Доказательство любви

— Это да, — кисло согласился магистр и припомнил: — Но я вроде запрещал тебе произносить при мне ее имя?

— Прости, просто я сейчас немного не в себе, — покаялся Тодгер, с тоской глядя на вырвавшуюся из рук и взмывшую к потолку недоеденную ножку рябчика, — и вспомнил не со зла.

— Понимаю, что не со зла, — хмуро проворчал Изрельс, и кость смачно шлепнулась на стол перед бывшим учеником. — И понимаю, что не в себе. Сейчас пообедаем и будем возвращать тебя в себя.

— Как это? — насторожился Тодгер, но вместо ответа получил слетевшие с полки тарелку и вилку.

— Увидишь, — зловеще буркнул магистр, ставя на стол полное блюдо отбивных, окруженных половинками отварных картофелин, щедро политых маслом и присыпанных зеленью. — Сначала поешь как следует.

* * *

После чаепития чернокожая Туа распахнула ведущую из кухни дверь, и обилие света на миг ослепило принцессу. В просторной прихожей, куда они попали, все было белоснежным. Мрамор пола и колонн, ступени уходящей вверх лестницы и шелк занавесей, обрамляющих высокие окна.

— У! — сообщила Туа и указала на лестницу.

— Угу, — согласилась принцесса и зашагала вслед за учительницей по ступеням.

Как она вскоре убедилась воочию, в этой башне белоснежным было абсолютно все. Кроме нее и Туа.

На втором этаже оказалась гостиная, на третьем и четвертом — удобные спальни с купальнями и балкончиками, полностью закрытыми ажурными решетками. Себе Туа взяла спальню на третьем этаже, а Дарочку отправила на четвертый, очень доходчиво объяснив на пальцах и на белоснежном циферблате огромных напольных часов с выпуклыми цифрами, что отдыхать они будут два часа.

Принцесса с энтузиазмом закивала и бодро потопала в свою комнату, размышляя о том, что жизнь рабыни мага не настолько уж беспросветно черна, как ей показалось сначала.

* * *

— В общем, так, — постановил король, умеющий становиться очень суровым, когда ему перечили. — Готовьте отряд к походу. И как только появится маг — выступайте.

— Куда? — робко заикнулся командир элитных егерей.

— А тебе не все равно, куда? — начал выходить из себя его величество. — Вот куда маг скажет, туда и пойдете. Полагаю, в сторону проклятой пустоши, именно там у нас гнездится все зло. Но пусть он сам вам подробно объяснит.

— Так, может... — командир егерей в последнее время стал слегка нерешительным, — мы сразу и выступим, чтобы время не терять, а он нас догонит и укажет более точное направление?

— Можете ведь соображать, когда захотите, — похвалил король и оглядел из окна расположившихся на плацу воинов, разбавленных яркими нарядами маркитанток. — А как поставите командный шатер, наше величество приедет с проверкой.

— Но ведь это опасно! — ахнула королева, и король неодобрительно на нее покосился: не хватало еще, чтобы она падала в обморок на военном совете.

Отсюда ее уносить некому, пажа, как лицо сугубо штатское, в кабинет не допустили.

— Я король, дорогая, и это мой долг!

— Ах! — все-таки упала в обморок королева, и советник поторопился растворить дверь, за которой обнаружился предусмотрительный паж.

— Унесите нервную бабу.

Паж привычно подхватил свою госпожу на руки и потащил прочь, и король, с благодарностью глядя ему вслед, подумал, что, пожалуй, пора представить мальчика к награде. Вон какие плечи накачал на такой трудной должности, форменный камзольчик так и лопается.

* * *

— Ну, рассказывай!

— Что рассказывать? — с опаской осведомился маг, поглядывая на блаженно раскинувшегося в кресле учителя, довольно поглаживающего ухоженную бородку.

Никогда ведь не угадаешь загодя, чего от него ждать. Мало кто знает, отчего некоторые маги зовут себя темными, но ему-то, Тодгеру, это отлично известно. Просто их собственные желания, мечты и способы достижения желаемого до последнего мига остаются скрыты мглой неизвестности для них самих.

