Доказательство любви

Вера Чиркова

Доказательство любви

— Радость моя... — едва слышный нежный шепот запутался в золотых девичьих локонах.

— Ничего подобного, я своя собственная, — так же тихо, но свирепо прошипело в ответ.

— К этому и веду, — поглядывая на стайку гуляющих поблизости от веранды прелестнейших созданий, вздохнул кареглазый брюнет и с досадой поинтересовался: — Долго ты еще думать намерена? Ведь мы знакомы уже почти два года! Хочешь, чтобы я ласково называл тебя тугодумкой?!

— Неправильное определение. Не тугодумкой, а благоразумной и серьезной девушкой. — Синие глаза застыли зимним льдом.

— Это отличные качества, не спорю... но мы говорим о чувствах.

— А в этом вопросе девушки должны быть рассудительнее вдесятеро, иначе им прямая дорога в монастырь Святой матери или еще куда похуже.

— Но я же не собираюсь тебя соблазнять! — не забывая держать защиту от подслушивания, оскорбился затянутый в строгий черный костюм молодой мужчина. — Я жениться намерен! И готов просить твоей руки у твоего батюшки!

— М-да?! Не соблазняешь? Тогда чем занята твоя левая рука на моей правой коленке?! — ядовито прошипело в ответ.

— Значит, ты все-таки заметила! А я уж начал думать, будто глажу статую!

— Зря ты так думал. Статуя за подобную наглость не стала бы поливать твой любимый шар чесночным соусом.

— Темная сила, да что же ты творишь, милая! Ну разве с ним так можно?! Он ведь мне теперь целых три дня будет показывать только чесночные грядки охотников за оборотнями! — Брюнет рванулся спасать шар и тотчас же замер, услыхав характерный треск. — Ой! Темная сила... как ты умудрилась оторвать мне рукав?! Нет, я хотел спросить, а зачем ты вообще меня за него дергала?! Нужно было просто позвать...

— Вот еще, нужно мне было тебя дергать! И тем более звать! Просто чесночный соус кончился, и я пришила твой камзол к дивану.

— Да ты просто хулиганка! — возмущенно расширились карие глаза.

— Зато ты — лгун и развратник! А на что ты, собственно, надеялся, когда хватал меня за коленку?! Мечтал, чтобы я при всех сестрах и фрейлинах начала отвешивать тебе пощечины?! Не дождешься! Я принцесса! — сузились от гнева синие очи.

— Можно подумать, я этого не знаю! Но иногда думаю, что об этом забывает кто-то другой! В общем, так! Завтра я иду к твоему отцу и прошу твоей руки!

— В общем, так! Если ты немедленно не откажешься от этого намерения, я пошлю всем придворным дамам и фрейлинам матушки любовные записки от твоего имени. И тогда мой папа не отдаст тебе меня даже за все сокровища мира.

— Посмотрим, — угрожающе рыкнул мужчина, стремглав покидая веранду, на которой принцессы пили утреннее какао.

— Увидим, — задумчиво прошептал в ответ нежный голосок.

* * *

Банда молча сидела у костра и бдительно-выжидающе следила за действиями своей предводительницы. Далеко не первый час уже следила, но выказывать недовольство никто не порывался.

А та, высыпав на одеяло кучу трофеев, прилежно раскладывала их на тринадцать частей, стараясь, чтобы ни одна кучка не была более привлекательной, чем другие. Иногда бандерше это удавалось, но не сегодня. Две вещи были настолько лучше всего остального, что ясно было заранее — без драки не обойдется.

Причем, что обидно, драться будут вовсе не за те драгоценности, которые лежат на своих местах в сиротливом одиночестве, а за остальные одиннадцать кучек. Потому как ни продать, ни обменять на что-нибудь полезное эти баснословно дорогие раритеты не удастся даже у самого захудалого трактирщика.

Атаманша тяжело вздохнула и поменяла в меньших кучках местами два усыпанных камнями браслета, проклиная завещанный ей еще матушкой незыблемый старинный закон банды, по которому вся добыча делилась поровну немедленно после налета.

— Ты неправильно делишь, — безапелляционно и доброжелательно заявил мужской голос, и вся банда как по команде схватилась за рукояти ножей и кинжалов.

Потом так же синхронно двенадцать с половиной пар глаз повернулись в ту сторону, откуда донесся голос наглеца, посмевшего отвлекать атаманшу в самый важный момент ее жизни, и тринадцать рук расслабленно соскользнули с оружия.

Кого-кого, а откровенных дур, готовых напасть на этого гостя, среди них никогда не было.

— Почему? — уныло произнесла бандерша, заранее зная, что ответ этого критика ей не понравится.

— Потому что вон те две вещицы ты положишь сейчас на тряпицу, аккуратно завернешь и спрячешь в мешок. Это будет четырнадцатая доля.

— Чья? — начиная понимать, что зря задавала этот вопрос, неуступчиво рыкнула атаманша.

Но гроза она всех окрестных дорог или не гроза, в конце-то концов?

— Да чья угодно, — ехидно сообщил незваный гость. — Кто первый пожелает, тот и заберет. Ну а если никто не пожелает, так и быть, возьму я, не пропадать же добру.

— Кто желает эту кучку? — сложив раритеты в мешок, с надеждой осмотрела соратниц атаманша. — Ну, налетай!

Налетать никто не спешил. Все состроили такие кислые рожи, словно им овечьего гороха мешок предлагали, а не раритеты стоимостью в город. Или даже поболее... чего уж мелочиться.

— Себе возьми, — посоветовала самая смелая и нервно поправила ножны.

— Тебе больше всех подобает, — поддакнула самая льстивая.

— И хранить тебе есть где, — заметила самая практичная и одновременно завистливая.

— Мне не нужно, — мгновенно озверела атаманша. — Но я одно хочу понять, если эта... — она многозначительно покряхтела, — никому не нужна, то за каким... вы ее брали?!

— Так красивые же, — мечтательно закатила глазки самая романтичная.

— И весомые, — вздохнула практичная.

— И вообще, — насупилась самая сообразительная, — ты же сама кричала — собираем всё!

— В общем, подайте мне мой мешок, — весело ухмыляясь, сказал гость, — и делите свою добычу дальше.

— Но это нечестно! — засомневалась самая справедливая. — Ты ничего не делал, а получишь равную долю!

— Неправильно ты сказала, — голос пришельца сразу стал холоднее воды из горной речки, — я сделал очень важную работу. Как бы не важнее, чем кто-то из вас!

— Какую?! — Двенадцать с половиной пар глаз уставились на гостя с горячей любознательностью.

— А самим догадаться слабо? — крепко привязывая мешок к поясу, едко осведомился гость.

— Ага, — помолчав, шмыгнула носом самая честная.

— Я уберег вас от неизбежной драки, и сегодня вы сядете обмывать удачную вылазку целыми, здоровыми, красивыми, а также празднично одетыми и причесанными.

— А почему красивыми и причесанными? — не поняла самая несообразительная.

— Потому что рота элитных егерей уже окружила ваше ущелье и перекрыла все выходы. И если неумытых и нечесаных вас будут просто связывать и пороть, то нарядным и красивым вполне может достаться немного ласки, — равнодушно фыркнул гость и повернул камень в амулете переноса.

* * *

— Что там написано?

— "Меняю королевскую корону и королевский фамильный амулет на принцессу", — побелев как снег, сдавленно пролепетал главный советник, страдальчески разглядывая скромный листок простой бумаги, который держал перед своим носом.

— Но это... — ахнула королева и упала в обморок.

Прямо в руки молоденького пажа.

— Унеси ее, — поморщился король, — подальше. Не место тут нервным бабам.

Его величество любил ввернуть при случае в разговор простонародные словечки. Советники обещали, что народ за это полюбит и его самого, и его реформы.

Паж радостно потащил куда-то королеву, и его величество приступил к выяснению деталей. Он вообще был дотошным в делах человеком.

— Что они говорят?

— Кто, принцессы?

— Нет! Бандитки.

— Ничего не говорят, — скорбно поджал губы советник, надеясь, что не придется уточнять, что вместе с бандой Кривой Ханы не может сказать ни слова и рота элитных егерей.

И еще сутки не сможет самое малое, судя по ядовитому запаху перегара и количеству пустых бочонков из-под коварного гномьего самогона.

— А пытать пробовали?

— Все лежат без сознания, — сообщил советник истинную правду.

— А принцессы?

— Пакуют сундуки.

— Так вот почему в саду так тихо! — проявил необычайную догадливость его величество. — И кто именно пакует?

— Почти все.

— Почему все-то?!

— Надеются.

— На что? — не понял король.

— Что он расщедрится и возьмет не одну принцессу, а три или хотя бы две.

— А имя принцессы он написал? — осторожно приступил его величество к выяснению самого важного вопроса.

— Да, — сурово кивнул советник.

— Надеюсь... это не наследница Анриетта?

— Нет.

— Уф... — Король вытер шелковым платком лоб и капризно отбросил его в сторону. — Сколько раз говорить, не кладите мне в карманы шелков!

Помолчал и опасливо покосился на листок, читать который самостоятельно отказался категорически.

— Так что, ему нужна Бенлиетта?

— Нет.

— Варолетта?

— Нет.

— Генриетта?! — возмутился его величество. — Но она же просватана!

— Нет, и не Генриетта.

— Уж не хочешь ли ты сказать...

— Не хочу.

— Говори.

— Не могу.

— Я приказываю.

— Он требует Дарелетту.

— Дарочку? Но она же еще маленькая!

— Всего девятнадцатый пошел, — печально поддакнул советник.

— Как бежит время, — задумался король.

— Золотые слова.

— Запишите в летописях.

— Уже записаны. Четыреста двенадцать раз.

— Ну хорошо, не пиши. И она пакует сундук?

— Нет, вот она не пакует.

— Почему? Не хочет?!

— Неизвестно. Ее высочество получила новую книжку и заперлась в башне, чтоб не мешали читать.

— А постучать?

— Сказала, узнает, кто стучал, — прикажет посадить без штанов в крапиву.

— Фу, как невоспитанно, — нахмурился его величество. — Идите и стучите.

— Простите, ваше величество, мне это не по чину.

— Пошлите слуг.

— Никто не пойдет, говорят, крапива у нее возле башни зело злая.

— Так ведь она же не узнает, кто стучал!

— Наоборот. Узнает немедля и сразу прикажет наказать.

— Да откуда? — заинтересовался король.

— Так ведь все следят. Дарелетта тому, кто первый доложит, серебряный дает.

— Я сам пойду. — Король сделал попытку слезть с трона, но советник сделал загадочное лицо:

— Могу предложить лучшее решение.

— Предлагай.

— Просто напишите ему, что согласны. Он тут, внизу, приписал, что этого достаточно, вашему слову он верит.

— Какой благородный человек, — подумав, одобрительно кивнул король. — Подай перо. Где подписывать? Тут? Готово. Кстати, когда будем судить банду?

— А банды больше нет, — развел руками советник. — Распалась.

— Ну а бандитки-то есть?

— И бандиток нет.

— Но ты же сказал, что лежат без сознания!

— Лежат, — подтвердил советник. — Но они больше не бандитки. Капитан элитных егерей подписал приказ о зачислении их в его роту маркитантками. А судить маркитанток нельзя по закону.

— Вот как, — подумав еще немного, глубокомысленно изрек король. — А тебе не кажется, что капитан егерей поторопился?

— Мне трудно судить, — уклончиво сообщил советник, — но могу предположить, что у женщин были очень весомые доводы, чтоб склонить его к такому решению.

Говорить королю о том, что капитан до сих пор спит, придавленный двумя парами этих очень весомых доводов, советник тоже не собирался. Зачем его лишний раз расстраивать?

— Кушать подано, — прозвенело под сводами зала, и король мгновенно сполз с подложенной на трон подушечки, тотчас забыв про все неурядицы и тревоги.

Личный королевский лекарь утверждал, что еда только тогда приносит пользу организму, когда от нее не отвлекают никакие неприятные мысли, и его величество в это свято верил.

* * *

— Ха-ха-ха! — заливистый смех раздался из-под балдахина, и нахальная мышка, намеревавшаяся стащить с подноса несколько крошек от пирожного, стремительно юркнула в норку.

А вот стоявший в самом темном углу комнаты незваный гость никуда бежать не собирался.

Легонько подул на собственную ладонь, с ехидной насмешкой проследил, как упала на грудь златоволосая головка замотанной в одеяло девушки, и уверенно вышел из тени.

Небрежно бросил на придвинутый к кровати стол глухо звякнувший потертый мешок и довольно скривил красивые губы, отметив, как точно попал. Как раз между пустой чашкой со следами шоколада на стенках и подносом с последним подсохшим пирожным.

И вообще все шло точно так, как и было задумано.

Он решительно шагнул к кровати, забрал выпавшую из ослабевших рук книжку, не глядя сунул ее в широкий карман и подхватил заснувшую девушку вместе с одеялом.

А затем привычно крутнул портальный амулет.

И через мгновение стоял посреди другой комнаты, ни в чем не похожей на прежнюю.

Та спальня располагалась на самом верху высокой башни, эта — в одноэтажном павильоне.

Там напротив закопченного камина стояла высокая кровать со столбиками и балдахином, тут — низкое, заваленное подушками ложе. Напротив ложа был не очаг, а ступени в выложенный белым мрамором бассейн с непрерывно журчащей из серебряного лотка струйкой теплой, ароматной воды.

Там было одно узкое, зарешеченное окно, здесь — широкая дуга из двенадцати стеклянных дверей, открывающих вид на просторные и низкие мраморные ступени, ведущие прямо в сад.

Одно было похоже — прильнувший к кровати столик, но на этом были красиво расставлены вазы с фруктами и свежими пирожными, графин с лимонадом, серебряный кувшинчик со сливками и чашка с горячим шоколадом.

Похититель твердым шагом прошел к кровати, сгрузил на нее свою пленницу и уселся в стоящее неподалеку кресло.

И лишь после этого легонько дунул на ладонь.

— А-ах, — зевнула девушка, тряхнула головой и зашарила вокруг себя рукой, ища книжку. — Тьма. Да где же...

И только тут до нее начало доходить, где она находится. Как выяснилось, больше не в своей постели и даже не в своей башне. Ровно минуту, подозрительно щурясь, принцесса оглядывала двери, занавеси, люстры, бассейн, стол и прочую мебель, старательно избегая взглядом сидящего в кресле напротив мужчину, потом презрительно скривила губы и фыркнула:

— Магия! Так и любой дурак смог бы.

— Ничуть не магия! — оскорбился маг. — А точный расчет и знание человеческих слабостей. Сначала нужно было пустить в нужном направлении слух, каким образом можно добраться до королевской сокровищницы. Потом немного пошуметь, чтобы бандиты второпях схватили корону и королевский амулет. Потом — уговорить их отдать все это мне. И, наконец, правильно составить письмо, чтоб король без споров отдал тебя за свои раритеты. Так что теперь ты моя собственность... и я жду обещанный поцелуй.

— Напрасно ждешь, — категорично заявила принцесса, вставая с постели.

На ней была очаровательная пижамка, розовая и кружевная. Лишь атласный подклад, расположенный в самых интересных местах, не позволял рассмотреть точеную фигурку во всех подробностях. Зато давал большой простор воображению.

— Почему? — обиделся он, невольно сглатывая слюнки.

— Потому что я теперь — рабыня! — гордо задрала носик девушка. — А рабыни не целуют своих хозяев по своей воле. Они против них борются и поднимают восстания.

— И среди кого ты будешь поднимать восстание? — усомнился маг. — Если у меня нет больше ни одного раба и ни одного слуги?

— Найду, — уверенно пообещала она. — Главное, найти достойную цель, а желающие бастовать всегда обнаружатся.

— Возможно, — ее новый хозяин хитро ухмыльнулся, — но не забывай — мое имение находится в двух днях пути от столицы вашего королевства, посреди проклятой пустоши.

— А я этого никогда не забывала с тех пор, как ты хвастался, что специально дал такое страшное название самому прекрасному уголку королевства, чтобы никто не портил тебе виды с балкона.

— Согласен, — мрачно процедил маг, — я был самонадеянным болваном, когда поверил твоему обещанию сбежать со мной, если я докажу, что живу не в окружении монстров и чудовищ.

— Не согласна, — скривила губки принцесса, — это называется не болван, а простофиля. Но не имеет к делу никакого отношения. И вообще, я намерена бороться против твоего произвола и насилия.

— Зато теперь я не согласен! — начал сатанеть он. — Какой еще произвол? Ты уверяла, будто папенька не отдаст мне тебя даже за самый драгоценный раритет! И дала слово, если такое произойдет, поцеловать меня первой и беспрекословно выйти замуж!

— Я в нем ошиблась, — кротко заявила Дарелетта. — Его величество оказался слабее, чем я привыкла считать с детства. И теперь у меня траур... по собственным иллюзиям. Кстати, а книжку мою ты захватил? И где в этой беседке дамская комната?!

— Дверь в умывальню сразу за кроватью, возле белого столика, а книжку ты не получишь, пока не исполнишь обещание, — холодно объявил маг, поднимаясь с кресла. — Как захочешь меня видеть, дерни шнурок вон того звонка.

И скорее догадался, чем увидел, как она тут же схватилась за этот шнур.

— Ну, чего тебе? — уставившись на Дарелетту, насмешливо осведомился маг. — Уже готова целовать?

— Готова. Но не целовать, а сообщить, что согласно законам нашего королевства издевательства над детьми и женщинами караются заключением в темницу.

— Ну, этот закон всегда казался мне несправедливым. По нему выходит, что над мужчинами можно издеваться сколько угодно, — разочарованно проворчал хозяин имения. — Но сейчас я хочу объяснений на другой вопрос. Где ты видишь издевательства?

— Тут, — уверенно ткнула принцесса пальцем в себя.

— Обоснуй, — снова опустился в кресло маг.

— Пожалуйста. — Она уселась поудобнее, подтянув колено к груди, и маг снова сглотнул слюнки. Тьма, ну до чего же аппетитная фигурка! — Так что мы имеем? Юную девушку, наивную и беззащитную, прожившую всю свою короткую жизнь в клетке, лицемерно задрапированной роскошью! И вот, едва бедняжка подошла к совершеннолетию, как ее, не видевшую не только ни одной чужой страны, но и всех городов своей, и абсолютно не знакомую ни со светлыми, ни с темными сторонами жизни, собственные родители продают в рабство! И кому? Личному придворному магу! Коварством и обманом провернувшему ради своих грязных помыслов хитроумную интригу с привлечением банды Кривой Ханы. Кстати, почему-то не пойманной много ранее этим самым магом, хотя это его прямая обязанность.

— Не отвлекайся, — решительно пресек эти измышления маг. — Мы говорили о несуществующих издевательствах.

— А разве это не издевательство?! — возмущенно вытаращила Дарелетта прелестные синие глаза. — Утащить несчастную девушку из родного дома и привычной обстановки, от любящих родителей и сестер! Да они там, наверное, от горя слезами изошли! Разве это не издевательство — заставлять девушку жестоко страдать при мысли об их скорби? Да еще и добить ее, отобрав последнее утешение, последнюю радость — недочитанную книгу! И ты еще смеешь называть эти издевательства несуществующими?!

— Ладно, я все понял, — безнадежно вздохнул маг, достал из кармана книгу и отлевитировал принцессе в руки. — Пока ты не дочитаешь, разговаривать с тобой серьезно невозможно.

— Вот зачем ты страницу закрыл? — расстроенно листала она украшенные картинками листы. — Пока я теперь найду!

— Приду завтра, — сообщил мужчина и, получив в ответ рассеянный кивок, со вздохом крутнул амулет переноса.

После его ухода девушка несколько минут усиленно водила глазами по строчкам, словно знала, что за ней наблюдают через шар. Потом вскочила и вихрем помчалась в расположенную возле белого столика дверцу.

— Как она еще поесть не забывает, — усмехнулся маг, накрыл шар серебряной крышкой и отправился по своим делам.

— Какой он все же негодяй, — взахлеб рыдала принцесса, яростно плеская в лицо воду. — А еще говорил, что любит! Разве это настоящая любовь?! Нет уж, теперь пусть сначала докажет!

* * *

— Ну, милая, посмотрим, как у тебя дела. — Маг открыл шар и залюбовался на раскинувшуюся на кровати фигурку.

Очень заманчиво, нужно признаться, лежащую. Хоть голова и прикрыта уголком одеяла, зато туго обтянутая розовой пижамкой часть девичьего тела, для которой маг никак не мог найти приличного названия, приоткрыта для всеобщего обозрения.

"Тьфу, какие глупости от такого зрелища в голову приходит!" — хмыкнул маг. Откуда тут быть кому-либо, кроме него?!

И, стало быть, доступно это зрелище тоже только ему одному.

Демонская сила, а если это неспроста?!

А вдруг она дочитала ночью свой дурацкий романчик и задумалась о нем, о Тодгере?! И как всякая прилично воспитанная принцесса, теперь не желает в открытую признаться, как сильно была вчера неправа, и потому дает ему такой красноречивый намек...

При мысли о том, на какие действия девушки могут намекать таким образом, во рту у мага пересохло, а в душе взорвался огненный шар. И не только в душе.

Дрожащими от нетерпения пальцами он выхватил амулет переноса и крутнул камень. Всячески кляня себя за то, что не догадался вернуться в свою долину вечером.

Глядишь, и пришла бы ему в голову здравая мысль проведать Дарочку перед сном...

От дальнейших предположений огненный шар в душе мага полыхнул с новой силой, но он уже стоял посреди павильона, привычно осматривая свои владения.

Возле шкафа куча разбросанной одежды, ну что тут поделать — принцесса!

И на столике беспорядок, хотя еды заметно поубавилось, видать, сильно проголодалась малышка! Совсем перестала нормально питаться с этими книжками!

Ну ничего, теперь он сам займется ее распорядком дня, питанием, здоровьем, воспитанием...

Здравые мысли плавно угасали в голове мага по мере того, как он подходил к ее постели, зато появлялись очень яркие картинки действий, какими он займется в первую очередь...

Рука совершенно самовольно, забыв спросить разрешения у хозяина, потянулась к обтянутой розовым кружевом тугой округлости...

Маг даже глаза прикрыл и дыхание затаил, предвкушая это ни с чем не сравнимое ощущение живого упругого тепла под дерзкой ладонью...

Прикоснулся... подержал ладонь, придавил чуть сильнее...

И невольно задумался. Неужели Дарочке ночью было так холодно, что она решила натянуть под пижамку целый десяток теплых панталончиков, не менее?

Немного подумав, Тодгер тиснул запретное местечко чуть сильнее и, подозрительно нахмурившись, встревоженно распахнул глаза.

Что-то было не так, ну совершенно неправильно!

И тут вдруг до него дошло. Ну конечно! Она уже должна была все почувствовать, вскочить с постели и осыпать его хлесткими пощечинами, оскорбленными взглядами и гневными тирадами!

Да какие там, к тьме, пощечины! Это же не Анриэтта и не Бенлиетта! И даже не Генриетта!

Это Дарочка, а от нее нужно ждать вовсе не оплеух! Она сейчас должна уже ломать об его голову мебель или как минимум пытаться утопить наглого бесстыдника в бассейне!

Но раз она лежит и не убивает и не топит...

Сердце мага вмиг остановилось и упало в желудок, где все огненные шары уже успели обернуться в обжигающе ледяной ком. А в сознании, еще не успевшем постичь всю величину и необратимость постигшего его горя, как ошалевшие куры, заметались какие-то несущественные и ненужные ему мысли.

Тьма! Неужели она смогла решиться на самое страшное? Но почему? Точнее... за что? И откуда она достала яд... Или это был не яд?

Маг резко отдернул от розовой пижамки руку и инстинктивно отер о штаны. Бездыханное тело Дарочки — далеко не то же самое, что живая, смешливая и своенравная принцесса, и, кроме стремительно накатывающего отчаяния, не вызывало никаких чувств. Лишь мелькнула злая досада, что кто-то из коллег мог подсматривать за ним через шар и по-своему понять действия Тода.

