| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Простите, что?
— Выстрел в голову, как способ распрощаться с жизнью, — пояснил я.
— Четвёртый случай за этот месяц. Один застрелился из-за ампутированных ног. Другой такой же псих, как и Гуго, а от обгоревшего танкиста сбежала жена.
— Что же, не стану отвлекать вас от дел, — поднимаясь из-за стола, произнёс я. — На ночь стакан горячего чая с малиной, таблетку аспирина и хорошо укутайтесь. А на днях, когда самочувствие улучшится, я вас осмотрю, и мы с вами поговорим про убитого. Интуиция мне подсказывает, что оберштурмфюрер стрелял в состоянии аффекта и его слова о втором глазе и что вокруг одни свиньи... Пациенты с коморбидными расстройствами при анозогнозии часто говорят иносказательно и ведут записи, так как предпочитают откровенное общение только с самим собой; советую поискать их. Подобные больные, если у них появляется какая-нибудь тайна, жизни не пожалеют для её сохранения. Что, если он заподозрил своего камрада на попытке её узнать? Задумайтесь над этим, инспектор.
Окно комнатки, выделенное под ночлег, выходило на улицу и, отвлекшись от плана городских подземных тоннелей канализации, мне ни составило больших трудов понаблюдать, как на подъехавшую телегу свалили два тела. Старичок из гостиницы безуспешно попытался забрать простыни, но с эстонскими фольксдойче, особенно если третья или четвёртая категория по фолькслисту сами рейхсдойче особо не церемонились. Пнув, как бесполезного пса под зад, солдаты двинулись в сторону стоявшего автомобиля застреленных эсэсовцев, где Эккель уже заводил мотор. Трофейная эмка сопротивлялась, но супротив кривого стартера не сдюжила. 'Интересно, — подумал я — как скоро он заглянет в записную книжку покойного Гуго? Хорошо, если утром, а ещё лучше после обеда. Даже подготовленного человека может вывернуть наизнанку обновлённые рисунки и подправленная писанина о каннибализме. Хоть в нынешней Германии и прививали мнение, что христианская мораль — ханжество, придуманное для удержания людей в узде, отношение к сатанистам не изменилось'.
Понукаемая извозчиком лошадь нехотя двинулась в сторону, уступая дорогу светящими фарами 'железному коню', а я вернулся к просмотру плана. Людям нравится наблюдать за проблемами других, но рано или поздно мы возвращаемся к своим делам. Наиболее известный, построенный ещё при Григории Орлове подземный ход от дворца к берегу Серебряного озера приобрёл славу за счёт императора Павла и Керенского. Один любил эпатаж, внезапно исчезая и появляясь, а другой спасся от матросов Дыбенко, когда его пришли арестовывать. К счастью, помимо уже хорошо известных маршрутов Гатчина славилась именно тайными ходами, проложенными под землёй в разные времена и при разных обстоятельствах. Не все могли воспользоваться услугами архитекторов уровня Ринальди или имели достаточно средств, как Орлов. Поэтому и разнообразны они как лоскутное одеяло. Встречались как короткие, даже чем-то уютные со скамеечками, укреплённые кирпичом или камнем ходы между стоящими друг напротив друга домами так и довольно протяжённые, иногда пересекающиеся между собой галереи, где можно было заблудиться. Так что история о том, как двое заключённых пробирались по подземелью почти два километра имела место быть. К сожалению, ни к зданию граммофонной фабрики, ни к лётному полю подземных ходов не было. Зато от Красных казарм вело два, а от женской Мариинской гимназии целых три. Исходя из поставленной задачи, Корабль тот час рассчитал оптимальный маршрут со временем прохождения и вскоре я вынул из портфеля сложенную в несколько раз кальку. Предстояло проделать некоторую работу, и начинать её уже нужно было прямо сейчас. Возглавлявший подпольную организацию 'За Родину', Николай Васильевич Разумихин, согласно объявлению распродавал остатки мебели и ожидал связного в своей квартире.