— Всё, — видя сомнения ученика, подбодрил тот. — С самого начала и поподробнее.

— С какого начала? Как я родился?

— Нет. Не нужно мне таких страстей, несварение будет. Про любовь рассказывай. Как ты решил, что любишь именно Дарелетту, а не красавицу Генриетту и не будущую королеву Анриетту, как за ней ухаживал, как объяснялся в любви? Как сделал предложение, наконец!

— А, это... — Маг расслабился и блаженно вздохнул. — Это было почти два года назад. Примерно на пятый день после того, как я вступил в должность придворного мага. К этому времени я успел получить пятнадцать писем с признаниями в любви и был очень занят расчетами, на которое из них ответить.

— Принцессы тоже писали?

— Ага. Все четыре... тогда я искренне считал, что их именно столько. Ну вот, в тот день пришел главный садовник и сказал — если я срочно не сотворю хороший дождь, то вся ответственность за неналившиеся вишни и горькие огурцы будет лежать на мне. Сам знаешь, темные маги не любят никакой ответственности, поэтому я немедля прочел заклинание.

— А нельзя ближе к теме?

— Так куда же еще ближе? Не успел ливень как следует разгуляться, смотрю — бежит. Она. Платьице летнее, тонкое, промокло вмиг... Эх! — Тодгер мечтательно облизнулся. — И тут молния, удар грома! А она — на молнию никакого внимания, грома словно не услышала, зато увидела меня! И сразу ринулась напрямик ко мне! У меня внутри моментально словно факел вспыхнул... в сердце.

— Угу, — едко хмыкнул магистр.

— Я руки расставил — поймать... ну, чтобы не поскользнулась... — утонувший в сладких воспоминаниях маг не замечал ехидного блеска зеленых глаз бывшего наставника, — и схватил... а она и не вырывалась. Такая вся мокрая, гибкая, живая... Сразу размахнулась и толстенной книжищей как врежет прямо в нос. И тут снова молния... у меня в мозгу... и я понял — это и есть любовь.

— А потом?

— Потом дурак садовник вылил на меня ведро замоченного на удобрение навоза... ближе ничего с водой не нашел. Думал, мне недостаточно ливня.

— Я помню этот запах, — задумчиво пробормотал магистр.

— Не можешь ты его помнить, я заклинание очищения кастовал и розовым маслом кожу протер.

— Ну да, я не стал тогда спрашивать, где ты достаешь такие гадкие духи, думал, сам создаешь. Но сейчас мы не об этом. Рассказывай, как ты объявил принцессе, что влюблен?

— А зачем ей мои объявления? — искренне поразился ученик. — Она же сама все видит! Ты не представляешь, какая Дарочка умница!

— Теперь представляю, — загадочно сообщил маг. — Но давай уточним. Выходит, ты за два года ни разу не рассказал принцессе, как ты ее любишь? Как жить без нее не можешь, как видишь каждую ночь во сне бегущей по заросшему белыми розами лугу, как мечтаешь узреть в свадебном венке и шлейфе, чтобы надеть на ее тонкий пальчик свое неснимаемое кольцо, как...

— Нет, — расстроенно вздохнул Тодгер, — ничего такого я не говорил. Я просто старался поддержать ее невидимой рукой, когда она скакала на самом горячем коне, привязывал невидимой лианой к качелям, когда Дарочка поспорила с Анриеттой, кто сильнее раскачается, выращивал ей под ногами ромашки и незабудки, когда она гуляла. Да закреплял туманной пеленой зимними ночами ее ставни, чтобы не стучали и не пропускали холодных сквозняков... ну и еще кое-что по мелочи. Но ты же сам заявлял: главное — это не слова человека, а его дела.