Хотя у них королевство очень небольшое и, можно сказать, не слишком богатое, однако придворные маги всех соседних королей считают своим долгом за ним присматривать, так, на всякий случай.

Едва вспомнив про соседние государства, коллег и собственного короля, Тодгер помрачнел как грозовая туча. Как только станет известно, до чего он довел принцессу, позора и язвительных упреков не избежать. И ведь никому потом не докажешь, что вовсе не желал ее обидеть или унизить! Просто устал каждую ночь гоняться во сне за неуловимой, маняще прекрасной и бессердечной мечтой.

Ну вот чего ей не хватало? Любил, берег, все ее тайные мечты воплотил, когда создавал этот неприличный павильон, насквозь просматривающийся со всех сторон!

Минут пять маг тяжело вздыхал и припоминал все, что пришлось ради нее вытерпеть, пока не осознал очень четко, что специально тянет время, лишь бы не поднимать одеяло и не смотреть на то, что осталось от его безответной любви.

Еще минут пять он обвинял себя в неподобающей магу его уровня нерешительности и даже трусости, но тут же оправдывал тем, что такое действие требует особого настроя, недюжинной выдержки и стальной силы воли.

Сто раз тьма! Ну вот почему он так сглупил вчера вечером и не вернулся сюда?

Не выбросил к демонам дурацкую книжку, не напоил упрямую девчонку зельем сжигающей страсти?

Сейчас уже выбирал бы достойные мага браслеты и подглядывал, как она меряет кружевные корсеты под свадебное платье.

Как жаль, что даже маги не могут возвращаться назад, в прошлое!

Осознав, что тянет уже слишком долго, Тодгер горестно вздохнул и осторожно потянул одеяло.

Заранее состроив подходящее случаю скорбное выражение лица и крепко сжав губы, чтоб не опозорить гордое звание темного мага безысходным стоном.

Но опозорил-таки, да не один раз!

Нет, сначала, когда увидел отчетливо проступившие на спине под розовым кружевом пижамной курточки темные пятна, Тод еще держался.

И когда спина показалась ему слишком раздутой и комковатой, тоже терпел, не желая верить своим глазам.

Но когда рассмотрел сквозь проклятое кружево рукавчиков золотые цветочки и алые горошки — вот тогда уже не выдержал.

Он стонал, рычал и скрипел зубами, разрывая эту проклятую пижамку и вытаскивая из нее все тряпки, какие напихала туда зловредная хулиганка в стремлении придать своей одежде форму человеческого тела.

А потом, не переставая грозно извергать самые страшные ругательства, ринулся к дверце, расположенной возле белого столика. Рванул ее на себя, зверем ворвался в сверкающую полированным мрамором и золотом туалетную комнату и застыл в оцепенении, абсолютно никого не обнаружив в отделанном с особым старанием помещении.

В следующий миг по павильону пронесся бешеный ураган. Разгромил кровать, вышвырнул из шкафов тщательно подобранные наряды, перевернул кресла, разбросал остальную мебель...

Разумеется, не своими ручками Тодгер крушил так заботливо устроенное любовное гнездышко, а магией, и громил он не столько мебель, сколько собственные мечты.

В которых они с Дарочкой передвигались от стола к ложу, а от ложа к бассейну, только крепко обнявшись и шепча друг-другу самые невероятные признания.

Покончив с мебелью, смерч выбил одну из дверей и, продолжая бесчинствовать, унесся на улицу. Перевернул пару вазонов с цветами, выдернул с корнями несколько кустов, пока маг наконец не почувствовал себя совершенно успокоившимся и готовым рассуждать хладнокровно.

В мраморной резной беседке, усевшись в удобное кресло, так как темные маги — существа нежные и неудобств не переносят, Тодгер призвал свой шар и карту королевства. А затем приступил к поиску. Разумеется, сад, парк, пруд и собственный замок осмотрел в первую очередь, заглядывая под каждый кустик и за каждую занавеску.

Обшарил все до самого чердака и, расширив круг поиска, отправился дальше, к неприступным высоким стенам, окруженным широкой полосой высокого и непроходимого густого кустарника, усыпанного огромными ядовитыми колючками.

Еще никто и никогда не сумел его преодолеть: ни зверь, ни птица, ни коллеги-маги, ни толпы отчаянных авантюристов из соседних королевств.

"А уж чем только они не вооружались", — едко хихикнул Тодгер, вспоминая зал трофеев в своем замке. И амулеты, и раритетная броня, и зачарованное оружие. Не говоря уж о зельях, мертвой воде и банальных взрывных смесях, купленных у гномов.

Да ему не один десяток лет пришлось бы трудиться, чтоб на все это заработать. А эти сами пришли, сами принесли и сами оставили в колючих лапах верного стража.

Вспомнив о верном страже, выращенном когда-то магией из веточки падуба и имеющего с деревом один общий корень, маг со злости хлопнул себя по лбу ладонью — ну не дурак ли он!

Вот до чего довела проклятая любовь, совсем с этой принцессой соображать разучился!

Ведь он давно наделил падуб разумом. Разумеется, не таким, как у людей или птиц, а магическим. Колючий друг помнит лишь происходящее возле него и отвечать может только на самые простые и короткие вопросы.

В тот же миг мощный вихрь приподнял кресло и перенес к росшему у калитки маленькому кустику падуба. Единственному, которому разрешено было расти по эту сторону стены. Поморщившись, Тодгер решительно сунул руку в колючки, подождал, пока капельки крови впитаются в лаковую поверхность листиков, и залечил ранки.

— Здравствуй, страж.

Огромная почка вздулась на одной из верхних веточек, закачалась и лопнула, превратившись в мутный зеленый глаз с огромным черным зрачком.

— Хозяин.

— Принцесса... — Маг задумался, учил он падуба этому слову или нет? И поправился: — Девушка приходила?

— Да.

— Пропустить просила?

— Да.

— Ты пропустил?

— Да.

— Почему?! — задохнулся от возмущения маг.

— Платок.

— Какой платок?!

— Кровь.

— Платок был в крови?

— Да.

— И чья это была кровь? — подозрительно осведомился Тодгер.

— Твоя.

— Откуда? — недоуменно нахмурился маг и задумался.

А потом вспомнил — было такое. Ранней весной Дарочка сидела вместе с сестрами на залитой солнцем южной веранде и вышивала подушечку. День был такой светлый и ясный, что заниматься зельями и преступниками не хотелось совершенно. Потому-то Тодгер тоже сидел там и усиленно делал вид, что создает для принцесс тень да помогает вдевать магией нитки в иголки. А сам тем временем втихомолку играл локонами своей принцессы, заставляя воздушную струйку то приподнимать их, то касаться нежных щечек, то падать в вырез платья.

И доигрался. Когда подавал девушке иголку, она неожиданно пребольно уколола его руку.

— За что? — лицемерно разобиделся тогда маг, но она насмешливо посмотрела ему в глаза и заявила, что в его возрасте рановато страдать провалами в памяти.

Но тут рассмотрела капельку крови на его руке, расстроилась, разахалась, промокнула своим платочком и позволила поцеловать пальчики в знак примирения.

"Так вот, значит, как!" — оскорбился маг, вспомнив это маленькое недоразумение.

А он-то дурак потом целый день был счастлив, создавал им на клумбах необыкновенные цветы, выстраивал в небе облака в различные картины, привел из леса пугливого оленя...

А она просто нашла способ получить немного его крови, ведь про верного стража маг рассказал ей намного раньше. Нет, он знал, что у всех особ королевского рода коварство врожденное, и даже немного радовался. Жене темного мага без этого нельзя. Но так надеялся, что у Дарочки его окажется меньше, чем у остальных.

Значит, ушла... ну что ж, пусть идет.

От того, что проклятые пустоши являются самым красивым местечком королевства, они не перестали быть и самыми дикими. И, следовательно, самыми опасными.

Так пусть немного погуляет, скоро и сама назад прибежит. И вот тогда он ей все припомнит... но, разумеется, все простит, если она перестанет глупо упрямиться.

Воображение живо нарисовало эту желанную картинку: Дарочка входит в калитку, несчастно опустив голову, подходит к неприступно стоящему на крыльце Тодгеру и говорит своим нежным голоском:

— Прости меня, пожалуйста. Я поняла, что не могу без тебя жить...

А тот будущий суровый Тодгер, стоящий на крыльце в своем лучшем костюме и начищенных до блеска сапогах, насмешливо разглядывает грязное личико вредной девчонки. И порванное, перепачканное платье, и спутанные локоны, и многочисленные царапины на руках. Ведь ей пришлось пробираться через глубокий овраг, которым маг намеренно преградил дорогу к своим владениям, чтоб не шатались всякие любители приключений.

И специально населил этот овраг ядовитыми змеями и огромными жабами, кусачими крысами и шакалами.

Демонская кровь! А ведь эта дурочка и в самом деле не задумываясь полезет в тот овраг, который даже сам Тод обходит десятой дорогой!

И, само собой, никогда не сможет его пройти, несмотря на защитный медальон, который он ей лично зачаровал и велел носить не снимая!

Вот и сидит небось сейчас где-то там, под кустиком, вдыхая ядовитые испарения, окруженная стайкой жадных крыс и танцующих смертельный танец кобр!

Маг раздосадованно дернул себя за свисающую с виска почти до груди прядь смоляных волос, щелкнул пальцами, и яростный вихрь подхватил кресло. Оно взвилось выше стены и колючей ограды, пронеслось над живописным склоном, перелетело через прозрачную реку в песчаных берегах...

Ничего этого Тодгер не видел, он смотрел не на красоты природы, а в свой шар, осматривая его магическим оком каждый кустик и каждый камушек.

Безуспешно, нужно сказать: кроме стаи оборотней, нескольких русалок да медвежьего семейства, шар не обнаружил никого живого.

— Темная сила! — прорычал он, снова расстроенно дернув назойливую прядку.

Кастовал на себя усиленную защиту и направил кресло в сторону оврага, даже не надеясь найти невесту живой. Если оттуда даже авантюристы в зачарованных доспехах еле живыми выползают, да и то не все, чего уж говорить о полуголой девчонке!

Тут маг припомнил, что по ночам возле его оврага любят водить свои брачные хороводы оборотни, и зарычал еще свирепее. И намного отчаяннее.

Если Дарочка случайно встретилась с этими обаятельными ловеласами, можно не сомневаться в ее целости и здоровье. И спит сейчас принцесса вовсе не под кустиком, а в уютном домике на опушке леса, на ложе, покрытом покрывалом из беличьих шкурок.

И, разумеется, не одна.

Тодгер люто заскрипел зубами и прибавил креслу скорости, так что полы его черного плаща захлопали за спиной, как крылья диковинной птицы, а над ними пиратским флагом взлетели смоляные пряди.

Он мчался над глубоким оврагом, поросшим колючками всех сортов и видов, тревожа обитателей этого жуткого места. Впрочем, глупые жабы провожали его беззаботно-пучеглазым взглядом, а змеи вообще не смотрели вверх, им не до таких глупостей.

Зато шакалы, поджав хвосты, лезли в самую чащу густых кустов, догадываясь, что не стоит ждать ничего хорошего от забросившего их сюда существа.

А вот крысы стремглав неслись по склонам вверх, карабкались по отвесным стенам, срываясь, падая и снова устремляясь вперед.

Им было точно известно — просто так, прогуляться или развлечься, маг ходит совсем в другое место, значит, пора спасать серые шкурки. И неважно, что мех бросовый, зато свой, родной.

* * *

Дарелетта постояла у окна, провожая взглядом стремительно улетавшего хозяина замка, ехидно хихикнула и отвернулась.

Как она и предполагала, Тодгер даже не подумал искать ее здесь.

Обшарил все до самого укромного уголочка, не заглянув лишь в одно единственное место — в свою собственную рабочую башню.

Не додумался, что именно туда принцесса первым делом и направится. Память у нее отличная, а маг не раз повторял, что защита его лабораторий настолько надежна, что даже муха не пролетела за последние лет десять. Не говоря уж о ком-то крупнее.

И при этом заверял Дарочку, что вложил в ее медальон защиту от всех известных ему ловушек и заклинаний. И даже проверить предлагал.

Но тогда Дарочка отказалась, сказав, что она не подопытная крыса. И что вообще полагается на его слово. Хотя на самом деле таились в ее душе сомнения, и немалые.

Зато вот теперь она ему совершенно верит.

Действительно, от всех заклинаний Тодгера она защищена, опробовано на деле.

Несмотря на то что откуда-то летели огненные стрелы, а под ногами расплывались жуткие черные кляксы, от Дарочки они отскакивали, как вода от раскаленного утюга, не причиняя никакого вреда.

Ну, разумеется, она не сразу сама сюда сунулась, что за вздор! Уговорила глупенькую колючку, пообещав ей за это сказку. Та ведь совсем как ребенок, такая же наивная и любознательная. Самую простенькую сказку про елочку прослушала четыре раза и даже не все поняла.

После стебля колючки, вооруженного медальоном принцессы, попасть в башню было довольно просто. Значительно труднее оказалось высидеть два часа у окна в ожидании появления ее личного рабовладельца. Скучно и прохладно, хотя снарядилась Дарочка по-походному. Зато зрелище того стоило.

Вид вырывающего кусты и громящего павильон смерча был очень впечатляющ. Ничего более увлекательного она за всю свою жизнь не видела, но магу конечно же никогда в этом не признается.

Ведь если разобраться, точно так же мог вести себя и владелец какой-нибудь ценной птички или зверюшки, если бы она от него сбежала.

Значит, придется продолжить испытания.

Но для начала неплохо бы умыться, переодеться и нормально перекусить, пирожными сыт не будешь...

В кухне было все.

Сияющие чистотой котлы, котелки и котлищи, сковородки, дуршлаги и половники всех видов, разделочные доски...

И целый ряд поблескивающих отточенными кромками режущих и рубящих кухонных орудий. От крохотного ножичка, непонятно для чего предназначенного, до огромного топора, с какими в книжках ходят только орки.

Еще Дарочка обнаружила шеренги мисок, подносов и тарелок, чашек, кружек, ковшиков, вилок и ложек и множество прочей неопознанной посуды и приспособлений.

Не было только того, что она всегда безошибочно находила на кухне собственного дворца.

Подносов с пирожными и пирожками, корзин с булочками и хлебцами, накрытых салфетками пирогов и кулебяк.

Да тут даже завалящего сухарика не нашлось. Ничего! То есть абсолютно!

Зато нашлась дверца и за ней — кладовая.

Большая такая, размером с два разгромленных магом павильона.

И вот тут было все... кроме того, что пыталась отыскать Дарочка.

Висели на балках разнообразные копченые и вяленые окорока, колбасы, рыбы, птицы и даже лягушки. Всех размеров и цветов, от почти черного до бледно-золотистого.

Лежали на огромных, голубовато-прозрачных ледяных плитах туши всевозможных животных, птиц, рыб и прочих морских обитателей.

Стояли бочки с маслом, медом, сиропами и соленьями-моченьями: грибами, ягодами, фруктами и овощами.

Впрочем, овощей и фруктов и свежих было столько, что возле некоторых ларей и корзин Дарочка застыла в глубокой задумчивости, не узнавая полосатых и пятнистых незнакомцев и подозревая, что маг просто сложил тут результаты своих экспериментов.

Дальше шли лари с крупами, мукой, сухофруктами, огромные банки с вареньями, приправами и пряностями, полки с разнообразными сырами и кувшинами сливок и сметаны, туески с коровьим маслом и горшки с творогом и животным жиром, связки чеснока и перцев, трав и листьев. И еще бочки с икрой и корзины с яйцами, шкатулки с чем-то непонятным, коротко подписанные торопливым почерком... у принцессы даже голова закружилась от этого изобилия и голода.

А за арочной дверью виднелся винный погреб: огромные бочки с кранами, стеллажи с бутылками...

Но нигде не было того, ради чего принцесса бродила между стеллажами и полками и заглядывала в бочки.

Пирогов, пирожных, печенья и вафель. Да даже простых булочек с изюмом и тех не было!

Эх, маг!

А говорил, что любит ее!

Какая же это любовь, если он даже вкусов любимой принцессы не изучил? И прежде чем тащить ее в свое логово, не забил кладовые пирогами-булками, пирожными-морожеными и шоколадом!

Только о себе, эгоист, и заботился, винища да мяска натаскал столько, что полку егерей на месяц вполне хватит!

Распаленная обидой, Дарочка двинулась в обратный путь, не забыв, однако, прихватить кружок сыра и копченого рябчика, привлекшего ее золотистым цветом и аппетитным ароматом.

Сиротливо лежащие на первозданно чистом кухонном столе сыр и рябчик выглядели приговоренными на эшафоте, а Дарочка сама себе казалась палачом, когда двинулась на них с одним из внушительных режущих кухонных орудий.

Само собой, умела она пользоваться ножом, что за вздор! И отбивную котлетку аккуратно отрезать, и книжные листы открыть. И даже кусок пирога при случае сама себе отрезала, когда, дочитав в три часа ночи книжку до описания роскошного пира, обнаруживала, что на стоящем рядом подносе не осталось даже крошек.

И потому решительно вонзила огромный нож в круг сыра, точно помня про нежность сливочных ломтиков.

Нож вошел в глянцево-желтое тело сыра не очень легко, но Дарочку это не смутило, принцессам не подобает отступать перед трудностями. "А сыр даже смешно назвать трудностью", — презрительно сморщив губки, сообщила девушка сама себе и нажала на ручку ножа со всех сил.

Нож неохотно двинулся вглубь, дошел до середины и застопорился.

Дарочка попыталась его вытащить — где там! Неведомая сила держала острое орудие крепче, чем терновый куст — кружевную накидку.

Через некоторое время принцесса устала, рассердилась и решила, что это маг специально зачаровал сыры, чтоб их не могли съесть какие-нибудь аферисты, с коими он время от времени борется.

Взяла новый нож, еще больше, стиснула рукоятку двумя руками и подступила ко второму приговоренному, беззаботно валявшемуся лапами вверх. "А как же ему волноваться, если головы уже нет", — мелькнула у принцессы мысль, сверкнуло ясное лезвие ножа...

В тот же миг промелькнули золотистые лапы рябчика, совершившего головокружительный прыжок со стола под буфет, и сталь со всей силы обрушилась на не предполагавший такого коварства стол.

И хотя дубовая столешница абсолютно не ожидала нападения, сопротивление все же оказала. Не сдалась внезапному удару, и нож, со всей Дарочкиной силы саданувший по ее поверхности, отскочил с таким азартом, что девушка предпочла отпустить его и резво отпрыгнуть в сторону.

Зазвенела по полу каленая сталь, заухал под потолком чей-то язвительный смех.

Дарочка стремительно отпрыгнула еще дальше и лишь после этого обернулась.

На одном из стульев с высокой спинкой, ранее тихо придвинутом к обеденному столу, сидел мужчина средних лет с очень импозантной внешностью. Чуть волнистые волосы цвета переспелой вишни львиной гривой поднимались надо лбом, в ухе поблескивала замысловатая серьга, из-под насмешливо изломанных густых бровей смотрели проницательные зеленые глаза, а жгуче-черная мантия была расшита серебряными рунами и звездами.

— Почему ты смеешься?

— А разве не смешно? Ты не сумела себе отрезать ни сыра, ни мяса! Да я абсолютно уверен, ты даже простой каши сварить не в состоянии, не говоря о том, чтобы испечь себе булочку.

— А ты умеешь делать все на свете? — невинно поинтересовалась Дарочка и чинно уселась за стол напротив незнакомца.

О том, что убегать от него бесполезно, девушка догадалась сразу.

— Не все, но очень многое, — ехидно прищурился он.

— А сколько тебе лет?

— Магам такие вопросы не задают.

— Ладно, — кротко опустила глазки принцесса, — задам другой. Ты и в восемнадцать лет умел столько же, сколько и сейчас?

— Ну разумеется, нет. Однако обслужить сам себя, разжечь плиту и сготовить обед точно мог.

— А тебя всему этому кто-нибудь учил? Ну, хоть раз показали, как это делается?

— Вообще-то я был очень смышленый, — гордо припомнил маг. — Мне достаточно один раз понаблюдать, и я навсегда запоминаю, что и как делается.

— И тебя не выгоняли из кухни и из всех комнат, где кто-то готовит, стирает, гладит или шьет? — изумленно ахнула девушка.

— Нет, конечно, у нас дома все что-то делали.

— А вот у нас никто из семьи ничего не делает! — горестно сообщила Дарочка. — И ходить туда, где что-то делают, настрого запрещено. Еще нельзя самой одеваться, причесываться, купаться... только вышивать да книжки читать и можно, хотя книжки стараются давать пореже, а пяльцы — почаще.

— Мне уже пора начинать тебя жалеть? — насмешливо прищурил свои изумрудные глаза маг.

— Да где уж тебе, — презрительно фыркнула принцесса. — Ты за свои триста лет уже, наверное, забыл про такое чувство, как сострадание. Мне достаточно и простого понимания... или книжки, где написано, как что делать. У нашего главного повара есть, но он мне не дает. Говорит, тогда король из него самого отбивную сделает.

— А вот оскорбить меня намеком на мою старость ты пытаешься очень зря, — с легкой угрозой протянул маг. — Я ведь не Тодгер, обид тебе прощать не намерен!

— Это ты меня первый обидел, — немедленно возразила принцесса. — Обвинил в том, в чем я никак не могу быть виновата. А теперь ругаешь за то, что я защищаю себя! А ведь чувство собственного достоинства и гордости в нас воспитывает наставница, специально приехавшая из Королевского института благородных девиц Лезарии!

— Хорошо, — немного подумав, заявил незнакомец. — Я задам тебе несколько вопросов, и если сочту, что ты заслуживаешь, то переменю свое первоначальное намерение насчет твоей судьбы.

— Задавай, — крепче прижав к себе свою книжку, согласилась принцесса, начиная мечтать, чтобы хозяин замка поскорее вернулся.

Ведь вопросов может оказаться не так уж много, а незваный гость, судя по всему, настроен очень решительно.

— Но сначала мы перейдем в более безопасное место, — словно прочтя ее мысли, усмехнулся зеленоглазый. — Тодгер заканчивает громить свой овраг и как только не обнаружит там твоего тела, вернется домой. И непременно начнет расследование. Он умеет рассуждать очень трезво, пока не отвлекается на всякие глупости.

Маг сделал неуловимое движение рукой и оказался рядом с принцессой. А в следующий момент решительно сдернул ее со стула, крепко прижал к себе, и светлая, ухоженная кухня Тодгера исчезла вместе с недорезанным сыром и недорубленным рябчиком.

* * *

— Ах! — само сорвалось с губ Дарочки, но она тут же крепче стиснула ротик.

Давно поняла, читая книжки, как надобно вести себя девушкам, когда их умыкают бандиты или такие вот грозные незнакомцы. Если эти девушки не хотят, разумеется, немедленно получить пощечину, оказаться в подвале или еще где похуже.

Да и место, куда они попали, вовсе не произвело на Дарочку гнетущего впечатления.

Хотя в первый момент показались слишком суровыми черные с золотой прожилкой мраморные стены и полы, черный камень очага и металл котлов. Однако, оглядевшись, принцесса больше не замечала нарочитую черноту этого помещения, ее натренированный глаз успел рассмотреть и блюдо с пирогами, и витую корзинку того же черного металла, полную пирожных, и даже шкафы с разнообразной посудой.

И неважно, что она тоже черная, пить чай можно из любых чашек.

— А чего это ты не визжишь? — поинтересовался маг, оставив Дарочку посреди кухни и усаживаясь во внушительного размера кресло с высокой спинкой.

— Не считаю нужным, — кротко ответила Дарочка и загнула один пальчик.

— Почему?

— Чтобы тебя не сердить, — так же смиренно выдала один из мелькнувших в ее хорошенькой головке вариантов ответа принцесса и зажала второй пальчик.

— Благоразумно, — нехотя похвалил похититель. — А что ты там считаешь?

