— Не могу, он дома остался!
— Понятно... Ну, покажите тогда ее комнату. Может, беглянка уже вернулась?
Окрыленный надеждой, осиротевший отец летел по коридору, точно выстреленный из пушки, и, распахнув дверь отведенной девочкам комнаты, буквально ворвался внутрь.
— Тут была драка! — изумилась я, оглядывая перевернутую вверх ногами богатую обстановку гостевой комнаты. Перина с пустующей кровати сброшена на пол, кресло перевернуто, туалетный столик опрокинут...
— Да нет, — сбросив какие-то тряпки с единственного прямостоящего стула, папаша повалился на него и принялся обмахиваться надушенным кружевным платочком: — У них всегда так... Торопилась, очень волновалась... Вот и упало кое-что.
Младшие сестры пропавшей, с ногами сидящие на одной кровати, согласно закивали: так и было.
— Ага, — я еще раз внимательно осмотрелась. На видном месте свитков с требованием выкупа не видно. Вообще ничего подозрительного... Для порядка все же слегка поворошила на полу кучу из верхней и нижней одежды вперемешку. Внезапно бебехи взвизгнули нечеловеческим голосом и бросились прочь, размахивая на ходу десятком разномастных рукавов. Я тоже вскрикнула (надеюсь, все-таки по-человечески), и отскочила на пару шагов назад. В следующий момент из-под одежды высунулся блестящий черный нос, а следом за ним показались и два озорных глаза.
— Собачка! — позабыв про пережитый страх, я поспешила освободить кроху от намотавшихся на него тряпок.
— Заморская, — не упустил случая похвалиться дворянин. — Пять золотых отдал!
— Какая прелесть! — я подняла крохотное, меньше кошки, тельце на руки, и провела ладонью по шелковистой шерстке: — Как его зовут?
— Трезор. "Сокровище" означает по-ихнему.
— Трезорушка, лапочка! — песик смотрел на меня влюбленными глазами и бешено вилял невидимым под длинным мехом хвостиком. От идущих по шерсти волн казалось, будто зверек извивается всем телом: — Это ваших дочерей собачка?
— Адольфины, ласточки моей! — безутешный отец прекратил обмахиваться платочком, и использовал его по прямому назначению — сперва промокнул слезы, а затем высморкался.
— Есть идея! — я ссадила собачку на пол. Столпившиеся в дверях зрители затаили дыхание, ожидая, что я с минуты на минуту начну страшное колдовство: — Вы позволите использовать Трезорку?
— Берите, — тот махнул рукой. — Только, прошу, сделайте это быстро, чтобы он не мучился. Лидочка мне этого никогда не простит!
— Сделать что? — изумилась я. Как будто мы говорим о разных вещах.
— Жертвоприношение, — шмыгнул носом аристократ.
— Да за кого вы меня принимаете?! Собачка не пострадает.
Достав из кучи на полу первую попавшуюся деталь туалета пропавшей девушки, я сунула ее под нос Трезору и позволила тщательно обнюхать:
— Умничка, Трезор, ищи!
Честно говоря, мне не верилось, что из затеи выйдет что-то путное — французская болонка не выглядела самой подходящей кандидатурой на роль ищейки. Однако малыш опроверг все сомнения, с готовностью бросившись в бой. Услышав команду, песик задорно гавкнул, побегал по комнате кругами, уткнув носишко в пол, как будто и впрямь в поисках свежего следа, и, неожиданно выскочив за дверь, со всех лапок бросился вперед по коридору. Все заинтересованные лица и просто любопытные кинулись следом, отпихивая друг друга локтями: несмотря на неважную с виду физическую форму, аристократ легко обошел всех на финишной прямой, первым выскочив из комнаты. А Трезор, добежав до следующей двери, выходящей в этот же коридор, принялся подпрыгивать и царапать ее передними лапками, будто пытался открыть.
— Комната учителя, — схватившись за сердце, пояснил папаша. — Предупреждал меня Павел Валерьяныч, соседушка любезный: возьми лучше хранцузку, мужчина в доме есть мужчина в доме... Вот и накаркал, змей!
