Все звезды против нас. Главы 0-15

Глава 8

Если огромный Зал Большого совета был опущен на большую глубину под землю, то центральные судебные залы, наоборот, традиционно, располагались на высших этажах Башни Правосудия. Этот простенький символизм с детства казался Тэне чем-то наивным и в то же правильным; сродни того, как древние люди устраивали свои судилища в полдень, дабы бог солнца мог присутствовать и сказать свое веское слово в случае чего.

С годами у нее поубавилось веры в справедливость судебной системы, а сейчас этой веры не осталось вовсе. И все-таки вид с верхних этажей на Центральный Кластер захватывал.

В юности ей не удалось подняться сюда: просто туристов в Башню Правосудия не пускали. Она не была уверена, что пустят и теперь, но по браслету, о выдаче которого похлопотал Учитель, пройти удалось.

При наличии пропуска по Башне можно было ходить как угодно и присутствовать на любом разбирательстве, так что на процессе скопилось довольно много народу: журналисты5, люди, как-то связанные с другими процессами, которым было скучно сидеть на своем разбирательстве и они шастали по чужим, те, кто работают в здании и навострился перекусить в перерыве на последнем ряду... В общем, несть им числа.

Процесс Тима оказался очень популярен, что удивительно: ни в официальных, не в неофициальных новостных источниках Тэна не нашла о нем ни единого упоминания. И все-таки откуда-то все знали: в обширном амфитеатре для зрителей не то что не было свободных мест, яблоку было негде упасть.

Перед входом в зал внимание Тэны привлекла женщина из гуманоидной расы. На Планете бывает трудно отличить, кто к какому народу принадлежит: многие очень похожи друг на друга, различаясь либо только внутренней требухой, либо такими деталями, которые прячут под одеждой; многие нарочно меняют детали внешности, чтобы сойти за инопланетянина, или просто делают свою расу неочевидной. Этой моде уже много сотен лет, и меняться она не торопиться.

Дама, на которую Тэна обратила внимание, была очень худой, среднего роста (чуть пониже Тэны, которая считалась высокой и по шемин-мингрельским, и по среднестатистическим меркам), и одета была в нейтральные желтые робы, которые таскала половина административных работников планеты. Желтый цвет — едва ли не единственный, кроме черного, белого и серого, который не является оскорбительным или табуированным ни в одной из основных галактических культур. Только джанти считают его принадлежностью королевских особ, но шума по этому поводу не поднимают.

На груди у женщины была приколота брошь, проецирующая перед ней изображение терминала. Время от времени она прикрывала ее четырехсуставными пальцами с длинными когтями и вглядывалась в толпу. Заметив Тэну, кивнула ей, из чего Тэна сделала вывод, что незнакомка ждала именно ее.

— Счастья и процветания, — поздоровалась женщина официальной формулой, которую Тэна не слышала даже неизвестно сколько. — Меня зовут Генни, я — личный помощник достопочтенного сухти МИР-28. Он просил проводить вас на боковые сиденья.

Тэна напряглась. Несомненно, таким образом, через ассистентку, Учитель сообщал ей, что если и не полностью в курсе ее плана, то, по крайней мере, знает, что какой-то план у нее есть. Хонда была права: наверное, сам факт их встречи с землянкой был интересен независимо от того, о чем они говорили.

— Учитель придет? — уточнила Тэна, тщательно отгораживаясь от Генни ментальным фоном.

Скорее всего, зря: та не прощупывалась совершенно, должно быть, слабая телепатка. Хотя... это Учитель, с него станется держать при себе кого-то исключительно ментально сильного.

— Нет, — ответила Генни, любезно улыбаясь, — он просил передать вам, что чувствует полную уверенность в исходе этого мероприятия, раз уж вы им занялись. И считает излишним какое бы то ни было наблюдение.

Тэна сделала глубокий вдох и выдох. Что это значит, во имя всех демонов преисподней? Учитель узнал ее план — и одобряет? Или он уверен наперед: что бы Тэна ни сделала, ей все равно не удастся помешать запущенной им судебной машине? А может, он каким-то путем завел их всех в гамбит, и отсюда какой бы ход Тэна ни предприняла, ему будет только на руку?.. То есть на ложноножку, надо полагать.

Ну и хитрый же слизняк.

Тэне уже ничего не оставалось: до начала разбирательства она не успевала переговорить с Хондой и тем более связаться с Тимом. Впрочем...