— Вопросы. — С постного личика Дарочки можно было писать ангела смирения.

— Заче... — начал маг и захлопнул рот. — Ясно. Как я понимаю, вести себя прилично и рассуждать здраво ты все же умеешь.

— Вам виднее. — Скромность принцессы расцветала, как поле одуванчиков на рассвете.

— И это верное замечание. Тогда ответь на вопрос посложнее — почему ты издеваешься над женихом?

— У меня нет жениха. — Огромные синие глаза смотрели с искренней печалью.

— А Тодгер?

— Маг Тодгер меня купил, и теперь он мой рабовладелец, — горько вздохнула девушка.

— Но ведь прежде, чем обменять тебя на корону, он почти два года за тобой ухаживал? — Маг явно начинал злиться, и Дарочка это поняла.

Но солгать в таком важном для каждой девушки вопросе не могла.

— Нет, не ухаживал.

— Как это "не ухаживал"? Да он вился возле тебя по полдня, вместо того чтоб заниматься делами!

— Пчелы тоже возле цветов вьются, — чуть покраснев, проворчала принцесса. — По-вашему, это можно назвать ухаживанием?

— А, — догадался маг и только тут заметил, что принцесса так и стоит посреди кухни. — Садись на стул и рассказывай, как, по-твоему, должен был ухаживать за тобой Тодгер.

— Как за всеми принцессами ухаживают, — безнадежно вздохнула Дарочка. — Вот весной за Генриеттой ухаживал принц из Хадгира. Весь дворец сидел у окон с платочками! Он приезжал к ней под балкон на белом коне и пел серенады, по пять раз в день присылал ей букеты, читал стихи, катал на лодочке по большому королевскому фонтану и лично держал над Генриеттой зонтик!

— Понятно, — строго прервал принцессу маг, ясно ведь — про замечательное ухаживание принца Геррика, слывущего отъявленным ловеласом, девушка может рассказать еще очень долго. — А ты не подумала, что все люди разные? И далеко не каждый способен полночи горланить под балконом, развлекая весь дворец!

— Подумала, — сообщила принцесса, глядя на похитителя ангельски ясными глазами. — И вполне обошлась бы без серенад. И заодно без принародного лапания моих коленок.

— А догадаться о том, что он из семьи магов, а они не считают обучение изящным манерам самым важным делом, ты могла?

— Нет, не могла, — печально помотала головой девушка. — Не настолько я сообразительная. Но ведь и ты не догадался, что меня никто не обучал варить кашу и резать сыр?

— Дерзка, — прищурился маг, подумал и добавил: — Но не дура и не истеричка.

— Спасибо, — кротко кивнула принцесса.

— Пока не благодари... хотя отправлять тебя в подарок дугрейскому султану я раздумал. Решил дать последний шанс. Окончательно все просчитаю позже, сейчас у меня срочное дело, а до того времени придется тебя спрятать. Но не волнуйся, принцесс я сажаю в камеру только в самых крайних случаях. Тебя спрячу по-другому.

Черное облачко слетело на Дарочку с потолка и, словно туман, осело на ее коже.

— Теперь тебя никто не узнает, — любезно сообщил маг, свивая пальцами в воздухе замысловатую невидимую виньетку. — А чтоб ты сама не проболталась, говорить сможешь только по моему приказу. Звать тебя буду коротко — Ре. Ну а все остальное тебе объяснит Туа. Туа! Иди сюда!

Черная дверь, совершенно незаметная на фоне стены, аккуратно раскрылась, и в комнату вошла совершенно черная женщина в черном же платье. Только чепец с оборками, завязывающийся по южной моде на затылке, да длинный фартук с крылышками были ослепительно-белыми. Она подошла ближе и молча застыла перед магом, ожидая указаний.

— Я привел тебе ученицу, — строго сообщил маг. — Научишь ее всему, что умеешь. Есть давай только ту еду, которую она приготовит сама. Поняла? Никаких пирожных.

— У-у-у! — промычала Дарочка, с ужасом понимая, что из горла не вылетает ни одного из тех словечек, какие ей хотелось выкрикнуть, когда она разглядела свои совершенно черные руки и точно такой же наряд, как на Туа.

Маг не обратил на это мычание никакого внимания, видимо, догадывался, каких слов следует ждать от пленницы. Просто поднялся с кресла и шагнул к двери, определенно намереваясь покинуть кухню. И тогда принцесса бросилась ему наперерез и торопливо нарисовала в воздухе рукой большой вопрос.

— Спросить хочешь? — догадался маг, посмотрел в глаза, ставшие такими же черными, как и все остальное, и нехотя разрешил: — Ну ладно... только один вопрос.

— Надолго? — сумела произнести принцесса и снова онемела.

— До тех пор, пока не научишься готовить, — равнодушно сообщил он и, твердо ступая, вышел прочь.

— Значит, — с ненавистью глядя ему вслед, процедила немыми губами Дарочка, — у меня будет достаточно времени, чтобы выяснить все, что захочу.

Ну а план, как отомстить за это похищение, постепенно сложится в голове сам, уже проверено.

— У! — сообщила Туа, дернув девушку за рукав, и та обернулась наконец к своей учительнице.

А обернувшись, замерла от изумления, сообразив, что мыслила в верном направлении и пока еще не все в жизни для нее потеряно. Чернокожая повариха подмигивала так дружелюбно, что не поверить в это было просто невозможно.

Ну а когда подруга по несчастью состроила ехидную гримасу и дерзко показала закрывшейся двери розовый, как у собачки, язычок, Дарочка поняла, что уже почти обожает эту кухарку.

А Туа взяла с полки стопку мисочек, бросила в корзинку и поманила ученицу черным пальцем. И та с готовностью шагнула следом, догадываясь, что нарушить приказ и выдать ей готовое пирожное женщина не сможет.

По этой кладовой они пробежали быстро и уверенно. В этот раз Дарочке не пришлось ломать голову, какие продукты нужно брать, достаточно было повторять все за сестрой по несчастью. Девушки зачерпнули одной мисочкой муки, в другую бросили желтый шарик масла, в третью плюхнули густющей сметаны, еще в одну аккуратно сложили яйца. Последней зачерпнули чего-то очень белого и мелкого, и кухарка сунула туда палец и лизнула, показывая, что ученица должна сделать то же самое.

Белое оказалось сахаром, только очень мелким, и теперь Дарочка его узнала — точно таким бывали посыпаны булочки и пирожные.

Вернувшись в кухню, Туа не стала заниматься ни мукой, ни сахаром, просто поставила корзину на стол и повела принцессу к очагу.

— Чтоб огонь разгорелся сразу, — внезапно сообщила она мелодичным голосом, — вниз положи стружек, потом мелкую щепу и последними — поленья, но сначала самые мелкие, и не плотной кучей, а сложи для огня домик.

Оглянулась на возмущенно сопящую ученицу и выразительно показала глазами на дверь.

Тут бы и дурак понял, что маг как-то подслушивает разговоры пленниц, а Дарочка дурочкой себя не считала. И потому понятливо кивнула и принялась в первый раз в жизни строить дом не из разноцветных кубиков драгоценных сортов деревьев, а из неошкуренных чурбачков и смолистых стружек. И не для ручного хомячка, а для огня.

Туа помогала, потом достала с полки черную металлическую шкатулку, выкатила из нее ложечкой маленький, тускло светящийся уголек и положила между дров.

— Это спящий огонек. Дунь на него.

От легкого дуновения уголек ожил, высунул призрачный язычок, лизнул одну стружку, другую и расцвел огненным цветком, пока маленьким и неярким, но очень быстро набирающим силу.

Кухарка довольно прикрыла дверцу, поставила на плиту большой чайник с водой и вернулась к столу. Там она уверенно разделила все принесенное на две равные кучки, выдала ученице сито и всыпала в него муку.

— Сей. Это просто — дергай сито то одной рукой, то другой. Да, вот так. Просеянная мука даст пышное тесто, ляжет без комочков, и булки будут высокими и воздушными.

Дарочка представила воздушные булочки, невольно облизнулась — именно такое печево она и любила — и решительно задергала руками.

А пока она сеяла муку и снова собирала ее в мисочку, вскипел чайник, и Туа, достав одинаковые широкие и невысокие котелки, налила в один ровно чашечку кипятка.

— Теперь ты.

Это оказалось не так просто — налить из большого чайника в чайную чашку, но принцесса очень старалась и пролила совсем немножко. Перелить из чашки в котелок оказалось совсем просто.

— Кладем масло. — Кухарка подержала широкий нож в горячей воде, нажала, и сливочный шарик распался пополам. — Теперь можно резать кубиками.

Отправив масло в ковшики, учительница с ученицей поставили их рядышком на плиту и всыпали по щепотке соли и ложечке сахара.

— У-у... — разочарованно хныкнула принцесса, по ее мнению, сахара следовало насыпать больше.

Много больше.

— Сахар не сюда, — отлично поняла страдания девушки черная Туа. — Это будет тесто.

И едва масло растворилось, а вода начала снова закипать, разом всыпала туда чашечку муки и принялась ловко мешать.

Дарочка повторяла ее действия, как ученая собачка, и даже кончик язычка чуть высунула от усердия, отлично понимая, что если сделает что-то не то, то и кушать будет это самое "не то". Не раз слышала разговоры кухарок, забегая в неурочное время за булочкой, что пироги сегодня не удались.

— Теперь разбивай по одному яйца и быстро вмешивай, — отодвинув котелки на самый край, скомандовала Туа, ставя рядом мисочку с яйцами и чашечку. — Но если не умеешь хорошо разбивать, то сначала в чашечку. А когда льешь яйцо в тесто, старайся не попасть на дно, мы готовим не яичницу. Пяти штук хватит, яйца крупные. И не забудь: в это тесто яйца идут самые свежие и ни в коем случае не холодные. Я специально немного подержала их рядом с чайником, а прислали эти яйца только утром.

Разбить яйцо так, чтоб скорлупка лопнула ровно посредине и не смялась мелкими кусочками, принцессе удалось с третьей попытки, когда она сообразила, что удар ножа должен быть сильный и короткий. И плоды ее первых неудач Туа, бдительно следившая за девушкой, спокойно слила в мисочку из-под муки.

— Потом взобью и процежу, в тесто пойдет, — сообщила она в ответ на любознательный взгляд ученицы. — А вообще запомни: если не уверена, что яйца свежие, всегда разбивай в чашечку. Иначе можно плохим яйцом испортить кучу продуктов. Да мешай получше, не отвлекайся! Тесто должно стать послушным, тягучим и легко отставать от стенок. Вот смотри, какое у меня!

Кухарка белоснежным полотенчиком отставила в сторону свой котелок и заглянула в посуду к принцессе:

— Хорошо, молодец. Еще одно яйцо — и готово, да вот так, промешивай до дна, чтоб все было одинаковым. Не вздумай схватиться руками, когда будешь снимать, обожжешься. Ну вот, готово. Сейчас поставим выпекать, духовка уже нагрелась.

Туа достала с полки широкий металлический противень, плеснула немного масла, ловко размазала черной ладошкой и вытерла ее о полотенце. Принцесса проследила за ней и подозрительно прищурилась — на полотенце не осталось и следа масла. Значит, каверзный маг все-таки помогает служанке, и это неплохая примета. Может, он и над Дарочкой позже сжалится, доживать свою жизнь чернокожей и немой кухаркой ей совсем не хочется.

— Вот с этой стороны твои, а тут мои, — поделила кухарка лист пополам. — Я со своей стороны поперек класть буду, а ты вдоль клади. Бери чайную ложечку, обмакивай в холодной воде и зачерпывай ровненький шарик, да не размазывай! Так кучкой и клади. Снова в воду, снова на лист. Посвободнее раскладывай, они вырастут. Остатки теста соскреби со дна, там еще пара шариков выйдет, потом порадуешься. Все, открываем духовку, ставим, — чуешь, какой оттуда жар? Самое то, что нужно, чтоб тесто поднялось и испеклось. Закрываем и двадцать минут не подходим, открывать и смотреть нельзя, сядут булочки, будут клеклые. А пока в печи угольки отгребем в сторонку, чтоб не пригорело, тут они жара на духовку не дают. Теперь идем делать начинку.

Туа ловко собрала со стола грязную посуду, составила в стоящий в уголке сундук и через минуту вынула ее назад совершенно чистенькую. Дарочка вздохнула с облегчением: огромные корыта, в которых мыли посуду в родном дворце, перестали нравиться ей уже очень давно. Это лет в десять юной принцессе казалось, что очень интересно болтать в них тарелками и ложками.

— Вот тебе венчик, вот миска, в следующий раз сама возьмешь, — подтолкнула ученицу к столу кухарка. — Начинку сегодня сделаем самую простую, сметанную. Но с сиропом, ты малину или вишню любишь? Покажи пальчиком. Я тоже малину.

И щедро наплюхала в Дарочкину миску густой сметаны. Полила малиновым сиропом, всыпала чашечку сахара.

— Взбивай! — И взялась за свой венчик. — К себе крути да поглядывай, чтоб все ровно промешалось. Готовый крем должен быть пышным, как пена с хорошего мыла, и не падать с венчика.

Это была нелегкая работа, принцесса запыхалась, рука у нее начала болеть, но она упорно крутила венчик, кушать хотелось все сильнее. И даже сама себе не поверила, когда обнаружила, что у нее в миске больше не сметана с сахаром, а крем. Самый настоящий, именно такой, какой бывал на тортиках и пирожных, пышный, нежно-розовый, вкусный даже на вид.

Украдкой сунутый сначала в миску, а потом в ротик черный пальчик подтвердил — точно, это он, родненький!

Вот теперь Дарочка начала верить, что перекусить ей сегодня наконец удастся. И можно будет не вздыхать тайком о яблоках и грушах, скормленных ради дружбы колючему сторожу.

— Готово, — сообщила Туа, — пора вынимать. На первый раз я, потом будешь ты. И не забудь: лист очень горячий, намного горячее, чем кипящий чай. Если коснешься — будет ожог.

Она распахнула духовку, ловко схватила свернутыми в несколько раз полотенчиками противень и перенесла на стол.

Принцесса во все глаза смотрела на пышные золотистые булочки, в которые превратились продолговатые шарики, и едва не плакала от умиления — они это, они! Самые любимые ее пирожные! Да она их теперь по три раза в день печь будет!

Вся остальная работа оказалась проще и приятнее. Осторожно сняв на доску пирожные, сначала дали им остыть, потом надрезали сбоку так, чтоб верхняя половинка открылась, как крышечка на маленькой шкатулочке. И наконец большой ложкой положили внутрь каждого взбитый крем. Затем прикрыли крышечки и, разлив по чашкам чай, который оставшимся кипятком мимоходом заварила Туа, устроились со своими тарелками у обеденного стола.

— Ммм, — пробуя пирожное, мурчала от удовольствия принцесса, как вкусно-то!

— Как я понимаю, пирожные ей удались, — едко изрек голос мага, и, скосив глаза, Дарочка обнаружила, что он уже сидит в своем любимом кресле. — Но не могу понять другого. Почему, ты, Туа, не начала обучение поварскому делу с чего-нибудь попроще? С каши, например, или бульона? Меня вот, допустим, сначала учили чистить овощи. Я целых полгода чистил картошку и лук. Туа! Почему ты не отвечаешь, когда я задал вопрос?!

Кухарка состроила презрительную рожицу и, не обращая на мага внимания, откусила сразу полпирожного. Вот в этот миг Дарочка поняла, что уже почти обожает эту мужественную женщину.

— Туа! Я с тобой разговариваю! — В голосе мага послышалось рычание голодного льва.

— А я с тобой — нет! — отрезала черная женщина и спокойно засунула себе в рот оставшийся кусок пирожного.

— А я и не прошу со мной разговаривать, просто ответь на вопрос!

Дарочке показалось, что это заявление слегка нелогично, и Туа тоже усмехнулась очень ехидно, но тут обе тарелки с пирожными поднялись со стола и взмыли к потолку.

— Как низко, — возмутилась кухарка, — использовать в разговоре с женщиной такие недостойные честного человека аргументы!

— А я не человек, а маг!

— Ты хочешь сказать, что все маги — нелюди? — торжествующе выпалила Туа, и вот тут Дарочка начала подозревать, что кухарка на самом деле такая же наказанная женщина, как и она сама, и, стало быть, нравится ей еще больше.

— А ты даже дня не можешь обойтись без оскорблений?! — Маг рычал уже с подлинной яростью. — Тогда в наказание останешься черной и после захода солнца!

— И за это ночую в белой башне, — отрезала женщина, — вместе с этой девочкой! Но решать, какими методами обучать свою ученицу, всегда буду сама! Я же не лезу к твоим ученикам!

— Смотри не пожалей! — рявкнул маг и исчез, а через миг тарелки с грохотом рухнули на стол.

— Псих, — презрительно фыркнула вслед Туа, и из-под потолка донеслось мстительное:

— И полное молчание!

— Пффф! — пренебрежительно засмеялась она, а восхищенная принцесса сжала в кулачок измазанные кремом пальчики и, выставив кверху большой палец, восторженно показала его кухарке.

В ответ та весело подмигнула, и как ни в чем не бывало взяла с тарелки очередное пирожное.

* * *

— Раз, два, три, четыре... кого-то не хватает, — задумчиво сообщил король, глядя на загнутые в кулак пальцы левой руки.

Большой палец сиротливо торчал в сторону.

— Дарочки, ваше величество, — учтиво напомнил советник. — Ее забрали в обмен на корону.

— А! Так моя корона уже на месте?

— В самом надежном месте. И амулет королевский при ней.

— Какой честный человек! — восхитился король. — Ну и когда свадьба?

— Извините, ваше величество, но про это пока ничего не известно.

— Бедная Дарочка, — томно вздохнула королева и в трагическом жесте прижала пальчики к груди.

Паж мечтательно покосился на гуляющие по роскошному декольте расписные ноготки и приосанился.

— Ага, бедная, — без энтузиазма поддакнули принцессы, поглядывая на пустующее место придворного мага.

— Как это неизвестно? — задумался король. — А почему никто не поинтересовался? Я что, сам все делать должен?

— Мы бы поинтересовались, — с мученическим видом сообщил советник, — да ведь не у кого!

— Как — не у кого? — изумился его величество. — А у того, кто корону принес?

— Так ведь неизвестно, кто принес-то! Служанки пришли утром в башню, свежих пирожных принесли, глядят — принцессы нет. А на столе только грязный мешок, и в нем что-то гремит. Ну, они, разумеется, сначала упали в обморок, немного полежали и решили вызвать стражу. Капитан егерей отнес мешок алхимику, тот проверил амулетом и определил, что в мешке королевские ценности.

— А где Дарочка, он не определил? — дрожащим голосом произнесла королева.

— Нет, — скорбно глянул на нее советник. — Это никто определить не смог.

— А по письму? Осталось же письмо! — вспомнил король. — Да что же это такое! До всего я сам должен додуматься!

— Так нету же письма, — еще тише и несчастнее пролепетал советник, надеясь, что король не вспомнит, как было дело. — Вы же лично начертали на нем ответ, канцелярия и отправила!

— А по какому адресу? Должен у них остаться адрес! — Его величество сегодня явно был в ударе.

— Не было там адреса, — горестно шепнул советник. — Только конверт черный, магический. И приписка, что ответ нужно положить в этот же конверт.

— Ну?! — нетерпеливо выдохнули четыре хорошеньких ротика, а четыре пары разноцветных глаз уставились на советника с жарким любопытством.

— Ну и положили, — совсем убито сообщил он. — И конверт тут же исчез.

— Ах! — восторженно и завистливо выдохнули принцессы. — Настоящее похищение!

— Ах, — вскрикнула королева и упала в обморок.

— Уберите нервную бабу, — приказал король, вспоминавший простонародные выражения лишь тогда, когда их не могла услышать ее величество.

Паж тайком ухмыльнулся, привычно подхватил королеву и потащил прочь.

— Где Тодгер? — продолжал буйствовать его величество. — Позовите немедленно! Пусть посмотрит в свой шар и срочно отыщет мне Дарелетту и ее похитителя.

— Хозяина, — дрожащим голосом поправил советник. — Вы же помните, там было выражение: "Обменяю находящиеся у меня в собственности королевские раритеты на принцессу на равноценных условиях". То есть она теперь его собственность.

— Ах, как романтично! — в четыре голоса ахнули принцессы, и король уставился на них изучающим взглядом, в котором явственно читалось зарождение идеи об обмене еще парочки шумных девиц на что-нибудь ценное.

— Собери совет, — приказал король. — Нужно все обсудить. Ничего без меня не можете! И придворного мага вызови, где он всегда шляется, когда у нас важные события?!

* * *

— Тьма! Она пропала! — врываясь в просторную лабораторию через распахнутое окно, отчаянно кричал Тодгер.

Он так и сидел верхом на кресле, но уже и близко не был похож на того чистенького и ухоженного молодого человека, которым выглядел всего несколько часов назад.

Одежда и волосы юного мага торчали во все стороны закопченными лохмотами, местами носили следы огня и были густо покрыты странными неопрятными пятнами. И весь он пропах гарью, потом и еще какой-то гадостью, как вырвавшийся с поля боя воин.

— Что пропало? — презрительно рассматривая мага, отозвался сидевший в таком же удобном, но снежно-белом кресле магистр. — Настойка, пентаграмма, зарядная пирамидка или подопытная крыса?

— Принцесса... — Маг горестно всхлипнул. — Дарочка моя, краса ненаглядная... колючку мою обманом провела и ушла в сторону оврага...

— Посмотри в зеркало! — не выказывая никакого сочувствия, брезгливо скривился магистр. — На кого ты похож! Даже вернувшийся из дальнего плавания матрос выглядит лучше после двухнедельной пьянки! Пугало ошпаренное ты, а не приличный маг! Тебя в таком виде даже комары не испугаются!

— Про комаров не скажу, — бросив беглый взгляд в зеркало, честно сообщил Тодгер, — не встретил ни одного. А все остальные почему-то испугались. Наверное, не знают, как должен выглядеть приличный маг. Даже оборотни... а ведь я не хотел делать им ничего плохого! Клянусь тьмой! Только спросить, не видели ли они мою Дарочку?! А эти дураки бежали аж до Синюхинского болота, догнать не мог! Пытался остановить по-доброму, несколько елок свалил на пути и пару рвов создал... так они еще быстрее помчались. Сидят сейчас у кикимор в бочажках, квасом отпаиваются и мажут лысины болотной ряской.

— Про лысины, пожалуйста, поподробнее, — учтиво произнес магистр. — Я не понял, откуда они-то взялись? Ведь ты говорил только про елки и рвы!

— Так это... — застеснялся маг, — когда они уже совсем на краю болота были, я понял, что не успеваю, и послал вслед огненный шквал.

— Бедолаги, — равнодушно усмехнулся хозяин лаборатории, поглядывая на серебряную лопаточку, мешавшую варево в небольшом котелке. — Так на них и одежды не осталось?

— Не осталось, — вздохнул гость, начиная понемногу успокаиваться. — Ни одежды, ни волос. Там на болоте вообще больше ничего не осталось, только немного воды в бочажках и кикиморы. Тоже лысые... они же любопытные дуры, вот и поплатились. Зато квас моментально созрел, они только утром завели... а сейчас уже хмельной. А чем это у тебя так вкусно пахнет?

— Кашей. Рисовой, на молоке и с маслом. Будешь?

— Буду. А почему ты сам ее варишь? Снова с Летуаной поссорился?

— Не поминай при мне это имя, а то каши не получишь. Хотя ты ее и так не получишь — за появление перед учителем в таком виде.

— Вид-то я исправлю, — убито махнул рукой маг, и его одежда вмиг стала выглядеть новенькой, а волосы оказались гладко причесаны и стянуты в тугой хвост. — А вот Дарочку...

— Ешь кашу, я пока подумаю, — угрюмо буркнул магистр, следя, как лопаточка сама раскладывает кашу по двум тарелкам, — как тебе помочь.

