Констебль с Третьего участка

Я открыл блокнот.

— Первая. Мисс Элизабет Суонн, дочь губернатора Тринидада, выпускница Института Благородных Девиц позапрошлого года и член его попечительского совета, проживает на Розмари-роуд, в доме девять. Вам записать?..

— Я запомню. — мистер Уоткинс убрал платок в левый карман пиджака, пенсне же положил во внутренний. — У меня хорошая память. Будьте добры, продолжайте, констебль.

— Как Вам будет угодно, сэр. Вторая, миссис Мэрион Конолли, леди Борзохолл, супруга эрла Борзохолла, секретарь попечительского совета и статс-дама Ее Величества Королевы Матери. Третья — миссис Кэтрин Куртц, баронесса Халадан, член попечительского совета, вдова, проживает на Набережной Лип, дом пять. Четвертая, мисс Ивни Африк, виконтесса Мойлург, казначей попечительского совета, фрейлина Ее Величества. Пятая, миссис Кила Стюарт, вдова эрла Колмайна, мать и опекун юного эрла Оссиана Колмайна. Председатель опекунского совета института, сэр, проживает в своем загородном имении Колмайнхолл.

— Бог мой, констебль, вы еще и в поместье отправитесь? — изумился доктор Уоткинс.

— Нет, сэр, я извещу лишь родню мисс Суонн и миссис Куртц. В Колмайнхолл отправят посыльного на локомобиле, а ко Двору, вероятно, вести доставит комиссар Дубровлина — инспектор Ланиган уже послал ему рапорт с констеблем Стойкаслом.

— В ближайшее время стоит ожидать нашествия придворных чинов. — иронично усмехнулся доктор. Кажется, это не казалось ему сколь-либо важным. — Скажите, констебль, а что, поиски отравителя ничего так и не дали?

— Увы, сэр. Судя по всему негодяй покинул место преступления через калитку. Вместе с ним пропала и привратница, сестра Епифания.

— Хм, пропала? Не убита, не отравлена опием, а похищена или бежала?

— Похитить её было бы довольно трудно, сэр. — ответил я. — Сестра, дама весьма габаритная, если вы понимаете о чем я. Дебелая. Не уверен, что похитить ее без долгого сражения удалось бы даже мне, а я был чемпионом района по боксу, не сочтите за похвальбу.

— Ну, ей ведь могли подложить в еду все того же опия, констебль. — покровительственно улыбнулся мне мистер Уоткинс. — А затем незаметно загрузить в кэб, и увезти.

— Сильно в этом сомневаюсь, сэр. — я решительно отмел предположение доктора. — Сестра Епифания не любительница сладкого.

— Вы ее знаете? — доктор приподнял бровь.

— Немного. — кивнул я. — Меня часто ставят на дневные дежурства в районе обители Святой Урсулы. Сестра же Епифания нередко ходит ходит на рынок, по поручению матери-настоятельницы, одна... Ходила, по ее поручению, прошу извинить. Она в обители чем-то вроде интенданта. Иногда я помогал ей донести корзины с продовольствием — хотя она и сильная женщина, но все же женщина. Вот и сегодня, например, помог ей донести из порта какие-то книги и предметы в опечатанном мешке — передали с попутным кораблем из Ниппона.

— Даже так? А что именно передали, вы не знаете?

— Увы, нет, мешок, как я говорил, был опечатан. Сестра говорила о каких-то трактатах — кажется богословском, о любви к ближнему, садоводческом, про пупсики...

— Возможно, про персики, констебль? — поправил меня доктор.

— Вполне может быть и так, мистер Уоткинс. Не знаю, что это — никогда их не пробовал.

— Нечто вроде желтой сливы, но гораздо крупнее и слаще. — просветил меня тот. — А что еще прислали в обитель? Канонисса не поделилась с Вами?

— Еще что-то про минералы. Нефертит, или как-то так, сэр.

— Нефрит. — на губах доктора появилась ироническая улыбка. — И персики. "Персиковая ветвь", я верно полагаю?