Пока Тэна шла за ассистенткой Учителя, рука ее заколебалась над браслетом. Вызвать землянку? Но что говорить? Тэна даже толком не рассказывала ей об Учителе: во-первых, не хотелось афишировать, во-вторых, объяснение ее отношений с Учителем и его роли в обществе требовало времени, которым они на их короткой встрече не располагали. У Тэны были проблемы поважнее. Она только коротко обмолвилась, что у нее есть "ненадежный контакт" в высших административных кругах...

Тэна как никогда остро испытала приступ своей ничтожности и малоинформированности. Да что она задумала вообще?! Это не ее поле, пусть на нем играют настоящие политики, съевшие не один пуд дерьма... Она — всего лишь психолог, и, видимо, не из лучших, иначе давно бы отследила свои мотивы и занялась бы чем-нибудь помимо сублимации.

Генни взмахом руки открыла перед ней дверь в ложу — помещение под прозрачным куполом, нависшее непосредственно над постаментом для дачи показаний и выступлений. Великолепный обзор.

В ложе, конечно, не было мебели, и Тэна уселась прямо на пол — чистый и подогретый. Подушки лежали в стороне, но от волнения Тэна ими принебрегла. Генни коротко кивнула ей и ушла, оставила одну.

Тогда Тэна все-таки набрала Хонду, хотя и понимала, как иллюзорно здесь одиночество: не говоря уже о том, что ее могли подслушивать, никакие дистанционные переговоры не безопасны по определению. Даже зашифрованные, а у нее ведь был обычный браслет, еще и выданный под патронажем Учителя.

Тэна выбрала режим текстового оповещения и проговорила самым жизнерадостным своим голосом.

— Хонда, — сказала она, — все идет как нельзя лучше, ни единого облачка на нашем небосклоне! Наша затея обречена на успех! Знаешь, откуда я тебе это диктую? Из правительственной ложи!

Вот, собственно, и все, что она могла сделать.

"Будем надеяться, — мрачно подумала Тэна, — что Хонда получит это сообщение. И что поймет его правильно: надо держать ухо востро... Хотя нет, у сорохов уши торчком не встают".

В глубине души она прекрасно понимала, что и от Хонды тоже ничего, по большому счету, не зависит. Все зависит только от того, насколько там, в правительстве, боятся дотушей. Тэна надеялась, что хотя бы вполовину так же сильно, как она сама.

* * *

Тим глубоко вздохнул. Они с Джеком ждали в небольшом "предбаннике" перед входом в зал, совершенно голом маленьком помещении. Даже присесть некуда. Он ожидал, что вот-вот дверь откроется и его позовут пред очи судьи. И сама мысль об этом, если уж быть честным, пугала до чертиков.

Он с детства ненавидел выступать перед публикой: не покидало ужасное подозрение, что все будут считать его идиотом. Теперь можно было вообще не сомневаться. Он точно знал, что собравшиеся поглазеть на него существа будут думать не "идиот", а нечто похуже. Варвар. Дикарь. Монстр.

Джек молча оскалился, сверля глазами дверь. Шерсть на загривке у него встала.

— Ну-ну, приятель, — Тим одернул пса спокойным, строгим тоном. — Спокойно. Тебя-то они полюбят. Ты очаровашка, хоть и зубастый.

Джек, кажется, ему не поверил. Тим тоже верил не особенно. Проходи этот процесс на Земле, Тим не сомневался бы: уже очень скоро у здания суда продавались бы сувенирные плюшевые собачки с отдаленным портретным сходством. Но инопланетная психология такая инопланетная...

Тим до сих пор точно не знал, за что его все-таки судят. В смысле. по-настоящему. И уж меньше всего он верил, что сработает план Тани. Ну, процентов на пятнадцать верил. Ему ведь даже никто не сказал, что это за план. "Официально" они с Хондой обсуждали примерно ту же линию защиты, что и с Ра-Туном. Неофициальное же, как он понял, вообще не должно было называться вслух. Просто на всякий случай.

Неожиданно отворилась дверь — но не та, большая и помпезная, которая вела в зал суда. Другая, маленькая и неприметная, через которую привели Тима. В комнату вошел — всеменил на своих маленьких ножках — Ра-Тун, похожий на елочную игрушку адвокат Тима.

— Счастья и процветания, Крюков, — по всей форме поздоровался тот.