Скрывающаяся за дверью комната была втрое меньше отведенной девочкам. Небогатая обстановка ограничивалась десятком свечей, почти ровным кругом расставленных вокруг широкой кровати, выдвинутой в центр помещения. "Пентаграмма", — прошептал кто-то у меня за спиной. А мне нравится — так романтично...
Но гораздо больше пляшущих язычков общее внимание приковало к себе то, что эти огоньки освещали: продолговатый сверток, лежащий поперек кровати, напоминающий по форме завернутого в одеяло человека. Вот только покрывало сплошь было усеяно кроваво-багряными пятнами, вызывающими самые зловещие ассоциации. Похоже, у каждого из тех, кто увидел эту картину, возникли одни и те же мысли...
Перебросив служебную алебарду в левую руку, стражник размашисто перекрестился, толкнув меня железным локтем. Не удержавшись на ногах, я повалилась на пожилую тетушку, которая в свою очередь, подчиняясь эффекту домино, толкнула в спину племянника, замершего в дверях соляным столбом. От тычка столб разом обмяк и, упав на колени, подполз к кровати, на ходу горестно заламывая руки:
— Доченька! — страшным голосом взревел он, выплакивая наболевшее: — Лидочка! Крошка моя, невинно уе... Убиенная!
— Папенька, не убивайте! — тонким голоском заверещал сверток и, самопроизвольно размотавшись с одной стороны, показал сильно растрепанную белокурую головку — будто паста выдавилась из тюбика: — Мы с Гастоном давно любим друг друга!
Факел, во время погони за собачкой неведомым образом перекочевавший от стражника в руки плечистого камердинера, внезапно громко затрещал, рассыпая вокруг искры, точно бенгальский огонь, что заставило девушку заметить — папа пришел не один, а в большой компании:
— Ой!..
— А учитель?.. — меня все-таки смущали эти пятна.
Выпроставшись по плечи с другого конца "кокона", смазливый Гастон кокетливо помахал ладошкой.
— ...У нас и священник как раз с собой! — радостно объявила я, чувствуя настоятельную необходимость чем-то заполнить неловкую паузу.
Во внутренней дворцовой часовне свечи горели круглосуточно. Пахло ладаном, а царящая тишина настраивала на торжественный лад... Вернее, там было тихо, пока не ввалился наш развеселый свадебный кортеж: впереди, с недовольно поджатыми губами, размашисто шагал Инквизитор... то есть, отец Михаил. Не дай бог, когда-нибудь его вслух так назову... Следом, держась за руки, мелко семенили жених с невестой: один в исподнем, другая — по прежнему закутанная в сползающее покрывало. Верную служанку, унесшую неизвестно куда испорченную пятнами красного вина одежду, отыскать пока не удалось. Счастливый, но все еще ошеломленный отец шел под ручку с тетушкой, следом диффузной толпой тянулись "гости".
Свидетелей набрали тут же, из "массовки". Сестры новобрачной изображали подружек невесты. Прежде чем занять свое место у алтаря, Адольфина-Лидочка повернулась к средней сестренке — тоже очень хорошенькой, с целой копной тугих огненно-рыжих кудряшек и созвездием ярких веснушек на вздернутом носике:
— Я все-таки раньше замуж выхожу, бе-бе-бе-э-э!
— Ах, так!? — отбросив в сторону чахлый букетик из привядших бумажных цветов, та уперла руки в боки: — Папа, у меня скоро будет малыш!
— Кто?.. — потрясений вечера оказалось слишком много, и дворянин впал в какой-то ступор, понимая каждое третье слово через два.
— Мальчик, — уверенно тряхнула гривой рыженькая.
— И... чего же ты хочешь?..
— Замуж!
— Ну, выходи... — лишь обреченно махнул рукой отец. На него страшно было смотреть — казалось, небо обрушилось на землю, огрев бедолагу по маковке так, что тот до сих пор не может пересчитать плавающие перед глазами звездочки.
