"Ковчег 5.0. Дело семьи"

К тому же дверь, которую мы тогда проглядели, была надежно завалена всяким хламом, вроде упавших шкафов и сверзившихся с потолка жестяных основ для ламп дневного света.

Двое волчат, Крепыш и Драго, без всяких просьб и приказов начали разбирать мусорный завал, преграждавший проход. Прогнившие доски рассыпались в труху, жесть скрежетала по полу.

— Странно — Голд расстегнул кобуру, причем явно инстинктивно. Заметил я за ним эту привычку — когда возникал вопрос или проблема, которые были ему непонятны или которые он не мог контролировать, он сразу же расстегивал кобуру. Ну, у каждого свои тараканы в голове — Тут они всех перебили, а туда даже не сунулись? Почему?

— Не факт — возразил ему я — Мусор мог нападать и после. Шкафы стояли у стены и упали, когда подгнили, а хрень эта с потолка вообще везде валяется.

— Чего спорить? — Настя, глядя на Голда, между тем тоже напряглась — Пошли, посмотрим, да и все.

Волчата тем временем разгребли завал, синхронно достали пистолеты, и направив перед собой лучи фонарей, распахнули двери. Точнее — попробовали это сделать. Дверь не захотела распахнуться.

— Закрыто, что ли? — удивилась Фира.

— На обед — не удержалась Настя от колкости — С той стороны она чем-то подперта. Вон, створки маленько сдвинулись.

— Толкнем — я подошел к двери и налег на нее плечом, створки потихоньку пошли вперед — Но вообще странно — какой смысл заваливать дверь, если она открывается внутрь? А ну — нажаааали!

Слева в створки уперся Крепыш, справа Тор и потихоньку, помаленьку зазор между ними стал увеличиваться, их металл холодил мне кожу.

— Пошла-пошла! — радостно комментировала это Фира — Давай-давай!

Судя по всему, жизнерадостная еврейка окончательно рассталась с опасениями и сейчас от чистого сердца наслаждалась приключением. Она такая.

В этот момент та створка, на которую напирал я, скрежетнула, хрустнула и вместе с ней моя тушка обрушилась внутрь того помещения, проход в которое она закрывала.

Мои ноздри моментально забила пыль. Она была со странным запахом, какая-то резкая, даже пряная.

— Могильник, твою мать! — охнул Одессит — Мама моя, это что же здесь было? Сват, ты бы встал, не дело среди мертвых лежать.

Я повернул голову направо и вздрогнул — мои взгляд уперся в слепые глазницы скалящегося в вечной улыбке черепа. И еще одного. И еще...

— Держи — Голд протянул мне руку, схватившись за которую, я поднялся на ноги — Снова непонятно. Если они все лежали здесь, у двери, и внутри, то кто их штабельком у нее сложил?

— Они сами там сложились, я так думаю — задумчиво сказал Герман.

Он осматривал коридор, заваленный костяками, которые разлетелись на составные части после моего падения. Их было реально много — здесь лежало человек тридцать, не меньше. Судя по всему, они пытались открыть эту дверь, но не смогли, после чего так тут и остались.

— Не стану утверждать — задумчиво сказал Герман, потирая подбородок — Но рискну предположить, что их газом траванули, или чем-то подобным. Дверь эту открыли, баллон с газом или гранату специальную кинули, а потом с той стороны ее снова закрыли. Ну, а шкафы так обрушили, до кучи, практического смысла в этом нет никакого — она же внутрь открывается. А они все здесь и остались. Видно, дверь открыть пытались, да не смогли. Или не успели.

— Похоже на то — согласился Голд, поднимая один за другим несколько черепов — У всех дырки в головах есть, а у этих нет.

— Даже не проверили потом — перемер народ или нет? — засомневался я — Хотя... Может — спешили. Или еще чего.

— Это служебные помещения, надо полагать — Голд направил луч фонаря вперед, осветив неширокий коридор, который шагах в тридцати от нас заканчивался поворотом — И я так думаю — здесь есть чем поживиться. Насчет оружия не знаю, но вот всякие полезные штуки мы найдем наверняка. Имущество персонала, инвентарь, да мало ли.