— Спасибо, Изрельс, — поблагодарил маг, доев кашу и запив ее кружкой кофе со сливками, и уставился на учителя в ожидании: — Ты еще ничего не придумал?

— Придумал, — неторопливо вычерпывая кашу, порадовал его магистр. — Нужно провести доскональное расследование.

— Тьма. Так до этого я и сам додумался, — огорченно выдохнул ученик. — И даже уже провел.

— Неверно считаешь. Правильно проведенное расследование приводит к нужным результатам, а твое привело к облысению половины существ, окружающих твой замок. Еще одно такое расследование — и жить будешь в пустыне, среди черепах. Они облысения не боятся, как и огненных шквалов.

— Хорошо, проводи правильное, а я полечу, прочешу лес до предгорий.

— Не нужно, — резко остановил его Изрельс.

— Что не нужно?

— Никуда лететь и никого прочесывать. Вместе сейчас пойдем.

— Куда?

— В твой замок, естественно. Начнем все сначала.

— Пойдем, — уныло согласился Тодгер, проклиная в душе тот миг, когда в его расстроенную голову пришла мысль лететь за помощью к учителю.

Бывшему, если точнее. Ведь после того, как ученики пройдут испытание и совет ковена признает их магами, каждый продолжает совершенствоваться в своем деле самостоятельно.

Вот только учителей бывших, как показывает практика, не бывает. А еще она показывает, что также не бывает и бывших учеников: каждый учитель гласно или тайком продолжает присматривать за воспитанником, которому отдал не один год жизни и не одну лигу собственных нервов. Да и повзрослевшие ученики вовсе не без основания считают, что в самом крайнем случае у них есть самый последний шанс — бросить крик о помощи своему бывшему учителю.

Невидимая лапа сцапала несчастного мага, мелькнула тьма перехода, и вокруг Тодгера встали такие знакомые стены его собственной кухни.

— Зачем ты притащил нас сюда?

— Сам съел половину моей каши и еще спрашиваешь? Подкрепиться, вот зачем, — незаметно выталкивая рябчика из-под шкафа, возмутился магистр. — А почему у тебя тут такой беспорядок? Неужели ты воевал с собственной кухней?

Тодгер собирался искренне признаться, что воевал только с собственноручно возведенным павильоном и не понимает, откуда тут могла взяться копченая птица, и тут увидал головку сыра с намертво застрявшим в ней ножом.

"Это значит, кто-то очень хотел есть и пытался отрезать себе кусочек..." — вмиг сообразил маг и так же быстро сделал и следующие выводы. Как это "кто-то"?! Если никого, кроме Дарочки, на территории его замка никогда не бывало?!

Темные маги не выносят гомона и суеты.

Тьма, какой же он болван! Это же точно, Дарочка тут была! Значит, с вечера обиделась на него за книгу и решила подшутить, а потом проголодалась и пошла в замок!

Он подтянул к себе сыр, легко вытащил нож и снова задумался.

Сто раз тьма! Раз принцессе не удалось отрезать сыру и почему-то упал на пол рябчик, значит, она так и осталась голодной и бродит сейчас по замку в поисках еды! А там у него ловушки, обманки, капканы...

— Дарочка! — взвился под потолок отчаянный крик, и многострадальное кресло сорвалось с места, едва не впечатав своего хозяина в спешно распахнувшиеся створки двери.

— Неизлечимо, — мрачно проворчал магистр, одним движением брови зажигая огонь в печи и ставя на плиту огромную сковороду.

Хотя вкусно поесть он любил даже в самые спокойные времена, но от расстройства у всех темных магов просыпается просто зверский аппетит.

— Изрельс!

Магистр страдальчески поморщился и, не оглядываясь на дверь кухни, с грохотом распахнувшуюся перед хозяином дома, перевернул лопаточкой внушительную отбивную.

Не сходя с кресла, разумеется. Не для того он мучился столько лет, изучая заклинания телекинеза и левитации, чтобы лично стоять у брызжущей раскаленным жиром сковороды. Вторая пара невидимых рук тонко нарезала многострадальный сыр и ломала на куски чуть подогретого в духовке рябчика, еще одна — мешала уже нарезанные овощи с горчичным соусом.

— Она была тут, моя Дарочка! — Кресло Тодгера рухнуло на пол неподалеку от кресла учителя, и маг сразу протянул руку за куском рябчика. — Представляешь, какая умница! Сама сообразила, как пройти защиту! И ничего в лаборатории не разбила и не сломала, даже стулья не перевернула! Только вылила на мой письменный стол банку чернил и написала на стене большими буквами: "Позор рабовладельцам!" Тьма, ты не представляешь, Изрельс, какая она принципиальная!

— И где она сейчас, твоя принципиальная? — перевернув вторую отбивную, едким вопросом вернул ученика на землю магистр.

— Не знаю, — задумался тот. — Как выяснилось, мыслит она очень нестандартно. Пока еще не оправдала ни одного моего предположения. И это замечательно, учитель, ты же сам столько раз говорил, что нет ничего хуже для мага, чем влюбиться в простую, предсказуемую и кроткую женщину. Нельзя нам на таких жениться, слишком долго мы живем, чтобы не впасть через некоторое время в уныние или отчаяние от вида покорного и безропотного личика. Нам нужны женщины самостоятельные и умные, озорные и непокорные. Как твоя Летуана.

— Это да, — кисло согласился магистр и припомнил: — Но я вроде запрещал тебе произносить при мне ее имя?

— Прости, просто я сейчас немного не в себе, — покаялся Тодгер, с тоской глядя на вырвавшуюся из рук и взмывшую к потолку недоеденную ножку рябчика, — и вспомнил не со зла.

— Понимаю, что не со зла, — хмуро проворчал Изрельс, и кость смачно шлепнулась на стол перед бывшим учеником. — И понимаю, что не в себе. Сейчас пообедаем и будем возвращать тебя в себя.

— Как это? — насторожился Тодгер, но вместо ответа получил слетевшие с полки тарелку и вилку.

— Увидишь, — зловеще буркнул магистр, ставя на стол полное блюдо отбивных, окруженных половинками отварных картофелин, щедро политых маслом и присыпанных зеленью. — Сначала поешь как следует.

* * *

После чаепития чернокожая Туа распахнула ведущую из кухни дверь, и обилие света на миг ослепило принцессу. В просторной прихожей, куда они попали, все было белоснежным. Мрамор пола и колонн, ступени уходящей вверх лестницы и шелк занавесей, обрамляющих высокие окна.

— У! — сообщила Туа и указала на лестницу.

— Угу, — согласилась принцесса и зашагала вслед за учительницей по ступеням.

Как она вскоре убедилась воочию, в этой башне белоснежным было абсолютно все. Кроме нее и Туа.

На втором этаже оказалась гостиная, на третьем и четвертом — удобные спальни с купальнями и балкончиками, полностью закрытыми ажурными решетками. Себе Туа взяла спальню на третьем этаже, а Дарочку отправила на четвертый, очень доходчиво объяснив на пальцах и на белоснежном циферблате огромных напольных часов с выпуклыми цифрами, что отдыхать они будут два часа.

Принцесса с энтузиазмом закивала и бодро потопала в свою комнату, размышляя о том, что жизнь рабыни мага не настолько уж беспросветно черна, как ей показалось сначала.

* * *

— В общем, так, — постановил король, умеющий становиться очень суровым, когда ему перечили. — Готовьте отряд к походу. И как только появится маг — выступайте.

— Куда? — робко заикнулся командир элитных егерей.

— А тебе не все равно, куда? — начал выходить из себя его величество. — Вот куда маг скажет, туда и пойдете. Полагаю, в сторону проклятой пустоши, именно там у нас гнездится все зло. Но пусть он сам вам подробно объяснит.

— Так, может... — командир егерей в последнее время стал слегка нерешительным, — мы сразу и выступим, чтобы время не терять, а он нас догонит и укажет более точное направление?

— Можете ведь соображать, когда захотите, — похвалил король и оглядел из окна расположившихся на плацу воинов, разбавленных яркими нарядами маркитанток. — А как поставите командный шатер, наше величество приедет с проверкой.

— Но ведь это опасно! — ахнула королева, и король неодобрительно на нее покосился: не хватало еще, чтобы она падала в обморок на военном совете.

Отсюда ее уносить некому, пажа, как лицо сугубо штатское, в кабинет не допустили.

— Я король, дорогая, и это мой долг!

— Ах! — все-таки упала в обморок королева, и советник поторопился растворить дверь, за которой обнаружился предусмотрительный паж.

— Унесите нервную бабу.

Паж привычно подхватил свою госпожу на руки и потащил прочь, и король, с благодарностью глядя ему вслед, подумал, что, пожалуй, пора представить мальчика к награде. Вон какие плечи накачал на такой трудной должности, форменный камзольчик так и лопается.

* * *

— Ну, рассказывай!

— Что рассказывать? — с опаской осведомился маг, поглядывая на блаженно раскинувшегося в кресле учителя, довольно поглаживающего ухоженную бородку.

Никогда ведь не угадаешь загодя, чего от него ждать. Мало кто знает, отчего некоторые маги зовут себя темными, но ему-то, Тодгеру, это отлично известно. Просто их собственные желания, мечты и способы достижения желаемого до последнего мига остаются скрыты мглой неизвестности для них самих.

— Всё, — видя сомнения ученика, подбодрил тот. — С самого начала и поподробнее.

— С какого начала? Как я родился?

— Нет. Не нужно мне таких страстей, несварение будет. Про любовь рассказывай. Как ты решил, что любишь именно Дарелетту, а не красавицу Генриетту и не будущую королеву Анриетту, как за ней ухаживал, как объяснялся в любви? Как сделал предложение, наконец!

— А, это... — Маг расслабился и блаженно вздохнул. — Это было почти два года назад. Примерно на пятый день после того, как я вступил в должность придворного мага. К этому времени я успел получить пятнадцать писем с признаниями в любви и был очень занят расчетами, на которое из них ответить.

— Принцессы тоже писали?

— Ага. Все четыре... тогда я искренне считал, что их именно столько. Ну вот, в тот день пришел главный садовник и сказал — если я срочно не сотворю хороший дождь, то вся ответственность за неналившиеся вишни и горькие огурцы будет лежать на мне. Сам знаешь, темные маги не любят никакой ответственности, поэтому я немедля прочел заклинание.

— А нельзя ближе к теме?

— Так куда же еще ближе? Не успел ливень как следует разгуляться, смотрю — бежит. Она. Платьице летнее, тонкое, промокло вмиг... Эх! — Тодгер мечтательно облизнулся. — И тут молния, удар грома! А она — на молнию никакого внимания, грома словно не услышала, зато увидела меня! И сразу ринулась напрямик ко мне! У меня внутри моментально словно факел вспыхнул... в сердце.

— Угу, — едко хмыкнул магистр.

— Я руки расставил — поймать... ну, чтобы не поскользнулась... — утонувший в сладких воспоминаниях маг не замечал ехидного блеска зеленых глаз бывшего наставника, — и схватил... а она и не вырывалась. Такая вся мокрая, гибкая, живая... Сразу размахнулась и толстенной книжищей как врежет прямо в нос. И тут снова молния... у меня в мозгу... и я понял — это и есть любовь.

— А потом?

— Потом дурак садовник вылил на меня ведро замоченного на удобрение навоза... ближе ничего с водой не нашел. Думал, мне недостаточно ливня.

— Я помню этот запах, — задумчиво пробормотал магистр.

— Не можешь ты его помнить, я заклинание очищения кастовал и розовым маслом кожу протер.

— Ну да, я не стал тогда спрашивать, где ты достаешь такие гадкие духи, думал, сам создаешь. Но сейчас мы не об этом. Рассказывай, как ты объявил принцессе, что влюблен?

— А зачем ей мои объявления? — искренне поразился ученик. — Она же сама все видит! Ты не представляешь, какая Дарочка умница!

— Теперь представляю, — загадочно сообщил маг. — Но давай уточним. Выходит, ты за два года ни разу не рассказал принцессе, как ты ее любишь? Как жить без нее не можешь, как видишь каждую ночь во сне бегущей по заросшему белыми розами лугу, как мечтаешь узреть в свадебном венке и шлейфе, чтобы надеть на ее тонкий пальчик свое неснимаемое кольцо, как...

— Нет, — расстроенно вздохнул Тодгер, — ничего такого я не говорил. Я просто старался поддержать ее невидимой рукой, когда она скакала на самом горячем коне, привязывал невидимой лианой к качелям, когда Дарочка поспорила с Анриеттой, кто сильнее раскачается, выращивал ей под ногами ромашки и незабудки, когда она гуляла. Да закреплял туманной пеленой зимними ночами ее ставни, чтобы не стучали и не пропускали холодных сквозняков... ну и еще кое-что по мелочи. Но ты же сам заявлял: главное — это не слова человека, а его дела.

— Это правило не для всех без исключения, — веско объявил магистр. — Оно касается только умных людей вроде темных магов. А вот романтичным девицам чем больше сена в уши натолкаешь, тем больше они верят в твою любовь. Вот посмотри, например, на элитных егерей. Три дня пробыли осенью на учениях в городке, не будем называть его вслух, а через два месяца после передислокации роты — в городке... хм, в том самом городке, эпидемия скороспелых свадеб. А еще через семь месяцев там же — эпидемия преждевременных родов. И младенчики все как на подбор красавцы. Меня вызывали проверить, нет ли какого наговора. Так что ты думаешь, егеря эти три дня, какие там пробыли, лютики сажали или ставни чинили? Ничего подобного, они девушкам про любовь "как океан" и про глаза "как звезды" на ушко нашептывали. Вот и получили полный доступ к... сердцу. У девушек все с доверия начинается. А тебе твоя Дарочка небось ни капли не верит, так как ты не пожелал ей объяснить, как сильно ее любишь.

— Откуда мне было все это знать, — возмутился Тодгер, — если я стараюсь запомнить то, что ты мне говоришь, а не всякую болтовню? Да ты и сам, наверное, никогда Летуане ничего подобного не говоришь, потому вы и ссоритесь через день.

— ТАК! — разъяренно рявкнул магистр, с которого все благодушное настроение слетело в один миг. — Я тебя предупреждал, чтобы сегодня ты не поминал при мне это имя? Два раза, между прочим. Теперь пеняй на себя. Я найду твою Дарочку и не стану отправлять в подарок дугрейскому султану за то, что она осмелилась измываться над темным магом. Но и тебе ее не отдам, пока не исполнишь мое условие.

— Какое?.. — еле слышно прошептал побелевшими губами маг.

— А вот сначала разберусь с ней, потом и объявлю, — мстительно сообщил Изрельс. — Я не люблю принимать непродуманных решений!

* * *

Не успела Дарочка умыться, вернее, перебрать и перенюхать все флакончики, плошки с мылом и баночки с кремами, стоящие в белоснежном шкафчике, как в дверь ванной раздался стук.

Наверное, хозяин вернулся и обнаружил, что черные рабыни не варят кашу, а отдыхают, мигом сообразила Дарочка.

Пришлось срочно бросать увлекательное занятие и выходить. Маг показался ей очень недобрым и крайне неуравновешенным, и злить его было опасно, принцесса это чувствовала незнамо каким местом.

К ее радости, пришел к ней вовсе не хозяин.

— Пей! — В руках черной Туа была крошечная серебряная рюмочка на витой длинной ножке, и принцесса немедленно отрицательно замотала головой.

— У-у! — отступая к умывальне, отчаянно мычала Дарелетта.

Вот про то, что девушки не должны брать из рук людей, в коих не уверены окончательно, никаких рюмок и фужеров и пить какие-либо вина или зелья, ей тысячу раз говорили и маг, и няньки, и солидные гувернантки.

Оставшиеся такими важными и порядочными именно оттого, что свято помнили это правило.

— Девочка, — ехидно усмехнулась Туа, — если бы я хотела тебя отравить, то сыпанула бы чего-нибудь в твой крем, пока ты пилила ножом пирожные. Пей быстрее, пока Изрельса нету дома.

Последние слова оказались тем самым паролем, который заставил мозги принцессы сработать в нужном направлении, а ее ручки — цепко схватить рюмку и без раздумий вылить в рот.

"Вода как вода. Ну и зачем нужно было так спешить?" — еще размышляла Дарочка, а Туа уже дернула ее в сторону кресла, толкнула в него и шлепнулась в другое, напротив.

— Рассказывай.

— Ммм? — засомневалась в ее умственных способностях принцесса, но кухарка только нетерпеливо прикрикнула:

— Не мычи, а рассказывай! За что Изрельс тебя сюда притащил?

— Кто такой Изрельс? — заинтересовалась принцесса и озадаченно смолкла, услышав собственную речь.

Как же так, а заклинание? Она же молчать должна! Или это та водичка так действует? Тогда нужно выпросить у служанки флакончик... побольше.

— Изрельс — хозяин этого замка! Темный магистр. Это он назначил меня твоей учительницей.

— А! — поняла Дарочка и заторопилась: — А ты кто? Почему он тобой командует? И как ты сумела снять заклинание? Он же приказал молчать? И дай мне немного этой воды.

— Заклинание я сняла, потому что я тоже магистр — алхимии. — Туа ехидно фыркнула, видимо, припомнив что-то свое. — И он мной не командует. Просто я проспорила... — Тут женщина досадливо хмыкнула и сердито уставилась на принцессу. — А ты плохо воспитана, раз вместо того, чтобы ответить на примитивный вопрос, начинаешь задавать кучу встречных.

— Я принцесса, — обиделась Дарочка, — и поэтому никак не могу быть плохо воспитанной! Меня с рождения целый отряд нянек и гувернанток воспитывает.

— Тогда почему ты такая упрямая?

— Это характер такой, в бабушку. Как его ни воспитывай, он все равно проявится — врожденное. — Принцесса решила быть повежливее, наслышана была, кто такие алхимики, а тут еще и целый магистр! А он меня нагло украл, этот Извергс! У мага. И принес сюда.

— Не может быть, — нахмурилась Туа. — Ты ничего не путаешь?

— Как я могу путать, если сидела на кухне, сыр резала... — неожиданно для себя всхлипнула Дарочка, — фрукты кончились, а Тодгер улетел...

— Кто-о улетел? — угрожающе осведомилась Туа, но Дарочка никогда не была боязливой и как-то не верила, что кухарка может причинить ей зло.

— Маг Тодгер. Ну, это наш придворный маг. Он меня у отца купил... за корону и королевский амулет. И принес в свой замок.

— Когда это было?

— Вчера, — честно глядя в бездонно-черные глаза алхимички, кротко сообщила принцесса. — Под вечер.

— А потом? Ну, что было потом?

— Потом я с ним поругалась, сказала, что он рабовладелец, — несчастно призналась пленница, — а рабыни не могут любить своих хозяев... и он ушел. А я сбежала и спряталась. А он... — она снова всхлипнула, — разгромил все в павильоне... и улетел. И я пошла на кухню...

— Стоп! Дальше я слышала, — решительно остановила ее коллега по наказанию и вынула из кармана еще один флакон.

— Пей! — налив в рюмку, протянула принцессе, и та послушно проглотила.

Ну не спорить же с магистрами?

Затем кухарка налила себе, решительно выпила и, вылив остатки на платочек, небрежными росчерками написала на белоснежной стене несколько слов. И вот ведь как странно: платочек был белоснежный, вода тоже как будто обычная, а на стене мигом начали проступать угольно-черные буквы.

Однако прочесть их Дарочка не успела — женщина крепко схватила ее за руку и шваркнула об мраморный пол очередной флакончик.

Он взорвался осколками стекла, сверкнувшими в свете яркой вспышки бриллиантовыми брызгами, Дарочка зажмурилась, живо представив, как ударят во все стороны острые стеклянные иглы, — и расслышала тихий смех:

— Можешь уже открывать глаза!

— У? — недоверчиво протянула принцесса, приоткрывая немного один глаз.

Обнаружила, что больше вокруг нее нет ничего ни белого, ни черного, изумилась и распахнула оба глаза:

— Ух ты!

Мир вокруг резко стал ярок и многоцветен.

А кроме того, из него исчезли прямые линии и углы. Все.

Круглая комната была заставлена круглыми столиками, мягкими даже на первый взгляд диванчиками и креслами обтекаемой формы, немыслимо изогнутыми полками и вазами. И везде валялись сшитые из самых разнообразных тканей яркие подушечки, изображающие огромные овощи, сказочных животных, цветы и сердечки. На столиках стояли вазы со всевозможными сладостями и пирожными, и Дарочка поняла, что она попала именно туда, куда мечтала попасть все детство.

В домик к самой доброй из всех сказочных фей.

И сама она, белокожая и пшеничноволосая, уже полулежала на ближайшем диване в ярко-алом халате, затканном золотыми цветами, серебряными птичками и изящными изумрудными виньетками, и смотрела на Дарочку смутно знакомыми карими глазами.

— Ты кто?

— Попробуй угадать, — язвительно буркнула женщина, внимательно разглядывая принцессу, и ее голос Дарочка узнала сразу.

— Туа!

— Нет. Туа я только тогда, когда этот упрямый осел кастует на меня непроницаемую черноту. А в этом виде, и тем более в собственном доме, я — магистр Летуана. А ты очень хорошенькая, даже странно, что он и в самом деле не отнес тебя в дар султану.

— Сволочь, — вспомнив мага, выдала принцесса вовсе не подобающее ей по статусу словечко.

— Кто?

— Магистр Извергс!

— Не скажи. У султана хорошеньким дурочкам райское житье. Кормят сплошными деликатесами и пирожными, одевают как куколок, ухаживают как за жар-птицами, развлекают, артистов и жонглеров нанимают. И попасть туда далеко не так-то просто.

— Но зато там нужно спать! С этим, с султаном!

— С чего ты взяла? У него двенадцать жен, им самим ласки не хватает, а султан уже немолод. Ему гарем скорее для авторитета нужен, у ханов мода такая, чтобы гарем был больше, чем у соседа. Но тебе это уже не грозит. Раз Изрельс сразу туда не отнес, значит, счел сообразительной. А вот я пока не поняла, почему Тодгер не попросил у твоего отца твоей руки как положено. Или он не хотел жениться?

— Хотел, — безнадежно вздохнула принцесса, усаживаясь напротив хозяйки. — Так и сказал, когда пришел в себя, что женится на мне.

— Откуда пришел?

— Из обморока... или это по-другому называется? Я его географическим атласом по носу ударила.

— Когда?

— Два года назад. Мне атлас привезли, толстенный и с картинками, и я в саду спряталась, чтоб вышивать не заставили. Лежу себе на травке, картинки рассматриваю. Денек ясный был, тепло, хорошо, бабочки... И вдруг гром, молния, потемнело в один миг, и как рванет!.. Целый водопад с неба. Я пока до дворца добежала, нитки сухой нет, платье всю облепило. А он стоит на ступеньках, так довольно ухмыляется и разглядывает меня нагло, как букашку под лупой. Даже из приличия глаз не отвел! И тут молния, гром, я даже оглохла, а он еще шире расплылся. Ну я и обозлилась... прямо ладонь зачесалась пощечину отвесить! Вот бегу к нему, а он руки расставил, схватил и к себе, как свою собственность, прижимает! А я ведь принцесса! А позади него слуги на эту картину смотрят! И управляющий! А этот жук всегда и все его величеству папеньке доносит! Ну и въехала магу по роже со всей силы, даже забыла, что в руке атлас. Он и шлепнулся на ступени, а управляющий с перепугу полил его из ведра, чтоб очухался. И тут такой смрад пошел... Оказалось, там у садовников какая-то дрянь киснет, для огурцов. Все смеются, а он встал, грязный, запашистый и говорит, что женится на мне!

— Любовь с первого взгляда, — вздохнула магистр.

— Ну, Летуана! Какая же это любовь, если он мне за два года ни разу не сказал, что любит! Ни одного букетика не принес, ни одного слова нежного! Про что-то более сложное я и не говорю, все время только облапить норовит, как кухарку! Меня уже все сестры дразнят, и фрейлины хихикают! А за Генриеттой принц так ухаживал, что даже служанки навзрыд рыдали! А я ведь ничем не хуже ее!

