Рейкбек. Третья часть.

— Я неожиданно для начальства и своего императора стала неугодна, хотя очень надеюсь, что у одного из них найдется внятное объяснение или коварный план, в который меня не посвятили, дабы не сорвать его исполнение. А потом оказалась один на один с шини, мы заключили договор, и она перенесла меня на путь перерождения. До твоих слов о змее, все казалось довольно честно.

— Как все запущено. — Она подошла ко мне и присев на корточки выдвинула ящик. — Белье новое, можешь выбрать, что приглянется. А вот с обувью... придется сделать один фокус. Вот такой, — она звонко щелкнула пальцами и мне под ноги из воздуха свалилась фирменная коробка.

— Надеюсь, ты их не украла.

В коробке оказались лакированные сапоги на высоком каблуке.

— Нет, я их не украла. Вообще то, я хотела их купить, но моего размера уже не было, а вот твой... — она воодушевленно вздохнула и переместилась на диван.

— Спасибо.

Сняв халат, я надела белье, а затем платье, которое приятно окутало фигуру, подхватила коробку и села рядом с Аяс.

— Надевай, я хочу еще раз полюбоваться, — потребовала она, разглядывая меня в своей одежде.

— Мне нужно вернуться в Тризу.

— Тебе стоит остыть. Тебе нужно научиться закрываться и убедиться, что самати безобидна, а не паразитирует на твоем сознании.

— Я тебя ненавижу! — я покачала головой, наклонилась к коробке.

— Хорошо, больше никакой информации, я поняла. У тебя есть место, где ты могла бы прийти в себя, раз уж все считают тебя покойницей?

— Да, есть родовое имение в нескольких часах от Тризы.

— Так ты из аристократии?

— Уже нет.

— Еще одна непростая история?

— В точку, так ты мне поможешь?

Она смотрела на меня горячими от предвкушения глазами. Уголки ее губ подрагивали, девушка едва сдерживала улыбку.

— Иногда меня совершенно опьяняет чувство вседозволенности, — призналась Аяс, стаскивая с головы забытую маску, — и да, я тебе помогу. Это будет весело...

Глава 16.

Шанцури. Клан Асаи.

Горы между территорией двух кланов были достаточно высокими, чтобы не лезть испытывать свою шкуру и характер на прочность. Сих прописных истин мне и не стоило объяснять, собственно, я не рвалась покорять уходящие в облака пики. Но у главы клана в последнее время освободилось слишком много свободного времени, чем он активно пользовался, изводя меня различными способами. Этот показался мне самым неадекватным. То ли его достало нытье местных дам, то ли ему просто нравилось смотреть, как я каждый раз изображая букву "зю" в третьей степени, выбиралась из очередной ловушки. Одно оставалось неизменным — некий ритуал, происходящий после каждой вылазки, я совершенствовала запас ругательств на шанцурийским, а Унечи с довольной гримасой, сдержанно улыбался. Его радовало, что не придется марать руки, вызволяя меня из неприятностей, а меня грела мысль о предстоящем отдыхе, горячей ванне и нормальной еде. Даже не волновало, что готовить придется самой, а отдых и ванну можно заполучить только после долгого отчета о вылазке.

Часто приходилось проявлять несвойственную для человека ловкость, чтобы случайно не сверзиться в пропасть. Но больше всего не радовал густой туман и сильные порывы ветра. Первый появлялся по причине столкновения теплого и холодного воздуха, другой же свойство колоссальной высоты, на которой я находилась. Спустя несколько часов восхождения в гордом одиночестве, я порадовалась, что до бегства шанцу успела узнать в какую сторону надо двигаться. Данный ориентир немного да сохранял мое присутствие духа. Хотя сложность в моем положении состояла отнюдь не в выживании в горах, а в самом задании. Шанцу не люди, для них вторжение в личное пространство серьезное оскорбление. Меня не то что на раз депортируют, а просто пристрелят на месте. На что рассчитывал Унечи, отравляя меня с подобным заданием к недружелюбным соседям, оставалось непостижимой тайной.

