L17A1 UGL (подствольный гранатомет), который крепился к нижней части наших штурмовых винтовок. Мы отрепетировали стрельбу с 40-мил­лиметровым подствольными гранатами, и как только заработали полигоны Кэмп-Тристар, мы отправились туда для тестовых стрельб из этого оружия. Мы изучили карты южного Ирака и на­метили возможные маршруты через границу и на север, к цели, Багдаду.

Во время всей этой деятельности Стив остро осознавал, что прямо через дорогу от нас находит­ся лагерь Армейского воздушного корпуса, что означало женщин-пилотов. Всякий раз, когда у него появлялась возможность, он снимал верх, надевал темные очки и выходил ловить солнеч­ные лучи, позируя перед девушками. Я не ожидал от Стива ничего другого, но был один член моего патруля, который невзлюбил его за это: Джейсон.

Джейсон был сержантом взвода следопытов и моим заместителем. Они со Стивом были похожи на пресловутую кошку с собакой. Я чувствовал, как напряжение между ними бурлит где-то под поверхностью, плюс я боялся, что у Джейсона были проблемы с моим командованием.

Имея в составе Следопытов всего тридцать шесть бойцов, мы были необычайно сплоченным подразделением. Мы знали друг друга очень близко, тем более в каждом патруле из шести чело­век. Как и во всех семьях, личностные конфликты могут вызвать реальные проблемы. Мы были на грани отправки в Ирак, и моему патрулю абсолютно необходимо было взять себя в руки. Было крайне важно, чтобы мы начали функционировать как одна хорошо отлаженная машина для ведения войны. Я боялся, что это не так, и что такого рода напряженность может в конечном итоге разлучить нас.

Мы пробыли в Кувейте неделю и хорошо адаптировались к окружающей среде. Мы акклимати­зировались к жаре и стали серьезно небритыми, грязными и волосатыми. Было очевидно, что война вот-вот разразится, и мы изо всех сил старались пересечь границу. Мы убивали время, за­нимаясь интенсивными тренировками по перемещению на автомобилях в пустынной местно­сти вокруг базы. Это было не только для того, чтобы научиться наилучшим образом использо­вать машины и оружие в такой враждебной среде: это было также для того, чтобы заставить нас работать как команду в таких условиях.

Однажды вечером мы отправились в длительную ночную поездку. Я опустил очки ночного виде­ния с крепления на шлеме, пока двойные кожаные чашечки не легли на мои глазницы. ПНВ на­поминал маленький бинокль, и весили они примерно одинаково. Он работал, усиливая окружаю­щий свет луны и звезд. В ту ночь облаков было мало или вообще не было, и небо над нами было усыпано звездами. В таких условиях ПНВ функционировали исключительно хорошо. Куда бы я ни посмотрел, он окрашивал пустыню в это странное туманно-зеленое свечение, которое давало такую же видимость, как будто езда была при дневном свете.

Но при опущенном ПНВ было невозможно носить защитные очки от песка, пластиковые защит­ные очки, похожие на те, что используют сварщики, которые предназначены для защиты глаз во время песчаных бурь. Вы не смогли бы поместить их под ПНВ. Погода в Кувейте была практи­чески одинаковой каждый день: днем было невыносимо жарко, а ночью пронизывающе холодно, плюс часто бушевали песчаные бури. Некоторые были незначительными порывами ветра, через которые можно было проехать. Другие были чудовищами, громоздящимися, как темные грозо­вые тучи на горизонте, и вываливающими половину пустыни вам на голову.