— Далеко ходить не надо — Кин пошуровал ботинком в костной пыли и, нагнувшись, поднял продолговатый предмет. Сталь чиркнула о сталь — это был армейский нож в ножнах — Если тут пошуровать — много чего найти можно.

— Например — вот — Одессит с не слишком большим почтением к останкам, оттолкнул один из костяков, и мы увидели под ним запыленный донельзя автомат — Как вам?

Я нагнулся и поднял оружие. Да, уж и не знаю, будет ли оно стрелять даже после того, как его почистят. Но, судя по всему — должно. Этот автомат напомнил мне ветерана российской армии, автомат системы Калашникова, а он, судя по рассказам, стрелял даже тогда, когда это было в принципе невозможно.

— Потом все здесь обшарим — скрепя сердце, сказал я. Инстинкт требовал все сначала обшарить здесь, унести найденное в надежное и сухое место и только потом обыскивать остальные помещения. Разум говорил, что если это до сих пор не уперли, то уже и не успеют. Мы-то здесь? — Сначала помещения.

— Так чего стоим? — возмутился Герман, и осторожно ступая между костей, стараясь не наступать на черепа, поспешно двинулся по коридору.

— И то — согласился с ним я — Двинулись.

Голд, как всегда, оказался прав. Он вообще ошибался крайне редко, да и то я так думал, основываясь на том, что все люди ошибаются. Но на моей памяти еще не было ни разу, чтобы его прогноз или расчет не оправдался или не подтвердился.

За поворотом нас ждал еще один коридор, с дверьми, часть которых была открыта, часть закрыта.

— Мама моя! — ахнул Одессит, который невесть как умудрился обогнать Германа и заглянул в первую же дверь, которая была на нашем пути — Все народ, двойная порцайка на любом обеде или ужине нам гарантирована! И никуда теперь Фрау не денется, даст мне себя за попу подержать!

Темпераментный уроженец города у самого Черного моря проникся чувствами к нашему самому главному повару сразу же после второго своего пришествия в крепость. Монументальные формы нашей кормилицы поразили его в самое сердце, и он всячески давал об этом знать не только предмету своей страсти, но и всем окружающим, будучи не в состоянии держать в себе чувства просто органически. Увы, но взаимности он пока не добился — педантичная и рациональная, как и все немцы, Фрау не могла адекватно воспринимать порядком расхлябанного, и частенько безрассудного Одессита. К тому же она не слишком ровно дышала к Владеку, который в свою очередь питал некие чувства к прекрасной Эльжбете, которая носила позывной 'Пани' ... Вся эта чехарда вызывала безумный интерес у общества, которому не хватало телевидения с его сериалами и шоу. Люди следили за развитием событий, тихонько обсуждали новости и прогнозировали, кто с кем останется. Точнее — кто останется с Фрау, а кто — с носом.

Ради правды, я всерьез подозревал, что Одессит специально разыгрывает это реалити именно для того, чтобы людям было чуть поинтереснее жить. Такой он человек — любит быть на виду, обожает, чтобы всем было хорошо, и еще чтобы людям было поинтереснее жить. Это не такое уж часто встречающееся качество среди людей из того мира, мы ведь все по сути были индивидуалисты, с четким пониманием понятия 'личное пространство'. А Одессит — он не такой, по этой причине я его до сих пор еще и не убил. Недостатков у него, правда, тоже хватало, особенно меня раздражает то, что он сначала бежит, а потом думает, зачем он это сделал.

Но тут он был прав — благодарность Генриетты нам была гарантирована. Причем всем. Это была кухня, ну, или то, что ее заменяло. По полу и столам были разбросаны пыльные тарелки, вроде как алюминиевые, вилки, ложки, столовые ножи. В дальнем углу мы обнаружили пирамидки металлических же кружек. Еще тут были кастрюли нескольких размеров, судки для переноски пищи и десяток чайников.