— Это правило не для всех без исключения, — веско объявил магистр. — Оно касается только умных людей вроде темных магов. А вот романтичным девицам чем больше сена в уши натолкаешь, тем больше они верят в твою любовь. Вот посмотри, например, на элитных егерей. Три дня пробыли осенью на учениях в городке, не будем называть его вслух, а через два месяца после передислокации роты — в городке... хм, в том самом городке, эпидемия скороспелых свадеб. А еще через семь месяцев там же — эпидемия преждевременных родов. И младенчики все как на подбор красавцы. Меня вызывали проверить, нет ли какого наговора. Так что ты думаешь, егеря эти три дня, какие там пробыли, лютики сажали или ставни чинили? Ничего подобного, они девушкам про любовь "как океан" и про глаза "как звезды" на ушко нашептывали. Вот и получили полный доступ к... сердцу. У девушек все с доверия начинается. А тебе твоя Дарочка небось ни капли не верит, так как ты не пожелал ей объяснить, как сильно ее любишь.

— Откуда мне было все это знать, — возмутился Тодгер, — если я стараюсь запомнить то, что ты мне говоришь, а не всякую болтовню? Да ты и сам, наверное, никогда Летуане ничего подобного не говоришь, потому вы и ссоритесь через день.

— ТАК! — разъяренно рявкнул магистр, с которого все благодушное настроение слетело в один миг. — Я тебя предупреждал, чтобы сегодня ты не поминал при мне это имя? Два раза, между прочим. Теперь пеняй на себя. Я найду твою Дарочку и не стану отправлять в подарок дугрейскому султану за то, что она осмелилась измываться над темным магом. Но и тебе ее не отдам, пока не исполнишь мое условие.

— Какое?.. — еле слышно прошептал побелевшими губами маг.

— А вот сначала разберусь с ней, потом и объявлю, — мстительно сообщил Изрельс. — Я не люблю принимать непродуманных решений!

* * *

Не успела Дарочка умыться, вернее, перебрать и перенюхать все флакончики, плошки с мылом и баночки с кремами, стоящие в белоснежном шкафчике, как в дверь ванной раздался стук.

Наверное, хозяин вернулся и обнаружил, что черные рабыни не варят кашу, а отдыхают, мигом сообразила Дарочка.

Пришлось срочно бросать увлекательное занятие и выходить. Маг показался ей очень недобрым и крайне неуравновешенным, и злить его было опасно, принцесса это чувствовала незнамо каким местом.

К ее радости, пришел к ней вовсе не хозяин.

— Пей! — В руках черной Туа была крошечная серебряная рюмочка на витой длинной ножке, и принцесса немедленно отрицательно замотала головой.

— У-у! — отступая к умывальне, отчаянно мычала Дарелетта.

Вот про то, что девушки не должны брать из рук людей, в коих не уверены окончательно, никаких рюмок и фужеров и пить какие-либо вина или зелья, ей тысячу раз говорили и маг, и няньки, и солидные гувернантки.

Оставшиеся такими важными и порядочными именно оттого, что свято помнили это правило.

— Девочка, — ехидно усмехнулась Туа, — если бы я хотела тебя отравить, то сыпанула бы чего-нибудь в твой крем, пока ты пилила ножом пирожные. Пей быстрее, пока Изрельса нету дома.

Последние слова оказались тем самым паролем, который заставил мозги принцессы сработать в нужном направлении, а ее ручки — цепко схватить рюмку и без раздумий вылить в рот.

"Вода как вода. Ну и зачем нужно было так спешить?" — еще размышляла Дарочка, а Туа уже дернула ее в сторону кресла, толкнула в него и шлепнулась в другое, напротив.

— Рассказывай.

— Ммм? — засомневалась в ее умственных способностях принцесса, но кухарка только нетерпеливо прикрикнула:

— Не мычи, а рассказывай! За что Изрельс тебя сюда притащил?

— Кто такой Изрельс? — заинтересовалась принцесса и озадаченно смолкла, услышав собственную речь.

Как же так, а заклинание? Она же молчать должна! Или это та водичка так действует? Тогда нужно выпросить у служанки флакончик... побольше.

— Изрельс — хозяин этого замка! Темный магистр. Это он назначил меня твоей учительницей.