Спустя некоторое время я нашла узкую тропинку, которая забирала чуть влево и вниз. Она определенно вела к перевалу, про него мне рассказал Унечи, пока мы карабкались по одному отвесному склону. Именно он стал моей целью, потому что вел через горный хребет прямо на территорию асаи. Спуск занял, по меньшей мере, полтора часа, прежде чем я увидела узкий переход внизу. Попытавшись рассмотреть что-либо, недовольно скривилась.

— Гриаров туман, — пробормотала я, присаживаясь на плоский скол камня.

Сдернув с рук перчатки, потерла окоченевшие ладони. Внизу раздались крики и приглушенный высотой шум, я вытянула шею, но ничего не увидела из-за наползшего тумана. И что бы там не происходило, кого бы там не убивали, мне совершенно не хотелось знать. Вытянувшись на камне, подтянула к себе ногу и вытащила нож из крепления на голенище сапога. Покопавшись в кармане, нашла орех, горсть которых прихватила накануне вылазки. Скорлупа сочно хрупнула от удара рукоятью, и орех обнажил нежно-голубое ядрышко. Стряхнув с ладони кусочки скорлупы, отправила лакомство в рот, как над моей головой медленно растянув мускулистое тело, пролетела шибони*. Я едва не подавилась орехом, вскочив со своего насеста быстрее пули. Милая киска широкими скачками преодолевала спуск, отмахивая колоссальное расстояние размашистыми прыжками.

Недавнее столкновение с одной из этих особей чуть не закончилось летально, поэтому у меня были кое-какие претензии к их виду. Шибони являлись не просто хищниками, они были не прочь поохотиться на шанцу, чего основная часть не травоядных избегала. А эта скотина целенаправленно двигалась на шум, все еще доносящийся с перевала. Вот теперь у меня появился стимул вмешаться в заварушку. Мне в отличие от шибони пришлось преодолеть узкую ленту серпантинной тропинки, которая скользила и осыпалась мелкими камешками, грозясь в любой момент ускользнуть из-под ног.

Когда я влетела на перевал, первое что бросилось в глаза, был клок фарайни*, посеревший и почти растаявший. И это очень-очень плохо. Когда я говорила что их женщины как с другой планеты, то ни капельки не преуменьшала. Шанцурийки с рождения не имели растительности на теле ни ресниц, ни бровей. На голове вместо волос с детства начинала расти фарайни — легкая, словно тончайшее кружево, она не имела материальной основы и при прикосновении проходила сквозь пальцы. Как сказочная иллюзия покрывала череп и лоб, а от затылка свободно струилась в воздухе подобно распущенным волосам. Девочки, становясь даери, делали себе татуировки там, где у нормальных людей находились брови, своеобразная дань совершеннолетию. У каждой даери фарайни имела свой неповторимый рисунок и оттенок. Ту что я нашла когда-то была черной...

Выглянув из-за каменной насыпи, я едва не заорала. Черное, изодранное фарайни мелькало в воздухе вслед за точеной фигуркой девушки. Она едва успевала уклоняться от когтей и зубов шибони, в то время, как другая тварь сидела чуть выше на склоне и готовилась прыгнуть. Позади танцующей в смертельной схватке парочки, лежали двое шанцу, один из них все еще живой, но с огромной рваной раной на груди.

Если я еще не говорила, то скажу сейчас.

— Не люблю кошек...

Нож давно был наготове, удобно зажатый в обратном хвате. Оценив ситуацию, я решила, что сидящая в засаде будет много опасней для обороняющейся шанцу. Но я не успела. Эта тварь не дожидалась, пока я определюсь. Она прыгнула, целясь прямо в голову шанцу, но девушка, будто почувствовав опасность, прогнулась вперед. Огромная туша пролетела вперед, чуть не задев товарку, и пропахала глубокие борозды в рыхлой земле. Расстояние между нами сократилось, дав мне шанс. Я поступила также как и шибони — прыгнула. В тот момент я перестала быть человеком, став отражением дикого животного. Нож вошел глубоко в тело кошки, но мне показалось мало. Потянув его на себя, насколько хватило сил, лезвие буквально разделывало еще рычащую тварь. На меня хлынула теплая кровь, заливая лицо, грудь, руки. Запах опьянял, лишая последнего разума. Нож замелькал в моей руке так быстро и часто, что только крик о помощи смог остановить меня, приоткрыв кровавую пелену. Я вскочила, разбрызгивая капли крови. Хватило одного взгляда, чтобы понять — все очень плохо. Шибони вцепилась в руку шанцу и теперь волочила ее по земле. Увидев, что я приближаюсь, она, не отпустив добычу, утробно зарычала, скаля усатую морду. Медленно пригнувшись, зашипела в ответ, глядя в дикие желтые глаза, и в них светился разум. Они мне словно говорили — это моя добыча, я ее загнала, я ее усмирила. Но тварь слишком не хотела расставаться с добычей и до последнего вздоха не отпускала измочаленную руку шанцу.