— Счастья и процветания. У вас какое-то официальное дело?

Джек при виде адвоката расслабился и даже раззявил пасть, вывалив язык. То ли Ра-Тун как-то на него мягко ментально воздействовал (хотя пес был натренирован такому воздействию не поддаваться, но такая тренировка, по понятным причинам, несовершенна), то ли ему просто нравилось, какой Ра-Тун радужный и пестрый.

— Нет, — Ра-Тун растопорщился всеми своими метелочными ворсинками. — Я пришел предложить вам образумиться. Не просить, заметьте. Просить — слишком сильное слово в данной ситуации. Всего лишь предложить и объяснить... ситуацию.

— Да? — уточнил Тим.

— Вы, должно быть, считаете, что меня назначил суд, и что я не горел желанием браться за это дело. А может быть, какой-то неудачник, для которого дела получше не нашлось... Я читал о вашей судебной системе, у вас так иногда происходит.

— Я так не думал, — Тим решил, что в данном случае можно позволить себе быть откровенным — почему бы и нет? — Я думал, что этот процесс сильно уж напоминает кукольный театр, и вы — то ли одна из фигур, то ли заодно с актерами.

"Кукольный театр", кстати, на Планете был и даже процветал, но здесь он больше напоминал китайский театр теней, чем традиционную европейскую комедию с Петруччо и прочими.

— И вы ошибаетесь, — произнес Ра-Тун с достоинством, которое чувствовалось даже сквозь его инопланетную интонацию. — Во всех отношениях. Я сам не знаю, чего по-настоящему хотят добиться, арестовав вас. Я попросил это дело как раз за тем, чтобы разобраться. И, верьте или нет, я довольно востребованный специалист. Мне пришлось отложить две серьезных и прибыльных тяжбы, чтобы взяться за ваш процесс.

— Ясно, — сказал Тим. — Вы хотите сказать, что безумие с моей стороны — брать защитником в суде земного же посла, и хотите, чтобы я одумался, пока не поздно?

Ра-Тун вновь встопорщился.

— Что-то вроде того. Понимаю ваше желание опереться на соотечественницу, но вам совершенно необязательно отстранять от дела меня. С одним подсудимым может работать неограниченное число защитников.

Тима посетило почти непреодолимое желание дернуть адвоката за одну из перьевых метелок. Почему-то вдруг стало легко, как никогда. Оказывается, все, что надо перед тяжелым процессом: найти поддержку там, где ее не ждешь обнаружить. Или, скажем так, не то чтобы поддержку... Потенциального союзника. Ра-Тун, выходит, мог бы стать его союзником, если бы Тим хотя бы попробовал поговорить с ним по душам. Он уже был на полпути на его стороне, когда взял дело. А Тим сходу записал его в стан врагов.

Ну... кто его знает, Ра-Тун мог и врать, конечно. Или не договаривать. Или пытаться выведать у Тима что-то. Хотя особого смысла сейчас Тим в этом не видел. Но Эдмон Дантес тоже был уверен, что добрый Вильфор его отпустит, а не отправит в замок Иф...

— Спасибо, — сказал Тим. — Я очень ценю ваше отношение. Но сделанное уже сделано.

— Вы могли бы попросить уважаемую Мэй Хонду хотя бы посоветоваться со мной. Я не сомневаюсь в ее начитанности и интеллекте, но у нее совершенно нет опыта в Большом Суде.

— Я передам ей, но, вероятно, уже поздно. Меня вот-вот вызовут.

— Как, я разве не успел вам сказать? — удивился Ра-Тун. — Сегодня вы только произнесете свое имя, и вам зачитают обвинение. Процесс рассмотрения такого дела — очень небыстрый. Иногда затягивается неделями. Собственно, не удивлюсь, если вас даже не вызовут сегодня, отправят обратно...

В этот момент монументальная деревянная дверь в зал суда, украшенная сложной орнаментальной резьбой, распахнулась, и высокий, неуловимо негуманоидный голос, произнес:

— Тимофей Крюков и его защитник приглашаются для представления и вступительной речи.

— Вступительная речь?! — перья, казалось, вот-вот полезут из Ра-Туна. — Она сказала "вступительная речь"?! Не может быть, еще слишком рано! Они что, идут по ускоренному регламенту?

Глава 9

Больше всего в зале Тима поразила тишина.