* * *
Гауптман Вилли Хорст восседал за массивным, бывшим когда-то карточным столом из африканского дерева бакаут. Покрытая выцветшим зелёным сукном чудовищных размеров столешница могла бы приютить дополнительно два или три человека, никоим образом не мешавших друг другу расставить локти или обложиться различными предметами. Казалось, что стол ещё помнил с прошлого века тяжёлое золото наполеондоров, гиней, червонцев и мечтательно скрипел, вспоминая лёгкость ассигнаций, перемещавшихся по сукну лопаткой крупье от одного игрока к другому. Стол был создан для азарта и денег, и нынешний хозяин подходил ему. Мундир офицера пересекала поддерживающая руку повязка с лонгетой, а на носу поблёскивали стёкла пенсне. Это был крупный мужчина с обрюзглым мясистым лицом и огромными карими глазами домашнего, но недружелюбного пса. Его дед Густав Хорст открыл предприятие по продаже велосипедов, отец продолжил начинание и добавил к магазину мастерскую по ремонту двухтактных моторов, а внук уже было взялся за мотоциклы, только судьба распорядилась иначе. Вилли отправили на военную службу, которую он не очень то и любил. Как у деда и отца, душа его лежала к предпринимательству.
В очередной раз поправил медицинскую косынку, всячески стараясь продемонстрировать полученный на днях знак 'за ранение', он с вожделением покосился на портсигар. Подсознание уже представило, как никотиновый дурман обволакивает гортань, стремительно устремляясь в лёгкие, и сковывающие напряжение отступает с выдохом, оставляя лишь безмятежное спокойствие и мысль, что утро началось не так уж и плохо. На столе перед ним стояла недопитая чашка с кофе — сам завтрак уже прошёл, но когда и кого это останавливало, если привык пить кофе с сигаретой? Однако в голове всё ещё витала фраза гостя: 'фюрер запретил мне курить на службе, да и вам не советую' и титаническим усилием воли отказал себе в порции никотина. А как иначе? Закури он сейчас и выпущенный изо рта дым станет равносильно 'плевать я хотел на рекомендации фюрера', что могло вылиться в неприятности. Беседа подходила к концу. Обсудив особенности пенитенциарных заведений, подорожавшую жизнь на курорте в Баден-Бадене, женщин и алкоголь герр Александр, как просил себя называть чиновник Красного Креста из Берлина, посетовал на строгость распоряжений своего министерства, а после ловко переключился на политику, пройдясь по сколькой теме у самого бортика, точно на заточенных коньках из золлингеновской мастерской. 'Вовремя предать — это значит предвидеть', каково, а? Он обладал пугающим талантом выбирать направление разговора, заставляя собеседника чувствовать себя обязанным включаться в обсуждение. Хорст не собирался вступать в дискуссию, не планировал давать оценку действию своего начальства, но вот уже наговорил на служебную проверку, поделившись тревогами по поводу неминуемой катастрофы со снабжением, и закончил тем, что с сарказмом процитировал выписку из документа для служебного пользования. И о, ужас! Сравнил оберквартирмейстера майора Топе с жужжащей над навозной кучей мухой. Замолчав, он признал: перед ним сидел неординарный тип, располагавший к себе как давний хороший знакомый, которому хочется доверить самые сокровенные тайны. А уж когда чуть ли не по-дружески было сделано интересное предложение, отказаться от него стало выше человеческих сил. Годовое генеральское жалованье, только руку протяни.
— Вы уж простите мою слабость к деньгам, — с дьявольской улыбкой на устах произнёс чиновник из Берлина. — Но если проблему можно решить за деньги, то это всего лишь расходы.