— Ты лучше ее, — уверенно подтвердила Летуана, — даже не сомневайся. Иначе Тодгер уже давно бы про тебя забыл. Времени, чтобы изучить твой характер и недостатки, у него было предостаточно.

— Спасибо, — вспыхнула от удовольствия Дарочка. — Ты очень добра.

— Ничуть, — твердо помотала головой алхимичка. — Я объективна. Раз Тодгер не заметил других принцесс и фрейлин, следовательно, в своем дворце, а может, и во всем королевстве, ты самая хорошенькая и сообразительная. Но это вовсе не значит, будто ты лучше других принцесс из соседних королевств. Тодгер — очень видный жених, он богат и умен, да и характер у него лучше, чем у многих темных магов. И если ты хочешь выйти за него замуж, тебе придется доказать, что ты любишь его по-настоящему. До сих пор ты этого никак не обнаружила.

— Летуана! — Дарочка отказывалась верить собственным ушам и от возмущения даже все слова перезабыла: — Т-ты чт-то эт-то т-такое говоришь! С к-каких эт-то п-пор девушки д-доказывают, к-как они кого-то люб-бят?

— А, так ты еще и заикаешься! — нахмурилась алхимичка. — Но это я, так и быть, вылечу. А вот насчет того, что девушки не должны доказывать, ты неправа! Если супружество подразумевает, что это добровольный и равноправный союз мужчины и женщины, то почему свою любовь должен доказывать только мужчина? Кстати, Тодгер свою любовь тебе уже почти доказал, только красиво преподнести не сумел, но это недостаток большинства темных магов. Слишком все они реалисты и рационалисты. Хотя Тод очень сообразителен и быстро исправляется. Достаточно намекнуть, и он завалит тебя цветами, подарками и серенадами в исполнении дриад и русалок. А вот тебе придется потрудиться, до сих пор ты изо всех сил успешно делала вид, будто он тебе совершенно безразличен и даже противен.

— Да мне достаточно сказать одно слово, и он будет на седьмом небе от счастья! — вскипела праведным возмущением принцесса.

— Уже нет. Теперь я сама присмотрю, чтобы все было по справедливости.

— Летуана! — потрясенно взвыла принцесса. — Я думала, ты за меня!

— Я за справедливость. И за то, чтобы после свадьбы люди не начинали портить друг другу жизнь упреками и претензиями! Ну и, разумеется, я забочусь о Тоде, все-таки он мой младший брат!

— А! — горестно всхлипнула принцесса и вытерла слезы вышитой подушечкой. — Так ты золовка — змеиная головка!

— Пока еще нет. И от тебя зависит, стану я ею или нет.

— Не станешь. Я отказываюсь, мне нипочем ничего не доказать человеку, который относится предвзято. Да тебе саму Святую Элторну приведи, ты и у нее найдешь десяток недостатков! Все, сдаюсь, отправляй меня на кухню к Извергсу... или сразу к султану.

— Ре!

— Дарелетта!

— Ре! Давай разберемся во всем спокойно!

— Спасибо, уже разобрались. Больше не хочу ничего слушать.

— А меня теперь не интересует, — зловеще протянула Летуана, — чего ты хочешь! Меня интересует, чего хочет Тодгер! И еще меня волнует его будущее! Потому что капризная жена может существенно сократить жизнь мага! И он вместо пятисот лет проживет всего триста! А я потом почти двести лет буду жить и мучиться раскаянием, что в свое время не помогла ему избежать ошибки!

— Чего?! — ахнула принцесса и, вцепившись зубами в угол подушечки, замотала головой, мыча, как от боли: — У-у-у...

— Ре?! Ре! Да Дарелетта же! Чего ты воешь?! — Алхимичка некоторое время ошалело смотрела на принцессу, из глаз которой потоком катились слезы, потом спохватилась.

Вскочила с места, метнулась к полкам, раскрыла яркую шкатулку и вернулась к Дарочке с двумя флаконами. Пустым, с широким горлышком и притертой пробкой, и туго завинченным кругленьким, наполненным светящейся серебристым светом жидкостью. Сначала коснулась ее головы именно этим круглым, и едва его цвет сменился на темно-фиолетовый, торопливо поднесла к щекам принцессы пустой флакон.

Она собирала слезинки так скрупулезно, как скряга сметает со стола хлебные крохи: ловила каждую широким горлышком пузырька, плотно прижимая к коже, водила по мокрым щечкам, стремясь не потерять ни мельчайшей капельки. А когда измученная принцесса, заинтригованная этой странной деятельностью, совершенно не похожей на заботу о ней, прекратила наконец плакать, Летуана тщательно вытерла ее щеки крохотным кусочком батиста и спрятала его в отдельную коробочку. А фиал с собранной со щек принцессы влагой накрепко закрыла пробкой и убрала в шкатулку.

— З-зачем ты это сделала? — неприязненно осведомилась Дарочка, напоследок обиженно шмыгнув носом.

— Невероятно ценный ингредиент, — довольно сообщила магистр алхимии. — Слезы принцессы-девственницы!

— Какая ты...

— Рациональная, — твердо пояснила Летуана. — К тому же давно доказано: чем больше сочувствуешь и утешаешь — тем дольше человек ревет. А так — и ты быстрее успокоилась, и я с драгоценным сырьем. Ну и почему ты плакала?

— Неужели непонятно? — снова всхлипнула принцесса, и алхимичка мигом метнулась за новым пузырьком.

А вернувшись, устроилась напротив Дарочки с таким заинтересованным видом, что плакать принцессе разом расхотелось.

— Раньше я не знала... нет, не так... думала, это просто сказки, про пятьсот лет! Люди больше ста пятидесяти не живут! А раз ты говоришь... пятьсот... он будет еще молодой... а я старушка... и вокруг молодые магини... не хочу-у-у!.. — Слезинка снова повисла на ресницах принцессы, и магистр алхимии ловко сняла ее пробиркой.

— Жаль, маловато, — огорченно вздохнула она, заворачивая пробку, при виде того, как мигом высохли от возмущения глаза принцессы. — Выходит, Тодгер не сказал тебе, что маги проводят для своих жен ритуал разделения жизни и те живут столько же? Значит, не был уверен в твоей любви и боялся, что ты выходишь за него замуж из корысти.

— Ну и дурак! — внезапно вспыхнула негодованием принцесса. — Или совсем уж дурочкой меня посчитал! Это же не корысть, а чистая дурость — подписаться на пятьсот лет жизни с нелюбимым мужчиной!

— А! — понимающе хмыкнула Летуана. — Значит, на это ты бы не польстилась. А про то, что жен магов принимают в академию ковена на отделение алхимии, он тоже не говорил?

— Нет! — сначала рявкнула Дарочка, но сразу же спохватилась: — А при чем тут алхимия?

— Ну, это же понятно! Как только человек становится учеником, сразу начинает получать зелье сохранения жизни, и потому алхимики живут ничуть не меньше магов, даже если не выходят за них замуж. Потому-то алхимиков и больше — все дети магов, у которых нет дара, идут в академию.

— У меня нет способности к алхимии, — вздохнула принцесса. — Ни одна гувернантка не заметила. Никогда я не любила возиться с кремами, пудрами и помадами.

— А гувернантки и не способны такое замечать, — усмехнулась Летуана, задумчиво вертя в пальцах флакончик. — Для алхимии главное — чтобы в голове пусто не было.

— Наш советник говорит, что это главное для любой работы, — не согласилась принцесса. — А мне работать не положено.

— Это было раньше! — резко махнула рукой, словно что-то отрубая, Летуана. — Раз Тодгер тебя купил и ты теперь собственность семьи, отныне на тебя больше не распространяются подобные правила.

— Спасибо! — обиженно шмыгнула носом принцесса, но вспомнила про пробирку и мигом подобралась. — Оказывается, на мою бедную голову свалился не один рабовладелец, а целая семья!

— Не благодари, я пока не решила, как с тобой поступить.

— А магистр Извергс отнять меня у тебя не сможет? — засомневалась Дарочка, совершенно не верившая в способность Летуаны выстоять со своими пузырьками против всемогущего мага.

— Про него и думаю! — сердито рыкнула алхимичка. — Вот если бы ты уже получила от братца брачный браслет, можно было бы тебя записать в академию, ученики алхимиков имеют статус неприкосновенности.

— Ну а толку-то, — презрительно скривилась Дарочка. — Если выучишься и сразу этот статус потеряешь!

— С чего ты взяла? Магистры алхимии магам тем более не подчиняются!

— Да? А почему тогда ты сама на кухне Извергса в черном теле кашу варишь, да еще и говорить не имеешь права? — победно уставилась на нее принцесса, довольная, что вывела алхимичку на чистую воду.

— У меня особая история! — огрызнулась Летуана, и настроение у нее сразу испортилось.

Это Дарочка поняла немедля и втайне очень пожалела, что так сглупила. Нужно было еще немного поплакать, глядишь, за ее слезы сестра Тодгера и рассказала бы еще что-нибудь про свою жизнь.

А главное, про свои планы насчет новоявленной семейной рабыни. Зато теперь придется исправлять свою оплошку, а исправлять испорченные отношения всегда труднее, чем не портить с самого начала, это Дарочка сама изобрела и нашла подтверждение в прочитанных книжках.

— Значит, так... — Магистр алхимии встала с места и начала перебирать разноцветные пузырьки, коробочки и баночки. — Ты — собственность семьи, и отдавать эту собственность я не намерена никому, даже Изверг... тьфу! Изрельсу!

— Летуана... — Принцесса постаралась придать своему голосу ровно столько кротости, сколько требовалось, чтобы упросить отцовского советника принести тайком в ее комнату несколько новых книжек. — А может, не стоит торопиться? Ведь он назначил тебя моей учительницей? Ну и давай ты будешь учить меня варить кашу, а сама потихоньку придумаешь, как поступить?

— Что?! — обернулась та от полки. — Что ты сказала? Впрочем, не повторяй, это у тебя скорее всего неосознанно вылетела здравая мысль, но мне она нравится. Иди за мной!

И она помчалась из комнаты так стремительно, что Дарочке пришлось почти бежать, чтобы не отстать.

Они пересекли светлый зал, уставленный такой же мягкой, округлой и яркой мебелью, и вошли в небольшую комнату, где почетное место занимал ярко-зеленый круглый стол. Вокруг него стояло несколько разноцветных кресел, и хозяйка мимоходом толкнула Дарочку в одно из них:

— Посиди! — А сама занялась непонятным делом: снимала с полок шкафов, стоявших по углам комнаты, шкатулки всех цветов радуги, шарила в них и отставляла в сторону, бурча, что где-то он у нее был...

Мнение принцессы об алхимиках как об очень аккуратных и педантичных существах разваливалось стремительнее, чем песочная крепость на жарком солнце, но она теперь поумнела и никак этого не показывала, очень надеясь, что настроение хозяйки от бесплодных поисков не станет еще хуже.

— А! — Торжествующий вскрик алхимички показал, что она все же отыскала нужный ей предмет, и принцесса уставилась на шкатулку во все глаза, ожидая увидеть какой-нибудь флакон особой формы или, в крайнем случае, драгоценный амулет.

Однако в руках магини был всего-навсего лист пожелтевшей бумаги, и принцесса разочарованно сморщила носик.

— Значит, твое полное имя — Дарелетта?

— Дарелетта Девианна Дэйларния, — гордо отчеканила принцесса. — Нам по одному имени не положено.

— Отлично, так даже надежнее! — непонятно чему обрадовалась Летуана и заскрипела золотым пером с вечными чернилами, незыблемой приметой принадлежности к клану магов или алхимиков. — Сего дня, месяца цветеня... иди сюда, не бойся!

И едва Дарочка шагнула к ней, крепко схватила за руку, повернула и уколола пером пальчик.

— Ай! — возмущенно дернулась принцесса, но алхимичка уже прижимала ее пальчик к неведомому документу:

— И скреплено собственной кровью и отпечатком пальца!

— Что скреплено? — не поняла Дарочка, сунув в рот больной пальчик, и тут же получила по руке ощутимый шлепок.

— Начинаем обучение! Правило первое. Никогда не совать в рот пальцы, если к ним прикасался незнакомый или чужой предмет. Никогда не совать в рот пальцы, если находишься в чужом доме! Никогда не совать в рот пальцы, если не уверен в их идеальной чистоте! И последнее! Лучше всего отучиться от этой плохой привычки сразу и вообще никогда не совать в рот пальцы. Потому что у алхимиков это правило номер один!

— И много их у вас, таких жутких правил? — подув на пальчик, мрачно осведомилась Дарочка. — И ты мне на вопрос не ответила.

— Правил ровно двенадцать. Основных. И через неделю ты должна будешь знать их наизусть и уметь дать точное пояснение, почему они непреложны! А подписали мы обоюдный договор, по которому я взяла тебя в ученицы. Мне такое право было двенадцать лет назад пожаловано... за особую заслугу. Вот и пригодился указик-то!

— Чего? — ошарашенно вытаращилась на алхимичку принцесса, забыв даже про пальчик. — К-какая т-такая уч-ченица? А м-меня т-ты спросила?

— Дарочка! Не задавай глупых вопросов, а то буду звать тебя дурочкой! А твоим заиканием мы займемся немедленно!

— Да это у вас семейное — кого-нибудь обзывать! — взорвалась в праведном гневе принцесса. — И заикания у меня никогда не было, пока не попала к вам в рабство! А быть алхимичкой я никогда не хотела, это так нудно — стоять у котла и часами мешать вонючие зелья! Я книжки хотела писать, вот!

— Ну точно дурочка, — усмехнулась Летуана. — И о чем ты можешь написать? О жизни, которую знаешь с чужих слов? Сама-то ведь ты еще ни разу не любила и не теряла, не сгорала от страсти и не таяла от поцелуя, не разбивала нос о чужие предательства и не падала в пучину горя! А чужие чувства — они и есть чужие чувства... Вот выучишься на алхимика, попутешествуешь по королевствам, изведаешь сладость любви и горечь измены, заработаешь себе на дворец, обретешь кучу свободного времени, найдешь верных друзей и постоянных врагов, тогда и сядешь у окна и напишешь об этом роман... если еще будешь этого желать. Идем на кухню, там у нас будет первое практическое занятие.

— Какое занятие?

— Алхимическое, разумеется. До прихода Изв... Тьма! Вот привязалось! В общем, до его прихода ты должна уже приступить к обучению. Не отставай!

Кухня алхимички оказалась еще более светлая, яркая и разноцветная, чем гостиная, хотя Дарочка наивно считала, что это уже невозможно.

У одной стены стояла печь, расписанная такими затейливыми узорами, что хотелось гулять вокруг и рассматривать, рассматривать, рассматривать...

Вдоль остальных стен тянулись разноцветные полки, заставленные всяческой посудой. И большая часть ее была не пустой. Блюда с фруктами и овощами всех видов и цветов, прозрачные банки и кувшины с вареньями, соками и настойками, миски и туески с ягодой, орехами и пряными плодами. С потолка свешивались связки янтарного и фиолетового лука, алого и зеленого перца, белого и синего чеснока. По углам и на лавках стояли корзины и плетенки с морковью и кабачками, томатами и баклажанами, капустой всех разновидностей и совершенно незнакомыми Дарочке овощами.

— Иди сюда!

Легкие занавеси на окне цвели диковинными цветами, под ними уютно примостился вместительный овальный стол, и на нем обнаружился полный набор горячо обожаемых принцессой предметов. Чайный сервиз, расписанный разнообразными бабочками, несколько ваз с конфетами, засахаренными орешками и печеньем, сахарницы с кусочками белого и разноцветного сахара и трехъярусное блюдо с пирожными.

— Садись, начнем с самого простого. — Подтолкнув ученицу к стулу, Летуана налила в чашечку перед ней горячей воды из чайника. — Положи сахар и мешай.

Дарочка хотела взять малиновый сахар, но хозяйка ловко подсунула сахарницу с обычным.

— Я же сказала — с самого простого! Помешала? Теперь скажи, что у тебя получилось?

— Сладкая вода, — хмуро буркнула принцесса, начиная подозревать, что алхимичка принимает ее за трехлетнюю глупышку.

— Неверно. У тебя получился пятипроцентный раствор сахара.

— Где? — неверяще разглядывала воду принцесса. — Не вижу!

— Ты сахар в воде растворила?

— Ну да.

— Значит, получился водный раствор сахара. Все кусочки сахара в этой сахарнице — по пять гран, а в чашке воды было около ста гран. Значит, раствор получился пятипроцентный. Поняла?

— А если я положу два куска? — Принцесса сопровождала свои слова действием. — Что получится?

— Снова раствор сахара, но уже десятипроцентный.

— Летуана! — раздался из-под потолка грозный голос темного мага. — Кто тебе позволил уйти из замка?

— Я на время разрываю наш договор, — небрежно отмахнулась алхимичка. — У меня появилось очень важное дело!

— Какое? — Изрельс появился в стоящем у окна кресле и едко уставился на сосредоточенно болтающую ложечкой в чашке принцессу. — Пирожные жевать?

— Нет. — Летуана забрала у Дарочки чашку, поставила вторую и снова налила воду. — А теперь насыпай соль и мешай. В чайной ложечке ровно пять гран. Что получится?

— Раствор, — сообразительно сообщила принцесса, избегая поднимать взгляд на хищное лицо темного мага, — соли. Снова пятипроцентный.

— Молодец. Я в тебе не ошиблась, — важно похвалила Летуана. — Значит, первый вывод: если мы растворяем в какой-либо жидкости какое-либо растворимое вещество, получается раствор.

— А как узнать, — заподозрила подвох принцесса, — какое вещество растворимое?

— Просто заучить список. Сначала — простейших ингредиентов, затем — более сложных.

— Летуана! — начиная свирепеть, рыкнул маг. — Прекрати представление! И немедленно отправляйся на кухню!

— Это ты прекрати тут шуметь, не видишь — у нас урок?

— Какой еще урок? Это моя рабыня, и ты должна учить ее варить кашу!

— Нет, это бывшая рабыня Тодгера, а значит, нашей семьи. И по всем темным законам ты не имел никакого права отбирать у нашего семейства законную добычу, если не желал, конечно, чтобы мы объявили тебе войну! Но теперь ее статус изменился. Я воспользовалась правом, дарованным мне директором алхимической академии, и вписала имя Дарелетты в пожалованный мне указ. Теперь она — моя законная ученица, и на все время ее обучения расплату по тому спору я прерываю. Таков закон.

— Что?!

В голосе мага появились такие странные интонации, что Дарочка не удержалась и скосила на него глаза, проверить, убивать их он сейчас начнет или заплачет?

Но он не заплакал.

И даже никого не убил и ничего не разбил. Просто прорычал такое замысловатое словосочетание, каких элитные егеря, по утрам бегающие нестройной толпой вокруг дворца, явно не знали. Потому как если бы знали, то обязательно бы выкрикивали, когда в конце пробежки командир собственноручно выливал на каждого ведро колодезной воды.

В этом Дарочка была убеждена. Все, что они кричали, она слышала не по одному разу и давно запомнила наизусть, окна ее любимой башни выходили как раз на тот самый колодец.

"Да и то посудить, — здравомысляще вздохнула бывшая принцесса, — откуда простым егерям взять такие мудреные слова? Они ведь магических академий не кончали". А кто знает, чем тренируют память юные маги, может, как раз такими вот труднопроизносимыми и малопонятными предложениями.

Летуана ответила на этот шедевр словесного искусства очень емко и коротко:

— Вон!

— Пожалеешь! — прошипел маг, махнул рукой и исчез, хотя Дарочка поняла это не сразу.

Просто от взмаха Извергса все разом стало угольно-черным: и стены, и мебель, и даже они с алхимичкой. Может, и он где-то тут притаился, с сомнением оглядывалась Дарочка, пока Летуана, тихо всхлипывая, шарила в совершенно черных ящичках.

— Свинья, — коротко и ясно выругалась она наконец, села на стул и заплакала навзрыд.

— Летуана! — Дарочка оглянулась, поняла, что воды она сейчас найти не сможет, просто обняла учительницу за голову и начала гладить по черным волосам. — Успокойся. Найдешь свое зелье, и снова все будет веселым. А на него можно пожаловаться... есть же у вас, у магов, куда жаловаться?

— Ну, есть, а что толку? — обиженно всхлипнула алхимичка. — Если семейные споры они не решают!

— А при чем тут семья? — не поняла ученица.

— Так ведь муж он мне, гад этот! — зло прорыдала Летуана.

— Что?.. Как?! — Дарочка так и села — чуть не угодила мимо стула, в последний момент спохватилась.

Да и как тут угадать, когда все вокруг черное, как сажа?

— Очень просто, — шмыгнула носом Летуана. — Люблю я его. Потому и вышла замуж.

— А он тебя любит? — недоверчиво прищурилась принцесса, совершенно не так представлявшая себе любовь, и даже пояснила это черным глазам, недоуменно поблескивающим на черном лице: — Ты же сама говорила — стоит намекнуть любящему мужчине, и все будет красиво: серенады, букеты, салюты и нежные слова. Почему же ты не намекнула?!

— Но это действует только на ухажеров, — вытирая слезы, небрежно буркнула алхимичка.

— Как это? — потрясенно уставилась на нее принцесса, и если бы уже не сидела на стуле, то упала бы снова. — Значит, пока ты ему ничего не позволяешь, ни ручку целовать, ни коленку гладить, он на все готов — и на цветы, и на лодку в бассейне? А как только выйдешь замуж и разрешишь целоваться, сколько ему хочется, он больше не будет ничего этого делать? Ни цветы носить, ни салюты палить?

— Ну, так уж устроено, — меланхолично отозвалась Летуана. — Все, когда женятся, перестают дарить букеты и говорить нежные слова. Вот какие слова говорит твой батюшка матушке? А когда-то ради нее победил на трех турнирах!

— Он говорит... — припомнила Дарочка, — унесите нервную бабу... Что-о-о?! Летуана! Это значит, и про меня Тодгер будет так говорить? Ну уж нет! Вот как чувствовала я, какой-то подвох с этим замужеством! Сначала на турнирах побеждают и на лодках катают, а потом говорят "нервная баба" и превращают в черных рабынь! И как ты такое терпишь? А показалась мне такой смелой! Нет, мне подобного счастья не нужно! Теперь я знаю, как проверить воздыхателя! И вовсе не букетами, раз все мужчины знают про этот хитрый ход! Нужно тайное испытание... и такое я вполне могу придумать!

— Думай, — мстительно дозволила магиня, стирая злые слезы. — А я тебе помогу. Как учительница. И засчитаю за практику в мелких каверзах и подвохах. Но сначала верну дому прежний вид и поставлю особую защиту. Раз он так... то и я так! Война — значит, война!

С этим воинственным настроением хозяйка пробормотала не менее непроизносимое словосочетание, чем ее рассвирепевший муж, и черная краска на стенах и вещах начала постепенно тускнеть, словно выгорая.

— Как хорошо, — запрыгала от счастья Дарочка, рассмотрев, как проявляются из тьмы разноцветные картинки, занавески, стол и посуда. — А почему ты раньше так не делала?

— Каждый маг, особенно такой слабый, как я, должен беречь свою силу, — наставительно произнесла Летуана, вставая со стула и начиная перебирать ящички. — Где же он был?.. А, вот! Сейчас мы с тобой отправимся в Айгорру, столицу владений темных магов, в салон мадам Трюне. Ничто так не поднимает мне настроение, как ее услуги. Правда, раньше еще был Изрельс... — Магиня несчастно всхлипнула и резко захлопнула дверцу. — Вот оно! Иди сюда, дай руку... вперед!

* * *

— Теперь я понимаю, — расслабленно объявила Дарочка через три часа, наблюдая, как молчаливая черная рабыня мягкой кисточкой полирует ей ноготки на ногах, — почему ты сюда пришла! Даже наши королевские банщицы не умеют так мягко разминать спинку. Но вот бочка с синим супом мне не понравилась!

