| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
При этих словах личико феи приняло необыкновенно лукавый вид.
— Влюбился? — растерянно переспросил дух стихии, — Но я даже не знаю что это. Ты расскажешь мне?
— Какой ты глупый, — рассмеялась Феечка, — Я лучше покажу.
Фея наклонила голову и ее губы оказались рядом с лицом Майти. "Они пахнут земляникой" — успел подумать дух стихии, и в этот момент Феечка очень медленно и очень нежно прикоснулась своими губами к губам Майти. Это была так чудесно, что сердце духа стихии не выдержало, и Майти рассыпался на тысячи новых звезд. Затмив свет привычных созвездий, в небе загорелись сложенные из маленьких звездочек цветы. Потом они рассыпались, а на их месте засияли слова "Я люблю". И так повторялось снова и снова, а снизу на это смотрели застывшие от восторга редкие счастливчики, не спавшие в эту ночь.
* * *
*
Каждое утро, надев белое платье с синими цветочками, которое, с точки зрения хозяйки, придавало ей вид юной девушки, мадам Добрюк отправлялась на прогулку. С собой она брала зонтик, призванный олицетворять серьезность и обстоятельность ее характера, а также папку с нотами, говорящую о глубоком духовном мире мадам Добрюк.
На вопросы директрисы: "с чего это вам, музыкальная вы наша, приспичило шастать с утра пораньше неизвестно куда?", мадам Добрюк с достоинством отвечала, что утренние прогулки помогают ей держать в тонусе творческое начало и вдохновляют на написание новых бессмертных шедевров. Спорить с этим мадам Шортюк было тяжело, поскольку после того как духи стихии очистили улицы города от мусора, а пустыри и свалки превратили в скверы и парки, гулять по Мелотауну действительно стало очень приятно.
На самом деле совсем не любовь к искусству и не забота о творческом начале являлись причиной поступка преподавательницы музыки и танцев. В голове мадам Добрюк созрел зловещий план, направленный против мужской половины населения столицы империи. После длительных размышлений она решила, что именно утром легче всего поймать на крючок будущего мужа и определенная доля логики в этой мысли присутствовала. Именно по утрам мужчина свеж и бодр. Он еще не устал от работы, не успел получить разнос от хозяина и его еще не успел довести до белого каления какой-нибудь особо занудливый клиент или покупатель. Это вечером мужчина зол на весь белый свет и мечтает только о паре кружек пива или чего-нибудь покрепче в компании друзей, а утром он полон оптимизма и способен по достоинству оценить симпатичную особу противоположного пола.
На следующее утро после визита в приют принцессы Зальцер, мадам Добрюк по заведенному обычаю отправилась на променад, но на этот раз буквально все встречные мужчины смотрели на нее как-то особенно. Сначала учительницы музыки пыталась им в ответ обворожительно улыбаться, но мужчин оказалось так много, что у бедной женщины с непривычки стало сводить скулы. Потом в голову мадам Добрюк закралась мысль, будто все смотрят на нее из-за беспорядка в туалете. Остановившись возле зеркальной мастерской, учительница внимательно осмотрела себя, но ничего плохого не обнаружила. Платье не порвано и не испачкано, туш с ресниц не потекла, да и с туфлями все было в порядке. Доведенная излишним вниманием до нервного срыва, мадам Добрюк, в конце концов, не выдержала и вежливо обратилась к очередному уставившемуся на нее мужчине: "Чего пялишься, словно баран? Интеллигентную женщину никогда в жизни не видел?".
В ответ мужчина неожиданно рухнул на булыжную мостовую и со словами:
— Мадам, разрешите облобызать вашу ножку, — потянулся губами к носку ее туфельки.
Сердце бешено заколотилось в груди учительницы. "Ура! Сработало! Какая же ты умница, Добрючичечка. Хорошо, хоть дождя сегодня нет и обувь чистая. А то, как бы с ним потом в губы целоваться" — подумала она и непроизвольно подняла ножку, дабы незнакомцу было удобнее целовать туфельку.