Он выглядел расслабленным, будто старый кот на подоконнике, нежившийся на солнышке на заслуженной пенсии, когда не надо нестись за мышью, доказывая свою полезность, это теперь не его забота. Но боже упаси, поверить в эту расслабленность. В далёком детстве в семье Хорста жил подобный кот и мало кто из глупых доверчивых голубей избежал острых клыков мурчащего старичка-хищника. И то, что сейчас было предложено, напоминало самую настоящую аферу, пусть продуманную и очень заманчивую, но опасную, как бритвенной остроты коготь. Для особо интересующихся в предгорьях Австрии намечалось какое-то масштабное строительство, требующее таких солидных людских резервов, которые изыскать на месте оказалось затруднительно. На самом же деле, по просьбе Йоханесса фон Мюральта, президента швейцарского Красного Креста, нужны были добровольцы для тестирования медицинских препаратов, в том числе применяемых при трансплантологии. Война, как ни крути — двигает прогресс и если сейчас больше всего зарабатывают в сфере вооружения, то акции связанные с медициной и по её окончанию будут продолжать расти. Однако, не зря он подумал о когте — коготок-то увяз, да и чёрт с ним. Его перевод в Зонненбург уже подписан и вполне возможно, благодаря этому делу. А там, глядишь, лет через пять, погоны майора окажутся реальностью и можно в отставку, заниматься любимым хобби. Ведь не просто так этот герр Александр намекнул в разговоре на этот город и приехал именно к нему.
— И сколько вагонов с 'материалом' вы намерены отправить в Швац? — по-деловому спросил Хорст, всматриваясь в собеседника. Выражение его лица говорило о наличии какого-то грандиозного плана.
— Для начала, ограничимся пятью или шестью. Как много вы утилизируете в день, человек триста, не более? Надеюсь, вы не постреляли всех, как в Катыни?
— Двадцать, — уточнил гауптман. — Вдвое больше умирают по естественным причинам.
Едва он ответил, как стали заметны перемены, отразившиеся на лице собеседника. Ему словно стало скучно.
— Приемлемо, — покривив душой, сказал доктор. — К счастью, есть ещё заведение под Псковом.
— Мой коллега из 372-го шталага отличается вздорным характером, — поспешил дать нелестную характеристику Хорст. — Не думаю, что вам удастся положительно решить проблему. А что, если с отправляемым контингентом какой-то процент будет условно здоровым?
Чиновник Красного Креста сунул руку в портфель и извлёк довольно пухлый конверт с листом дорогой хлопковой бумаги, который благодаря почти незаметному движению руки плавно спикировал на стол в отличие от зажатого между указательным и большим пальцем вожделенного предмета. Похоже, тот явно не спешил расстаться с конвертом. И вот когда листок оказался напротив него, то обведённые красным карандашом цифры впечатлили бы любого. Предлагаемая сделка не являлась разовой, а скорее походила на заводской конвейер, где каждую вторую неделю месяца шла отгрузка продукции. Хорст занервничал. Украдкой взглянул на герр Александра и волнение только усилилось.
— По вашему лицу я заметил, что вы чем-то недовольны? — спросил он.
Ему даже послышалось, как скрипнули зубы.
— Довольным я бы был, если бы этой ночью мою постель согревали сестрички Хёпфнер . Откровенно говоря, мы рассчитывали закончить дела за одни, максимум трое суток. И даже если часть контингента не будет соответствовать установленным критериям, что было ожидаемо — вопрос не закроется. Это как сделать инъекцию в протез. Значит, мне придётся искать гостеприимства в других местах, а ведь мне вас рекомендовали как человека разностороннего и предприимчивого.
Вилли Хорст потянул руку за конвертом.
— Представьте себе, — интригующе прошептал он — со вчерашнего дня в лагере кратно возросло количество естественной убыли моих подопечных. Тиф. Болезнь не щадит ни рядовой ни офицерские составы. А ещё у меня сложились хорошие отношения с начальником филиала села Рождественно, Малая Выра и Дудергоф (дулаг-140). Там тоже тиф и прочие ужасные болезни. Если завтра на станции окажутся вагоны, то я обещаю их забить под самый потолок.