— Ты неправа, это очень полезная вещь, синие водоросли Сизайского моря. Они могут съесть человека живьем, если он выпадет за борт судна или свалится с летучего плота и его никто вовремя не спасет. А вот за пять минут успевают всего лишь сжевать на теле лишние волосы и всякие мозоли, потому-то под крышкой есть немного места для головы. Ты ведь не желала бы лишиться своей чудесной прически?

— Летуана, — задумчиво прищурилась Дарочка, — а для мужчин таких салонов не бывает?

— Почему же. Во второй половине этого дома держит мужской салон господин Трюне, муж мадам. А почему ты спросила?

— Я, кажется, изобрела первое наказание для коварных магов, — хищно усмехнулась ученица темной алхимички. — Ты вроде говорила, будто ваша семья богата? Значит, сможешь достать пару бочек такого синенького супчика?

— Очень просто, — сообразительно прищурилась Летуана, — но о тонкостях поговорим в другом месте. Мадам Трюне! Нашу одежду!

— Сию минуту, госпожа магистр! И кстати, если вас интересуют синие водоросли, я могу продать сколько угодно по сходной цене.

— А почему ты так легко делишься такой редкостью, хотела бы я знать? — небрежно осведомилась магиня, словно невзначай помахивая перед носом мадам Трюне своим душистым батистовым платочком.

— Так ведь они же растут, — хитренько хихикнув, сообщила хозяйка салона, сама не понимая, с чего это так охотно выкладывает посетительницам свой главный секрет. — Хорошо едят, вот и разрастаются, приходится отдавать хозяину бойни по пять медяков за бочку. Он ими кур и уток очищает.

— Вот как, — задумалась Летуана. — А почему тогда он сам их не разведет? Ведь они растут!

— Так ведь в этом и вся соль! — воскликнула мадам и засияла счастливой усмешкой. — Он добавляет простую воду, а они привыкли к соленой!

* * *

— Хотел бы я знать, — буркнул Тодгер, отстраненно наблюдая, как Изрельс создает иссиня-черных доппельгангеров его сестры и ставит их в строй у дальней стенки, — чем тебя так обозлила Ле... хм, твоя жена?

— Узнаешь, — свирепо пообещал Изрельс, отдавая первый приказ шеренге черных женщин, одетых в жгуче-черные строгие платья и белоснежные переднички горничных.

С полчаса Тодгер скучающе наблюдал, как вся эта толпа синхронно бегает, прыгает, приседает в реверансах и покорно кланяется, трет невидимыми тряпками стены и пол и накрывает на стол. На учителя он не смотрел. Никакого интереса унылое лицо старшего магистра, с каждой минутой делавшееся все более ожесточенным и одновременно несчастным, не представляло.

— Если ты сейчас заставишь их раздеться и отнести тебя в бассейн, — бесстрастно заметил придворный маг, когда шеренга приторно покорных доппелей начала извиваться в танце, смутно похожем на ритуальные пляски хальгарок, — я начну подумывать об усмирителе. Самому тебе, похоже, уже не справиться.

— Ты ничего не понимаешь! — разъяренно прорычал магистр. — Я провожу эксперимент! Чем мы, маги, отличаемся от обычных людей?

— Открой том первый большой магической энциклопедии и прочти. Там этому посвящено сто семьдесят первых страниц. — Тодгер взял со стола бокал и осторожно пригубил вино. — А причинам появления у темных магов приступов немотивированной ярости и способам избавления от них посвящен весь третий том.

— Тодгер! Не зли меня!

— А это мне и не под силу, — невозмутимо сообщил ученик. — Ты уже в том состоянии, когда разозлить тебя сильнее просто невозможно, я тебя за эти годы хорошо изучил.

— Я всегда говорил, что ты готов учить всякие глупости вместо обязательных для темного мага заклинаний! — Разъяренное шипение магистра напомнило ученику свирепые звуки, какие издают при нападении атакующие скальные горгульи.

— Ну так ты выяснил, чем отличаешься от бездарных людей? — сразу вспомнил Тодгер самое лучшее правило, как избежать немедленного и совершенно незаслуженного наказания.

— Всем! — с мрачным превосходством объявил магистр. — Когда от одного из фермеров, продающих мне мясо, сбежала с бродячим фокусником жена, я создал ему ее доппельгангера, и он до сих пор каждый раз горячо благодарит меня при встрече.

— Ну еще бы, — презрительно фыркнул Тодгер. — Если бы ты создал пяток доппелей хальгарок для отряда наемников, они бы бесплатно добыли тебе горгульи слезы. Мы, маги, в этом отношении совершенно иные создания. Кстати, а что ты взял с фермера?

— Ничего, — магистр хитро прищурился, — но он сам таскает мне мясо и гусей за пополнение амулета стабильности. Без него, как сам знаешь, доппели у меня развоплощаются через сутки.

— Понятно, — хмыкнул ученик и скучающе покосился на исправно отплясывающих двойников Летуаны. — Тогда я пойду, попытаюсь придумать, как найти Дарочку. Вернусь завтра в это время.

— Сидеть! — грозно рыкнул магистр и одним щелчком тонких нервных пальцев убрал доппельгангеров. — Я знаю, где она. Но тебе туда соваться бесполезно... оттуда и меня выгнали.

— Где?! — так и подпрыгнул Тодгер. — Говори же!

— Сначала свяжу тебя "недвижимостью". — Изрельс невозмутимо сопровождал свои слова движениями гибких рук. — Вот так. И не пытайся возмущаться, иначе еще и голоса лишу. Так вот, твоя рабыня — у твоей сестры. Она ее забрала как семейную добычу и приняла в ученицы.

— Но как она ее нашла? — изумился Тодгер и подозрительно уставился на учителя: — Изр! Ты что-то недоговариваешь! Летуана никогда раньше не совалась в мои дела! Без спроса. И никогда бы не забрала мою принцессу!

— Ну да, — мрачно проскрипел маг и нехотя признался: — Сначала я ее забрал. Хотел немножко научить покорности... для твоего же блага, учти! Ты ведь из-за нее все дела забросил, новые заклинания не учишь, о самосовершенствовании не думаешь!

— О-о-о-о... — горько простонал Тодгер. — Да какое, к демонам, самосовершенство! А кто, кстати, разрешил Летуане брать ученицу? Ведь она же всегда говорила, что терпеть не может учеников!

— Был у нее указ, давно валялся, я думал, уже потеряла. За особые заслуги от директора академии полученный. Вот его она и активировала. И теперь я не имею никакого права вмешиваться в ее дела. Как ты знаешь, маг или алхимик, которому дозволено взять ученика, обладает полной свободой в выборе методов и неприкосновенностью на все время обучения.

— Что? — Несколько мгновений Тодгер ошеломленно смотрел на мрачно кривящего красивые губы учителя, все сильнее постигая степень свалившегося на него несчастья.

А затем разразился гневной тирадой, в которой не было ничего вразумительного, одни образные выражения. Королевские егеря отдали бы месячное жалованье за каждое, чтобы иметь возможность повторять их по утром командиру у колодца. Тот определенно проникся бы. А вот Изрельс слушал, презрительно ухмыляясь и держа наготове сложенные щепотью пальцы, чтобы немедленно усыпить ученика, если тот попытается выпутаться из "недвижимости".

Однако тот не попытался. Он вдруг смолк, задумчиво оглядел учителя, кухню и едко улыбнулся. Потом хихикнул, раз, другой, а через пяток секунд хохотал так, словно попал в академию на урок первокурсников, когда те пробуют впервые самолично сваренное зелье иллюзии. Через минуту с него спала "недвижимость". Как всем известно, в каждом темном заклинании заложено противодействие, и смех был именно тем ключиком, какой чаще всего использовал Изрельс. Истинный смех, разумеется, и вот это взбесило магистра сильнее всего. Даже тупица не мог бы не понять, что лучший ученик так заливисто хохочет сейчас именно над бывшим учителем, а темный маг тупицей вовсе не был.

Потому и не сумел стерпеть, хотя еще минуту назад был уверен в своей способности держать чувства под контролем! Но теперь просто взорвался фонтаном выражений, за какие егеря не раздумывая отвалили бы по три жалованья, а затем попытался набросить на ученика усиленную связку сразу из трех заклинаний — недвижимости, покорности и молчания, совершенно выпустив в горячке из виду, что сам же когда-то учил Тодгера ставить против нее щиты. Тот и ее и кастовал, причем с легкостью и изяществом, за какие несколько лет назад учитель, несомненно, поставил бы ему четверку. Пятерку он никогда не ставил ни одному из учеников, объяснив однажды Тоду под благодушное настроение, что и сам не знает всего на пять.

Щитом ученик не ограничился, он закрыл себя еще и сферой непроницаемости, мгновением раньше бросив в дальнюю стену горсть выхваченных из кармана шариков хаоса. Изрельс рассмотрел этот жест и даже успел послать вслед подлым снарядам "сжигание", но в том-то и была их особенность — эти шары никогда не летели туда, куда должны были по законам обычной физики. Едва соприкоснувшись с какой-либо поверхностью, шарики отскакивали в самом непредсказуемом направлении, одновременно увеличиваясь в размерах, так действовала на них сила удара.

Прорычав последнее, самое мозголомное проклятие, Изрельс тоже накрыл себя сферой и несколько минут угрюмо наблюдал через ее прозрачные стенки, как подросшие и приобретшие металлический блеск шары размером с пушечное ядро яростно крушат стены его прекрасной белоснежной гостиной, куда он самолично так легкомысленно притащил шурина. Посланный им самим огонь в это время весело дожирал шелковые занавеси с тончайшей вышивкой и мебель из драгоценного снежного дерева, но снимать сферу и попытаться спасти хоть что-нибудь из ценнейшей утвари магистр и не подумал.

Эти шары пробьют его и не заметят, и хотя Изрельс давно поставил себе все семь из существующих видов регенерации, испытывать их на деле не имел никакого желания. Лучше подождать, пока шары достигнут критичной массы и рассыплются прахом, создания хаоса очень нестабильны.

— Счет на восстановление моего жилища я пришлю тебе завтра, — снимая сферу, с ледяной яростью возвестил магистр, когда последний шар исчез в огромной дыре, украшавшей стену. — А сейчас исчезни... иначе я за себя не отвечаю.

— Ответишь, — таким же ледяным тоном отозвался Тодгер, не убирая свою защиту, и учитель только сейчас заметил, как ученик что-то быстро пишет на листке магическим стилом, — за все и сполна, не беспокойся. И за проникновение без разрешения в мой замок, и за похищение моей рабыни, и за выдачу ее без моего согласия и в нарушение всяких законов темного ковена в ученицы своей жене. А также за совершенное в отношении свободного мага насилие и за накладывание на него же заклятий, допустимых лишь в обращении с учениками. Еще за принуждение к перемещению и за прочие, унижающие достоинство темного мага высказывания и действия. Я отправляю послание верховному магистру и требую разрешения на поединок чести.

Несколько минут Изрельс потрясенно, словно не узнавая, рассматривал бывшего ученика, затем поджал губы и решительно пошагал прочь. Но далеко уйти не успел: веселая трель магического вестника, возвещавшая о прибывшем письме, заставила магистра замереть всего в полушаге от обугленных остатков двери.

Застыл и Тодгер, ему этот звук был знаком ничуть не хуже: только письмам от Летуаны Изрельс позволял звенеть так громко и беззаботно.

— Сюда, — протянул руку маг, и ему на ладонь из лопнувшего вестника выпал чуть косовато скрученный листок бумаги, перевитый зеленой ленточкой и завязанный кокетливым бантиком.

Тодгер заинтересованно следил, как шурин с показной небрежностью развязывает этот бантик и расплетает тесемку, даже не замечая, как все сильнее дрожат от нетерпения его тонкие пальцы.

Лист развернулся с легким шорохом, и по разгромленной комнате сразу поплыли, сменяя друг друга, ароматы малинового варенья, коричных булочек и цветочных духов.

— Милая... — так же неумолимо расплывалось в счастливой ухмылке лицо Изрельса. — Соскучилась!

— Если она предложит перемирие, — поспешил договориться Тодгер, — предложи вернуть Дарелетту!

— Ты пока письмо отправляй, — едко буркнул учитель. — У верховного магистра как раз сейчас прием посетителей и жалоб.

— Изр, ну ты же здравомыслящий маг...

— До сегодняшнего дня я думал, что ты тоже, — рассеянно бормотнул его шурин, углубившись в чтение. — Что такое?

— И что?

— Она с ума сошла?

— Не знаю. Но надеюсь на лучшее. У нас в семье нет сумасшедших.

— Тетушку Меркелину ты, разумеется, забыл?

— Так она же троюродная! И дружит с нами только по праздникам — таким, когда можно приходить в гости без подарков.

— Дядюшка Пертос — тоже дальний родич?

— А он вполне нормален, — начал злиться Тодгер. — И вообще, с чего это ты начал переводить разговор на моих родичей? Не забыл еще, что последние десять лет они и тебе не чужие?

— Пытаюсь докопаться, откуда растут ноги у безумия моей жены.

— Боюсь, это место тебе знакомо намного лучше, чем нам всем! — зло рявкнул бывший ученик, помолчал, вздохнул и тише добавил: — Но надеюсь, ты не думаешь, будто я имею в виду ее материальное тело? Ведь именно ты своими дурацкими спорами и унизительными условиями пытаешься сделать из Летуаны подобие доппельгангера! И даже не догадываешься, почему тебе противны сами доппели! Ведь они не могут делать милые глупости и придумывать небольшие, но чертовски приятные сюрпризы!

— Такие, какие тебе придумывает твоя рабыня с королевской родословной!

— Дарочка была моей рабыней лишь формально, и то всего лишь до того момента, пока не согласилась бы на свадебный ритуал! И я бы ее уговорил... дня через три... но вы с женой влезли... — В голосе мага против его воли прорвалось горькое отчаяние.

— Ладно, не ной, — внезапно смягчился Изрельс и бросил ему свернутый в трубочку листок. — Лучше прочти, тебя тоже касается.

— Надеюсь, — торопливо разворачивая бумагу задрожавшими пальцами, осведомился Тодгер, не отрывая взгляда от послания, — тут нет ничего такого?..

— Как раз есть, — едко фыркнул темный магистр, размашисто что-то чиркая на именном листе. — Но, к сожалению, касается не одного меня.

И резким взмахом руки отправил куда-то послание.

— Милые... — по мере того, как бывший ученик читал, его лицо расползалось в глуповато-умиленной улыбке, — ну какие затейницы! А я больше всего боялся...

— Что они про нас забудут? — В голосе Изрельса появилось прежнее превосходство.

— Нет, я не про это, — не согласился маг. — Не такие уж мы обыденные и серые, чтобы нас так легко было позабыть. Но вот найти повод к примирению с темными магами очень трудно, мы ведь все слишком самолюбивые, чрезмерно подозрительные и невероятно гордые. И Летуана тоже такая, вся в маму. И если она сумела переступить через себя, значит, ты еще более грязная свинья, чем я думал раньше. Потому что только последний гад может так издеваться над женщиной, которая его искренне любит.

— Ну надо же, как ты заговорил, — вяло съязвил Изрельс. — А ведь я тебя пока еще не простил!

— Если я немного приоткрою завесу над твоей личной жизнью перед родителями, тебя никогда не простит весь наш род... вместе с дядюшкой Пертосом!

— Ты просто пока слишком зеленый и не понимаешь — это игра такая, — нехотя просветил его бывший наставник. — И Летуана ничего не имела против. Но сейчас разговор вовсе не о том. Как я понимаю, ты согласен на их предложение?

— Я же не белый маг...

— А вот об этих вслух не нужно. Я вызвал парочку должников. Хотя все восстановить уже не удастся, но магия созидания у них, как сам знаешь... Пойдем-ка в кабинет, обговорим детали.

* * *

— А вот и ответ. — Изящная ручка, сверкнув драгоценными камнями, осыпавшими многочисленные кольца и браслеты, ловко поймала выпавший из ниоткуда свиток.

— Ну, что там? — с шелковым шуршанием ринулась к ней кипа оборок, воланов и кружев. — Читай же!

— Тут сначала лично для меня... Наглец, он еще и надеяться смеет! А... вот: "Но мы согласны, и если у вас есть какие-то пожелания, достаточно намекнуть".

— А разве мы еще не намекнули?

— Ты мало знаешь мужчин. Написать, что мы могли бы встретиться с ними на нейтральной территории для переговоров, — означает практически ничего не сказать. Нужно обозначить круг этой самой территории как можно точнее и отдать выбор им. Мужчины слишком подозрительны, а темные маги подозрительны вдвойне. Дай бумагу и стило! Так, пишем... Цветочный магазин госпожи Зитийне, кондитерская господина Батрона, ювелирный — Гарбенса, меховая лавка — Лиссони или модный салон мадам Трюне.

— А вдруг они выберут кондитерскую? Или ювелирный?

— Похоже, я зря хвалила твою сообразительность. Что делают девушки в кондитерской? Скромно сидят за столиком и объедаются. А в ювелирном и того хуже. Тоже сидят, но только перед зеркалом и смотрят лишь на себя, пока приказчики застегивают на них колье и серьги. Изрельс в таких магазинах начинает звереть уже через пять минут. Никогда не поверю, что он сразу же этого не припомнит. А Тодгер не пойдет в цветочный, у него поздновато проснулся основной дар, и родители, желая понемногу приучить к ремеслу алхимика, взяли ему в наставники травника. А тот замучил Тода детальным изучением всех растений нашего мира. Ну а самое главное, почему они должны выбрать нужный нам вариант: в салоне всем женщинам необходимо раздеваться, а это любимое слово всех мужчин, и темных магов особенно. Все, отправляю. Идем готовиться к встрече.

— Летуана... — спускаясь следом за ней по лестнице на первый этаж, неуверенно позвала принцесса, — мне, конечно, очень не нравится, когда ты называешь меня несообразительной, но я все равно спрошу.

— Стоп! — круто развернулась наставница. — Разъясняю один раз, повторять не буду! Несообразительность — это когда человек знает все исходные данные, но не желает сложить их в мозгу и сделать простейший вывод. А если человек желает узнать что-то новое и задает вопросы — это называется живой любознательный ум и, наоборот, приветствуется. Так что ты хотела спросить?

— Как по-твоему, Изверг не убьет мадам Трюне? Ведь он же сразу узнает, кто продал нам салон.

— М-да... — Летуана снова повернулась к ступеням и неторопливо пошагала вниз, придерживая подол роскошного бирюзового платья. — Я не подумала о третьем варианте. Когда нетерпеливость опережает желание самому найти ответ — это называется легкомыслие. И тебе как принцессе по рождению совершенно непростительно. Как, по-твоему, поступит Изрельс, узнав, что давно знакомый ему салон мадам Трюне сменил вывеску?

— Ну, раз ты говорила про подозрительность темных магов... — задумалась Дарочка, — значит, он решит, будто она с нами в сговоре.

— Изр подозрителен, но не дурак. И сначала проверит, куда делась Трюне. А когда узнает, что она продала салон темной магессе, забудет про мадам навсегда. Нет такого человека, который смог бы противостоять темному магу, если тому придет в голову какая-нибудь блажь.

— А магессе он ничего не сделает?

— Сначала попытается ее найти. А когда узнает, куда она уехала, сразу поймет, откуда у Сарлезы такие деньги. И больше не будет ее искать. Ни один темный не в силах устоять, когда ему предлагают просто баснословную сделку.

— Как-то жаль, — задумчиво оглядела принцесса салон, чудесным образом преобразившийся за последние два часа, — твоих денег и работы.

— Мне весьма нравится твоя хозяйственность, — покровительственно похвалила ее Летуана. — Больше всего я боялась, как бы Тод не влюбился в ветреную дурочку или мотовку. И потому скажу тебе по секрету: ничего, кроме прибыли, этот салон нам не принесет.

— Ты так надеешься, что они не будут его жечь и крушить?

— Наоборот. Я просто уверена — они все тут разгромят. Потому и посоветовала Сарлезе застраховать покупку на двойную стоимость. А пока я отдаю последние указания, осмотри еще раз стол. Мне кажется, неплохо бы добавить еще цветов, хочется, чтобы от него веяло торжественностью и романтикой.

— Не нужно цветов, — осторожно воспротивилась Дарочка. — Ты же сама недавно сказала, почему Тодгер их не любит. И не смотри так самодовольно — я могу понять, почему кому-то не нравятся цветы, книжки или пирожные. Но так хотелось бы, чтобы и он догадался, как все это люблю я.

— А вот это нам и нужно им показать! — непреклонно поджала губы наставница. — И потому все же добавь цветов. Ведь когда на стол накрывают мужчины, они первым делом ставят на него пыльные амфоры с древним уксусом и бутыли с гномьим самогоном, окрашенным жженым сахаром.

— Тогда я и пирожных еще добавлю.

Дарочка взяла принесенную из кондитерской корзинку и обошла стоящий в глубокой, просторной нише круглый столик, возле которого были расставлены усыпанные подушками кресла и диваны, докладывая в вазы сладостей. Подумала и, опасливо оглянувшись на дверь, за которой скрылась наставница, положила возле одной из чашек небольшой томик своих любимых стихов. Что бы там ни изрекала Летуана, в одном она, несомненно, права. Как ни обидно, но мужчинам действительно нужны намеки, и чем их больше, тем лучше.

А ей так хотелось, чтобы он сам догадался, ну хотя бы не обо всем, но хоть немножко...

Дарочка тайком всхлипнула и поспешила стереть слезинку. Девушки должны быть терпеливыми и настойчивыми, Летуана все время это повторяет.

* * *

— Изрельс! Ну долго ты еще?

— А мы куда-то опаздываем? — не отрывая взгляда от информационного шара, безразлично огрызнулся темный магистр.

— Но ведь ты же сам назначил на пять часов пополудни!

— Просто удивительно, как я просмотрел этот пробел в твоем воспитании! Теперь сам и расхлебываю.

— В моем воспитании нет пробелов, — обиделся Тодгер. — Я сдал экзамены по этикету, когда принял предложение стать королевским магом. Мне никто и никогда ни единого замечания не сделал.

— Кроме Дарелетты, — ударил в самое больное место Изрельс. — Хотя, бесспорно, вести себя в обществе ты умеешь. Но мы сейчас говорим вовсе не о королях и советниках, а о девушках. И, как выясняется, вот тут ты совершенный неуч. Слушай и запоминай: они никогда не являются на свидания вовремя, и я открою тебе самую страшную женскую тайну, если ты спросишь — почему?

— Почему? — недоверчиво буркнул Тод.

— Очень просто. Боятся оказаться первыми. А вдруг мужчина, обнаружив возлюбленную на условленном месте, решит, будто он девушке нравится и она тоже мечтала о встрече, потому и бежала бегом? Вот и сидят, выжидают минутки.

— Но это же глупо!

— Не скажи. Наоборот. Ведь если ты догадаешься, что Дарелетта страстно желала тебя увидеть, то можешь сразу перейти к той части отношений, которая нравится тебе. Начнешь девицу обнимать и все остальное.

— Мне кажется, ты напрочь запутался, Изр. Сначала говоришь — девушка опасается показать свои чувства, а потом заявляешь, будто ей неприятны объятия.

— Не так! Против объятий никто из них ничего не имеет. Как и ребятня — против конфет. Но сначала, точно как дети, девицы желают рассмотреть обертку, полюбоваться ею, пошуршать... и спрятать на память. На будущее, когда конфет уже не будет.

— Что ты имеешь в виду под фантиками? — подозрительно уставился на него бывший ученик.

— Все, сложенное вон в те корзины. Не забудь, твоя — с белыми розами, девушки не брезгуют изучением языка цветов и очень настороженно принимают алые букеты.

— А что там еще? — всерьез заинтересовался Тодгер, подступая к корзине.

— Все, что любит твоя бывшая рабыня. Коробки с пирожными, связка новых книг, розовый веер и колье из аметистов.