— Эй, парень, оставь девушку в покое, — грубый голос подошедшего к потенциальным супругам здоровяка разрушил идиллию влюбленной пары.
— Это еще почему? — возмутился первый мужчина, продолжая, зажмурив глаза тянуться губами к туфельке.
— Это моя девушка, и я намерен с ней немедленно обвенчаться.
— Не слишком, похоже, что она твоя, — вступил в беседу третий мужчина, обладатель солидного животика — Девушка, доверьтесь мне и я спасу вас от этих невежд. Наше счастье...
Про счастье толстяк рассказать не успел, так как из-за его спины вынырнула женщина в застиранном домашнем халате и волосами, накрученными на самодельные бигуди.
— Я тебе сейчас доверюсь сковородкой по голове, — закричала женщина визгливым голосом, — Марш домой. А ты, бесстыжая, ишь вырядилась. Совсем эти молоденькие совесть потеряли. Средь бела дня чужих мужей отбивают.
Количество людей вокруг мадам Добрюк все увеличивалось. Бедная учительница стояли посреди толпы, и выслушивала попеременно, то комплименты мужчин, то проклятия женщин.
"Если я хоть секунду промедлю, мне отсюда никогда не выбраться" — вдруг ясно поняла мадам Добрюк и решила немедленно действовать.
Быстро раскрыв зонтик и выставив его перед собой, учительница издала воинственный вопль похожий на писк мышонка и ринулась в атаку на обступивших ее людей. Опешившая от неожиданности толпа расступилась, и мадам Добрюк бросилась бежать к сиротскому приюту, щедро посыпая улицы Мелотауна нотными записями своих шедевров.
Ожидаемого топота преследователей за спиной учительница не услышала. Лишь постепенно затихал вдали гомон переругивающихся между собой людей.
Успокоившись, мадам Добрюк добралась до своей цели, но у главных ворот приюта ее ожидал неприятный сюрприз. Войти в здание было практически невозможно, из-за огромного скопления лиц мужского пола.
Стараясь не попадаться мужчинам на глаза, учительница обогнула толпу стороной и вошла в приют со служебного хода.
— Мадам Шортюк, что у нас происходит? — поинтересовалась мадам Добрюк, добравшись до кабинета директрисы.
— Ничего особенного. Просто все мужчины Мелотауна сошли с ума. Смотрите, — с мрачным видом мадам Шортюк подвела учительницу к окну.
— Вот она! Смотрите! Чудо! Богиня! — в едином порыве восторженно взвыла толпа внизу.
— Выходит, крылатая девчонка вчера сказала правду? А я думала, она просто на голову не здорова. Какой успех! Я даже не мечтала ни о чем подобным, — лицо мадам Добрюк засветилось счастьем.
— Рано радуетесь, милочка, — остудила ее пыл директриса, — Многообразие выбора не означает достижение цели. Выйти замуж за всех сразу мы не сможем, а если выбрать кого-нибудь одного, остальные его просто затопчут.
— Я знаю, что надо сделать, — чуть подумав, заявила мадам Добрюк, — Прикажите пану Гусаку прогнать эту толпу, а мы в тишине и покое выберем самых достойных, заманим их сюда и дело сделано.
В ту же секунду дверь открылась, и пан Гусак вошел в кабинет.
— Вы очень вовремя, достопочтенный пан. Мадам Добрюк так раз хотела... — начала было говорить директриса, но пан Гусак не обратил на мадам Шортюк никакого внимания. Подойдя к мадам Добрюк, он взял учительницу за руку и произнес проникновенным голосом.
— Все, что захотите, дорогая. Хотите, я достану вам с неба луну. Хотите, я брошу к вашим ногам млечный путь...
— Только не это! Мы пропали! — директриса в отчаяние заломила свои могучие руки.