Лезвие ножа вошло шею по самую рукоятку. Шибони издала хрип, ее челюсти сжались, и кость в руке хрупнули ломаясь. Одного удара оказалось мало. Кошка выплюнула перекушенную конечность и дернулась на меня, распарывая себе горло о лезвие, которое все еще находилось в ней. Из последних сил она замахнулась лапой, целясь в бедро. Мне удалось слегка сместиться, чтобы избежать прямого удара, а она свалилась мне под ноги, заливая сапоги кровью.

Несколько долгих мгновений я наблюдала, как ее покидает жизнь, толчками выплескиваясь на пыльную землю. Меня заворожил танец смерти, и стоило больших трудов оторваться от ее созерцания. Но кое-что другое тревожило больше искалеченных и убитых шанцу. Такое неправильное, что должно быть и стало следствием фактической гибели — они не охотились, при них было оружие, одежда не соответствовала месту. Если бы у меня было время сесть и подумать, я точно определила причину, но сейчас не время. В моей помощи нуждалась, не в моем праве отказывать в ней.

Стряхнув с плеч рюкзак, вытащила аптечку, с которой никогда не расставалась. Рука у этой шанцу выглядела очень плохо. Разодранный рукав пришлось срезать, а рану промыть антисептиком, не столько из желания обеззаразить, сколько смыть налипшую грязь и слюну шибони. Чтобы вправить кости подложила ножны, разорванные мышцы и сухожилия собирать я не собиралась, на это не было ни знаний, ни желания. Я сделала проще, как делала после любого ранения. Достала баллон с фиксирующей пеной и заполнила все разодранные участки, а затем осторожно наложила повязку. Достав шприц с обезболивающим, сделала бесчувственной шанцу инъекцию. Собрав аптечку, направилась к мужчине. Он каким-то образом все еще находился в сознании и, услышав мое приближение, повернул голову.

— Olle tue? — спросил он, смотря на меня затянутыми поволокой боли глазами. (Кто ты?)

Пузырек с обеззараживающим раствором дрогнула в моих руках, но я заставила себя молчать и не смотреть на израненное лицо, когда-то красивое, а сейчас скрытое под маской крови и ран от когтей. Грудь выглядела очень плохо и лезть со своими кривыми руками последнее дело, поэтому для начала вколола оставшийся раствор борзы и принялась осторожно обрабатывать края, постепенно закрывая дыру пеной. О повязке не могло быть и речи, но открытой ее оставлять, тоже не стоило. Пришлось пожертвовать единственным чистым полотенцем, пропитав его обеззараживающим. Мне не хотелось думать, что я буду делать потом с двумя ранеными. Гораздо привлекательней была другая мысль: о подмоге, которую вызвали шанцу, иначе никакого будущего мне не видится. И никто не гарантирует, что если я пойду за помощью, то не вернусь к холодным трупам. Я не заметила, как стала тихо, но очень прочувственно материться на родном языке.

— Natille? — хрипло поинтересовался шанцу, ему стало намного легче после укола.

Пришлось кивнуть, это слово на шанцури, пожалуй, знали все приезжие. Да, я была своего рода гостья, только с гораздо более широким спектром возможностей. Вытащив еще одну салфетку, промокнула ее раствором, намереваясь стереть кровь с лица, но мое внимание привлек легкий едва различимый звук, который в городе вряд ли услышала. Здесь же, не шли линии передач, не гудели множество двигателей, воздух не забивался волнами разной частоты. Сюда что-то двигалось, небольшое и очень быстрое.