— Но откуда ты про все это узнал? — нахмурился молодой маг.

— Купил сведения у ее камеристки. А ты как думал? Если любишь девушку, то первым делом нужно выяснить, какие вещи или развлечения любит она сама.

— Изрельс! Если ты сейчас скажешь, что влюбился в Дарочку...

— Разве я похож на дурака? Хотя одну несомненную глупость сегодня сделал, когда принял решение помочь тебе ее завоевать. Но не благодари, для себя стараюсь. Хотя ты бы и сам мог догадаться, заглянув в корзинку, которую я приготовил Летуане. Только не открывай коробку, обтянутую алым шелком, это личное.

— Я уже заглянул, — мрачно сообщил Тодгер, — и начинаю думать, что совершенно не знал собственную сестру.

— Ты ее знал, но не с той стороны. Не смотри так кровожадно, я имею в виду многогранность женской натуры. На иную посмотришь — ну курица и курица. А она за своих цыпляток вмиг в тигрицу превращается. Мы, мужчины, в этом плане более предсказуемы: либо отчаянные, либо осторожные, за редким исключением. Ага... пришло сообщение от нотариуса... темной магессе Сарлезе Дирвез продала свой салон мадам Трюне. Вот теперь мне все понятно, а то я думаю, откуда в столице новый салон взялся? Даже заподозрил было...

— Что заподозрил?

— Теперь не имеет значения. Впрочем, шансов и сразу было маловато, но и не проверить глупо.

— Изр, иногда ты меня пугаешь. Ведь там была куча мест на выбор!

— Но я-то знаю, что именно салон с расслабляющей ванной и массажем лучше всего помогает моей жене сбросить все тревоги и обиды.

— Значит, ты ее все-таки обижаешь! Я так и подумал!

— Не начинай сначала! В этот раз ты обидел ее не меньше моего.

— Я? Да я с ней даже не виделся!

— Ты плохо осведомлен о том, как относятся нормальные женщины к младшим братьям. Особенно если они темные магессы или алхимики! Они просто обожают опекать юных родичей и устраивать их личное счастье. Если бы я заранее рассказал Летуане о твоих сумасбродствах, связанных со своенравной принцессой, она бы уже давно либо высватала ее для тебя, либо выдала замуж за ловкого и пронырливого принца из южного королевства.

— Вот потому-то я никогда никому ничего про Дарочку и не говорил, но позабыл, что мой собственный наставник вполне может замещать в тайной полиции темного ковена целый взвод сыскарей, — горько съязвил Тодгер.

— Ты мне льстишь, но я не против, это так приятно. Продолжай.

— Продолжение тебе не понравится. Как только мне удастся поговорить с Дарочкой и сестрой, я подниму над своим замком семислойный щит и ни для кого не буду делать исключения.

— Хорошая идея. А если ты еще сумеешь убедить Летуану, чтобы она отдала тебе твою капризную принцессу, я тоже поставлю такой над своими владениями. А теперь вставай и идем, коляску подали.

— Какую еще коляску? — вытаращился Тодгер. — Зачем ты ее нанимал? На ней мы будем добираться в три раза дольше! Может, просто портал откроешь? Или на диванчике полетим?

— Как много я, оказывается, упустил в твоем воспитании! Пойти покаяться главе ковена и попросить продлить срок обучения еще на годик?

— Не пугай, теперь я имею право выбирать учителя, если сам сочту нужным. Но не могу понять, ради чего ты намерен ехать в коляске, когда тут всего три минуты лететь на диване?

— Все просто, и сам мог бы сообразить. Когда ты приезжаешь на коляске, это видят все окружающие, и потом еще не один день подружки твоей женщины будут лить на ее душу бальзам, ахая и закатывая глазки, щебеча о том, как это было красиво и романтично! Родной муж с огромным букетом лично тащил корзину подарков! И этим самым они будут работать на меня, поэтому оплата коляски окупится многократно.

* * *

— Подъехали. Бери в руку чашку и пей понемногу, больше ни для чего открывать рот не разрешаю.

— А...

— Сама с ними разберусь! У тебя никакого опыта!

— Но...

— Не перечь учительнице. Впрочем, позволяю строить Тоду несчастные глазки, но только молча.

— Туа!

— Тсс... они уже близко!

Дарочка посмотрела в сурово нахмурившееся лицо учительницы и огорченно прикусила язык. В том, что и темные маги, и алхимики умеют очень доходчиво наказывать за неповиновение, принцесса успела убедиться. А она абсолютно не терпела никаких наказаний, как, впрочем, и все истинные принцессы.

Звякнул колокольчик над дверями гостиной, и створки тотчас широко распахнулись.

— Добрый день, любимая!

Огромный букет алых роз прошествовал к креслу Летуаны и опустился к ее ногам, а рядом с ним встала не менее огромная корзина, наполненная многоцветными фруктами, коробками и шкатулками, обернутыми в яркую бумагу и перевитыми золотыми ленточками.

— Добрый день, радость моя, разреши преподнести...

Огромный букет белоснежных полураспустившихся цветов и бутонов упал перед Дарелеттой, и принцесса рассмотрела осунувшееся и побледневшее лицо придворного мага, держащего в руках корзину с упакованными в белую атласную бумагу пакетами.

— Тут книги... самые новые... и твои любимые пирожные.

— Поставь на тот столик, — холодно приказала брату Летуана, сделав вид, будто не слышит огорченного сопения сообщницы. — Я потом проверю, какие из этих романов можно читать моей ученице. У нее теперь нет времени на всякие глупости.

— Но Лета! — оскорбленно вскинулся маг. — Она моя невеста! И я ее люблю!

— Да? — Его сестра широко распахнула глаза в притворном изумлении. — А почему тогда Изверг... прости, Изрельс, привел ее мне в качестве своей рабыни и отдал в ученицы кухарки? Ты считаешь, что каждая невеста обязательно должна пройти перед свадьбой через подобные испытания? Видимо, чтобы до глубины души проникнуться любовью жениха и заботливостью будущих родичей!

— Твой муж ее нагло выкрал! — мгновенно вспылил Тодгер. — Вы оба постоянно грубо вмешиваетесь в мою жизнь!

— Я и не думала вмешиваться! Даже представления не имела о твоей личной жизни, пока мне не привели чернокожую немую ученицу со строгим наказом кормить только той кашей, какую девочка сумеет сварить сама!

Дарочка горестно шмыгнула носом.

— Что?! — Яростно сверкнув глазами, придворный маг лирского короля резко обернулся к учителю, и на кончиках его пальцев засветился зарождающийся огненный фаербол.

— Подождите! — нахмурился Изрельс и легонько дунул, гася не разгоревшийся огонь. — Мы ведь собрались тут не для того, чтобы ссориться? Давайте поговорим, как воспитанные темные маги.

— Я так и хотела, — с преувеличенным огорчением сообщила Летуана, помолчала и тяжело вздохнула: — Но теперь отчетливо понимаю, насколько это непросто. Думаю, сначала мне нужно успокоиться... где там потерялась прислуга?

Эти слова алхимички сопровождал яростный звон крошечного колокольчика, терзаемого ее нетерпеливыми пальчиками.

— Чего изволите, госпожа Летуана? — словно из-под земли возник красавец доппельгангер, копия всем известного столичного ловеласа.

— Для нас с ученицей бодрящий раствор уже готов?

— Все, как вы приказали, — услужливо шаркнул доппель обтянутой светлыми бриджами ногой.

— Тогда сначала мы идем принимать процедуры, — решительно поднялась с места Летуана и бесцеремонно потянула за руку Дарелетту. — Да, эти корзины отнесите в наши комнаты. Ну и букеты.

Гордо задрала украшенную затейливой прической и алмазной диадемой голову и лебедем выплыла из гостиной.

Доппель ловко собрал цветы и поспешил к двери, не замечая черных грозовых туч и молний, посверкивающих в глазах магов.

— Прислуга! — свирепо рявкнул Изрельс, хватая колокольчик. — Считаю до трех!

— Чего желаете, господин магистр? — опасливо озираясь, заглянул в комнату немолодой приказчик.

— Какие процедуры заказала госпожа Летуана?

— Очищающие растворы, расслабляющий массаж и омолаживающую ванну, — уверенно перечислил прислужник.

— А для нас? — подозрительно прищурился магистр.

— Извините, но вам госпожа ничего не заказывала. Она сообщила... как бы это поточнее...

— Как есть, так и говори!

— Госпожа пояснила, что какую бы процедуру она для вас ни заказала, именно ту вы и не пожелаете принимать. И вздохнула, мол, бесполезно метать бисер... дальше я, извините, забыл.

— Как же хорошо она тебя изучила! — едко проскрежетал Тодгер и пристально уставился на приказчика: — А процедуры у вас все те же, какие были при мадам Трюне?

— Как можно! — оскорбился приказчик. — Добавились магические пиявки, необратимая смена цвета волос и управление их длиной, исправление недостатков фигуры, голоса и слуха. А также организованы различные развлечения.

— Например? — подозрительно осведомился Изрельс.

— Вместо слуг — только доппельгангеры высшего класса. Причем клиенток обслуживают доппели-мужчины, а клиентов — доппели женского пола.

— Как интересно, — свирепо пробормотал Тодгер и, резко развернувшись, ринулся в ту сторону, куда недавно так важно удалилась его сестра.

— Вам туда нельзя! — бросился было за ним приказчик, но мощный порыв ветра отбросил его к стене, и мимо промчался темный магистр.

За ним несся его бывший ученик.

— Какая умная женщина, — еле слышно вздохнул прислужник, доставая с полки загодя приготовленную бумагу и стило. — Даже страшно становится!

* * *

— ЛЕТА! — Разъяренный рык Изрельса прозвучал с такой силой, что принцессе показалось, будто именно этот рев распахнул настежь дверь в дамскую гардеробную, и от неожиданности она даже взвизгнула.

— Чего ты так кричишь? — ледяным тоном отозвалась Летуана, оборачиваясь от зеркала, перед которым миленькая служаночка-доппель помогала ей раздеться.

— Где... — В голосе ее мужа еще слышалось рычанье, но его цепкий взгляд уже успел рассмотреть все детали представшей перед магами картины.

И не нашел в небольшой комнатке, где клиенты обычно раздевались перед процедурами, никаких доппелей мужского рода. Была пара девчонок-служанок, но доппели — не фантомы и мгновенно менять пол и вид не умеют. На губы начавшего понимать свою ошибку магистра непроизвольно выползла кривая виноватая ухмылка:

— Это приказчик... он нам неправильно объяснил.

— Что именно? — оскорбленным тоном осведомилась Летуана и потрясла дежурный колокольчик.

— Прости, Лета, это мы сами не так поняли... — поторопился повиниться ее застывший на пороге брат. — Он сказал... доппели...

Изрельс кисло поморщился — ну вот зачем он лезет объясняться с сестрой вперед наставника? Раз не имеет никакого представления о том, как нужно обращаться с обиженными женщинами, так подождал бы, пока без него разберутся.

— Сейчас узнаем, чего вы там придумали, — строго произнесла Летуана и, словно лишь теперь вспомнив, что одета только в обольстительный пеньюар из ярко-алого полупрозрачного шелка с множеством кружавчиков, оборочек и завязочек, набросила на плечи черную ажурную шаль.

Впрочем, алхимичка могла бы и не торопиться, все равно на алый шелк смотрел лишь ее собственный муж. Потерявший дар речи Тодгер мечтательно рассматривал не менее соблазнительное одеяние своей бывшей рабыни. Букетики небесно-синих незабудок и чуть лиловых подснежников, вышитые шелком на тончайшем батистовом халатике принцессы, немыслимым образом делали более юным и трогательно-невинным ее порозовевшее от смущения личико. И хотя падавшие на грудь девушки длинные распущенные локоны надежно скрывали все, что мог бы подсмотреть настойчивый мужской взгляд, зато давали необычайный простор горячему воображению.

— Дарелетта! Завернись в шаль, иначе кому-то ночью кошмары сниться начнут.

Строгий голос наставницы словно холодной водой окатил, и вздрогнувшая от внезапности принцесса едва не ответила так, как отвечала замковая охрана, но тут же спохватилась, крепче стиснула зубы и потянулась за шалью.

— Звали, госпожа? — приторно-вежливым голосом осведомился вкатившийся в комнату приказчик.

— Чем таким ты напугал своих гостей? Они принеслись сюда так резво, словно спасались от пожара!

— Помилуйте, госпожа Летуана, как я мог! Нечем тут у нас пугать! Наоборот, рассказывал о новшествах и удобствах, какие завела для удовольствия посетителей новая хозяйка. Но они вдруг побежали сюда, а меня и слушать не стали... ветром, как щенка, отбросили. Я вот жалобу написал — применение магии в общественном месте, создание опасной для жизни обстановки. Я же теперь работать спокойно не могу... вот видите, руки дрожат? За кого меня клиенты примут?

— Продай мне эту жалобу, — печально вздохнула Летуана, — я хорошо заплачу. И иди домой, сегодня тебе и правда нужно отдохнуть. А доппелям прикажи, пусть отведут пригласивших нас магов туда, куда им захочется. Но сначала дай мне ключ от двери, я желаю хоть часок спокойно отдохнуть от этих господ.

— Лета! Я все объясню...

— Вон! Через час я, возможно, найду силы поговорить с вами, а сейчас уходите! Пока у меня тоже руки не затряслись!

* * *

— Какая красавица...

— А иначе я бы никогда на ней не женился! — самодовольно усмехнулся темный магистр.

— На ком? — нахмурился Тод.

— На Лете, разумеется! Совсем с ума сошел со своей принцессой?! Хотя она тоже миленькая, но не в моем вкусе. И какая-то пресная...

— А мне показалось, тебе как раз пресные и нравятся! Ты же минуту назад сказал, что женился на Летуане только ради внешности и вопреки ее характеру! Потому теперь и делаешь из нее постоянно черного доппеля!

— Вот, выпей лучше вина и успокойся, я же тебе сказал, все у нас с Летой прекрасно.

— Ты сказал, но я с каждым часом все менее склонен тебе верить! И отойди от стола — не видишь, как празднично он накрыт? А тут книжка... значит, Дарочка лично помогала, это же ее любимые стихи. Темные силы, ну какой же я глупец! Так, значит, они надеялись помириться с нами и сесть отмечать это примирение! А позже можно и процедуры, оттого я и не вижу тут других клиентов!..

— А ты молодец... А ну-ка, идем! — Темный магистр вихрем ринулся прочь.

— Где хозяйка? — минуту спустя допрашивал он красавца доппеля.

— Нам неизвестно.

— А где приказчик?

— Ушел домой.

— Какие выдал распоряжения?

— Когда клиенты уйдут, запереть дверь и убирать салон.

— А где клиенты?

— Вы — клиент. И господин Тодгер. Еще госпожа Летуана и ее ученица.

— Все, как я и говорил. Лета не хотела вмешивать в семейные дела чужих, — вздохнул Тодгер.

— Госпожа Летуана действительно выкупила на сегодня весь салон? — пристально уставился на доппеля Изрельс.

— Нам ничего не известно, — с честнейшим выражением на смазливой физиономии отчеканил доппель.

— Ну что ты к нему пристал! Сам знаешь, высшие создания могут говорить и выполнять приказы, но думать им не положено.

— А показать, какие процедуры они могут предоставить?

— Все, — скромно сообщил доппель. — Куда желаете?

— Я иду в очищающий бассейн, — решил Тодгер и приказал доппелю: — Веди в раздевалку. Надоело изображать из себя параноика.

— Зачастую это слово является синонимом слова "мудрый", — едко просветил магистр.

— Не перемудри. Сколько у вас очищающих бассейнов? — остановил маг прислужника вопросом.

— Восемь. Четыре в мужском отделении и четыре в женском. Но там два заняты, — с готовностью доложил красавчик.

— Я бы пошел в женское, — задумчиво сообщил Изрельс.

— Я тоже, — мечтательно вздохнул Тодгер и тотчас насупился: — Но кто-то разозлил Лету, и она заперла дверь.

— Слишком уж она стала... несдержанной!

— Потому что она хоть и одаренный, но все же человек, а не доппель! А у людей обиды понемногу накапливаются, и наступает момент, когда любой пустяк вызывает лавину. Неужели тебе никогда не приходилось оказываться в подобной ситуации? — вспылил Тодгер.

— Ладно, — примирительно проворчал Изрельс и направился к двери. — Полежу четверть часа в бассейне, чувствительность кожи после него просто неимоверная.

— Еще бы душа у тебя после него обрела такую же чуткость, — обреченно бормотал Тод, следуя за ним, но бывший наставник предпочитал сделать вид, что временно оглох.

* * *

— Одевайся! Быстрее... они уже сели в бассейны.

— А разве мы на них не посмотрим?

— Только через шар. Я замаскировала среди пузырьков с солями и духами пару следящих кристаллов.

— А как мы возьмем букеты и корзинки?

— Никак! Ты же не хочешь, чтобы подозрение тут же упало на нас? А так станут думать, будто и нам не повезло, и не сразу начнут искать, а только после того, как немного остынут.

— Но Летуана! — едва не расплакалась принцесса. — Как ты не понимаешь! Это у тебя сотый или не знаю какой букет, а у меня — первый! Понимаешь? САМЫЙ первый! Он ведь мне до этого даже простой ромашки не сорвал, хотя они словно нарочно под ноги попадались!

— Ладно, только не рыдай, я и сама такая романтичная. Разрешаю выбрать семь цветков и один пакет с подарком... Но поторопись! Я открываю портал!

* * *

— Изрельс?

— Ну чего тебе еще?

— У тебя вода какого цвета?

— Синяя, она же с особыми водорослями, — пояснил магистр. — Причем водоросли явно свежие... посижу еще минуту и выбираюсь.

— А как именно ты намерен выбираться? — раздался встревоженный голос ученика еще через несколько секунд.

— Откину крышку и вылезу.

— Она заперта на замок, — безнадежно сообщил маг. — А вода почему-то стала не просто синей, а с фиолетовыми разводами.

— Не может быть, сейчас посмотрю. Темные силы... два олуха! Попались, как неощипанные петухи в суп!

— Почему неощипанные? — мрачно пошутил Тодгер. — Щиплет как раз все сильнее.

— Потому что замок на моем баке закрыт стандартным охранным заклинанием, какие продает штатный маг столичной службы безопасности, — любезно сообщила голова темного магистра, торчавшая из небольшой дыры, прорезанной посредине внушительной серебряной крышки. — И если я решусь его вскрыть, следственно-поисковая команда будет тут через пару секунд. У них к этому заклинанию привязан маячок портала. Представляешь, как они будут веселиться, когда рассмотрят наши тела? И можешь не сомневаться, именно об этом будут сегодня вечером говорить во всех кабаках и гостиных. Тебе хочется, чтобы над нами смеялась вся столица?

— Убью...

— С женщинами нельзя так поступать... к сожалению, — ехидно сообщил магистр, спешно перебирая в уме варианты освобождения и не находя среди них ни одного достойного.

— Я не про них, а про тебя! Это ты довел Летуану до такого состояния своими глупыми спорами и играми в горничных! Привык иметь дело только со служанками и продажными девицами, вот тебя Лета и не устраивала! А я только сейчас сообразил — она ведь раньше всегда веселая была... целыми днями пела и смеялась... ходила в таких смешных разноцветных платьях! А теперь стала совсем другой, скучной и вспыльчивой! И это именно ты ее испортил! Со своим дурацким чисто белым домом и черными слугами!

— Не паникуй, я нашел выход. Не совсем беспроигрышный, но и не позорный. Ныряй глубже и пробирайся к люку, через который меняют раствор. Он открыт, я проверил.

— Так он же узкий!

— А заклинанию расширения я тебя зачем учил? Но не волнуйся, я его уже бросил. Кстати, в моем баке вода теперь тоже фиолетовая...

Однако магистру никто не ответил, и он замер, прислушиваясь. А через несколько томительно долгих мгновений услыхал громкий всплеск, словно какой-то силач перевернул большой чан с бельем, следом за ним — шлепанье босых ног и облегченно вздохнул. Кастовал на себя предусмотрительно заготовленное заклинание подводного дыхания и нырнул в фиолетовую глубину бака.

* * *

— Уходим, срочно! — Летуана стремительно набросила цветастый платок на большой шар, внутри которого двигались довольно отчетливые изображения двух темных магов, и сунула сверток в огромную корзину, доверху наполненную разноцветными мешочками, туесками и узелками.

— Но Лета... — взмолилась Дарочка.

— Потом поговорим! Берись за багаж! — Дождалась, пока недовольно поджавшая губы ученица вцепится правой рукой в витую ручку, левой крепко прижимая к груди охапку цветов и перевязанный ленточкой пакет, и швырнула под ноги флакончик с порталом.

Об истинных возможностях брата и мужа она знала намного больше юной принцессы.

* * *

Вывалившись из люка, магистр, как был, весь в густых потеках похожего на черничное варенье настоя, не раздумывая ринулся в освежающий бассейн. В эту пахнущую цветами воду принято было добавлять алхимические настои из разных трав, призванные приводить клиентов в расслабляющее состояние и возвращать им частицу молодости.

— Молодости не нужно, — рычал Изрельс, торопливо вымывая из своей роскошной гривы проклятые водоросли, — добавьте немного ума!

Барахтавшийся неподалеку Тодгер высунул из воды руку, рассмотрел расцветающие на ней кружевные букетики из васильков и незабудок, яростно скрипнул зубами и невпопад пробормотал:

— Жаль маму...

Его наставник перебрался в бассейн с чистой водой, пристально оглядел свои руки, потом ноги, поочередно поднимая над поверхностью, и неожиданно благодушно поинтересовался:

— У моей любезной тещи проблемы со здоровьем?

— Нет, — мрачно сообщил маг. — С детьми.

— А что с ними не так? — Вытащив руку, Изрельс с загадочной усмешкой любовался проявляющимися на коже фиалками и ирисами, сплетенными в изящный узор. — Кадерн, насколько мне известно, еще год назад получил повышение по службе и теперь главный придворный маг кайсамского хана, ты в своем маленьком королевстве и вовсе единственный магистр. Ну а о Лете и вообще нечего говорить, у нее и муж очень солидный, и сама умница.

— Изр, я знаком с тобой двенадцать лет, дольше, чем твоя жена. Поэтому обмануть меня тебе не удастся. Ты сейчас нарочно представляешься таким спокойным, милым и понимающим, чтобы с моей помощью подобраться к ним поближе. А как только окажешься рядом, так сразу покажешь свое истинное лицо и возьмешь девушек за горло. Я сам темный маг и точно знаю, у всех наших тактика одинакова. И уверен — ни один из темных магов никогда и никому не простит такого издевательства и обиды.

— Невысокого же ты обо мне мнения. Ну а сам как думаешь с ними поступить?

— Про меня разговор особый, — угрюмо усмехнулся Тодгер, — но тебе я ничего объяснять не буду. Отныне нам не по пути.

— А вот об этом мы поговорим спокойно и не здесь.

— Вот именно! — Тодгер выпрыгнул из бассейна, махнул рукой и оказался полностью одет в форменный костюм темных магов.

Даже кисти рук прятались в щегольских черных перчатках, а лицо скрывала расписанная рунами серебряная маска.

— Тод, погоди...

Не часто магистру приходилось о чем-то просить своих учеников, и они это очень ценили. А вот придворный маг лирского короля даже не оглянулся, сделал сложный пасс левой рукой, пробормотал нечто неразборчивое и тотчас исчез в моментально раскрывшемся портале.

* * *

— Где это мы?

— В гостях, — Летуана торопливо развернула шар и присела к столу, — у одного друга. Его имя ничего тебе не скажет...

Алхимичка смолкла, пристально вглядываясь в картинку, расцветшую в шаре.

— Ну... что они там делают? — попыталась заглянуть через ее плечо принцесса, но наставница торопливо прикрыла от нее шар рукой:

— Рановато тебе смотреть такие картинки.

— А когда можно будет?

— Вот выйдешь замуж...