* * *
*
Возле величественных белоснежных стен заброшенного монастыря простиралось огромное поле. Когда то оно, как и сам монастырь, принадлежало монахам Ордена Хранителей Предначертания и пышно колосилось пшеницей, но во время недавних беспорядков, связанных с волшебным кольцом и возрождением Мела Кредера, все обитатели монастыря погибли. Местные крестьяне не решились воспользоваться бесхозными землями толи из уважения к монахам, то ли из страха перед страшной участью, постигшей хозяев угодий, и монастырь вместе с принадлежащими ему землями пришли в запустение.
В день праздника Осознания Возрождения на заросшем сорной травой поле сначала появилось несколько духов стихии, а затем начали происходить события, которые явно не прибавили крестьянам желания что-либо выращивать на бывших угодьях монастыря. Посреди ясного солнечного дня над краями поля появились мрачные черные тучи. Сверкнула молния, прогремел гром и с неба на землю ринулись сплошным потоком дождь, град и снег одновременно. Непогода бушевала лишь над заброшенным полем, но зато поток небесной влаги оказался настолько плотным, что пройти сквозь него человеку было просто невозможно.
Перепуганные необычной грозой жители близлежащих деревень попрятались по домам. Если бы они не сделали этого, а остались наблюдать за происходящим, то увидели бы как к полю стали пребывать все новые и новые духи стихии. Рядом с каждым из них находился человек, удостоенный чести присутствовать на празднике. Духи стихии подводили людей к стене из дождя и снега, и тогда в ней образовывался проход, над которым загоралась радуга.
Преодолев преграду из непогоды, гости из полуденного зноя попадали в теплый летний вечер. Лучи закатного солнца освещали поле, усыпанное цветами, а легкий ветерок, еще не успевший впитать в себя ночной холод, тем не менее, приятно освежал уставшую от дневной жары кожу.
В центре на высоком постаменте стоял вырезанный из цельного куска малахита трон, к которому вели двадцать четыре позолоченных ступеньки, олицетворяющие двадцать четыре недели, прошедшие с момента возрождения духов стихии. На троне сидела Мать Стихий, а у подножия постамента стояли кресла для Великих Лордов, поражающие взгляд красотой обивки и усыпанными бриллиантами спинками. С одного из них смотрел снизу вверх на свою дочь Фредрик Зальцер.
В ответ на взгляд отца, Аннет смущенно пожала плечами, словно говоря, "Прости, папа, я знаю, что занимаю не свое место, но ведь не я все это придумала". Фредрик ободряюще улыбнулся принцессе. Он всегда гордился дочерью, но сейчас Аннет была особенно хороша.
Рядом с троном Матери Стихий появился Майти Первый и говор восхищенных пышностью торжества гостей постепенно утих. Когда над полем повисла полная тишина, старший наставник начал говорить, если подобным образом можно назвать телепатический способ общения:
"От имени всех духов стихии я хочу сказать слова признательности представителям рода людей, почтившим своим присутствием наше торжество. Особую благодарность я выражаю той, что вернула нас к жизни, — наставник повернулся в сторону Матери Стихий и низко поклонился, — Теперь, когда духи стихии прошли свои первые шаги в этом прекрасном, но несовершенном мире, настала пора понять, зачем мы здесь, в чем истинная цель нашего существования. Миром правит природа. Именно она является прародительницей всего сущего. Так кто же тогда для природы люди и кто мы? Я скажу вам кто. Люди — дети природы, вершина существования мира. Может быть, нерадивые, может быть, не послушные, но все-таки любимые дети. Они еще слишком малы, чтобы заботиться о своей матери. Они могут только пользоваться ее любовью, но на помощь природе должны прийти мы. Мы няньки человечества. Мы должны стать помощниками матери-природе и помочь ей воспитать людей. Следить, дабы дети слушались мать, не баловались с огнем и не ели то, что детям есть, не положено. И именно это должно стать сущностью нашего существования. Отринув из души все свои эмоции и желания...".