— Истинно так, сэр. — подтвердил я. — Еще, держу пари, кроме книг в мешке были и какие-то коробочки. К сожалению, не могу сказать с чем, сэр.

— А печати на мешке вы не разглядели?

— Увы, нет.

— Что же, констебль, я вам весьма признателен за рассказ. — произнес доктор, и, вынув из кармана гроут, вручил его мне. — Это было весьма интересно и познавательно.

— Благодарю, сэр. — ответил я, убирая монетку. — Что мне сообщить родственникам мисс Суонн и миссис Куртц о их состоянии?

— Скажите, небольшое и неопасное отравление. — серьезно ответил доктор Уоткинс. — Ничего страшного, но рекомендован покой — пусть отправляют экипажи с рессорами помягче и не лихачат на обратной дороге. Пожалуй, этого довольно.

— Тогда, сэр, не смею более отнимать Вашего времени. — я кивнул доктору на прощанье, и уже сделал к выходу первый шаг, когда пирожки миссис Хобонен вновь напомнили о себе. — А, кстати, мистер Уоткинс, что вы обычно рекомендуете своим пациентам от изжоги, если это не секрет?

— Чайную ложку столовой соды и стакан теплой воды, констебль. — ответил тот, уже будучи погружен в какие-то свои размышления.

Я вновь кивнул доктору, приложив на этот раз два пальца к краю своего шлема, и поспешил покинуть кабинет, покуда тот не вспомнил, что одно обращение к доктору стоит никак не менее пяти шиллингов, и не потребовал оплаты за рецепт.

Его экономка, миссис Кристи, ранее сопроводившая меня от двери к доктору, препроводила меня и обратно. Может быть боялась, что я стяну что-то? Обидно, но могу понять престарелую леди: живет мистер Уоткинс отнюдь не бедно, а даже полицейский констебль — лишь человек, и может поддаться искушению.

От дома доктора я поспешил на Розмари-роуд, к особняку мистера Суонн, где нынче проживала лишь его дочь. На стук в дверь почти минуту никто не отзывался, но наконец обе ее створки отворились, и передо мной появился их дворецкий — мужчина в летах, с бакенбардами, и таким выражением превосходства на холеном лице, что, прости меня Святая Бригита, немедля захотелось двинуть ему по физиономии.

— Добрый день, констебль. — произнес он тоном, который явно подразумевал слова "какого черта вам тут понадобилось, милейший?" — Чем могу быть Вам полезен?

— Полиция Дубровлина, констебль Айвен Вильк, Третий участок. — со всей возможной официальностью в голосе ответил я. Какого дьявола? Я тут представляю Корону, а он лишь слуга ее представителя, значит ниже меня! — С кем я могу поговорить из хозяев?

— Боюсь, что ни с кем. — спеси в голосе этого мерзавца не поубавилось. — Губернатор Суонн на Тринидаде, мисс Суонн отсутствует. Домоуправлением занимаюсь я.

— В таком случае могу рекомендовать вам немедленно заложить экипаж с мягкими рессорами и посадить на ее козлы самого аккуратного из кучеров. — с затаенным злорадством ответил я. — У мисс Суонн легкое отравление, она сейчас находится на улице Архитектора Бейкера, дом двести двадцать один Би, у доктора Уоткинса.

— Бог мой, что случилось?!! — было приятно наблюдать, как маска надменности на лице этого хлыща сменяется выражением искреннего ужаса (за свое положение, я полагаю). — Она?..

— Вне опасности, насколько я понял. Как я уже сказал, небольшое отравление, и ее жизни, по словам доктора, ничего не грозит. — да, такие утешения встревожат его лишь сильнее, я уверен. — Ей оказана помощь, полиция ведет расследование. Большего сказать не имею права, прошу извинить.

Я приложил два пальца к шлему, салютуя, развернулся, и ушел, внутренне, хотя это и недостойно доброго католика, радуясь переживаниям этого спесивого наглеца. Пусть поволнуется за свой доход, ему это на пользу пойдет.