— А если с вашим подвижным составом? — заинтересовался гость.
Где взять подготовленные для перевозки людей старые двуосные вагоны капитан знал и поэтому уверенно дал ответ.
— Гонорар возрастёт на две тысячи.
— Внушительная сумма, — присвистнул собеседник. — До войны за эти деньги можно было купить 'опель кадет' (Opel Kadett ).
— Это проблема? — вновь посмотрев на листок, спросил гауптман.
— Это расходы, мой друг. Две пятьсот военными марками и обеспечить охрану.
— Вы хотели сказать конвой, — поправил доктора Хорст.
— Конвой, охрана, разве есть разница? Я как-то не придавал этому особого значения. Ведь важно выполнение подразделениями своих функций.
Хорст сделал вид, что собирался поправить чернильницу на столе, но вся его поза говорила о том, что упускать пухлый конверт он не собирается. Его рука, как клешня краба готова была заграбастать всё, до чего бы смогла дотянуться. А это не только конверт, побочные основному делу перспективы, так сказать, вырисовывались.
— Охрана сейчас набирается из добровольных помощников службы порядка (Ordnungsdienst), — дал разъяснение он. — В основном это выходцы из Эстонии и Латвии. Активно идёт пополнение бывшими военнопленными призванных из Галиции. Конвоирование им пока не доверяют. Этим занимаются парни из Имперской службы труда (RAD), но как по мне, эти ублюдки прекрасно справятся и с этой работой.
— Уверены?
— Если вы о событиях 15 сентября, когда со станции Щерпитц сбежали 340 военнопленных, то там групповой просчёт и череда случайных совпадений. Лучшие надзиратели всегда получались из обиженных предателей. Как говорил мой пастор, раскаявшийся еретик вдвое больше поклонов кладёт.
— То есть русские станут охранять русских? Тот, кто это придумал — гений.
— Несомненно.
— В таком случае полностью полагаюсь на ваш профессионализм. Надеюсь, дней через десять мы сможем провернуть эту затею вновь.
— Можете не сомневаться. Чуть не забыл, завтра в фатерлянд отправляется поезд с острабайтерами. Вагоны с заказанным контингентом будут прицеплены к составу. Там присутствуют все необходимые службы. Поэтому в вашем случае нужен конвой до железнодорожной станции в Нарве. Это я обеспечу, но дальше вам придётся позаботиться о своём 'грузе' уже самостоятельно.
— Это не мои заботы, но всё же, почему не в Варшаве?
— Так решили в ведомстве тылового коменданта 18-ой армии.
После эти слов доктор позволил себе улыбнуться.
— Мои наниматели хоть и в добрых отношениях с генерал-майором Хансом Кнутом, но каждый раз просить об одолжении не стоит. В Нарве так в Нарве и мне кажется, в тех местах нужно будет создать что-то вроде малого пересыльного пункта. Не очередной дулаг, а частный концентрационный лагерь, о котором будем знать лишь вы да я. Вам же не составит особого труда направлять туда 'материал' от ваших коллег по цеху?
— Как вы себе это представляете? — поинтересовался Хорст. — Они же разбегутся.
— Вы подали прекрасную идею с охраной. Привлечём добровольцев из Литвы, у которых в том месте разместится тренировочный лагерь, а временные бараки построят сами же русские. Это позволит минимизировать затраты с логистикой. Вы станете отправлять по заявке 'материал' на утилизацию, а когда закончите борьбу с болезнями, сделаете недельный перерыв. Потом снова эпидемия и до тех пор, пока у нас останется интерес к славянским филантропам медицины, а он, замечу — останется. Ставить опыты на мышах и собаках можно десятилетиями. Быстрого результата добьются лишь те, у которых в лабораториях окажутся люди. Особенно дети, не отягощённые хроническими заболеваниями юные создания. Лет через десять многие скажут нам слова благодарности, но большинство осудит и проклянут. Поэтому сохранить всё в тайне первоочередная задача.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