Неожиданно Майти Первый прервал речь. Пытаясь понять, чем так смутился наставник, присутствующие проследили за его взглядом и увидели появившегося из прохода Майти-семьсот тридцать шестого. Дух стихии весело шагал по полю. За его спиной развивался украшенный васильками плащ, а рядом, под руку с ним шла Феечка и лучезарно улыбалась.
"Пожалуй, эти двое, единственные из присутствующих, кто по-настоящему радуется" — промелькнуло в голове у Аннет. Самой принцессе праздник Осознания Возрождения показался слишком серьезным и напыщенным.
Аннет хотела помахать знакомым рукой, но в этот момент свет над местом проведения торжества померк, а когда засиял снова, Майти-семьсот тридцать шесть среди присутствующих не оказалось. Как не оказалось и Майти Первого. В это время эти двое находились за невидимой стеной, которой наставник отгородился от глаз и ушей остальных гостей.
"Что это?" — мысли Майти Первого многотонным колоколом зазвенели в голове влюбленного духа стихии.
"О чем вы, учитель?" — Майти-семьсот тридцать шесть физически ощущал волны гнева, исходившие от наставника, и они заставляли его трепетать от страха.
"О твоих мерзких отростках, с помощью коих ты пытаешься передвигаться. И еще о том чудовище, что ты привел на наш праздник".
"Это же ноги, учитель. Люди с их помощью ходят по земле и еще танцуют. Танцевать — это так восхитительно..."
"Молчи, безумец. Это чудовище заставило тебя так измениться?".
"Это не чудовище. Это Феечка и она замечательная. Мне кажется, будто я в нее влюбился".
"Влюбился?! — наставник вырос до гигантских размеров и навис над Майти-семьсот тридцать шесть, словно пытаясь вдавить его в землю — Ты похож на человека и полон их мелочными, ничего не значащими эмоциями. И это в тот момент, когда мы, наставники, призываем отринуть даже свойственные лучшим из людей чувства и целиком посвятить себя труду по сохранению природы и воспитанию человека. Ты позоришь нас перед Матерью Стихий и предаешь своих собратьев".
"Но ведь Мать Стихий тоже человек...".
"Ты смеешь сравнивать Мать Стихии с простыми людьми? Ты даже хуже, чем я думал. Мать Стихий единственная из людей сумела понять всю пагубность существования человечества без нашего присмотра и именно поэтому возродила нас. Я сдерживаю себя лишь потому, что не хочу испортить наш праздник, но если существо, называемое тобой Феечкой, не покинет торжество, я уничтожу его. Что касается тебя, ты предстанешь вскоре перед судом наставников, а пока тебе запрещено использовать магию. Ступай и приведи себя в порядок. На тебя противно смотреть".
Магическая стена исчезла, и Майти-семьсот тридцать шесть снова оказался рядом с Феечкой. Фея растерянно озиралась вокруг, но заметив духа стихии, сначала радостно заулыбалась, а потом наморщила носик и топнула ножкой.
— Майти, где ты был? Ты посмел оставить меня одну?
— Уходи, — произнес дух стихии, стараясь не встречаться с Феечкой взглядом, — Ты должна немедленно покинуть праздник.
— Ты гонишь меня? — опешила фея.
— Да, гоню. Уходи.
— Но ведь ты обещал никогда не расставаться со мной. Твои нынешние слова очень похожи на предательство.
— Да уйдешь ты когда-нибудь! Я не хочу сейчас тебя видеть!
Плечи Феечки поникли. Она, молча, повернулась и пошла прочь от духа стихии. Фея даже не заметила, как в стене из воды образовался проход, а над головой словно издеваясь, зажглась веселая радуга. Феечки хотелось плакать, но слез не было.
"Королева Моргана права — думала она — Мы никому не нужны, кроме самих себя. Людям не нужно ни наша дружба, ни наше волшебство и духам стихии тоже. Что же, я снимаю все свои заклятья и возвращаюсь домой. А там будь, что будет. Все равно сэр Безымянный уже здесь и видел меня".
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