— Ты говоришь точно так же, как ее величество, — пренебрежительно скривила губки ученица. — Ну рассуди сама, и зачем мне тогда нужно будет подглядывать в шар?

— Ладно, иди смотри, они уже в расслабляющий бассейн влезли. И даже не подозревают, голубчики, что я туда вылила ведерко закрепляющего зелья.

— Пфф! Ну и на что тут смотреть? У меня каждое утро под окнами взвод королевских гвардейцев в таком виде бегает. В смысле без рубах. Эту часть тела у мужчин я уже очень хорошо изучила.

— Куда, интересно, смотрели твои гувернантки, когда ты подглядывала за полуголыми мужиками? — ехидно скаламбурила Летуана. — Хотя таких красавчиков ты точно не видела.

— Тод очень миленько смотрится в васильках, — определила принцесса и хихикнула. — Но лицо у него намного злее, чем было в тот раз, когда я отправила всех молодых служанок мыть его покои.

— Неужели Тод не был рад? Служаночки в вашем дворце довольно миленькие, — попыталась поддеть ученицу алхимичка, но ее подколка не удалась.

— Ну да, миленькие. А у него двери были заперты на магический замок.

— В таком случае ему не повезло, через преграду они не прошли, — разочарованно протянула Лета.

— Не прошли, — проказливо усмехнулась ее ученица. — Но ослушаться приказа не могли. И каждая подергала за ручку... досталось всем. Кого водой полило, в кого огнем пыхнуло... еще была краска, нюхательный табак, смола и сажа.

— Да ты, выходит, вредина и злючка! — возмутилась Летуана. — А казалась такой доброй девочкой!

— Он тоже казался честным, когда врал, будто служанки ему прохода не дают и по ночам в покои толпами ломятся, — оскорбилась Дарочка. — Вот я у них и спросила, зачем они бедного мага преследуют. А девочки обиделись и сами вызвались проверить, пройдет там хоть одна или нет. Но без распоряжения они не могли — за это строгое наказание. А проверить им хотелось не меньше, чем мне, это я только потом сообразила.

— А додуматься, что Тод таким образом пытался доказать тебе свою ценность как мужчины ты не могла?

— Конечно, нет! Да я наоборот — всяких бабников просто терпеть не могу! Я ведь во дворце выросла!

— А при чем тут дворец? — отставив шар, заинтересованно оглянулась Летуана. — Вроде у вас в королевстве довольно строгие правила?

— Сразу видно, во дворце ты никогда не жила, — с превосходством усмехнулась Дарочка, усаживаясь напротив учительницы. — У нас ведь там все время крутятся придворные и столичные франты. А они, как всем известно, чтут себя выше всяких законов. В их компании вообще считается особым шиком каждую луну менять возлюбленную. А брошенные девицы потом обливаются слезами в беседках и в дамских гостиных, жалуясь подружкам. Да и в маменькином будуаре только про это и говорят, мы с сестрами ведь не слепые и не глухие.

— Но ведь за вами должны были следить бонны и гувернантки? — засомневалась наставница, начиная понимать, насколько права Дарелетта и как неверно она представляла себе жизнь принцесс.

— Они и следили. Но ведь они все тоже женщины! И потому тоже постоянно сплетничали обо всех этих романах и изменах. Разумеется, шептались они потихоньку, да и мы никогда нарочно не подслушивали, но просто невозможно ничего не слышать и не замечать. Особенно если принцесс пять и они делятся между собой добытыми сведениями. Когда мне было всего девять, Анриетте уже исполнилось пятнадцать, и за ней начали ухаживать все эти светские ловеласы. Но мы-то уже знали им цену... Теперь ты можешь догадаться и сама, почему у наследницы до сих пор нет жениха.

— Ох, темные силы, — вздохнула в этот момент алхимичка, снова следившая за магами, — они поссорились! Тод заявил, что больше не доверяет Изру, и ушел неизвестно куда.

— Как — ушел? — уставилась в шар Дарочка, но там уже торопливо одевался ее недавний хозяин.

— Все, — решительно набросила на шар платок алхимичка, — больше ничего не увидим. Мало у меня следящих кристаллов, вот во всех комнатах прятать и не стала — боялась, что они начнут крушить наш салон.

— Могла бы у меня спросить, — огорченно пробурчала принцесса. — Я уже характер Тодгера хорошо рассмотрела, он жадный, чужое ломать не станет. Ведь потом платить заставят.

— Все-таки ты злая, — рассердилась Летуана, — и понимаешь все неправильно. Тодгер не жадный, а хозяйственный, думает о будущем семьи. Ему ведь детей кормить и растить, а сундуков с наследством темным магам никто не выдает. У нас принято самим всего достигать.

— Мне тоже теперь никто даже шкатулки не выдаст, — невесело вздохнула принцесса и тихонько всхлипнула. — Меня как козу купили. Где ты видела, чтобы козам приданое давали?

— Козам — не видела, — нахмурилась ее наставница. — А ты — принцесса, тебе положены и сундуки, и шкатулки, и дворец — хоть завалящий, но с мебелью и перинами. Как это Тод просмотрел... ну ничего, теперь я сама займусь, если, конечно, ты подойдешь нашей семье. Матушка мечтает о милой и покорной невестке, которая умеет готовить любимые блюда мужа.

— Вот ты как раз такая, — опустив глаза, кротко подтвердила Дарочка. — Умная, послушная и хорошо готовишь. Пробовала я те грибочки — объедение. Наверное, свекровь тебя просто обожает, и муж тоже. Держит целыми днями на кухне в черном теле... извращенец.

— А ты еще и ехидная!

— Зато никому не позволю сделать из меня черную рабыню... — Дарочка хотела еще что-то добавить, но в дверь постучали.

Достаточно деликатно, но твердо.

— Входи, — махнув ученице, чтобы села в сторонке, разрешила Летуана.

— Я нашел место, где вас не отыщет никто из темных магов, — уверенно сообщил вошедший блондин с выцветше-голубыми глазами. — Это остров в Южном море, у моего друга там домик и несколько служанок. Вот портал, он приглашал меня в гости, но не обидится, если придете вы. Решайте поскорее, сыщики темного ковена уже получили заказ на вашу поимку, у меня там есть уши.

— А как мы вернемся с этого острова? — засомневалась Дарочка.

— Как только захотите, все будет зависеть лишь от вашего желания.

— Отправляемся прямо сейчас, — постановила Летуана, упаковывая шар в небольшую походную корзинку. — Открывай портал. А наши сундуки переправишь позже.

— Хорошо, — рисуя в воздухе вставленным в массивный перстень огненным пиропом узкий овал, пообещал хозяин дома, проводил прыгнувших туда девушек взглядом и, пряча кольцо в карман, задумчиво сообщил: — Хотя, как мне кажется, они вам там не понадобятся.

* * *

— ...и первым делом пришлешь мне стряпчего. А затем проверишь все записи нотариусов в банке ценного имущества, мне нужны сведения о покупках магессы Сарлезы Дирвез и моей жены.

Изрельс захлопнул медальон связи, провел рукой над блюдом со своими фаршированными грибами, проверяя на яд и заклинания аппетитное кушанье, и хмуро усмехнулся.

Ни того ни другого в еде не было и в помине. А вот запах от маслянисто поблескивающих румяными бочками шариков исходил просто восхитительный. Удержаться было совершенно невозможно. Изрельс и не стал отказывать себе в таком малом удовольствии. Съел один, затем еще... и еще... а потом, уразумев, с какой заботой готовилось его любимое блюдо, со всей силы врезал кулаком по столешнице. Настроение с каждой секундой становилось все отвратительнее.

Стол выдержал и даже не дрогнул, хотя напоенные магией кольца послушно добавили удару силы. "Надо же, настоящий мореный дуб", — постучал маг по столешнице костяшками пальцев и угрюмо вздохнул. Мебель не виновна, как и Тод. Вообще никто не виновен в произошедшем.

Кроме него самого.

Но как же обидно, просто неимоверно досадно, достигнув всего, о чем только мечталось, вдруг обнаружить невосполнимую пропажу. И осознать, что из твоей жизни исчезло нечто неуловимое и неопределимое, но, как оказалось, самое главное и нужное. То, без чего не имеет смысла ни замок в горах, ни роскошный особняк в столице, ни собственный островок в теплом море, куда он собирался осенью увезти Летуану.

"Лета..." — больно дернулась в сердце застрявшая там утром ледяная заноза, и магистр яростно скрипнул зубами.

Дурак... ох, каким же он был непроходимо упрямым дураком! Ну почему сам не осознал той малости, какую заметил даже его обычно слегка рассеянный ученик?! Отчего все свое время и силы отдавал устройству удобных и роскошных дворцов и домов, но совершенно не занимался значительно более важным — защитой того восхитительного, ни с чем не сравнимого тепла, какое согревало его душу при одной лишь мысли о жене?

Нет, пока он еще никуда не исчез, светлый огонек его счастья, слава всем высшим силам! Однако злой лед глупых обид, недомолвок и недоверия, нарастающий стремительно, словно изморозь на стеклах в суровый мороз, безжалостно и неумолимо пытается его задавить.

И все сильнее смертельной хваткой сжимает сердце жуткое предчувствие страшного момента, когда свирепая стужа вытеснит драгоценное, но такое ранимое и беззащитное тепло. А отчетливое осознание безвозвратности грядущей потери пробуждает дикое желание завыть по-звериному.

"Лета, Лета! Что же я наделал... что мы наделали! Ну почему ты мне всегда потакала, отчего не остановила, ничего не объяснила?"

Тонко звякнул медальон связи, и магистр мгновенно щелкнул застежкой, открывая крохотное, как зеркальце кокетки, оконце.

— Сарлеза Дирвез купила салон у мадам Трюне сразу после обеда и застраховала на огромную сумму. А через час уступила салон вашей жене с немедленным вступлением в права и наследованием всех договоренностей.

* * *

— По-моему, — озадаченно произнесла Дарочка, обведя взглядом окружающий их редкий лес деревянных колонн, держащих высоко поднятый свод помещения, — он немного поскромничал, называя это домиком.

— А по-моему, — хмуро отозвалась Летуана, успевшая рассмотреть и еще некоторые, более странные детали, — он немного ошибся в направлении... лиг на пятьсот. Но сначала нужно осмотреть дом и остров, точнее я пока ничего сказать не могу.

— Вай! Какой красавис! — Пухлая усатая личность, одетая в спускающуюся ниже колен полосатую рубаху и парчовые туфли с загнутыми носами, умиленно рассматривала принцессу с наставницей, сложив ручки на круглом брюшке. — Идите за мной, самый лючший шатер полючить.

— Нам и в этом зале неплохо, — сквозь зубы процедила Летуана и повернула в другую сторону. — Дарелетта! За мной.

Дарочка послушно шагнула к учительнице, оставаться с этим подозрительным типом казалось ей по меньшей мере неприличным и неблагоразумным. Да и все сильнее верилось в могущество алхимии, с помощью которой Летуана легко освободила их из-под власти собственного мужа.

Несколько шагов они сделали в полной тишине. Толстяк даже не подумал остановить или преследовать незнакомок. И никого на помощь не позвал.

И эта его невозмутимость напугала Дарелетту сильнее, чем сердитое сопение куда-то бегущей алхимички. Ведь так беспечно ведут себя только коты, абсолютно уверенные, что пойманная ими мышка никуда не сбежит. Ну просто некуда ей бежать.

Темные колонны, покрытые замысловатой резьбой и потрескавшимся лаком, расступались, как деревья в парке, куда принцесс вывозили на прогулку.

И уже виднелась впереди такая же темная деревянная стена с узкими и высокими сводчатыми окошками, когда Летуана вдруг сбавила шаг и тихонько прошипела сквозь зубы одно из словечек, какими осыпали по утрам своего командира бравые королевские егеря.

Дарочка хотела было предложить наставнице не стесняться и говорить во весь голос, все равно она уже знает это ругательство. Но тут Лета круто свернула в сторону, и Дарочка начала понимать, отчего она так рассвирепела. Окна были закрыты необычайно тонкими ажурными решетками, в точности совпадающими рисунком с переплетами рам, поделенных на небольшие квадратики. И пролезть сквозь такое отверстие не смог бы и годовалый ребенок.

А еще под окнами стояли низкие широкие лежанки, обитые бархатом и засыпанные кучами подушечек и ковриков, а кое-где между решетками и колоннами были натянуты веревки, и на них висели занавеси из темного полосатого полотна, отгораживающие небольшие комнатушки.

— Тут служанки спят и повара, — так же коверкая язык, доброжелательно сообщил толстяк, выныривая из-за ближайшей колонны. — А для вас, красавицы, у меня приготовлено намного более удобное местечко.

— Мы лучше прогуляемся, — с неприязнью поглядывая на местного домоправителя, решила Летуана.

— Я покажу, выход в другой стороне, — безмятежно развернулся он и важно пошагал мимо одинаковых колонн, находя между ними путь по каким-то своим собственным приметам.

— Потом вот сюда приходите, — скользя мимо комнаток, стенами которых были гобелены и бархатные ковры, мимоходом сообщил странный туземец. — Тут шатры свободные есть и бассейн недалеко. Выход тоже рядом.

— Спасибо, — едко обронила алхимичка и ринулась мимо него к светлеющему проему распахнутой двери.

Дарочка, не отставая, мчалась следом. Оставаться в доме, о предназначении которого она с каждой секундой догадывалась все отчетливее, принцесса не желала. Ей вообще все сильнее хотелось сесть и поплакать, особенно когда вспоминались несчастные глаза Тодгера и огромный букет роз. Корзинка, полная свертков, тоже мелькала в памяти, но теперь они интересовали Дарочку далеко не так живо, как прежде. Теперь принцессу больше волновали умения придворного мага, бывшие, как она начинала подозревать, намного мощнее, чем нужно для устройства фейерверков и охранных щитов на дверях в сокровищницу.

И вот эти умения, как становилось понятно принцессе, очень не помешали бы сейчас Дарелетте с наставницей.

Но тут же всплыло замечание Летуаны о куда-то убежавшем Тоде, возникла перед глазами гневно нахмуренная физиономия вишневоволосого Изверга, и всякая надежда на помощь магов начала таять, как снежинка на горячей ладони.

* * *

— Пиши — платим двойную цену! — диктовал его величество, разгуливая по комнате в фиолетовом шлафроке и мягких туфлях. — И пусть поторопятся!

Помолчал и буркнул для себя:

— Долго я этого не вынесу!

Да и как вынести, если трапезы не приносят более того удовольствия, каковое доставляли всегда?

Вот уже три дня, как все обеды, ужины и вторые завтраки превратились в настоящие битвы с собственными дочерьми! Слава богам, на первый завтрак и полдник, каковые его величество привык вкушать в тиши своего кабинета, пока никто не покушается!

— Возможно, вашему величеству поможет развеяться охота?

— А может, мне лучше тебя туда отправить? — Когда король бывал сильно расстроен, в нем неизменно просыпался дух противоречия. — Или лучше в столицу к темным магам? Сразу и решишь все вопросы — и где наша дочь, и где наш придворный маг, и почему не появляются затребованные нами сыщики. А попутно прикажи принести полдник.

— Но ведь вы пьете чай в пять часов!

— Я пью чай тогда, когда захочу, и отныне это новое правило! — окончательно разозлился король. — Иди! И не забудь приказать, чтобы к чаю подали побольше закусок. Боюсь, к ужину у меня разыграется мигрень, день сегодня выдался трудный.

* * *

— Я заплачу вам двойную цену! — свирепо рыкнул Изрельс, и сыщики опасливо попятились. — Переверните в Темной долине все гостиницы и постоялые дворы, но найдите след... вот амулеты, настроенные на обеих девушек. И учтите! Если вам посчастливиться их найти, хватать или ловить никого не нужно! И даже на глаза показываться не вздумайте! Просто тут же отправьте мне вестника. Кстати, пришлите сюда того сыщика, который нашел моего ученика. Я лично дам ему инструкции.

* * *

— Как красиво... — потрясенно охнула принцесса, выходя вслед за наставницей на широкую террасу.

Прямо перед ними широко раскинулась синь моря, плавно переходящая где-то вдали в синь неба; сбегало вниз, к золотому пляжу, не менее сотни широких ступеней из белого камня, окаймленных с обеих сторон пышно цветущими кустами.

— А это еще кто такие? — кто-то лениво процедил неподалеку явно женским голосом, и Дарочка резко повернулась.

Вся терраса была устелена коврами, и на них стояли тонконогие балдахины. Сверху они были покрыты белоснежными войлочными кошмами, а по бокам — занавешены тончайшими шелковыми и кисейными занавесями. Под каждым балдахином валялись бархатные тюфячки и цветастые подушки и стояли небольшие столики с фруктами и напитками.

И везде лежали, сидели и что-то изнеженно грызли яркие, как цветы, девушки. И все они сейчас рассматривали Летуану с ученицей.

Кто-то лениво, кто-то с интересом, а некоторые даже с откровенной неприязнью.

— Добрый день, красавицы, — широко улыбнулась им принцесса и направилась к ближайшему навесу. — Как прелестно вы одеты!

Правильнее было бы сказать "раздеты", но Дарочка не зря прожила всю свою жизнь во дворце в окружении сестер, гувернанток, камеристок, служанок и фрейлин. И теперь она точно знала, как важно с первых слов показать старожилкам свое дружелюбие.

— Мы-то красавицы, и день у нас добрый, — едко и далеко не доброжелательно усмехнулась жгучая брюнетка, — а вот вы кто такие? И откуда тут взялись?

— Из Айгорры, — несчастно пробормотала Дарочка и внезапно горько всхлипнула: — Но мы сюда не хотели... это один друг... поживите, говорит, на острове... отдохните...

Девушки сочувственно завздыхали.

— Темные маги — они такие, подлые. Рассердятся за какой-нибудь пустяк и сразу то в овечку, то продавать, — поддакнула одна из прелестниц.

— Но этот не сердился... он нам другом был... — еще сильнее пригорюнилась принцесса, не обращая внимания на возмущенное сопение Летуаны.

И когда наставница незаметно дернула ее за подол, призывая к молчанию, девушка, изловчившись, так же незаметно отпихнула алхимичку локтем.

Это ей казалось, что незаметно, внимательные прелестницы кое-что углядели.

— А твоя подруга какая-то злая...

— Какая она мне подруга! — искренне возмутилась Дарочка. — Она моя учительница! И еще будущая золовка... если нам, конечно, удастся отсюда уйти. А вас всех тоже насильно привезли? И где ваш муж?

— Хан? Он нам не муж, — почему-то вовсе не огорченно сообщила одна из красавиц. — Мы заложницы.

— Час от часу не легче, — выдохнула Летуана, шагнула под навес и, бесцеремонно усевшись на подушку, махнула ученице: — Чего стоишь? Садись. Пора придумывать... как я буду его убивать.

— Кого, хана? — опасливо осведомилась Дарочка, устроившись с другой стороны от столика.

Ей уже давно хотелось есть, парочка тайком умыкнутых грибочков, над которыми Летуана колдовала почти два часа, только раздразнила аппетит.

— Да при чем тут хан! Убью я... впрочем, никаких имен тебе знать не обязательно, — злобно, как рассвирепевшая рысь, прошипела Летуана. — Мне соучастницы в этом деле не нужны!

— Понятно, — вздохнула принцесса, хотя на самом деле не особенно понимала, как можно убить того гада, который их сюда отправил. Ведь он же остался где-то далеко! Но ведь глупо спорить с обозленной алхимичкой. — А можно мне взять грушу?

— Бери все, чего хочется, — великодушно разрешила черноволосая прелестница в ответ на кроткий вопрос Дарочки, и принцесса немедленно воспользовалась этим разрешением.

— А почему вы заложницы, а не наложницы? — задумчиво поинтересовалась она, откусив первый кусочек, и приготовилась слушать прелестниц, но ей неожиданно ответила Летуана:

— Кайсамский хан Бейдизар уже давно собрал в своем дворце всех разрешенных ему по положению жен и наложниц. Но остановиться никак не может, такова уж мужская натура. Хотя он уже немолод, и большая часть из сотен живущих во дворце женщин так никогда и не увидела его без халата.

— Без шаровар, — хладнокровно уточнила брюнетка и лениво бросила в рот виноградинку. — Но мы — совсем другое дело.

— Разумеется, — едко фыркнула Летуана. — Ведь к вам приводят всех важных гостей Бейдизара, и если они остаются довольны приемом, то одна из вас получает разрешение покинуть это место.

— Немного не так, — заспорила подошедшая от соседнего навеса блондинка. — Нам выписывают премию, и когда она будет достаточной, чтобы оплатить долги отдавшего нас в залог, мы можем уйти. А можем и остаться, чтобы накопить на старость. Ведь возвращаться домой никто не хочет.

— Какой ужас! — уронила вмиг забытую грушу Дарочка. — И вы так спокойно об этом говорите?! Но какой негодяй вас вообще сюда сдает?

— Эти подлецы — их собственные отцы и братья или даже возлюбленные, — невозмутимо просветила ученицу Летуана, перебиравшая свои флакончики. — Сначала проиграются или прогорят на неудачной сделке, а потом ищут, как бы расплатиться, не теряя ни дома, ни лавки. Ну и первым делом приходит на ум сестра или подросшая дочка. И если не находится жениха, готового отдать за нее достаточный калым, ведут бедняжку одному из сановников хана.

Последние слова она почти прорычала, и Дарочка заподозрила, что не совсем верно поняла, кого именно собирается убить Летуана.

— Это мы сейчас так спокойно об этом говорим, — невесело усмехнулась рыженькая заложница. — Привыкли уже. Кормят, поят, одевают и развлекают. А вот сначала все рыдают и бегут к морю топиться.

— К морю и я бы пошла, — мечтательно облизнулась Дарочка, глядя на кружево прибоя, лижущего золотой песок.

— Оно мелкое и очень соленое, — вздохнул кто-то из заложниц. — Утонуть не сумеешь, а волосы от соли потом будут жесткие, как солома.

— Но я не топиться, а купаться.

— Вон там, слева, бассейн, иди купайся сколько хочешь. Там и переоденешься — в своих нижних юбках ты тут очень скоро изжаришься живьем.

— Сначала выпей глоток вот этого, — остановила ученицу Летуана, сосредоточенно капавшая в бокал какое-то из своих зелий. — Если не хочешь, конечно, развлекать гостей Бейдизара.

— Не имею никакого желания никого развлекать, — твердо объявила принцесса и глотнула предложенного снадобья, а только потом догадалась спросить: — И как оно действует?

— Ты превратишься в жабу, — совершенно серьезно сообщила Летуана, строго посмотрела на ученицу и назидательно добавила: — Я пошутила. Но ты получаешь двойку за этот урок. Второе святое правило алхимика — никогда не пробовать незнакомые или лично не проверенные на подопытных зелья.

— Но ты моя учительница! — мгновенно нашлась возмущенная принцесса. — И тебе я должна доверять! А кроме того, мне кто-то обещал список важнейших правил, но так и не дал!

— Ладно, исправлю двойку на тройку, — хладнокровно согласилась Лета, отхлебнула из бокала и насмешливо оглядела заложниц: — А вам, так и быть, поясню. Это зелье невидимости. Через десять минут мы станем невидимыми и неосязаемыми, и все, что надето на нас, — тоже. Кто хочет на часок почувствовать себя свободной — может отхлебнуть глоточек, тут всем хватит.

— А нас потом за это не отправят под плетки?

— Я обещаю вам защиту. Ваши продавцы действовали против закона. Большинство из вас не похожи на подданных хана, значит, некоторые расплачивались пленницами или похищенными девушками, предварительно удочерив их. Потому вы и сидите на необитаемом острове, иначе те, кто ищет пропавших, уже нашли бы этот домик. И я собираюсь им всем отомстить — так, чтобы никому неповадно было.

— Я выпью, пожалуй, — оглянувшись на ласковые волны, вздохнула рыженькая. — Меня уже пороли, потерплю, если что.

И торопливо, чтобы не передумать, отхлебнула из протянутого ей бокала.