Радостно захлопав в ладоши, средняя сестренка ледоколом врубилась в толпу гостей, по мере приближения к часовне прираставшую в геометрической прогрессии, и вытащила на свет божий неуверенно сопротивляющегося юношу с приятной, но не запоминающейся внешностью:
— Не было же ничего, — робко пытался протестовать он.
— Ты хочешь на мне жениться?! — топнула ногой красавица.
— Да, но...
— Так какая тебе разница?!
Новообразовавшийся жених несколько раз беззвучно открыл и закрыл рот, но не нашел, что возразить, и покорно смирился с судьбой.
— Валериан Павлович, соседушка любезный, — увидев нового фигуранта, вздохнул отец большого семейства. И еле слышно пробормотал себе под нос: — Есть у меня подозрение великое, что Павел Валерьянович-таки колдун. Как вы думаете, госпожа чародейка, тут можно что-нибудь сделать?
— Павел Валерьянович? — я наморщила лоб, изображая титаническую работу мысли: — На шабашах такого не встречала, не из наших!
— Папа, папа! — к аристократу подскочила младшая дочка, черноволосая чаровница с фарфорово-бледным личиком: — Когда я вырасту, то тоже стану ведьмой! — она перевела взгляд с меня на Инквизитора: — Или священником!
Закатив глаза, не в добрый час решивший посетит столицу дворянин осел на пол в спасительном обмороке...
Нажелав молодоженам всяческого счастья — а главное, чтобы они никогда не переставали любить друг друга, — я ощутила страшную усталость. Точно пыльным мешком по голове огрели... Что значит целая ночь на ногах! Поэтому, когда вся свадьба отправилась в трактир "Короны" догуливать — с перспективой несколькодневного праздника, — я незаметно откололась от коллектива, и кружным путем направилась в лабораторию. Доспать хотя бы те полчаса, что оставались до восхода солнца... даже меньше — небо на востоке уже стало заметно светлее, но в запутанных дворцовых коридорах по-прежнему царила ночная тьма.
Первое время после заселения я постоянно запутывалась в хитросплетениях парадной архитектуры, на все корки костеря средневековых зодчих — если снаружи замок выглядел огромным, то внутри он, казалось, был втрое больше. Лишь через какое-то время в голове постепенно начала выстраиваться стройная и почти логичная схема расположения важнейших помещений, а уж дорогу "домой" я теперь отыщу даже с закрытыми глазами...
Однако и на хорошо знакомой дороге путника могут подстерегать любые неожиданности. Я вздрогнула, когда освещающий коридор факел, вставленный в специальное крепление на стене, заслонила темная фигура, а знакомый голос произнес:
— Доброе утро, госпожа чародейка! Я вас не напугал?
— Ве... Кхе... Простите, ваше величество, я просто не узнала Вас в темноте!
— Вас тоже с трудом можно узнать, — легко парировал король. — Вы сегодня какая-то... другая. Это платье вам очень идет!
— Это халат, — мучительно краснея, я двумя руками пыталась пригладить к голове стоящие дыбом волосы. Они ужасно отрасли, а без бальзамов и кондиционеров при каждом удобном случае — а после помойки непременно! — норовили сбиться в колтун. Ежеутренне Машенька тратила на мое расчесывание не меньше получаса. Не накрашенная, лохматая — настоящая ведьма!
— Дела, или просто не спится? — продолжал вежливый светский разговор титулованный работодатель.
— Вы не поверите, ваше величество, была на свадьбе.
— Кого же это окольцевали? Кого-то из ваших подруг?
— Ваших невест!
— Как! Всех?! — в притворном ужасе воскликнул король.
— Одна еще осталась. Но ей всего десять лет, и она еще не решила, кем станет, когда вырастет — монашкой или ведьмой...
— Ну, ничего, вырастет — поумнеет. А я, так и быть, подожду.
— Не пожалеете, — признала я, вспомнив зеленоглазую стрекозу: — Изумительная красавица будет! Жалко под сутаной да под клобуком прятать...