— А! — поняла Дарочка и заторопилась: — А ты кто? Почему он тобой командует? И как ты сумела снять заклинание? Он же приказал молчать? И дай мне немного этой воды.

— Заклинание я сняла, потому что я тоже магистр — алхимии. — Туа ехидно фыркнула, видимо, припомнив что-то свое. — И он мной не командует. Просто я проспорила... — Тут женщина досадливо хмыкнула и сердито уставилась на принцессу. — А ты плохо воспитана, раз вместо того, чтобы ответить на примитивный вопрос, начинаешь задавать кучу встречных.

— Я принцесса, — обиделась Дарочка, — и поэтому никак не могу быть плохо воспитанной! Меня с рождения целый отряд нянек и гувернанток воспитывает.

— Тогда почему ты такая упрямая?

— Это характер такой, в бабушку. Как его ни воспитывай, он все равно проявится — врожденное. — Принцесса решила быть повежливее, наслышана была, кто такие алхимики, а тут еще и целый магистр! А он меня нагло украл, этот Извергс! У мага. И принес сюда.

— Не может быть, — нахмурилась Туа. — Ты ничего не путаешь?

— Как я могу путать, если сидела на кухне, сыр резала... — неожиданно для себя всхлипнула Дарочка, — фрукты кончились, а Тодгер улетел...

— Кто-о улетел? — угрожающе осведомилась Туа, но Дарочка никогда не была боязливой и как-то не верила, что кухарка может причинить ей зло.

— Маг Тодгер. Ну, это наш придворный маг. Он меня у отца купил... за корону и королевский амулет. И принес в свой замок.

— Когда это было?

— Вчера, — честно глядя в бездонно-черные глаза алхимички, кротко сообщила принцесса. — Под вечер.

— А потом? Ну, что было потом?

— Потом я с ним поругалась, сказала, что он рабовладелец, — несчастно призналась пленница, — а рабыни не могут любить своих хозяев... и он ушел. А я сбежала и спряталась. А он... — она снова всхлипнула, — разгромил все в павильоне... и улетел. И я пошла на кухню...

— Стоп! Дальше я слышала, — решительно остановила ее коллега по наказанию и вынула из кармана еще один флакон.

— Пей! — налив в рюмку, протянула принцессе, и та послушно проглотила.

Ну не спорить же с магистрами?

Затем кухарка налила себе, решительно выпила и, вылив остатки на платочек, небрежными росчерками написала на белоснежной стене несколько слов. И вот ведь как странно: платочек был белоснежный, вода тоже как будто обычная, а на стене мигом начали проступать угольно-черные буквы.

Однако прочесть их Дарочка не успела — женщина крепко схватила ее за руку и шваркнула об мраморный пол очередной флакончик.

Он взорвался осколками стекла, сверкнувшими в свете яркой вспышки бриллиантовыми брызгами, Дарочка зажмурилась, живо представив, как ударят во все стороны острые стеклянные иглы, — и расслышала тихий смех:

— Можешь уже открывать глаза!

— У? — недоверчиво протянула принцесса, приоткрывая немного один глаз.

Обнаружила, что больше вокруг нее нет ничего ни белого, ни черного, изумилась и распахнула оба глаза:

— Ух ты!

Мир вокруг резко стал ярок и многоцветен.

А кроме того, из него исчезли прямые линии и углы. Все.

Круглая комната была заставлена круглыми столиками, мягкими даже на первый взгляд диванчиками и креслами обтекаемой формы, немыслимо изогнутыми полками и вазами. И везде валялись сшитые из самых разнообразных тканей яркие подушечки, изображающие огромные овощи, сказочных животных, цветы и сердечки. На столиках стояли вазы со всевозможными сладостями и пирожными, и Дарочка поняла, что она попала именно туда, куда мечтала попасть все детство.

В домик к самой доброй из всех сказочных фей.

И сама она, белокожая и пшеничноволосая, уже полулежала на ближайшем диване в ярко-алом халате, затканном золотыми цветами, серебряными птичками и изящными изумрудными виньетками, и смотрела на Дарочку смутно знакомыми карими глазами.