— Tentre... sit tentre, — прошептал мужчина теряя сознание. (Помощь... это помощь.)

Влетевший на перевал люфтер, поднял такую тучу пыли, что я поспешила закрыть собой грудь мужчины, чтобы все мои скромные старания не пошли прахом. Я отвернулась и зажмурилась, не имея никакого желания наглотаться пыли и сора. Как только пыль осела, резко разогнулась, осматривая прибывших. Обольщаться насчет благодарностей не приходилось, чужачка, на их земле вне зависимости от обстоятельств, вызывала массово единодушное недовольство.

Пятеро мужчин, все как на подбор высокие, крепкие... интересно, как скоро меня начнет раздражать это почти поголовное физическое совершенство? Один из них выделялся особенно. Он определенно являлся лидером среди них. Весь его облик, резкость движений, безумная энергетика, все указывало на выдающийся характер и высокое положение в иерархии шанцу. Мне пришлось отвести взгляд от его черных глаз, отвлечь себя укладыванием остатков лекарств обратно в аптечку, а затем в рюкзак. Но последнего не позволил сделать неслышно приблизившийся шанцу.

— Intery! — приказал он. (Встать!)

Я недоуменно скосила на не глаза и пожала плечами, мол мне пофиг. Не стоило быть столь неосмотрительной, меня дернули за шиворот, как котенка, ставя на ноги. Зашипев на мужчину, резко двинула ему под ребра локтем. Тот даже не дернулся, но уже через мгновение я лежала, уткнувшись носом в землю, с заломленными за спину руками. Внутри все клокотало, мне с трудом удавалось подавлять рвущийся наружу смех. Это оказалось так просто... попасть в клан Асаи. Вот если бы я подчинилась, объяснив им всю ситуацию, то, пожалуй, пришлось бы совершать обратный переход. А так на какое-то время смогу попасть в их среду, ведь они наверняка хотят знать, что здесь произошло. Лежа, я смогла рассмотреть, как двое подняли мертвого шанцу, а другая пара вместе с предполагаемым лидером подошли к женщине. И ни одной эмоции не проскользнуло на холеных лицах, которые я надеялась увидеть. Хоть бы паршивое облегчение, от того что их соплеменники выжили. Один из них, тот, что нес в руках сумку, сделал быстрый осмотр бесчувственной женщины, кивнув черноглазому. Ее подняли на руки и понесли к люфтеру. Меня тоже не обделили вниманием. Кто-то дернул за наручники.

— Вставайте! — на этот раз приказ звучал на родном языке, с едва уловимым акцентом.

— Вот прям щас, — пробурчала я.

Перекатившись на бок, села, не успев подняться сама, была вновь вздернута на ноги. Обернувшись посмотреть, кто там такой вежливый, напоролась на поток холодного безразличия в черных глазах и натянуто улыбнулась.

— А у вас здесь хорошо, и шанцу такие приветливые и заботливые.

— Идите к люфтеру, ery*. (в переводе с шанцури — женщина)

И это эри так прозвучало, будто я не просто женщина, а какая-то потаскуха, у которой поехала крыша на почве секса. Теперь, по сравнению с этими мужланами, даери из клана Ино казались просто милашками. Задумавшись лишь на секунду, меня простимулировали ощутимым тычком в спину, после чего я пошла добровольно. Дойдя до люфтера меня запихнули на сиденье между двух сосредоточенных шанцу, а напротив расположился черноглазый хам. Сосредоточенно разглядывая каждый миллиметр моего тела. Но я устала за весь этот гребаный день, лазая по горам и спасая шанцу, поэтому позволила себе промолчать на откровенный взгляд. Откинувшись на спинку кресла, блаженно прикрыла глаза и расслабилась, не позволяя ни одной мысли просочиться в сознание. Конечно, я не рассчитывала за сохранность их всех, но то, что ему не стоило знать, спрячу. Он был слишком настойчив и мешал отдохнуть. Кое-кто сильно жаждал ответов. Я открыла глаза, сразу же сконцентрировав свое внимание на отчужденно-прекрасном лице шанцу.