— Надо будет из этого добра маленько себе заначить — шепнул Крепыш Тору — А то как раскосые палочками едим.

Ну, сама мысль волчонка о том, чтобы что-то себе отщипнуть мне не слишком пришлась по душе, но сам тот факт, что теперь наконец-то можно будет есть нормальными приборами порадовал меня до невозможности. Деревянные ложки, выструганные Палычем, уроженцем Смоленщины, который к нам прибился неделю назад, и которыми некогда ели наши пращуры, а также палочки, столь любимые жителями Японии — это прекрасно, но вот мясо, которое наконец-то появилось в нашем рационе, ими есть было очень неудобно. А с ножа или руками — не слишком приятно. В армейских же рационах приборов не оказалось, что немного удивило тех, кто с ними был знаком еще на том свете.

— Это что за разговоры такие! — грозно сдвинув брови, глянул я на волчонка — 'Заначить'. Я тебе заначу!

— Чисто гипотетически — расплылся в улыбке Крепыш и обменялся взглядом с Одесситом — И в мыслях не было ничего такого.

— Плитка — Голд загремел чем-то в дальнем углу, подняв облако пыли — И еще одна. Автономная. Надо полагать — на всякий случай. Забавно.

Плитка на кухне — это не нонсенс, тут вон и стационарные плиты стоят, как и положено в таких местах. А плитки... Ну, конечно же!

— Значит, где-то тут дизелек должен быть — озвучил то, до чего я только что додумался, Кин — Как в том, в складском бункере.

— Ну, может не такой как там, конечно, но наверняка где-то стоит, а может и не один — Голд чихнул — Да и как без него — резервное питание тут должно быть в любом случае.

Резервное электропитание — это прекрасно. Но и с простым, не электрическим, у нас теперь тоже будет повеселее — кухня подарила нам, помимо посуды, много такого, о чем мы и не мечтали. Несколько мешков сахара, спрессовавшегося, но явно пригодного к употреблению, герметично закупоренные банки с сухим молочным и яичным порошком (тут правда спорно — можно ли его употреблять в пищу, но, как верно заметил Крепыш 'Фрау разберется') и, самое главное — специи. Перец нескольких видов, куркума, еще что-то, что я не смог распознать. Они были сушеные изначально, и время им ничего сделать не смогло. Да и потом — они тоже были упакованы. Господи, как я соскучился по острой пище!

Мы обшаривали комнату за комнатой, не пропуская ни одной двери. Здесь были комнаты отдыха с трёхъярусными кроватями, медицинский кабинет, в котором осталась Фира, маленько понимающая в этом вопросе, что-то вроде конференц-зала, поскольку другого предназначения для помещения, в котором был только большой полусгнивший круглый стол и стулья, мы придумать не смогли.

И в каждой комнате было что-то, что оказывалось нам нужным или требовало тщательного осмотра. В одной мы обнаружили кучу печатных машинок и несколько скелетов в неплохо сохранившейся форме, глядя на которые Одессит печально заметил —

— Гражданки были, вон какие ремешки узкие. В талию, так их растак...

— Машинистки — согласился Голд — Или что-то в этом роде. Ремни собери.

В спальных помещениях мы видели тумбочки, и я сразу поставил себе в памяти зарубку — обшарить их. Там ведь и мыло может быть, и бритвы, и вообще что угодно, вплоть до порножурналов. Солдаты же. Я сам в Академии чего только в них не хранил, за что иногда и получал наряды. Как правило, после команды 'Тумбочки к осмотру'.

И в финале, когда мы дошли почти до самого конца коридора, Голд удовлетворенно выдохнул и сообщил всем —

— Вот и он, больной зуб.

Он посветил фонариком на дверь и потер рукавом табличку на ней, с которой, после этого, на нас радостно уставился скалящийся череп, пронзенный кривой молнией.

— Надо полагать, тут некогда жило электричество — предположил Одессит — Можно я потом себе эту табличку заберу, а? Есть у меня одна замечательно гаденькая мысль...