— Берете в ученицы?
— Еще хуже — кто потом ведьму замуж возьмет? Кстати, вот и моя комната. Спасибо, что проводили, ваше величество. В коридорах так темно и страшно!
— Всегда пожалуйста, госпожа чародейка! Повезло мне, что вы не пустили в ход свою колдовскую силу и не испепелили меня на месте.
— Смеетесь? Уж Вам-то, ваше величество, все должно быть известно про мою, извините за выражение, "колдовскую силу"! Не то, что испепелить — я даже чирий заговорить не могу. Ваш конюх, кстати, на прошлой неделе с этим обращался. До сих пор с претензиями не заявился — стесняется, наверное...
— А какие могут быть претензии? Чирьи у него действительно прошли... И еще много чего. Он даже жениться собирается — как прыщи пропали, таким красавчиком оказался, что за него любая готова пойти. А что дурак — так это сразу и не заметно.
— Почему дурак? — удивилась я.
Вроде, когда "на прием" приходил, клиническим идиотом не казался. Или от радости рассудком тронулся?
— Потому что выбрал в жены самую красивую горничную... Так что вы преуменьшаете свое могущество.
— Я о таком слышала. Просто он очень сильно поверил, что вылечится, вот все и прошло. И вообще, такие проблемы с кожей — всегда от нервов... В одном женском журнале читала.
Глава 6.
Выглянув поутру из окна, я так и ахнула:
— Девочки, обновляем шубы! Я же говорила, что зима будет!
— Снег! — радостно воскликнула Машенька, и захлопала в ладоши.
Затяжная слякотная осень в этом году продолжалась до декабря (по моему календарю), и грозила окончательно оставить старгородцев без ледяных гор, снежных баб и крепостей. По свидетельству очевидцев, именно так получилось в прошлом году, и жестокие заморозки на корню сгубили озимые. Поэтому выпадение снежного покрова воспринималось крестьянами как дополнительный праздник, означая богатый урожай. А детворе сулило веселые зимние забавы.
— Бежим скорее! Я хочу его пощупать!
Настасья распаковала "меховой запас", пересыпанный отпугивающими моль травами. На "мыльные деньги" горничным справили простенькие, но добротные и теплые дубленочки. Мне же, как особе, приближенной ко двору, полагалось роскошное одеяние, по местной моде пошитое мехом внутрь, с "покрышкой" из дорогой ткани. Что-что, а меха в этом мире выделывали просто изумительно — почти невесомые, а какая красота! Волосок к волоску, даже жалко прятать... Для себя я уже твердо решила, что буду надевать новую шубу попеременно мехом то внутрь, то наружу — и пусть придворные сплетники говорят, что хотят.
Снег был совсем такой, каким запомнился со школы, когда мы с братом на новогодние каникулы ездили к бабушке с дедушкой в деревню. Потом старики, как и многие, соскучились по благам цивилизации, продали дом и переехали в город... а воспоминания остались. И этот первый снег, падающий с неба крупными хрупкими хлопьями, казался мне даже еще лучше, чище и пышнее того, оставшегося в далеком детстве.
Какое-то время мы с девочками просто носились по нехоженым дорожкам зимнего сада, сравнивая свои отпечатки и повизгивая от восторга. Кто первым скатал и бросил грязноватый снежок — не помню... Но идея была воспринята на ура!
— Эй!
Не ожидая подвоха, я обернулась на оклик. Не снежок — целое пушечное ядро, добрых полснеговика врезалось мне в район солнечного сплетения, разом выбив из легких весь воздух и опрокинув на спину. Колючий куст погиб смертью храбрых, но нисколько не смягчил приземление...
Пока я судорожно пыталась сделать вдох, к месту крушения подбежали и горничные, и удачливый бомбардир:
— Ах я, медведь! Госпожа чародейка, с вами все в порядке?! — рывком поставив на ноги, он потряс меня за плечи — как ни странно, это помогло справиться со спазмом:
