| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
момент раздался короткий стук, дверь кабинета приоткрылась и в
образовавшемся просвете снова возник секретарь.
— Ваше императорское высочество, к вам молодой человек, назвался Барановым,
судя по выправке — военный, хоть и одет статски-с.
— Прекрасно, пусть заходит.
Дверь распахнулась, и вошёл очередной посетитель.
— Ваше императорское высочество господин генерал-адмирал, капитан
Барановский по вашему приказанию прибыл...
— Ч-чёрт.. садись. Сейчас и здесь для тебя я председатель Географического
Общества. Времени у нас мало, итак... Контр-адмирал Стааль* рекомендовал тебя,
как знающего офицера и хорошего артиллериста и конструктора. Ты согласишься
пару недель поработать на Морское министерство на Черном море? _Нам_ ты нужен
именно как конструктор. Кстати, там можешь встретить своего старого знакомого
Аполлона Кроткова, он тоже работает над схожей проблемой.
* Председатель комиссии морских артиллерийских опытов Морского Технического
Комитета.
— Согласен, ваше импера... господин председатель. Что именно от меня
требуется?
Константин вытер лоб платком и нажал на кнопку первого звонка. Через
несколько секунд в дверном проёме сверкнул единственный глаз секретаря.
— Фёдор Владимирович, будь добр, дай молодому человеку пакет из Вены за
понедельник.
Требуемое было немедленно выдано секретарём (и доставлено адъютантом), и
Константин, протягивая визави незапечатанный конверт с собственноручными
пометками, сказал:
— Вот это, так сказать, твоё поле работы, замечу, непаханое. По большому
счёту результаты нужны уже позавчера, ну, в крайнем случае, вчера. Всё же
берёшься?
Барановский, мельком глянув на содержимое, положил конверт во внутренний
карман сюртука.
— Я, ваше императорское высочество, от работы и от слова не отказываюсь.
— Прекрасно. Тогда более тебя не держу. Телеграфируй о ходе работ и о
результатах по указанному в записке адресу. Удачи.
— Спасибо, господин президент, — Барановский, вставая, вытянулся и щелкнул
каблуками.
Константин проводил взглядом захлопывающуюся за офицером дверь, усмехнулся
про себя конспираторским его способностям, и снова открыл ящик с бумагами.
Достал журнал, перелистнул пару страниц.
— Свежий "Морской сборник" — дело интересное, но не горит, его можно и
перед сном полистать, — буркнул генерал-адмирал и переложил прессу в другой
портфель, стоящий под столом. Только он погрузился в обдумывание изученной
сметы, выуженной из того же бездонного ящика, как на пороге появился
адъютант.
— Что там, Зинченко?
— Прибыл граф Ростовцев, ожидает в приёмной.
— Проси, — сказал великий князь, снова сгребая бумаги в ящик стола.
Дверь приоткрылась, вошёл немолодой полковник в пехотном мундире с
аксельбантом Академии Генерального штаба. Великий князь поднялся, протянул
руку, которую тот почтительно, но без заискивания пожал.
— Здравия желаю, ваше императорское высочество.
— Добрый день, Николай Яковлевич. Рад видеть тебя в добром здравии. Как,
кстати, твоя больная?
— Слава Богу, идёт на поправку. Письмо высокого подопечного моего я вчера
доставил в канцелярию Государя, ответа пока нет. Я в распоряжении вашего
высочества.
Костантин Николаевич указал на кресло, а сам в очередной раз полез в ящик
стола, на сей раз в другой, меньший.
— Николины бумаги и твой рапо'рт о делах в Оренбурге я прочёл. Дельно,
обстоятельно, толково. Впрочем, от тебя я иного и не жду. Только вот... —
Генерал-адмирал повертел в пальцах карандаш.
— Слушаю вас, ваше высочество.
— Лучше сделаем так. Сейчас ты поедешь в Адмиралтейство, дежурный по
министерству возьмёт у управляющего ключ от моего личного сейфа, выдаст из
него секретный пакет, с содержанием которого ты немедля ознакомишься под
роспись. Я предупрежу его телеграфом, благодаря любезности генерала Людерса*
сюда протянута линия. Затем вернёшься сюда и мы продолжим наш разговор.
* @Заведующий Центральной телеграфной станцией.
Посетитель покинул кабинет, а великий князь, взяв толстую шифровальную
книгу из сейфа, подошёл к двери за ширмой в углу кабинета. Как и в его
кабинете в Адмиралтействе, за ней скрывался проход в телеграфную комнату, в
которой у аппарата постоянно сидел телеграфист в мундире.
— Соедини с адмиралтейством.
— Есть!
Великий князь дождался соединения, и приказал передавать.
— кто телеграфа вопр гак*
— телеграфа дежурный министерству зпт каперанг ухтомский тчк
— дешифруй зпт квитируй тчк
Генерал-адмирал, пролистав томик в свинцовом переплёте до шифра ?336,
составил телеграмму такого вида:
"пусть лесовский** выдаст ключ моего личного сейфа тчк когда прибудет граф
ростовцев зпт тебе необходимо открыть сейф зпт выдать ростовцеву роспись
только сейфовом журнале известный пакет литерой наш большой*3 тчк можешь
отвечать его вопросы тчк ознакомление ему сорок минут тчк потом верни пакет
сейф зпт сопроводи графа кареты тчк", которую зашифровал.
Телеграфист немедленно передал послание.
Через несколько минут Константин Николаевич получил ответ, который
самолично и дешифровал: "вас понял зпт любые вопросы вопр".
— да тчк приступай немедля тчк кс*4
Константин Николаевич с облегчением расправил бакенбарды, кивнул
телеграфисту и вернулся в кабинет. Сел в кресло, достал серебряный нож для
бумаг.
Всё из того же ящика генерал-адмирал извлёк тонкий, слегка испачканный
глиной конверт, в углу которого стояли написанные от руки три буквы РНП,
аббревиатура эта гласила "регистрации не подлежит".
* гак — телеграфный адрес "генерал-адмирал Константин"
** Адмирал С.С.Лесовский — управляющий морским министерством
*3 литера "наш большой" — заглавное Н
*4 кс — конец связи
Конверт вскрылся неудачно, заголовок письма надорвался, но это было
неважно.
"...Ваше императорское высочество, почтительнейше осмелюсь обеспокоить Вас,
буде получите официальную бумагу с вестями о спасении мною вашего второго
сына при горестных для всей России обстоятельствах. Считаю своим долгом
сообщить, что заслуги в сём моей никакой нет, в той ситуации его высочеству
ничего не грозило, так как великий князь Константин Константинович находился
в археологическом раскопе (траншее глубиной более сажени).
Памятуя доброе отношение Вашего высочества ко мне, нижайше прошу Ваше
императорское высочество сообщить нынешнее местонахождение полковника
Волынского.
Честь имею оставаться
Вашего императорского высочества покорнейшим слугой
поручик Гонвельт."
Генерал-адмирал просмотрел письмо, побарабанил пальцами по столу, прошёлся
по кабинету, вытащил сигару из коробки и долго её мусолил. Посмотрев на
хронометр, он открыл окно, вдохнул ледяного морского воздуха и с
удовлетворением вслушался в далёкий грохот пушки в Петропавловской крепости.
_"Пока традиции Петра Великого свято блюдутся его потомками, Империи стоять
нерушимо. Иначе и быть не может.
Серый ноябрьский полдень в Петербурге. Ветер, как всегда, с Невы. Как там,
за Дунаем?.. Что Костя поделывает?.. Дмитрий, мальчишка, тоже на войну
рвётся... А жинка его поддерживает, дура. На войне убивают и царских детей,
оказывается, не только великокняжеских. На Чёрном море сейчас жарко, не по
погоде жарко. Мал, мал там флот. И времени мало. Впрочем, кое-чего мы
достигли. Уже двадцать пять лет, как набросал первый план высадки в Босфоре.
А потом был ад Севастополя... Позор поражения, вечная боль и стыд... Никола.
Другая боль. Впрочем, даст Бог, с Оренбургом всё решится. Графу Ростовцеву
верить можно..."_
Константин Николаевич снова посмотрел на хронометр, размял пальцы, вернулся
к столу, взял любимый карандаш и начал править очередной документ.
Прошло ещё около получаса. Шеф военно-морского флота прочитал ещё и толстое
письмо от одного из своих бывших адъютантов, в настоящее время военно-морского
агента в Италии и Австро-Венгрии.
— Шестаков, Шестаков, — вздохнул великий князь, — надёжный соратник, но
муж зело верный, торчит возле больной жены, а тут людей не хватает. "_Понять
его можно. Донесения предельно чётки и в меру сжаты. И всё же на флоте он был
бы полезней, особенно сейчас._"
Наконец, возвратился Ростовцев. Взглянув на него, великий князь понял, что
вера графа в человечество поколеблена. Николай Яковлевич был весьма озадачен.
— Итак, граф, ты ознакомился с документами. Каковым будет твое резюме?
— Да, ваше императорское высочество, ознакомился... Право слово, я не в
силах скрыть своей растерянности. Общаясь в течении почти полугода с вашим
старшим сыном, о Николае Константиновиче я составил совсем другое мнение. Он
может быть вспыльчив, груб и заносчив, способен на необдуманные поступки...
— Продолжай, граф, продолжай, ради Бога, без экивоков.
— ...но всегда представлялся мне человеком чести, осознающим свое высокое
происхождение и не способным сознательно его унизить.
— Смелее, смелее, Николай Яковлевич.
— Присвоение фамильных бриллиантов...
— Кража ожерелья у собственной матери, ты хочешь сказать? — Константин
Николаевич надел пенсне, — что же это есть, по-твоему? Допустим, речь идёт
не о моём сыне.
— Это подлость, ваше высочество, — граф тяжело вздохнул, — или
действительно безумие. Мне кажется, всё же ваш сын не способен на подлость,
и это-то и ужасно. Будучи всем обязанным вашему высочеству, я готов
продолжать опекать вашего сына и в дальнейшем.
Генерал-адмирал вздохнул и, встав из-за стола, стал ходить по комнате,
протирая батистовым платком пенсне. Ростовцев попытался вскочить.
— Сиди, сиди. "Мой мерзавец" вовсе не подлец и не идиот. Он Ерёма, обутый в
лапти!.. Это гадкая история, сложная и запутанная... нет, не преступления, но
ошибки, что гораздо хуже. Человек такого ранга не имеет права на ошибки, чёрт
побери, положение обязывает... Человек, рожденный, чтобы властвовать, но так
и не наученный подчиняться и не умеющий смирять себя ни перед Богом, ни перед
Государем, ни перед независящими от нас обстоятельствами. Мне понадобится
время, и много, чтобы его реабилитировать в глазах его величества, а он даже
не старается мне в этом помочь...
Николы в Петербурге нет уже три с половиной года. А ведь и в Мраморном снова
крадут, хоть и не в таких масштабах. Крадут и в Стрельне, и в Павловске, и в
Зимнем, можно полагать, приворовывают. Хотя, впрочем, то — забота Адлерберга
и дворцового коменданта. Но в вине Николы убеждён государь, императрица, и его
собственная мать. И вытащить его из этого дерьма я не могу... Я потому и
встречаюсь с тобой здесь, не в Мраморном или Павловске, поскольку уверен, что
сказанное здесь останется только между нами.
Ростовцев удивлённо поднял брови.
Великий князь на секунду остановился и взглянул на собеседника.
— А что поделаешь, какая-то с-скотина давеча в моём рабочем столе в
Мраморном дворце вновь копалась. Кто-то и в кресле моём посидел и карандаш
любимый снова переложил... Ну да ладно. Мне интересно, какие вопросы ты задал
князю Ухтомскому?
— Я спросил у Эспера Алексеевича, в чём была его ошибка как моего
предшественника.
— Смутил беднягу, наверно, — великий князь остановился снова и грустно
усмехнулся, — два моих бывших адъютанта, "милосердный" князь Ухтомский и
благоглупостный кавторанг Витковский, второй Николин опекун, много испортили
в отношениях моих с Государем. Что же касаемо Николы и его женщин — есть
высочайший запрет на постоянные контакты с одной и той же особой, кто бы она
ни была; я не врач, и не знаю точно, в чем причина такого запрета, но что
есть, то есть; впрочем, Николины бабы до добра никогда его не доводили, а
Ухтомский, видимо, служить захотел и нашим и вашим.
Витковский сплоховал, снова прошляпил госпожу Демидову, впрочем, я от
Николы получал письмо, дескать, отношения между ними свелись к чисто деловым,
якобы, собираясь в среднеазиатскую экспедицию, он хотел привлечь капиталы её
отца. Врёт, мерзавец, и не краснеет, от деловых отношений двоих детей не
родят...
Генерал-адмирал бросил в стакан карандаш, который давно уже вертел в пальцах,
и вновь взглянул на хронометр. Второй час дня...
— Ну-ка, расскажи мне о его оренбуржском окружении. Как там, — великий
князь снова усмехнулся, — с пугачёвскими местами?
— Прибытие его высочества вызвало фурор в обществе, местные дамы в восторге.
Генерал-адмирал поморщился.
— Выбирать ему есть из кого, постоянный контакт с одной особой ему не
грозит. Впрочем, его высочество оказался способен на целомудренные отношения...
— Ого! Ты, граф, не преуменьшаешь ли? — Константин Николаевич скептически
хмыкнул.
— С дочерью местного полицмейстера. Достойная барышня из почтенной семьи
заслуженного офицера.
— А, ну, понятно. Убоялся револьвера её папеньки. Впрочем... мерзавца это бы
только подстегнуло.
— Надежда Александровна и сама способна за себя постоять, — улыбнулся в
ответ Николай Яковлевич, — не с револьвером, с казачьей нагайкой.
Кроме того, его высочество перечёл "Капитанскую дочку", а потом и "Историю
пугачевского бунта", рычковское описание оренбургских степей, кипу
статистических сборников, трижды выезжал на охоту, встречался с ветеранами
Хивы*, тогда и сложился замысел возможной экспедиции.
* Николай Константинович (1850-1918) первым из Романовых закончил академию
Генерального штаба, гвардии полковник, боевой ветеран Хивинского похода
русской армии 1873 г.
— Значит, на зайца охотился... Никола ещё год назад просился в экспедицию
на Аму-Дарью, планы, что он присылал и тогда были вполне толковые, и даже
смета составлялась верно, вот уж чего от сына не ожидал. Та книга о Средней
Азии, опять же, что он написал, более чем удовлетворительна. Но... отсылать
его за тридевять земель, как показывает опыт того же Хивинского похода, смысла
не имеет, ибо... неподконтрольность его растёт. Неуправляемость — тоже.
Неожиданно раздался стук в дверь и тут же, не дожидаясь ответа, вошёл
адъютант.
— В чём дело, Зинченко?
— Срочная почта курьером из Зимнего, ваше императорское высочество.
— Давай.
Рослый конногвардейский поручик, вытянувшийся перед великим князем, передал
ему пакет, запечатанный личной печатью Государя. Константин, нетерпеливо
разрывая пакет, машинально взглянул на хронометр, сел в кресло, пробежал
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