Тишина — и еще огромные окна, куда вливалось удивительное небо Планеты с его нежными переливами света и фигурными облаками.

Этим небом Планета вновь сильно, до одури напомнил ему Благодать. Вот странно, звезда Планеты даже не относилась к тому же спектральному классу, что Белый Свет... но, видимо, Планета оказалась от нее на таком расстоянии, или состав атмосферы иногда заставлял оттенки погоды совпадать — волшебство, которое длится даже не часы, а минуты. Не тяжеловатое золото земного солнца, не прозрачный, и летом слегка по-зимнему холодный свет Триоки ˜— что-то более легкое, пестрое. В этом свете словно смешались оттенки далеких, полузабытых радуг. Тима снова на миг скрутило тоской по дому.

Он даже начал искать кого-то в амфитеатре зрителей, потом спохватился и одернул себя: его сестры никак не могло быть здесь. Даже имей она возможность прилететь, даже знай она о происходящем, она бы и пальцем не пошевелила, раз уж твердо вычеркнула Тима из своей жизни.

Однако совершенно внезапно его взгляд наткнулся на знакомые светлые волосы — и не где-нибудь, а в боковой ложе, пузырем выдававшейся из стены. Логика подсказывала, что это самые козырные места. Ложа просматривалась насквозь и казалась совершенно пустой. Вокруг Тани в ее снежно-белом наряде (да-да, он помнил, почему любая белая одежда считалась у шемин-мингрелей официальной) эта тьма пустого помещения выглядела особенно густой и зловещей.

Тим только успел подумать об этом, а потом распорядитель в ярко-желтой форме с голубыми полосами показал им с Джеком на возвышение в центре зала, и сразу стало не до того. Из головы вылетели все мысли — даже то, что сейчас потребуется говорить, Тим еле соображел.

Хуже, чем перед боем. В бою хотя бы можно стрелять.

Он снова сделал глубокий вдох, медленный выдох. Преодолел в несколько широких шагов расстояние до трибуны, тоже деревянной, и тоже покрытой затейливым орнаментом. К счастью, тут слова явились, сами сорвались с кончика языка.

— Передаю слово моему защитнику, Мэй Хонде.

Невидимые микрофоны разнесли его речь по всему залу.

Вот и все. На этом его роль в сегодняшнем разбирательстве должна была окончиться: дальше он превращался в простого зрителя.

— Отказано, — неожиданно звучно произнесла судья. Как ни странно, оказалось, что это она приглашала Тима войти тем самым высоким голосом. Значит, посредников никаких у нее нет: тоже отличие от земного процедурала.

— Как это, отказано? — от удивления Тим заговорил отнюдь не официально.

— Ваши обвинения и текущие обстоятельства уникальны, — проговорила судья. Кстати говоря, судья была из салафодиаков: Тим определил, что женщина, не по голосу — голос-то мог быть любой — а по слегка желтоватой окраске. Фоди-мужчины казались насыщенного зеленого цвета.

— Я сочла, что многие обстоятельства этого дела зависят от вашей личности, вашего характера. Поэтому я хочу услышать, как вы говорите за себя. Вы, разумеется, можете советоваться с вашим официальным защитником и даже с вашим предыдущим защитником, назначенным судом. Но слова должны быть ваши.

По залу пробежал шепоток, словно шелест сухой травы. Раздались характерные мягкие звуки работающих фотоаппаратов: этакое чпоканье, Тим к нему уже привык.

Сам Тим почувствовал себя так, будто его вытолкнули из люка, а десантная капсула внезапно отказала, и он бестолково кувыркается в пространстве. Он машинально кинул взгляд на Таню — и не нашел ее глазами, все как-то расплывалось. Одна судья осталась в фокусе.

— При всем уважении, достопочтенная, я не знаю, как...

— Я сделаю скидку на ваше незнание наших обычаев и процессуальных тонкостей, — проговорила судья высоко и бесстрастно. — Например, сейчас вы должны спросить у меня, в чем вы обвиняетесь.

— Вот... — начал Тим, и не закончил.

Скорее всего, никто тут не знал земного диалектного мата, особенно русского. Скорее всего. Но рисковать он не хотел.

— Я жду.

"Ну ладно, лягушка ты тухлая, — подумал Тим. — Так, может, даже лучше. По крайней мере, все зависит от меня. А не от кого-то еще".

— В чем меня обвиняют? — спросил он, как можно спокойнее.