В доме миссис Куртц, скромном, но буквально утопающем в кустах шиповника (бутоны лишь набухли, чуть раскрылись, но это уже производило неизгладимое впечатление — какая же будет красота, когда они наконец зацветут в полную силу), меня напротив, встретили со всей приязнью. Молодой, моих лет, джентльмен, представившийся как личный секретарь баронессы, Коннор Маклеод, вначале пригласил меня в холл, предложил виски (я отказался), с искренним беспокойством выслушал новости, и как же душевно он проявил свое облегчение, когда понял, что его патронессе ничего не грозит...

Ну что же, леди она довольно молодая, много если за тридцать, так что может и не только по долгу службы, но и из искренней любви к ней приязнь ночами проявляет. А может статься, даже, и без того обходится. Знавал я подобные случаи.

Взять вот хоть приятеля моего из Британии. Хозяин наш, когда я молотобойцем работал, аж всю смену на свой новый тамошний завод отправил раз, показать, значит, как это — работать по ирландски. Ну и научить этому заодно.

Так сдружился я тогда в Лондоне с одним французом, Паспарту. Добрый малый, и подраться не дурак. Только нам уезжать, а он заявляется в цех да сияет весь. Увольняюсь, мол, меня аж за 15 фунтов в год один джентльмен нанял, некий сэр Филеас. Да, тот самый рекордсмен, про него в прошлом году во всех газетах писали, как он в срок 80 дней весь земной шар обогнул.

Так прислал мне после той поездки Паспарту письмо. Хвастался, конечно, и путешествием, но в первую очередь тем, что поколотил аж целого британского сыщика, который его хозяину решил вредить. Фикс, кажется, тот прозывался.

Вот что ему, французу, казалось бы, зачем на блюстителя порядка буром попер? Ан нет! Порядочность и чувство долга. Хороший и добрый хозяин оказался этот мистер Фогг, Паспарту его как уж превозносит... Писал, неймется ему только все. Списывается постоянно с североамериканцами, хочет полет на Луну из пушки устроить, да еще и с каким-то профессором Челенджером в Африку планирует ехать, непонятно каких дивных завров искать. А уж что такое эта его, сэра Филеаса, за задумка с локомобилем времени — это и сам Паспарту не уразумел. Хоть и нахваливал.

Маклеода я как мог успокоил, даже сказал, чем отравлена была его баронесса, хоть и не положено, да и пенни, что он мне совал, не стал брать. Совестно. Знаю я их секретарские жалования — хорошо, если вшестеро против моего получает, а одеваться надо соответственно статусу, да за свой счет, мне же форма от казны положена. Попросил только разрешения вечером зайти, да несколько веток шиповника, что распустился уже, сорвать — мне для моей Мэри надо. Мы вечерком с ней на прогулку собрались.

Он тут же садовника вызвал да строго тому наказал букет по всем правилам для меня к вечеру составить. Добрый малый, что еще сказать?

А с Набережной Лип я уж обратно, в Святую Урсулу поспешил. Доложиться старшему инспектору, да и вообще, проверить порядок и спокойствие. Такая наша, констеблей, служба — если требуется, и монахинь будем утешать. Лишь бы не голосили на весь город.

К моему возвращению с осмотром и допросами инспекторы уже почти полностью управились, собираясь вскорости отбыть. Проследовав в кабинет покойной матери-настоятельницы, где они расположились, я коротко доложился об исполнении их поручения.

— Прекрасно, констебль, просто прекрасно. — пробормотал старший инспектор в ответ, рассматривая зарисовки с места событий.

Листов с ними набралась немалая стопка, и теперь он разглядывал одну бумагу за другой. Мистер О`Хара нетерпеливо топтался рядом.

— А вот это вот очень, просто исключительно похоже вышло. — сказал Ланиган, поднося, для сравнения, к листу бумаги длинный, в половину локтя, изогнутый нож с овальным "блинчиком" на месте перекрестья, и с чрезмерно вытянутой, для ножа, рукоятью. Лезвие его хранило следы запекшейся, скверно оттертой крови. — Каждая каверна металла на орудии убийства вырисована, можем, хе-хе, даже потерять, и ничего страшного. Что скажете, Брендан?