— Угадал — Голд толкнул дверь, открывающуюся внутрь. Ничего не последовало — она была заперта.

— Железо — Тор постучал по ней пальцем — Хорошая работа.

— Будем вскрывать — Голд почесал затылок — Крепыш, метнись к нашим, и тащи сюда Азиза. Без него — никак.

Зимбабвиец с нами не пошел. То есть он, вздохнув, тоже встал с пола, когда я поднялся, но было видно, что радости это ему не доставляет. Темных нехороших мест он не любил. Он был очень мнителен в вопросах мистики, на Черном Континенте к этому вообще относятся серьезно.

— Тащи? — Крепыш тревожно заулыбался — Азиза? Смеетесь?

— Скажи, что я хочу, чтобы он сюда подошел — я приблизился к последней неоткрытой двери — Давай-давай, он тут и впрямь нужен.

Эта дверь оказалась открытой. Дверь — да, а решетка за ней — нет.

— Захлопнулась, как видно — Голд запустил руки в темные от времени проемы решетки и подергал ее — Но наш здоровяк ее сможет выдрать из стены, как мне думается.

— Даже если он это не сделает, я эту стену по кирпичику разберу — уведомил я Голда, освещая лучом фонарика содержимое небольшой каморки.

Цинки с патронами, несколько ящиков с чем-то еще, стоящие около одной стены, стойка с автоматами у другой — я был готов пуститься в пляс. На фоне склада — всего ничего, но нам любое добро было в радость.

— А всего-то навсего нам надо было повнимательнее тогда смотреть по сторонам — заметила Настя — И не пришлось бы с одним пистолетом по степи мотаться.

— Может и так — я не переставал рыскать лучом фонаря по оружейке — А может — и к лучшему, что так вышло. Нас на авантюры бедность толкала, когда с голым задом на муравейнике сидишь, то идешь на все, что предложит судьба.

— Ну, не знаю, не знаю — Голд ощупывал стену в том месте, где с ней смыкалась стена — И ты не из тех, кто ровно на пятой точке сидишь, и остальные у нас тебе под стать подобрались. Надо же — не отсырела, не отрухлявела. Может, в соседней комнате молоток какой найдем?

— Мы с тобой два идиота — я перевел луч фонаря на него — Какой молоток? Надо полагать, тут был дежурный офицер, при оружейке. А может и просто боец, но тоже дежурный. А у него был...

— Ключ — кивнул Голд.

— Я копаться в костях не буду — поняла, к чему мы гнем Настя — Я брезгую. Можете меня осудить и даже заклеймить — но не буду. Пусть вон Фирка там роется, у нее ни брезгливости нет, ни принципов.

— Друг мой — я приобнял Одессита на месте — Ты столько раз твердил про свой этот... Как его...

— Фарт — любезно подсказала мне Настя.

— Вот-вот — благодарно посмотрел на нее я -Теперь у тебя есть шанс доказать нам всем, что он у тебя и впрямь есть. В путь, приятель. И помни — мы тебя ждем с ключом.

— Второй там тоже поищи, от вот этой двери — Голд показал на энергоблок — И тогда я тебе лично обещаю — табличка твоя.

— Та табличка и так мне бы досталась — хмуро сказал ему Одессит, но послушно пошел к выходу. Крепыш поспешил за ним, видимо, ведомый долгом дружбы.

Вернулись они быстро, причем в компании с Азизом, мрачным и постоянно озирающимся.

— Плохое место — пробасил он — Много людей умерло тут, плохо умерло.

— Не согласен — я снова осветил нашу маленькую пещерку Алладина — Что людей много умерло — это да, но место это не плохое. Оно — богатое.

— Оружие — это хорошо — Азиз не переставал оглядываться — Давайте его забирать и уходить.

— Одессит, порадуй меня — глянул на балагура, который светился не хуже фонарика.

— Можете звать меня не Одессит, а Буратина — невероятно гордо заявил тот и подбоченился.