— Ниппонский кинжал "вакидзяся", по тамошней классификации, так даже и меч. — инспектор О`Ларри оторвался от какого-то, похожего на гроссбух, фолианта, который до этого без видимого интереса пролистывал. — Аристократическое оружие, сэр, что-то вроде европейской рыцарской мизерикордии. Ножны, что мы нашли, и рукоять довольно богатые и, очевидно, изготовлены недавно, а вот сам клинок, хм... Судя по качеству металла, железо тогда, при его изготовлении, в стране Ямато только научились выплавлять, дрянь оно, прямо скажем, железо-то, никак не оружейное. Потому я склонен сделать вывод, что вещь это весьма и весьма древняя, почтенного так сказать, возраста. Вероятно, реликвия какого-то из ниппонских дворянских родов.

— Ну что же, инспектор, блестяще. — кивнул мистер Ланиган. — Я, строго говоря, пришел к тем же выводам, и даже несколько развил их. На Острове не так уж много ниппонских аристократов, особенно из их старинных родов, у кого могла бы быть подобная вещица, не находите?

— Совершенно согласен с Вами, сэр. — ответил инспектор.

— И что же из этого следует, дорогой Брендан? — вопросил Ланиган, и сам же на свой вопрос ответил: — А следует из этого то, что достаточно показать паре-трем господам-ниппонцам из света наше орудие убийства, и мы точно выясним, чья это вещь. Ну а там можно уже и брать под арест владельца, мотив и подробности убийства уточнять. А? Каково? Похоже, что за пару дней раскроем это таинственное дело! Констебль, а что вы так внимательно смотрите на эту вакидзясю, а? Никогда не видали таких ножей?

— Нет, сэр, в смысле — видал и не раз, сэр. — очень не хотелось говорить старшему инспектору правду, но, судя по всему, придется это сделать.

— Вот как? — развеселился мистер Ланиган. — Вы что же это, ниппонец и самурай?

— Нет, сэр, не ниппонец, сэр, и не самурай, сэр. Но видывать приходилось несколько раз.

— Знакомство с художниками и монахинями, теперь еще и с коллекционным оружием... Да Вы полны сюрпризов, мистер Вильк. — хохотнул старший инспектор. — Быть может и конкретно с этим предметом Вам приходилось сталкиваться?

— Вполне допускаю такую возможность, сэр. — я кивнул. — Если позволите взглянуть, сэр?..

— А извольте! — мистер Ланиган протянул кинжал рукоятью вперед, с интересом глядя на меня. — Было бы очень удачно, если бы Вы его опознали. Это сэкономило бы нам кучу времени.

— При всем моем уважении, сэр, это сильно навряд ли. — я принял вакидзасю и пригляделся к лезвию. — Даже, сэр, скажу Вам, с точностью до наоборот, сэр.

— Что Вы имеете в виду, констебль? — нахмурился старший инспектор, чье хорошее настроение от моих слов стало стремительно улетучиваться.

— О, ничего такого, сэр, прошу меня извинить. Этот кинжал, он, видите ли, сэр, как совершенно верно заметили Вы с мистером О`Ларри, сделан не из оружейной стали, сэр. Он, строго говоря, если и бывал в Ниппоне, то только в качестве обшивки. Это корабельное железо, сэр, которое идет на защиту днища и корпуса. Не на броненосцы, а на купцы, я имею в виду, сэр. Мне приходилось с таким сталкиваться, когда я работал на фабрике мистера Стойка молотобойцем.

— Это что же, мистер Стойк, получается, делает поддельные ниппонские кинжалы? — изумился инспектор О`Ларри. — Но, черт побери, зачем?

— О нет, сэр! Сам мистер Стойк не в курсе подобного! — воскликнул я. — Но, иногда, от производства остаются небольшие куски металла, которые негде применить. На фабриках, как правило, их разрешают забрать любому мастеровому, кому надобно, на мелкие хозяйственные нужды. Нож себе там кухонный выточить, или что-то подобное, сэр.